Текст книги "Мост (ЛП)"

Автор книги: Дж. С. Андрижески

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 39 страниц)

В её голосе звучит спешка.

– …Элли, это всё я виновата, потому что пошла туда вечером в выходной, понимаешь? Я знала, что он будет пить. Ты знаешь, что это почти не представляет проблемы, потому что я практически не…

***

– …Все здесь? – спросил Ревик монотонным голосом. – Мы можем начинать?

Джон сидел в одном из кресел с высокими спинками, возле антикварного стола – и то, и другое было сделано из какой-то массивной тёмной древесины. Балидор сидел через два места слева от него. Врег сидел напротив Ревика, в другом конце узкой столовой. Джораг сидел прямо напротив Джона.

Теперь они всегда сидели на одних и тех же местах.

Такое чувство, будто они поселились в этой проклятой комнате.

Сам стол, наверное, остался с прошлых времён, учитывая, что в этом доме жили какие-то миллионеры. Теперь полированная поверхность покрылась подпалинами – наверное, от трубок для наркотиков и сигарет, которые курили тусовавшиеся здесь воры и мародёры.

Врег прочистил горло.

Звук привлёк внимание Джона, но он поймал себя на том, что избегает почти чёрных глаз огромного видящего. Вместо этого он сосредоточился на Ревике. Он наблюдал, как худое тело элерианца с жёсткими мышцами превратилось в практически вертикальную линию, когда он усаживался во главе стола.

И всё же элерианцу он тоже не смотрел в глаза.

Несмотря на то, что Джон сказал Балидору, прошлой ночью Ревик был пьян.

Слишком пьян, как выяснилось.

В этом опьянении он как-то добрался до комнаты Джона. Джон понятия не имел, подслушал ли кто-то в конструкции разговор, который последовал за поздним визитом Ревика, но он очень надеялся, что никто ничего не слышал. Он особенно надеялся, что Балидор ничего не уловил, поскольку видящий из Адипана, похоже, слышал вообще всё – и уж тем более он надеялся, что это пропустил Врег.

Чёрт, он никому не хотел объяснять этот разговор или то, что последовало за ним. И особенно заново обсуждать это с Ревиком.

Если честно, Джон рассчитывал, что Ревик был слишком пьян и ничего не вспомнит.

Джон отвернулся, краем глаза заметив, что Врег смотрит на него, приподняв брови.

Несмотря на беглость этого взгляда, от него не скрылась холодность, жившая в его глазах.

Выдохнув, Джон вновь начал украдкой наблюдать за Ревиком – может, чтобы не смотреть на Врега. Он замечал, что Ревик опять стал меньше есть, но явно не меньше времени проводил в импровизированном спортзале здания. Джон также знал, что элерианец бегал каждое утро, часто задолго до рассвета. Иногда он бегал по самому Аламо-сквер, но ещё чаще добегал до поворота и направлялся в парк Золотые Ворота.

По словам Джакса, который часто сидел на станции и из соображений безопасности следил за передвижениями «босса», Ревик нередко добегал до самого океана и потом направлялся по побережью вплоть до моста Золотые Ворота.

Сам Джон лично не тренировался с ним в зоне для спаррингов, но он знал, что Ревик бросал там вызовы другим видящим в попытке привести себя в форму и перенять новые техники боя.

Пока что только Джораг, Врег, Юми, Ниила и Балидор принимали его вызов на полурегулярной основе, хотя Джон подслушал, как Торек говорит, что тоже несколько раз дрался с ним, как и Мэйгар, и Чандрэ. Некоторые более наглые видящие из числа новых рекрутов тоже пробовали, но насколько известно Джону, никому не хватило дурости пытаться больше одного раза.

И всё же многие видящие уходили с такого поединка со сломанными костями, включая одну разбитую скулу, сломанную руку у Джорага, и как минимум одну вывихнутую челюсть. Ревик едва оправился от того, что тот мудак-садист Дитрини сделал с ним в Нью-Йорке, иначе травмы, наверное, были бы серьёзнее.

Джон заметил, что элерианец как будто лишь на базовом уровне осознаёт их присутствие.

По правде говоря, он задавался вопросом, насколько Ревик вообще присутствует в этой комнате. Его прозрачные глаза смотрели куда-то сквозь них, почти так, словно он разговаривал с кем-то в Барьере. В последнее время большая часть его сознания как будто существовала на другом уровне, где ничто по-настоящему не трогало его и не нарушало его сосредоточенность.

После того, как все заняли свои места, и стихло всё шуршание, ёрзанье стульями, кружками и всем остальным, в тускло освещённой комнате воцарилась тишина.

Врег прочистил горло, положив татуированную ладонь на стол.

– Laoban, – начал он, обращаясь к Ревику. – Всё готово для связи. Мы подготовили Эл… – увидев, как взгляд Ревика метнулся к нему, Врег запнулся и поправился: – Мост готова, сэр. Мы опробовали методы усиления, которые ты предложил. Мы готовы протестировать первый из них, используя те Барьерные записи, которые ты запросил.

Ревик кивнул, но его лицо говорило, что он опять находится где-то не здесь.

Вновь повернувшись к ним лицом, он посмотрел сначала на Врега, затем на Балидора, и наконец на Юми.

– Вы определили, понадобится ли мне подключаться к вайрам? – спросил он. – Это хоть сколько-нибудь усилит мою способность резонировать с ней?

В этот раз заговорил Балидор.

– Мы протестировали это, Прославленный Меч. Это не лучшая идея.

– Объясни, – произнёс Ревик по-прежнему пустым голосом.

Балидор испустил вздох, обведя взглядом собравшихся перед тем, как ответить более сдержанным тоном.

– Это попросту не стоит риска, Прославленный Меч.

Джон заметил, что Балидор использовал официальный титул Ревика (даже дважды) вопреки жёсткой бескомпромиссности, звучавшей в голосе видящего из Адипана. А может, как раз из-за неё.

– …Это едва ли поможет, – добавил Балидор. – Это подвергнет тебя значительному риску во многих отношениях. Также высока вероятность, что это навредит ей. Как минимум за счёт того, что ты окажешься слишком близко к определённым её частям, травмированным тем, что… – как и Врег, Балидор на мгновение запнулся на имени. – Что то существо, Война, сделала с ней, Прославленный Меч. Мы все согласны, что это неприемлемый риск.

– В каком смысле неприемлемый? – переспросил Ревик, остановив взгляд своих бледных глаз на видящем из Адипана.

– Неприемлемый в том смысле, что мы можем потерять тебя, – прямо сказал Врег, привлекая взгляд Ревика к противоположной стороне стола. – То есть, мы не можем позволить себе потерять и тебя тоже, laoban. И всё равно маловероятно, что это произведёт тот эффект, который ты хочешь получить.

– Насколько маловероятно? – произнёс Ревик.

Даже Джон слегка заскрежетал зубами, хотя понимал, что это просто натура Ревика.

Элерианец не спорил. Он просто не хотел выслушивать субъективные мнения. Он не хотел выслушивать их страхи или эмоциональные реакции. Он хотел фактов. Он хотел фактов вплоть до последней тысячной доли, если такое возможно.

Джон знал, что Ревик в таком состоянии не желал даже советов, если только он не просил их прямым текстом. Балидор знал это. Врег знал это даже лучше Балидора. Врег дольше всех из них работал с Ревиком, и он лучше всех остальных понимал, как работает мозг элерианца.

– Мы провели обширные тесты на восьми разных конфигурациях стимуляции вайрами, – сказал Врег, заговорив в манере военного доклада, словно услышал мысли Джона. – Одна из них незначительно увеличила резонанс на период нескольких часов, но только тогда, когда стимулируемый субъект подвергался этому резонансу несколько раз, и на опасно высоких настройках. К тому времени субъект уже развивал предварительную зависимость от вайров…

– Вы учитывали aleimi-отличия элерианцев? – спросил Ревик.

– Да, – тут же сказал Врег. – Мы учли это, насколько нам позволяли способности. Постепенный подход по-прежнему не обеспечивал ощутимого резонанса, несмотря на многочисленные попытки. Каждый раз мы были вынуждены усиливать сигнал до опасного уровня, и это означает, что мы не сумели ни капли улучшить резонанс так, чтобы не подсаживать пользователя на вайры, – его голос зазвучал жёстче. – И я переломаю все машины, laoban, но не дам тебе это сделать.

Повернув голову, Ревик уставился на него.

На мгновение его глаза сверкнули безошибочно узнаваемой холодной злостью.

Джон вздрогнул от этого взгляда, но это выражение исчезло спустя секунду после того, как его заметил Джон.

Отведя взгляд, Ревик кивнул с нейтральным лицом. Он положил свои длинные пальцы на стол и приподнимал их лишь для того, чтобы неопределённым жестом указать сначала в направлении Врега, потом в сторону Балидора. Во всех этих движениях Джон не видел ни капли согласия с позицией Врега.

– Другие варианты? – спросил Ревик, и его голос звучал таким же мёртвым, как и прежде.

В этот раз уже Юми прочистила горло.

Перед тем как заговорить, она взглянула на Ниилу – последняя вошла в комнату так, что Джон её даже не заметил и тем более не почувствовал своим светом. Будучи одной из первых Повстанцев, Ниила обладала нехилыми навыками разведчика, хотя Джон не знал её точного ранга. Она скрывалась за такими многогранными щитами, что иногда напоминала какого-то ниндзя, и Джон часто ловил себя на том, что едва не врезался в неё в коридорах.

Временами Джону казалось, что Ниила обладает какой-то аурой а-ля «молодая Тарси».

Тарси, которая была лидером Адипана до Балидора, была отнюдь не мягким тёплым облачком улыбающегося сердца, каким Джон помнил Вэша, возглавлявшего духовную и правительственную власть видящих. Тарси выглядела и ощущалась именно такой, какой она была – пи*дец какой опасной. Тарси в первую и главную очередь была военным командиром и разведчиком с высоким рангом.

Джон так и не понял, как подступиться к Тарси, в отличие от Вэша.

Возможно, по схожим причинам он также не знал, как говорить с Ниилой.

Элли всегда была наиболее приближенной к Тарси, даже ближе Ревика – ну, если не считать, может, Балидора и, конечно же, самого Вэша. Даже у Балидора с этой древней видящей были, скорее, отношения учителя и ученика, а не какая-то настоящая дружба.

– …У нас появилась другая идея, – сказала Юми, согнув пальцы на поверхности массивного стола. – Мы подумали, что ты захочешь попробовать сначала это, laoban.

Ревик посмотрел на неё, взглядом побуждая её продолжать.

– Мы подумали, что, может, Джону стоит отправиться с тобой, – Юми покосилась на Джона, бросив на него слегка виноватый взгляд. – Учитывая, что они с Элли были близки, а также он находился рядом с ней в другие периоды её жизни… – она умолкла, взглянув обратно на Ревика. – Ну, мы подумали, что сообща вы можете охватить большую часть её жизни. Этой жизни, во всяком случае.

Юми сглотнула, увидев непроницаемое выражение на лице Ревика.

– И ещё Касс… Война, Прославленный Меч, – добавила она, и на мгновение в её глазах полыхнула злость. – У Джона есть длительные отношения и с ней тоже. Мы подумали, что это может стать преимуществом. Ну… в обоих вопросах, сэр. И для резонанса, и для получения информации.

Лицо Ревика оставалось таким же непроницаемым, когда его взгляд метнулся к Джону.

Джон ощутил, как какая-то его часть коченеет, и постарался не выпрыгнуть из шкуры вон, и не заорать «НЕТ!» очень громким и неуместным голосом.

Но он не собирался высказываться на эту тему – не сейчас.

Может, вообще никогда.

Как и Мэйгар, Джон, возможно, готов был сделать всё что угодно, и неважно, что он чувствовал по поводу своей роли в этой ситуации. Может, он очень даже готов был вытерпеть то, что Ревику сейчас хотелось вывалить на него. В те же несколько секунд вспомнив прошлую ночь, Джон почувствовал, как к коже приливает тепло, и совсем забыл, что Ревик всё ещё смотрит ему в лицо.

– Ладно, – сказал Ревик, отводя взгляд. – Ещё что-нибудь?

Он посмотрел на Юми, затем на Врега, прищурив свои бесцветные глаза.

– Нет, Прославленный Меч, – сказала Ниила, удивив Джона тем, что именно она ответила на этот вопрос.

Ревик лишь кивнул всё с тем же непроницаемым выражением.

Воцарилось очередное молчание.

Затем Ревик плавно поднялся на ноги, двигаясь с этой своей странной кошачьей грацией, так отличавшейся от манеры передвижения Врега, но на удивление схожей с ней.

Прошла буквально секунда, и остальные тоже встали, чтобы последовать за ним.

Глава 6

Звук тишины

Джон наблюдал, как Ревик устраивает своё тело на кофейно-коричневом кожаном кресле.

Они буквально сделали это «место для прыжков», как называли его другие видящие, из старого кресла.

Джон продолжал наблюдать за лицом Ревика, пока двое других видящих, Гаренше и Локи, пристёгивали его холщовыми ремнями с органикой, беззвучно начиная свою работу через считанные секунды после того, как Ревик расположил своё длинное тело на потёртой коже кресла.

На протяжении всего процесса в бесцветных глазах Ревика жило всё то же отсутствующее выражение.

Он терпел оказание помощи от других, как будто не присутствуя здесь, хотя Джон видел, как он вносил незначительные правки во всё, что содержало сенсорные панели, в том числе и ту, что располагалась в центре его груди и на горле.

Джон знал, что на последней панели имелся сдерживающий ремень на тот случай, если он содрогнётся во время прыжка, или у него случится паническая реакция, и он попытается высвободиться. Опасность удушения делала более практичным применение электродов, которые Джон видел на креслах старого образца в Сиртауне, но Балидор сказал ему, что эти новые ремни работали лучше.

Джон помнил, как видел эти старые места для прыжков, когда все они ещё находились в Нью-Йорке. Он видел схемы прежних конфигураций в исследовательских сюжетах, которые он смотрел с Врегом, изучая непосредственную работу разведчиков.

Он также помнил, как закончился данный урок.

Это случилось после свадьбы Ревика и Элли.

Они с Врегом в тот момент уже встречались, хотя Джон ещё не признавался в этом самому себе. Он убеждал себя, что это всего лишь секс или только утешение. Он рассказывал себе бесчисленное множество дерьмовых сказочек, лишь бы не задумываться об этом слишком часто или слишком глубоко.

В любом случае, в тот день они тоже в итоге очутились на полу медиа-комнаты.

Большая часть их «практических сессий» в те недели заканчивалась именно так – Джон терял контроль над своим светом и притягивал другого мужчину, или Врег прямым текстом просил его о…

Оборвав эту мысль, Джон вытолкнул воспоминание из своей головы.

Он избавился от данного образа, но всё же это вызвало нежеланную ленту тошнотворной боли, в кои-то веки не связанной с Ревиком.

Отвлекая себя (или хотя бы пытаясь), Джон обвёл взглядом комнату, которая содержала ту же разнообразную мешанину объектов, текстиля и фурнитуры, что и в остальном доме. Богатая, современная обивка и драпировки покрывали диваны, кресла и окна, создавая готическую атмосферу, но поистине дорогую её версию, а не то, что некоторые его друзья привыкли культивировать в своих переделанных викторианских квартирах в дни до апокалипсиса.

Большая часть последних состояла из подержанных находок с улицы, гаражных распродаж или секонд-хендов в викторианском духе, которые были так распространены в Сан-Франциско.

Здесь же массивные кроваво-красные бархатные шторы блокировали большую часть солнечного света, лившегося через укреплённые против штормов окна, которые, вопреки покрову облаков, по-прежнему могли отражать немалое количество света от скрытого солнца. Обои с бордовыми и кремовыми полосками покрывали стены и встроенные книжные шкафы из орехового дерева, которые до сих пор занимала чрезвычайно дорогая библиотека, оставшаяся от предыдущих хозяев.

Рядом с мониторами, которые тянулись от стены до стены и часто от пола до потолка и стоили, наверное, добрых двадцать тысяч долларов за штуку, Джон видел, кажется, настоящие и наверняка абсурдно дорогие антикварные оригиналы картин.

Теперь, когда видящие завладели этим местом, их высокотехнологичные гаджеты, нелегальные органически модифицированные компоненты и оружие добавлялись к этой смеси, валялись на декоративных столиках, книжных полках и даже лежали на полу у одной из четырёх высоких стен с вычурными плинтусами и канделябрами.

Поскольку они лишь недавно переделали данную комнату, здесь также сохранялось больше впитавшейся убогости, казавшейся Джону скорее наследием самопоселенцев и мародёров, которые обитали в доме перед их прибытием. Джон видел более очевидные признаки их пребывания здесь в виде дыр в коврах, следов дыма, подпалин на подлокотнике дивана, а также в подростковой надписи зелёной краской из баллончика прямо поверх оригинала масляной картины. А на подпалённой тёмно-коричневой стене, прямо возле каменного камина, выделялся жёлтый смайлик, тоже нарисованный из баллончика.

Но на самом деле урон был минимальным.

Хотя Джон знал, что про остальные дома на улице нельзя сказать то же самое.

Он лично осматривал некоторые из них, помогал переносить мебель, обустраивать спальни и некое подобие жилища для размещения членов группы. Большая часть этих мер требовалась для обустройства жилья местных видящих, которые перебрались к ним, как только узнали, что Ревик основался в городе.

Джон не знал, то ли они перебрались поближе к Мечу по религиозным причинам, то ли в надежде, что он может защитить их от зачисток видящих, которые до сих пор периодически случались в других районах Сан-Франциско. В любом случае, складывалось такое ощущение, что они создали свой город в пределах города – миниатюрную Мекку видящих на западном побережье, где есть автоматы и вооружённые патрули.

Джораг и Ниила уже предупреждали Джона, чтобы он не покидал пределы их «территории» из соображений безопасности. В частности, ему сказали никогда не ходить в Мишн-дистрикт, но и Чайна-таун тоже находился под запретом, вместе с большей частью Пасифик-Хайтс и Норд-Бич, а также Марина-дистрикт. Центр Сан-Франциско и район Тендерлойн даже не обсуждались и, по словам Гаренше, были настолько опасны, что даже большинство конкурирующих банд туда не совалось.

Ревик выразился более прямолинейно и детально.

Он разложил карту на столе из красного дерева и отметил границы их присвоенной территории. Показывая на различные перекрёстки, он сказал Джону не пересекать Филмор-стрит на восток, Гири на север, Оук на юг, и Станьян на запад, даже если он будет вооружён до зубов. По словам Ревика, он заключил сделки с человеческими бандами, которые заправляли этими районами, и они будут иметь полное право стрелять, если Джон или кто-то другой пересечёт эти границы, не получив прямого разрешения.

По словам Ревика, разрешение требовало платежа.

В той или иной форме.

Ревик также сказал Джону, что он вправе пристрелить любого, кто ступит на территорию видящих. Джон не стал спрашивать у Ревика, считать это приказом или нет.

Подумав об этом теперь, Джон взглянул на угловатое лицо своего зятя.

Он отрешённо наблюдал, как Гаренше и Локи продолжают готовить его для прыжка. Время от времени он также наблюдал за ладонями Ревика, пока элерианец жестами общался с вторичным техником (кажется, по имени Кандеш), чтобы тот записывал всё происходящее, как только они начнут, включая любые Барьерные отпечатки.

Джон заметил, что в последнее время Ревик пользовался языком жестов.

Раньше они шутили о молчаливости Ревика – он, Элли, Врег и все остальные, кто знал Ревика достаточно хорошо, чтобы подшучивать над ним из-за его выразительного молчания.

За последние месяцы Ревик вывел эту молчаливость на совершенно новый уровень. Может, это было не такое выразительное молчание, но оно определённо стало более частым. Более того, молчание в присутствии Ревика временами становилось болезненным, хотя бы из-за своей абсолютной непроницаемости.

Он редко задерживался в комнате после завершения работы, так что никто не успевал докопаться до него по поводу этого молчания. На самом деле, даже встретиться с ним взглядом становилось сложно, если только сам Ревик не хотел чего-то конкретного.

Джон пытался, конечно.

Он знал, что пытался не только он.

Он видел, как пробовал Врег, и Балидор тоже.

Он видел, как пытался Джораг, и даже Гаренше – и Чандрэ, пока она ещё была здесь.

От других Джон слышал, что Тарси время от времени звонила из Нью-Йорка – преимущественно для того, чтобы припереть к стенке своего племянника. Возможно, Тарси была единственной из ныне живущих, с кем Ревик откладывал свои дела настолько, чтобы хоть притвориться, что он слушает. Он всё ещё питал то старомодное уважение к старшим, и, видимо, ему не хватало решимости откровенно послать свою биологическую тётю.

И всё же Джону было предельно ясно, что Ревик не собирался по-настоящему открываться кому-либо из них, включая Тарси.

Джон даже видел, что Юми несколько раз крутилась возле него, пыталась найти к нему подход, хотя, если честно, она умудрилась приблизиться к нему лишь в те разы, когда Ревик был заметно пьян.

В любом случае, Джон сильно подозревал, что эту задачу Юми поручил Балидор.

В последний раз Джон стал свидетелем одной из таких попыток в баре в чёрном доме на Хейес-стрит. Вообще Джон заметил, что видящие, похоже, всегда находили бар, и неважно, какими бы удручающими или маловероятными были обстоятельства. В этот раз бар представлял собой комнату отдыха, организованную в подвале одного из домов, который служил неким подобием отеля для видящих.

Джон помнил, что Элли нравился этот дом, когда она сама жила на Филмор.

Может, Ревик даже знал об этом, поскольку он сам выбрал место.

Однако, как бы ни было выбрано это помещение, горстка видящих (в основном беженцы из Сан-Франциско, которых люди Врега собрали за последние несколько месяцев) взяли на себя смелость переделать это в место для отдыха в нерабочие часы. Сообща они как-то нашли в их части города достаточно оставшихся ликёро-водочных магазинов и баров, чтобы поддерживать запасы в их личном баре.

Теперь добывать припасы стало намного легче, потому что Врег достал несколько бронированных автомобилей и нанял инженеров «Арк Энтерпрайзес», которые переделали их, чтобы машины работали на каком-то сочетании солнечной энергии и двигателе сгорания с органическим компонентом, подпитываемым морской водой.

Джон не переставал изумляться тому, что видящие умели делать или придумывали экспромтом, когда дело касалось адаптации к обстоятельствам, в которых многие люди шатались бы голодными, холодными и не сумели бы приспособиться.

С другой стороны, видящие больше сотни лет прожили на окраине человеческого общества. Может, из-за этого скудность в целом не так пугала их.

Даже Ревика время от времени можно было затащить в бар.

Бар предоставлял редкий шанс подобраться к нему поближе, пока Ревик не работал… хотя, честно говоря, Джон сомневался, что он не работает даже там. Ревик редко разговаривал с кем-то в баре, и его часто видели сидящим в одиночестве, рисующим на салфетке либо смотрящим в пустоту сосредоточенным взглядом прозрачных глаз.

Большинство видящих и людей оставляли его в покое.

Они обходили его стороной – может, инстинктивно, а может из чувства иерархии, присущего всем военным видящим.

Но время от времени кто-то подходил к нему.

Одной из таких пытавшихся была Юми.

Джон наблюдал, как она это сделала. Он был странно очарован тем, как она попробовала подойти к Ревику, хоть её подход и заставил его невольно напрячься.

Как выяснилось, ему не стоило утруждать себя какой-либо реакцией.

Даже не посмотрев на неё, Ревик засунул во внутренний карман куртки пачку бумаг, на которых он писал. Затем он схватил за горло бутылку, из которой подливал себе в стакан, и направился прямиком к выходу, держа полупустой бокал двумя пальцами той же руки. Он даже не потрудился объяснить свои действия уклончивым жестом руки и тем более непосредственными словами.

Он не выглядел рассерженным.

По большей части он казался просто пустым – во всяком случае, с точки зрения Джона.

Может, пустым и почти озадаченным, словно Юми и остальные были кусочками мозаики, которые передвигались, пока он работал – и он ещё не выяснил, как отключить эту надоедливую суету, когда ему не нужен был кто-то конкретный.

По его лицу у Джона складывалось впечатление, что Ревику даже не приходило в голову, что его действия могут показаться грубыми. Он откровенно нетвёрдо держался на ногах, но непреклонно направлялся к двери. Он ушёл, как будто не заметив всех тех взглядов, которые его провожали.

Позднее той же ночью Джон тоже наткнулся на Ревика, по чистой случайности.

Он решил пройтись по парку примерно в час ночи и увидел Ревика только тогда, когда прошёл на расстоянии нескольких футов от него. Его зять просто стоял там, прислонившись спиной к дереву, и смотрел в небо. Джон не до конца понимал выражение на лице видящего, но он понимал слёзы.

В тот раз он тоже подумывал подойти к нему.

Однако когда Ревик поднял бутылку и стал пить, продолжая смотреть на звёзды, Джон передумал.

Джон знал, что пьяный Ревик бывал непредсказуемым.

Ну, он бывал таким, если напивался достаточно сильно. Так было ещё до того, как Касс пытала и едва не убила его жену, стерев большую часть её разума вайрами, или что там Касс ещё делала с Элли.

Касс, которая раньше была лучшей подругой Элли.

Касс, которая была и подругой Джона тоже… да и Ревика, если на то пошло.

Судя по тому, что Джораг сказал Джону, телекинез Ревика вернулся в рабочее состояние практически в тот же день, когда они нашли тело Элли. Что бы ни думал Балидор, но Джораг и кое-какие другие, верящие в мифы видящие, похоже, считали неожиданное «выздоровление» Ревика почти апокалиптическим (или ещё более апокалиптическим) знаком от богов.

В эти дни они воспринимали его больше как воплощение гнева Меча, относились к нему и его чрезмерно молчаливому поведению с неким благоговением.

Как мужчина Ревик сейчас для них практически не существовал.

Это беспокоило Джона, но он не знал, что можно предпринять в этом отношении.

В любом случае, после позднего визита Ревика прошлой ночью Джон стал ещё осторожнее относиться к своему зятю.

Джон также знал, что Ревик пил только тогда, когда погружался в отчаяние – это несмотря на периодические визиты в бар и на то, что явившись на порог к Джону, он едва держался на ногах.

То есть, он пил тогда, когда уже готов был потерять контроль.

В последние несколько дней Джон гораздо чаще видел Ревика трезвым – наверное, таким трезвым, каким он не был уже давно. Так что он знал, что алкоголизм не был для Ревика основным способом справляться со всем в эти дни.

Возможно, он не хотел, чтобы алкоголь мешал его работе.

Это также означало, что когда он прикладывался к бутылке, это происходило потому, что все остальные способы уже не работали.

Насколько понимал Джон, Ревик, похоже, вообще не хотел тратить время на заботу о своём психическом состоянии, даже чтобы притупить боль, как делал это в Вашингтоне.

Зная Ревика, он вернул телекинез чистой силой воли. Он также наверняка оттачивал эти навыки намного чаще, чем видел Джон – то есть, не только во время сессий с Мэйгаром. Джону казалось очень даже вероятным, что Ревик проводил своё «свободное время» за подобными вещами, а также на ринге, на пробежках и всё такое, а не присасываясь к бутылке с Врегом и другими разведчиками.

Опять-таки, Джон не мог знать наверняка, даже если это правда. Джон и с Врегом не стремился проводить время.

Он знал, что это причиняло боль другому видящему.

Но Джон ничего не мог с этим поделать.

В любом случае, то, что беспокоило Джона, в данный момент не имело никакого отношения к Врегу, даже косвенно. Визит Ревика прошлой ночью, каким бы неловко сексуальным он ни был, на самом деле сводился не к сексу. Ревик не просто отчаялся той ночью. Он выглядел так, будто совершенно лишился разума и уже не понимал, кто он.

Джон знал, что именно скрывалось за просьбой его зятя.

Он искал Элли. У Ревика всё всегда сводилось к Элли… всегда. Ревик всегда искал какой-то способ, любую возможность связаться со своей женой, и неважно, каким бы слабым ни был этот шанс, и что бы для этого ни потребовалось.

За это Джон тоже винил себя.

В некотором роде он понимал, что это иррационально. Он понимал, что представляет собой непаханое поле работы для психиатра, который объяснял бы ему, что со стороны Джона это всего лишь способ заменить ощущение беспомощности из-за того, что сделала Касс, воспользовавшаяся им, чтобы добраться до его сестры.

Честно говоря, Джону было похер.

Он был не в настроении шлёпать свою эмоциональную мартышку за это или просить Юми помочь ему с его «проблемами», что она делала для многих видящих. Плевать он хотел на то, оправданно ли было это чувство, и что он там пытался заместить.

Он вручил Элли в руки Касс.

Одна лишь мысль о том, чтобы начать анализировать это, вызывала у него злость.

Он знал правду. Он – слабое звено.

Касс это тоже знала.

А теперь Ревик, Врег и остальные видящие тоже знали, кем он был.

Конечно, они утверждали, что теперь убрали все эти штуки из света Джона. Они проводили недели и даже месяцы, обучая его, как поставить щиты, как получить доступ к щитам в конструкции, как почувствовать, что чужой свет вмешивается в его свет. Он до сих пор брал по два часа частных уроков от Балидора, чтобы улучшить свою способность закрываться щитами и замечать утечки.

Джон упорно работал, чтобы удостовериться, что он научился всему.

Но всё это было уже постфактум.

Ничто из того, что он делал сейчас, не отменяло того, что случилось с Элли из-за него.

Джон не знал, сумеет ли кто-либо, включая Ревика, исправить всё для самой Элли. По правде говоря, когда дело доходило до роли Джона во всей этой ситуации, даже это казалось неважным. Даже если завтра Элли очнётся, он сомневался, что его отношение к тому, что он натворил, так уж радикально изменится. Но в итоге он должен был хотя бы попытаться.

Он должен был хотя бы попытаться найти баланс между чашами весов, пусть и неравный.

Это означало, что он полностью принадлежал Ревику.

Это означало, что он сделает всё, что Ревик ему скажет, без вопросов, колебаний или жалоб. И он совершенно точно не станет морочить Ревику голову своим эмоциональным состоянием.

На самом деле, за последние несколько недель Джон разговаривал с Врегом только во время тренировок разведчиков. Он не хотел, чтобы это делал Врег, зная, что им обоим это не пойдёт на пользу, но Балидор почему-то то и дело находил вещи, которым Врег мог научить его лучше, чем сам Балидор.

Балидор, похоже, понимал, что Джон не хочет этого делать. Джон даже задавался вопросом, не пытается ли Балидор нарочно свести их вместе – может, чтобы помочь им решить свои проблемы.

Но Балидор не понимал, что с точки зрения Джона тут и решать нечего. Это не вина Врега.

Джон вообще не злился на Врега.

Он не винил другого мужчину ни в чём. И объяснять тут нечего.

Это с самого начала не было проблемой Врега.