Текст книги "Он, она и ее дети"

Автор книги: Джилл (Джил) Мэнселл (Мансел )

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Нат ответил ему жалобным взглядом.

– Я заболел.

Марио попятился, как будто испугавшись, что Нат может неожиданно извергнуть реактивную струю рвоты.

– Вполне возможно, что больше его тошнить не будет, – с мольбой в голосе сказала Лотти. Ведь у него просто болит живот. – Она в отчаянии погладила Ната по щеке и предложила: – Солнышко, может, тебе просто нужно поспать?

– Не-е-ет. – Нат замотал головой и еще сильнее приписался к Лотти.

– Бедная мамочка. – Руби старательно изображала сочувствие. – Она пропустит важную деловую встречу в Бате.

– Деловую встречу? – Марио изогнул бровь и вопросительно посмотрел на ее мерцающее платье.

– Это мероприятие департамента по туризму. Сначала конференция, потом ужин. – Лотти, которая весь день репетировала эту ложь, принялась защищаться: – Устраивается в «Памп-румз» ^[25]. Парадная форма одежды.

Теперь это уже не имело значения. Все знали, что она никуда не идет. Если только не случится чуда...

– Нат, давай договоримся, что с тобой посидит папа, а? Он...

– Не-е-ет. – Обхватив ее шею руками, Нат взвыл: – Мне плохо. Ма, не уходи. Я хочу, чтобы ты посидела со мной.

– Ты снова уходишь из дома? – возмутилась Руби.

– Что значит «снова»? – Лотти, убиравшая со стола после завтрака, искренне удивилась. – Я пока вообще никуда не ходила.

Утром Нат на удивление быстро оправился от расстройства желудка. Мнимого расстройства. С рекордной скоростью смолотив гору шоколадных шариков, он поскакал наверх собираться в школу. И сейчас он уже бежал вниз, распевая во все горло новый сингл Авриль Лавин.

Руби, все еще сидевшая за столом над миской с кукурузными хлопьями – для нее хлопья всегда были мучением, потому что она отказывалась портить их молоком, – посмотрела на Ната, который влетел в кухню, и многозначительно заявила:

– Она опять уходит из дома.

Нат тут же перестал петь.

– Зачем?

– Затем, что вы отправляетесь к своему отцу на барбекю, а я вечером иду на курсы в Челтнем. – Лотти налила себе кофе. – Разве это запрещено?

– Какие еще вечерние курсы?

Действительно, какие? Макраме? Русского для начинающих? Вывязывания крючком пояса целомудрия?

– Курсы обучения дискотечным танцам.

Руби и Нат с недоверием уставились на мать.

– Чего?

– Это очень интересно.

– Это где носят ковбойские шляпы и сапоги? И танцуют в линии? – Нат прижал руки ко рту, чтобы сдержать смех. – Тоска смертная.

– Вовсе не обязательно надевать шляпу и сапоги.

– Все равно тоска. Скучища. Это занятие для недоумков.

Ощетинившись от имени всех дискотечных танцоров мира – Лотти сама никогда не участвовала в этих танцах, но со стороны действо выглядело очень весело, – она сказала:

– А я буду этим заниматься, и я не недоумок. – Для ровного счета она бесстрастным голосом добавила: – И Арнольд Шварценеггер тоже не недоумок – он уже много лет занимается этими танцами.

– Вранье! – возмущенно закричал Нат. – Не занимается!

– Здесь все вранье. – Руби была полна презрения. – Ни на какие курсы она не собирается. Она все это придумала, чтобы встретиться с тем американцем.

Нат внимательно посмотрел на Лотти:

– Правда?

У Лотти упало сердце. Ну почему жизнь такая сложная?

– Ладно, я действительно хочу сходить на курсы. – Она говорила скороговоркой: одно дело – врать, а другое – быть пойманной на вранье. – А после этого встретиться с Тайлером.

Руби отодвинула от себя миску с хлопьями.

– Видишь?

– Не надо. – Нат замотал головой. – Мама, не надо.

– Нат, какая тебе разница? Ведь тебе не придется видеться с ним. Он очень хороший человек, – беспомощно произнесла Лотти.

Нат выпятил нижнюю губу.

– Значит, тебе он нравится?

– Да, нравится. – Лотти поставила свою чашку. – Солнышко, это всего лишь один вечер. С моим знакомым.

– А потом еще один, и еще один, и еще один, – пробубнила Руби. – И он не знакомый, а возлюбленный. – Она плюнула последнее слово, как будто это была кишечная палочка. – Мам, пожалуйста, не встречайся с ним. Он нас ненавидит.

– Ничего подобного! Как вы могли такое подумать? Ладно. – Дети уже открыли рты, но Лотти остановила их, подмяв руки. – Сейчас на это нет времени. Уже половина девятого. Поговорим об этом, когда вернетесь из школы.

– Замечательно, – сердито буркнула Руби и отодвинула стул. Лотти принялась искать ключи от машины. – Это означает, что ты все равно встретишься с ним сегодня вечером.

А есть ли какая-нибудь серьезная причина, чтобы не встречаться? Лотти почувствовала себя несправедливо ущемленной. Убрав со стола полупустую миску, она уверенно сказала:

– Да, встречусь. И жду с нетерпением этой встречи. А теперь иди и почисти зубы.

Череда солнечных и ясных дней резко оборвалась. После обеда с запада накатились угольно-черные грозовые тучи, и огромные, как монеты, первые капли дождя упали на лобовое стекло машины, когда Лотти ехала в школу Оакли за Руби и Натом. По закону подлости, к тому моменту, когда ей удалось найти место для парковки, редкий дождь превратился в ливень. По тому же закону подлости Лотти не прихватила с собой куртку. Приготовившись к спринтерскому забегу, она выбралась из машины. В результате этого прыжка скромный разрез на юбке – вернее, не разрез, а намек на него – с треском превратился в нескромный, почти до трусиков.

Господи, придется тайком пробраться к игровой площадке, дать детям знать, что она здесь, и быстро смыться. Лотти попыталась рукой придержать расходящиеся полы юбки, но обнаружила, что в таком положении способна только на шаг гейши. Сдавшись, она просто прикрыла руками верх разреза и теперь выглядела так, будто ей страшно хотелось в туалет.

Не беда, она уже почти на месте. Черт, ну почему дождь всегда начинается к окончанию уроков? Дабы проверить, насколько у нее благопристойный вид, Лотти посмотрела вниз и сделала еще одно неутешительное открытие: белая блузка намокла и облепила ее, как пленка для пищевых продуктов. И выставила на всеобщее обозрение красный кружевной бюстгальтер.

Глава 27

Чувствуя себя грязной бродяжкой – хотя, если бы она была бродяжкой, у нее наверняка имелся бы плащ, – Лотти притаилась за деревьями позади игровой площадки и, дождавшись, когда Нат и Руби выйдут из школы, помахала им рукой. К тому моменту, когда они добежали до нее, она уже бочком продвигалась к воротам.

– Пошли быстрее, смотрите, что у меня случилось с юбкой. – Поторапливая детей, Лотти прикрылась Руби, пропустив ее вперед себя. – Нат, не отставай! Дождь очень сильный.

– Мы не можем уйти. Мисс Батсон хочет тебя видеть.

Лотти застыла как вкопанная. Существуют ли на свете другие слова, способные наполнить материнское сердце столь сильным ощущением надвигающейся гибели? Лотти не принадлежала к пугливым родителям, но учительница Ната наводила на нее ужас. Мисс Батсон – никто не знал ее имени, вероятно, даже ее мать – было под шестьдесят. Ее одежда гармонировала по цвету с серо-стальными волосами, а манеры – со стилем одежды. Когда она вызывала бедного, ничего не подозревающего родителя, сразу становилось ясно, что пора бояться.

– Ладно. Я позвоню ей и договорюсь о встрече. – Операция по подтяжке лица без анестезии была бы предпочтительнее. Но деваться некуда, придется идти.

– Нет. Сейчас, – настаивал Нат.

– Солнышко, идет дождь. У меня порвалась юбка. Я не могу встретиться с ней сегодня. – Лотти попыталась подтолкнуть его к воротам, но он не сдвинулся с места, как будто врос в землю.

– Ты должна пойти. Она сказала – сейчас.

Лотти похолодела.

– Зачем? Что ты натворил?

– Ничего. – Нат опустил голову и пнул камешек.

– Тогда почему ей так срочно понадобилось меня увидеть?

Нат пробормотал:

– Просто потому.

Руби указала на школьное крыльцо и сказала:

– Она там. Ждет.

О Боже, она действительно стояла на крыльце. Лотти затошнило от страха, когда она увидела мисс Батсон. Даже на расстоянии та выглядела безжалостной.

Вероятно, она больше всего любила пожирать на завтрак несчастных родителей.

Схватив Ната за руку, Лотти решительным шагом двинулась к школе. В последний раз мисс Батсон вызывала ее, когда одноклассники истыкали ногу Ната тупым карандашом, а тот в отместку истыкал их острым. Лотти, вынужденная слушать долгую лекцию о том, что «в Оакли не потерпят проявления жестокости», и чувствовавшая себя «очень плохой родительницей, воспитавшей ребенка с такими антисоциальными наклонностями», вскоре начала мечтать о таком же остром карандаше.

И вот сейчас, вымокшая до нитки, Лотти сморгнула капли дождя с ресниц и пару раз глубоко вздохнула.

– Здравствуйте, мисс Батсон. Вы меня вызывали?

– Добрый день, миз ^[26]Карлайл. Да, вызывала.

– Миссис, – подсказала Лотти. Она ненавидела, когда к ней обращались «миз» – это слово напоминало жужжание осы в момент, когда ее прихлопнули.

Проигнорировав ее подсказку, мисс Батсон прошла в уставленный партами класс и обратилась к Нату и Руби:

– Вы можете подождать нас в коридоре. Посидите около учительской. Миз Карлайл, – дернув головой с прической, очень напоминающей клок пакли, она указала Лотти на стул перед своим столом, – устраивайтесь поудобнее.

Эти слова можно было счесть шуткой. Пластмассовый серый стул был предназначен только для первоклашек. Колени Лотти оказались почти под подбородком. Как она ни старалась развернуть ноги, все равно было ясно: мисс Батсон обязательно разглядит в разъехавшемся чуть ли не до пупа разрезе ее полосатые розовые трусики. К тому же с нее капало на пол и сквозь мокрую блузку ярко краснели чашки бюстгальтера, напоминая огни светофора.

– Прошу прошения за свой вид. – Лотти бодро добавила: – Юбка разорвалась, когда я вылезала из машины. По закону подлости.

– Гм. Я вызвала вас, чтобы поговорить о Нате. – Тон мисс Батсон был нацелен на то, чтобы Лотти почувствовала себя легкомысленной и глупой. – Вынуждена сказать вам, миз Карлайл, что я крайне обеспокоена его поведением.

Преодолевая сухость во рту, Лотти выдавила:

– Что он натворил?

– Сегодня утром одолжил линейку у Шарлотты Уэст. А потом отказался возвращать ее.

– Понятно. – Облегчение было таким сильным, что Лотти захмелела. – Но в этом нет ничего ужасного, не так ли? – Заметив выражение крохотных, как бусинки, глаз мисс Батсон, она поспешно добавила: – Конечно, это ужасно. Я поговорю с ним, объясню, что он не должен...

– Когда я в конечном итоге забрала линейку, Нат отказался извиняться. А когда я поставила его в угол для провинившихся, он достал из кармана цветной мелок и стал рисовать на стене.

– О. И что же он написал?

– Он написал «Ненавижу», – ледяным тоном объявила мисс Батсон. – До того как я отобрала у него мелок. Потом, когда я выгнала его в коридор за порчу школьного имущества, он расплакался.

– Понятно. Ясно. Я и об этом с ним поговорю.

– Большую перемену, предназначенную для обеда, я потратила на то, чтобы поговорить с Натом и выяснить, почему в нем так силен дух противоречия. Миз Карлайл, он очень несчастный маленький мальчик. Он все мне рассказал, всю историю от начала и до конца. Я вынуждена сказать, что меня это крайне тревожит. Крайне.

Ошеломленная, потрясенная, Лотти пролепетала:

– Какую историю?

– Ваш сын, миз Карлайл, – жертва развода. Развод всегда травмирует маленького ребенка. А в вашем случае, когда вы являетесь родителем-одиночкой, ситуация усугубляется вашими отношениями с другим мужчиной. Более того, мужчиной, который не нравится Нату, – твердо заявила мисс Батсон.

– Но...

– И это губительным образом влияет на Ната, – продолжала та, презрительно кривя губы. – Он чувствует себя беспомощным. Он явно выразил вам свои чувства, но вы, очевидно, предпочли проигнорировать его боль.

– Но я...

– И в самом деле, вы приняли чрезвычайно странное решение продолжить свою недостойную связь без оглядки на психическое состояние сына. Я вынуждена признаться, это шокировало меня. Любая мать, которая жертвует детьми ради собственного счастья, демонстрирует отсутствие интереса к ребенку, а это я считаю верхом эгоизма.

Онемев от потрясения, Лотти тупо уставилась на карту Африки позади мисс Батсон. Неожиданно очертания Африки стали расплываться, и Лотти, к своему ужасу, поняла, что глаза наполнились слезами.

– Вам, миз Карлайл, следует серьезно пересмотреть свои приоритеты. Кто для вас важнее? Этот мужчина или собственный сын? – Мисс Батсон помолчала, давая Лотти время осознать ее мысль. – Кого вы больше любите?

Лотти никогда в жизни не чувствовала себя такой крохотной. Ее огромной волной окатил стыд, по щеке скатилась одинокая слеза. Мисс Батсон считает ее недостойной женщиной, позорящей звание матери, и, несомненно, шлюхой до мозга костей – еще бы, ведь она явилась в школу в таком виде: туфли на высоких каблуках, кричащий бюстгальтер, юбка с неприличном разрезом.

– Ну? – потребовала ответа мисс Батсон, барабаня пальцами по столу.

– Своего сына я люблю больше. – Это прозвучало не громче шепота.

– Вот и хорошо. Рада слышать это. Так я могу быть уверена, что это нам не понадобится?

– Что не понадобится? – Лотти посмотрела на карточку, на которой был отпечатан телефонный номер.

– Контактный номер службы опеки и попечительства.

– Что?!

– Нат рассказал мне все, – холодно повторила мисс Батсон. – О душевной жестокости этого так называемого вашего бойфренда по отношению к нему и его сестре. О том, что он говорил и делал в течение последних нескольких недель, – признаюсь честно, не очень-то было приятно все это выслушивать. Если вы ищете потенциального отчима для своих детей, вы, миз Карлайл, должны в первую очередь учитывать их чувства. Потому что только они имеют значение. Итак, мы закроем этот вопрос. На время. – Она сложила карточку и сунула ее в ящик стола.

– Подождите минутку. – Лотти только сейчас сообразила, к чему клонит мисс Батсон, и ее бросило в жар. – Не было никакой душевной жестокости! Тайлер не чудовище! Он делал все возможное, чтобы установить отношения с моими детьми, ему даже в голову не приходило вредить им! Если бы они дали ему возможность, они бы поняли, как...

– Не исключаю, что этот телефонный номер нам все же понадобится. – Костлявые пальцы мисс Батсон потянулись к ящику.

– Не понадобится! – Сейчас Лотти действительно хотелось проткнуть ее острым карандашом. – Не понадобится, хорошо? Я просто пытаюсь объяснить вам, что все это высосано из пальца!

– А я пытаюсь объяснить вам, – ровным голосом произнесла мисс Батсон, – что потратила весь обеденный час, чтобы вытереть слезы семилетнему мальчику и выслушать, как он изливает мне душу и рассказывает, до какого опустошения его довело появление этого мужчины.

– Но...

– Это все, миз Карлайл. – Встав, мисс Батсон посмотрела на часы. – Нет надобности говорить, что в ближайшие дни и месяцы мы будем пристально наблюдать за Натом и Руби. Учительский состав Оакли ставит во главу угла счастье и благополучие своих учеников.

Уязвленная, Лотти сказала:

– Я тоже.

– Замечательно. И как только этот ваш господин сойдет со сцены, мы все, я уверена, сразу заметим значительные улучшения в душевном состоянии Руби и Ната. Спасибо, что пришли.

Когда мисс Батсон открыла дверь, чтобы выпустить ее из класса в коридор, где ждали Руби и Нат, Лотти будто со стороны услышала собственный голос:

– Спасибо.

Глава 28

Здравствуй, Том.

Если в письме будет много ошибок, так это потому, что у меня пальцы в клее – последние четыре часа я клеила крохотные белые перышки марабу на приглашения на крестины и, только закончив, поняла, что у меня нет ацетона, чтобы стереть клей! Всю неделю на меня валом валятся повторные заказы, что просто здорово – если не считать, что сад зарос сорняками и у меня нет времени разделаться с ними и привести сад в порядок. (Хотя у меня все же каким-то образом находится время есть шоколад!)

Как у Донни начался учебный год? Джоджо в этом году начала учить русский и недавно пришла ко мне с просьбой помочь сделать домашнюю работу. Это оказалось слишком сложным для моих переутомленных мозгов.

Ты вчера смотрел по Ай-ти-ви детектив о загадочном убийстве? Я была уверена, что злодей – викарий. Сломала голову, вспоминая, где еще играла актриса, исполнявшая роль его жены. Так и не вспомнила, и это сводит меня с ума. Когда я пошла...

Звонок в дверь заставил Крессиду подпрыгнуть. После первого письма Тома они перешли на ты и теперь переписывались ежедневно. Каждый раз, заходя в свой электронный почтовый ящик, Крессида испытывала легкое волнение, гадая, будет ли что-нибудь от него. Она бесстыдным образом сама подстрекала его к этому, задавая парочку вопросов, дававших повод Тому ответить. И если кто-то считал это мошенничеством, Крессиду это не заботило, потому что ее уловка отлично работала.

– Привет! – Открыв дверь, Крессида обрадовалась, увидев на крыльце вымокшую до нитки Лотти с двумя бутылками вина. Забрав бутылки, Крессида спросила: – Это мне? Огромное спасибо! До свидания!

– Не спеши. – Лотти уже поставила ногу в дверной проем.

Крессида усмехнулась:

– Да ладно уж, входи. Выглядишь жутко.

– Благодарю. Ты бы тоже так выглядела, если бы у тебя был такой же денек, как у меня. Давай штопор, – потребовала Лотти, проходя прямиком в кухню. – И стаканы. А еще предоставь мне свое полное внимание и сочувствие. Больше я ни о чем не прошу.

– Ох, бедняжка. Две секунды – и я в твоем распоряжении.

Завернув в кабинет, Крессида подскочила к компьютеру и с бешеной скоростью застучала по клавишам:

Мне надо идти – неожиданно пришла подруга Лотти, у нее какие-то проблемы. Пока пишу, она открывает красное вино. Люблю и обнимаю, Кресс. ХХХХ.

Нажав кнопку «Отправить», она вернулась в кухню, где Лотти, перерыв все шкафы и не найдя винные фужеры, разлила темно-красное мерло в обычные кружки.

– Ну что еще мне было делать? – Миновало полчаса, и первая бутылка вина заканчивалась. Лотти практически дословно пересказала устрашающую лекцию мисс Батсон. – Мы вернулись домой, и у меня был долгий разговор с Руби и Натом. Как выяснилось, Бен и Гарри на днях видели нас с Тайлером. Мы стояли у него в саду, у дома. Ну, не просто стояли, – ощетинилась она, увидев, как Крессида многозначительно изогнула бровь. – Целовались. Но только один раз. Эти чертенята Бен и Гарри прятались на дереве и слышали, как Тайлер будто бы сказал, что больше не хочет видеть Ната и Руби. Отсюда все и пошло. В общем, в семь я сбагрила детей Марио и позвонила Тайлеру, чтобы сказать, что мы больше не можем видеться. Вне работы, естественно. Вот и все. А вино неплохое, правда? – Лотти вылила себе остатки вина из бутылки. – Чем больше пьешь, тем лучше оно становится.

Крессида об этом ничего не знала, сейчас она от вина не разогрелась, а озябла.

– И что тебе сказал Тайлер?

– А что он мог сказать? Он не рухнул на колени и не стал молить меня передумать. Хотя мы говорили по телефону, поэтому насчет колен я не уверена. – Лотти удрученно вздохнула. – В общем, он не умолял. Он просто сказал, что ему стыдно за то, что из-за него все так обернулось, но согласился в том, что я должна ставить на первое место детей.

– Думаю, он прав. То есть другого выхода у тебя не было. – Крессида искренне сочувствовала. – Какая несправедливость, правда? Когда тебе пятнадцать и ты встречаешься с восемнадцатилетним парнем, ты все время ждешь, что родители запретят тебе встречаться с ним. Но тебе никогда не приходит в голову, что пройдут годы и ходить на свидания тебе будут запрещать твои собственные дети.

– Никогда не думала, что у меня будут такие дети, как Руби и Нат. – Глаза Лотти неожиданно наполнились слезами. – Господи, я же так люблю их! Они для меня все. Я ненавижу эту старую ведьму мисс Батсон, но в чем-то она права. Я не понимала, что с ними происходит. Честное слово, не понимала. А есть орешки?

– Что?

– Орешки или шоколад. Они нас взбодрят. Я не имею в виду, что взбодриться надо тебе! – крикнула Лотти вслед Крессиде, которая ушла в кухню устраивать набег на шкаф с лакомствами. – Ты-то выглядишь вполне бодрой и оживленной.

– Это только кажется.

– Отнюдь.

– Кажется!

– Не спорь, это так. – Лотти с осуждающим видом указала на нее пальцем. – Бодрой, оживленной и таинственной, как будто у тебя есть какая-то потрясающая тайна. И мне нужно знать, что это за тайна, ради моего душевного здоровья.

Крессида, никогда не умевшая хранить тайны, покраснела и поняла, что ее взгляд по собственной воле устремился к кабинету, где уже сейчас ее могло ждать новое письмо от Тома, дразняще-непрочитанное.

– У тебя появился мужчина! – радостно завопила Лотти, заметив этот взгляд. Она возбужденно всплеснула руками и едва не перевернула кружку с вином. – У тебя в кабинете прячется мужчина! Он голый? Это просто секс или настоящая любовь?

– Это Том Тернер, – быстро заговорила Крессида, – и он не прячется в кабинете. Мы просто переписываемся по электронной почте. – Помолчав, она добавила: – Каждый день.

– Том Тернер? Фантастика! – Лотти захлопала в ладоши. – Значит, это может перерасти в любовь?

Любовь. Крессида ощутила, как в душу червем пролез страх.

«Господи. Неужели я влюблена?»

Так да или нет?

Было одиннадцать. Лотти только что ушла, и Крессида села к компьютеру. Она больше не могла игнорировать не отступавший страх. Она чувствовала себя точно так же, как после ЕГЭ по математике, когда все жаловались, как трудно было найти ответы на все пять вопросов последнего раздела, а она с ужасом поняла, что по ошибке решила, будто отвечать нужно только на один из них.

Но тогда дело было в невнимательности, она просто неправильно прочла задание. Сейчас же у нее возникло подозрение, что она что-то неправильно написала, и от этого чувствовала себя неуютно.

С деловыми письмами все было замечательно. Она заканчивала их «Искренне Ваша», или «С наилучшими пожеланиями», или «Примите мою благодарность».

Подражая Тому, она всегда соблюдала осторожность и заканчивала свои ответы ему простым « Всего наилучшего». Однако когда она отвечала на шутливые, полные любви письма Джоджо, которые девочка слала ей практически ежедневно, она неизменно писала «Люблю и обнимаю, Кресс». И вот сейчас Крессида не могла избавиться от жуткого ощущения, что в те короткие мгновения после прихода Лотти, когда в спешке заканчивала письмо Тому, она машинально написала... о Господи... « Люблю и обнимаю, Кресс».

А копию письма не сохранила, поэтому проверить не могла. Щеки пылали. Крессида быстро вошла в почту и, барабаня пальцами по столу, стала ждать, когда станет ясно, ответил Том или нет.

Не ответил. Она сделала большой глоток вина. И нет возможности узнать, что это значит. Может, он еще не прочитал ее письмо или прочитал и был так потрясен ее наглостью, что теперь просто не знает, как поступить?

Возможно, он сидит и посмеивается. Или переполнен тревогой. Но все равно он очень-очень далек от « Люблю и обнимаю» и череды поцелуев, обозначенных X.

Черт, как же исправить ситуацию?

Очевидно, надо написать еще одно письмо.

Дорогой Том.

Не знаю, следует ли мне писать об этом (я слегка захмелела), но искренне сожалею, если написала в конце своего последнего письма «Люблю и обнимаю». Я хотела написать «Всего хорошего», но мне заморочили голову – что в этом странного? – и я перепутала тебя с Джоджо. В общем, я хочу сказать, что думала, что пишу письмо Джоджо, а не тебе. Ведь не могла же я тебе написать «Люблю и обнимаю» и добавить череду поцелуев.

Запрокинув голову, Крессида допила вино и вытерла капли с подбородка. «Давай продолжай, заканчивай эту неприятную работу».

Дело, естественно, вовсе не в том, что ты мне не нравишься. Ты очень хороший человек, и я с нетерпением жду от тебя писем. Надеюсь, что мое последнее послание не напугало тебя до потери сознания. Хотя оно не могло бы напугать, если бы я не написала «Люблю и обнимаю». В общем, я просто хочу объясниться. Еще раз извини. Пожалуйста, ответь мне побыстрее, чтобы я знала, что ты не считаешь меня помешанной. Пока не ответишь, я буду мучиться сомнениями.

Всего хорошего,

Кресс.

Видишь? Никаких поцелуев.

(Пока.)

Нормально получилось? Письмо дружеское и легкое. С разъяснениями, но при этом беззаботное. Да, все получилось отлично. Великолепно. Том не обидится, он поддразнит ее, и скоро это письмо превратится в их общую шутку.

Он все поймет.

Ощутив небывалое облегчение, Крессида нажала на «Отправить».

Все, дело сделано.

Пора спать.

Глава 29

Что случилось с Эмбер?

Лотти взяла на утро отгул и, чтобы подправить настроение и предотвратить перспективу навечно остаться разведенкой, отправилась в салон стричься и делать темно-рыжие «перышки». Обычно ей нравилось бывать в салоне с его шумной, пропитанной сплетнями и парикмахерскими запахами уютной атмосферой. Но сегодня выяснилось, что другие мастера в отпуске, поэтому они с Эмбер оказались вдвоем. И впервые с незапамятных времен разговор у них клеился.

Более того, гробовое молчание между попытками вести беседу становилось все более неловким.

Промучившись еще пятнадцать минут, Лотти спросила:

– Эмбер, что-то не так?

Эмбер, стоявшая позади кресла, пожала плечами:

– Не знаю. А есть чему быть не так? – Она помолчала. – Рассказывай.

Действительно, что-то было не так. Лотти тряхнула годовой, и длинные полоски фольги у висков взлетели и опустились, как уши спаниеля.

– Что рассказывать?

Эмбер отложила плоскую щетку, которой наносила краску.

– О Марио.

– О Марио? У него все в порядке. Честное слово! – Лотти гадала, слышала ли Эмбер о коротком флирте Марио с Карен Крейн.

– Я знаю, что у него все в порядке. – В зеркале взгляд Эмбер был тверд. – Я просто хочу знать, встречался ли он с кем-нибудь.

Лотти заерзала и сплела пальцы под темно-синей пелериной, наброшенной на плечи, а затем как можно убедительнее проговорила:

– Нет, не встречался.

– А я думаю, что встречался.

– С кем?

Снова пауза. Наконец Эмбер ответила:

– С тобой.

Лотти расхохоталась от облегчения.

– И все только из-за этого? – отсмеявшись, спросила она. – Ты думаешь, что между мной и Марио что-то есть? Эмбер, да я бы сама тебе рассказала, если бы было. Но ничего нет. Я бы сама на это не пошла, ни под каким видом! Поверь мне.

Эмбер медленно выдохнула. Потом кивнула. Ее розовые, с серебром, сережки звякнули, когда она потянулась за листками фольги.

– Ладно. Извини. Я верю тебе. Просто... вчера я зашла в магазин, и Тед очень удивился, увидев меня.

– Ну, потому что тебя не было целых две недели.

– Я тоже так подумала. Но потом он сказал, будто решил, что вы с Марио снова стали жить вместе. А потом в разговор вмешалась одна старушка и заявила: «Именно так я и подумала, ведь он ночевал в "Домике волынщика”».

Местные сплетницы. Почему нельзя связать их и утопить в озере?

– Он спал на диване, – сказала Лотти и опять заерзала, поняв, что последует дальше.

– На диване, – кивнула Эмбер. – Замечательно. Но мне хотелось бы знать, – медленно продолжала она, – чья это была идея, чтобы Марио перебрался к вам.

– Ну, дети были в восторге, – бодро начала Лотти, однако взгляд Эмбер заставил ее замолчать.

– Твоя, да? Ты заставила Марио ночевать у тебя. Потому что знала, что ему нельзя доверять. Ты решила держать его под контролем и позаботилась о том, чтобы он ни во что не вляпался, пока меня нет.

Эмбер была отнюдь не дура. Лотти пожала плечами, признавая поражение.

– Ладно, я подумала, что вреда от этого не будет. Ты знаешь, каковы мужчины: у них мозги в штанах. Сам Марио не стал бы намеренно поступать плохо, но давай посмотрим правде в глаза – он очень привлекательный мужчина. А у многих девиц нет стыда. Я просто решила, что с нами ему грозит меньше опасностей, чем если он будет тусоваться со своими приятелями с работы и...

– Забывать о том, что у него есть девушка, – быстро закончила за нее Эмбер. – С глаз долой – из сердца вон. Или, вероятно, что она ничего не узнает и поэтому переживать не будет.

– Прости. Я думала, что делаю правильно. – Лотти в зеркало наблюдала, как Эмбер ловко загнула последние листки фольги и вытерла салфеткой руки. – Мне следовало предоставить его самому себе?

Эмбер вздохнула и откинула выгоревшую на солнце челку.

– Господи, не знаю. Зачем ты это сделала?

– Потому что хочу, чтобы вы с Марио всегда были вместе и счастливы. Я считаю, что из вас получится отличная пара, – ответила Лотти. – И я не хочу, чтобы что-то разрушило все это.

– Ради монстров? – сухо проговорила Эмбер. – Потому что я им нравлюсь?

– Они любят тебя. И это важно, – не стала отпираться Лотти. – Естественно, ради них. Я хочу, чтобы они были счастливы. И просто пытаюсь помочь.

Эмбер пристально посмотрела на нее:

– А как же я? Ты хочешь, чтобы я была счастлива?

– Да! В этом-то все и дело.

– Нет, не в этом. – Пододвинув табурет на колесиках, Эмбер твердо сказала: – Дело совсем в другом: могу ли я быть действительно счастлива с Марио? С человеком, которому нельзя доверять?

Лотти забеспокоилась.

– Но вы же вместе – сколько? – уже восемь месяцев. Ты всегда знала, что он собой представляет. Марио очарователен, любит пофлиртовать, но ты всегда перешагивала через это...

– Ничего подобного, – покачала головой Эмбер. – Я просто стала делать то же, что делали миллионы женщин во все времена. В глубине души я считала, что именно мне удастся изменить его. Я стала тешить себя мыслью, что на этот раз все будет по-другому, что он научится на прошлых ошибках и поймет, что наши отношения особенные и не стоит ими рисковать. – Она замолчала и внимательно посмотрела на Лотти через зеркало. – Думаю, и ты так считала, верно? Когда вышла за него.

Ну считала. Лотти знала, что считала именно так. Но, тогда ей было девятнадцать. В девятнадцать мало кому приходит в голову мысль, что, возможно, ему и не удастся изменить к лучшему другого человека.

Пожатием плеч признав правоту Эмбер, Лотти сказала:

– Но он не изменял тебе.

– Спасибо за это тебе и детям – ведь вы держали его под домашним арестом. – На лице Эмбер появилась слабая улыбка.

– Он любит тебя.

– Знаю. Но достаточно ли?

– Так что же будет дальше? – Лотти ощутила внезапный приступ страха.

– Не знаю. Все еще пытаюсь решить.

– Но Нат и Руби...

– Лотти, я их обожаю. – Эмбер взяла листок фольги и стала рвать его на полоски. – Тебе это хорошо известно. Но ты же не ждешь, что я останусь с человеком, который может сделать меня несчастной, только ради счастья детей?

– И его бывшей жены, – подсказала Лотти. – Она тоже будет счастлива.

Уголки рта Эмбер дернулись в улыбке.

– У тебя ни стыда ни совести.

– Мне бы очень хотелось быть богатой и бесстыдной, – удрученно проговорила Лотти. – Если бы у меня была куча денег, я бы подкупила тебя и заставила остаться.

– Но у тебя нет кучи денег. Ладно, посмотрим, как пойдут дела. – Придвинувшись на табурете поближе, Эмбер раскрыла один лист фольги на затылке у Лотти и проверила, как идет процесс. – Еще рано. Хочешь кофе?