355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джеймс Фенимор Купер » Кожаный Чулок. Большой сборник » Текст книги (страница 16)
Кожаный Чулок. Большой сборник
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 07:40

Текст книги "Кожаный Чулок. Большой сборник"


Автор книги: Джеймс Фенимор Купер


Жанр:

   

Про индейцев


сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 159 страниц)

– Женщины не созданы для кровопролитий, а им не будет конца, пока длится эта война.

– Если вы разумеете белых женщин, я согласен с вами – вы недалеки от истины. Но если говорить о краснокожих скво, то им такие дела как раз по нраву. Ничто не может сделать такой счастливой Уа-та-Уа, будущую жену нашего делавара, как мысль, что в эту самую минуту он бродит вокруг лагеря своих заклятых врагов, охотясь за скальпами.

– Послушайте, Зверобой, она ведь женщина! Неужели она не тревожится, зная, что ее любимый подвергает свою жизнь опасности?

– Она не думает об опасности, Джудит, она думает о славе. И когда сердце полно таким чувством, в нем не остается места для страха.

Уа-та-Уа – ласковое, кроткое, веселое создание, но она мечтает о славе не меньше, чем любая делаварская девушка. Через час она должна встретить Змея на том месте, где Хетти высадилась на берег, и я не сомневаюсь, что она теперь волнуется, как всякая женщина. Но она была бы еще более счастлива, если бы знала, что в этот самый миг ее возлюбленный выслеживает минга, надеясь раздобыть его скальп.

– Если вы и впрямь верите этому, Зверобой, то я не удивляюсь, что вы придаете такое значение природным склонностям. По-моему, любая белая девушка пришла бы в отчаяние, зная, что ее жениху грозит смертельная опасность. Мне кажется, что и вы, хотя и кажетесь всегда таким невозмутимым и спокойным, не могли бы не тревожиться, зная, что ваша Уа-та-Уа в опасности.

– Это другое дело, это совсем другое дело, Джудит. Женщина слишком слабое и нежное создание, чтобы подвергаться такому риску, и мужчина обязан заботиться о ней. Я даже думаю, что это одинаково соответствует натуре и краснокожего и белого. Но у меня нет своей Уа-та-Уа, да, вероятно, никогда и не будет.

– А вот Гарри Непоседе решительно все равно, кто его жена – индейская скво или губернаторская дочка, лишь бы только она была хоть чуточку смазлива и стряпала бы обеды для его ненасытного желудка.

– Вы несправедливы к Марчу, Джудит, да, очень несправедливы. Бедный малый сохнет по вас. А когда мужчина отдает свое сердце такому существу, как вы, то ни ирокезская, ни делаварская девушка не сможет заставить его изменить этому чувству. Вы можете сколько вашей душе угодно смеяться над такими людьми, как Непоседа и я, потому что вы неотесанны и не учились по книгам, но и у нас есть свои достоинства. Не надо презирать честное сердце, девушка, если даже оно не привыкло к разным тонкостям, которые нравятся женщинам…

– Смеяться над вами, Зверобой?! Неужели вы хоть на одну минуту можете подумать, что я способна поставить вас на одну доску с Гарри Марчем? Нет, нет, я не так глупа! Никто не может сравнить ваше честное сердце, мужественную натуру и простодушную правдивость с шумливым себялюбием, ненасытной жадностью и заносчивой жестокостью Гарри Марча. Самое лучшее, что можно сказать о нем, заключается в двух его кличках – Торопыга и Непоседа, которые не означают ничего особенно хорошего. Даже мой отец, хотя он и занимается в эту минуту тем же самым делом, что и Гарри, отлично понимает разницу между вами. Я знаю наверное, потому что он сам сказал мне об этом.

Джудит была пылкая и порывистая девушка. Она не привыкла к условностям, которые сдерживают проявление девичьих чувств в цивилизованном кругу. Ее свободные и непринужденные манеры были гораздо выше пошлых ухищрений кокетства или же черствой, бессердечной надменности. Она даже схватила обеими руками грубую руку охотника и сжала ее с такой горячностью и силой, что невозможно было усомниться в искренности ее слов. Хорошо еще, что избыток чувства помешал ей высказаться до конца, потому что иначе она, вероятно, повторила бы здесь все, что сказал ей отец: старик не только провел благоприятное для охотника сравнение между ним и Непоседой, но даже со своей обычной прямолинейной грубостью в немногих словах посоветовал дочери отказаться от Марча и выйти замуж за Зверобоя. Джудит ни за что не сказала бы об этом никому из мужчин, но невинная простота Зверобоя внушала ей безграничное доверие. Однако она оборвала себя на полуслове, выпустила руку молодого человека и приняла холодный, сдержанный вид, более подобающий ее полу и врожденной скромности.

– Благодарю вас, Джудит, благодарю вас от всего сердца, – ответил охотник. Скромность помешала ему истолковать в лестном для себя смысле слова и поступки девушки. – Благодарю вас, если все, что вы сказали, действительно правда. Гарри – мужчина видный, он словно самая высокая сосна на этих горах, и недаром Змей прозвал его так. Но одним нравится красивая внешность, а другим – только хорошее поведение. У Гарри есть уже одно из этих преимуществ, и от него самого зависит приобрести другое или… Тес… те… те… Это голос вашего отца, девушка, и кажется, он на что-то сердит.

– О господи, когда ж кончится этот ужас! – воскликнула Джудит, пряча лицо в колени и затыкая уши. – Иногда мне хочется, чтобы у меня не было отца!

Это было сказано с величайшей горестью. Неизвестно, что могло бы еще сорваться с ее губ, если бы у нее за спиной не прозвучал вдруг ласковый, тихий голос:

– Джудит, мне следовало бы прочитать одну главу из библии отцу и Гарри, это удержало бы их от новой поездки для такого страшного дела… Позовите их сюда, Зверобой, скажите им, что очень хорошо будет для них обоих, если они вернутся и выслушают мои слова.

– Ах, бедная Хетти, вы плохо знаете, что такое жажда золота и жажда мести… Но все-таки у них что-то там неладно, Джудит. Ваш отец и Непоседа ревут, как медведи. Чингачгук почему-то молчит. Не слышен его боевой клич, который должен был пронестись над горами.

– Быть может, небесное правосудие покарало Чингачгука, и его смерть спасла жизнь многим невинным.

– Нет, нет, если таков закон, то пострадать должен был не только Змей. До драки у них, конечно, не дошло; вероятно, в лагере никого не оказалось и они возвращаются не солоно хлебавши. Вот почему Непоседа рычит, а Змей безмолвствует.

В это мгновение послышался всплеск весла, брошенного в воду: это Марч с досады позабыл о всякой осторожности. Зверобой убедился в правильности своей догадки.

Так как ковчег плыл по течению невдалеке от пироги, то через несколько минут охотники услышали тихий голос Чингачгука. Он указывал Хаттеру, куда надо править. Затем пирога причалила к барже, и искатели приключений поднялись на борт. Ни Хаттер, ни Непоседа ни словом не заикнулись о том, что с ними случилось. Лишь делавар, проходя мимо своего друга, промолвил вполголоса: "Костер погашен". Это не вполне соответствовало действительности, но Зверобой все-таки понял, что произошло.

Теперь возник вопрос, что делать дальше. После короткого и весьма мрачного совещания Хаттер решил, что благоразумнее всего провести ночь в непрерывном движении и таким образом избежать внезапной атаки. Затем он объявил, что они с Марчем намерены лечь спать, чтобы вознаградить себя за бессонную ночь, проведенную в плену. Ветер не унимался, и решили плыть прямо вперед, пока ковчег не приблизится к другому берегу. Договорившись об этом, бывшие пленники помогли поднять паруса, а потом растянулись на тюфяках, предоставив молодому охотнику и Чингачгуку следить за движением баржи. Зверобой и делавар охотно согласились, так как, в ожидании встречи с Уа-та-Уа, они и не думали спать. Друзей нисколько не огорчило, что Джудит и Хетти остались на палубе.

Некоторое время баржа дрейфовала вдоль западного берега, подгоняемая легким южным ветерком. Скорость судна не превышала двух миль в час, но этого было вполне достаточно, чтобы вовремя добраться к назначенному месту.

Зверобой и Чингачгук изредка обменивались короткими замечаниями, думая о том, как освободить Уа-та-Уа. Внешне индеец казался совершенно спокойным, но с минуты на минуту им все больше овладевало внутреннее волнение. Зверобой стоял у руля, направляя ковчег поближе к берегу. Это позволяло держаться в тени, отбрасываемой лесами, и давало возможность заметить малейшие признаки нового индейского становища на берегу. Таким образом они обогнули низкий мыс и поплыли уже по бухте, на севере которой и находилось место, бывшее конечной целью их плавания. Оставалось пройти еще около четверти мили, когда Чингачгук молча подошел к своему другу и указал рукой прямо вперед: у кустарника, окаймлявшего южный берег мыса, горел огонек. Не оставалось сомнения, что индейцы внезапно перенесли свой лагерь на то самое место, где Уа-та-Уа назначила свидание.

  ГЛАВА XVI

В долине солнце и цветы,

Я слышу голос нежный,

И сказку мне приносишь ты

И отдых безмятежный.

Вордсворт
[Перевод А. Лаврина]

Открытие это имело чрезвычайно важное значение в глазах Зверобоя и его друга. Во-первых, они опасались, как бы Хаттер и Непоседа, проснувшись и заметив новое местоположение индейского лагеря, не вздумали учинить на него новый налет; затем чрезвычайно увеличивался риск высадки на берег для встречи с Уа-та-Уа; наконец, в результате перемены вражеской позиции могли возникнуть всевозможные непредвиденные случайности. Делавар знал, что час свидания приближается, и не думал больше о воинских трофеях. Он прежде всего договорился со своим другом о том, чтобы не будить Хаттера и Гарри, которые могли бы расстроить его план.

Ковчег продвигался вперед очень медленно. Оставалось не менее четверти часа ходу до мыса, и у обитателей ковчега было достаточно времени для размышлений. Индейцы думали, что бледнолицые по-прежнему находятся в "замке"; желая скрыть свой костер, они зажгли огонь на самой южной оконечности мыса. Здесь он был так хорошо защищен густым кустарником, что даже Зверобой, лавировавший то влево, то вправо, временами терял его из виду.

– Это хорошо, что они расположились так близко от воды, – сказал Зверобой, обращаясь к Джудит. – Очевидно, минги уверены, что мы все еще сидим в замке, и наше появление с этой стороны будет для них полнейшей неожиданностью. Какое счастье, что Гарри Марч и ваш отец спят, а то они непременно захотели бы опять отправиться за скальпами!.. Ага, кусты снова закрыли костер, и его теперь совсем не видно.

Зверобой помедлил немного, желая убедиться, что ковчег действительно находится там, где нужно. Затем он подал сигнал, после чего Чингачгук бросил якорь и спустил парус.

Место, где стоял теперь ковчег, имело свои выгоды и недостатки. Костер был скрыт отвесным берегом, который находился, быть может, несколько ближе к судну, чем это было желательно. Однако немного дальше начинался глубокий омут, а при создавшихся обстоятельствах следовало по возможности не бросать якорь на слишком глубоком месте. Кроме того, Зверобой знал, что на расстоянии нескольких миль в окружности нет ни одного плота; и, хотя деревья свисали в темноте почти над самой баржей, до нее нелегко было добраться без помощи лодки. Густая тьма, царившая вблизи леса, служила надежной защитой, и следовало остерегаться только шума, чтобы избежать опасности быть окруженными. Все это Зверобой растолковал Джудит, объяснив заодно, что нужно делать в случае тревоги. Он считал, что спящих следует разбудить только в самом крайнем случае.

– Теперь, Джудит, мы с вами все выяснили, а мне и Змею пора спуститься в пирогу, – закончил охотник. – Правда, звезды еще не видно, но скоро она взойдет, хотя нам вряд ли удастся разглядеть ее сквозь облака. К счастью, Уа-та-Уа очень шустрая девушка и способна даже видеть то, что не находится прямо у нее под носом. Ручаюсь вам, она не опоздает ни на минуту и ни на шаг не собьется с правильного пути, если только подозрительные бродяги-минги не всполошились и не задумали использовать девушку как приманку для нас или не запрятали ее, чтобы склонить ее сердце в пользу гуронского, а не могиканского мужа…

– Зверобой, – перебила его девушка, – это очень опасное предприятие. Почему вы непременно должны принимать в нем участие?

– Как почему? Разве вы не знаете, что мы хотим похитить Уа-та-Уа, нареченную невесту нашего Змея, на которой он собирается жениться, лишь только мы вер" немея обратно к его племени?

– Все это касается только делавара. Ведь вы же не собираетесь жениться на Уа-та-Уа, вы не обручены с нею. Почему двое должны рисковать своей жизнью и свободой, когда с этим отлично может справиться и один?

– Ага, теперь я понимаю, Джудит, да, теперь начинаю понимать. Вы считаете, что раз Уа-та-Уа невеста Змея, то это касается только его, и если он один может справиться с пирогой, то пусть и отправляется один за девушкой. Вы забываете, однако, что только за этим мы и явились сюда на озеро, и не очень-то благородно было бы с моей стороны идти на попятный лишь потому, что дело выходит трудноватое. Притом если любовь много значит для некоторых людей, особенно для молодых женщин, то для иных и дружба чего-нибудь да стоит. Смею сказать, делавар может один грести в пироге, один может похитить Уа-та-Уа, и, пожалуй, довольно охотно все это сделает без моей помощи. Но не так-то легко ему одному бороться с препятствиями, избегать засад и драться с дикарями, если у него за спиной не будет верного друга, хотя этот друг – всего-навсего такой человек, как я. Нет, нет, Джудит, вы сами не покинули бы в такой час человека, который надеется на вас, и, значит, не можете требовать этого от меня.

– Я боюсь… что вы правы, Зверобой. И, однако, мне не хочется, чтобы вы ездили. Обещайте мне, по крайней мере, одно: не доверяйтесь дикарям и не предпринимайте ничего, кроме освобождения девушки. На первый раз и этого довольно.

– Спаси вас господь, девушка! Можно подумать, что это говорит Хетти, а не бойкая и храбрая Джудит Хаттер! Но страх делает умных глупцами и сильных слабыми. Да, я на каждом шагу вижу доказательства этого. Очень мило с вашей стороны, Джудит, тревожиться из-за ближнего, и я всегда будут повторять, что вы добрая и милая девушка, какие бы глупые истории про вас ни распускали люди, завидующие вашей красоте.

– Зверобой! – торопливо сказала Джудит, задыхаясь от волнения. – Неужели вы верите всему, что рассказывают про бедную девушку, у которой нет матери? Неужели злой язык Гарри Непоседы должен загубить мою жизнь?

– Нет, Джудит, это не так. Я сам говорил Непоседе, что некрасиво позорить девушку, если не удается склонить ее к себе честным путем, и что даже индеец бывает сдержан, когда речь идет о добром имени молодой женщины.

– Он не посмел бы так болтать, был бы у меня брат! – вскричала Джудит, и глаза ее загорелись. – Но, видя, что единственный мой покровитель – старик, слух у которого притупился так же, как и чувства, Марч решил не стесняться.

– Не совсем так, Джудит, не совсем так. Любой честный человек, будь то брат или посторонний, вступится за такую девушку, как вы, если кто-нибудь будет ее порочить. Непоседа всерьез хочет жениться на вас, а если он иногда немножко вас поругивает, то лишь из ревности. Улыбнитесь ему, когда он проснется, пожмите ему руку хоть наполовину так крепко, как недавно пожали мою, – и, клянусь жизнью, бедный малый забудет все на свете, кроме вашей красоты. Сердитые слова не всегда исходят от сердца. Испытайте Непоседу, Джудит, когда он проснется, и вы увидите всю силу вашей улыбки.

Зверобой, по своему обыкновению, беззвучно засмеялся и затем сказал внешне невозмутимому, но в действительности изнывавшему от нетерпения индейцу, что готов приступить к делу. В то время как молодой охотник спускался в пирогу, девушка стояла неподвижно, словно камень, погруженная в мысли, которые пробудили в ней слова ее собеседника. Простодушие охотника совершенно сбило ее с толку. В своей узком кружке Джудит до сих пор была очень искусной укротительницей мужчин, но теперь она следовала внезапному сердечному порыву, а не обдуманному расчету. Мы не станем отрицать, что некоторые из размышлений Джудит были очень горьки, хотя лишь в дальнейших главах нашей повести сможем объяснить, насколько заслуженны и насколько глубоки были ее страдания.

Чингачгук и его бледнолицый друг отправились в свою рискованную, трудную экспедицию с таким хладнокровием и с такой осмотрительностью, которые могли бы сделать честь даже опытным воинам, проделывающим двадцатую боевую кампанию. Индеец расположился на носу пироги, а Зверобой орудовал рулевым веслом на корме. Таким образом, Чингачгук должен был первым высадиться на берег и встретить свою возлюбленную. Охотник занял свой пост, не сказав ни слова, но подумал про себя, что человек, поставивший на карту так много, как поставил индеец, вряд ли может достаточно спокойно и благоразумно управлять пирогой. Начиная с той минуты, когда оба искателя приключений покинули ковчег, они всеми своими повадками напоминали двух хорошо вышколенных солдат, которым впервые приходится выступать против настоящего неприятеля. До сих пор Чингачгуку еще ни разу не приходилось стрелять в человека. Правда, появившись на озере, индеец несколько часов бродил вокруг вражеского становища, а позднее даже решился проникнуть в него, но обе эти попытки не имели никаких последствий. Теперь же предстояло добиться ощутительного и важного результата или же испытать постыдную неудачу. От исхода этого предприятия зависело, будет ли Уа-та-Уа освобождена или же останется надолго в плену. Одним словом, это была первая экспедиция двух молодых и честолюбивых лесных воинов.

Вместо того чтобы плыть прямо к мысу, отстоявшему от ковчега на какую-нибудь четверть мили, Зверобой направил нос пироги по диагонали к центру озера, желая занять позицию, с которой можно было бы приблизиться к берегу, имея перед собой врагов только с фронта.

К тому же место, где Хетти высадилась на берег и где Уа-та-Уа обещала встретить своих друзей, находилось на верхней оконечности продолговатого мыса. Если бы наши искатели приключений не проделали этого подготовительного маневра, им пришлось бы обогнуть почти весь мыс, держась у самого берега. Необходимость подобной меры была так очевидна, что Чингачгук продолжал спокойно грести, хотя направление было намечено без предварительного совета с ним и, по-видимому, уводило его в сторону, совершенно противоположную той, куда гнало нетерпеливое желание. Уже через несколько минут пирога отплыла на необходимое расстояние, молодые люди, словно по молчаливому уговору, перестали грести, и лодка остановилась. Тьма казалась еще непрогляднее. Все же с того места, где находились теперь наши герои, еще можно было различить очертания гор. Но напрасно делавар поворачивал лицо к востоку в надежде увидеть мерцание обетованной звезды. Хотя в этой части неба тучи над горизонтом немного поредели, облачная завеса по-прежнему закрывала небосклон.

"Замок" скрывался во мраке, и оттуда не долетало ни единого звука. Хотя ковчег находился невдалеке от лодки, его тоже не было видно: тень, падавшая с берега, окутала его непроницаемой завесой.

Охотник и делавар начали вполголоса совещаться: они старались определить, который может быть час. Зверобой полагал, что до восхода звезды остается еще несколько минут, но его нетерпеливому другу казалось, что уж очень поздно и что его возлюбленная давно поджидает их на берегу. Как и следовало ожидать, индеец одержал верх в этом споре, и Зверобой согласился направить пирогу к намеченному месту встречи. Лодкой нужно было управлять с величайшей ловкостью и осмотрительностью. Весла бесшумно поднимались и снова погружались в воду.

Ярдах в ста от берега Чингачгук отложил весло в сторону и взялся за карабин. Подплыв ближе к поясу тьмы, охватывавшему леса, они выяснили, что отклонились слишком далеко к северу и что надо изменить курс. Теперь казалось, будто пирога плывет сама, повинуясь какому-то инстинкту, – так осторожны и свободны были все ее движения. Наконец нос пироги уткнулся в прибрежный песок в том самом месте, где прошлой ночью высадилась Хетти. Вдоль берега тянулась узкая песчаная полоса, но кое-где над водой свисали кусты, толпившиеся у подножия высоких деревьев.

Ступая по колени в воде, Чингачгук выбрался на берег и осторожно обследовал его. Однако поиски его не увенчались успехом: Уа-та-Уа нигде не было.

Вернувшись обратно, он застал своего приятеля на берегу. Они снова начали шепотом совещаться. Индеец высказал опасение, что произошла какая-то ошибка насчет места встречи. Зверобой же думал, что назначенный час еще не настал. Внезапно он запнулся на полуслове, схватил делавара за руку, заставив его повернуться к озеру, и указал куда-то над вершинами восточных холмов. Там, за холмами, облака слегка рассеялись, и между ветвями сосен ярко сияла вечерняя звезда. Это было очень приятное предзнаменование, и молодые люди, опершись на ружья, напрягли все свое внимание, надеясь услышать звук приближающихся шагов. Наконец до слуха их донеслись чьи-то голоса, негромкий визг детей и низкий приятный смех индейских женщин. Наши друзья поняли, что поблизости расположен лагерь, – американские индейцы обычно очень осторожны и редко разговаривают во весь голос. Отблеск пламени, озарявший нижние ветви деревьев, говорил о том, что в лесу горит костер. Однако с того места, где стояли два друга, трудно было определить, какое расстояние отделяет их от этого костра. Раза два им казалось, что кто-то направляется в их сторону, но то был обман зрения, а может быть, кто-то действительно отошел от огня, а потом повернул обратно.

Прошло около четверти часа в томительном ожидании и тревоге. Зверобой предложил вернуться вдвоем в лодку, обогнуть мыс и выплыть на такое место, откуда можно было бы видеть индейский лагерь, и тогда уже постараться выяснить причину отсутствия Уа-та-Уа. Однако делавар наотрез отказался, ссылаясь на то, что девушка будет в отчаянии, если придет на свидание и не застанет их там. Зверобой нашел опасения своего друга основательными и вызвался отправиться один. Делавар же решил остаться в прибрежных зарослях, рассчитывая на счастливую случайность. Договорившись об этом, они расстались.

Усевшись на корме, Зверобой бесшумно отчалил от берега, соблюдая необходимые предосторожности. Трудно было придумать более удобный способ разведки. Кусты создавали достаточно надежное прикрытие, так что не было необходимости отплывать далеко от берега. Лодка двигалась так бесшумно, что ни один звук не мог возбудить подозрения. Самая опытная и осторожная нога рискует наступить на ворох листьев или переломить сухую ветку, пирога же из древесной коры скользит по водной глади бесшумно, как птица. Зверобой оказался почти на прямой линии между ковчегом и лагерем, как вдруг он заметил отблеск костра. Произошло это так внезапно и неожиданно, что Зверобой даже испугался, не слишком ли он неосторожно появился так близко к огню. Но он тотчас же сообразил, что, покуда индейцы держатся в середине освещенного круга, они вряд ли смогут его заметить. Убедившись в этом, он поставил лодку так, чтобы она не двигалась, и начал свои наблюдения.

Несмотря на все наши усилия, нам, очевидно, не удалось познакомить читателя с характером этого необыкновенного человека, если приходится повторить здесь, что при всем своем незнании света и простодушии он обладал весьма глубоким и развитым поэтическим инстинктом. Зверобой любил леса за их прохладу, величавое уединение и безграничную ширь. Он редко шел лесом, чтобы не остановиться и не полюбоваться каким-нибудь особенно красивым видом, и при этом испытывал наслаждение, хотя не старался уяснить себе его причины.

Неудивительно, что при таком душевном складе и такой мужественной твердости, которую не могла поколебать никакая опасность, охотник начал любоваться зрелищем, развернувшимся перед ним на берегу и заставившим его на одну минуту позабыть даже о цели своего появления в этом месте. Пирога колыхалась на воде у самого входа в длинную естественную аллею, образованную деревьями и кустами, окаймлявшими берег, и позволявшую совершенно ясно видеть все, что делалось в лагере. Индейцы лишь недавно разбили лагерь на новом месте и, заканчивая разные хозяйственные дела, еще не разбрелись по своим шалашам. Большой костер служил источником света и очагом, на котором готовились незатейливые индейские блюда. Как раз в это мгновение в огонь подбросили охапку сухих ветвей, и яркое пламя взметнулось высоко в ночную тьму. Из мрака выступили величественные лесные своды, и на всем пространству, занятом лагерем, стало так светло, как будто зажгли сотни свечей.

Между тем суета уже прекратилась, и даже самый голодный ребенок успел наесться до отвала. Наступил час отдыха и всеобщего безделья, которое обычно следует за обильной трапезой, когда дневные труды окончены. Охотники и рыбаки вернулись с богатой добычей.

Пищи было вдоволь, а так как в диком быту это самое важное, то чувство полного довольства оттеснило на второй план все другие заботы. Зверобой с первого взгляда отметил, что многих воинов не было. Его старый знакомец, Расщепленный Дуб, был, однако, здесь и восседал на переднем плане картины, которую с восторгом написал бы Сальватор Роза . Грубое лицо дикаря, освещенное пламенем костра, сияло от удовольствия; он показывал своему соплеменнику фигурку слона, которая произвела сенсацию среди ирокезов. Какой-то мальчик с простодушным любопытством заглядывал через его плечо, дополняя центральную группу. Немного поодаль восемь или десять воинов лежали на земле или же сидели, прислонившись к соснам, как живое олицетворение ленивого покоя. Ружья их стояли тут же, у деревьев. Но внимание Зверобоя больше всего привлекала группа, состоявшая из женщин и детей. Там собрались все женщины лагеря; к ним, естественно, присоединились и юноши. Они, по обыкновению, смеялись и болтали, однако человек, знакомый с обычаями индейцев, мог заметить, что в лагере не все в порядке. Молодые женщины, видимо, были в довольно веселом настроении, но у старухи, сидевшей в стороне, был угрюмый и настороженный вид. Зверобой тотчас же догадался, что она выполняет какую-то неприятную обязанность, возложенную на нее вождями. Какого рода эта обязанность, он, конечно, не знал, но решил, что дело касается кого-нибудь из девушек.

Глаза Зверобоя искали зорко и тревожно невесту делавара. Ее не было видно, хотя огонь озарял довольно широкое пространство вокруг костра. Раза два охотник встрепенулся: ему почудилось, будто он узнает ее смех, но его просто обманула мягкая певучесть, свойственная голосам индейских женщин. Наконец старуха заговорила громко и сердито, и тогда охотник заметил под Деревьями две или три темные фигуры, к которым, видимо, и были обращены упреки; они послушно приблизились к костру. Первым выступил из темноты молодой воин, за ним следовали две женщины; одна из них оказалась делаваркой. Теперь Зверобой понял все: за девушкой наблюдали, может быть, ее молодая подруга и уж наверняка старая ведьма. Юноша, вероятно, был поклонником Уа-та-Уа или же ее товарки. Гуроны узнали, что друзья делаварской девушки находятся неподалеку. Появление на озере неизвестного краснокожего заставило гуронов еще больше насторожиться, поэтому Уа-та-Уа не могла, очевидно, ускользнуть от своих сторожей, чтобы вовремя прийти на свидание.

Зверобой заметил, что девушка беспокоится; она раза два посмотрела вверх сквозь древесные ветви, как бы надеясь увидеть звезду, которую сама же избрала в качестве условного знака. Все ее попытки, однако, были тщетны, и, погуляв с напускным спокойствием еще некоторое время по лагерю, она и ее подруга расстались со своим кавалером и заняли места среди представительниц своего пола. Старуха тотчас же перебралась поближе к костру – явное доказательство того, что она наблюдала за делаваркой. Положение Зверобоя было очень затруднительно. Он отлично знал, что Чингачгук ни за что не согласится вернуться в ковчег, не сделав какой-нибудь отчаянной попытки освободить свою возлюбленную. Великодушие побуждало и Зверобоя принять в этом участие. Судя по некоторым признакам, женщины собирались идти спать. Если он останется на месте, то при ярком свете костра легко сможет заметить, в каком шалаше или под каким деревом ляжет Уа-та-Уа.

С другой стороны, если он будет слишком медлить, друг его может потерять терпение и совершить какой-нибудь опрометчивый поступок. Зверобой боялся, что с минуты на минуту на заднем плане картины появится могучая фигура делавара, бродящего, словно тигр вокруг овечьего загона. Тщательно взвесив все это, охотник решил, что лучше будет вернуться к другу и умерить его пыл своим хладнокровием и выдержкой. Понадобились одна-две минуты, чтобы привести этот план в исполнение. Пирога подплыла к песчаному берегу минут через десять или пятнадцать после того, как отчалила от него.

Вопреки своим ожиданиям, Зверобой нашел индейца на своем посту. Чингачгук не покинул его из боязни, что невеста появится во время его отсутствия. Зверобой в коротких словах рассказал делавару, что делается в лагере.

Назначив свидание, Уа-та-Уа думала, что ей удастся незаметно скрыться из лагеря и прийти в условленное место, никого не встретив. Внезапная перемена стоянки расстроила все ее планы. Теперь нужно было действовать гораздо более осмотрительно. Старуха, караулившая Уа-та-Уа, создавала новый повод для беспокойства. Обсудив наскоро все эти обстоятельства, Зверобой и Чингачгук пришли к окончательному решению.

Не тратя попусту слов, они приступили к действиям. Прежде всего друзья поставили пирогу у берега таким образом, чтобы Уа-та-Уа могла увидеть ее, если она придет на место свидания до их возвращения; потом они осмотрели свое оружие и вошли в лее. Мыс, выдававшийся в озеро, тянулся почти на два акра. Половину этого пространства сейчас занимал ирокезский лагерь.

Там росли главным образом дубы. Как это обычна бывает в американских лесах, высокие стволы дубов были лишены ветвей, и только наверху шелестели густые и пышные кроны. Внизу, если не считать густого прибрежного кустарника, растительность была скудная, но деревья стояли гораздо теснее, чем в тех местах, где уже успел погулять топор. Голые стволы поднимались к небу, слишком высокие, прямые, груба отесанные колонны, поддерживающие лиственный свод. Поверхность мыса была довольно ровная, лишь на самой середине возвышался небольшой холм, отделявший северный берег от южного. На южном берегу гуроны и развели свой костер, воспользовавшись этой складкой местности, чтобы укрыться от врагов. Не следует при этом забывать одного: краснокожие по-прежнему считали, что враги их находятся в "замке", стоявшем значительно северней.

Ручеек, сбегавший со склона холма, прокладывал себе путь по южному берегу мыса. Ручеек этот протекал немного западнее лагеря и впадал в озеро невдалеке от костра. Зверобой подметил все эти топографические особенности и постарался растолковать их своему другу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю