Текст книги "Короли Бурбона (ЛП)"

Автор книги: Дж. Уорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Эдвард опустил окно, как только она приблизилась, пытаясь игнорировать запах ее духов.

– Садись, – сказал он, не желая на нее смотреть.

– Эдвард.

– Я хотел бы обсудить, что ты подписала с моим отцом в моем собственном доме? Или может уже в твоем доме?

Она выругалась словами, совсем не соответствующими для леди, а затем начала залезать в грузовик. С ворчанием он попытался дотянуться до ручки двери, как подобает джентльмену, и открыть для нее, но она опередила его, кроме того, его тело не могло тянуться так далеко.

Как только она опустилась на сидение, и увидела свой клатч, застыла.

Он включил зажигание и двинулся с места, пробормотав:

– Мне подумалось, что ты захочешь получить свое водительское удостоверение.

– Я должна быть на приеме через сорок пять минут, – сказала она, когда он начал спускаться с пригорка.

– Тебе же не нравится ходить на приемы.

– У меня свидание.

– Поздравляю, – у него тут же возникла мысль, похитить ее и удерживаться у себя всю оставшуюся жизнь, как показывают в фильмах, и его мысли двигались дальше, пока у нее не появится Стокгольмский синдром, и она не влюбится в своего похитителя. – Кто он?

– Не твое дело.

Эдвард повернул налево и поехал вперед.

– Значит, ты лжешь.

– Можешь посмотреть завтра газеты, – ответила она скучающим тоном. – Там ты все прочетешь.

– Я больше не получаю Charlemont Courier Journal.

– Послушай, Эдвард…

– Какого черта ты делаешь? Заключаешь договор под залог моего дома?

Хотя он не смотрел на нее, он почувствовал ее ледяной взгляд.

– Первое, твой отец сам предложил мне это. И второе, если ты продолжишь разговаривать в том же духе, я откажу в праве выкупа заложенного имущества, просто из принципа.

Эдвард выстрелил взглядом в ее сторону.

– Как ты могла так поступить? Неужели ты настолько алчная?

– Процентная ставка более чем справедлива. А ты предпочел бы, чтобы он обратился в банк, где дом могут потом выставить на публичную продажу? Я все сделаю честно, если выплаты будут поступать в срок, как в договоре.

Он ткнул пальцем в документы, лежащие между ними.

– Я хочу, чтобы ты вышла из этого.

– Ты не участник данного договора, Эдвард. И, по-видимому, твоему отцу нужны деньги, иначе бы он не обратился ко мне.

– Это мой дом и дом моей матери!

– Знаешь, если бы я была на твоем месте, я бы наоборот поблагодарила меня. Не знаю, что происходит под крышей твоего дома, но десять миллионов – это ничто для такой могущественной и великой семьи, как Брэдфорд!

Эдвард повернул руль налево и рванул в один из общественных парков, которые располагались на берегу реки Огайо. Пересекая безлюдную парковку, он остановился, напротив лодочной станции и свернул в парк. Шторм бушевал вовсю, и всполохи молний подливали масло в огонь, зарождающегося гнева у него внутри.

Развернувшись в кресле, он проглотил стон боли.

– Он не нуждается в деньгах, Саттон.

Конечно, это была ложь, однако он не собирался объяснять проблемы, существующие в семье: хотя и был расстроен тем, что в этом участвовала Саттон, хотя и был уверен, что может доверять ей, но существовали и другие, причастные к этому договору – юристы и банкиры. По крайней мере, она могла бы опровергнуть их разговор, если это всплывет.

– Тогда почему он подписал этот документ? – спросила она. – Почему твой отец, если это для него не так важно, вырывает меня с деловой встречи, положив готовые документы на стол.

Пока она задавала вопросы, у него перед глазами стоял ее образ той ночью, когда она оседлала его и была такой нежной с его изувеченным телом.

Потом у него тут же возник образ – отец, обнявший ее в офисе.

«Это ублюдок мог переспать с любой женщиной?» – задавался он вопросом, у него возрастала ненависть к Уильяму Болдвейну.

Эдвард сосредоточился на ее губы, думая о жене своего брата.

– Он никогда не целовал тебя?

– Прости?

– Мой отец. Он никогда не целовал тебя?

Саттон покачала головой в недоумении.

– Давай лучше придерживаться темы о закладной на Истерли, да?

– Ответь мне на чертовый вопрос.

Она вскинула руки.

– Ты видел меня у него в кабинете. О чем ты думаешь?

«Он пытался», – подумал Эдвард, испытывая всплеск ярости.

– Послушай, – сказала Саттон. – Я не знаю, что происходит у вас в семье, и зачем он составил этот договор. Могу сказать одно – для меня это хорошая сделка... мне казалось, она как-то поможет вам. Конечно глупость с моей стороны, я подумывала сохранить договор в тайне, я подумала, что это пойдет вам на пользу.

Через мгновение он пробормотал:

– Ну, ты ошиблась. Поэтому я и хочу, чтобы ты разорвала это договор.

– У твоего отца имеется копия договора, – сухо заметила она. – Почему бы тебе не поговорить с ним?

– Он заключил с тобой эту сделку, потому что ненавидит меня. Он сделал это потому, что черт побери отлично знает, что я бы не обратился будь ты самым последним человеком на всей земле, чтобы моя семья не была обязана вам.

По крайней мере, это не было ложью, она ахнула от его слов.

Господи, даже просто от одного ее присутствия он чувствовал себя, хотя бы наполовину мужчиной рядом с ней...

От слов Эдварда у нее екнуло сердце, и Саттон дернулась на своем сидении, она не успела скрыть свою реакцию на его слова.

Гордость подталкивала ее к продолжению дискуссии, но его слова, наполненные гневом, бесперебойно прокручивались у нее в голове, и она молча какое-то время смотрела на неспокойную, бурлящую мутную реку.

Дворники не справлялись с потоками воды, но периодически им удавалось смахнуть всю воду с лобового стекла, давая возможность ей хотя бы на мгновение увидеть противоположный берег. И это напоминало в какой-то степени комикс, когда ты по жизни двигаешься вперед и совершаешь какие-то действия, не видя полной картины (ландшафта), погрязнув в повседневных мелочах, с которыми нужно разбираться… и вдруг в какой-то момент все кристаллизуется, становясь на свои места, как на ландшафте, если ты смотришь на него сверху, и видишь себя далеко не там, где представляла – «Ах, вот значит, где я».

Саттон прочистила горло, и заговорила, сначала медленно, по потом быстрее, ее голос звучал тихо и хрипло:

– Знаешь, я, наверное, никогда не смогу понять, почему ты такого плохого мнения обо мне. Для меня это полная... загадка.

Эдвард попытался ответить, но она продолжала говорить, не обращая внимания на его попытки.

– Тебе стоит узнать, что я влюбилась в тебя еще давным-давно.

Он тут же замолчал.

– Тебе стоит это знать. Как ты можешь так думать обо мне? Я следила за тобой много лет… из-за этого ты так ненавидишь меня? – она взглянула на него и не могла разглядеть его глаза под козырьком бейсболки… который, наверное, был неплохой вещью, чтобы скрыть его лицо. – Ты презираешь меня за это? Мне всегда казалось, что ты воспринимаешь меня, как свой «хвостик», думая, что воспользоваться моими чувства в какой-то момент, если бы для тебя это было полезно… но все выглядит намного хуже? Я презираю себя за эту слабость, – она кивнула на бумаги. – Я имею в виду, эти документы являются прекрасным примером насколько я безнадежна. Я никогда не совершила такую сделку ни с кем другим, да еще и тайно. Но думаю это моя проблема, а не твоя, не так ли?

Она снова уставилась на лобовое стекло.

– Знаю, ты не любишь вспоминать, что случилось в Южной Америке, но... все пока ты был там, я не могла спасть, и потом еще несколько месяцев мне снились кошмары. Ты вернулся в Чарлмонт и не захотел со мной встречаться. Я успокаивала себя тем, что ты никого не хотел видеть, но на самом деле это не правда.

– Саттон…

– Нет, – резко остановила она его. – Я не позволю тебе вернуться к разговору по поводу договора о залоге. Это совсем другая глупость, которую я совершила, потому что она касалась тебя.

– Ты совершила ошибку, Саттон.

– Я? Не уверена. Как насчет того, чтобы покончить с этим прямо сейчас… отвали от меня, Эдвард. Теперь отвези меня назад домой прежде чем я вызову полицию.

Она думала, что он начнет с ней спорить, но через секунду он нажал на педаль газа и направил машину в обратном направлении.

Когда он выехал на трассу, она взглянула на его мрачный профиль.

– Тебе лучше молиться, чтобы твой отец вовремя совершал выплаты. Если он этого не сделает, то я без колебаний выкину твою семью на улицу… надеюсь ты понимаешь, люди в городе говорят, что ты просто выжил из ума.

Это были последние слова, сказанные на обратном пути к ее дому.

Он прокатился еще пару метров к ее особняку, прежде чем остановиться, она забрала свой клатч и открыла дверь, хотя он еще не остановился, а затем выпрыгнула из машины.

Ей показалось, что он назвал ее по имени, а может ей это только показалось, когда она вышла из грузовика.

Это не важно.

Она побежала к входной двери под дождем, когда дворецкий своевременно открыл ее.

– Хозяйка! – воскликнул он. – С вами все в порядке?

Она даже не стала раскрывать зонтик, кинув быстрый взгляд в старинное зеркало у двери, в котором увидела себя уставшей и измотанной, также собственно и чувствовала.

– На самом деле, я не очень хорошо себя чувствую, – произнесла она чистосердечно. – Пожалуйста, предупредите Брэндона Милнера, что я заболела и пойду в постель. Я должна была пойти с ним на прием сегодня вечером.

Дворецкий поклонился.

– Позвать доктора Оалби?

– Нет, не стоит. Я просто устала.

– Я принесу поднос с чаем.

Она почувствовала поднимающуюся тошноту.

– Как мило, спасибо.

Дворецкий направился в крыло особняка, где располагалась кухня, она же подошла к раздвигающимся дверям лифта. К счастью, лифт стоял на первом этаже, и она быстро поднялась на свой этаж. Ей совершенно не хотелось встречаться не с отцом, не с братом.

Выйдя из кабины лифта, она сняла туфли и утопая в мягком ковре прошла по длинному коридору, тихо проскользнув в свою спальню и закрыв за собой дверь.

Несмотря на то, что она прикрыла глаза, все равно продолжала слышать голос Эдварда, звучавший у нее в голове:

«Он сделал это потому, что черт побери отлично знает, что я бы не обратился будь ты самым последним человеком на всей земле, чтобы моя семья не была обязана вам».

Невероятно.

Это казалось смешным. Несмотря на деньги, которые были у ее семьи, учитывая позицию семьи в общественной жизни и авторитет, уважение и лесть... она сейчас чувствовала себя сломленным ребенком.

Если учесть, что весь разговор с Эдвардом Болдвейном, состоял в замкнутом пространстве.

В течение десяти минут.

«Нет, – одернула она себя. – Это совершенно нездоровая одержимость к этому мужчине, которую стоит прекратить немедленно».

В самых потаенных уголках своего сознания, она иногда задавалась вопросом, так ли он одержим борьбой за нее в свете вековой конкуренции их семей, удерживающих его, чтобы сделать шаг. Но видно это было неправдой, результат ее романтических фантазий, которые зарождались из ее чувств.

Единственные прекрасные слова, которые он сказал ей за все время, когда думал, что она проститутка, которую оплатил.

Теперь же реальность четко обозначилась: своими словами он словно повесил билборд с ее изображением, как говорится, на главной площади. Дав ей четко представление, что думал о ней, без возможности неправильно истолковать его слова.

Она могла быть жалкой, но она никогда не была глупой.

39.

Послышался звук удар.

Лиззи завалилась на бок в салоне Yaris, заполненным осколками, ей показалось, будто ее ударили по голове.

Удар был с такой силой, словно Росомаха с Роки, и может быть Арнольд ударили все вместе, как в былые времена.

И в результате она не ощущала ничего, не Лейна, разбившего стекло, не того, что в лицо ей ударяли капли дождя и листвья, не громкий раскат грома…

– Лиззи!

Звук ее имени вывел ее из паутины забвения, и она открыла глаза, пытаясь понять, почему голос таким похожим на Лейна.

– Лейн? – произнесла она, с трудом моргая.

«Почему он заглядывал через дырку в лобовом стекле? Может это сон?»

– …болит? – спросил он. – Мне нужно знать, где у тебя болит, прежде чем я начну вытаскивать из машины.

– Прости меня... твоя машина…

– Лиззи, ты должна сказать мне, где тебе больно!

Когда этот парень чего-то боялся или сильно пережимал к нему возвращался его южный акцент, который сейчас звучал слишком отчетливо. Она нахмурилась. «Больно? Почему ей должно быть…»

И она действительно ощутила боль, как только увидела поваленные ветки дерева на свою машину.

«Хорошо, – мелькнуло у нее в голове, – должно быть это дурной сон, и она сможет разобраться с этим: нужно проверить руки, ноги и глубоко вдохнуть, подвигать головой... все в порядке».

– Я в порядке, – пробормотала она. – Что случилось?

– Я хочу вытащить тебя через лобовое стекло, помоги мне, если сможешь, хорошо?

– Конечно. Я…

Вау. Ох!

Но она была полна решимости помочь ему вытянуть себя из этой машины. Когда он стал вытягивать ее, а молния сверкала так, словно произошло замыкание в розетке, она оттолкнулась ногами, Лейн схватил ее и потянул наружу, вытаскивая все больше и больше.

Дождь хлестал ее по лицу, волосам, моментально намочив одежду. Ветки царапали кожу. Ветер трепал волосы и заставлял зажмуриться.

Но Лейн вытащил ее.

Она оказалась в его объятиях, припав к его груди, чувствуя, как дрожит все его тело.

– О, Боже, – хрипло произнес он. – О, слава Богу, ты жива...

Лиззи схватилась за него, до конца не понимая, почему она стоит на ветках дерева, под которым припарковала свой автомобиль…

Молнии прочерчивали небо и ударяли близко в землю, у нее от раскатов заложило уши.

– Мы должны укрыться в доме, – гаркнул Лейн. – Давай двигаться.

Спотыкаясь и падая на землю, ее голова вернулась к происходившей реальности… когда она увидела эту реальность, ее почти парализовало.

Половина ее прекрасного дерева возле дома упало на ее машину.

Лиззи не врезалась в его Porche.

Раздавшийся скрежет шел от ее маленького седана, когда на него упало всем своим весом огромное дерево.

– Лейн... мой автомобиль…

Единственное, что она смогла произнести, когда он поднял ее на руки и побежал к дому. Как только они очутились на крыльце, она заставила его опустить себя на пол. Подняв свою руку к губам и разглядывая теперь уже с крыльца свою машину, она…

Кровь, рука была в крови...

Она почувствовала внезапную дурноту, и качнулась в сторону, оглядывая себя.

– Лэйн... я ранена?

– Внутрь, быстро, – потребовал он, подталкивая ее к двери.

Как только он запихнул ее в дом и с силой захлопнул, закрыл входную дверь, ее сердце застучало сильнее, как только она окинула взглядом своего спасителя и увидела, что он тоже был весь в крови, мокрый и грязный.

Но какое это имело значение?

Они оба кинулись навстречу друг другу, крепко обнявшись, прижимаясь, что вода струйками потекла на пол с их одежды, отстранились на секунду, а потом опять обнялись еще крепче, делясь теплом тел.

– Я думал, что потерял тебя, – сказал он ей в ухо. – О, Боже, я думал…

– Ты спас меня, ты вытащил меня…

Они одновременно сумбурно заговорили, и он целовал ее, а она целовала его в ответ.

Лиззи немного отодвинулась.

– Ты истекаешь кровью, это твоя кровь.

– Просто царапины.

– Боже, посмотри на свои руки…руки!

У него все руки были в царапинах и порезах, и не только руки, но также шея и лицо, там тоже виднелись порезы и царапины, а также ушибы.

– Это не важно, – ответил он. – Я беспокоился о тебе, а остальное не важно.

– Тебя нужно показать врачу.

– О, прошу тебя. Дерево упало на тебя, а не на меня, помнишь?

И тут выключился свет.

Лиззи замерла на мгновение... а затем начала хохотать, да так сильно, что у нее даже слезы полились из глаз. Эмоции зашкаливали в течение всего дня, и она больше не могла их сдерживать, Лейн тоже смеялся вместе с ней, держа друг друга в объятиях и не отпуская, чувствуя, как его тело заходится смехом, все проблемы с семьей отступили на задний план, снимая усталость от бранча... и случая с деревом.

– Душ? – спросила она.

– Я думал, ты никогда не предложишь.

Обычно, она бы переживала и подтирала мокрые пятна в своей гостиной и на деревянной лестнице, но не сейчас, вспоминая дерево, свалившееся на ее машину, поменяло ее приоритеты.

– Клянусь тебе, я решила, что въехала в зад твоего автомобиля, – сказала она, пока они поднимались на второй этаж.

– Это не важно, главное, что ты в порядке.

«Ах, какое счастье, что он Брэдфорд», – подумала она.

– Ты говоришь так, словно у тебя есть еще одно Porche.

– Даже если у меня его нет, это совершенно не важно, главное, что ты жива и здорова.

Обнимая друг друга, они прошли в дверь спальни и направились в ванную комнату, она включила душ, он стал помогать ей раздеться, расстегивая молнию, снимая липнувшую холодную мокрую одежду.

Мурашки щекотали ее руки и бедра, но видно они появились больше от страсти в его глазах, чем от холодного воздуха. Потом Лейн разделся сам, побросав тут же свою мокрую одежду.

– Скорее под душ, – со стоном произнесла она, когда он уткнулся носом в ее шею, прокладывая дорожку из поцелуев к ее губам.

Он выругался, стоило им ступить под горячие струи воды, смывающие кровь, она почувствовала облегчение, потому что увидела, что у него на руках были порезы, никаких ужасных ран...

И эта была последняя мысль, которая посетила ее, как только его сильные руки стали путешествовать по ее нежной груди, а рот опустился на ее губы, и страсть ожила между ними.

«Я люблю тебя», – подумала она.

«Я влюбляюсь в тебя снова и снова, Лейн».

Они занимались любовью дважды в душе и еще раз в постели, потом спустились вниз и ели замороженную лазанью и мороженое с персиками, довольные и сытые вернулись наверх и упали в кровать... и все проблемы, прошедшего дня, вернулись к нему снова.

К счастью, Лиззи спала и было темно, не было электричества, и он не мог продолжить свои изыскания за ноутбуком.

Уставившись в потолок, он анализировал, перемалывая все события, и то, что ему удалось прочитать и узнать, пока не начался рассвет. Кинув быстрый взгляд на будильник, он с удивлением обнаружил, что уже прошла ночь.

Выскальзывая из-под простыни, он поднялся и отправился в ванную. Его одежда представляла из себя грязную груду, он подобрал ее с пола и положил в корзину. Единственное, что ему удалось вчера спасти – его боксеры.

Лучшее, чем ехать домой, сверкая голой задницей в воскресенье.

Он наклонился к Лиззи.

– Я должен идти.

Она проснулась, рывком сев, он успокоил ее, вернув опять в горизонтальное положение.

– У меня свидание с красивой женщиной, которое я не могу пропустить, – сказал он.

Лиззи сонно улыбнулась, ласково, и ему захотелось вот так вечно сидеть и смотреть на нее.

– Передай ей от меня привет.

– Передам, – он поцеловал ее в губы. – Я привезу нам обед.

– Замороженный?

– Нет, горячий, черт побери.

Улыбкой, которой она его одарила, заставила его кровь бежать быстрее, но он ничего не мог с этим поделать, у него не было времени.

– Я лю…, – Лейн остановил себя, зная, что ей не понравится такого рода до свидания. – Увидимся в пять часов вечера.

– Я буду здесь.

Он поцеловал ее еще раз, а затем направился к двери.

– Подожди, а как же твоя одежда? – окликнула она.

– Они не смогут арестовать меня, гениталии прикрыты.

Ее смех сопровождал его, пока он спускался вниз и выходил из дома. Но один взгляд на дерево, лежащее на крыше ее машины, заставило его сердце пропустить удар.

Он глубоко вздохнул, остановив свой порыв схватить телефон и позвонить Гари МакАдамсу, чтобы тот приехал и отбуксовал на свалку ее машину. Но он остановил себя. Лиззи была не той женщиной, которая оценит его решение. У нее явно имеется свое собственное представление, как справиться с проблемой и собственный план для ее Yaris.

Зная ее, она попытается привести Yaris в Божеский вид.

Покачав головой, он подошел к своей машине. Porsche мог бы стоять под этим деревом, если бы оно упало на несколько футов вперед. Смахнув листья с капота, он опустился на водительское сидение и завел двигатель, и медленно тронулся с места, объезжая упавшее дерево и колеи от шин, заполненные водой. Как только он выехал на асфальт, он вжал педаль газа, наверстывая упущенное время, направляясь в Чарлмонт, переезжая через реку, и взбираясь вверх холма Истерли.

Он проехал уже полпути вверх по холму, когда ему пришлось замедлиться, поскольку навстречу мчался другой автомобиль.

Черный Mercedes S550 седан.

За рулем, которого в огромных темных очках с черной вуалью, словно она была в трауре, сидела его бывшая жена.

Шанталь даже не взглянула в его сторону, хотя прекрасно знала, черт побери, мимо чьей машины только что проехала.

Прекрасно. Удача явно сопутствовала ему, она наконец-то решила покинуть Истерли, и их адвокаты могли разрешить вопрос пребывания ее в поместье. Только Господь знал о скольком ему предстояло позаботиться.

Припарковавшись, он вошел через главный вход и остановился, как вкопанный, как только увидел в фойе чемодан.

Но чемодан явно не принадлежал Шанталь, поскольку она предпочитала Louis Vuitton. Это же был Gucci с инициалами РЕП.

Ричард Игнатиус Пфорд.

«Один мудак уезжает, – подумал он. – Другой приезжает».

О чем, черт побери, думает Джин?

Ой, постойте-ка. Он знал ответ. Для женщины, фактически не имеющей образования и профессии, его сестра обладала одним неоспоримым талантом: заботой о себе.

Она настолько испугалась из-за денег, что решила принять сторону отца, вцепившись зубами в богатую «кровь» в городе, и теперь чтобы не случилось с семьей, ее стиль жизни не изменится. Лейн мог только понадеется, что ей не придется заплатить за свое решение, слишком уж высокую цену. Ричард Пфорд имел в некотором роде «пакостные» сексуальные потребности.

Однако, его это не касалось, он не собирался наблюдать за их сексуальными шалостями. Как бы это не опечалило, еще с малолетства он научился предоставлять Джине свободу действий, совершенно не заботясь о ее решениях, просто, чтобы справиться с сестрой другой стратегии просто не существовало.

Вбежав вверх по лестнице, он зашел в свою комнату, принял душ, побрился и надел костюм в крепированную полоску. Со второй попытки ему удалось правильно завязать галстук.

Он ненавидел это делать.

Он спустился вниз по лестнице для персонала, прошел через кухню и подошел к двери мисс Авроры. Как и раньше, остановившись перед дверью, он перво-наперво проверил все ли в порядке с одеждой и волосами, правильно ли застегнут пиджак, а потом только постучал.

Он успокоился, но у него тут же возник страх, как только она не ответила на первый его стук. Он опять постучал костяшками пальцев о дерево, и подождал... а потом проделал это снова и подождал еще немного...

У него в голове уже возникла картинка, как он сломал дверь в кабинет Розалинды и обнаружил там труп…

Дверь распахнулась, и мисс Аврора нахмурившись посмотрела на него.

– Ты опоздал.

Лейн готов был от ее слов выпрыгнуть из кожи, но быстро взял себя в руки.

– Мне очень жаль, мэм. Простите.

Мисс Аврора хмыкнула и поправила свою ярко-синюю шляпу, которую она надевала исключительно в церковь. Ее наряд – перчатки, обувь и сумочка, формы как теннисная ракетка, поблескивал цветами, как весеннее небо. Губы покрашены вишнево-красной помадой, в ушах – жемчужные серьги, которое он ей подарил три года назад, а также на пальце красовалось кольцо с жемчугом, которое он подарил ей год назад.

Он предложил ей руку, как только она закрыла дверь.

Вместе они вышли через главный вход, предназначенный только для семьи, пройдя мимо мистера Харриса, который прекрасно понимал, что они воспользовались не той дверью.

Лейн довел мисс Аврору до пассажирского сиденья Porsche, усадив ее в машину, обойдя вокруг, опустился за руль и запустил двигатель.

– Мы опаздываем, – сухо сказала она.

– Мы приедем вовремя. Просто наблюдай за мной.

– Я ни разу не нарушила правил.

Он посмотрел на нее, улыбаясь во весь рот.

– Тогда закрой глаза, мисс Аврора.

Она хлопнула его по руке и посмотрела на него.

– Я могу тебя и отшлепать, поскольку ты еще не слишком уж взрослый.

– Знаю, тогда тебе придется занять место в первом ряду.

– Тулейн Болдвейн, не смей нарушать закон.

– Да, мэм.

С хитрой ухмылкой, он нажал на газ и рванул вниз, на середине пути он быстро взглянул в ее сторону. Мисс Аврора улыбалась.

И в это мгновение, ему показалось, что в мире все встало на свои места.

40.

Баптистская Церковь Чарлмонта была расположена в Вест-Энд, и яркий белый цвет вагонеток выделялся среди домов для малообеспеченных людей, которые расположились в этом месте, если говорить о ее первозданности. Рядом с церковью была вычищенная стоянка, с цветущими горшкам перед двойными входными дверями, и с баскетбольной площадкой на заднем дворе, место было словно отполированным, видно, что о нем заботились, напоминая открытку из 1950-х годов.

В двадцать минут десятого, воскресным утром оно было забито народом.

Лейну пришлось, подъезжая останавливаться постоянно, потому что ото всюду слышались приветствия, поэтому он медленно продвигался вперед. Опустив стекла на боковых окнах, он крепко пожимал руки, называя по именам приветствующих, и соглашался участвовать в товарищеских матчах. Наконец припарковавшись, он вышел з машины и помог мисс Авроре ступить на тротуар, направляясь в сторону церкви.

Кругом сновали дети, одетые в красивые пышные платья и яркие разноцветные костюмчики, такие яркие, как карандаши в коробке, но вели они себя гораздо лучше, нежели некоторые взрослые, которые пришли со стороны Истерли. Почти каждый, завидев Лейна, старался поздороваться с ним и с мисс Авророй, и он вдруг поймал себя на мысли, что скучал по этому процессу рукопожатий.

Смешно, он не посещал церковь, но всякий раз, когда находился дома, он всегда появлялся здесь с мисс Авророй.

Внутри собрались, наверное, тысячи людей, ряды скамеек были заполнены верующими, которые одновременно говорили, обнимались и смеялись. Для фанатов, группы, которые выступали в июне, было еще слишком рано приходить сюда. Перед ними была группа с электрогитарами, барабанами и бас-гитарами, а рядом с ними возвышающаяся сцена, на которой должен был петь госпел хор. А за ними? Невероятные трубы органа, которые могли взорвать двери и окна, снести крышу, отправить верующих прямиком на небеса.

«Хорошо бы Макс быть здесь», – подумал Лейн. Его брат пел в хоре в течение многих лет, пока не окончил университет.

Но эта традиция, казалось, была потеряна навсегда.

Передние две скамьи были пустыми, специально предназначенные для них, для семьи из семи человек, которая могла спокойно разместиться на них.

– Премного благодарен, – произнес Лейн, пожимая руку мужчине. – Эй, разве ты не брат Томаса Блейка?

– Да, – ответил мужчина. – Я Стэн, старший. А ты парень мисс Авроры.

– Да, сэр.

– Где ты был? Мы давно тебя не видели здесь?

 Мисс Аврора наклонилась к нему, Лейн откашлялся.

– Я был на севере.

– Прими мои соболезнования, – сказал Стэн. – Но хорошо, что сейчас ты с нами.

– А вон там мои племянники, – мисс Аврора указала через проход. – Шейн играет в Indiana Colts. Принимающим. А Квентин, позади него – центральный игрок Miami Heat.

Лейн поднял руку, как только двое парней встретились глазами с мисс Авророй.

– Я помню их, когда они еще играли в колледже. Квентин был одним из лучших центровых игроков Орлов, и я присутствовал на игре, когда Шейн помог нам выиграть Кубок.

– Они хорошие ребята.

– Как вся твоя семья.

Зазвучал орган, группа начала играть, из притвора, в кроваво-красных мантиях ворвался хор на сцену – пятьдесят мужчин и женщин, поющих гимн. За ними шествовал преподобный Найс с Библией, прижатой к груди. Высокий, выдающийся мужчина, открыто смотревший в глаза свой пастве, приветствуя почти каждого. Как только он увидел Лейна, то протянул ему руку для рукопожатия.

– Рад, что ты вернулся, сынок.

Видно пришло время вернуться в свои родные места, Лэйн ощутил странное чувство, после рукопожатия. Растерянный, он взял за руку мисс Аврору.

У него перед глазами стояла картинка падающего ночью дерева. Лиззи, взглянувшая на его машину. Жуткий страх, который он почувствовал, пробираясь через ветки в шторм и постоянно крича ее имя.

Как только группа заиграла его любимую песню, он поднял глаза к кресту над алтарем, покачивая в такт головой.

«Конечно, такое могло случится только один раз», – подумал он.

У него было такое чувство, словно сама церковь приветствовала его возвращение домой.

Поднявшись во весь рост вместе с мисс Авророй, он начал притоптывать с толпой, двигаясь на шаг вперед и назад.

Он даже стал подпевать вместе со всеми:

– Я хочу, чтобы вы знали, что Бог оберегает меня...

Служба закончилась через полтора часа, и наступил час неформального общения, куда на этаж ниже спускались члены паствы, чтобы выпить пунш, съесть печенье и поговорить.

– Пойдем вниз, – сказал Лейн.

Мисс Аврора покачала головой.

– Я должна вернуться, у меня полно работы.

Он нахмурился.

– Но мы всегда…

Он замолчал. Он поймал себя на мысли, что у нее нет особых причин торопиться в Истерли. Поэтому единственным объяснением могло быть, что она чувствовала себя не очень хорошо и возможно ему придется звонить 911.

– Не смотри на меня такими глазами, мальчик, – пробормотала она. – не нужно мне вызывать скорую помощь, я не собираюсь умирать в своей церкви. Бог не сделал бы такое.

– Обопрись на мою руку.

Они беззаботно двигались против толпы, он действительно прикрывал и огораживал ее от всех, пробираясь к выходу. Но на полпути, им пришлось остановиться для разговора с Квентином и Шеун… еще семнадцатью членами семьи мисс Авроры. Обычно ему всегда нравилось с ним разговаривать... но не сегодня. Он не хотел показаться грубым, но он чувствовал всем своим телом, что мисс Аврора все сильнее опирается на его руку.

Наконец выбравшись из церкви, он сказал:

– Жди меня здесь, я подгоню машину. И не вздумай спорить, просто стой здесь.

Он надеялся, что она начнет сопротивляться, но когда она не произнесла ни слова, Лейн рванул с места, бегом направляясь к дальней стоянке.

Подъехав на Porsche, он почти ожидал увидеть ее упавшей в обморок.

Неа. Она разговаривала со стройной женщиной с царственной осанкой, с лицом, как у Нефертити, в скромном черном костюме, в очках, прикрывающих ее острый взгляд.

«Ох... ничего себе, – подумал он. – Вот вам и хорошо забытое старое».

Лейн вышел из машины.

– Танеша?

– Лейн, как ты? – Танеша Найс была старшей дочерью священника. – Рада тебя видеть.

Они обнялись, и он кивнул.

– Я тоже рад. Ты стала врачом?

– Да, учусь в аспирантуре в Чикагском университете.

– Какая специализация?

– Онкология.

– Она делает работу Господа, – сказала мисс Аврора.

– Как поживает Макс? – спросила Танеша.

Лейн откашлялся.

– Черт меня побери, если бы я знал. Я не общался с ним с тех пор, как он отправился на запад. Ты его знаешь, всегда непредсказуем.