Текст книги "За третьей гранью"

Автор книги: Джезебел Морган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Убрав со столы баночки, травница вытащила из печи горшок и осторожно разлила дымящуюся розоватую жидкость по кружкам. Самая большая досталась мне, да я и не возражала. Я сама не заметила, как продрогла до костей и была теперь не прочь согреться. Жаль, что у них ничего высокоградусного нет. А если и есть, просить всё равно не буду – не хочу, чтобы меня неправильно поняли.

Над отваром вился вкусный горьковатый парок, размякшие ягоды плавали на поверхности. Я втянула носом воздух, пытаясь определить, какие травы заварила Любава, но смогла пока распознать только малину, смородину и мяту. Напиток был горячим, и пить его можно было только прихлёбывая маленьким глоточками. Иногда на зубах скрипели семена малины, оставляющие кисловатый привкус.

Успокоившаяся травница уселась на лавку, прислонившись затылком к стене и вытянув скрещенные в лодыжках ноги. За закрытыми окнами крапал дождь, никак не желающий прекращаться, ветер едва слышно шептался с мокрыми кронами деревьев. В комнате было тепло и сумрачно, наспех растопленная печь делилась крохами пока что скудного тепла. Руки согревала кружка с остывающим отваром, он же приятно грел меня изнутри. Во рту остался терпкий горько-вяжущий привкус, как после кинзы.

Если бы вместо печки был камин, подумалось мне, то обстановка комнатки идеально подошла для рассказывания страшных баек. Я зевнула и только на пару минут прикрыла глаза…

… а проснулась уже ближе к вечеру. На лавке рядом со мной аккуратной стопочкой лежала одежда – днём дождь ненадолго прекратился и знахарка сбегала к портному за своим заказом для меня. Я быстро переоделась, глубоко в душе благодаря всех известных мне богов, что Любава попросила для меня мужской одежды, в которой ходила и сама. Я на мгновение замерла, зашнуровывая ворот белой рубашки, представив себя в длинном голубеньком сарафане волхиды, и тихонько хихикнула. А представив высокую травницу в том же сарафане, на несколько сантиметров выше лодыжек, я зажала себе рот, чтобы не расхохотаться. И именно в этот момент в комнату вошла Любава с квашней в руках. Увидев меня, согнувшуюся пополам и прижавшую ладони ко рту, она бросилась ко мне, не глядя пристроив квашню на первой горизонтальной поверхности.

– Ты в порядке? – взволнованно хмурясь допытывалась она, схватив меня за плечи и заставив выпрямится. – Тебе плохо?

– Нет, – всё ещё подхихикивая ответила я и подняла на травницу сияющие смехом глаза. – Мне хорошо. Правда-правда!

– Не шути так больше, – совершенно невозмутимо попросила девушка, возвращаясь к пристроенной на краю стола квашне, укутанной тонким покрывалом.

Я затянула на тали широкий пояс с привязанным к нему кошелем, наверняка выпрошенным Любавой ради тех нескольких монеток, которые я прихватила в качестве сувенира. Подбрасывая на ладони нож с выпущенными лезвиями, я подошла к травнице.

– А что это будет? Блинчики?

– Нет. Хлеб.

Я удивлённо покосилась на вздутое тесто, но промолчала, машинально выщёлкивая лезвия ножа. Любава краем глаза взглянула на меня и тут же резко выпрямилась, уставившись на мой ножичек.

– Он волшебный? – удивительно спокойно спросила она, борясь с любопытством и опасением.

– Он? – я с удивлением покосилась на свой нож. – Конечно же, нет. Вот, смотри, тут скрытая пружина. Если здесь нажать – выскакивают лезвия. А вот если надавить здесь, их можно спрятать обратно.

Любава быстро разобралась с простеньким механизмом и, позабыв о квашне с тестом, вертела в руках нож, то выщёлкивая, то пряча лезвия. На строгом лице знахарки были написаны такие искренние удивление и радость, что мне захотелось продлить этот маленький кусочек сказки для Любавы. Хотя, для видавшей виды травницы, сказкой это вряд ли было.

– Нравится? – тихо спросила я, внимательно и серьёзно глядя на знахарку. Она подняла лицо, старательно стирая с него тени чувств.

– Да, хороший нож. У него очень тонкое лезвие, им хорошо срезать некоторые травы, требующие наибольшей аккуратности, – говорила Любава бесстрастно, но я всё равно уловила в её голосе нотки восторга и тихой зависти.

– Тогда возьми его себе! – радушно предложила я, но тут же смутилась: – Мне всё равно нечем тебя отблагодарить за твою помощь. Любава забавно сморщила носик.

– За помощь не принято благодарить. Её нужно принимать с признательностью.

– Запомню, – чуть склонив голову пообещала я.

В щель между закрытыми ставнями плеснуло мертвенно-белым светом. Я тут же подскочила к окну и приникла к небольшой щёлочке, но кроме неясной серой мути ничего видно не было. Я печально вздохнула: в нашем городе редко бывают грозы. А если и соберутся раз в десять лет, всегда найдётся какой-нибудь маг, которому молнии мешают гонять несчастных героев в очередном компьютерном мочилове.

Приглушённый раскат грома сменился очередным ярким сполохом за стеной тёмного и недвижимого бора. Над острозубыми очертаниями крон деревьев всколыхнулось тускловатое жёлто-красное марево, тут же исчезнувшие под непрекращающимся дождём.

За спиной раздалось шебуршание и попискивание. Я вздрогнула, представив, как по комнате бегают серенькие нагленькие мышки. Хотя нет, вру, вряд ли бы они бегали: их или Любава потравила бы, либо Разбойник съел – этот вечноголодный кот жрал всё, что от него не успевали спрятать.

– Что это было? – поинтересовалась я у травницы, уже успевшей разложить тесто по формочкам и ставящей их в печь, пышущую уютным жаром.

– Дух, – непонятно ответила она.

– Домовой?

– Нет, – хихикнула девушка, – домовые только у нормальных людей водятся.

– А у ненормальных?

– А у необычных, – с ударением на последнее слово произнесла травница, задвигая заслонку печи. – Кикиморы. Они большей силой обладают и женщинам с большим удовольствия помогают, если хозяйка им по нутру приходится.

– А если не не приходится, то начинают всячески вредить: посуду бить, пряжу путать…

– Травы мешать, – подхватила Любава, снова корча забавную мордашку. Видно, она уже сталкивалась с проказами кикиморы.

Сквозь ставни снова сверкнула молния, на этот раз её свет был ярче. Я снова приникла глазом к щелочке, не в силах побороть любопытство.

– Как бы град мои травки не побил, – обеспокоенно произнесла Любава, заглядывая в печь. На кухню скользнула волхида, в больших кукольных глазах плескался затаенный страх перед разбушевавшейся стихией. Сев на скамейку рядом со мной и чинно сложив на коленях ладошки, девушка уставилась в одну точку перед собой, словно боясь отвести взгляд.

– А ведь волхв сегодня в Роще, – тихими и чужим голосом произнесла она. Травница едва заметно передёрнула плечами – она и сама волновалась о старце, но старалась не показывать этого. Я старательно делала вид, что ничего не слышала и вообще слишком поглощена созерцанием кусочка неба в ожидании очередной молнии: косвенной виновницей присутствия волхва в Роще была я, ведь он обещал разузнать у своего бога когда и как я смогу вернуться.

Деревенский уют, сперва так меня очаровавший, успел куда-то испариться, и теперь мы все сидели как на иголках, чуть ли не подпрыгивая при очередном близком раскате грома. Я попыталась что-то объяснить, что молнии, мол, лупят только по воде и одиноко стоящим деревьям, но никак не по лесам и рощам, но знахарка, скрывая нервозность, едко спросила, верю ли я сама себе. Я тут же усомнилась в своих знаниях, но решила своего смятения не показывать.

Поужинали мы кусочками свежего хлеба, приятно пахнущего травами(как и всё в этом доме), больше ни в кого не влезло. Спать отправились все взвинченные – странное волнение незаметно охватило всех, и мы ждали чего-то недоброго от завтрашнего дня. Волхида снова исчезла в светлице, а Любава ещё некоторое время оставалась сидеть на лавке, сверля тяжёлым взглядом стену. Я забралась на печь и завернулась в одеяло, закрыв глаза, но заснуть не могла: то ли выспалась днём, то ли мне мешало присутствие травницы.

Поворочавшись немного и отлежав себе руку, я перевернулась на спину и замерла, скользя взглядом по потолку и считая баранов. Иногда, ради прикола, я к звериному телу подставляла голову кого-нибудь из моих особо приставучих бывших, что, конечно, не способствовало засыпанию.

«Все мужики – сволочи, – тоскливо вспомнила я прописную истину, понимая, что я вряд ли засну после такого увлекательного зрелища, как голова козла Влада с рогами барана и на бараньем туловище. – Даже и Морфей туда же… Продинамил, сволочь…»

– Тебе лучше вернуться, волхв, – вдруг с непонятной угрозой произнесла знахарка, подходя к окну и распахивая его. Звук исчез почти моментально, словно слова девушки улетели к адресату. Постояв ещё у открытого окна и выстудив кухню, травница захлопнула ставни и ушла в свою комнату, прихватив горящую лучину.

Я тяжело вздохнула, повторяя про себя простенькую песенку-считалочку с постоянно повторяющимися куплетами. Внизу изредка поблескивали глаза Разбойника. Кот весь день проспал под столом, уткнувшись носом в хвост и лишь изредка приподнимал мордочку, недовольно оглядываясь. Я ему немножко позавидовала: кошкам ведь надо только спать и жрать, а то, что где-то их ждут и за них волнуются, им не важно.

… Мне снились яркие, красочные, но тревожные сны. Видения мелькали на доли мгновения, навек запечатлеваясь в памяти. Суровое, изможденное лицо отца с тёмными кругами под глазами; заплаканное, с покрасневшими и припухшими веками – лицо матери. Неужели она смогла позабыть о своём стремлении во что бы то ни стало выглядеть прекрасной? Близняшка, с глазами полными обиды и странной, тихой грусти. Изумрудный взор сестры медленно превратился в жёлтые бесстыжие глаза надрывно мяукающего Разбойника. Надрывно плачущая Анрис, мёртвая жрица с окровавленной шеей, пытающаяся принести египтянку в жертву мне… И горящая роща, с высокими кряжистыми дубами. Медленно съёживаются листья, в тёмном небе вьётся сероватый перст дыма. И металлический обруч на земле с прилипшими оплавленными прядями седых волос.

Я стояла в центре огромного пустого зала. Гладкий камень был ледяным, он неприятно морозил босые ноги. Вокруг меня клубилась непроглядная мгла, но я была уверена, что где-то есть стены: здесь не чувствовалось движение воздуха. Картины снов возникали передо мной из густого мрака, медленно меняющего цвет, и в нём же исчезали, чтобы тут же вернуться изменёнными. Я неподвижно стояла, не в силах отвести от них взгляд. В ушах звучал чужой слащавый и противный голос, соблазняя чем-то, обещая что-то важное для меня. Только-то всего и надо, отречься от себя, от своих убеждений, потерять индивидуальность, стать как все люди…

Почему-то именно последнее разъярило меня сильнее всего. Я никогда не была ни на кого похожа и не собираюсь копировать кого-то впредь. Что меня сможет заставить?

Я не отвечала ему, просто молча смотрела на страшные и странные картины. Чужой голос звучал всё громче и требовательней, призывы-приказы повторялись, менялось только содержание в них мёда, от которого ощутимо несло дегтем.

Тишина ознаменовалась странным озарением: я поняла, что нахожусь в неожиданно знакомом подвале. На полу серебрилась сдвоенная пентаграмма, слишком ярко светилось белоснежное марево, в котором ворочалась разбуженная душа. Я в одиночестве всматривалась до рези в глазах, словно от того, смогу ли я рассмотреть эту девочку, зависела моя жизнь. Её взгляд я поймала случайно, и уже не смогла отвести глаза. В душе поднялась жалость к неизвестной ведьме, желание помочь… Которое мне и аукнулось. Я оказалась внутри удерживающей призмы вместо пленённой души и теперь смотрела на своё тело. Дышать внутри было невозможно, лёгкие сразу начинали разрываться от боли, носоглотку обожгло ледяным пламенем, а в глазах противно щипало. Я ударила по грани призмы, ощетинившейся тонкими прозрачными иглами, раздирая пальцы в кровь.

Позади моего тела стоял Брунгальд, чуть приобняв меня за плечи. Он что-то тихо спросил, я не ответив развернулась и начала подниматься наверх. Я протестующе завопила, снова бросаясь на грани призмы. Но ничего этим не добилась, кроме очередной вспышки боли. По щекам катились прозрачные стеклянные слёзы.

Я снова стояла посреди тёмного зала, смахивая с ресниц слезинки. В кончиках пальцев пульсировала острая боль, что-то неприятно ныло в груди, с трудом удавалось дышать. Мгла в зале рассеивалась, открывая светлые стены и сводчатые, расписанные мягким узором, потоки. Сквозь стрельчатые окна падали косые лучи чистого света. Я сглотнула: слишком уж быстро кошмар превратился в ангельское местечко. Хотя, если это так, то для меня ужасы только начинаются: никогда не переносила занудных моралистов. Если ангелы за мной действительно явятся (интересно, с какого перепугу? Я во сне от разрыва сердца померла?), то я за себя не отвечаю.

Картинка мигнула и померкла. Я удивлённо огляделась, ущипнула себя за локоть и, обнаружив, что ничего не чувствую, успокоилась – значит, сон продолжается. И тут в меня ударила молния…

Открыв глаза, я резко села на печи. Кожа была покрыта липким потом, сердце колотилось так, словно я себе внеплановый кросс по пересечённой местности устроила, а глаза беспричинно слезились. Шмыгнув носом, я вытерла лицо и проморгалась, усиленно вглядываясь в чернильную тьму комнаты. В сыром воздухе запах древесины, смолы и душистых трав усилился, пропитав собой всё вокруг. В горле першило от навязчивого запаха, глаза неприятно жгло, словно я пыталась сдержать незваные слёзы. Из-за духоты меня начало подташнивать, я скатилась с печи и поспешила в сени, помня, что там, во-первых, прохладней, а во-вторых, стоит бочка со свежей колодезной водой. На цыпочках пересекая кухню, я заметила, что на пол падает узкая и почти невидимая полоска света из-за неплотно прикрытой двери в горницу Любавы, показывая, что травница тоже мучается бессонницей.

Проходя мимо двери, я услышала тихие голоса, причём один из них принадлежал мужчине. Не удержавшись, я осторожно, одним глазком, заглянула в щёлочку, внимательно прислушиваясь:

– … небо… да что ж такое? – бесилась Любава.

Что ответил её собеседник я не расслышала, мужчина говорил слишком тихо, чтобы я могла попытаться узнать его по голосу.

– … и как прикажете… несправедливость!

Я быстро сообразила, что можно прижаться к щёлке глазом и вдумчиво разглядывать кусочек стены или попытаться приложить ухо, и тогда слышимость немного улучшиться. Я конечно выбрала второй вариант.

Судя по звукам, Любава нервно мерила шагами комнату, продолжая распинаться перед своим невидимым собеседником о несправедливости всего мироустройства, он ей изредка тихо возражал, чем приводил знахарку в ещё большую ярость. Насколько я успела узнать девушку, такую неистовую ярость у неё могла вызвать только невозможность возиться с травами в своё удовольствие. Интересно, что на этот раз приключилось? Вроде, только дождь прошёл, всё растительного происхождения зеленеет от радости, кроме, пожалуй, волхиды: она у нас как солнышко сияет.

Поглощённая своими философскими размышлениями, я не заметила звука приближающихся шагов. И когда резко распахнувшаяся дверь шарахнула меня по голове, это стало для меня сюрпризом и не очень-то приятным, если честно признаться. Утратила сноровку, м-да, чаще подслушивать и подсматривать надо… Но что поделать, если последние несколько лет отец от нас или ничего не скрывал, или наоборот, делал это с потрясающей виртуозностью?!

– Так-так, кто это у нас тут такой любопытный? – нехорошо поинтересовалась Любава, разглядывая сидящую на полу меня, мрачно потирающую ушибленный лоб. Похоже, шишка будет и не маленькая. – Лиса, ты знаешь, что любопытной Варваре…

– … на толкучке нюхалку открутили, – вздохнула я, поднимаясь и одёргивая ночную рубашку, стараясь незаметно потереть ушибленный копчик.

– …

– Наш вариант старой поговорки, – разъяснила я удивлённой Любаве. Та в удовольствие полюбовалась на мою помятую физиономию и посторонилась, пропуская меня в комнату. Я её поблагодарила и опрометью бросилась в сени умываться и напиваться. Попытка привести себя в порядок успеха не принесла, я только промокла насквозь, пытаясь засунуть голову в бочку и таким незамысловатым способ надеясь с себя смыть остатки неприятного сна. Теперь волосы мокрой паклей торчали во все стороны, холодные капли соскальзывали с них за шиворот, заставляя меня постоянно вздрагивать.

Скромно проскользнув в горницу, я смущённо ответила на велеречивое приветствие волхва (и почему я не удивилась, увидев его здесь?) и осторожно присела на краешек кровати травницы, поджав под себя голые ноги.

Хозяйка горницы колдовала над большой кружкой с кипятком, насыпая туда какие-то травяные порошочки и добавляя разные настойки. Я с интересом наблюдала за действиями травницы, нетерпеливо ожидая результата: алхимия – наука не терпящая дилетантов и их подхода «чем больше, тем лучше», а Любава не скупясь сыпала в воду множество разных трав, многие из которых вполне могли быть несовместимыми. Следовательно, с большей вероятностью, я могла прогнозировать получение знахаркой замысловатой отравы, которая в лучшем случае прикует жертву эксперимента к будочке на задворках города.

Закончив свои манипуляции, девушка подала кружку волхву, который ничем не выказал своего недоверия.

– Любава, а какие травы ты добавляла? – невзначай поинтересовалась я.

– Мяту, малину, медвежий корень, – спокойно перечислила травница, мягко ухмыляясь. Я скорчила забавную рожицу – каюсь, не получилось уесть знахарку.

– Думаешь, наша Любава в травах не разбирается? – прищурился волхв, прихлёбывая напиток маленькими глоточками.

Я смутилась и начала путано объяснять основы алхимии и что не подумала об элементарных успокаивающих и укрепляющих сборах. Старец продолжал лукаво улыбаться, а Любава всерьёз заинтересовалась и, вооружившись потрёпанным пером и кусочком бересты, потребовала повторить три первых заповеди алхимии. Я мысленно обложила себя матюками в несколько этажей, сообразив, что после заповедей подойдёт черёд основных сочетаний различных ингредиентов, а я их, во-первых, не помню, а в-вторых, многие в это время ещё неизвестны.

Спас меня волхв, строго попеняв Любаве, что время расспросить меня у неё ещё будет, пусть и не так много.

– Вы узнали, да? – вскинувшись, спросила я, стараясь предать голосу спокойствия, но судя по смешинкам в глазах волхва, мне это не удалось.

– Узнал, Лиса, узнал, но и богам свойственно ошибаться. В ночь колдовства приходи в Перунову Рощу, авось сможет бог чем помочь тебе.

Надеюсь, это будет не молния в голову, – мрачно подумала я, вспомнив свой сон. Скрипнула дверь, на в горницу заглянула встрёпанная сонная Настя.

– Ой, а что это вы не спите? – чистым голоском спросила она, входя и садясь рядом со мной. Что ей ответить, мы не нашлись, только я её обрадовала вестью, что недолго им меня терпеть осталось.

Оставшиеся до рассвета часы мы просидели дружной тесной компанией, коротая время за приятным разговором конечно же о травах и способах их применения, а под конец Любава всё-таки умудрилась вытащить из меня пару неизвестных ей рецептиков, которые она сразу же и решила опробовать.

За окнами тихо разгорался розовый рассвет, освещая чистое умытое дождём небо.

Хель

– А это точно поможет? – спросила царевна Несмеяна, осторожно затягиваясь…

Из русских народных сказок

На этот раз из чёрной дыры мы вывалились чуть в стороне от обжитой, по словам Ларка, галактики. Как он это определил, разглядев только поблескивающий впереди огромный кусок камня, облепленный людом и медленно движущийся в пространстве.

Чем ближе мы подлетали, тем отчётливее становились видны куски искорёженного металла, двигающиеся в одну сторону. Словно подхваченные невидимым течением.

– Ларк, – тихо сказала Рейдж, наклоняясь к нему, – надеюсь, у тебя хватит ума не рисковать?

– Извини, милая, но это единственное место, где ещё можно пролететь, не нарвавшись на патруль, – виновато пожал плечами пилот. – Не лезть же снова в чёрную дыру.

Я зябко поёжилась. На этот раз в дыре мы еле разминулись с кавалькадой военных кораблей, летящих нам навстречу. И, пусть к нам они не имели никакого отношения, Ларк предпочёл переждать, пока они не пролетят, изрядно вымотавшись, лавируя между мелкими препятствиями.

– А может мы полетим в другом месте? – безнадёжно спросила я. – Что в этом патруле страшного?

Ребята даже не стали смеяться – уже привыкли к моим глупым вопросам. Ларк упрямо вёл корабль к астероидному поясу, Рейдж недовольно поджав губы качала головой, и ответить мне соизволил только пироман.

– Понимаешь ли, – неуверенно начал он, и у меня сложилось впечатление, что он и сам об этом имеет довольно расплывчатое представление, – это галактика DF-56, одна из наиболее процветающих. И это единственная галактика, где планетам дают нормальные имена, а не цифровые коды. Она где-то с полвека назад отвоевала себе право на независимость и уже не является колонией земли. Для неё самым важным является суверенитет.

– Что ж в этой галактике ценного такого?

– На трёх из семи планет добывают очень редкие ресурсы, позарез необходимые и другим планетам. Так как конкурентов в этой сфере нет, то власти могут ломить любые цены. Так же в этой галактике производится сильнейшие оружие и ведутся разработки оружия массового поражения. Из-за этого никто и не стремиться завоевать их ударом в лоб. Поэтому у здешних властей паранойя, им постоянно кажется, что все сюда прилетающие – вражеские шпионы, готовящие вооружённый переворот, чтобы снова сделать их галактику вассалом. Поэтому все пути патрулируют, а пойманных допрашивают, и чаще всего заворачивают обратно.

– А у нас кончается топливо, и нам просто необходимо приземлиться, – мрачно отозвался из кресла Ларк. Пироман тяжело вздохнул и продолжил:

– Опасность в другом: патруль сразу уничтожает подозрительные звездолёты, – все дружно приуныли, понимая, что наш корабль подозрительнее некуда. – Но тех, кого пропустил патруль или кто смог его миновать свободно принимают на любой планете этой галактики, их уже не трогают ни здешние власти, ни власти чужих планет. Так что для беглых преступников это идеальное место, чтобы затеряться. – Поспешил утешить нас парень.

– А что, разве ещё никто из шпионов не догадался пролететь сквозь астероиды? – удивилась я.

– Сквозь него пролететь невозможно, – резко отозвалась Рейдж. – Всё, что осталось от рискнувших это сделать – мелкие обломки, которые находили в лесах. И только у нашего укуренного камикадзе могла появиться такая идиотская идея…

Все приуныли. Неисправимых оптимистов среди нас не было, и все реалистично оценили наши шансы на выживание.

– Но астероид же только один! И его можно облететь! Ларк вздохнул и принялся терпеливо объяснять:

– Вообще-то все астероидные пояса та выглядят, но здесь действует одна очень сильная аномалия – не имея достаточной скорости невозможно вырваться из внутреннего потока, поэтому по этому астероидному поясу постоянно всякий космический мусор летает. Вот он и представляет основную опасность. Так что нам, во-первых, придётся включить на полную мощность защитное поле (а оно у нас не очень сильное), а во-вторых, увеличить ускорение в несколько раз… И то не факт, что прорвёмся сквозь «мусорку». Так что советую помолиться.

Я сжала зубы, чтобы никто не услышал, как они начали стучать. Из слов Ларка я поняла только, что нам сейчас будет очень и очень плохо.

Парень ввёл какие-то данные на консоль, и корабль окутало едва заметно мерцающее поле. Мне даже показалось, что я услышала сухое потрескивание разрядов, хотя знала, что в космосе нет звуков.

– А теперь советую всем сразу лечь на пол и ухватиться за что-нибудь прибитое к стенам, – напряжённо произнёс Ларк. В следующий миг звездолёт рванул вперёд с огромной скоростью. Рейдж привычно схватилась за спинку кресла, а я за Рейдж – в мои планы не входило всё время проваляться на полу и пропустить самое интересное. За мою талию клещом ухватился пироман, тоже желающий посмотреть, как мы полетим сквозь астероидный пояс. В общем, получилась замечательная цепочка в духе «дедка за репку, бабка за дедку…».

Корабль стрелой полетел вперёд, очень быстро набирая огромное ускорение – за стеклом всё смазалось, смотреть туда было бесполезно, на панелях постоянно мигали какие-то лампочки…

Когда звездолёт сделала первый вираж, я пожалела, что не упала на пол, как советовали умные люди. Впрочем, те кто лежали на полу, тоже не испытывали от этого никакой радости. Уцепится им было не за что, и теперь при каждом резком движении корабля их катало по полу и стукало друг и друга. Парни сносили тяготы пути стойко, но отнюдь не безропотно.

Кода звездолёт сделал второй вираж, пытаясь уклониться от довольно крупной стальной фигни, невесть с чего вздумавшего изменить траекторию своего полёта, я порадовалась, что уже давно не ела. Мой желудок мог возмущаться сколько ему угодно, но дальше неприятных ощущений дело не шло.

Дальнейшее частично стёрлось из моей памяти, слишком уж страшно было. Корабль мотало из стороны в сторону, пару раз что-то впечаталось в защитное поле. Импульс был такой, что в стене появилась крупная вмятина. На один момент мне показалось, что обшивка не выдержит, и появится дырка. Но всё обошлось. Кораблик имел запас прочности больший, чем я могла предположить.

Я стояла рядом с белой, как полотно, Рейдж, вцепившись в спинку кресла. Костяшки пальцев побелели от натуги, и руки болели и мелко подрагивали. Если всё это закончиться, я вряд ли смогу расцепить сведённые судорогой пальцы… При очередном толчке меня повело в сторону, перед глазами потемнело. Когда я снова смогла видеть, Рейдж рядом уже не было. Когда от меня отцепился пироман, я уже не помнила, но теперь он катался по полу вместе с сотоварищами.

В один момент тряска прекратилась, и корабль почти завис начал медленно снижать скорость, приближаясь к атмосфере ближайшей планеты.

– Ну вот и всё, – выдохнул Ларк, бессильно закатывая глаза и опуская руки. – Все живы? В ответ прозвучало дружное хоровое «не-э-э»…

«Мусорный» пояс остался позади, звездолёт летел очень медленно, потихоньку перестраиваясь, для перехода сквозь атмосферу. Парни медленно приходили в себя, поднимались, отряхивались и шутливо поздравляли друг друга со спасением. Нежно-зелёного цвета Рейдж осторожно опустилась на пол и сложила руки на груди, словно собралась помереть. Естественно, я такого допустить не могла и немедленно перекачала в неё своей силы. Совсем немного, ибо мне тоже жить ещё хотелось.

– К какой планете мы летим? – хрипло поинтересовалась ликвидатор.

– К ближайшей, – не менее жизнерадостно отозвался Ларк. Я немного подумав поделилась энергией ещё и с ним. А то ещё посадить корабль нормально не сможет, и будет не звездолёт, а консервная банка с зажаренным мясом.

Осторожно сев на пол, я попыталась поудобнее прислониться к стене, но в плечо неудобно впилась вмятина (точнее, это снаружи вмятина, а изнутри выпуклость). Но я всё равно умудрилась задремать.

Проснулась я только когда мы уже приземлились. Я осторожно встала, с неудовольствием обнаруживая, что резерв пока так и не восстановился, хотя с аурой всё было в порядке. Ну да, я же её и не затрагивала!

Из осточертевшего звездолёта я выбралась последней. Он стоял на огромном забетонированном поле, похожим на аэродром. Насыщенно-синее небо казалось очень высоким, и меня не покидало ощущение бесконечности. Оглядевшись, я обнаружила, что ребята стоят чуть в стороне тесной кучкой и то ли о чём-то увлечённо спорят, то ли что-то внимательно слушают. Я поспешно подбежала к ним и робко протолкалась ближе к центру, благо передо мной парни спешили раздвинуться. Надеюсь, это знак уважения, а не страха.

Ларк, бурно жестикулируя, что-то втолковывал представительного вида усатому дядечке. Тот его внимательно выслушал, а потом ткнул пальцем в помятый звездолет.

– А почему корабль весь во вмятинах, будто сквозь пояс астероидов летели, а?

Ларк не растерялся (видимо, уже все сговорились, что врать) и бойко ответил:

– А он мне таким уже и достался! Может, у его прежнего хозяина хобби такое было – в экстремальных условиях летать?

– Так вы значит его угнали? – задумчиво продолжил дядечка, местный вариант таможенника.

Ларк судорожно закашлялся, пытаясь сдержать смех. Ой, сдаётся мне, что именно так он и получил свой звездолёт, но в ответ он возмущённо опроверг эту версию.

– Как вы могли такое подумать! Нет, конечно же, я банальнейшим способом его выиграл.

– А что ж не починили?

– Увы мне! Никак не могу найти время, – очень достоверно вздохнул Ларк.

– То есть, денег, – расшифровал таможенник. Парень виновато вздохнул, опуская голову, а дядечка отечески покачал головой. Окинул орлиным взором нашу помятую компанию и таки нашёл к чему придраться. – К тому же, наличествует явный перегруз транспорта…

И тут дядечка наткнулся взглядом на мою честную и печальную физию. Я робко улыбнулась и попыталась использовать чары доверия, пока нас ещё и штраф платить не заставили. Чиновник вздохнул и совершенно мирно продолжил:

– Что ж. Приветствую вас на нашей планете. Надеюсь, с правилами все ознакомлены? – и он грозно нахмурившись обвёл нашу разношёрстную компанию насмешливым взглядом. Мы все в разнобой закивали и были отпущены с миром.

Покрутив головой во все стороны, Ларк уверенно повёл нас к выходу с этого поля. За высокими стенами, оказалось чистое пространство, чем напоминающее степь. Я удивлённо начала озираться.

– Ларк, – робко проблеяла я, – а ты уверен, что это жилая планета?

Парень странно хмыкнул и поманил меня за собой. Я настороженно подошла к нему. И тут же с громким пронзительно-надрывным взвизгом отскочила обратно. Земля обрывалась совершенно внезапно, словно кто-то аккуратно вырезал этот небольшой островок по невидимой линии.

– Если бы не дрыхла, когда мы приземлялись, то успела бы получше рассмотреть эту планету и сейчас бы так не визжала, – отсмеявшись пояснил Ларк. Все остальные спокойно подошли ближе к нему. Я переминаясь с ноги на ногу не спешила подходить к краю.

– Ты как, здесь останешься? Или ты так сильно высоты боишься, рыжая? – поторопил меня пироман, за что и схлопотал подзатыльник от Рейдж.

– Запомни, великий и ужасный, – ласково улыбнулась ликвидатор, – никогда не смей называть мою подругу мутантом!

Да, я как-то и забыла, что здесь это синонимы. Но всё равно ведь обидно! Вспыхнув, я подошла к ним, пытаясь протиснуться в центр компании. В следующий миг раздался неприятный чавкающий треск, и по земле вокруг нас прошла глубокая трещина, а затем с громким чмоком кусок земли отделился от поля и свободно поплыл по небу, не спеша подтверждать закон всемирного тяготения.