Текст книги "Доля Ангелов (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
Глава 40
Спустя полчаса Лейн чувствовал себя чертовски хорошо вместе с Лиззи и Джеффом, направляясь обратно на ее пикапе в Истерли. ЛаКиша просто умирала, как хотела встретиться с новым генеральным директором, и то, что Лиззи обработала Типфании, было просто фантастическим.
Блаженство, хотя и не до конца. Лейн испытывал настоящее блаженство, когда они поднялись на холм и подъехали к главным дверям особняка, напротив которых стояла полицейская машина без опознавательных знаков и внедорожник, государственной военной полиции.
Лиззи еще не успела остановить свой грузовик, как Мерримак вышел из машины и направился к ним.
– Дерьмо, – пробормотал Лейн. – Но я должен справиться и с этим.
– Я люблю тебя, – произнесла Лиззи, как только Джефф выбрался наружу.
– Я тоже тебя люблю. – Он откинулся на спинку сидения. – Надеюсь, мы сможем сегодня вечером поехать в Индиану.
– Мне одинаково приятно быть здесь и там, где находится мне все равно.
Пару секунд он внимательно смотрел ей в глаза, черпая силы от ее поддержки, потом поцеловал, открыл дверь и приподнял брюки, чтобы ступить на асфальт.
Словно каменная маска опустилась на его лицо, когда он снова развернулся к ней.
– Я счастлив снова вас увидеть, детектив.
Мерримак улыбнулся своей коронной улыбкой, направляясь в его сторону с протянутой рукой.
– Вы?
– Вы прибыли на ужин? А кто ваш друг?
Парень в штатском, у которого на лице было написано, что он зубрила, еле прошаркал ногами к ним.
– Пит Чайльд. Я – следователь.
– И у меня имеются для вас кое-какие бумаги, мистер Болдвейн, – сказал Мерримак.
– Вы знакомы со Джеффом Стерном, – решил представить Лейн своего товарища. – Теперь, давайте взглянем на ваши бумаги. Вы не забываете про свои обязанности, работу, которая дает вам хлеб насущный, да, детектив?
Джефф направился в дом, Лейн прошелся взглядом по ордеру, хотя на самом деле он не знал, как должен выглядеть настоящий ордер. Но да ладно, это был бланк, который юридически разрешал проникновение на чужую территорию и на нем стояли печати и подписи.
А также черном по белому был написан лимит необходимых записей с камер безопасности за период – день до и день после смерти отца.
– Я не уверен были ли вы в курсе, – сказал Мерримак, когда Лейн добрался до последней страницы. – Но ваша парадная дверь была открыта настежь. Я долго стучал. В конце концов, появилась горничная. Я также звонил вам несколько раз.
– Мой телефон в машине, – Лейн направился к Porsche и взял мобильник с консоли. – Так, давайте покончим с этим, о’кей?
– Показывайте дорогу.
Лейн повел детектива и Пита за угол особняка, и ему показалось, что это была самая длинная дорога за всю его жизнь. Несмотря на свое непроницаемое лицо и кажущееся душевное равновесие, внутри он вопил, стоя на перепутье, словно видел машины на черном льду, напротив друг друга, рьяно ревущие, и не важно, как громко он кричал, водители не смогли или не захотели обратить внимание на его предупреждение.
Но в глубине своего сознания, как только он отправил Мерримака за ордером, он понимал, что расплата вот-вот наступит.
На черном входе в бизнес-центр он набрал код и ввел их внутрь.
– Система безопасности по всему поместью находится здесь. – Он прошел налево по коридору к служебным помещениям. – Там, наверное, есть материнская плата, или как вы это называете?
Остановившись перед стальной дверью без указателей, он ввел другой код, раздался скрежет, дверь медленно открылась, он помог ей своей рукой.
Над головой тут же зажегся свет, он хотел что-то сказать, хотел что-то предпринять. Но его словно закоротило.
– Мистер Болдвейн?
Он встряхнулся и взглянул на детектива.
– Простите, что?
– Что-то не так?
– Ах, нет. – Он шагнул в сторону, указывая на рабочие станции мониторов, клавиатур и стульев на колесиках. – Приступайте.
Пит, как капитан Кирк, готовый решить любую задачу, уселся перед техникой, всем своим видом показывая, что он знал, что нужно делать.
– Мне необходим доступ к записям. Вы можете мне его дать?
Лейн отрицательно покачал головой, пытаясь ее прочистить.
– Что простите?
– Мне нужен логин и пароль к этой сети.
– Я не знаю их.
Мерримак улыбнулся, как будто ожидал такого ответа.
– С вашей стороны было бы лучше нам их предоставить. Сейчас же.
– Дайте мне минутку, хорошо?
Отступив в коридор, он прошел подальше и вытащил телефон. Смотря на сверкающий экран, он растерянно покачал головой.
Поскольку он понял, чем занимался его брат в тот момент, когда пришел проститься с отцом. Вот черт.
Глубоко вздохнув, Лэйн набрал Red & Black коттеджа сторожа. Один гудок… второй… третий…
– Да?
Как только Лейн услышал голос Эдварда, он закрыл глаза.
– Эдвард.
– Братишка, как ты?
– Бывало и лучше. Здесь со мной находится полиция в бизнес-центре. У них есть ордер на просмотр пленки с камер слежения, – на том конце трубки установилась тишина, поэтому Лейн пробормотал:
– Ты слышал, что я сказал?
– Да. И?
Микросекунду ему захотелось сказать Эдварду, чтобы он взял все деньги, сколько сможет, нашел бы какую-нибудь машину и убрался бы из города. Он хотел закричать от своего бессилия. Он хотел выругаться.
Но также он хотел узнать правду.
И при всем этом ему была необходима ложь, что все хорошо, и его брат, буквально выражаясь, не торговался с тюрьмой во имя отмщения.
Пит откашлялся.
– Эти пароли необходимы, чтобы попасть в сеть и скопировать файлы.
– Дай им мои пароли для передачи.
«Какого хрена ты делаешь, Эдвард? Эдвард, они же собираются выяснить, не ты ли попытался фальсифицировать…»
– Как успехи, мистер Болдвейн?
Мерримак высунул голову из комнаты охраны, пока Лейн говорил по телефону.
– Пришли их мне в смс, ладно?
– Ты звонил мне на телефон с дисковым набором, помнишь? – Голос Эдварда звучал как всегда спокойно, разъясняя детали. – Ты понял, о чем я?
– Да.
– Они знают, где меня найти, если у них возникнут вопросы. Я так понимаю, с тобой находится Мерримак? Он нанес мне визит на следующий день.
– Да, он детектив.
Последовала короткая пауза.
– Все будет хорошо, младший брат. Перестань беспокоиться.
И Эдвард повесил трубку.
Лейн опустил свой телефон.
– У меня есть пароли.
Мерримак снова улыбнулся свой коронной улыбкой.
– Я так и знал, что вы будите способствовать закону. Вы разговаривали со своим братом Эдвардом?
– Да.
Мерримак кивнул.
– Хороший парень. Очень жалко видеть его в таком состоянии. Он сообщил вам, что я уже встречался с ним?
– Да.
– Вы знаете, он совсем не похож на вас.
Лейн обогнул детектива и вошел в комнату мониторинга безопасности.
– Он уже привык к этому.
В конюшнях Red & Black округа Огден, Эдвард повесил трубку телефона, висящего на стене на кухне, когда Шелби вошла в его коттедж. По-видимому, она была только что из душа, потому что влажные волосы разметались по ее плачам, на ней были надеты другие чистые джинсы, а рубашка с коротким рукавом была в сине-белую клетку.
– Что? – спросила она, увидев его лицо.
– Извини?
– Почему ты смотришь на меня так?
Он покачал головой.
– Я не смотрю. Послушай, я хочу, куда-нибудь выйти поужинать. И мне хотелось бы, чтобы ты пошла со мной.
Она молча моргнула, глядя на него, на что он закатил глаза.
– Хорошо. Я постараюсь быть более вежливым. Пожалуйста, сходи со мной поужинать. Я был бы очень признателен тебе, если бы ты составила мне компанию.
– Нет, это невозможно. – Она провела ладонями по своей рубашке. – Я не одета для такого особенного события.
– Я тоже не одет, но я в настроении поесть отличную курицу. Поэтому нам следует отправиться в Joella.
Прохромав к двери, он широко распахнул ее.
– Ты готова? Кусочки мяса шесть раз посыпаются различными специями, и каждый имеет вкус небес… и я не кощунствую.
– Вы не хотите предложить Мое пойти с вами?
– Нет, я хочу пойти с тобой. Всего лишь пойти поесть.
Он вышел за дверь, на свежий воздух и возникла пауза… Шелби тоже, наконец, вышла. Он вздохнул глубоко полной грудью, как только она прошла мимо него, и едва улыбнулся. Она пахла старомодным Prell шампунем, он задался вопросом, где она смогла его отыскать. Разве он еще не снят с производства? Может он хранился у ее отца, или, возможно, остался от предыдущего жильца квартиры, которую он ей предоставил.
Прежде чем последовать за ней, Эдвард схватил деньги, оставленные на бюро в ночь, когда к нему приходила Саттон, а он принял ее за…
Он закрыл дверь коттеджа, находясь под впечатлением, нахлынувших воспоминаний той ночи, и взглянул на небо. Эдвард замер, любуясь широким простором и различными цветами, начиная от светящегося уголька заката на западе и бархатной синевы надвигающейся ночи с востока. Вдохнув еще раз полной грудью, он почувствовал чистый запах душистой травы, земли и запах дыма отдаленного костра, как если бы Мое и Джоуи готовили на гриле гамбургеры за сараем.
Почувствовав дуновение воздуха на коже было своего рода благословением.
Странно, что он не ценил этого раньше. И это было правдой, особенно когда он жил в социуме.
Но тогда он был слишком сосредоточен на работе, на компании, на конкуренции.
А потом он слишком погряз в боли и в горечи.
Столько упущенных возможностей.
– Эдвард? – позвала Шелби.
– Пойдем.
Подойдя к ее грузовику, он открыл перед ней дверцу, и хотя она, казалось, была не совсем знакома с таким обхождением, она мечтала руководить всем сама, но забралась на пассажирское сиденье. Он захромал, обходя спереди машину, садясь за руль.
Запустив двигатель, он тихо двинулся, направляясь в сторону города. Сначала на автостраде периодически показывался разнокалиберный транспорт, ему даже пришлось объезжать трактор, который сталкивал их на обочину. Но вскоре появились привычные автомобили и светофоры.
Очутившись на окраине города, он осматривался, замечая изменения в витринах. Кварталах. Он заметил новые модели машин. Билборды. Разделительную линию, превратившуюся в зеленые насаждения и…
– О Боже, они ликвидировали White Castle.
– О чем вы говорите?
Он указал на новое здание, в котором размещался банк.
– Здесь находился White Castle. Всегда, сколько я себя помню. Я гонял сюда на своем велосипеде, когда был еще ребенком. Мне приходилось копить деньги, чтобы купить вафельное мороженое для братьев. Я должен был тихо, чтобы меня никто не видел, назад проникнуть в дом, потому что не хотел, чтобы мисс Аврора заметила и подумала, будто нам не нравится ее еда. Нам нравилось, как она готовила. Но мне также нравилось приносить моим братьям то, что могло сделать их счастливыми. Джин никогда не ела с нами вафельное мороженое. С трех лет она начала беспокоиться о своем весе, боясь растолстеть.
Эдвард умолчал о том, что как правило, после таких вылазок, отец использовал свой ремень на нем. В девяти случаях из десяти, и Макс был единственный, как правило, кто заваривал всю кашу, будь то взрыв фейерверка на крыше гаража или галопом на лошади въезжая в главные двери Истерли, или позаимствовав у отца один из его роллс-ройсов, оставив его в чистом поле внизу холма.
Он слегка улыбнулся самому себе. Конечно, в других семьях возможно не все так ужасно. Роллс-ройсы, однако, были превосходными автомобилями во всех отношениях, с моделированные таким образом, чтобы ездить исключительно в оперу или в клубы. Но никак уж не в конце августа по полю в период сбора урожая кукурузы.
Боже, у него до сих пор стояла перед глазами картинка – последняя самая совершенная модель Corniche 1995 IV, с низко посаженным бампером, была забита початками кукурузы, шелухой и стеблями. Уильяма Болдвена совершенно не позабавил этот вид, когда он обнаружил свою новую игрушку испорченной, после чего Макс не мог сидеть неделю.
Чтобы перестать вспоминать, Эдвард сказал:
– Прошлой ночью я был несказанно впечатлен тем, что ты совершила.
Шелби оглянулась на него и тут же отвернулась.
– Наб не такой уж и плохой. Он хочет стать более ответственным, и он сможет это вам доказать. Вам лучше работать с ним, и не всегда позволять ему делать то, что ему хочется.
Эдвард рассмеялся… и Шелби резко повернулась к нему. Она пялилась на него во все глаза, поэтому он спросил:
– Что?
– Я никогда не слышала, что вы… ну.
– Смеюсь? Да, наверное, ты права. Но сегодня все по-другому, словно у меня тяжесть свалилась с плеч.
– Потому что с Набом все хорошо? Он всего лишь немного порезался, и с его передними ногами все будет в порядке. Могло быть и хуже.
– Благодарю тебя.
– Не за что.
– Ты знаешь… я люблю этого жеребца. Я помню тот день, когда купил его. Я только вышел из реабилитационного центра, испытывая адскую боль тогда. – Эдвард остановился на светофоре у большой белой церкви с медным шпилем. – Когда я пытался перенести вес на правую ногу, у меня все время было такое чувство, будто опять ее сломал. И я сидел исключительно на опиатах, мой пищеварительный тракт разучился принимать что-либо другое и работать. – Как только включился зеленый, он нажал на газ и оглянулся. – В общем много всего объяснять, если коротко, то опиаты способствуют застою желудочного тракта, что почти так же плохо, когда ты принимаешь наркотики. Боже, я никогда раньше не ценил обычных основных функций организма. Наверное, это никто не ценит. Мы бесконечно обсуждаем со всех сторон наше тело, мешок плоти, которое является средством, давать питание серому веществу, и принимаем обычную работу нашего тела как должное, если все отлично по жизни, постоянно жалуясь на его работу и как тяжело, или…
Эдварду пришлось пару раз взглянуть на свою пассажирку: Шелби по-прежнему сидела, повернувшись к нему в пол оборота, таращась на него, и да поможет ей Бог, с отвисшей челюстью.
Она выглядела не менее удивленной, нежели, когда занималась с жеребцом.
– Что? – спросил он.
– Ты пьян? И сел за руль?
– Нет. Последний раз я пил… прошлой ночью. Или позавчера. Я сбился со счета. Почему ты спрашиваешь?
– Как правило, ты немногословен.
– Ты хочешь, чтобы я перестал?
– Нет, вовсе нет. Это… хороший знак.
Эдвард подъехал к перекрестку. И ему пришлось напрячь память, чтобы вспомнить в какую сторону двигаться.
– Я думаю, что налево.
Они проезжали мимо торговых магазинчиков с ювелирными украшениями, салонов красоты, студии пилатес и бутика, продающего светильники. Потом мимо многоквартирных домов в три этажа, из кирпича, с припаркованными машинами.
«Сколько жизни, – подумал он. – Сосредоточено на земле».
Смешно, но раньше его единственное отношение к миру было связано с его статусом благородной семьи Брэдфордов, он игнорировал всех этих людей, занятых своей жизнью. Не потому, что он брезговал общаться с ними или не уважал, а потому, что он, безусловно, чувствовал себя гораздо более значимым, благодаря тому количеству нулей, которые лежало у него на счете, до десятичной точки.
Боль и проблемы со здоровьем, похоже вылечили его от этого высокомерия.
– Вот он, – с триумфом произнес Эдвард. – Я помнил, что он находится здесь.
Припарковавшись перед уютным маленьким ресторанчиком напротив, через улицу, он попытался обойти машину, чтобы открыть перед Шелби дверь, но его лодыжка и нога не могли двигаться так быстро, как хотелось бы, и она не стала дожидаться его, открыла дверь и вышла. Вместе, они перешли проезжую часть, он придержал перед ней дверь, когда они входили внутрь.
Эдвард глубоко вдохнул запах специй и жареного цыпленка, его желудок заурчал.
– Я узнал об этом месте, – сказал он, оглядывая переполненный зал, – от Мое. Он пару лет назад говорил мне что-то про этот ресторанчик и, наконец, как-то привез отсюда еду. Это было еще до… до Южной Америки.
Их проводили к столику в глубине зала, который ему как раз очень подходил. Поскольку он отличался от посетителей, был не из этого района, и ему совершенно не хотелось внимания на свой счет. Сегодня вечером? Он хотел быть таким же, как и эти посетители: обычным человеком не лучше, не хуже, не богаче, не беднее.
Открыв меню, он выбрал пару блюд.
– А как долго вы знаете Мое? – спросила Шелби, осматриваясь кругом.
– Годы. Он начал работать в Red & Black, когда ему было четырнадцать или пятнадцать, развозил сено и убирал в стойлах. Он умный парень.
– Он отзывается о вас с большим уважением.
Эдвард отодвинул от себя меню.
– Это взаимно. Мое для меня как брат во многом. А Джоуи, его сын? Я его знаю еще с пеленок.
Фактически, Джоуи и являлся причиной, почему они были здесь.
Эдвард вспомнил выражение лица парня, когда он наблюдал за Шелби, пытающейся укротить Наба.
Обычно, Эдвард никогда не вмешивался в чужие дела, тем более такого характера. Но почему-то ему захотелось, прямо спросить у Шелби.
Прежде чем все изменится.
Подошла официантка, они сделали заказ, повивая воду, он спросил:
– По поводу Джоуи.
– Да? – Шелби подняла на него открытый и бесхитростный взгляд. – Что?
Эдвард крутил в руке вилку.
– Что ты о нем думаешь?
– Я думаю, что он очень хорош с лошадьми. Он никогда не теряет самообладание. У него все отлично получается.
– Ты думаешь, что он…
– Вы же не уволите его за то, что произошло прошлой ночью, не так ли? Это не его вина. На самом деле никто не виноват и…
– Что? Боже, конечно же, нет. – Эдвард отрицательно покачал головой. – Джоуи хороший мальчик. Мне просто интересно, что ты о нем думаешь,… ну, ты понимаешь?
Шелби пожала плечами.
– Он хороший человек. Но если вы спрашиваете меня, намереваюсь ли я иметь с ним какие-то отношения, ответ будет отрицательный.
Она замолчала, Эдвард подумал… «Конечно же, ты не заинтересована в нем, поскольку он не отмороженный саморазрушающийся ублюдок, как я».
– Шелби, мне нужно признаться тебе кое в чем.
– В чем?
Он сделал глубокий вдох.
– Ты права. Я кое в кого влюблен.
Глава 41
Пресвитерианская духовная семинария Чарлмонта занимала около сорока ухоженных акров рядом с одним из великолепных городских парков – Олмстед. Это было известное кирпичное здание, окруженное фонарными столбами, которые светили оранжевым в сгущающихся сумерках. Джин представляла себе кампус, местом, где никто не пил, вопрос секса вообще не стоял, потому что все были девственницами, и единственные вечеринки, которые устраивались здесь, проходили в скучном шахматном клубе, где иногда позволялся «Ред Булл».
Поэтому с одной стороны, было немного смешным и в то же время ироничным, что она остановилась перед входом… учитывая, с кем она пришла встретиться.
Стояло лето, студентов, конечно, не было, все спешили найти стоящие стажировки на эти теплые месяцы, которые могли сослужить в дальнейшем им хорошую службу. Кроме того, здесь также не было прогуливающихся администраторов и академиков. Красивые, извилистые тропинки, которые невольно напомнили ей кладбище, на самом деле, вели к общежитиям и классным комнатам, которые в настоящей момент пустовали.
Заглушив мотор, она вышла, почувствовав запах свежескошенной травы. Закрыла тяжелую дверь и взглянула на себя в затемненное окно. Включила сигнализацию и перевела взгляд на Дух Экстаза, плавно опускающийся в маленькое убежище на капоте машины. (Дух Экстаза – фигура крылатой девушки, украшающей автомобили Rolls-Royce, прим пер.)
Сад семинарии был хорошо освещен в прессе, также как и сам институт Чарлмонта, который был довольно-таки известен, хотя сад не совсем был открыт для общественности, но в тоже время он не был и частным. С воротами с каждой из четырех сторон, это было центральное место, где начиналась и заканчивалась жизнь университета, где собирались первокурсники, а также вручались дипломы, созывалось духовенство, строилась сцена, иногда женились, а иногда люди просто приходили сюда… чтобы поразмышлять и побыть в тишине.
У нее вспотели ладошки, когда она направилась к воротам с круглым верхом, повернула старинную щеколду, толкнув решетку, вошла внутрь, почувствовав легкое головокружение.
На пару секунд красота вокруг и тишина ее настолько ослепили, что она глубоко вдохнула. Повсюду, насколько хватало глаз, были цветущие цветы, вокруг колыхалась зеленая листва, вымощенные кирпичом дорожки вели к ухоженным газонам посередине. Фонтаны стояли у стен, увитых плющом, издавая настоящую симфонию спокойствия, последний отблеск дня сливался с темным небом, и уличные высокие кованые фонари, разливали вокруг персиковый свет, вся красота вокруг напоминала Викторианский Лондон.
Без Джека Потрошителя.
– Сюда.
Она взглянула вправо, на звук мужского голоса.
Самюэль Ти. сидел на каменной лавочке и смотрел на газон перед собой, поставив локти на колени, его лицо было серьезным, она никогда не видела его таким.
Она аккуратно пошла на своих шпильках по дорожке, выложенной кирпичом, боясь попасть в выямку каблуком, ободрать его… или, что еще хуже, споткнуться и растянуться перед ним, тем самым, поставив себя в глупое положение.
Как только она приблизилась, он поднялся на ноги, прежде всего он был джентльменом, и для него было немыслимо, не выказать уважения леди.
Быстро, крепко пожав руку, он указал на свободное место рядом с собой.
– Прошу.
– Так официально.
Но в ее голосе не слышался обычный яд, когда она произнесла эти слова. И опустившись на прохладный камень, она была вынуждена потянуть юбку на колени и сесть правильно, выпрямившись, поджав под себя ноги, а не положив ногу на ногу.
Какое-то время они молчали.
Наблюдая за призрачными тенями от цветов. Ветер еле-еле ласкал их головки и аромат разливался в воздухе.
– Ты это сделала? – спросил он, не глядя на нее. – Ты вышла за него замуж?
– Да.
– Поздравляю.
При любых других обстоятельствах, она огрызнулась бы в ответ, но в данный момент тон его голоса был настолько серьезен, что она не захотела вступать с ним в перепалку.
В последовавшей тишине, Джин крутила обручальное кольцо на пальце и тонкое из платины, которое появилось только сегодня.
– Боже мой, зачем ты это сделала, Джин? – Самюэль Ти. потер лицо. – Ты же не любишь его.
Хотя у нее возникло чувство, словно он говорил сам с собой, она прошептала:
– Если любовь – это требование для вступления в брак, то человеческий род никогда бы не женился.
Последовала еще одна долгая пауза, а потом он пробормотал:
– Мне есть, что тебе сказать.
– Да, я понимаю, – нараспев ответила она.
– И я не жду от тебя понимания.
– Зачем об этом заморачиваться.
– Потому что ты, моя дорогая, как ядовитый плющ для меня. Хотя я знаю, что все будет еще намного хуже, я не могу не дотронуться, чтобы потом не чесаться.
– О, это комплимент. – Она грустно улыбнулась. – Вы как всегда полны жизнерадостности.
Когда он очередной раз замолчал, она перевела на него взгляд, изучая его профиль. Он действительно был красивым мужчиной, с отточенными чертами лица, его полные губы, выпирающий подбородок, не делали его угловатым. Волосы были густыми, зачесанными набок. С авиаторами, висевшими на открытом воротнике рубашки ручной работы, с двойными пуговицами, он выглядел как игрок в поло, яхтсмен, со старой душой в молодом теле.
– Ты никогда не был таким тихим, – произнесла она, начиная беспокоиться о том, что он собирался ей сообщить. – Так долго не молчал.
– Вот ведь… черт, я не знаю, Джин. Я не знаю, что я здесь делаю.
Она не знала, что заставило ее так поступить (нет, как всегда она обманывала себя), когда протянула руку и положила ему на плечо, тем самым она признавала, что они оба страдают. И ей надоело быть такой гордой. Они оба устали от боевых действий, в которых никто из них не выиграл. Устала… от всего.
И вместо того, чтобы оттолкнуть ее, сказав пару язвительных фраз, Самюэль Ти. развернулся… и она обняла его, он придвинулся ближе, свернувшись, чуть ли не улегся у нее на коленях.
И это было настолько правильным, когда она вычерчивала небольшие круги у него на спине, чувствуя себя комфортно, оттого, что она успокаивала его и ему было хорошо с ней. И да, его тело, которое она изучила вдоль и поперек, с которым она была во многих разных местах и во многих отношениях, было таким же мускулистым и подтянутым.
А сейчас казалось, словно они предназначены друг для друга.
– Что тебя так расстроило? – пробормотала она. – Скажи мне.
Наконец, он выпрямился, проведя ладонями по глазам, отчего она занервничала.
– Самюэль, что происходит?
Он выпятил грудь и выдохнул, сказав:
– Мне необходимо, чтобы ты просто позволила мне это сделать, ладно? Хоть раз в жизни… я не собираюсь сейчас спорить ни о чем… хоть раз в жизни, прошу тебя, просто выслушай. Не перебивай меня и ничего не говори. На самом деле, если ты ничего не скажешь, даже, наверное, будет лучше. Я просто… мне необходимо, чтобы ты выслушала меня, хорошо?
Он взглянул на нее.
– Джин, хорошо?
Внезапно, она осознала, что ее сердце забилось как сумасшедшее, и у нее на спине выступил пот.
– Джин?
– Хорошо. – Она обхватила руками себя за живот. – Ладно.
Он кивнул и поднял ладони кверху.
– Я думаю, что Ричард тебя бьет. – Он остановил ее рукой. – Не отвечай, помнишь. Я догадался, что он тебя бьет, и ты знаешь меня лучше, чем кто-либо. Как ты часто говорила мне, если я что-то решил, то только закон, принятый Конгрессом, способен изменить мое мнение на этот счет, поэтому ты не в состоянии этого сделать.
Джин сосредоточилась на красивых цветах… пытаясь игнорировать тот факт, что ей не хватало воздуха.
– Я думаю, что ты стала носить шарфы, чтобы прикрыть синяки, которые он на тебе оставляет. – Его грудь поднималась и опускалась. – И хотя я могу вполне уверенно сказать, что ты множество раз доводила меня до безумия, но мне ни разу не приходило в голову поднять на тебя руку. Или на любую другую женщину.
Она на секунду закрыла глаза. А потом услышала, как невесело сказала:
– Ты больше мужчина, чем он.
– Дело в том, что я просто… мне необходимо тебе сказать, что мысль о ком-то, мне насрать, кто, бл*дь ударяет, дергает или с размаху налетает на тебя или… о, Боже, я не могу придумать, что еще может быть…
Она никогда не слышала, чтобы он внезапно умолкал, словно сглатывал слезы. Никогда не видела, чтобы этот самоуверенный, сводящий с ума мужчина, казался таким полностью разгромленным.
Самюэль Ти. откашлялся.
– Я знаю, что ты вышла за него замуж, потому что решила, что у твоей семьи нет больше денег и это испугало тебя. В конце концов, кроме богатства в своей жизни, ты ничего и не знала. Ты ничего не умеешь делать. Ты чуть не бросила школу из-за своего ребенка. Ты всю жизнь порхала. Так что да, сама мысль, что ты не можешь сама себя обеспечивать, не подстраховавшись крутым состоянием, кажется очень страшной, я бы сказал может довести до точки, ну ты это не поймешь.
Она было открыла рот.
А потом закрыла.
– На самом деле, я хочу сказать тебе две вещи, – продолжил он. – Первая, я хочу, чтобы ты поняла, что ты достойна лучшего, не потому, что ты Брэдфорд. По правде говоря, неважно, что происходит с деньгами твоей семьи, ты сильная, умная, способная женщина, Джин… до сих пор ты использовала свои способности не в очень выгодном для себя свете, но откровенно говоря, перед тобой и не возникало никаких реальных проблем. Ты была воином без поля боя, Джин. Бойцом без врага, и ты кидалась на все и всех вокруг на протяжении многих лет, пытаясь выплеснуть свою энергию. – Его голос опустился, стал хриплым. – Ну, я хочу направить твою энергию в другое русло. Я хочу, чтобы ты была такой же сильной. Хочу, чтобы ты позаботилась о себе. Защищала себя. У тебя есть люди, которые… у тебя есть друзья, которые тебя любят, которые готовы тебе помочь. Но ты должна сделать первый шаг.
Он замолчал, а Джин почувствовала, как глаза стали пощипывать от слез, и у нее саднило горло, пока она пыталась сглатывать, чтобы не всхлипнуть.
– Ты можешь мне позвонить, – просипел он. – В любое время. Я знаю, что между нами полная неразбериха, но… Мы не можем друг с другом ладить, и доставили много разочарований и боли, но ты можешь позвать меня. В любое время дня и ночи. Независимо от того, где ты будешь находиться, я приеду за тобой. Я не буду спрашивать никаких объяснений. Не буду кричать или ругаться. Я не буду осуждать, и если ты будешь против, я даже не скажу Лейну или кому-нибудь еще.
Самюэль Ти. достал свой сотовый телефон из кармана брюк.
– Отныне я буду вместе с ним спать. Никаких вопросов, никаких объяснений, никаких разговоров во время твоего звонка или после. Позвони мне или напиши, если ты позовешь меня даже в разгар вечеринки, я приеду к тебе. Все ясно?
Слеза сбежала у нее по щеке, он смахнул ее пальцем, и его голос дрогнул:
– Ты намного лучше, чем он. Ты заслуживаешь лучшего, чем это чмо. Славное прошлое вашей семьи не стоит мужчины, который тебя бьет только потому, что ты боишься остаться без денег. Ты сама по себе бесценна, Джин, независимо, сколько лежит на твоем банковском счете.
Теперь он поднял ее на ноги и прижал к своей груди.
Она слышала, как у ее уха стучало его сердце, отчего она еще больше зарыдала.
– Береги себя, Джин. Сделай все, что необходимо, чтобы обезопасить себя…
Он повторял эти слова снова и снова и говорил еще что-то о ее безопасности, надеясь, что наконец достучался до нее.
Когда она наконец немного успокоилась и села на скамейку, он вынул из кармана платок и стал вытирать ее щеки. Он смотрел на нее с грустью, от его взгляда ей было трудно поверить, после всего, что они пережили вместе, сейчас он был рядом с ней, готовый в любой момент помочь.
И возможно, этим они все и выяснили.
– А второе, что ты хотел сказать, – пробормотала она, глядя на свои туфли.
Он не ответил, она подняла на него взгляд… и отшатнулась.
Его глаза были какими-то отстраненными, да и тело напряглось, быстрая перемена произошла с ним.
– Второе… – Самюэль Ти. пробормотал выругавшись, откинув назад голову. – Нет, думаю, я оставлю это при себе. Это не поможет в данной ситуации.
Но она догадалась, что он хотел ей сказать.
– Я тоже люблю тебя, Самюэль.
– Думай о том, что ты сильная. Прошу тебя, Джин.
Через секунду он дотронулся до огромного бриллианта, а потом до платинового кольца, которое он загораживал. Затем взял ее за запястья и прижался поцелуем к тыльной стороне ее ладони.
– Помни, что я тебе сказал.
Поднявшись, он показал ей свой телефон.
– Всегда на связи. Без вопросов.
И бросив на нее последний взгляд, засунул руки в карманы и пошел на выход, высокая фигура удалялась в сумерках, попадая в золотистый свет от фонарных столбов.
И он скрылся из вида.
Джин еще долго сидела на каменной лавочке, пока ночной воздух не стал настолько прохладным, что у нее на руках появились мурашки.
Но пока она не хотела идти домой.
