Текст книги "Королевские игры"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Уютная спальня располагалась в дальней части Чартли-Холла; два окна выходили на мощеный двор и хозяйственные постройки.
– Леди Мария живет вон там, – пояснила мистрис Танстон, показывая на одно из строений.
– А почему не в доме? – изумилась Розамунда.
Здание выглядело совсем ветхим и скорее напоминало плохо построенную конюшню, чем жилое помещение, а уж тем более резиденцию особы королевской крови.
– Понятия не имею. Меня это не касается. – Экономка сжала и без того тонкие губы, всем своим видом давая понять, что дальнейшие расспросы неуместны. – Сейчас пришлю обед. На каминной полке найдете свечи, трут и кресало. Вода на туалетном столике, в кувшине. Если понадобится что-нибудь еще, позвоните.
Она обвела комнату придирчивым взглядом, еще раз убедилась, что все в порядке, и ушла.
Розамунда долго стояла возле окна и задумчиво смотрела на мрачную тюрьму, которую уже завтра предстояло разделить с неведомой узницей. Дым над трубой оставался единственным признаком жизни. Что же делали сейчас обитательницы угрюмого строения?
От печальных мыслей ее отвлекло появление служанки с тяжелым подносом. Она поставила еду на стол, торопливо поклонилась и исчезла. Розамунда подошла и поинтересовалась блюдами. Поскольку была пятница, не следовало ожидать ничего, кроме обычной в этот день отварной рыбы, однако содержимое подноса приятно удивило: рыбный пудинг соседствовал с хорошо приготовленным зеленым горошком. Графин красного вина, солидный кусок ячменного хлеба и клубничный кекс достойно венчали пир.
Розамунда взяла тарелку с пудингом, ложку и хлеб и устроилась на широком подоконнике. Предзакатное солнце освещало приземистые постройки последними косыми лучами, и на траву ложилась густая неприветливая тень. Сегодня еще можно было свободно прогуляться по двору, но когда же представится следующий случай?
– Верите, что сестра справится с задачей и сможет обмануть?
Сэр Эмиас взял со стола кувшин с вином и наполнил бокал гостя.
– Мое мнение ровным счетом ничего не решает, – ответил Томас. – Раз господин секретарь приказал, значит, так тому и быть. – Он пожал плечами. – Но должен сказать, что девочка обладает живым умом и способна на многое… конечно, если сумеет обуздать первозданные порывы, – тихо, словно про себя, уточнил он.
– Что ж, ума потребуется немало. Мария Стюарт хитра. Я уже лишил ее всего, что можно было отобрать, но она все равно не сдается.
Сэр Эмиас нахмурился.
– А как насчет почты в пивных бочках?
– Исправно действует, – вступил в разговор Филиппе. – Две доставки уже состоялись. Одно письмо пришло от шотландского агента. Хозяин таверны вытащил его из тайника, я расшифровал, и он тут же вернул листок на место. Бочки отправили в кладовку, и там тайник вскрыла горничная леди Марии. Она же спрятала в бочку ответ. Трактирщик его достал, я расшифровал, и так далее – все по порядку, своим чередом. – Филиппе взял с блюда клубничный кекс, с удовольствием откусил и с набитым ртом добавил: – Блестящее изобретение. Пока еще ничего обличительного перехватить не удалось, но в один прекрасный день эта затея непременно подкинет нам решающую улику.
– Будем надеяться на достойное завершение операции. – Томас тоже перешел к сладкому. – Как вкусно! Ваш повар – настоящий мастер.
– Точно. Хорошая еда несколько компенсирует унылую работу. Вот уже шесть лет я служу тюремщиком и мечтаю поскорее освободиться от должности.
Томас понимал душевную усталость сэра Эмиаса. Шесть лет строжайшего ежедневного и ежечасного наблюдения за высокопоставленной пленницей, которую перевозили из одного замка на севере страны в другой, вполне могли вызвать утомление и скуку. Мария Стюарт не собиралась сдаваться. За восемнадцать лет заточения ей удалось организовать множество заговоров, разжечь предательские происки против английской королевы и даже спровоцировать угрожающее стране вторжение католических монархий Франции и Испании. Многих она очаровала, разжалобила и сбила с пути своим обаянием, женственной красотой и трогательной историей печальной судьбы. Не раз пыталась она одурачить даже тюремщика. Сейчас ни пленнице, ни ее свите не позволялось выходить из дома. Исключение составляла лишь ежедневная короткая прогулка в саду – и то лишь потому, что врач со всей ответственностью заявил, что без воздуха здоровье узницы очень быстро придет в окончательный упадок. Елизавета не могла позволить, чтобы ее обвинили в смерти кузины.
– Что ж, события развиваются стремительно, – утешил Томас. – Господин секретарь все плотнее заплетает паутину. Если актеры честно исполнят свои роли, то финала пьесы не придется ждать долго. Возможно, занавес опустится уже к концу года.
Полит поднял бокал:
– За успех!
Уолсингем и Филиппе молча выпили.
Экономка разбудила новую обитательницу с петухами. Поставила на туалетный стол кувшин с горячей водой и оповестила:
– Мастер Уолсингем и сэр Эмиас просят позавтракать с ними внизу.
Розамунда оделась с особым тщанием, стараясь выглядеть скромно и благочестиво. Распущенные волосы перехватила на лбу черной лентой, вырез зеленого платья прикрыла черной кружевной косынкой, а в качестве решающего штриха повесила на пояс четки из слоновой кости.
Мистрис Танстон проводила ее вниз, в небольшую гостиную, где уже собрались Томас, мастер Филиппе и сэр Эмиас. Уолсингем с интересом осмотрел сестру и одобрительно заметил:
– Прекрасно. Внешность вполне праведная и девственная.
Розамунда, конечно, уловила скрытую иронию, однако застенчиво поклонилась и молча села за стол.
– Мастер Филиппе намерен кое-что тебе объяснить. – Томас отрезал толстый ломоть ветчины. – Слушай внимательно.
Мария Стюарт, королева Шотландии, стояла у камина, напрасно пытаясь согреть ледяные пальцы. От постоянного холода и сырости болели суставы. Иногда пальцы распухали настолько, что трудно было держать иголку. Впрочем, уже через пару минут она подошла к распятию, опустилась на колени и, перебирая четки, принялась читать молитву. Фрейлины мгновенно прекратили и без того негромкую беседу: набожность госпожи вызывала почтительный трепет.
Неслышно вошла горничная Барбара: убрала со стола оставшуюся после завтрака посуду, подбросила в огонь угля. Яркое солнце с трудом проникало сквозь крохотное окошко под потолком, а потому единственным источником света в комнате оставались свечи.
Мария отвлеклась от молитвы и подняла голову.
– Ты не ошиблась, Барбара? Вчера в бочках точно ничего не было?
– Не сомневайтесь, мадам, я несколько раз проверяла.
Уже в пятый или шестой раз Мария задавала один и тот же вопрос, и горничная была бы рада ответить иначе.
Мария тяжело вздохнула и встала. Всю неделю она ждала наступления пятницы, и когда день доставки пива проходил впустую, погружалась в глубокое уныние. Не переставая бормотать привычные слова, узница начала ходить по комнате. Раньше, в других тюрьмах, дозволялось ездить верхом по живописным окрестностям. Воздух и движение наполняли энергией. В замке Татбери можно было заняться соколиной охотой в окрестных полях, а в замке Шеффилд в распоряжение свергнутой королевы предоставили целый штат гончих. Увы, радость и азарт остались в далеком прошлом. Для Марии, с детства привыкшей к свободе, самыми страшными испытаниями оказались теснота, мрак и вынужденное бездействие.
Голоса в коридоре заставили остановиться и прислушаться. Маленький терьер навострил уши и посмотрел на дверь. Знакомые интонации надзирателя вызвали уже ставшую привычной острую неприязнь: должно быть, готовится очередное унижение. Мария села у камина и смиренно сложила руки на коленях.
Дверь открылась, и сэр Эмиас пропустил вперед юную леди.
– Мадам, хочу представить вам новую камеристку, – объявил он с порога. – Королева милостиво прислала Розамунду Фицджералд, которая в последнее время служила во дворце. Ее величество решила, что новое лицо и свежее общение вас развлекут.
– Не нуждаюсь нив том, ни в другом, – негромко отказалась Мария. – А уж тем более не нуждаюсь в услугах особы, присланной кузиной Елизаветой. Неужели считаете, что я окончательно утратила рассудок?
Розамунда упала на колени.
– Мадам, покорнейше прошу изменить мнение. Давно мечтаю служить вам и жить в истинной вере. Моя семья отказалась от католичества и запрещает молиться так, как того требует душа. Родные меня отвергли, королева отлучила от двора. Я умоляла ее величество позволить отправиться к вам. Несмотря на религиозные убеждения, она нашла в сердце каплю сострадания и прислала сюда, чтобы я могла обратиться к вам с просьбой о снисхождении.
Мария взглянула на коленопреклоненную девушку с интересом. Согласие Елизаветы вовсе не казалось невероятным. Должно быть, кузина не забыла, как в детстве сестра, королева Мария, заставляла ее изучать основы католичества. Сама же Елизавета терпимо относилась к иным способам религиозного поклонения – конечно, лишь до тех пор, пока расхождения не приобретали черты воинственного фанатизма.
– Встань, – проговорила она. – Твое имя Розамунда?
– Да, мадам. Розамунда Фицджералд.
– Наша жизнь ограничена этими стенами, а потому тосклива и лишена событий. – Мария выразительно взглянула на сэра Эмиаса. – Столь юной и свежей особе будет нелегко смириться с унылыми буднями.
– Мадам, с детства моим сокровенным желанием оставался монастырский постриг, однако родственники об этом даже слышать не хотели. Главная радость дней моих – молитва и служение Господу, а если при этом смогу принести пользу вам, то почувствую себя счастливой.
Розамунда с удивлением вслушивалась в собственные слова. Исповедь прозвучала так красиво, убедительно и правдоподобно, что она и сама едва не поверила. Потупила взгляд, сложила руки на груди и замерла в покорном ожидании.
Мария Стюарт взяла незнакомку за руку и привлекла ближе к своему креслу.
– Дитя мое, буду рада принять твое служение. Мы проводим в молитвах много времени. – Она посмотрела на Полита. – Что-нибудь еще, сэр Эмиас?
Тюремщик поклонился.
– Нет, мадам, больше ничего.
Он повернулся и ушел. Во дворе его ждал Томас Уолсингем.
– Приняла? – с волнением спросил он.
– Ваша сестра – настоящая актриса, – ответил сэр Эмиас. – В жизни не видел более талантливого исполнения. Должно быть, сэр Фрэнсис долго ее обучал.
– Насколько могу судить, вообще не обучал. Но наш господин и хозяин обладает поразительной способностью подбирать нужных людей. По всей Европе его агенты убеждают католиков в своей лояльности лишь для того, чтобы шпионить и предавать.
– Что ж, вашей сестре удалось очень быстро убедить Марию в искренности своих чувств. Теперь остается лишь ждать результатов.
Глава 22
Кристофер Марло сидел за столом в таверне «Черный бык» и, слегка прищурившись, смотрел на собеседника. Джон Сэвидж откровенно нервничал, а потому то и дело запинался и комкал слова:
– Чтобы исполнить обещание, мне достаточно лишь распоряжения отца Балларда. Я уже сказал Гилфорду, что не собираюсь отступать. Раз дал клятву, значит, обязан действовать.
– Но как же ты надеешься это сделать? – Кит потянулся к кружке. – Королева выезжает из дворца под надежной охраной.
Сэвидж самолюбиво ухмыльнулся:
– Очень просто. Подарю перчатки, украшенные драгоценными камнями. Ее величество обожает подарки, причем чем дороже, тем лучше. Тщеславие и алчность сыграют решающую роль. В перчатках спрячу змеиный зуб – самый ядовитый. Едва коснувшись кожи, он мгновенно и непоправимо сделает свое дело.
– Метод, достойный Медичи или Борджиа, – заметил Кит и с удовольствием подумал, что идея вполне подойдет для сюжета новой пьесы. – И где же ты раздобыл такую редкость?
Сэвидж покачал головой:
– Не могу открыть тайну даже тебе. Скажу лишь, что зуб уже в моем распоряжении. Короткая команда отца Балларда и…
Кит осушил кружку и встал:
– Что ж,, звучит убедительно. Отец Баллард должен со дня на день вернуться, и если обстоятельства сложатся удачно, то команда не заставит себя ждать.
Он поднял руку в знак прощания и удалился, оставив собеседника в глубокой задумчивости.
Марло вышел на раскаленную июньской жарой улицу. В канаве догнивала дохлая кошка. Пришлось зажать нос платком и отвязывать лошадь одной рукой. Работа на господина секретаря так же скверно воняла и вызывала тошноту. Больше не было сил подстрекать людей на неразумные поступки лишь для того, чтобы потом их обвинили в измене и жестоко казнили. Если бы удалось выбраться из этой липкой паутины, бежал бы немедленно, даже не вспомнив о потерянных гонорарах.
Кристофер сел верхом и поехал к реке. Свежий воздух – единственное, что могло спасти, и поместье Скэдбери с его прохладой и тишиной казалось райским местом. Томас разрешил приезжать когда угодно, чтобы спокойно работать и спокойно отдыхать. Сегодня щедрость друга пришлась весьма кстати.
Путь оказался недолгим, и еще до наступления вечера Кит подъехал к знакомым воротам. Первым взору предстал Ингрэм Фрайзер, который стоял у дороги, прислонившись спиной к стволу дуба. Кит всей душой ненавидел вездесущего скользкого типа, и, судя по всему, тот питал сходные чувства. Впрочем, встреча имела и приятную сторону: если здесь слуга, то где-то поблизости и хозяин.
– Что же привело вас, мастер Марло? – Гнусавый голос Фрайзера звучал не менее отвратительно, чем выглядел он сам. – Желание побарахтаться в стогу сена?
Кристофер с трудом скрыл ярость. Он знал, что Томас ценил способности человека, который умел ловко улаживать какие-то темные дела хозяина. Из существующего положения вещей следовало, что наличной территории мастера Уолсингема верному помощнику позволялось проявлять любую степень бесцеремонности. Оставалось лишь брезгливо направить лошадь в сторону, молча проехать мимо и, не обращая внимания на ядовитый смех за спиной, галопом проскакать к дому.
Томас сидел на террасе и увлеченно обстругивал толстую ветку. Завидев друга, расплылся в радостной улыбке. Положил нож, отбросил палку и встал.
– Легок на помине, парень. Минуту назад о тебе думал. – Он спустился по ступенькам, подождал, пока Кит спешится, и взял его под руку. – Давненько ты сюда не заглядывал. Пойдем… о лошади кто-нибудь позаботится.
Приятели поднялись на террасу, вошли в прохладный полумрак передней и поднялись наверх, в спальню хозяина. Дверь с шумом захлопнулась, и звук разнесся по всему дому. Ингрэм Фрайзер стоял у входа и прислушивался, а услышав стук, с непроницаемым выражением лица повернулся и ушел.
Час спустя Томас перекатился на спину и промокнул вспотевшую грудь смятой простыней.
– О, как же мне этого не хватало!
– И мне тоже. – Кит встал и потянулся. – Где ты прятался целых две недели?
– На севере. Пришлось провожать Розамунду в Чартли. Отныне она служит Марии Стюарт и разделяет с госпожой заточение.
Кит пристально посмотрел на друга:
– Значит, паутина Уолсингема затянула еще одного мотылька?
– Точнее, мотылек сам туда залетел. – Томас сел на кровати. – Девчонка с кем-то спуталась и потеряла невинность. Сэр Фрэнсис говорит, что это произошло еще здесь, в Скэдбери, но что-то не верится. Как бы там ни было, что случилось, то случилось. Королева обнаружила непристойность и отлучила ее от двора, ну а господин секретарь, как водится, повернул события на пользу общему делу.
– Жаль, очень жаль, – медленно произнес Кит, снимая со спинки стула рубашку. – Твоя сестра еще слишком молода, чтобы принимать участие в жестоких играх нашего хозяина.
Томас пожал плечами:
– Все мы – лишь зерно на жерновах его мельницы, дорогой. Зато, если девочка успешно справится с работой, он, возможно, сжалится и постарается найти ей мужа, который о девственности и не вспомнит.
– Сэвидж интересуется, когда Баллард скажет свое веское слово.
Кит завязал тесемки на панталонах.
– Уже скоро. Неделю назад мы перехватили письмо из Парижа, от Моргана, в котором тот советует Марии связаться с Энтони Бабингтоном. Если верить Уилу Крейтону, то забияка с каждым днем все глубже увязает в болоте. Думаю, скоро он и сам напишет, чтобы рассказать о собственных героических усилиях. Ну а как только изменница утратит осторожность и сделает неверный шаг… – Томас выразительно пожал плечами, – тогда случится то, что случится.
– Не нравится мне все это.
Кит подошел к окну и обвел взглядом залитые солнцем поля Скэдбери.
– Не нравится, и помалкивай.
Томас подошел и игриво провел ладонью по его ягодицам.
Кит обернулся и с улыбкой заключил любовника в объятия.
В Чартли долгие летние дни проходили в томительном однообразии. Рутина нарушалась лишь по пятницам – раз в неделю трактирщик менял пустые пивные бочки на полные. Мария с наивным нетерпением ждала той минуты, когда Барбара пойдет в кладовку, а потом, если письмо приходило, с достойным жалости волнением мечтала о следующей пятнице, чтобы отправить ответ.
И вот однажды она вышла из спальни с запечатанным письмом в руке.
– Розамунда, сможешь ли положить мое послание в пустую бочку, прежде чем трактирщик привезет новую партию?
Она сунула руку в небольшой вязаный ридикюль на поясе, достала кожаный мешочек и бережно спрятала письмо.
– Конечно, мадам, – с готовностью согласилась фрейлина.
Работа почтальона как-то незаметно вошла в ее обязанности – тем более удачно, что приходилось регулярно отправлять собственные сообщения. Клод де Но, личный секретарь Марии Стюарт, прошлым вечером навестил госпожу, и Розамунда постаралась запомнить, а потом и записать весь разговор. Де Но рассказывал об отце Джоне Балларде, отверженном священнике, который приплыл из Франции, высадился в Корнуолле, в крохотной рыбацкой деревушке, и теперь собирал вокруг себя правоверных католиков. Двое самых ярых его сторонников изучали юриспруденцию в «Судебных иннах». Имя одного – Гилфорд, а второго – Сэвидж.
Розамунда не знала, насколько новой окажется информация, однако сэра Фрэнсиса в первую очередь интересовала осведомленность шотландской королевы в хитросплетениях заговора. Рассуждать не приходилось, а потому она поспешила в кладовку и вытащила пробку из помеченной крестом пустой бочки. Приоткрыла кожаный мешочек госпожи и сунула туда свой тщательно сложенный листок. Мешочек опустила в бочку и аккуратно воткнула пробку на прежнее место. Вернулась в полумрак комнаты, села в уголок и, перебирая четки, принялась бормотать уже хорошо знакомые молитвы.
Примерно через час послышалось дребезжание телеги, а потом глухо покатились полные бочки. Пустые издавали совсем другой звук. И вот наконец застучали копыта, и телега выехала со двора.
Скоро Филиппе или кто-то другой из агентов Уолсингема прочтет письмо Марии и шпионское донесение. Затем отчет фрейлины отправится на стол к сэру Фрэнсису, а письмо узницы, утратив секретность, поедет к адресату.
– Пора проверить новую бочку. – Сгорая от нетерпения, Мария шагала по комнате. – Не забудь: открой ту, на которой начерчен крест. Сегодня непременно что-то будет: сердцем чувствую.
Розамунда взяла на кухне два кувшина и через двор направилась в кладовку. Как и следовало ожидать, там никого не было, а у стены стояли четыре бочки с элем. Она поискала крест, которым трактирщик отмечал тайник, вытащила пробку и обнаружила кожаный мешочек – точно такой же, какой сама недавно засунула в пустую бочку. Быстро вынула, спрятала на груди и уже неторопливо наполнила кувшины, чтобы отнести по назначению.
Мария не находила себе места от тревоги:
– Ну?
– Что-то есть, мадам.
Розамунда передала тайник и наклонилась, чтобы погладить терьера. Песик встретил приятельницу, приветливо уткнувшись в ногу мокрым носом.
Госпожа дрожащими пальцами выхватила мешочек, развязала шнурок и достала мелко исписанный лист пергамента. Села за стол и вплотную придвинула свечу.
– О, послание от мастера Бабингтона!
Глаза нервно скользили по строчкам. Вот наконец несчастная дочитала письмо до конца и без сил откинулась на спинку кресла.
– Это должно произойти, – тихо произнесла она. – Слава Богу, наконец-то это случится.
– Что, мадам? Что должно произойти?
Шарлотта склонилась, словно готовилась услышать страшную тайну.
– Вторжение, Шарлотта. Кузен герцог де Гиз вступил в соглашение с королем Испании Филиппом. Союзники уже собрали объединенное войско и готовы выступить. – Мария улыбнулась, что в последнее время случалось крайне редко. – Всегда знала, что на Священную лигу можно положиться. Спасибо матушке.
Мать шотландской королевы в девичестве носила фамилию де Гиз. Один из родственников, Генрих Лорранский, третий герцог де Гиз, заключил договор с испанским монархом Филиппом II, папой римским, католическим духовенством Франции и могущественным парламентом этой страны, который во всем поддерживал церковь. Лига была призвана противостоять французскому королю Генриху III в том случае, если бы он осмелился нарушить обещание и прекратил кровавое преследование гугенотов. Вероломному монарху грозил вооруженный конфликт с самыми влиятельными кругами страны. В то же время, сдержав слово, он мог рассчитывать на поддержку, как военную, так и дипломатическую, со стороны всесильного клана де Гиз.
– Как именно должно произойти важное событие, мадам? – спросила Розамунда, нарушив долгое молчание.
Казалось, королева с трудом вернулась из мира грез.
– Мастер Бабингтон пишет, что он и его товарищи целенаправленно готовят порты к прибытию освободителей и собирают силы, способные влиться в сплоченные ряды. Как только армия ступит на английский берег, гнилые стены моей темницы рухнут.
Она прикрыла глаза, и умиротворенное лицо ее внезапно потемнело.
– Что же будет дальше, мадам?
Мария взяла себя в руки, выпрямилась, словно собираясь с силами, и продолжила:
– Наш друг сообщает о готовящейся казни вероотступницы Елизаветы. Тяжкую миссию должны осуществить шесть благородных джентльменов, его преданных соратников. Во имя католической истины и ради восстановления моих попранных прав… – Узница замолчала и после долгой паузы произнесла роковые слова: – Герои готовы пойти на крайнюю меру.
Она выронила письмо из ослабевших пальцев. Листок упал на колени, а потом скользнул на пол.
– Не хочется верить в необходимость жестокого шага.
Глаза ее снова закрылись.
Розамунда наклонилась и подняла листок. Интерес сэра Фрэнсиса к личности Энтони Бабингтона получил объяснение, как и дружба с этим человеком Уила Крейтона. Скорее всего Уил просто выполнял приказ господина секретаря. Так оставался ли кто-то в стороне от игр всемогущего вельможи?
Она посмотрела на письмо, которое все еще держала в руке. Обращение гласило: «Моей всемилостивой повелительнице и королеве, верность и покорность которой свято храню в душе».
Взгляд скользнул по исписанной странице и остановился на двух строчках, которые Мария решила не оглашать: «Поскольку промедление смертельно опасно, ваше пресветлое величество может пожелать направить наши действия и своей монаршей волей вселить решимость в верные сердца».
Сэр Фрэнсис непременно узнает содержание этого письма. Филиппе прочитал его еще до того, как трактирщик вложил тайник в бочку. Так что теперь в Лондоне с нетерпением ждут ответа опрометчивой соучастницы заговора.
– И что же вы ответите, мадам?
Юная фрейлина бережно положила письмо на стол.
– Пока не знаю, девочка. – Мария снова взяла листок. – Необходимо тщательно взвесить обстоятельства. Ставка слишком высока.
Роджер Эскью ехал по аллее поместья Барн-Элмс, привольно раскинувшегося на берегу реки в нескольких милях к югу от Лондона. Июльская жара утомила, и возможность хотя бы на несколько часов вырваться из города казалась огромной удачей. Он подъехал к дому, спешился, передал поводья рыжему парнишке, уже успевшему прибежать из конюшни, и громко постучал в дверь большим медным молотком.
Слуга в ливрее открыл немедленно, словно ждал визита, и через просторный холл с мраморным полом повел гостя в анфиладу комнат, а оттуда – на выходящую в сад террасу, возле которой хозяин с увлечением обрезал розы. Сэр Фрэнсис поднял голову, и обычно суровое лицо его озарилось искренней улыбкой.
– Роджер, как хорошо, что ты приехал! Урсула будет рада встрече. Они с Фрэнсис пытаются прочитать письмо из крепости Флашинг, от Филиппа. У зятя кошмарный почерк. – Он отложил ножницы и крепко пожал другу руку. – Но прежде чем отпустить тебя в нежные объятия дам, хочу поговорить.
– С удовольствием. – Роджер обвел взглядом внушительный каменный дом, спускающуюся к мягкому изгибу Темзы лужайку, пышные кусты роз. – Честно говоря, Фрэнсис, давно завидую хозяину этого райского уголка. Должно быть, после Сизинг-лейн здесь дышится особенно легко.
– Так и есть. К сожалению, в последнее время редко удается выезжать за город: дела ее величества требуют постоянного присутствия. Но сейчас королева переехала в Хэмптон-Корт, и я решил позволить себе короткую передышку… Если не возражаешь, давай прогуляемся к реке.
Джентльмены прошли по лужайке и направились к берегу. Барка лорда Уолсингема мерно покачивалась у причала, а каменная скамейка в тени плакучей ивы манила прохладой.
– Не нахожу себе места от тревоги, друг мой.
Уолсингем сел и с удовольствием вытянул ноги. Роджер Эскью оставался одним из немногих, кому секретарь королевской канцелярии доверял всей душой, не скрывая ни планов, ни страхов, ни надежд.
– Заговор в интересах шотландской королевы достиг апогея. Тактика детально разработана и представлена пленнице, чтобы та дала свое благословение. Как только она поставит свою подпись, сразу окажется в наших руках. – Сэр Фрэнсис вздохнул. – Вот только опасаюсь, что ее величество не пожелает… – Он порывисто встал, повернулся к собеседнику и заговорил жестко и убежденно: – Если довести дело до конца, то новых вспышек ереси можно будет не опасаться. Уничтожив Марию, мы лишим фанатичных католиков символа и знамени. Но готова ли королева действовать с должной решимостью? Боюсь, все мои усилия окажутся напрасными.
– Постараешься убедить ее величество обратиться к закону о соучастии в преступлении?
Поняв, что друг слишком взволнован, чтобы усидеть на месте, Роджер тоже поднялся.
– Именно для таких случаев и существует данное положение. Однако лорд Берли не меньше моего опасается, что даже перед лицом неопровержимых доказательств измены кузины королева откажется пролить кровь родственницы.
– Но парламент может убедить ее в преступном соучастии Марии в заговоре.
– Возможно. – Уолсингем снова вздохнул. – Впрочем, пока шотландская королева не совершила роковой ошибки, разговоры остаются лишь разговорами. Уверен, однако, что ждать осталось недолго: скоро это произойдет. Отчеты Розамунды вселяют надежду. Она пишет о приступах отчаяния, на смену которым приходят приливы энергии и всплески необоснованной надежды. Судя по всему, Мария высокого мнения о сыновних чувствах короля Шотландии; верит, что как только позволят обстоятельства, тот соберет армию и пересечет границу, чтобы поддержать восстание в Англии.
– И Яков действительно это сделает?
Роджер наклонился, поднял с берега камешек и бросил в мягкие волны Темзы.
– Сомневаюсь. Молодой человек слишком дорожит троном и собственным благополучием, чтобы рисковать ради спасения выжившей из ума матери. Мария обманывается точно так же, как обманывалась уже не раз: она плохо разбирается в людях, – сухо заметил Уолсингем.
Роджер поднял еще один камень.
– Значит, прелестная особа неплохо справляется с поручением? Доверие оправдалось в полной мере?
– Да. Розамунда умна и наблюдательна. – Фрэнсис задумчиво посмотрел на друга. – Остается ли твой интерес в силе, несмотря на…
Не найдя подходящего слова, он лишь махнул рукой.
– Несмотря на промах? – уточнил Роджер, выразительно подняв брови. – Очевидно, ты это хотел сказать?
– Промах, неосторожность – назови, как угодно. – Уолсингем пожал плечами. – Кузина молода и в некоторой степени разделяет безрассудство брата. И все же я не считаю девочку испорченной. Будь так, Урсула ни за что не привязалась бы к подопечной всей душой.
Роджер кивнул, соглашаясь.
– Твоя супруга безошибочно чувствует характер, так что не вижу оснований отступать от соглашения. – Роджер лукаво улыбнулся: – Если честно, никогда не хватало терпения возиться с праведницами. Такая скука! А вот капля своеволия может оказаться весьма кстати.
Фрэнсис вздохнул с облегчением:
– Урсула будет рада узнать, что ты остался при прежнем мнении. Будущее благополучие родственницы чрезвычайно ее заботит. Период искупления скоро подойдет к концу.
– В таком случае остается лишь надеяться, что молодая леди придерживается того же мнения. – Роджер хитро улыбнулся и вслед за хозяином пошел к дому, а поднимаясь на террасу, внезапно предложил: – Что, если мне самому заняться собственным садом? Например, полить клумбу? Что скажешь?
– Готов ехать в Чартли?
Фрэнсис удивленно оглянулся.
– Почему бы и нет? Думаю, у тебя непременно найдется достойное поручение.
– О, уж чего-чего, а поручений всегда достаточно, друг мой. Однако давай спросим Урсулу: у нее наверняка набралось множество женских мелочей, которые не терпится передать подопечной.
– Джентльмен с подарками всегда может рассчитывать на теплый прием, – пробормотал в ответ Роджер и снова многозначительно улыбнулся.
