Текст книги "Доля Ангелов (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)
Глава 42
Как только Эдвард произнес эти слова, находясь в переполненном ресторане, он поразился тому, что почувствовал легкость. Хотя слова были простыми, состоящие из слогов, в них не было ничего особенного, но при этом они несли в себе огромное значение.
Я кое в кого влюблен.
И на самом деле, он признался Саттон в своей любви. В бизнес-центре после того, как они занимались любовью. Но он так тихо произнес эти слова, что она не расслышала.
Шелби оглянулась на других посетителей. Официантов за стойкой бара и поваров в глубине кухни, готовивших блюда.
– Она – причина, по которой вы не знаете… что со мной делать?
– Да, – хотя он вспомнил те ночи, которые они провели бок о бок в его постели. – Но существует и другая причина.
– Какая?
– Я знаю, почему ты заботишься обо мне. Твой отец был таким же, как я. Иногда мы делаем одни и те же вещи, понимаешь? Когда нам кажется, что с первого раза у нас не получилось.
Черт возьми, он поймал себя на мысли, что фактически рассказывал о себе – о себе, своих братьях и своем отце. Эдвард был предельно честен с самим собой, и ему всегда хотелось защитить своих братьев от человека, который третировал их, но ущерб им был все равно уже нанесен. Их отец был очень властным, несмотря на временные отсутствия, он все равно продолжал контролировать своих детей.
И его жестокость была еще страшнее, потому что он не выражал никаких эмоций, типа вспышек гнева или, когда человек начинает кричать и бросаться различными предметами.
– Я делаю то же самое, – тихо признался он. – На самом деле, я даже продолжаю поступать в этом духе… это значит, что мы с тобой похожи, на самом деле. Мы оба выискиваем какую-нибудь причину, чтобы спасти кого-то.
Шелби молчала, причем долго, у него даже появилась мысль, что она захочет встать и уйти, или выкинуть что-нибудь другое.
Но вдруг она заговорила:
– Я заботилась о своем отце не потому, что любила его, а потому, что если бы он убил себя выпивкой, чтобы я тогда делала? Матери у меня не было. Мне некуда было идти. Жить с пьяницей было намного легче, чем мыкаться по улицам в двенадцать или тринадцать лет.
Эдвард вздрогнул, попытавшись представить маленькую девочку, которая никого не интересовала, наоборот, это она заботилась, с отчаянием пытаясь вразумить взрослого пьяницу, чтобы каким-то образом выжить самой.
– Я сожалею, – ляпнул Эдвард.
– За что? У вас нет ничего общего с моим отцом пьяницей.
– Возможно, но ты столько за свою жизнь нагляделась на пьяниц, хотя бы в моем лице. И получается со мной ты все время оказывалась в положении, которое ты и так слишком хорошо…
– С вами я не оказывалась…
– Прости, че…
– …не упоминай имя Господа всуе.
– …хорошо.
Возникла пауза. А потом они оба рассмеялись.
Шелби снова стала серьезной.
– Я не знаю, что еще с вами делать. И я так ненавижу страдания.
– Это потому, что ты хороший человек. Ты, действительно, ЧВ (черт возьми) хороший человек.
Она улыбнулась.
– Вы сами себя подловили.
– Я учусь.
Прибыли их блюда – курица в баскетах, уложенная на красную и белую бумагу, с тонкой и горячей картошкой фри, официантка, принесшая заказ, поинтересовалась не хотят ли они еще содовой.
– Я голоден, – заметил Эдвард, когда официантка удалилась.
– Я тоже.
Они приступили к еде и замолчали, от еды ощущая себя просто прекрасно. И он поймал себя на мысли, причем радостной мысли, что у него не было с Шелби секса.
– Ты сказал ей? – поинтересовалась она.
Эдвард вытер рот салфеткой.
– Что? О… да. Нет. Она ведет совершенно другую жизнь, чем я. Она ведет ту жизнь, которой я жил раньше, и я не собираюсь к ней возвращаться.
И для этого было достаточно причин.
– Вероятно, стоит ей сказать, – произнесла Шелби, откусывая курицу. – Если бы вы были влюблены в меня… я хотела бы об этом узнать.
Задумчиво произнесла она, но ее глаза не затуманились от мечтаний и не стали грустными от его потери. И как только она произнесла эти слова, он подумал, что она настолько же открыта к людям, как и лошадям, за которыми ухаживает.
– Я хочу тебе кое-что сказать. – Эдвард стукнул по донышку бутылки с кетчупом на свою картошку фри. – И хочу попросить тебя кое о чем, чтобы ты сделала.
– Вы имеете в виду, что мне скажите первой и больше никто не будет об этом знать?
– Точно.
– Что это? Если речь идет о Набе, я собираюсь завтра вызвать ветеринара, чтобы он его осмотрел.
Он рассмеялся.
– Ты читаешь мои мысли. Но нет, речь не о нем. – Он снова вытер рот салфеткой. – Я хочу, чтобы ты сходила с Джоуи на свидание.
Она резко подняла голову, он тут же остановил ее от поспешных выводов, накрыв ее руку своей ладонью.
– Всего лишь на ужин. Ничего особенного. И предваряя твой вопрос, он не просил меня об этом, и, честно говоря, если бы узнал, что я веду с тобой такие беседы, он бы поколотил меня, и я бы захромал еще больше. Но мне кажется, тебе стоит дать этому парню шанс. Он сильно в тебя влюблен.
Шелби смотрела на него в полной растерянности.
– Он…?
– Ой, да ладно. Ты великолепно обходишься с лошадьми, и ты чертовски привлекательная женщина. – Эдвард поднял указательный палец. – Я не упоминаю Господа всуе.
– Я просто не заметила от него ничего такого, кроме как вопросов по работе.
– Ну, тебе следует приглядеться.
Она откинулась на спинку стула и покачала головой.
– Вы знаете… я не могу в это поверить.
– Поверить, что кто-то может, на самом деле, увлечься тобой? Нормальный человек, который не пытается засосать тебя в свою собственную черную дыру саморазрушения, так что ли?
– Ну, и это тоже. Я просто никогда не могла предположить, что вы способно замечать нечто подобное.
Он взял колу, рассматривая банку с газированным напитком.
– Полагаю трезвость действует на меня как алкоголь на большинство людей. Я становлюсь более болтливым.
– Это шутка…
– Что?! И более честным.
– Очень мило. – Ее голос стал более мягким, и она отвела взгляд. – Это очень хорошо.
Эдвард откашлялся.
– Чудеса случаются.
– И я никогда не видела, чтобы вы столько ели.
– Много времени утекло с тех пор.
– Вам не нравится моя стряпня?
Он засмеялся и отодвинул от себя картошку фри. Если он съест еще хотя бы кусочек, то лопнет. И в прекрасном настроении он поднялся из-за стола, сказав:
– В данный момент я хочу мороженое. Пошли.
– Я не заметила, чтобы официантка принесла нам счет.
Эдвард наклонился и выудил из кармана тысячу долларов. Отсчитав две купюры по сто, он сказал:
– Этого должно хватить.
Шелби смотрела на него, выпучив глаза от удивления, он протянул ей руку.
– Вставай. Я объелся так, что мне необходимо закусить мороженым.
– Полная бессмыслица.
– О, в этом и весь смысл. – Он захромал на выход, обходя столики с другими посетителями. – Холодное и сладкое хорошо успокаивает желудок. Так всегда говорила моя мама, мисс Аврора, а она всегда права. И нет, я не ненавижу твою стряпню. Ты очень хорошо готовишь.
Выйдя на улицу, он опять воспользовался моментом, чтобы еще раз вдохнуть полной грудью ночной воздух и почувствовал себя очень хорошо, в груди разлилось легко ликование, кому-то другому оно могло придать несущественный оптимизм, но для него было настоящим облегчением.
– Если ты слишком объелась и не можешь вместить еще мороженое, – сообщил он ей, идя в перед и оглядываясь по сторонам, не едут ли машины, чтобы перейти улицу. – Возьми что-нибудь легкое. Например, ванильное мороженое. С шоколадной крошкой, но не бери с орехами и слишком сладкое. «Грэтер» лучше всего подойдет.
Они двигались через две полосы к ее грузовику, Шелби шла рядом с ним, сократив свой шаг, приспособившись к его медленной походке.
– Сэр! О, сэр?
Эдвард оглянулся, когда они добрались на противоположную сторону дороги. Обслуживающая их официантка вышла из ресторана с деньгами в руке.
– Только двадцать четыре доллара за счет, остальное лишнее, – сказала женщина. – Это слишком много.
– Оставьте себе. – Он улыбнулся, когда она удивленными глаза посмотрела на деньги в руках, не веря своим глазам. – Я готов держать пари на свои ноги, что за день такой работы, к вечеру у вас начинает адски болеть спина. Я знаю, каково это. Побалуйте себя вечером чем-нибудь.
Она прищурившись внимательно его разглядывала… потом нахмурилась.
– Постойте-ка… вы…
– Никто. Я никто. – Он помахал ей на прощанье рукой и повернулся к грузовику. – Просто еще один клиент.
– Ну, спасибо! – крикнула она. – Это самые огромные чаевые, который я когда-либо получала!
– Вы это заслужили, – ответил он через плечо.
Обойдя спереди грузовик, он открыл дверь и помог Шелби забраться внутрь, хотя она и не нуждалась в его помощи.
– Отлично, что вы дали ей столько чаевых, – сказала она.
– Ну, это лучшая еда, которую я ел, так что… без обид.
– Никто и не обиделся. – Она накрыла его руку своей, прежде чем он захлопнул ее дверцу. – Что вы хотели мне сказать, то, чего еще никто не знает?
Эдвард прислонился к двери, перенеся вес тела на другую ногу, потому что щиколотка начинала болеть.
– У тебя всегда будет постоянная работа в Red & Black. Столько, сколько захочешь, у тебя всегда здесь будет работа и квартира. Черт возьми, я даже вижу тебя и Мое, работающими вместе… и не вопрос пойдешь ли ты с его сыном на свидание, независимо от того, понравится ли тебе Джоуи или нет.
Шелби посмотрела в сторону, ему показалось, что он уловил кое-какие эмоции на ее лице. И пока Эдвард изучал ее лицо, он подумал: «Да, наверное, именно так и происходит в нормальных семьях, когда у тебя есть младшая сестра».
В их семье Джин была словно банши.
Или торнадо.
Несмотря на то, что он любил ее, никогда не чувствовал особенную близость. Он был не уверен, что Джин вообще была с кем-нибудь близка из братьев.
И сейчас, ему приятно было ощущать себя защитником, не собственником, а защитником, как старший брат к младшей сестре. Приятно сделать что-то хорошее, раз или два. Приятно послать в мир нечто иное, чем гнев кислоты.
Внезапно, она внимательно посмотрела на него.
– Почему у меня такое чувство, будто вы собираетесь уехать? – угрюмо поинтересовалась она.
В конце концов, Джин вернулась в Истерли, потому что идти ей было больше некуда. Поставив ролл-ройс с откидным верхом на определенное место в гараже, она подошла к входу на кухню и вошла, открыв дверь-сетку, и очутившись внутри самой кухни.
Как обычно на кухне был полный порядок, не было грязных кастрюль, заполняющих раковину, тихо работала посудомоечная машина, а столешницы блестели. В воздухе висел аромат чего-то сладкого, видно мисс Аврора опять мыла своим старомодным мылом.
Сердце Джина забилось быстрее, как только она направилась к двери в личные покои женщины. Поднеся кулак к деревянной двери, она остановилась на секунду, готовая постучать.
– Входи, девочка, – послышалось с противоположной стороны. – Не стой там.
Джин опустила голову, ей не хотелось, чтобы мисс Аврора увидела слезы в ее глазах, и открыла дверь.
– Как ты узнала, что это я?
– По твоим духам. Я ждала тебя. Я видела, как ты загнала машину в гараж.
Место, где проживала мисс Аврора было таким же, как и всегда – два больших пухлых кресла стояли у длинного окна, полки с фотографиями детей и уже повзрослевших были все там же, мини-кухня, была настолько маленькой и безупречно сияла чистотой, несмотря на то, что женщина была известным профессиональным шеф-поваром. Джин никогда не была в ее спальне и ванной комнате, у нее ни разу не возникало мысли попросить разрешения увидеть их.
В конце концов, Джин подняла на нее глаза. Мисс Аврора сидела в своем кресле, так же как и всегда, указывая ей на свободное, напротив нее.
– Присядь.
Джин молча подошла к креслу и присела, она не смела ослушаться. Она тут же пригладила юбку на коленях, вспомнив, как сделала тоже самое, когда встречалась с Самюэлем Ти. в саду.
– Аннулируй брак, – резко произнесла мисс Аврора. – И ты должна сделать это немедленно. Я христианка, но скажу тебе прямо, что ты вышла замуж за плохого человека. Опять ты сначала делаешь, потом думаешь. Ты не непослушная и не плохая, даже когда совершаешь ошибки, и твоя версия свободы – не выход с помощью бунта из-под чьего-либо контроля, твой выбор не в этом.
Джин должна была рассмеяться.
– Ты знаешь, за сегодняшний вечер ты уже второй человек, который говорит мне аннулировать брать, тем самым разрывая меня на части.
– Ну, скорее всего это потому, что Господь хочет, чтобы ты дважды услышала его послание.
Джин размышляла над ее словами, по поводу своего бунтарства и то, что она теряет контроль. Вспоминая бои с Ричардом у себя в спальне буквально прошлой ночью, когда она собиралась запустить в него лампой из японского фарфора «Имари».
– Мое настроение меняется очень быстро за последнее время.
– Это потому, что ты увязаешь ногами в песке. Ты не догадываешься, чего стоишь, и от чего кружиться у тебя голова.
Опустив подбородок на руки, она покачала головой.
– Не знаю, сколько еще я смогу вытерпеть.
Во время поездки из семинарии, она колебалась между сильными эмоциями, которые были настолько ясные в результате разговора с Самюэлем Ти… и сильном желанием опять вернуться к своей мании высчитывать и рассчитывать, старому способу решать все проблемы, как она привыкла делать всю свою жизнь.
– Нет ничего, что нельзя аннулировать и изменить, – сказала мисс Аврора. – И твоя настоящая семья не оставит тебя, даже несмотря на то, что в данный момент нет денег.
Джин подумала о поместье, в котором они сейчас находились.
– Из меня так и не получилось нормальной матери.
– А ты и не пробовала.
– Слишком поздно уже что-то начинать.
– Если бы я так рассуждала, когда появилась в этот доме и познакомилась с вами четырьмя, где бы вы все были сейчас?
Джин вспомнила те вечера, когда они впятером, все вместе ужинали на этой кухне. Несмотря на армию нянь, которая прошла через них, в основном потому, что они не сдавались няням, устраивая всякие козни и пытки, она и братья не складывали свое оружие, мисс Аврора была единственным человеком, кто добился их расположения, ее и братьев.
Джин пробежала глазами по фотографиям, стоявших на полках, и ее глаза снова увлажнились, как только она увидела свои… она указала на фотографию, где была еще маленькой с косичками.
– Это было по дороге в летний лагерь.
– Тебе было десять.
– Я ненавидела тамошнюю еду.
– Знаю. Мне пришлось откармливать тебя целый месяц, когда ты вернулась… а тебя не было дома всего две недели.
– А это Амелия, не так ли?
Мисс Аврора крякнула, разворачиваясь в своем кресле.
– Которая? В розовом?
– Да.
– Да, ей тогда было семь с половиной.
– Ты и о ней заботилась.
– Да. Она для меня как родная внучка, потому что ты для меня как настоящая дочь.
Джин смахнула слезы с глаз.
– Я рада, что у нее есть ты. Ее выгнали из «Хотчкисса», знаешь ли?
– Она мне сообщила кое-что.
– Я так рада, что она заходит к тебе поговорить…
– Ты же понимаешь, что я не буду здесь вечно, так ведь? – Джин посмотрела на нее, темные глаза мисс Авроры спокойно выдержали ее взгляд. – Когда я уйду, ты должна продолжить мою эстафету. Никто этого не сделает, только ты, сейчас девочка стоит на пороге взросления. Это тяжелое и нестабильное время. Ты должна сделать шаг вперед, Вирджиния Элизабет, или я клянусь, буду преследовать тебя из могилы. Ты слышишь меня, дочка? Я обернусь твоей совестью и не дам тебе покоя.
И впервые Джин внимательно пригляделась к мисс Авроре. Она выглядела похудевшей в своем халате, лицо осунулось и под глазами появились мешки.
– Ты не должна умирать, – еле слышно произнесла Джин. – Ты не можешь.
Мисс Аврора засмеялась.
– Это зависит от Бога, а не от нас с тобой.
Глава 43
Лейн не мог покинуть бизнес-центр, пока детективы не закончат свою работу. В результате, он шлялся по офису, убивая время, пока в конце концов, не очутился в святая святых, кабинете своего отца, опустившись в кресло, в котором всегда восседал его дорогой папа.
И это был момент от которого захватывало дух – ух ты!
Восседая на кожаном троне, он удивленно покачал головой, почему его не осенило это раньше.
Позади стола находились полки, заполненные стандартного образца в кожаном переплете книгами и дипломами в рамках за выдающиеся моменты прожитой жизни, свой славой производя впечатление на других людей с деньгами: трофеи парусного спорта, фотографии лошадей, бутылки бурбона, которые были чем-то особенными и необычными. Но Лейна заинтересовали не эти награды.
Он вдруг заметил встроенный, ручной работой, деревянный шкаф с выдвижными ящичками и особенно выделялся нижний.
Наклонившись, он подергал за ручки все, но они были заперты… и внимательно разглядывая их деревянную резную поверхность, он обратил внимание, что они не открывались ключом, а также не было видно панели, на которой можно было ввести шифр…
Открылись французские двери с террасы, и вошла Лиззи со стаканами сладкого чая в руках, длинная коробка Fig Newtons торчала из ее кармана шорт.
– Я проголодалась, – сказала она. – И почувствовала, что мне пора разделить с тобой эту вкусноту.
Она подошла к нему и оставила поцелуй на его губах, он усадил ее на колени и помог вынуть печенье.
– Как по мне, так отлично.
– Как обстоят там дела?
– Понятия не имею. Мне постоянно кажется, что они говорят, что все переписали и закончили, но еще по-видимому нет.
– Они там уже довольно долго. – Она открыла пластиковую упаковку и предложила ему. Он отрицательно покачал головой, она положила печенье себе в рот. – Больше они тебя ни о чем не спрашивали?
– Нет. – Сделав глоток чая, он вздохнул. – О, да. То, что нужно.
– Угадай, что?
– Говори.
– Я сама себя повышаю. – Он засмеялся, она утвердительно кивнула. – Я назначаю себя управляющей поместьем.
Как только она произнесла эти слова, он подумал, слава Богу. Потому что, счета копились, кто-то должен руководить обслуживающим персоналом, и возникало множество вопросов по хозяйству, требующих внимания, несмотря на то, что счета были заморожены. Но…
– Постой, у тебя итак полно работы. Сад и…
– Дело в том, что мистер Харрис уволился.
Лейн покачал головой.
– Знаешь, я чувствую от этого настоящее облегчение.
– Я тоже. Я даже помогла ему погрузить вещи. Я не хочу особенно вдаваться в подробности о нем, он столько всего наговорил. Но его чек не приняли к оплате, и это заставило меня задуматься, что происходит со счетом по домашнему хозяйству… содержание поместья обходится дорого, здесь постоянно нужны средства. Я имею в виду, мы должны заплатить всем официантам. Мы не можем оставить их выплату в подвешенном состоянии. За этим же следит управляющий, чтобы все оплачивалось вовремя, а также доставлялись необходимые продукты, единственное я не знаю, когда мы сможем произвести выплаты? Если не хватило средств для мистера Харриса? Значит для других их тоже нет.
– Черт, я даже не думал об этом.
– Я знаю, что ты заботишься обо всех, чтобы всем было хорошо. Но мы должны добыть деньги, вложить их на счет хозяйственных расходов и сделать новую штатную ведомость. Если мы хотим сократить штат, то нам следует заранее заранее известить об этом персонал. Мы не можем поступить нечестно по отношению к ним, поскольку они добросовестно работали в поместье.
– Согласен. – Он снова поцеловал ее. – На все сто процентов.
– Я все выясню. Я все изучу и дам тебе знать, каково положение вещей. Но ума не приложу, где мы сможем найти деньги…
– На самом деле, я знаю. Я позабочусь об этом первым делом с утра, прежде чем прилетит Ленге.
– Ленге?
– Да. Завтра вечером я буду играть в покер с высокими ставками. И прежде чем ты скажешь, что это безумие, я тебе напомню, что я должен зарабатывать так, как могу, как умею… и это не много.
– Кто такой Ленге?
– Ленге… эээ. Мы называем его Богом зерна, его прозвище говорит само за себя. На самом деле, он тебе понравится. Он добрая душа и любит землю. Также хочу тебе напомнить, что я начал играть в покер со студенческих лет. Это единственное, что я умею делать хорошо. Она обняла его за шею.
– Я думаю, что у тебя найдется еще парочка других…
– Я не помешаю?
Лейн повернулся в кресле к двери, и подумал, совсем чертовски не уместно, что Мерримак выбрал именно этот момент появиться.
– Ребята, вы закончили?
Иииии улыбка.
– Мы получили то, зачем пришли. Мэм, приятно видеть вас снова.
Лиззи поднялась с его колен, но осталась стоять рядом с Лейном.
– Взаимно.
– Ну, я подумал, что вы захотите узнать, что я снял печать с двери кабинета главного бухгалтера. – Мерримак улыбнулся. – Все, что нам нужно мы забрали оттуда.
– Хорошо, – сказал Лейн.
– Нам как раз было интересно, когда это произойдет, – пробормотала Лиззи.
– Вам? Какое совпадение. – Детектив достал блокнотик. – Сейчас, мне нужен список людей, которые имеют доступ к безопасности компьютерной сети. Вы можете сказать, кто обладает такой информацией?
– Понятия не имею. – Лейн пожал плечами. – Я с радость спрошу ИТ-отдел корпорации. Может, они знают.
– Или, может знает ваш брат Эдвард.
– Возможно.
– Скажите мне, он имеет отношение к установке программного обеспечения по безопасности?
– Не знаю. – Ладно, это была ложь. – Зачем ему это?
– Вы не знаете, устанавливал ли он или нет?
– До недавнего времени я не очень часто общался с семьей, и был не в курсе бизнеса. Так что не могу ничего сказать.
– Ладно. – Детектив хлопнул ладонью по блокноту. – Думаю, мне стоит позвонить вашему брату и напрямую спросить его об этом.
– У него нет мобильного. Но я могу ему передать, чтобы он вам перезвонил.
– Нет необходимости. Я знаю, где он живет. – Детектив осмотрелся. – Конечно, обстановка здесь впечатляет.
– Есть такое.
– Вы, наверное, тоскуете по вашему отцу.
У Лейна тут же мелькнула мысль: «Может кто-то и купится на этого детектива, играющего роль а’ля Коломбо идиота, погрязшего в рутине расследования, но точно не я».
– О, конечно. Я безумно по нему тоскую.
– Отец и сын. Это всегда особая связь.
– Да.
Возникла пауза, Лейн не стал продолжать эту тему, поэтому Мерримак как всегда снова улыбнулся.
– Я слышал, что ваш брат Макс вернулся в родные пенаты? Это своего рода сюрприз для всех нас. Сколько лет, сколько зим прошло с тех пор, как он был в Истерли, не так ли?
– Да.
– Но он несколько дней пробыл в Чарлмонте. – Лейн нахмурился, детектив вопросительно приподнял брови, глядя на него. – Вы не знали об этом? Правда? У меня имеется парочка свидетелей, которые готовы присягнуть, что Макс встречался с Эдвардом. Причем днем, в тот же день, когда умер ваш отец. Вы знали, что они встречались?
Лейн почувствовал готовое вырваться проклятье, но он сдержался, благодаря силе воли.
– Вы ставите меня в неловкое положение, вы понимаете это?
– Неужели?! Это всего лишь простой вопрос.
– Не обижайтесь, но вы ведете расследование убийства, поэтому от вас не могут поступать простые вопросы, – ответил Лейн.
– До тех пор, пока вы говорите правду, не пытаясь кого-то прикрыть. Вы защищаете кого-то, мистер Болдвейн? Или вы что-то скрываете от меня? Потому что мы получили сейчас огромное количество информации, которое несказанно поможет в расследовании. Я настоятельно вам рекомендую быть максимально открытым и честным, если для вас такое возможно.
– Вы меня подозреваете?
– Если бы вы были подозреваемым, я бы вел с вами беседы в управлении полиции. Но мы же находимся не там, поэтому нет. – Улыбка. – Мне просто стало интересно, знали ли вы, что ваши два брата встречались.
Лейн глубоко вздохнул животом, пытаясь подавить искушение вскочить и побежать к коттеджу, где остановился Макс, и выбить все дерьмо из парня, пока не узнает, какого черта здесь творится.
Детектив снова улыбнулся.
– Думаю, мне теперь очевидно, что вы не знали об этом. Свидетели показали, что видели каждого из них на стороне реки Индианы. Ниже водопада. Именно в том месте, где было найдено тело вашего отца.
Лейн улыбнулся в ответ.
– Возможно, они решили полюбоваться видом на реку.
– Или обсудить, что может произойти с телом, если оно упадет с «большой пятерки» мостов. – Мерримак пожал плечами. – Или, возможно, они любовались видом реки. И вы оказались правы.
– Где ты была?
Джин вошла в свою спальню и совсем не удивилась, увидев Ричарда, сидевшего в белом обитом шелком кресле, с искаженным яростью лицом, его худосочные длинные руки и ноги подергивались, как если бы ее отсутствие поздним вечером, являлось личным оскорблением для него.
Было такое впечатление, словно кто-то адски его разозлил, словно разрисовал граффити весь его кабинет и поджог Библию прямо перед ним.
Закрыв за собой дверь, она остановилась, выжидая, когда в ее крови закипит огонь протеста, и ее мания борьбы поднимет свою голову. Она внутренне собралась, приготовившись к высокооктановым волнам сумасшествия, готовых начать бороться и помочь ей пережить эту ситуацию. Она была готова к оскорблениям, которые ни откуда возникали в ее голове и хитрой, стервозной улыбке на своем лице.
Но ничего этого не произошло.
Вместо этого, она испытывала сокрушительную тяжесть во всем теле, причем до такой степени, что даже когда он рванул из кресла к ней по белому ковру, она так и продолжала стоять на месте. И ее заторможенность была похожа не на ту, что она испугалось его… нет, она была совсем другой. Она превратилась в оцепеневшую статую… из которой вышел дух, паря над ее неподвижным оцепеневшем, превратившись в камень, телом.
Она смотрела на себя сверху, и наблюдала, как он, приблизившись почти вплотную, ругался и нес полный брел, потом дернул ее за руку, потянув за собой, и бросил на кровать.
Паря над собой, она отчетливо видела, что последовало за этим, ничего не чувствуя и не предпринимая никаких попыток остановить его… сверля взглядом его затылок, как двигались его худосочные плечи и ноги, пока он срывал с нее одежду, сдергивая ее вниз.
Одеяло из египетского хлопка скомкалось под ней, пока он потел, вдалбливаясь в нее, возвышаясь над ней.
Паря высоко Джин сосредоточилась на своем собственном лице, которое было довольно-таки красивым. Хотя глаза настоящей Джин были совершенно пустыми, при всем ее внутреннем свете и желании жить, сейчас они напоминали пару мертвых булыжников. «Мое хладнокровие достойно восхищения», – подумала она, наблюдая за собой лежавшей на спине и вспоминающей Англию или что-то другое.
«Что сказал Самюэль Ти? Мне стоит думать о Бергфорде?!»
Ричард кончил, его тело обмякло, затем он отстранился. Тело настоящей Джин так и осталось лежать совершенно неподвижно, пока он что-то ей говорил. Затем он встал, развернулся на каблуках и вышел с гордо поднятым подбородком, как маленький мальчик, которому удалось успешно защитить свою песочницу от детей постарше, а сейчас он намерен оставить свою собственность, поскольку уже успел заявить своим права на нее.
Через какое-то время парящая Джин опустилась на кровать и присела рядом с настоящей Джин. Ей не хотелось возвращаться в свое тело. Лучше быть подальше от всего этого. Так проще…
Потом у нее возникла мысль, что ей следует прикрыть реальную Джин, поэтому она потянула одеяло, прикрывая ее нижнюю часть тела.
И в безмолвии реальная Джин подумала, что возможно она заслужила все это, все, что получала сейчас. Она не пропустила никого, кто когда-то был рядом с ней, намеренно высмеивая и умышленно громко критикуя, причем сознательно жестоко, а не шутки ради, каждого, в свое время возглавляя в классе клуб самых дрянных девчонок, в лагере и в школе… и что теперь, школа и оценки были позади, теперь же она была у всех на глазах, и все думали о ней, как об ужасной развратной женщине, ведущая праздный образ жизни.
Ну, как минимум, на то были свои обстоятельства.
Если учесть, что фактически пришли единицы, чтобы выразить свое соболезнование семье по поводу кончины отца. И того факта, что Тэмми больше тоже не собиралась приходить. Она явно бала понижена в своем статусе в глазах общественности, ее переместили на задний план.
Возможно это и была карма.
Возможно такое происходит, когда ты выбрасываешь в мир слишком много отрицательных, дурных эмоций. И цунами этих выбросов вернулось к ней с полной силой, со всем тем, что она сделала другим за все годы.
А с другой стороны… возможно, она просто вышла замуж за мудака по надуманным причинам, и Ричард был садистом-насильником, и жертва, в ее лице, была ни в чем не виновата… и не просто так это случилось с ней, может ей стоит на все взглянуть ясными глазами и набраться сил и мужества, чтобы покончить с этим раз и навсегда, а не дожидаться, когда он ее убьет.
Потому что именно этим все и закончится, она видела желание убивать в безумном, взбудораженном взгляде Ричарда, почуявшего азарт охотника. Со временем он уже перестал бы довольствоваться избиением и физическим насилием, она чувствовала это. Он собирался продолжить ее наказывать, причинять ей боль, потому что получал наслаждение, полностью подчиняя ее себе, но только если эта адская боль, идущая на надрыве, когда он бесится от злобы.
Его можно назвать мастером своего дела в издевательствах и насилии. И он ни на чем не остановится, потому что так и продолжит ее запугивать и издеваться.
Может, ей следует убить его первым?
Это была ее последняя мысль, когда сон накрыл ее, тело и душу, окутывая облаком бессознательности, и единственная мысль крутилась в голове: «Да, возможно выход из этого положения – избавиться от него».
А не в аннулировании брака.
