Текст книги "Кожаный Чулок. Большой сборник"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 159 страниц)

  ГЛАВА XIII

Полегче я дорогу поищу.

Парнелл

Путь, избранный Соколиным Глазом, пролегал по песчаным равнинам, время от времени оживлявшимся плодородными долинами и невысокими холмами. Это была та самая дорога, по которой утром вел пленников предатель Магуа. Солнце уже заметно клонилось к вершинам дальних гор, путники углубились в нескончаемый лес, и зной перестал их томить. Продвигались они поэтому довольно быстро и задолго до наступления сумерек оставили позади не один десяток утомительных миль.

Охотник, подобно дикарю Магуа, место которого он теперь занял, словно инстинктом находил дорогу по еле видным приметам, лишь изредка замедляя шаг и ни разу не остановившись, чтобы осмотреться и поразмыслить. Он то бросал мимолетный взгляд на мох, которым поросли деревья, то поднимал глаза на заходящее солнце, то зорко посматривал на течение многочисленных ручьев, попадавшихся по пути, и этого было ему достаточно для того, чтобы выбрать дорогу и отбросить всякие сомнения. Тем временем зелень начала менять цвет, утрачивая ярко-изумрудные оттенки, украшавшие днем ветвистые своды леса, а это предвещало наступление вечера.

Взоры сестер старались уловить сквозь просветы между деревьями лучи золотого потока, который окружал солнце ослепительным, кое-где прорезанным багровыми полосами ореолом и окрашивал в ярко-желтый цвет зубчатую кайму облаков, громоздившихся над холмами на западе, как вдруг Соколиный Глаз повернулся и, указав на величественное закатное небо, сказал:

– Вот откуда подается человеку знак, что пора позаботиться о пище и отдыхе. Люди стали бы и лучше и мудрей, если бы умели понимать язык природы и брать пример с птиц небесных и зверей полевых. Для нас, впрочем, ночь будет сегодня короткой: с восходом луны нам придется подняться и продолжать путь. Я помню, как сражался в здешних местах с макуасами в прошлую войну, когда я впервые пролил человеческую кровь. Тогда, спасая свои скальпы от этих хищных злодеев, мы соорудили тут из бревен нечто вроде блокгауза. Если приметы меня не обманывают, мы найдем его развалины немного левее.

Не ожидая ни согласия спутников, ни даже ответа, суровый охотник смело свернул в густую рощу молодых каштанов, раздвинул их буйно разросшиеся, чуть ли не закрывавшие землю ветви с видом человека, уверенного, что на каждом шагу встретит издавна знакомые приметы. Память не обманула разведчика. Пробравшись через кусты, несмотря на бесчисленные колючки, и пройдя шагов сто, он очутился на открытой поляне, окружавшей невысокий холм, вершина которого была увенчана развалинами вышеупомянутого блокгауза. Это заброшенное нехитрое строение представляло собой одно из тех укреплений, какие возводились в минуту крайней необходимости и оставлялись, как только минет опасность. Теперь оно понемногу разваливалось в лесной глуши, забытое, равно как забыты и обстоятельства, вынудившие воздвигнуть его. Такие следы человека и его борьбы с себе подобными нередко встречаются в широкой полосе дремучих лесов, некогда разделявшей враждебные колонии. Руины эти, неразрывно связанные с историей заморских владений, как нельзя лучше гармонируют с мрачным ландшафтом.

Крыша блокгауза давно рухнула, истлела и смешалась с землей, но огромные, наскоро сложенные сосновые бревна все еще сохраняли первоначальное положение, хотя один из углов постройки осел под собственном тяжестью, ежеминутно грозя обвалиться и увлечь за собой все ветхое сооружение.

Хейуорд и его спутники заколебались, не решаясь подойти к столь обветшалому строению, Соколиный же Глаз и могикане вошли под прикрытие невысоких стен не только без опасений, но с явным любопытством. Пока охотник осматривал развалины снаружи и изнутри с интересом человека, в котором с каждой минутой оживают воспоминания, Чингачгук с гордым видом победителя рассказывал сыну о сражении, разыгравшемся в этом уединенном месте еще тогда, когда он был молодым воином. Однако в торжественном тоне, коим он пел свое повествование, то и дело слышались нотки печали, придававшие голосу могиканина мягкость и мелодичность.

Тем временем сестры с удовольствием спрыгнули с лошадей в надежде, что на этот раз ничто, кроме случайного лесного зверя, не может нарушить их покой и помешать им насладиться вечерней прохладой.

– Не лучше ли, мой достойный друг, поискать для отдыха более укромный уголок? – осторожно осведомился Дункан, заметив, что разведчик закончил беглый осмотр здания.– Быть может, нам стоит выбрать менее известное и реже посещаемое место?

– Почти все, кто знал о постройке блокгауза, уже мертвы,– последовал медленный, задумчивый ответ.– Про схватки могикан и могауков не пишут ни романов, ни рассказов. А между тем они вели настоящую войну. Тогда я был юнцом и дрался на стороне делаваров, зная, что племя их жестоко обижено и оклеветано. Сорок дней и ночей проклятые дьяволы могауки, алча нашей крови, осаждали этот сруб, план которого я сам придумал и отчасти собственноручно осуществил, хотя, как вы знаете, я не индеец, а чистокровный белый. Делавары тоже взялись за работу, и она пошла нам на пользу, потому что могауков было вдвое больше; а когда число воинов с обеих сторон почти уравнялось, мы сделали вылазку, и ни один из этих псов не вернулся домой, чтобы рассказать о судьбе их отряда. Да, в ту пору я был еще молод, не приучен к виду крови, и меня ужасала мысль, что тела существ, наделенных, как я, душою, будут валяться на голой земле и достанутся диким зверям, а кости их истлеют под дождем. Вот я своими руками и похоронил убитых под тем самым холмиком, где вы расположились. Удобное получилось место для сидения, хоть оно и возвышается над кучей человеческих костей!

Хейуорд и сестры, как ужаленные, вскочили с заросшей травой могилы. Невзирая на страшные испытания, через которые они недавно прошли, Кора с Алисой не могли подавить в себе естественное чувство ужаса, оказавшись в таком близком соседстве с убитыми могауками. Мертвая тишина бескрайнего леса, сумеречный свет, безрадостная поляна, поросшая темной травой, густая кайма кустарника и безмолвная стена сосен, вздымавшихся, казалось, до самых облаков,– все здесь наводило на мрачные мысли.

– Они мертвы, а значит, безвредны,– продолжал Соколиный Глаз, махнув рукой и грустно улыбнувшись при виде нескрываемого испуга девушек.– Больше они не издадут боевой клич и не нанесут удар томагавком! А из всех, кто помог уложить их туда, где они теперь, в живых остались лишь Чингачгук да я! Наш отряд состоял из братьев и сородичей могиканина, и сейчас перед вами все, что осталось от его славного рода.

Слушатели невольно устремили взгляды в сторону индейцев, искренне сострадая их печальной судьбе. Темные фигуры могикан были еще различимы в тени блокгауза. Ункас слушал рассказ со всем вниманием, какое могла пробудить в нем повесть о славных подвигах тех, чьи имена он с детства привык считать символом отваги и суровой добродетели.

– А я-то думал, что делавары – мирное племя,– удивился Дункан.– Мне казалось, что они никогда не брались за оружие, предоставляя защищать свою землю тем самым могаукам, которых вы перебили.

– Тут есть доля правды, а в целом – подлая ложь,– возразил разведчик.– В давние времена стараниями коварных голландцев, стремившихся обезоружить туземное население и завладеть страной, где они обосновались, такой мирный договор действительно был заключен. Однако могикане, хотя они ветвь племени делаваров, никогда не вступали в эту глупую сделку, потому что имели дело исключительно с англичанами. Они полагались на собственное мужество, что, в сущности, сделали и остальные делавары, когда глаза их наконец открылись. Вы видите перед собой первого из великих могиканских сагаморов. Когда-то род его мог преследовать оленя на просторах, превышающих протяженностью угодья любого олбенского землевладельца, и не встретить на своем пути ни ручья, ни холма, которые не принадлежали бы могиканам. А что осталось их потомку? Получить свои шесть футов земли, когда наступит его смертный час, и сохранить их, если у него найдется друг, который выроет ему могилу поглубже, чтобы лемех плуга не потревожил его останки.

– Довольно! – попросил Дункан, опасаясь, как бы эта тема не нарушила мирного спокойствия их беседы и не потревожила его прелестных спутниц.– Мы долго были в пути, и не каждый меж нами наделен такой выносливостью, как вы, не знающий, что такое утомлен мне или слабость.

– Да, выносливостью я могу потягаться с любым человеком. Этим и держусь,– согласился охотник, глянув на свои мускулистые руки с простодушным удовлетворением, свидетельствовавшим, насколько приятна ему похвала.– В городах найдутся, конечно, люди покрупней и поплотней меня, но вам долго придется искать человека, способного пройти пятьдесят миль, не сделав ни одной передышки, или несколько часов кряду не отставать на охоте от гончих. Но вы правы: плоть и кровь у каждого человека разные, и вполне разумно будет предположить, что наши хрупкие леди нуждаются в отдыхе после всего, что им довелось сегодня увидеть и испытать. Расчисти-ка родник, Ункас, а мы с твоим отцом соорудим для женщин навес из ветвей каштана и постель из травы да сухих листьев.

На этом разговор прервался, и охотник с друзьями занялся устройством ночлега для своих подопечных. Родник, много лет назад побудивший могикан выбрать это место для постройки временного укрепления, вскоре был очищен от листьев, и кристально чистая струя ударила вверх, орошая зеленый холмик. Один угол строения был накрыт импровизированной крышей, которая призвана была защищать спящих от росы, весьма обильной в тамошних краях. Под крышу для сестер натаскали большие охапки душистой травы и сухих листьев.

Пока обитатели лесов усердно хлопотали об устройстве ночлега, Кора с Алисой, побуждаемые не столько голодом, сколько чувством долга, подкрепили силы ужином. Затем они удалились в блокгауз, вознесли благодарность всевышнему, улеглись на душистое ложе и, невзирая на тяжелые воспоминания и тревожные предчувствия, погрузились в сон. Дункан приготовился было провести ночь неподалеку от них, на страже у наружной стены блокгауза, но разведчик, угадав его намерения, указал рукой на Чингачгука и, спокойно укладываясь на траву, сказал:

– Глаза белого слишком близоруки, а взор медлителен, чтобы караулить ночью. Охранять нас будет могиканин, а посему заляжем-ка спать.

– Прошлой ночью я позорно заснул на посту и меньше нуждаюсь в отдыхе, чем вы, столь достойно поддержавшие свою воинскую честь,– возразил Хейуорд.– Пусть же сегодня все ложатся спать, а на часах останусь я.

– Находись мы среди белых палаток шестидесятого полка да перед лицом такого врага, как французы, я не пожелал бы нам часового лучше,– ответил разведчик.– Но в темноте, наполненной звуками леса, вы, как ребенок, можете наделать глупостей и все ваше бдение окажется напрасным. Возьмите же пример с Ункаса и меня, ложитесь и спите спокойно.

Хейуорд увидел, что, пока они разговаривали, молодой могиканин, действительно, растянулся на склоне холмика, как человек, решивший наилучшим образом употребить время, отпущенное на передышку, и что он нашел себе подражателя в лице Давида, у которого язык буквально прилипал к гортани от лихорадки, вызванной ранением и обостренной утомительным переходом. Не желая затягивать бесполезный спор, молодой человек сделал вид, что согласен с советом охотника, и полулежа прислонился головой к срубу, решив про себя не смыкать глаз до тех пор, пока не передаст девушек в руки Манроу. Соколиный Глаз, сочтя, что убедил майора, вскоре уснул, и уединенные развалины погрузились в то же безмолвие, в каком их застали путники.

Некоторое время Дункан боролся со сном и чутко прислушивался к каждому звуку, возникавшему в лесу. Когда вечерние тени окутали землю и над головой зажглись звезды, зрение его обострилось: он ясно различал своих растянувшихся на земле спутников и фигуру сидевшего Чингачгука, неподвижную и прямую, как деревья вокруг. Дункан все еще слышал легкое дыхание сестер, спавших в нескольких футах от него, и ни один шелест листа на ветру не ускользал от его слуха. Но мало-помалу жалобные стоны козодоя стали сливаться в его ушах с уханьем совы; слипающиеся глаза все ленивей устремлялись к звездам, которые, казалось ему, он видит сквозь сомкнутые веки. Иногда он пробуждался и принимал куст за фигуру могиканина, охранявшего сон путников, но наконец голова майора склонилась на плечо, плечо, в свой черед, соскользнуло на землю, все тело расслабилось и обмякло, и молодой человек погрузился в глубокий сон. Ему снилось, будто он – средневековый рыцарь и несет полночную стражу перед шатром освобожденной им принцессы, надеясь заслужить ее милость этим доказательством неизменной преданности.

Усталый Дункан сам не знал, как долго он пробыл в таком бессознательном состоянии, но видения его полусна давно уже растворились в глубоком забытьи, когда его разбудило легкое похлопывание по плечу. Хейуорд мгновенно вскочил на ноги, растерянно вспомнив о тех обязанностях, какие сам возложил на себя с вечера.

– Кто здесь? – выдохнул он, невольно хватаясь за бок, на котором обычно носил шпагу.– Говори: друг или враг?

– Друг,– отозвался низкий голос Чингачгука, и могиканин, указав пальцем на луну, чей мягкий свет лился сквозь листву деревьев на место стоянки, добавил на ломаном английском языке: – Луна взошла, форт белых далеко. Время идти, пока сон смежает французу оба глаза.

– Да, ты прав! Буди своих, седлайте лошадей, а я подготовлю спутниц к походу.

– Мы проснулись, Дункан,– донесся из блокгауза нежный, серебристый голосок Алисы.– Мы хорошо выспались и готовы ехать очень быстро, но вы-то не сомкнули глаз после такого тяжелого дня, и все по нашей вине! 1

– Скажите лучше, собирался не смыкать, но мои глаза подвели меня: я уже дважды оказался недостоин вашего доверия.

– Нет, Дункан, не спорьте,– с улыбкой прервала его Алиса, выходя из тени блокгауза на залитую лунным светом площадку, где красота ее засияла всей своей свежей прелестью.– Я знаю, вы беспечны по отношению к себе, но слишком даже бдительны, когда речь идет о других. Нельзя ли задержаться здесь подольше, пока вы не отдохнете? Пусть все эти храбрые люди немного поспят, а мы с Корой будем рады, очень рады посторожить вместо них.

– Если стыд может отучить от сонливости, я никогда в жизни не сомкну больше глаз,– смущенно выдавил молодой человек, вглядываясь в бесхитростное лицо Алисы, где, однако, не прочел подтверждения своей догадке о том, что девушка насмехается над ним.– Вы правы, считая, что после того, как я навлек на вас опасность своим легкомыслием, я не способен даже охранять ваш сон, как подобает солдату.

– Только сам Дункан вправе обвинять себя в подобной слабости! – искренне запротестовала Алиса, которая со всей женской доверчивостью и великодушием видела в своем юном поклоннике верх совершенства.– Идите спать. И поверьте: хоть мы с Корой всего лишь слабые женщины, мы не покинем свой пост.

Молодой человек хотел было продолжить свои извинения, но тихий возглас Чингачгука и настороженная поза, в которой застыл сын вождя, отвлекли его внимание.

– Могикане слышат врага! – прошептал Соколиный Глаз, проснувшийся, как и остальные.– Они чуют приближение опасности.

– Не дай-то бог! – воскликнул Хейуорд.– Довольно с нас кровопролития!

Тем не менее молодой офицер схватил ружье и выступил вперед, приготовившись искупить свою ошибку, весьма, впрочем, простительную, готовностью отдать жизнь ради тех, кто ему вверен.

– Это, видимо, какой-нибудь лесной зверь рыщет вокруг в поисках пищи,– промолвил он шепотом, когда его слуха достиг слабый шорох, настороживший могикан.

– Тс-с! – внимательно вслушиваясь, прервал его разведчик.– Это человек. Даже я различаю теперь шаги, как ни груб мой слух в сравнении со слухом индейца! Гурон, давший тягу, наткнулся, видимо, на авангард Монкальма и теперь с целым отрядом идет по нашему следу. Не хотелось бы мне больше проливать кровь на этом месте,– добавил он, встревоженно оглядывая смутные контуры блокгауза,– но чему быть, того не миновать! Отведи-ка лошадей в блокгауз, Ункас, а вы, друзья, тоже отправляйтесь туда. Как ни ветхи и стары эти стены, они еще могут послужить прикрытием, а к выстрелам им не привыкать.

Все мгновенно повиновались: могикане ввели нэррегенсетов под прикрытие развалин, а за ними, строго храня молчание, проследовали и остальные.

Приближающиеся шаги слышались теперь так отчетливо, что у путников не осталось сомнений: им грозит новая опасность. Вскоре раздались голоса, перекликавшиеся на индейском наречии, и разведчик шепотом подтвердил Хейуорду, что это язык гуронов. Когда индейцы достигли того места, где лошади свернули в кусты, окружавшие блокгауз, краснокожие, видимо, потеряли след и, озадаченные, остановились.

Судя по шуму, там вскоре собралось человек двадцать, и все они высказывали свои соображения и догадки.

– Эти мошенники наверняка знают, что нас мало,– прошептал Соколиный Глаз, который стоял рядом с Хейуордом в густой тени, глядя в щель между бревнами,– иначе они двигались бы побыстрей и не празднословили бы, как женщины. Вы послушайте только этих мерзавцев! Можно подумать, что у каждого по два языка, но зато лишь одна нога!

Как ни смел, даже неистов был Дункан в бою, в минуту такого мучительного ожидания он не смог решительно ничего ответить на меткое замечание хладнокровного разведчика. Он только крепче сжал ружье и теснее прильнул глазами к узкой щели, с возрастающей тревогой глядя на озаренную луной поляну. Немного погодя оттуда донесся твердый, повелительный голос, и мгновенно установившаяся тишина доказала, с каким почтением воспринимают краснокожие приказы или, вернее, советы говорящего. Затем, судя по шороху листвы и треску хвороста, дикари разделились на две группы и отправились на поиски утерянного следа. К счастью для преследуемых, луна, заливавшая мягким сиянием полянку вокруг блокгауза, светила недостаточно сильно и лучи ее не проникали под темные своды леса, где по-прежнему лежала плотная тень и предметы вырисовывались неясно. Поиски оказались безуспешными: путники так круто и неожиданно свернули с тропинки, что их следы затерялись во тьме леса.

Однако не прошло и нескольких минут, как неутомимые дикари принялись обшаривать кусты, постепенно подбираясь к внутренней кромке полосы молодых каштанов, окаймлявших площадку вокруг блокгауза.

– Идут! – прошептал Хейуорд, пытаясь просунуть дуло ружья в щель между бревнами.– Встретим их огнем на подходе!

– Уберите ружье! – приказал разведчик.– Щелчок кремня, запах пороха, и вся эта голодная шайка ринется сюда... Ну, а уж если нам придется сражаться за свои скальпы, положитесь на опыт людей, которые знают повадки краснокожих и редко мешкают, услышав боевой клич.

Дункан с тревогой оглянулся и увидел, что дрожащие сестры забились в дальний угол постройки, а могикане, прямые и неподвижные, словно две статуи, стоят в тени, готовясь и, видимо, горя желанием ринуться в бой, как только это будет нужно. Подавив нетерпение, молодой человек вновь выглянул наружу и молча стал ждать дальнейшего развития событий. В этот миг кусты раздвинулись, и на площадке появился высокий вооруженный гурон. Пока он всматривался в безмолвный блокгауз, лунный свет озарил его свирепое лицо, на котором читались изумление и любопытство. Он издал возглас, обычно выражающий у индейца удивление, затем тихо подозвал товарища, и тот немедленно присоединился к нему.

Дети лесов несколько минут постояли бок о бок, указывая пальцами на ветхое строение и о чем-то совещаясь на языке своего племени. Затем медленно и осторожно, останавливаясь на каждом шагу, словно пугливые олени, в которых любопытство борется с тревогой, они стали приближаться к блокгаузу. Внезапно одни из них ступил на холмик и нагнулся, чтобы получше рассмотреть его. В этот миг Хейуорд увидел, что охотник опустил ружье и обнажил нож. Повторяя его движения, молодой человек приготовился к схватке, казавшейся теперь неизбежной.

Дикари находились так близко, что лошадям стоило шевельнуться или хотя бы вздохнуть громче, нежели обычно, как беглецы были бы обнаружены. Но едва гуроны сообразили, что это за холмик, мысли их припили другое направление. Они заговорили между собой, и голоса их звучали тихо и торжественно, словно краснокожих преисполняли благоговение и страх. Затем дикари осторожно попятились, не отрывая глаз от развалин и словно ожидая, что из этих безмолвных стен вот-вот появятся призраки усопших. Наконец, достигнув края площадки, они медленно вошли в кусты и исчезли.

Соколиный Глаз взял ружье к ноге и с долгим вздохом облегчения внятно прошептал:

– Да, мертвых они чтят, и сегодня это спасло жизнь им, а может быть, и кое-кому получше, чем они.

Хейуорд выслушал охотника, но промолчал и тут же повернулся в сторону тех, кто интересовал его сейчас гораздо больше. Он услышал, как оба гурона выбрались из кустов, и вскоре убедился, что остальные преследователи собрались вокруг них, с глубоким вниманием слушая их рассказ. Серьезный и спокойный разговор, совершенно не похожий на первое шумное совещание, продлился несколько минут; затем голоса стали отдаляться, затихать и растаяли наконец в глубине леса.

Соколиный Глаз выждал, пока Чингачгук не уверил его, что шайка удалилась на достаточное расстояние, после чего подал Хейуорду знак вывести лошадей и подсадить девушек в седло. Как только это было сделано, маленький отряд, покинув полуразвалившийся блокгауз, двинулся в направлении, противоположном тому, откуда пришел, и сестры пугливо оглядывались на безмолвную могилу и ветхий блокгауз, пока не пересекли залитую мягким лунным светом поляну и не углубились в непроглядный мрак леса.