Текст книги "Мост (ЛП)"

Автор книги: Дж. С. Андрижески

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 39 страниц)

– Слушай. Врег, – он помолчал, собираясь с мыслями и глядя в окно.

Снаружи грязно-белой полосой, скользящей по ветру, пролетела чайка.

Покров облаков снова стал плотным, но без спутниковых сообщений Джон понятия не имел, грозит ли это штормом, или более прославленные облака Сан-Франциско могут задержаться на несколько дней без капли настоящего дождя. По крайней мере, сегодня в воздухе не так сильно пахло дымом.

Он почувствовал, как Мэйгар снова пытается вытолкнуть его из своего света, и нахмурился.

– Что? – сказал Врег, отрывая взгляд Джона от этого серого вида. – Что слушай? Ты собираешься притвориться, что не заметил, какие чертовски странные вещи происходят с Нензом и твоей сестрой и…

– Я больше не буду об этом говорить, – вмешался Джон, бросив на него предостерегающий взгляд. – Я поеду с Ревиком. Это уже дело решённое. Я даже не знаю, почему это тебя удивляет, учитывая то, что происходит. Если бы ты хотя бы на минуту задумался над этим…

– Ты трахаешься с ним, Джон? – спросил Врег, перебив его. – С Нензом.

Джон замер, невольно уставившись на Врега.

Он увидел, как в этой паузе глаза Врега заблестели. Едва заметно сделались ярче – всего лишь чуть заметный дополнительный блеск на этих почти чёрных радужках, но Джон не мог не заметить этого, не мог оторвать глаз от лица Врега, как только увидел это.

– …Потому что я не единственный, кто задаётся этим вопросом, – добавил Врег.

На этот раз его голос звучал сипло, менее разборчиво, и Джон вздрогнул, отстраняясь от эмоций, исходивших от другого мужчины.

– Нет, – сказал Джон. – Иисусе. Я не трахаюсь с Ревиком.

Врег нахмурился, глядя на него откровенно скептически, и Джон сердито щёлкнул языком. Он видел, как Врег пытается отбросить эту мысль, хотя его голос стал жёстче.

– Это самоубийство, – холодно обвинил его Врег. – Для вас обоих. Он позволит кому угодно умереть, чтобы заполучить эту суку, которая уничтожила его жену… которая украла его ребёнка. Он и глазом не моргнёт, если один из этих людей окажется тобой. Ему наплевать на тебя, на меня, даже на то, что почувствовала бы Мост, если бы она действительно была здесь.

Когда Джон, нахмурившись, отвернулся, голос Врега зазвучал резче:

– …Даже если ты трахаешь его, Джон, или сосёшь его член, когда он попросит, или что там ещё, чёрт возьми, происходит с вами обоими… ему всё равно. И ты это прекрасно знаешь. Я знаю, что тебе это известно. Я просто не понимаю, почему ты всё равно позволяешь ему втянуть тебя в это дело. Ты должен знать, что он хочет видеть тебя там только для того, чтобы использовать твою связь с Касс.

Джон отмахнулся от слов собеседника, чувствуя, как его челюсти напряглись.

– Ну и что? Почему ты думаешь, что меня это не устраивает, Врег?

– Ты хочешь умереть, – обвинил его Врег ещё более холодным тоном. – Ты хотел умереть с тех пор, как мы сюда приехали, Джон. Даже до этого. В тех проклятых канализационных трубах. Во время полёта из Лэнгли. Ты предпочтёшь винить себя за то, как они тебя использовали. Ты предпочтёшь сделать это, но не проживать чувства, вызванные случившимся с твоей сестрой. Ты предпочтёшь умереть, лишь бы не чувствовать это. И не рисковать тем, что это может случиться снова.

Джон покачал головой и щёлкнул языком.

– Ты выискиваешь в этом слишком много подтекста, Врег.

– Чушь собачья! Всё, что мы делаем сейчас, имеет значение! Всё!

– Иисусе. Не слишком драматизируешь, нет? – сказал Джон.

– Ты грёбаный командир, Джон, – прорычал Врег, хлопнув ладонью по стене. – Ты – первое имя в человеческом Списке Смещения… или об этом ты тоже забыл?

Когда Джон снова щёлкнул языком, Врег повысил голос, вкладывая в свои слова свет.

– Ты не можешь позволить себе роскошь такого эмоционального самобичевания, Джон! Ты слишком важен, чтобы быть убитым в ходе личной вендетты Меча. Даже если это будет похоже на некий катарсис для вас обоих, вы не можете так поступить. Люди нуждаются в тебе. Или ты слишком эгоистичен, чтобы переживать из-за них?

Джон повернулся и впервые посмотрел ему прямо в глаза.

– Я еду в Нью-Йорк. Люди там, Врег! Не здесь!

– Хрень полная, – челюсти Врега сжались. – Ты едешь с Нензом. Тебе на них наплевать. Не притворяйся, будто тебе есть до них дело. Они ещё ни разу не приходили тебе на ум.

Джон начал было отвечать ему, но замолчал, чувствуя, как его пальцы сжались в кулаки, прежде чем он успел их остановить.

Но слова Врега не вызвали в нём никаких чувств, вообще никаких.

Всё, что он мог чувствовать, – это желание, чтобы другой видящий заткнулся и убрался отсюда. Гнев кипел в его глазах, но его сердце было странно замкнутым, отдалившись от другого мужчины так, как он не мог себе представить даже несколько месяцев назад.

Ему было трудно даже смотреть на лицо Врега.

– Мне очень жаль, Врег, – сказал он наконец, тяжело дыша. – Правда. Я знаю, что тебе это не нравится, но я не собираюсь менять своё решение.

– А если это убьёт меня? – сказал Врег. – Если я умру в ходе твоей миссии очистить себя? Для тебя это теперь приемлемый исход, чёртов ты щенок? Или тебе ещё не приходило в голову, что такое возможно, учитывая, кто мы друг для друга?.. – голос Врега зазвучал холоднее, когда он сделал шаг ближе к Джону. – Или мне следует сказать, кем мы были друг для друга? Учитывая, что теперь Ненз держит тебя за член?

Джон почувствовал, как его челюсти напряглись ещё сильнее.

Толкнув чёрную спортивную сумку дальше на сиденье викторианского кресла, чтобы он мог сесть на край, Джон опустил свой вес и закончил застёгивать ботинки, нажимая на органические защёлки, чтобы зафиксировать их на месте вокруг икр и лодыжек, как только просунул ступни на место.

Он чувствовал на себе взгляд Врега и его свет, но всё, что он мог сделать – это закрыться и от того, и от другого.

В любом случае, он не мог врать себе по поводу одного факта.

Ему не терпелось как можно быстрее убраться из Сан-Франциско.

Врег издал невесёлый смешок, но Джон услышал в нём только гнев.

– Да, – сказал мускулистый видящий. – Катись и ты нах*й… брат.

Джон покончил со вторым ботинком и поднялся на ноги.

– Позаботься об Элли, Врег, – сказал Джон, ненавидя бесцветность своего голоса, но ничего не мог с этим поделать. Он не поднял глаз и не открыл свой свет. – Я вернусь, если смогу. Я обещаю тебе.

– Ага.

Врег, казалось, хотел сказать что-то ещё, но промолчал.

Молчание сделалось насыщенным, пока Джон оглядывал комнату, пытаясь отвлечься и обдумать всё, что мог забыть.

Однако когда это молчание затянулось, он ничего не смог с собой поделать.

Он посмотрел на Врега.

Обсидиановые глаза Врега встретили его взгляд, не дрогнув. В них стояло недоверие. Недоверие и что-то вроде шока, какое-то потерянное выражение лица – но ничто из этого не смогло замаскировать парализующую боль, которую Джон мог одновременно чувствовать и видеть под этим более интенсивным покровом гнева.

Джон никогда раньше не видел видящего в таком состоянии. Выражение его лица ударило по нему, едва не сломав щит, которым он накрыл свой свет.

Пока Джон не оттолкнул и это тоже.

– Удачи тебе, брат мой, – пробормотал он, не поднимая глаз.

Засунув руки в лямки сумки, Джон перекинул её через плечо. Он повернулся спиной к другому мужчине, потянулся к старинной фарфоровой дверной ручке и повернул её в сторону, чтобы открыть дверь.

Он вышел из комнаты, борясь с внезапной теснотой в груди и пытаясь отдышаться.

Врег не последовал за ним.

Глава 19

Последний разговор

Джон сидел на металлическом складном стуле в подвале викторианского дома.

Это должен был быть последний «разговор» перед отъездом из Сан-Франциско. Не совсем планировочная сессия, по крайней мере, судя по тому, что Джон мог уловить из мыслей окружающих – большая часть оперативного планирования уже завершена – но это и не будет просто ободряющей беседой.

Джон никогда раньше не участвовал вместе с Ревиком в военных операциях, по крайней мере, в тех, которыми элерианец руководил лично.

Он был с ним, когда они вырвались из той тюрьмы в горах Кавказа, и когда Дитрини тащил их через канализацию. Это не походило на те ситуации. Это казалось безгранично далёким от той операции извлечения в Сан-Франциско, и не только потому, что Элли не планировала всё вместе с ним.

Прошло меньше часа с тех пор, как он оставил Врега.

Металлический складной стул, на котором сидел Джон, занимал чрезвычайно малую часть пространства с низкими потолками, усеянного по меньшей мере двумя дюжинами точно таких же стульев. В самой комнате были мягкие полы и стены, поскольку она использовалась в качестве тренировочной площадки для mulei.

Джон сидел в группе других видящих, рассевшихся полукольцом вокруг Ревика, который расположился лицом к ним на таком же складном стуле. Стул казался странно маленьким под длинными ногами Ревика, несмотря на то, что он сидел совершенно прямо, прислонившись к спинке, и держался со своей странной точностью.

Все видящие, включая Ревика, носили одежду, более или менее похожую на ту, что надел Джон.

Чёрные бронированные рубашки свисали поверх бронированных штанов. Более толстые бронежилеты обтягивали их торсы поверх рубашек, с боковыми и плечевыми кобурами для оружия, а также карманами и мешочками для магазинов, сигнальных ракет, наладонников и всего остального.

Ревик положил лодыжку боком на противоположное бедро, а ладонь опустил на ногу чуть выше колена. Его пальцы казались длиннее и белее, чем помнил Джон, контрастируя со всей этой чёрной бронированной одеждой, а также с тёмно-зелёными стенами отделанной органикой комнаты и с его чёрными волосами.

Большая часть мебели была разобрана, осталось только зеркало позади Ревика, удваивающее их численность и умножающее пустоту вокруг того места, где они сидели.

У стены возле двери лежала груда чёрных вещевых мешков – единственные вещи, оставшиеся в комнате, кроме складных стульев, напольных матов и самих видящих.

Джон поймал себя на том, что наблюдает за Ревиком, как и все остальные.

Несколько долгих минут Ревик ничего не говорил.

Он наблюдал, как несколько опоздавших вошли в комнату и заняли в тишине свои места, оставив сумки на куче в углу и прокравшись внутрь со слегка виноватым видом.

Джон наблюдал за прозрачными глазами Ревика, пока тот изучал все их лица.

Он задавался вопросом, думает ли Ревик о том, что он собирается сказать, или же считает головы и тела, чтобы напомнить себе их количество, либо чтобы определить, все ли наконец прибыли. Возможно, он размышлял о тонком балансе между тем, кто ему был нужен в Нью-Йорке, и тем, кого он хотел оставить здесь, в Сан-Франциско, с Элли.

О чём бы ни думал Ревик, его лицо не дрогнуло, когда он окинул взглядом лица и глаза разных оттенков. Когда все металлические складные стулья оказались заняты, он помедлил, чтобы оценить груду мешков, которые стояли неровной горой у открытой двери, а затем сложенные ящики с оборудованием в коридоре за ней.

Джон знал, что последние вмещали всё – от магазинов с патронами до гранат и пугающе разнообразного количества ручных пистолетов, винтовок и другого оружия.

Это даже не включало в себя то, что они уже погрузили в грузовик внизу.

Ревик никогда не верил в экономность, когда дело касалось оружия.

Глаза Джона вернулись к лицам других видящих, пересчитывая их.

Всего их было двадцать пять – двадцать семь вместе с ним и Ревиком – но только половина из них была по-настоящему знакома Джону, хотя бы мимоходом.

Здесь была Ниила, вместе с Мэйгаром, Джорагом, Гаренше, Джаксом, Локи, Оли, Порэшем, Иллег, тем британским другом Ревика, Тореком (не путать с Тардеком, напомнил себе Джон – с тем старшим Повстанцем, который погиб в цунами). Тут также были Чинья и Юми.

Джон ещё мало был знаком с конкретным планом, но знал, что в Нью-Йорке к ним присоединятся Холо, Деклан, Анале, Мика, Уллиса, Радди, Хондо, Викрам, Арго и ещё некоторые.

Балидор останется здесь, наблюдая за их щитами с большого расстояния.

Врег тоже останется здесь. Он назначен ответственным за охрану Элли.

Просто зная Ревика, Джон понимал, что тот, вероятно, уже провёл предыдущие десять или около того часов, разговаривая с разведчиками, которых он оставит позади. Ревик вместе с Врегом и Балидором наверняка лично выработал несколько десятков протоколов защиты, а также любые планы на случай непредвиденных обстоятельств, которые он, несомненно, имел в наличии на случай нападения на сам Сан-Франциско.

Предположительно, Чандрэ следила за Дитрини и мониторила его местонахождение в физическом мире при помощи Варлана, Рига, Стэнли, новой девушки Балидора, Ярли, которая сама по себе была более чем достойным разведчиком, и мужчины-видящего по имени Деймон.

Но даже в этом случае Ревик не хотел бы рисковать.

Джон знал, что ничто по-настоящему не успокоит Ревика в отношении Дитрини, кроме пули в голове видящего Лао Ху. Честно говоря, Джон и сам чувствовал себя примерно так же.

Ему только иногда приходило в голову (обычно в темноте, когда он ложился спать), что желать смерти кому-то другому, даже такому психопату, как Дитрини, было для него относительно новым опытом. На самом деле, ему не хотелось думать о том, что сказал бы по этому поводу Вэш.

Прямо сейчас, учитывая все обстоятельства, он вообще не хотел думать о Вэше.

Когда Ревик сменил позу на своём стуле, Джон снова посмотрел ему в глаза.

На этот раз он неохотно сосредоточился на синяке под глазом другого мужчины и на верхней части его щеки. Отметины были свежими, в основном всё ещё красными, хотя уже начали темнеть. Джон уже знал из мыслей Мэйгара и Ревика, откуда именно взялся этот синяк.

Во время одного из их утренних «разговоров» Врег ударил Ревика кулаком в лицо.

Разумеется, Врег не сказал об этом Джону.

Впрочем, как и Ревик.

Однако Джон полагал, что это объясняло, почему Врег был освобождён от данного собрания. Поморщившись, он оторвал взгляд от свежего синяка, наблюдая, как Ревик под углом откинулся назад, на металлический складной стул, забросив одну руку в чёрном на изогнутую металлическую спинку.

– Хорошо, – сказал Ревик, прочищая горло. – Самолёт заправляют топливом и проверяют в аэропорту Сан-Франциско. Мы покидаем этот дом через тридцать минут. Мы поднимаемся в воздух…

Он взглянул на органический браслет, который носил на запястье.

– …Через два часа после посадки на борт и после того, как команда Балидора внесёт последние штрихи в конструкцию самолёта. Это максимум два часа.

Длинные челюсти Ревика напряглись, как раз перед тем, как он изменил положение своего тела на металлическом сиденье.

– Я просто хочу убедиться, что всем всё ясно, перед тем, как мы отправимся в путь, – он вглядывался в лица, но выражение его собственного лица оставалось неподвижным. – Это ваш последний шанс высказаться откровенно, прежде чем мы выйдем за дверь. Как только мы уйдём отсюда, мы приступаем к работе. Это означает соблюдение субординации. Это означает военные правила. Здесь же это не имеет силы. Но только здесь, и только до тех пор, пока мы не выйдем за эту дверь.

Ревик оторвал руку от лодыжки ровно настолько, чтобы показать пальцем на внешний коридор. Его прозрачные глаза сделались резче в зеленоватом свете, когда он оглядел их всех.

– Я хочу, чтобы все кристально чётко понимали ситуацию, потому что я не буду повторять это снова. Если у вас есть что сказать мне – или любому из ваших командиров – скажите это сейчас. Прямо сейчас я искренне хочу это услышать. Позже я, вероятно, не стану этого выслушивать, если только это не имеет отношения к операции.

Джон оглядел лица других видящих.

Он знал от Элли, а также от Врега и даже от самого Ревика, что элерианец имел в виду именно то, что сказал. В полевых условиях Ревик жил по цепочке командования. Он мог застрелить кого-то, кто бросил ему вызов там, если бы ощутил потребность действовать решительно.

Джон почувствовал, что другие видящие тоже задумались, когда он огляделся вокруг.

Во всяком случае, в комнате стало ещё тише и неподвижнее, чем прежде. Даже некоторые из темнокожих видящих сейчас выглядели бледными, но Джон не мог точно сказать, что это значит. Неужели Ревик их запугал? В этом не было ничего необычного, учитывая, кем он был, и если дело только в этом, то это не имело значения.

Однако Джон не мог отделаться от мысли, что это ещё не всё.

Он знал, что некоторые из них с немалой суеверностью относились к Мосту.

Он также знал (главным образом, из сознания и света Мэйгара), что некоторые из них были не в восторге от того, что Элли останется здесь.

Поскольку молчание продолжалось, Ревик просто сидел, сложив руки на груди, и ждал.

Затем Чинья прочистила горло, взглянув на Джакса, прежде чем повернуться к Ревику.

– Просто чтобы прояснить ситуацию, сэр, – вежливо сказала она, подняв ладонь в знаке Меча. – Не существует плана по поимке этого существа, Войны, живьём? Даже если такое окажется возможным?

Воцарилось молчание.

За это время температура в комнате, казалось, упала на несколько градусов. Однако эти изменения не казались адресованными самой Чинье.

– Нет, сестра, такого плана не существует, – сказал Ревик, в этот раз используя официальный прекси.

– А что насчёт Фиграна? – выпалил Джакс, оглянувшись на остальных перед тем, как добавить: —…сэр? Есть ли план по захвату его?

– Да, – просто ответил Ревик.

– А что помешает случиться тому же самому, что и в прошлый раз, Прославленный Меч? – сказал Джораг, и его голос тоже звучал ниже и вежливее, чем обычно. – Я имею в виду инцидент с конструкциями, сэр, в той крепости в Аргентине. Есть ли вероятность, что у нас не будет доступа к вам или вашему сыну… – он побледнел, когда глаза Ревика сузились. – …Я просто хотел сказать… – пробормотал Джораг. – А есть ли запасной план на случай, если телекинез не может сработать?

Ревик вздохнул, и его глаза прояснились. Этот вздох больше походил на щелкающее мурлыканье.

Откинувшись на спинку стула, он поставил ноги на мягкий пол, прежде чем обвести комнату ровным взглядом. Он остановился на нескольких лицах, в том числе и на лице Джорага.

– И вас всех это беспокоит? – сказал он.

То, как он это сказал, лишь слегка напоминало вопрос.

– Да, Прославленный Меч, – сказала Ниила, отвечая не только за себя.

Ревик кивнул, но в его ясных глазах не отразилось никаких эмоций.

– Я всё понимаю. К сожалению, есть некоторые элементы плана, которыми я не могу поделиться со всеми вами в целях безопасности. Однако я хочу вас заверить, что этот вопрос однозначно был учтён. У нас есть целый ряд запасных планов, а также…

Он остановился, переводя взгляд на открытую дверь справа от себя.

Джон машинально проследил за его взглядом, как и все видящие в комнате.

Как только это произошло, Джон мог только смотреть туда, сбитый с толку.

В комнате стало так тихо, что казалось, будто все видящие затаили дыхание.

Глава 20

Капитуляция

Там стояла Элли.

Джон уставился на её лицо, заворожённый этими бледно-зелёными глазами, сияющими между двойными завесами длинных, почти чёрных волос.

Он был так сосредоточен на отсутствии выражения на её лице с высокими скулами, что ему потребовалось ещё несколько секунд, чтобы понять, что другие видящие начали неловко ёрзать на своих стульях. Большинство из них отвернулись от того места, где она стояла у двери.

Джон посмотрел вниз.

И его лицо тут же залилось теплом.

Она была совершенно голая. На ней даже не было носков.

Ревик резко оглянулся на остальных, потом снова посмотрел на дверь.

Он мгновенно поднялся на ноги и прошёл от стула к двери, казалось, всего за два шага. Добравшись до неё, он обнял её, защищая от остальной части комнаты как физически, так и своим светом.

Джон почувствовал, как от него исходит волна боли, но вместе с тем и злость.

Но последнее было нацелено не на неё – не совсем на неё.

Джон понял это только через несколько секунд, когда почувствовал боль от нескольких других видящих, особенно от Джорага, рядом с которым сидел Джон, от Мэйгара, сидевшего через четыре стула, и от Гаренше. Все трое по-прежнему исподтишка поглядывали на дверь.

– На вашем месте я бы этого не делал, – пробормотал Джон, не глядя ни на одного из них.

Он почувствовал, как все три мужчины-видящих вздрогнули от его слов.

Мэйгара он, конечно, ощущал сильнее всего.

Теперь Джон почти понимал и это тоже – ситуацию Элли с мужчинами.

Он не понимал этого в том смысле, что чувствовал то же самое, но когда свет Элли стал виден в комнате, Джон увидел там кое-что ещё. Что бы это ни было, оно находилось в ней, отдельное от её наготы и того факта, что она обладала фигурой, которую многие из них, вероятно, оценили чисто эстетически.

Было что-то такое в самом свете Элли, что притягивало их.

Возможно, это было то, что сделали Лао Ху, чтобы обучить её, пока она работала на них, или, возможно, это существовало и раньше. Что бы это ни было, Джон впервые почувствовал это и ощутил, как Джораг реагирует на то же самое. Он чувствовал, что Мэйгар также реагирует на это, и агрессивность реакции последнего заставила Джона отшатнуться в отвращении, даже зная, каким лицемером это его делало.

Врег сказал ему, что свет элерианцев был каким-то другим.

В смысле, отличным от остальных видящих.

Некоторых видящих – и даже многих людей, по-видимому – этот свет привлекал почти как наркотик. В то время Врег рассказывал Джону о фиксации Дитрини на Элли, а также о проблемах Элли с преследователями и всем остальным, с чем она имела дело, пока она росла. В то время Джон ощутил в основном угрозу и ревность.

Он боялся, что Врег пытается что-то ему сказать – то есть, о нём самом.

Джон шлёпнул по свету Джорага, бросив на него предостерегающий взгляд.

Он сделал это недостаточно деликатно. Или, возможно, он сделал это слишком поздно.

Ревик бросил убийственный взгляд через плечо, адресовав его Джону, а потом Джорагу, Гаренше и, наконец, Мэйгару. Джон почувствовал, как Джораг съёжился от этого пристального взгляда и сразу оторвал свои тёмно-синие глаза от тела Элли. Боль высокого видящего не уменьшилась, и Джон почувствовал, что закрывается щитами, невольно встревожившись.

Но всё же это повлияло на него.

Тот разговор с Врегом повлиял на него гораздо сильнее, чем ему хотелось бы думать, и не только потому, что они поссорились. Свет Джона всё ещё с трудом переносил пребывание в одной комнате с Врегом, независимо от того, что он говорил себе или хотел бы считать правдой. Напоминание об этом теперь беспокоило его не только потому, что это Элли – оно заставило его признать истинную причину, по которой он изначально был так чувствителен к этому дерьму.

Это ещё одна причина, по которой Джону нужно убраться отсюда к чёртовой матери.

Он никогда не сможет жить с самим собой, если поддастся этому притяжению. Никогда.

Ревик продолжал стоять перед Элли, обхватив руками её обнажённую спину. Боль продолжала исходить от его света и от света Джорага.

Джон невольно слегка отодвинулся от последнего на своём стуле.

– Нет, – услышал Джон шёпот Ревика, обращённый к ней. – Нет, детка. Нет, мне очень жаль.

Элли удивила их всех, топнув ногой.

Этот звук заставил многих видящих подпрыгнуть.

Джон тоже вздрогнул от неожиданности и посмотрел на дверь. Он заметил, что несколько других видящих тоже уставились в ту сторону, широко раскрыв глаза.

Что бы там ни творилось, это, похоже, происходило главным образом между светом Элли и светом Ревика, поскольку Джон ещё несколько минут не слышал ни одного из них.

А потом, ни с того ни с сего, Элли снова топнула ногой.

На этот раз она сделала это сильнее и громче – достаточно сильно, чтобы задрожал пол, и достаточно громко, чтобы Джон вздрогнул. Поскольку в фойе у двери не было никакой обивки, её нога с глухим стуком ударилась о голые деревянные доски.

Джон повернулся, глядя вместе с остальными.

Затем свет у двери изменился.

Что-то покинуло маленькую на вид фигурку Элли, растекаясь из неё, как облако, наполняя комнату золотым и белым светом. Странно освещённые, почти кажущиеся материальными ленты, казалось, спускались с потолка, напоминая в недоумении затаившему дыхание Джону о том, что она сделала с ним в той примерочной в нью-йоркском отеле.

Она сделала… что-то с ним в тот день. Он всё ещё не знал, что именно.

Да и Врег тоже. Этого не знал даже Ревик – во всяком случае, не точно.

Теперь, вспомнив об этом, Джон почувствовал, как в груди у него всё сжалось ещё сильнее. В тот день он на неё наорал. Он винил её за Вэша, винил в том, что Касс и Багуэн пропали без вести, практически обвинил её в том, что в Сан-Франциско распространялся убивающий людей вирус.

Он винил её за Касс.

Джон почувствовал, как боль в груди превратилась в тугой узел.

Он вспомнил, какой она была с ним в тот день, как её глаза вздрагивали от некоторых его слов, как он почти наслаждался румянцем, который полз вверх по её щекам, когда он ударял достаточно близко к цели. Он был зол – больше на весь мир, чем на неё – и использовал её как боксёрскую грушу. Он намеренно причинил ей боль, а потом обвинил в том, что она строит из себя мученицу, когда та попыталась извиниться.

Он смотрел на эти струящиеся золотые огни и чувствовал, как слёзы застают его врасплох.

Этот золотой свет притягивал его, напоминал ему…

Боги. Это ощущалось как она.

Это было даже больше похоже на неё, чем тот золотой океан с Ревиком.

Свет снова лишил его дыхания, накатив с неожиданной теплотой, странной весёлостью, которую он тоже ассоциировал с ней.

В этот раз пришла информация, сбивая его с толку, пока его разум не начал приспосабливаться, понимать, что он чувствует. Информация пришла в виде сложной головоломки, заполненной крошечными нитями, которые вели в тысячи различных направлений. Это сбивало его с толку, и не только его; он чувствовал, что видящие вокруг него реагируют по-разному, судорожно втягивая воздух, напрягаясь, тяжело дыша, и их сердца колотились так, что Джон почти слышал, как они пытаются понять.

Он чувствовал любовь Мэйгара, интенсивную скорбь, которая сжимала его сердце, наполняла его свет.

Всё, что чувствовал Джон, связывало его с другими видящими в этой комнате. Комната наполнилась ею, её мыслями, той самой частотой, с которой вибрировал её свет. А потом, где-то посреди всего этого, в этих плотных импульсах света и разума, Джон увидел кое-что ещё.

Образы.

Как только он потянул за самую крошечную ниточку, из которой состояла вся она, в голове Джона всплыли образы. Они полыхнули вокруг него живым цветом, как будто он включил ВР-связь, которая смыла остальную часть комнаты.

В этих образах он видел Элли. Он видел её такой, какой она была раньше, с глазами, полными света, острого ума и понимания.

Он видел её с Ревиком.

Он видел её вместе со всеми.

В этих образах Элли была одета в броню, точно такую же, как у видящих, сидящих на металлических складных стульях. Он увидел Элли в самолёте, пристёгнутую ремнями безопасности рядом с Ревиком в одном из задних рядов кресел. Элли стояла с ними на пристани в Нью-Йорке…

– Нет, – сказал Ревик более резким, почти хриплым голосом.

Джон резко дёрнулся на месте, поражённый громким голосом Ревика.

Это напомнило ему, где он находится и почему они вообще оказались в этой комнате. Внезапно осознав, что происходит, Джон сглотнул, чувствуя лёгкую тошноту.

Элли хотела поехать с ними.

Элли хотела поехать в Нью-Йорк вместе с Ревиком и всеми остальными.

Как только Джон подумал об этом, Элли топнула ногой, сердито глядя на Ревика, и её зелёные глаза сделались ещё резче в свете потолочных ламп. Эти глаза по-прежнему хранили на поверхности то более интенсивное замешательство, но каким-то образом оставались выразительными, как будто какая-то часть её прорывалась сквозь это…

– Нет, – Ревик уставился на неё, тяжело дыша.

Её глаза сузились.

– Нет, чёрт возьми! – рявкнул он, и лицо его вспыхнуло. – Нет, Элли. Нет!

Ещё больше образов бомбардировало голову Джона; он вздрогнул, задыхаясь.

Подняв руки к голове, он вцепился в собственные волосы, достаточно крепко, чтобы почувствовать, как они натягивают кожу на голове. Он услышал, как видящие вокруг него ахнули и заёрзали на своих стульях. Он видел, как некоторые из них подняли пальцы и руки к своим вискам и груди.

Образы возникали всё быстрее, настолько яркие, что на них почти больно было смотреть.

Элли в самолёте, Элли в боевой броне, Элли стоит рядом с Ревиком на крыше вертолётной площадки в Нью-Йорке…

– Нет, чёрт возьми, – рявкнул Ревик. – Нет!

Образы прекратились.

Словно кран перекрыли – пространство перед закрытыми глазами Джона снова стало чёрным и пустым. Он оглядел комнату, тяжело дыша, всё ещё видя золотые ленты там, где они спускались из какого-то далёкого Барьерного пространства, мерцая её светом.

У него в горле встал ком.

Вытирая лицо, он понял, что по его щекам катятся слёзы, хотя он не мог бы выразить большую часть того, что чувствовал – не облегчение от того, что она снова здесь, боль потери, жалость к ней и тому, что она хотела от Ревика и остальных, горе от того, что с ней сделали, гнев на Касс, нет, ярость на Касс, ненависть, которая, как Джон внезапно осознал, принадлежала не только ему, но и усиливалась Ревиком, даже до того, как они все оказались связаны.

Этот электрический заряд продолжал циркулировать по комнате. От этого у него волоски на руках встали дыбом, а по коже пробежали мурашки, но Джон просто сидел, пытаясь вобрать в себя и хоть понять всё, что он чувствовал.

Оглянувшись на дверь, он увидел, что Элли высвободилась из хватки Ревика. Они пристально смотрели друг на друга, как будто между ними шёл какой-то спор, который никто, кроме них двоих, не мог услышать. Глаза Элли слабо светились в тусклом свете у двери, и Джон почувствовал, что сейчас на неё накатывает гнев, а вместе с ним и напряжённость, которую Джон ощущал как полное отсутствие компромисса.

Её замешательство тоже вплеталось во всё это, но теперь это замешательство казалось более тусклым.

Какая-то часть её была здесь в данный момент.

Какая-то её часть была достаточно осознанной, чтобы находиться здесь, пусть и на короткое время.

– Элли, – произнёс Ревик, нарушив молчание и снова испугав Джона. На этот раз его голос прозвучал приглушённо, осторожно почти до раболепия.

Он поднял руку, не отрывая взгляда от её лица.

– Милая… пожалуйста. Ты не можешь поехать. Ты не можешь. Ты не понимаешь.

Она нахмурилась, и Джон поймал себя на мысли, что она ответила ему мысленно. Его мысль подтвердилась, когда Ревик покачал головой, не опуская успокаивающей и умиротворяющей руки.

– Нет, – твёрдо сказал он. – Нет. Это небезопасно. Дорогая, пожалуйста…

Она, должно быть, прервала его, потому что Ревик умолк на полуслове.