Текст книги "Мост (ЛП)"
Автор книги: Дж. С. Андрижески
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)
Ревик сказал ему, что сожалеет о том, что его так долго не было в жизни Мэйгара. Он сказал ему, что сожалеет, что у них не будет больше времени, чтобы узнать друг друга. Он сказал, что сожалеет о том, что Мэйгару пришлось столько всего пережить в одиночестве. Он сказал, что сожалеет, что не смог лучше понять чувства Мэйгара к Элли.
Ревик знал, что он плохо справился с этим, ведь он плохо справлялся с большинством эмоциональных признаний, как любила шутливо напоминать ему Элли. Он знал, что бы он ни сказал, этого недостаточно, и его слова, вероятно, были неправильно выбраны или неправильно поняты. Он знал, что мог бы сказать много чего, рассказать ему больше за те месяцы в Сан-Франциско.
Он знал всё это, но не мог дать больше другому мужчине.
Он завершил это ещё более неуклюже, пожелав Мэйгару крепкого здоровья, выразив надежду, что тот переживёт всё это и будет жить такой жизнью, которой сможет гордиться, несмотря на все трудности мира, оставленного ему старшими. Он сказал ему, что надеется воссоединиться с ним в Барьере, и что их следующие воплощения вместе будут наполнены большей любовью.
Когда у него кончились слова, он обнял его.
Мэйгар даже позволил ему.
Мэйгар прослезился и кивнул, когда Ревик снова попросил его присмотреть за сестрой, оберегать её, если они её вытащат. Это был единственный раз, когда его лицо исказилось.
Конечно, дело могло быть в эмоциональном истощении.
К тому времени Мэйгар уже знал, что Элли мертва.
Ревик знал, что Мэйгар любил его жену, даже если элементы этой любви состояли больше из влюблённости, одержимости, ревности – даже злости на него. Мэйгар никогда не признавался Ревику, что любит её, но Ревик чувствовал это ещё до того, как провёл столько времени в свете своего сына в Сан-Франциско.
Мэйгар также мог чувствовать жалость к Ревику.
Он должен знать, что его биологический отец долго не протянет. Может быть, он не смог заставить себя отказать ходячему мертвецу, даже если этим мертвецом оказался Ревик.
Каковы бы ни были его причины, он обнял Ревика в ответ. Он не отодвинулся и тогда, когда Ревик коснулся его лба своим – этот жест больше походил на воспоминание, чем на осознанную мысль о том, что его собственный отец сделал то же самое с ним в детстве.
Когда Мэйгар, наконец, отстранился по-настоящему, у младшего видящего во второй раз на глазах выступили слёзы. Ревик тоже не знал, что это значит.
Он подозревал, что Мэйгар, как и все остальные, едва ли осознает, где находится в данный момент.
Ревик понятия не имел, сделали ли его слова или это короткое выражение привязанности хоть что-нибудь для другого видящего – и будет что-нибудь, связанное с ним, когда-либо что-то значить для Мэйгара, после его смерти или в любой момент в будущем. Он не знал, ненавидит ли его до сих пор Мэйгар за то, что он был Шулером, за то, что бросил мать Мэйгара, за то, что бросил его, за то, что женился на Элли.
Ревик действительно ничего не знал. Он не знал своего сына.
Он чувствовал, что обязан сделать хотя бы одно маленькое усилие. Он доверил ему присматривать за своей сводной сестрой вместе с Джоном, Врегом и остальными. Он чертовски надеялся, что у них будет шанс сделать это.
Он оглянулся на деревья, по-прежнему ища признаки движения.
Он совсем забыл, как бывает темно без электричества.
В течение последних восьмидесяти или около того лет освещение было более или менее повсеместным везде, где жили люди. Теперь же, глядя на тёмные силуэты многоквартирных домов по обе стороны улицы, он вспомнил мир, в котором жил в молодости.
Тогда леса по ночам были чёрными как смоль. Единственный свет исходил из домов, которых было немного, и они находились далеко друг от друга. Люди рано ложились спать и рано просыпались, их жизнь определялась световым днём. Облачная ночь или ночь без луны могла сделать человека почти слепым.
Город оставался тихим.
От Деклана и ещё нескольких человек Ревик ощущал, что так продолжалось уже несколько месяцев.
Электричество отключилось в большей части города, за исключением солнечных батарей, обшивок да случайного генератора на газе. Деклан сказал, что даже люди, имеющие доступ к одной из этих вещей, не включают свет по ночам; они знают, что это маяк для любого, кто может наблюдать за ними, чтобы причинить им вред и украсть всё, что у них есть.
Существовало несколько исключений, но это были места, подобные отелю – места, достаточно хорошо укреплённые, чтобы защитить себя от прорыва.
Деклан сказал ему, что большинство столкновений, которые они видели сейчас на улицах, были бандитскими и включали примитивное оружие. Единственные крупные стычки происходили, как правило, между местными ополченцами и оставшимися подразделениями правоохранительных органов.
Эти ополченцы появились сравнительно недавно и в основном состояли из банд, которые объединились для усиления. Некоторые из менее привилегированных местных жителей, похоже, поняли, что их жизнь в новом мировом порядке практически ничего не стоит, и если они хотят выжить, им нужно создать свои собственные армии.
По словам Анале и Дека, некоторые из этих ополченцев были довольно хорошо организованы. Они также становились всё более смелыми и лучше вооружёнными, как с помощью самодельных взрывчатых веществ, так и настоящих ружей и винтовок, которые они либо покупали, либо воровали.
Когда они обсуждали всё это, сразу после первого удара по аэродрому и шлюзам ОБЭ, Ревик и другие даже рассматривали возможность захвата других карантинных городов, как только они разберутся с Кассандрой – как для вербовки, так и для уничтожения полицейского государственного аппарата.
Это было тогда, когда он всё ещё находился под кайфом от света и чувствовал себя наиболее оптимистично – не только в отношении их шансов остановить Тень, но и в отношении его шансов вернуть свою жену и, возможно, даже дочь.
Удивительно, как быстро всё могло измениться.
Он, конечно, разрабатывал планы преемственности ещё в Сан-Франциско.
Он знал, что эти планы в значительной степени бессмысленны, учитывая нынешнюю обстановку вокруг земного шара, но он также знал, что чем дольше они смогут поддерживать некоторое подобие цивилизации среди тех, кто остаётся в живых, тем больше у них шансов выжить.
Он знал, что Балидор и Врег (при условии, что кто-то из них выживет) сделают то же самое. В смысле, они сделают всё возможное, чтобы обеспечить остальных неким подобием структуры, предпочтительно такой, которая казалась бы им знакомой. Никто не питал иллюзий, что всё вернётся на круги своя, независимо от того, сколько из них выживет.
Тем не менее, следующий уклад материальной жизни будет проще принять, если там останется хоть небольшой призрак социальных, политических, военных и религиозных структур из последнего известного им мира.
Тарси, похоже, была согласна с Ревиком и в этом вопросе.
Ревик не знал, что сказала бы Элли.
Он пытался думать об этих вещах, о будущем, о том, как она могла бы подойти к этому, но понимал, что, скорее всего, он не достиг успеха с этими мыслями. Его прошлое протекало почти полностью в мире видящих, её – почти полностью в человеческом мире. Они просто смотрели на вещи по-разному, и он знал, что, вероятно, в результате пропустил то, что она уловила бы.
Он мог только надеяться, что Джон восполнит пробелы.
При этой мысли Ревик взглянул на Джона, бегло оценив его своим светом.
Он держал свою боль под контролем. Вид того, как его сестра рухнула замертво на ковёр в номере, должно быть, немного погасил огонь между ним и Врегом – по крайней мере, временно. Ревик всё ещё чувствовал самые края этого притяжения на них обоих, но это не должно было помешать.
Глядя на них сейчас, с этого странного отрешённого расстояния, которое появилось за последние несколько часов, он понимал, что они завершат эту связь, если выживут.
Они каким-то образом подходили друг другу.
Действительно, глядя на них сейчас, он понял, что уже воспринимал их как супругов, несмотря на все проблемы, которые они пережили за последние несколько месяцев.
Несмотря на то, что он сделал с Джоном в Сан-Франциско.
Впервые он вознёс особую молитву за этих двоих, надеясь, что они получат это время вместе – надеясь, что они переживут это, ради блага всех тех, кто придёт после.
Ревик даже мельком усомнился, стоило ли ему вообще позволять мужчине, занимавшему «командную» должность для всего человечества, сопровождать его в этом самоубийственном походе. Никто не возражал, даже Балидор или Врег, и этому Ревик тоже удивился.
Но он не мог вызвать у себя желание изменить этот факт.
Не такое сильное, как следовало бы. Не такое сильное, какое возникло бы у Элли.
Выкинув её из головы, он заставил свои мысли вернуться к действительности, ко всём ним сейчас.
Как только он это сделал, Врег послал ему сигнал своим светом.
Ревик рефлекторно повернул голову, хотя по-прежнему не мог разглядеть ничего, кроме неясных очертаний другого мужчины, нескольких тел справа и немного позади него.
«Что?» – послал он.
«Они сканируют нас. Ты чувствуешь это?»
Ревик помедлил. За последние несколько минут он слишком много думал. Теперь он действительно чувствовал её – слабую направленную нить, скользящую по краям их конструкции.
Она сосредоточилась, в частности, на щите над самим Ревиком.
«Они могут притворяться, что ничего не боятся, – добавил Врег мягче. – Но я подозреваю, что щит их несколько напрягает, босс».
«Чего они хотят? – слова Ревика прозвучали резко и бездумно. – Чего они хотят от меня, Врег? Как ты думаешь?»
Врег просто смотрел на него сквозь темноту, и его свет оставался неподвижным.
Ревик настаивал: «Почему они просто не ушли с нашим ребёнком? Речь идёт о том, чтобы иметь больше элерианских детей? Они должны знать, что я скоро умру».
«Откуда мне это знать, laoban?» – послал Врег.
«Что говорит тебе твой свет?» – послал Ревик, не желая закрывать тему.
Врег сделал неопределённый жест, и его мысли оставались пустыми.
«Она хочет победить», – послышался ещё один голос, плавно вошедший в их разговор.
Ревик обернулся, на мгновение увидев бледное лицо Джона в темноте, над чёрной униформой, промелькнувшее лишь немного ниже лица Врега.
«Касс? – послал Ревик. Почувствовав подтверждение собеседника, он нахмурился. – Что это значит? Победить в чём? Она хочет убить меня лично?»
«Я подозреваю, что она хочет лично забрать тебя у Элли, – сказал Джон, и его мысли по-прежнему оставались совершенно бесстрастными. – Я подозреваю, ей недостаточно того, чтобы вы оба просто умерли. Она хочет знать, что одержала над вами верх. Что она победила».
Ревик нахмурился ещё сильнее.
Он продолжал идти, одна часть его света наблюдала за сканированием их конструкции, побуждая Балидора следить за этим, пока он сам обдумывал слова Джона.
Что-то в этих словах было по сути своей правдивым, но он не мог понять, как и должно ли это что-то изменить в его подходе. Он не чувствовал никакой связи ни с Касс, ни с Менлимом, ни даже с Терианом. Он не мог понять смысла того, что сказал Джон в свете того, что он знал о Менлиме, или причин, по которым Менлим мог хотеть, чтобы Ревик пришёл.
Зачем им рисковать и вступать с ним в конфронтацию сейчас, когда они уже победили?
Даже если Джон прав, даже если Касс мотивирует какая-то эмоциональная отдача, то какая возможная причина могла быть у Менлима, чтобы пойти на такой риск? Менлим, которого он помнил, не был склонен к риску. Он был почти полной противоположностью рискового мужчины.
Ревик никогда не встречал никого, даже включая Галейта, кому бы так нравились всё тщательно просчитывать.
Возможно, теперь, когда у него имелся ребёнок, он получил от Касс всё, что хотел. Возможно, он хотел, чтобы Ревик убил Касс. Возможно, он хотел, чтобы Ревик убил Териана. Возможно, Менлим решил, что они оба слишком неуравновешенны, особенно теперь, когда Ревик скоро умрёт.
По правде говоря, Ревик сильно сомневался, что Менлим так легко отшвырнёт Касс.
Судя по тому немногому, что ему удалось узнать о её отношениях с Менлимом, она была чертовски предана ему. У Менлима тоже нет причин избавляться от Териана, особенно теперь, когда он снова взял его под контроль.
Потом что-то щёлкнуло.
«Ты говоришь, что Касс захочет забрать меня у Элли?» – послал Ревик Джону.
Джон кивнул. Ревик почувствовал это через связь.
«Даже теперь, когда Элли мертва?» – послал Ревик.
Наступило молчание. Ревик почувствовал, как некоторые из них вздрогнули от его прямолинейных слов.
«Да, – ответил Джон после паузы. В его голосе звучала уверенность. – Я чувствую эту злую ревность в Касс с тех пор, как всё началось. И ревность не столько к тебе. Просто, понимаешь, ко всему».
Джон взглянул на него, идя с другой стороны от Врега.
Ревик мельком увидел его глаза, в каком-то отражённом свете.
«Я почувствовал это ещё до того, как мы добрались до Южной Америки, – добавил Джон, словно размышляя вслух. – Может быть, это началось после ситуации с Терианом – первой ситуации с Терианом, я имею в виду. Её пытали. Насиловали. Хотя это кажется более давним, как вещи из её детства. Может быть, это всегда было там, и я только сейчас это заметил, или, может быть, Тень сделал всё намного хуже».
Он пожал плечами, продолжая размышлять.
«В Нью-Йорке, ещё до вашей свадьбы, я всё время получал от неё это безнадёжное чувство, как будто она потерялась или чувствовала, что у неё ничего не осталось. Это действительно беспокоило меня, хотя я никогда не мог осознать это. Не в том смысле, что это означало, и не в том, где она…»
«Ты чувствуешь это сейчас? – вмешался Ревик. – Ты чувствуешь её? Касс?»
Джон исчез в Барьере.
Вернувшись через несколько секунд, он покачал головой.
«Нет».
«Но ты чувствовал это раньше с ней? – послал Ревик. Получив подтверждение Джона через их связь, он спросил: – Когда это началось? Ты говоришь, это было здесь, в Нью-Йорке?»
«Да. Примерно в то время, когда вы с Элли ограбили банк, – всё ещё размышляя, Джон покачал головой. – Честно говоря, чем больше я думаю об этом, тем больше я вспоминаю это чувство, даже когда мы были детьми. Когда звонила её мама или что-то в этом роде, и ей приходилось вернуться в свою семью, проведя много времени в нашей. Что-то вроде взгляда со стороны, ощущения, будто она…»
Умолкнув и явно вспоминая, Джон покачал головой.
«…Не знаю. Как будто она чувствовала себя обманутой. Как будто её жизнь украли у неё, и она могла лишь ютиться в каком-то уголке Элли. Жизни Элли. Семьи Элли… Друзей Элли».
Джон перевёл взгляд в темноте.
«Честно говоря? Это никогда не прекращалось. Даже в колледже, да и после; так было всегда. Она могла шутить, что была подружкой-приспешницей, но, честно говоря, Элли действительно ненавидела это. Она жаловалась мне, как Касс отвела себя на второй план – как Касс, казалось, была полна решимости сохранить себя в этой роли. Элли думала, что именно поэтому Касс позволяла засранцам спать с ней, и почему она не бросала Джека, когда он начал проявлять к ней насилие. Элли подумала, что Касс вбила себе в голову, будто она вообще не может быть героиней своей собственной истории».
Джон тихонько щёлкнул языком, поправляя ремень винтовки на плече.
«Она ненавидела это… Элли, я имею в виду. Это единственный раз, когда я слышал, как она ругалась с Касс. Она также пыталась поговорить об этом с Касс, но я не думаю, что это когда-либо к чему-то приводило. Элли боялась, что Касс в конце концов выйдет замуж за одного из этих подонков. За кого-то вроде отца Касс».
Ревик задумчиво кивнул.
Он поймал себя на том, что связывает слова Джона с тем, что он знал о Менлиме, с тем, что он помнил о мужчине, который его вырастил. Менлиму это пригодится. Он мог бы использовать всё, что только что сказал Джон.
Ревик мог даже придумать несколько способов, как он мог бы использовать это.
Всё ещё глядя на свои ноги, ступающие в темноте, он снова кивнул.
«Я понимаю», – послал он.
И в тот момент он действительно почти понимал.
Глава 36
Воин
Тарси сидела в углу конференц-зала, на скамье с мягкой кожаной обивкой.
Остальные забыли о ней.
Она не возражала. Она отметила этот факт лишь постольку, поскольку он давал возможность наблюдать за остальными и думать свою думу, только самую чуточку следя за ними какой-то менее занятой частью её aleimi.
Видящие в комнате излучали стресс, печаль, беспокойство, страх.
Тарси всё понимала.
Она наблюдала, как они работали под тремя длинными мониторами, которые светились возле виртуально оборудованного окна, выходящего на парк. Молодая человеческая девушка с тёмно-каштановыми волосами, сгорбившись над несколькими наладонниками с вторичными мониторами, сидела рядом с Викрамом, который прибыл с Памира и тренировочных ячеек Адипана, а также с Анале, которая сначала тренировалась под руководством самой Тарси.
У человеческой девушки была интересная aleimi-структура, отметила Тарси.
Но ведь её имя стояло высоко в человеческом Списке Смещения, прямо под именем самого Джона Тейлора. Хотя формально она подчинялась ему, она также относилась к категории «Ранг 1», как и Джон – единственный другой ранг 1 в человеческом списке.
Её звали Данте, вспомнила Тарси.
Тарси решила, что она тоже может понадобиться ей, прежде чем всё это закончится.
Её племянник шёл прямиком в ловушку.
Тарси знала это. Как и её вундеркинд-протеже Адипан Балидор, возглавлявший группу видящих, которые поддерживали нападение из отеля «Дом на Холме».
Тарси сильно подозревала, что каждый видящий в этой комнате в той или иной степени знал это, независимо от того, признавались они в этом себе или нет. Никто из них не знал подробностей этой ловушки, включая саму Тарси, но она достаточно хорошо чувствовала конструкцию Менлима, чтобы понять, что Тень и его слуги не боятся приближения её племянника.
Они приветствовали его.
Они приветствовали возвращение Syrimne d’Gaos с распростёртыми объятиями.
Та же самая шепчущая конструкция душила весь остров Манхэттен, включая отель «Дом на Холме». Они не могли убежать от неё нигде на острове, но её племянник шёл к самому источнику, как муха ползла к пауку, притаившемуся на своей паутине.
С чем бы ни столкнулся её племянник по ту сторону этих дверей с органическими стёклами, внутри семидесятиэтажного здания Башни, выходящего на парк, это будет больше, чем он сможет вынести. Это будет больше, чем могут выдержать щиты, поддерживаемые Балидором и Джоном.
Тарси сильно подозревала, что её племянник знает об этом.
Ему просто было всё равно.
Тарси даже понимала, почему его это может не волновать, учитывая все обстоятельства.
Она подозревала, что он отправился туда, чтобы убить своего ребёнка, а также убить то существо, Войну, и Менлима, если сможет их найти. Её племянник отправился туда, чтобы убедиться, что его дочь не подвергнут пыткам, как его самого в детстве, или, что ещё хуже, не превратят в послушную пешку Дренгов.
Тарси посчитала, что он наверняка ожидал сделать это тяжёлым способом.
То есть он ожидал, что его одолеют. Он ожидал, что вызовет Адипана Балидора, чтобы тот взорвал здание, как только он сам удостоверится, что соответствующие персоны находятся внутри.
Опять-таки, Тарси понимала его мотивы.
Он был Мечом. Трудный путь сопровождал его по определению.
Она не осуждала его за это, даже в теории.
Более того, она не могла оправданно ожидать, что он будет заботиться о чём-либо ещё, кроме защиты того, что осталось от его семьи.
И всё же кто-то должен это сделать.
Кто-то должен позаботиться, и Мост дала эту работу ей. Очевидно, остальные не знали, как расставить приоритеты в отношении Смещения и людей, которым они должны были помочь. Даже её любимый ученик, Адипан Балидор, казалось, не мог придерживаться нужного курса в их последней битве перед истинным началом последней войны.
Может, это даже не их работа – заботиться о таких вещах. Возможно, их роль состояла в том, чтобы поддержать её племянника и разыграть эту маленькую драму Тени и Войны.
Может, это действительно её работа. Может, именно поэтому она ещё не умерла.
В конце концов, её имя тоже было в этом списке.
Первая волна. Воин. Ранг 1.
Это, должно быть, первая волна; Тарси более-менее разобралась.
Насколько в этом возможно разобраться тому, кто не обладал даром истинного предвидения, можно сказать, что это будет их первый запуск – их первая настоящая вылазка в эту штуку, называемую Третьим Смещением.
Но она не была провидицей, так что это только предположение. За всё время своего существования в этом воплощении она встретила только двух истинных провидцев, и обоих в последние сто лет. Всякий раз, думая об этом, она благодарила богов за то, что сама не была одной из них.
Однако она была здесь, не мёртвая, не переместившаяся в места за Барьером.
Она всё ещё была частью этой борьбы.
Более того, Мост поручила ей работу. Может быть, из того места, где Мост находилась последние несколько месяцев, она всё это предвидела. Может быть, именно поэтому она отшила их обоих, Тарси и Вэша, вынашивая эту свою безумную идею.
Тарси поймала себя на сожалении, что теперь не была знакома с провидцем.
Конечно, она знала одного – формально.
По последним известным Тарси сведениям, эта персона находилась далеко, и у Тарси не было возможности легко добраться до неё, даже при условии, что та до сих пор жива. Она и её пара могли погибнуть в хаосе, возникшем из-за С2-77. Чёрт возьми, да они могли погибнуть десятки лет назад по нескольким десяткам разных причин. Большую часть своей взрослой жизни они провели в бегах.
Почему-то Тарси сомневалась, что они мертвы.
Хотя, может быть, это принятие желаемого за действительное.
Пометка «Первая волна» стояла после имени этой персоны в Списке Смещения, но пометка «первая волна» стояла после многих имён тех, кто не дожил до начала этого исторического события.
Хаос по-прежнему царил в физических мирах, хорошо это или плохо. Ничто из того, что могло бы быть, по крайней мере, здесь, в материальном мире, никогда не происходило без борьбы. Свобода воли создавала хаотичность, которая бросала вызов даже самым жёстким путям, самым укоренившимся движущим силам – даже тем, которые охватывали поколения. Свобода воли всегда побеждала судьбу, какой бы уверенной та ни казалась.
Прошло уже много лет с тех пор, как Тарси разговаривала со своей подругой-провидицей.
Много, много лет.
Тарси не разрешали разговаривать с ней по тем же причинам, по которым ей не разрешали разговаривать с теми, кто хранил секреты, недопустимые для попадания в неправильные руки. Конечно, она согласилась на эти ограничения, но больше всего на свете ей хотелось узнать мнение своей подруги о том, что происходит сейчас.
По крайней мере, ей хотелось бы обсудить с сестрой, кто именно положил список имён Смещения в тот сейф.
С самого начала Тарси сомневалась, что это был Менлим.
Однако думать об этом сейчас – не более чем потворство своим желаниям. Какую бы роль ни играла её неуловимая сестра в финальной игре, прямо сейчас Тарси нужно сосредоточиться на работе, которую ей дала Мост перед смертью.
Кстати говоря, пришло время.
Поднявшись на свои хрустнувшие ноги, которые напоминали о слабости и ограниченности физических тел и раздражали её этим, она наклонилась, чтобы поднять трость красного дерева, которую её служанка в Гималаях, Ханна, вырезала и подарила ей при их последней встрече.
Зная, что Тарси собиралась отправиться в долгое путешествие, сначала на Памир, а затем в Нью-Йорк, чтобы возглавить церемонию бракосочетания Моста и Меча, Ханна также соткала для неё толстый тёмно-синий плащ из крашеной овечьей шерсти. Забавная девушка беспокоилась, что Тарси замёрзнет в Нью-Йорке после того, как покинет Гималаи.
Очевидно, она смотрела слишком много фильмов на том проигрывателе, который её муж купил для их домика в долине.
Улыбнувшись при воспоминании о Ханне, Тарси с помощью трости подвела своё старое тело к двери комнаты. Она лениво гадала, заметит ли кто-нибудь из них её уход, и если да, то попытаются ли они остановить её.
Никто этого не сделал. Они были слишком заняты.
«Молодёжь», – невольно подумала она, качая головой.
Пройдя по устланному ковром коридору к лифтам, Тарси через двойной ряд дверей вышла в фойе бизнес-этажа и нажала кнопку вызова лифта. Опираясь на свою лакированную трость, она ждала.
Казалось, прошло бесконечно много времени, прежде чем раздался сигнал о прибытии лифта. Последовала ещё одна странно долгая задержка, прежде чем двери открылись.
Тарси вошла в зеркальную кабину и, прищурившись, стала рассматривать цифры, пока не нашла нужную. Нажав на кнопку, она подняла взгляд, когда на панели над цифрами высветился запрос о сканировании отпечатка пальца для системы безопасности. Она положила большой палец на панель, и после паузы, во время которой система сканировала её отпечаток пальца и ДНК, её допуск был подтверждён.
Когда кабина тронулась, Тарси отступила в заднюю часть и оперлась задом о медные перила, чтобы снять часть веса с распухших лодыжек.
Ей следовало бы знать, что не стоит так долго сидеть в кресле. Она должна была сидеть на полу, скрестив ноги. Так её ноги не распухали и не оставляли её наполовину калекой в следующий раз, когда ей приходилось куда-то идти. Вэша больше не было рядом, чтобы подкалывать её из-за возраста, так что она должна помнить всё это сама.
Мысли о нём вызвали улыбку на её губах, вместе с бледным сожалением.
Сожаления не о нём, конечно. Он легко отделался. Она сожалела о том, что застряла здесь в старом теле, не имея никого, с кем можно было бы разделить старость.
Откуда-то из-за Барьера она почувствовала, что он смеётся над ней.
Этот смех раздался ближе – так близко, что он мог бы оказаться с ней в кабине лифта.
«Смейся, старый дурак, – пробормотала она, постукивая тростью по полу. – Когда мы придём сюда в следующий раз, я буду моложе тебя. Тогда уже я буду смеяться. Я брошу тебя и твои старые кости, найду себе хорошего молодого жеребца».
Вэш только захохотал ещё сильнее.
«Может быть, мы вернёмся, пока они ещё будут здесь? – спросил Вэш, и его свет весело мерцал. – Пусть они для разнообразия побудут стариками? Тогда я смогу стать для тебя молодым жеребцом».
Тарси улыбнулась, закатив глаза в манере видящих.
Вечный оптимист. Этот мужчина был настолько оптимистичен, что это почти сделало его простодушным.
Вэш снова рассмеялся, окатив её слабым, ласковым сиянием тёплого света.
«Дай мне сначала пройти через эту инкарнацию, – проворчала она ему. – А потом мы поговорим о том, смогу ли я терпеть тебя как надоедливого юнца».
«Тогда поторопись, – поторопил он её. – Мне здесь скучно».
«Лжец», – упрекнула она его.
И всё же он бесстыдно уступил, продолжая смеяться. «С тобой было бы веселее».
Тарси хмыкнула, но её губы тронула ещё одна улыбка.
Им всегда было весело вдвоём.
Кабина лифта плавно остановилась. Когда двери начали медленно раздвигаться, они открыли взору ещё один ярко освещённый вестибюль.
Это помещение явно отличалось от бизнес-фойе, которое она покинула на сорок третьем этаже. Вместо прозрачных органических перегородок из матированного стекла её встретила оклеенная обоями стена, украшенная масляной картиной – последняя, скорее всего, написана видящим, поскольку Тарси узнала в изображении конкретное пространство за Барьером.
Здесь было всего два коридора, по одному с каждой стороны короткого фойе.
Тарси пошла по коридору налево, ориентируясь с помощью трости.
Пройдя почти весь коридор, она остановилась у двери слева, которую, к счастью, младший Адипан оставил без охранников.
Как и большинству видящих её ранга, ей не требовался ключ. Положив руку на панель рядом с ключом-картой, она сосредоточилась на несколько секунд, прежде чем сумела убедить органическую машину открыть защёлку и отключить протоколы сканирования ДНК.
Мягкий щелчок сообщил ей, что искусственный интеллект в машине подчинился.
Поблагодарив этот фрагмент жизни и присутствия из Барьера, Тарси толкнула дверь из настоящего дерева, оглядывая тихое пространство.
Когда она вошла, пол осветился, оставляя тусклый след вокруг стен, под большими окнами и раздвижными стеклянными дверями, которые вели на внешний балкон. Освещение оставалось тихим; она не использовала голосовую команду для верхнего освещения. Огонь в камине догорал сам по себе, но с подсветкой пола у неё было достаточно света, чтобы найти дорогу в единственную спальню в четырёхкомнатном номере.
Она толкнула дверь спальни, и там тоже зажглось напольное освещение.
Увидев тело на кровати, Тарси нахмурилась.
Что-то в полной неподвижности этой сцены зацепило её сердце. Чувство было не совсем сожалением – казалось, она перестала бояться смерти целую вечность назад – но скорее осознанием сложностей физического воплощения и того, как сильно они могут ранить.
Всё это казалось ей очень неприятным.
«Может, ты просто стара», – улыбнулся Вэш.
«Отвали ты, – проворчала она ему. – Разве ты не видишь, что я работаю?»
«Я ничего такого не вижу, – шутливо ответил он. – Следовательно, таково моё бремя пребывания здесь, дорогая».
«Может быть, ты смотришь недостаточно пристально», – более резко послала Тарси в ответ.
«Возможно, – вежливо согласился он. – Но позволь мне предложить… в таком случае ты, пожалуй, захочешь немного поторопиться. Боюсь, сейчас не самое подходящее время для философских размышлений, какими бы глубокими они ни были».
«Как скажешь», – проворчала она в ответ, используя одно из выражений Моста.
Переключившись на более старомодные жесты видящих, она раздражённо щёлкнула пальцами в тускло освещённой комнате.
И всё же ей пришлось признать его правоту.
Подойдя к кровати, она без колебаний села, проминая матрас. Сжав толстую рукоятку трости обеими руками, Тарси сосредоточилась на теле Моста, позволив своим глазам расфокусироваться, пока она сканировала.
Она оценила его общее состояние, а также то, что она почувствовала из Барьера, когда Мост умерла несколько часов назад.
Оценив положение дел, она удовлетворённо щёлкнула.
Всё именно так, как предсказывала ей Мост.
Тарси не говорила остальным, что разговаривала с Мостом с тех пор, как Джон вытащил её из комы, и уж тем более о том, что она говорила с ней часто. Точно так же Тарси не упомянула ни Балидору, ни своему племяннику о том, что видела Мост, когда та выходила из самолёта, и о том, что они тогда разговаривали. Мост не просила её держать эту информацию в секрете, во всяком случае, не прямым текстом.
Впрочем, ей и не нужно было этого делать.
Немного вздохнув, Тарси погладила девочку по лицу. Здесь, внизу, она всё ещё была ребёнком, независимо от того, как она выглядела на другой стороне.
