Текст книги "Королевские игры"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
Глава 2
– Не хотел бы повстречать этого парня ночью на узенькой дорожке, – поставив бокал, заметил Кит Марло, едва за Ингрэмом Фрайзером закрылась дверь кабинета. – Кто он тебе, Томас? Готов поспорить, что не просто слуга.
– Он умеет многое… некоторые зовут его мастер Ингрэм. – Томас взял бутылку и наклонился, чтобы налить гостю, а потом и себе. – Согласен, выглядит не лучшим образом. Но при этом отлично умеет утрясать кое-какие дела, без которых не обойтись, если хочешь прилично одеваться и ездить на достойной лошади… не говоря уж о чаше доброго вина. – Он поднял бокал и гордо улыбнулся. – Франция способна не только на вероломство, друг мой.
– Готов поверить, – миролюбиво согласился Кит. Залпом осушил бокал и протянул хозяину, требуя продолжения. – Так этим и занимается твой секретарь?
Томас неопределенно пожал плечами.
– Время от времени Фрайзер выполняет поручения сэра Фрэнсиса, а попутно занимается моими финансами. Великолепно разбирается в разного рода сделках и тем самым держит на плаву и меня, и себя самого.
Кит слегка прищурился, однако продолжать расспросы не стал.
Раздался легкий стук в дверь, и Томас повернулся.
– Войдите.
Появилась Розамунда. Быстрым взглядом приветствовала гостя, устроившегося в углу широкого подоконника. В солнечных лучах зачесанные с высокого лба волосы отливали бронзой, а растительность на лице ограничивалась тонкой ниточкой усов, в то время как Томас носил аккуратно подстриженную, но пышную бороду.
Юная леди поклонилась, отлично сознавая, что солнце оживит и ее собственные длинные густые волосы.
– Я не слишком рано? Может быть, уйти?
– Нет-нет. Выпей с нами вина. – Томас небрежно показал на стул. – Тем более что есть важные новости.
Розамунда приняла из рук брата бокал, села и искусно расправила зеленую шелковую юбку – так, что из-под складок кокетливо выглядывали изящные атласные туфельки и тонкие щиколотки. Да, она по праву гордилась стройными ножками, хотя возможность их продемонстрировать выдавалась нечасто. Не то чтобы сейчас появились ценители. Томаса внешность сестры абсолютно не интересовала, а после того, что пришлось увидеть и услышать в саду, вряд ли стоило надеяться на интерес со стороны мастера Марло. И все же пропускать удобный случай не хотелось.
– Вы приехали из Лондона, мастер Марло? – вежливо поинтересовалась Розамунда.
– Нет, из Кембриджа. Несколько недель назад познакомился там с вашим братом, и он любезно пригласил меня в гости.
– Вы студент, сэр?
– Учусь в колледже Тела Христова. Только что получил степень бакалавра и надеюсь в скором времени поступить в магистратуру.
– В свободное от учебы время мастер Марло пишет стихи и пьесы, – пояснил Томас, забирая опустевшую бутылку. – Театр интересует его больше, чем церковь, служить которой он, увы, обречен.
В голосе звучала нескрываемая ирония, и хозяин выразительно взглянул на гостя, который, в свою очередь, покачал головой с выражением откровенного отвращения.
– Есть еще вино, Томас? – жалобно воскликнул он. – Жажда мучит.
– Знакомая история.
Томас протянул сестре кувшин.
– Будь добра, сходи в кладовку и наполни из бочки с надписью «Аквитания». А еще скажи мистрис Ради, что мы в сборе, и если ей угодно когда-нибудь нас накормить, то признательность не заставит себя ждать.
Розамунда послушно отправилась выполнять задание. Кухня встретила жаром и смрадом.
– Можете передать мастеру Уолсингему, что обед поспеет через десять минут, – сказала кухарка.
Розамунда ограничилась коротким кивком и поспешила ретироваться.
Возле кабинета она остановилась, чтобы немного охладить пылающие щеки. Воровато отхлебнула из кувшина и открыла дверь. Брат и гость стояли возле окна и смотрели в парк.
– Обед подадут через десять минут, – объявила Розамунда.
Мужчины отошли от окна и вернулись на свои прежние места.
Розамунда наполнила бокал и тут же начала жадно пить. В комнате ощущалось смутное напряжение, суть которого определить не удавалось. Впрочем, воспринималось оно не столько как угроза, сколько как возбуждение и даже волнение.
– Ты хотел о чем-то со мной поговорить, Томас?
– Да. – Брат откашлялся. – Тебя приглашают в Лондон.
– В Лондон? – Розамунда решила, что ослышалась. – С какой стати? Кто? Зачем?
– Похоже, отвоем существовании вспомнил наш всемогущий кузен, сэр Фрэнсис Уолеингем. – В голосе Томаса звучала ирония. – Его светлость желает тебя видеть.
Розамунда нахмурилась.
– Но ведь сэр Фрэнсис – секретарь королевской канцелярии. Какое ему до меня дело?
– Милая сестричка, никто из нас понятия не имеет, что замыслил всемогущий секретарь – до тех пор, пока умнейший человек королевства не сочтет нужным сообщить о принятом решении. – Томас помолчал и пригубил вино. – Полагаю, кузен просто желает на тебя посмотреть, чтобы оценить, насколько молодая родственница заслуживает выгодных знакомств.
– Но это должен решать Эдмунд.
Розамунда неодобрительно покачала головой. Действительно, она едва знала старшего брата, и все-таки формально именно он оставался главой семьи. Если ей было суждено выйти замуж по расчету, то никто иной не имел права выбирать и решать.
– Эдмунд тобой не интересуется, девочка. Его внимания хватает лишь на очередную шлюху. – Томас грубо рассмеялся и, коротко выругавшись, встал. – Пойдемте обедать, у меня уже живот к спине прилип.
Столовая выглядела так же просто, как и остальные комнаты в доме: сосновый стол, незамысловатые стулья, массивный дубовый буфет. Комната так долго стояла закрытой, что воздух показался Розамунде тяжелым, и она поспешила открыть широкое окно в эркере, чтобы впустить из сада нежный аромат раннецветущих роз.
Слуга внес блюдо с огромным куском жареной свинины и поставил на стол рядом с миской соуса, пышным караваем пшеничного хлеба домашней выпечки и огромной тарелкой тушеных овощей. Марло поднял пустой графин и жалобно посмотрел на хозяина:
– Вино закончилось, мой господин.
Томас кивнул:
– Наполни, Джетро.
Взяв графин, слуга вышел, а Розамунда села за стол и с удовольствием отрезала кусок хлеба. Томас уже вонзил в мясо острый кинжал – орудие, недоступное сестре – ей пришлось довольствоваться небольшим ножичком, лежавшим возле плоской оловянной тарелки. Марло действовал собственным ножом, однако ограничился лишь небольшим ломтиком мяса и ложкой овощей. Устремив взгляд на дверь, он судорожно сжимал пустой бокал и к действительности вернулся только после того, как Джетро появился с графином вина. Тут же наполнил бокал до краев и жадно осушил.
Розамунда отправила в рот кусочек мяса и принялась задумчиво жевать – мысли крутились вокруг только что услышанной новости. Кузен Фрэнсис считался при дворе важной и весьма влиятельной персоной, королева доверяла его советам. Меньше всего можно было ожидать, что он обратит внимание на незаметную сельскую родственницу. Конечно, Томас поддерживал отношения со столичным снобом, но Томас – мужчина, а это совсем другое дело.
Розамунда отлично понимала, какое будущее ее ждет, и отнюдь не витала в романтических грезах относительно доли замужней дамы. Если повезет, то удастся найти тактичного и внимательного мужа. Но скорее всего судьба сложится иначе: старший брат подыщет супруга, основываясь на интересах семьи, и она послушно пойдет под венец. Так поступали все женщины.
– Когда поедем в Лондон, Томас? – спросила Розамунда.
– Думаю, через неделю. – Брат положил себе новую порцию мяса. – Сколько времени тебе потребуется на сборы?
– Не больше получаса, – ответила Розамунда не без сарказма. – Видишь ли, мой гардероб весьма скромен.
– И, судя по этому платью, давно вышел из моды. – Томас нахмурился. – Неужели не нашлось чего-нибудь поновее и поинтереснее?
Розамунда спрятала обиду и возмущение и ответила коротко:
– Не нашлось.
– Боже милостивый, в таком случае нужно срочно что-то делать. Нельзя же выглядеть нищенкой.
– На новую одежду нужны деньги, – сухо сообщила Розамунда и отложила вилку.
Томас со стоном потянулся к графину.
– Хорошо. Но учти: много потратить не могу. Сколько стоит новое платье?
– Не знаю, брат. Наверное, примерно столько же, сколько твой камзол.
– Этот? – Томас провел ладонью по алому, с черной отделкой, бархатному одеянию, украшенному большими золотыми пуговицами. – Не смеши! Выложил целых двадцать крон! Тебе столько не дам.
– А как же быть?
Брат сердито пожал плечами.
– Пересчитаю наличность, и завтра поговорим. А пока узнай, приготовила ли мистрис Рал и свое роскошное желе.
Довольная одержанной победой, Розамунда отправилась на кухню. Вернулась с большой чашей десерта, поставила на стол и удостоилась благодарного кивка. Томас с энтузиазмом погрузил в желе ложку и взглядом пригласил гостя последовать примеру. Тот, однако, лишь покачал головой и предпочел в очередной раз наполнить бокал.
Томас недовольно нахмурился.
– Если собираешься произвести впечатление на господина секретаря, Кит, то неплохо бы иметь на плечах трезвую голову. Неумеренное питие испортит желудок, высушит кожу, замутит глаза и лишит здравого рассудка. Предупреждаю: кузен отличается умеренностью и предпочитает иметь дело с людьми, себе подобными.
Марло рассмеялся, откинулся на спинку стула и любовно погладил бокал.
– Что ж, в таком случае меня на службу не примут, – заключил он с полным равнодушием.
С удовольствием пробуя десерт, Розамунда невольно отметила хмурый взгляд брата.
– Советую хорошенько подумать, – отозвался Томас. – Конечно, если не собираешься закончить свои дни жалким священником какого-нибудь глухого прихода.
– О, Том, Том! Где же твоя вера? – Марло снова рассмеялся и до капли выцедил вино. – Не волнуйся, когда необходимо, я умею контролировать и слова, и манеры.
Утро вернуло Розамунде обычный оптимизм. Вспомнилась предстоящая поездка в Лондон, которая к тому же означала покупку новых платьев – нескольких уж точно.
Розамунда оделась, сунула ноги в плетеные сандалии и спустилась вниз в поисках завтрака. Дверь в столовую оказалась распахнутой настежь, и оттуда доносился запах разлитого вина. Розамунда остановилась и заглянула. Судя по царившему беспорядку, после ужина в комнату еще никто не заходил. Грязная посуда оставалась на столе, бокалы небрежно валялись. На буфете стояла на три четверти пустая бутылка бренди. Вчера ее точно не было.
Интересно, как познакомились Томас и мастер Марло? Розамунда в задумчивости побрела в кухню. С первого взгляда они казались совершенно разными. Томас – элегантный придворный, а Кит Марло – бедный студент с амбициями драматурга.
В кухне пришлось первым делом разогнать полдюжины кошек и двух собак, которым надлежало находиться во дворе, а не драться в углу из-за кости. Потом, правда, удалось найти кусок хлеба и даже щедро намазать его маслом. Довольная собой, Розамунда вышла на крыльцо.
Джим, сын мистрис Рали, бегал за двумя истеричными курицами. Словно предчувствуя судьбу, те умудрились спастись на крыше курятника и теперь сидели, нахохлившись и возмущенно кудахтая.
– Вот, всегда туда прячутся, – заныл Джим, одергивая короткую куртку. – Как их теперь достать?
– Только приложив усилия, – раздался за спиной голос.
Розамунда обернулась. Мастер Марло стоял возле солнечных часов в расстегнутом камзоле и залитой вином тонкой, но уже никуда не годившейся рубашке.
– Тащи лестницу, парень.
Он посмотрел туманным взглядом и засучил рукава.
Джим тут же принес деревянную лестницу, пристроил ее к стене курятника, и Марло полез наверх. Куры не сдавались, и до зрителей то и дело доносились смачные ругательства. Вот охотник лег грудью на крышу, вытянулся и двумя руками схватил одну из беглянок. Стоя на лестнице, быстрым, резким движением свернул жертве шею и бросил вниз, на землю. Потом ловко проделал ту же операцию со второй курицей.
Закончив операцию, гость спустился и вытер руки о панталоны, а Джим подобрал добычу и помчался на кухню.
– Похоже, вам уже не раз приходилось совершать подобные подвиги, – с благоговейным трепетом заметила Розамунда.
– Много-много раз, – согласился герой с коротким смешком. – Когда в семье девять детей, а отец – сапожник, курица – основная еда.
– Откуда вы родом?
– Из Кентербери. – Марло провел по глазам тыльной стороной ладони, словно пытаясь смахнуть пелену. – Мне срочно необходима большая кружка эля, мистрис Розамунда.
– Сейчас принесу.
Она направилась к дому, и гость пошел следом. В буфетной налила полную кружку темного пенистого пива и протянула страждущему.
Мастер Марло жадно выпил и попросил еще. Она снова наполнила кружку.
– По-моему, это называется «поправить здоровье».
– Точно, – согласился заметно повеселевший гость. – Если кому-то и требуется поправить здоровье, то именно мне.
– Вчера вы с братом слегка перебрали?
– Был грех. Но когда вино льется рекой, я пребываю в раю, и утренний ад кажется совсем не страшным.
– Будете завтракать?
Розамунда сделала шаг в сторону кухни.
– Аппетит полностью отсутствует. – Марло пошел по коридору, который вел в парадные комнаты. – Есть ли в доме тихое местечко, где можно без помех поработать?
– Кабинет. – Она проводила гостя туда, где накануне он сидел вместе с Томасом. – Здесь вас никто не тронет.
– А, вот и моя сумка! – Марло поставил кружку и взял с подоконника кожаный ранец, с которым вчера приехал. Расстегнул и извлек стопку бумаги. – А перо и чернила найдутся?
Розамунда показала на дубовый стол возле дальней стены.
– Только вчера собственноручно наполнила чернильницу.
Она присела на подоконник, с любопытством наблюдая, как новый знакомый раскладывает листы и ногой придвигает стул.
– Это пьеса? – осведомилась она. – Можно немножко почитать?
Гость молча протянул исписанную страницу. Розамунда вскочила, схватила драгоценность двумя руками и, остановившись возле стола, погрузилась в чтение. Спустя несколько минут озадаченно подняла глаза.
– Но ведь здесь нет рифмы. Брось короля и вслед за мной иди. Вдвоем мы сможем покорить весь мир.
– Разве бывают пьесы без рифмы? Это же не поэзия!
Марло внезапно стал серьезным.
– Уверен, что то же самое скажут и все остальные. Но я слышу эти строки именно так. Они подчиняются внутреннему ритму, и поэтому рифма не нужна. Для меня это и есть поэзия.
Розамунда взяла еще несколько страниц и вернулась на подоконник. Начала читать шепотом, чтобы ощутить ритм, и скоро почувствовала, что слова действительно складываются в стихи.
– Да, правда. – Она положила листки на колени. – Спустя некоторое время на отсутствие рифмы просто перестаешь обращать внимание. А Томас читал?
– Томас, милый Томас! Уж он-то всегда рад похвалить, – иронично заметил Кит. – Интересно, где сейчас наш добрый хозяин?
– Полагаю, все еще спит. Кажется, вы допоздна засиделись за столом?
– Слышу нотки осуждения, мистрис Розамунда. – Марло обмакнул перо в чернила и что-то исправил в тексте. – Не одобряете дары Бахуса?
– Одобрять или не одобрять – не моего ума дело.
– Возможно.
Он продолжал писать.
– А о чем пьеса?
– О том единственном, о чем мечтают и к чему стремятся люди, о том, за что они готовы отдать жизнь. – Он взглянул с едва заметной улыбкой. – Можете догадаться, что это такое?
Розамунде пришел в голову лишь один ответ, самый очевидный – тот, который в детстве учили считать единственно верным.
– Любовь к Господу.
Едва произнеся слова, она поняла, что ошиблась, и вовсе не удивилась, когда собеседник нетерпеливо покачал головой.
– Звучит очень красиво. Более того, во имя этой любви люди творят по всему миру страшные злодеяния, так что ваше заблуждение можно без труда оправдать. Нет, мистрис Розамунда, моя пьеса не об этом. Она о власти. О любви к власти. О борьбе за власть с именем Бога на устах люди рвутся к власти; восхваляя Его, безжалостно пытают еретиков. Поступки во славу Господа делают их жестокими и ужасными в своем могуществе. Да, могущество – единственное, что они любят по-настоящему.
Розамунда кивнула, хотя и не была уверена, что все поняла. Встала и отдала листки.
– Не буду вам мешать.
Глава 3
Через неделю они втроем отправились в Лондон. К этому времени Розамунда успела настолько привыкнуть к Киту Марло, что едва обращала внимание на многозначительные усмешки, тихие слова, легкие прикосновения, которым и то и дело обменивались друзья. Мысли сосредоточились на двух новых платьях и тревоге по поводу грядущего представления сэру Фрэнсису Уолсингему.
Хотя путь от Скэдбери до Лондона занимал всего лишь три часа, выехали верхом рано утром, едва встало солнце.
Несмотря на ранний час, дороги оказались переполненными: крестьяне ехали на столичные рынки. Время от времени путь преграждали стада коров – их гнали с поля домой, на дойку, – а один раз целую милю пришлось тащиться шагом из-за того, что дорогу заняли овцы. Томас и Кит увлеклись разговором о театре и, казалось, даже не замечали помех. Розамунда слушала с интересом. То и дело мелькали новые имена: Ричард Бербидж, Нед Аллен, Уотсон, которого тоже звали Томасом. Все они были людьми сцены: играли, сочиняли и ставили пьесы. Брат отлично знал каждого.
– Обязательно пойдем в театр, может, даже сегодня, если эти проклятые овцы когда-нибудь освободят дорогу, – пообещал Томас. – Познакомишься с Уотсоном, а может быть, если застанем, то и с Томом Кидом, Его пьесы пользуются немалым успехом, но бедняга до сих пор не нашел постоянного патрона, а потому вынужден жить на пожертвования и подачки друзей.
– Подобная судьба ждет не только Кида, – заметил Марло и протянул руку, чтобы сорвать цветок боярышника – кусты росли так близко, что ветки едва не задевали бока лошади.
– Служба избавит от нужды – конечно, если ты готов трудиться, а господин секретарь соблаговолит тебя нанять, – многозначительно изрек Томас.
– Не думаю, что способен шпионить.
Кит понюхал цветок и бросил на землю.
– О, научиться совсем не сложно, друг мой, – особенно когда заставляет жизнь.
– Что ж, посмотрим.
Розамунда ехала за джентльменами и старалась не проронить ни слова. О какой службе говорил брат? И кто должен шпионить? Судя по всему, дело касалось секретаря королевской канцелярии и, возможно, услуг, которые оказывал кузену Томас. Очень хотелось подробно расспросить и все выяснить, однако всадники ехали совсем близко друг к другу и даже склонили головы, а потому привлекать внимание к собственной персоне было неловко. Пришлось ограничиться молчаливыми мечтами о скорой встрече с театром. Розамунда решила не заводить разговор до приезда в Лондон. На сытый желудок и с кружкой пива в руке Томас будет и общительнее, и добрее.
Ну а пока можно было наслаждаться прекрасным утром и верховой прогулкой. Розамунда доверилась ровной поступи своей любимой чалой кобылки, которой искренне гордилась. Дженни родилась и выросла в конюшнях Скэдбери: надо сказать, лошади из поместья Уолсингемов славились по всей округе статью и отменным здоровьем. Розамунда выбрала себе самого маленького жеребенка, сама за ним ухаживала и приучала к упряжи. А для надежности неизменно устраивала так, что когда в конюшнях появлялись покупатели, чалой кобылы там не оказывалось. Братья даже не заметили, когда и как сестренка присвоила лошадку, однако постепенно Дженни перешла в полную собственность молодой госпожи.
Майское утро выдалось теплым, но свежим. В воздухе витали весенние ароматы, солнце согревало мягко, не припекая. Из-под раскидистых кустов боярышника чуть смущенно выглядывали примулы, кокетливо синели колокольчики, радовал глаз скромный кукушкин цвет, плел свои ажурные кружева бутень, больше известный под именем коровьей петрушки. На деревенской площади, через которую проходила дорога, разложил свои нехитрые инструменты точильщик и теперь задорными криками зазывал хозяек, а из соседних домов ему несли прохудившуюся оловянную посуду и тупые ножи.
Вскоре миновали Гринвич. Над дворцом развевался флаг, сообщая подданным о присутствии королевы. Розамунда с интересом разглядывала импозантное здание, окруженное тщательно спланированным парком, и реку, по которой деловито сновали суда и суденышки. Барка ее величества стояла у пирса, и оттуда доносилась музыка: на носу расположился целый оркестр.
– Не иначе как королева собирается спуститься к реке, – заметил Томас. – Иначе музыкантам не приказали бы играть.
– Может быть, остановимся и посмотрим? – предложила Розамунда.
– Некогда. Увидишь ее величество в Лондоне, она часто там бывает, – небрежно возразил брат.
Пришлось скрыть разочарование. Спустя милю показалась паромная переправа.
– Переедем на другой берег прямо сейчас, – распорядился Томас. – Здесь свободнее, и лошади будут меньше нервничать.
Он спешился и подвел своего мерина к воде. Розамунда и Кит сделали то же самое и остановились, наблюдая, как паромщики шестами толкают баржу от противоположного берега.
Едва судно пристало, его тут же заполнили крестьянки с детьми, мелкие торговцы с корзинами и прочий люд. Томас не стеснялся работать кнутом направо и налево – только так удалось расчистить путь себе, спутникам и лошадям. Надо сказать, что, как правило, дорогу уступали добродушно, и лишь иногда приходилось слышать грубое слово, сопровождаемое плевком под ноги – знаком особого презрения к благородным господам.
– Остановимся в таверне «Четыре лебедя», – решил Томас, когда путники вывели лошадей на берег. – Хорошее место, все артисты его любят. Там отлично кормят, да и до театров рукой подать. «Театр» и «Занавес» вообще рядом. Кроме того, в отличие от большинства гостиниц хозяин не сдает комнаты шлюхам.
Он оглянулся на сестру – та как раз села верхом, предварительно забравшись на предназначенный специально для этого ствол толстого дерева.
– Слушай внимательно, Розамунда: в городе не отходить от меня ни на шаг. Поняла?
– Поняла, – кивнула Розамунда.
Пока добрались до таверны «Четыре лебедя», от нестерпимого шума и едкого смрада сточных канав у Розамунды начала отчаянно болеть голова. К счастью, гостиница оказалась опрятным, симпатичным зданием, с четырех сторон замкнувшим уютный, вымощенный булыжником внутренний дворик. Комнаты для постояльцев располагались на втором этаже и выходили в открытую галерею, а сама таверна занимала первый этаж: из зала можно было выйти во двор. Томас не зря решил поселиться именно здесь – помимо близости к театрам, заведение могло похвастаться и близостью к улице Сизинг-лейн, где располагались личные апартаменты и канцелярия господина секретаря.
Розамунду проводили в небольшую угловую комнатку, а брат вместе с другом занял просторный номер по соседству.
– Обед будет ждать в общем зале, сэр, если не пожелаете перейти в отдельную столовую, – оповестил хозяин, отдавая ключи.
Томас с сомнением взглянул на сестру. Денег было жалко, так что они с Китом вполне удовольствовались бы таверной, однако молодой особе едва ли стоило сидеть за одним столом с неведомыми посетителями.
– Отдельную столовую, – распорядился он недовольно.
Оставалось лишь надеяться, что пребывание в гостинице ограничится парой дней.
Обед начался с жаркого из кролика, и Розамунда сразу почувствовала себя значительно лучше. Она пригубила вино и ждала, пока брат осушит первый бокал бургундского, чтобы спросить:
– А мы пойдем сегодня в театр?
– Ты не пойдешь! – отрезал Томас, разламывая кусок хлеба. – Благовоспитанной девице там делать нечего. Останешься здесь, в тишине и покое, а завтра утром отправимся на Сизинг-лейн. Если не возникнут более важные дела, то, возможно, кузен будет рад тебя увидеть.
– Но почему же мне нельзя в театр? – спросила Розамунда.
Томас и Кит переглянулись.
– Потому что это самый настоящий бордель, – пояснил Кит. – Нет ничего удивительного в том, что брат старается оградить тебя от рассадника разврата.
– Приличной женщине в театре не место, – сурово заключил Томас.
– Но я слышала, что сама королева любит смотреть пьесы.
– Только не в театре. Для нее во дворце играет особая труппа, которая называется «Слуги королевы». Актеров подбирает граф Лестер, причем ради этого смотрит и оценивает игру всех выступающих в стране артистов. Так что придворный театр не имеет ничего общего с обычным. Останешься в гостинице, и даже не пытайся переубедить нас.
Розамунда умолкла. Если брат заговорил таким тоном, спорить не имело смысла. Но если доведется задержаться в Лондоне, то, правдой или неправдой, а в театр она попадет.
Вскоре после обеда брат с другом уехали в театр. Так и не дождавшись их возвращения, Розамунда легла спать.
Спала она плохо: после сельской тишины ночной шум большого города мешал и пугал. Проснулась Розамунда на рассвете оттого, что во дворе грузчики катили по булыжникам бочки, да еще при этом громко кричали. Хлопали двери, стучали подкованные железом копыта лошадей, в галерее то и дело раздавались торопливые шаги и голоса. Дрожа от утреннего холода, Розамунда со стоном села. Голова раскалывалась, а глаза почему-то устали, словно она не спала всю ночь. Пришлось снова лечь и усилием воли заставить себя расслабиться.
Удивительно, но, несмотря на шум, пришел крепкий сон, и когда час спустя в дверь постучал Томас, Розамунда проснулась с новыми силами.
Брат заглянул в комнату:
– Давно пора вставать, соня. Если хочешь перед выездом позавтракать, то поспеши. Господин секретарь ждет нас около восьми, а неточности он не терпит.
Розамунда села.
– А воду здесь можно раздобыть? Перед встречей с августейшим кузеном неплохо бы умыться.
– Сейчас распоряжусь, чтобы принесли кувшин. Платье сумеешь надеть сама?
– Зашнуровать не смогу.
Она откинула одеяло и спустила ноги с высокой кровати. От холода по рукам сразу побежали мурашки.
– Прикажу, чтобы горничная, которая принесет воду, помогла, – сказал Томас и ушел.
Когда Розамунда спустилась в гостиную, брат сидел за столом в одиночестве и с энтузиазмом трудился над солидным куском филе. За окном еще не рассвело, и в комнате горели свечи. Окинув сестру внимательным взглядом, он удовлетворенно кивнул и произнес:
– У меня кое-что для тебя припасено. Вот, это из маминой шкатулки.
Брат запустил руку во внутренний карман камзола и положил на стол изящный серебряный ободок. В неровном мерцающем свете украшение таинственно заблестело.
– Какая прелесть! – воскликнула Розамунда и осторожно взяла подарок.
В память о матери ничего не осталось, и она не раз задавалась вопросом, куда же исчезли все драгоценности Дороти. И вот сейчас надела ободок так, чтобы он спускался на лоб и в то же время удерживал волосы, и сразу почувствовала себя взрослой элегантной дамой.
– А тебе идет, – похвалил Томас и концом ножа показал на свободный стул. – Садись завтракать.
Розамунда взяла с блюда кусок хлеба и приняла отрезанную братом порцию филе. Подцепила масло и намазала толстым слоем на хлеб.
– А где мастер Марло? – поинтересовалась она.
– Еще не встал.
Томас недовольно пожал плечами.
– Поедем без него?
Ответа не потребовалось, так как дверь распахнулась и в гостиной появился страдающий похмельем Кит. Бледный, опухший, он со стоном упал на стул.
– Пива! – раздался хриплый голос.
Томас молча наполнил кружку из медного кувшина и подвинул другу.
Кит залпом осушил огромную, объемом в пинту, посудину и мгновенно преобразился: сел прямо и посмотрел на Розамунду ясными внимательными глазами.
– Сегодня вы особенно хороши, мистрис Розамунда. Полагаю, в честь встречи с кузеном?
– Ради господина секретаря тебе бы тоже стоило привести себя в порядок, – ворчливо посоветовал Томас. – Взгляни в зеркало: выглядишь так, как будто все еще пьян.
– Клевета! – Марло небрежно махнул рукой, отметая необоснованное обвинение. – Вода и расческа моментально исправят положение.
Он отряхнул камзол, один из тех, что достались с плеча Томаса.
Томас допил пиво и решительно поднялся.
– Пойду в конюшню; распоряжусь, чтобы седлали лошадей. Через пятнадцать минут жду во дворе.
Он вышел и громко хлопнул дверью.
– Боюсь, я рассердил вашего брата, – промурлыкал Кит, снова наполняя кружку. – К сожалению, Томас прав: необходимо произвести на вельможу самое благоприятное впечатление. Писательство и бедность – вечные спутники. Чтобы не умереть с голоду на каком-нибудь заброшенном чердаке, придется поступить на прилично оплачиваемую работу.
Он встал и поднял очередную кружку. Словно под гипнозом, Розамунда смотрела, как мучимый жаждой богослов и драматург осушил кружку, даже ни разу не оторвавшись, чтобы перевести дух.
– Поеду и добьюсь благоденствия и респектабельности, – провозгласил он и гордо удалился.
Розамунда поднялась в свою комнату, чтобы надеть плащ и перчатки, и, подчинившись внезапному импульсу, сунула в глубокий карман грифельную доску и кусочек мела. Почему-то крепло подозрение, что придется провести в приемной значительную часть дня – особенно если господин секретарь так и не выберет времени для встречи. Прежде чем спуститься во двор, натянула на пышные волосы капюшон – так, чтобы серебряный ободок на лбу оставался на виду.
Перчатки из тонкой зеленой кожи гармонировали с туфлями. Расплачиваясь при покупке, Томас недовольно ворчал, однако он и сам отлично сознавал важность цветовой гаммы. Трудно было предположить, кого доведется встретить в коридорах канцелярии, а потому проявление тонкого вкуса в одежде играло чрезвычайно важную роль.
Томас заметно повеселел, когда Кит Марло появился во дворе преобразившимся до неузнаваемости: камзол опрятен, волосы скрыты высокой бархатной шляпой с черным пером, рубашка сияет белизной, чулки аккуратно подтянуты, башмаки блестят. Не скрывая иронии, красавец насмешливо поклонился другу и покровителю и вызывающе посмотрел в глаза.
Розамунда поспешила сесть на свою Дженни. Во взгляде слегка прикрытых тяжелыми веками карих глаз читалась опасная провокация, и от скрытой угрозы стало не по себе. К счастью, Томас лишь усмехнулся, хлопнул друга по плечу, вскочил в седло и выехал во двор гостиницы, а оттуда – на улицу.
Розамунда не отставала. Наморщив нос, она пыталась как можно меньше вдыхать испарения отвратительной сточной канавы. Удивляться не приходилось: какие-то бесстыдные люди справляли нужду прямо на улице, на глазах у всех. Розамунда постаралась отъехать подальше, а в результате едва не задавила собаку на трех лапах: та бросилась в сторону, испугав Дженни, и лошадь едва не упала на скользкой булыжной мостовой.
В конце улицы маячило громоздкое мрачное здание. Собравшаяся толпа громко требовала открыть ворота. За решеткой появился человек и отпер не сами ворота, а небольшую калитку. Встал рядом и начал по одному впускать желающих, не забывая при этом принимать медные монеты и складывать их в сумку на поясе.
– Что это такое? – в страхе спросила Розамунда, догоняя брата.
Томас прервал беседу с Китом и посмотрел туда, куда показывала сестра.
