Текст книги "Короли Бурбона (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
– Как она выглядела? Шанталь, когда попала в больницу.
– Ты уверен, что хочешь увидеть ее фото?
– Да, мне нужно знать, насколько все плохо.
Самюэль Ти снова встал.
– Я посмотрю, что смогу сделать.
Дверь комнаты для допросов открылась и захлопнулась, Лейн крутил в руках свой телефон, подумывая отправить смс-ку, но сомневался, что она ее прочтет.
Невероятно. Он буквально не мог поверить, что все повторялось… две женщины, таже проблема... и какой результат?
Ему было страшно до ужаса, поскольку он знал ответ на этот вопрос – Лиззи уже однажды порвала с ним. Очевидно, таким же образом она собиралась поступить и сейчас.
Самуэль Ти вернулся через десять минут с конвертом.
– Вот.
Лейн взял конверт и открыл его. Выпали четыре глянцевых фотографии, и он нахмурился, глядя на них.
Синяки под глазами, на скулах. Следы на шее.
– Ужасно, – сипло сказал он. – Господи...
Он не испытывал к ней любовь, даже был вынужден жениться на Шанталь, но он никому не пожелал бы находиться в таком состоянии, особенно женщине. «И нет, – подумал он, – это явно сделала не она сама. Кто-то ее бил… многократно и жестоко».
– Может она заплатила кому-нибудь? – вслух произнес он.
Вторая и третья фотографии были сделаны крупным планом. Четвертая была…
Лейн вернулся к третьей. Наклонившись поближе, он стал изучать ее более подробно, и заметил порез под глазом.
Он отбросил снимки на стол и откинулся назад, закрывая глаза.
– Что? – спросил Самюэль Ти.
Прошло несколько минут, прежде чем он смог говорить. Он развернул фотографию и указал на кровоточащий разрез под глазом у Шанталь.
– Мой отец сделал это с ней.
– Откуда ты знаешь?
С ужасом, но совершенно четко, Лейн вспомнил ту страшную новогоднюю ночь, когда он был еще ребенком, и старший брат подвергся избиению за них.
– Когда он ударил Эдварда, его перстень оставит такой же след. Мой отец ударил ее тыльной стороной ладони... и перстень рассек кожу.
Самуэль Ти тихо выругался.
– Ты серьезно?
– Серьезнее некуда.
– Подожди, я приведу назад следователя. Думаю, он захочет это услышать.
Лиззи поехала на работу на рассвете, по дороге она вспоминала, как всего лишь несколько дней назад, она точно также ехала в Истерли, когда ее обогнала скорая помощь, спешащая в особняк.
Тогда и сегодня она испытывала такое же чувство тревоги. И больше всего боялась встретиться с Лейном.
Она не включала радио, ей не хотелось слушать скандальную новость от местной радио станции – что один из самых известных мужчин Чарлмонта избил свою беременную жену, и ту доставили в больницу. Дальнейшие подробности не изменят саму ситуацию в целом, поэтому она чувствовала себя ужасно.
Проехав мимо главного входа в особняк, она двигалась вниз по дороге для сотрудников, проезжая мимо полей и теплиц, прямиком к стоянке. Никого не было вокруг, даже Гари МакАдамса, она приехала очень рано.
Она так и хотела.
На автопилоте Лиззи выключила двигатель и потянулась за своей сумочкой.
– Вот черт.
Она ушла из дома, забыв солнцезащитные очки и шляпу.
Ну и ладно, она не поедет за этим назад.
И, наверное, было неплохо, что она не взяла с собой телефон. Лейн не переставая названивал ее. Даже в четыре часа утра, он все равно продолжал звонить.
Дорога до черного входа Истерли заняла больше времени, чем обычно, она оправдывалась перед собой, что чувствовала себя не очень хорошо – вымотанной. Грета покинула ее около часа ночи, она же сидела у окна и наблюдала рассвет на своем дворе, заваленным ветками после бури.
Хорошенькая метафора для ее жизни.
Войдя на кухню, она обнаружила там мисс Аврору, готовящую завтрак у большой плиты.
– Доброе утро, – произнесла она, надеялась, что ее голос звучал спокойно. – Вы не видели, мистера Харриса?
Мисс Аврора помешивала шпателем яйца на сковороде.
– Наверное, он у себя в комнате. У меня нет заказов от семьи на завтрак, поэтому я готовлю его для тебя и себя, и всех, кто еще присоединится. Завтрак будет в комнате отдыха в десять.
– Мне очень жаль. Я…
– Увидимся там.
Лиззи сделала глубокий вдох.
– Я постараюсь прийти.
– Ты придешь, – мисс Аврора кинула взгляд через плечо, ее черные глаза поблескивали. – В противном случае, мне придется тебя разыскать и поговорить о том, что не стоит верить всему, что ты слышишь и видишь по телевизору.
Лиззи не отрывая от нее взгляда, толкнула дверь на выход из кухни и направилась к мистеру Харрису. Прежде чем постучать, она бросила взгляд на офис Розалинды. Дверь была опечатана лентой и посередине стояла сургучная печать.
«Еще одно место преступления в доме», – подумала она. – Интересно, как выглядит спальня Шанталь?»
Дворецкий открыв дверь, отскочил.
– Мисс Кинг?
Лиззи вздрогнула.
– Ой, извините. Мне нужно с вами поговорить.
Мистер Харрис нахмурился, но видно что-то заставило его изменить свое надменное выражение лица.
– Проходите.
Как и следовало ожидать его комната была выполнена в английском стиле – книги в кожаных переплетах, антикварные стулья и темно-красные цвета, как гранат, выдавали в нем приверженца Востока. Помимо гостиной, здесь имелась также кухня, чем-то напоминающая кухню мисс Авроры, но в три четверти меньше, с противоположной стороны дверь была закрыта, и Лиззи догадалась, что это скорее всего спальня и ванная комната.
Здесь приятно пахло – лимоном и чистотой, а не затхлым воздухом, как в других помещениях.
– Я принесла заявление об уходе, – резко сказала она. – Две недели. Я должна была сообщить об этом Розалинде, но...
Мистер Харрис мгновение молча смотрел на нее, а затем сел за резной стол, на котором лежали какие-то документы, но компьютера не было.
– Это неожиданно.
– В моем контракте написано, что я обязана предупредить вас за две недели.
– Могу я поинтересоваться, почему?
– Просто решила сменить обстановку. Я подумывала об этом уже некоторое время.
– Вы? – он сцепил руки. – Это никак не связано с тем, что произошло вчера ночью?
– Мне очень жаль, что в семье возникли такие проблемы.
Мистер Харрис вздернул брови.
– Неужели я ничего не могу сделать, чтобы убедить вас остаться?
– Я приняла решение, но спасибо.
Она оставила его, вернувшись в коридор и закрыв за собой дверь. Постояла пару минут, смахнув слезы, подняла голову, молясь, что бы не потекли из носа сопли.
Она не могла представить себе, что ей придется оставить Истерли по такой причине. Но пути назад уже не было. Она приняла решение, написав заявление об уходе, еще когда у нее в доме была Грета, и они съели полтора литра шоколадного мороженого, между ее первой и второй истерикой.
На самом деле она не верила, что Лейн мог избить Шанталь, она вообще не верила, что Лейн способен на что-то подобное, это было на него совершено не похоже. Но было уже не важно.
И совершенно было не важно была ли его жена беременна или чей это ребенок.
Истина заключалась в том, что проведя десять лет с семьей Брэдфордов, Лиззи пришла к выводу, что она коренным образом отличается от них, не тем, что у Брэдфордов было больше денег, чем она могла увидеть за несколько жизней. А тем, что откуда она родом, там выходили замуж и рожали детей, участвовали в программе 401 статьи (статья отчислений в пенсионный фонд), проводили вместе всей семьей отпуск один раз в году, путешествую в Дисней или Сендалс. Они платили налоги, справляли годовщины свадеб и дни рождения, устраивая совместные ужины, и они не изменяли своим женам и мужьям.
Они жили достойно, скромно, и не разыгрывали безумные драмы, как у Брэдфордов.
И еще дело касалось ее влечения к Лейну (черт, может оно тоже было связано с всеобщим помешательством, перекинувшемся на нее), теперь у нее не было не сил и не средств, чтобы быть рядом с ним в любом качестве. Она слишком сильно и слишком быстро влюбилась… как и в тот раз, и это не принесло в ее жизнь ничего, кроме множества бессонных ночей... и глубокой депрессии.
В жизни каждого могут встать серьезные вопросы, которых не в состоянии избежать. Рак, несчастные случаи или другие трагедии, здесь ты сам не можешь уменьшить свои шансы от полученной травмы, главное выжить, эта самое важное для всех живых существ на земле.
Но есть и других проблемы, которые представляют для тебя серьезную опасность, ты вправе разрешать сам – сделав шаг в сторону, если ты здравомыслящий взрослый человек и хочешь вернуть свое нормальное существование, и позаботиться о себе, как-то защитить... и полюбить себя, в конце концов.
Но когда дело касалось Лейна Болдвейна, она не могла довериться самой себе, поэтому решила урегулировать эту проблему, вернее своего помешательства и потери контроля... отсутствием с ним близости.
А именно, она решила уволиться.
Словно наркоман, она собиралась прекратить все и сразу, одним махом и даже не собиралась обсуждать с ним это. Как героиновый наркоман, желающий войти в глубокий транс, осмыслено вводя себе шприц. Несомненно, Лейн попытается вернуть все назад и объясниться, но несмотря на их отношения в последние дни, факт оставался фактом – ее сердце опять было разбито, и ее решение уволиться не подлежало обсуждению.
Сейчас... она собиралась улучшить свою жизнь, вернув ее в нормальное состояние.
Направляясь к теплицам, она отправилась месту, где стояла рассада. Но прежде чем взять с собой необходимый инвентарь и секатор, она остановилась и достала свой телефон.
Дальше она произвела операцию, которая заняла всего лишь секунду.
И, наверное, это было глупо.
Но она перевела семнадцать тысяч четыреста восемьдесят шесть долларов и семьдесят девять центов из своих сбережений... на счет ипотеки.
Выплатив до конца весь долг за ферму.
Да, скорее всего это был не самый умный ход, учитывая, что она собирается ее продавать. Но гордость потребовала, чтобы она совершила эту операцию. Гордость и чувство удовлетворения, что она выплатила все, полностью выкупив это место.
Она всегда хотела иметь свой собственный мир – дом, который бы она обустроила и купила без чьей-либо помощи.
Тот факт, что теперь она не должна никому не единого цента, был полной противоположностью того, что она на самом деле чувствовала.
Являясь неопровержимым доказательством, что она совершенно не следила за ходом своих мыслей.
Лейн вернулся в Истерли, как только его освободили.
За минусом времени, потраченного на поездку на ферму Самуэла Ти, чтобы забрать свой Porsche.
Он ехал по дороге для обслуживающего персонала, проезжая мимо полей и теплиц, по двум причинам. Первая, у главных ворот толпилась пресса, и вторая, он хотел удостовериться, что Лиззи была на работе.
И она действительно была в Истерли. Ее бордовый фермерский грузовичок был припаркован на стоянке вместе с другими.
– Черт возьми, – выдохнул он.
Подъехав к гаражам, он припарковал свой автомобиль под магнолией и направился к черному входу в бизнес-центр. Ввел код, который ему продиктовал Эдвард, рывком открыл дверь и уверенной походной вошел внутрь, мимо стойки регистрации, офисов, конференц-залов и обеденной зоны.
Мужчины и женщины в костюмах с тревогой посматривали на него, но он игнорировал их.
Он не остановился даже перед стеклянным кабинетом личного ассистента своего отца.
– Я иду к нему.
– Мистер Болдвейн, Вы не можете…
– Черт возьми, я могу.
– Мистер Болдвейн, его…
Лейн распахнул дверь и… замер на месте.
Отца за столом не было, он окинул взглядом комнату.
– Мистер Болдвейн, мы не знаем, где он.
Лейн бросил взгляд через плечо.
– Что?
– Ваш отец... он должен был сегодня утром улететь, но так и не появился в аэропорту. Пилот прождал его целый час.
– Вы звонили ему домой?
– И на сотовый тоже, – женщина прикрыла рот ладонью. – Он никогда не делал такого раньше. Его нет в особняке.
– Черт.
И что теперь?
Лейн развернулся и направился прочь, ассистентка прокричала ему вслед:
– Пожалуйста, передайте ему, чтобы он мне позвонил.
Выйдя на улицу в лучи утреннего солнца, он ускорил шаг, переходя на бег, ворвавшись на кухню особняка. Он пронесся мимо плит из нержавеющей стали и столешниц, стукнул по двери, ведущей в коридор обслуживающего персонала. Он перепрыгивал через две ступеньки, чуть не врезался в горничную, пылесосившую на втором этаже.
Вперед по коридору, мимо своей комнаты… и Шанталь, к люксу его отца.
Лейн остановился перед дверью, и подумал, что тогда он реально был не готов увидеть труп Розалинды, а сейчас также не готов ко второй части – увидеть труп его собственного отца, и это совершенно не касалось того, что он не хотел видеть мертвое тело одного из своих родителей.
Нет, было гораздо все сложнее, если этого мужчину стоит уложить в гроб, Лейн собирался, черт побери, быть именно тем, кто положит голову этого ублюдка на вышитую подушку.
Лейн открыл дверь.
– Отец, – рявкнул он. – Ты здесь?
Быстро прошагав в комнату, он прислушался, закрыл дверь, если он здесь и живой: он собирался вдарить этому сукиному сыну, небеса помогут ему в этом.
Шанталь могла быть шлюхой и лгуньей, но она женщина, и никто не смеет ее бить, не важно какие при этом имеются обстоятельства.
– Здесь? – спросил он, открывая дверь в ванную комнату.
Когда он не обнаружил его в душевой кабине, развернулся и отправился в гардеробную.
Там тоже его не было.
Нет, постойте-ка.
Чемодан отца с монограммой, которым он пользовался в поездках, был открыт и частично собран. Но... собран как-то неряшливо. Внутри одежда была вся мятая и такое впечатление, что собирал его человек, который понятия не имеет, как это делать.
Лейн порылся в содержимом чемодана и не обнаружил там ничего заслуживающего внимания.
Но он заметил, что любимые часы отца Audemars Piguet Royal Oak, пропали из коробочки, а также не было его бумажника.
Вернувшись в спальню, он осмотрел мебель, книги, стол, но он не мог сказать, пропало ли здесь что-нибудь или переставлено, поскольку эту комнату он посещал всего лишь несколько раз... и двадцать лет тому назад.
– Что ты задумал, отец? – спросил он в пустой комнате.
Следуя инстинкту, он быстро вышел, закрыв за собой дверь и спустился вниз по лестнице для персонала на первый этаж. Ему понадобилось меньше минуты, чтобы выйти к гаражам, он оказался внутри и пересчитывал машины. Phantom был на месте, но пропали два Mercedeses. На одном уехала Шанталь.
Отец видно уехал на другом.
Вопрос... куда и когда.
44.
– Вы не должны больше этого делать. Давайте, просыпайтесь.
Эдвард схватился за руку, которая тянула его.
– Ост... меня ‘ного.
– Не за что не оставлю. Здесь холодно, и вы замерзнете.
Эдвард медленно открыл глаза. Солнечный свет струился из старинного окна с выступом в конце конюшни, кружась над сенном и опилками, лаская профиль кошки. Кобыла заржала через проход, притоптывая в стойле, в отдалении он уловил низкий рокот одного из тракторов.
Святое дерьмо, как же у него болела голова, но это было ничто по сравнению с его задницей. Забавно, как эта часть тела могла быть полностью онемевшей и так болеть.
– Вам придется встать, черт возьми...
Продолжающаяся болтовня заставила его выругаться и попытаться сфокусировать свой взгляд на говорившем.
Точно, так и есть. Шелби стало две: его новый работник стояла над ним, словно учитель, неодобрительно кивая головой, уперев руки в бедра, в джинсах и сапогах, как бы раздумывая стоит ли ей как футболисту вдарить по мячу, т.е. его голове.
– Мне казалось, ты не чертыхаешься, – пробормотал он.
– Я не ругаюсь.
– Ну, ты же случайно сказала плохое слово.
Она зажмурилась.
– Вы встанете, или я вымету вас отсюда с остальным мусором своей метлой.
– Разве ты не знаешь, что «черт побери» – это слово-отмычка? Как марихуана. Следующее будет «мать твою», бомба, которую ты будешь кидать налево и направо.
– Хорошо. Оставайтесь здесь. И не говорите, что я не предлагала свою помощь.
Она развернулась, чтобы уйти, и он крикнул:
– А как прошло твое свидание прошлой ночью?
Она вернулась обратно.
– Что вы имеете ввиду?
– С Мое.
Он изо всех сил пытался заставить себя подняться с холодного бетонного пола конюшни. Когда ему чуть-чуть удалось справиться с этой задачей, она приподняла брови.
– Знаете, я пожалуй, спокойно оставлю вас здесь.
Над его головой, заржал Наб, словно засмеялся.
– Я и не прошу тебя о помощи, – проскрипел Эдвард.
Внезапно, его рука соскользнула и тело со всего маха шлепнулось на бетон, да так сильно, что он клацнул зубами.
– Вы убьете себя, – пробормотала она, обратно направляясь к нему.
Шелби аккуратно подняла его, а могла бы попытаться поднять и сенными вилами, но ему стоило отдать ей должное. И хотя она по росту доставала только ему до груди, она была достаточно сильной, потому что повела его на выход по проходу, по лужайке в его коттедж.
Как только они вошли, он кивнул на свое кресло.
– Туда…
– У вас переохлаждение, так что нет.
Он понял, что она завела его в ванную комнату, усадив на сидение туалета.
– Здесь я справлюсь сам, – сказал он, наклоняясь в сторону стены. – Спасибо.
Он закрыл глаза, она тут же хлопнула его по щеке.
– Просыпайтесь.
Он тут же открыл глаза и потер щеку.
– Что ты делаешь?
– Я сделаю это снова, – она сунула зубную щетку ему в рот. – Вот, почистите зубы.
Было трудно говорить, когда у тебя во рту щетка, поэтому он стал делать, что ему сказали, чистя слева, справа, спереди, снизу. Затем он наклонился и выплюнул в раковину.
– Не так уж и холодно, – сказал он.
– Откуда вы знаете? Вы же пьяны в стельку.
На самом деле, он не был пьян и возможно это и была проблема. Впервые за сколько времени, он не пил ничего со вчерашнего вечера…
– Что ты делаешь? – спросил он, когда она начала расстегивать его рубашку.
– Раздеваю вас.
– Правда?
Пока она расстегивала ему пуговицы, он окинул взглядом ее тело, которое было трудно разглядеть под объемным пуловером, и он решил проверить, положив руки ей на талию.
Она остановилась и отступила на шаг.
– Меня это не интересует.
– Тогда почему ты раздеваешь меня?
– Потому что у вас губы синие.
– Включи душ, – он указал на кран. – Я дотянусь отсюда.
– Вы утоните.
– Ну и что с того? Ты же не захочешь увидеть, что под одеждой?
– Я подожду вас за дверью, в кресле.
– И это не заставляет меня биться от радостного предвкушения, – пробормотал он себе под нос.
Она с хлопком закрыла дверь, а он даже не шелохнулся. Просто прислонился к стене и смотрел на поднимающийся пар от воды.
– Я не слышу, чтобы вы купались, – прокричала она через дверь.
– Еще недостаточно много воды, чтобы купаться.
Тук. Тук. Тук.
– Поторопитесь, мистер Болдвейн.
– Так называют моего отца. Он мудак. Меня зовут Эдвард.
– Заткнитесь и залезайте в воду.
Даже сквозь туман оцепенения, он почувствовал вспышку какого-то чувства к ней. «Наверное, благодарности», – предположил он.
Но кого это волновало…
Бум, бум, бум!
– Ты выломаешь дверь, – закричал он, перекрикивая шум воды. – Думаю, ты не хочешь видеть меня голым.
– В воду, сейчас же, – отрезала она. – И я не испугаюсь войти, ванна – лучше, чем быть мертвым.
– Дело вкуса, моя дорогая.
И все же он решил последовать ее указаниям, по какой-то для себя совершенно безумной причине.
Ухватившись руками за раковину, он стал приподнимать свое тело на ноги. Одежда оказалась настоящей занозой в заднице, но он все же снял ее... и опустился в воду. Странно, но теплая вода возымела на него обратный эффект. Он стал не согреваться, а еще больше дрожать от холода, причем так сильно, что на поверхности воды образовалась рябь.
Обхватив себя руками, зубы стучали друг от друга от холода, а сердце билось видно через раз.
– Вы в порядке? – спросила она через дверь.
Он не ответил, и Шелби громко позвала:
– Эдвард?
Дверь распахнулась, и она бросилась в ванную, готовая спасти и вытащить его из двадцати четырех дюймов воды. Это было ужасно... она смотрела на него сверху вниз, и единственное, что он смог себе позволить, уставиться на воду, надеясь, что она скрывает его тонкие ноги, вялый член, белую кожу с красными рубцами.
Он был уверен, что она ахнула.
Он сказал, улыбаясь и полнимая глаза на нее:
– Симпатичный, не так ли? Хочешь верь, хочешь нет, но я полностью функционален. Ну, Виагра помогает, конечно. Будьте так добра, пожалуйста, принеси мне немного выпить, думаю, у меня детоксикация, поэтому я дрожу, как осиновый лист.
– Ты..., – она прочистила горло. – Вам н-н-н-нужен врач?
– Нет, просто немного Jim Beam или Jack Daniel.
Она продолжала смотреть на него, он указал ей на открытую дверь позади нее.
– Я серьезно, мне нужна выпивка. Если ты хочешь меня спасти, принеси. Сейчас же.
Шелби Лэндис молча вышла из ванной и закрыла дверь, готовая принести Эдварду то, что он просил.
У нее был достаточно жизненный опыт с алкоголиком, и хотя она не одобряла, но приносила своему отцу выпивку тысячи раз, и, как правило, утром тоже.
Ну, если положа руку на сердце, это же был ее план, заставить его принять ванну? Однако, она не могла двигаться, думать... и даже дышать.
Она не была готова увидеть мужчину, со склоненной темной головой, как будто он стыдился своего слишком тощего, искалеченного тела, его мужской гордости и шрамов на его плоти. Когда-то он обладал огромной силой, ее отец рассказывал ей истории о его господстве в бизнесе и в обществе. Черт, она слышала о Брэдфордах, когда была еще совсем маленькой. Ее отец отказывался пить что-либо, кроме Номера 15, и так поступали большинство людей, занимавшиеся лошадями, которых она знала.
Обхватив лицо ладонями, она прошептала:
– Что ты делаешь со мной, отец?
Зачем он отправил ее сюда?
Зачем...
– Шелби? – раздался требовательный голос изнутри ванной комнаты.
Боже, он был похож на ее отца: Эдвард с таким же отчаянием звал ее... именно так ее папаша звал ее, когда ему было совсем плохо и необходимо было выпить.
Закрыв глаза, она выругалась, потом почувствовала себя виноватой.
– Прости меня, Господи. Не знаю, что говорю.
Глядя перед собой, она отыскала непочатую бутылку на одной из полок с серебряными кубками, но сама мысль, что она собственноручно отнесет ему этот яд, заставляла ее страдать. Тогда он придет сюда сам, и скорее всего, ударится или упадет по пути. Разве она может ему указывать? Плюс, она знала, чем все закончится. Пугающая ее до чертиков его трясучка не остановится, пока зверь внутри него не насытится спиртным, которое ему просто необходимо.
– Иду, – прокричала она. – Что вы хотите выпить?
– Не важно.
Не раздумывая она схватила бутылку, на этикетки увидела надпись «Джин» и направилась к закрытой двери ванной комнаты. В этот раз она даже не постучала, а просто вошла.
– Вот, – она открыла бутылку. – Пейте прямо из горла.
Его руки так тряслись, что он никак не мог справиться и поднести бутылку к губам, не расплескав.
– Давайте я вам помогу, – пробормотала она.
Он пришел в замешательство, но видно тяга была сильнее, и поднял открытый рот, словно новорожденный жеребенок, который тянулся к своей матери.
Он сделал два или три глубоких глотка, а потом еще.
– Уже становится тепло.
Поставив бутылку джина на бортик ванны, чтобы он мог дотянуться до нее сам, она взяла большое полотенце и опустила его в воду позади него. Как только оно намокло, она положила ему на спину. Затем она начала намыливать мочалку, даже не спросив его, капнув шампуня на его мокрые волосы.
Так и не спрашивая, она поднесла бутылку к его губам, и он опять открыл послушно рот, сделав пару глотков.
Намыливая его мылом и шампунем, напомнило ей заботу о животном, которого она спасла. Он периодически дергался, не доверяя ее движениям.
Изможденный.
– Вам нужно поесть, – сказала она надтреснутым голосом.
«Нет ничего такого во мне, Господи. Я не могу проходить через это снова».
Ей не удалось спасти отморозка алкоголика своего отца. А потерять двух мужчин за одну жизнь, ей казалось перебор, она не хотела повторять все сначала, по второму кругу.
– Я приготовлю вам завтрак, Эдвард.
– Ты не обязана.
– Да, – хрипло ответила она. – Я знаю.
45.
– Мы снова возвращаемся к тому же?
От звука мужского голоса, Лиззи замерла над горшком, пересаживая Hedera helix в новый. Закрыв глаза, она выдохнула и одернула себя, приказав рукам не трястись и ничего не ронять.
Она предполагала, что Лейн разыщет ее, это заняло у него, надо сказать, немного времени.
– Ну? – сказал он. – Мы вернулись к тому же, когда ты слышишь то, что тебе не нравится и разрываешь со мной все отношения? Если все идет по тому же сценарию, а у меня не возникает сомнений, черт побери, что именно так оно и есть, мне остается только сесть на самолет до Нью-Йорка и прекратить все попытки. Ведь так намного эффективнее, не придет огромный счет за оставленные голосовые сообщения.
Она заставляла свои руки двигаться, уложив корневую систему в ямку, которую она первоначально выкопала в горшке, и стала подсыпать свежую землю, чтобы растение устойчиво стояло.
– Есть кое-что, чего бы я не хотела слышать, – сказала она. – Да, можно и так выразиться. Когда узнаешь, что твоя жена беременна… опять… эту новость я бы предпочла не слышать. Особенно, когда узнала обо всем, только, что выбравшись из постели с тобой. А потом была радостная новость, что ты арестован за то, что она попала в больницу.
Он молчал, и она взглянула на него. Он возвышался посередине теплицы, у рабочего стола Греты, которой Лиззи сказала, что нужно побыть одной.
– Ты на самом деле думаешь, что я на такое способен? – спросил он тихо.
– Не мне решать подобные вещи, – она сосредоточилась на том, что делали ее руки, и совершенно ненавидела слова, которые произносил ее рот. – Но одну вещь, я тебе все же скажу, что ключ к разгадке будущего поведения является поведение в прошлом. И я не могу... я не могу оставаться с тобой при таком раскладе. Правда это или нет, меня это уже не касается.
Утромбовав землю, она потянулась за лейкой и полила посаженный новый плющ. Через три месяца он будет готов к высадке в открытый грунт или на грядки, или у основания стены, или в горшки на террасе. Им повезло, что в поместье можно было высаживать рассаду в нескольких местах, благодаря хорошо спроектированному ландшафту, а главное, что они могли сами пополнять запасы новыми саженцами от произрастающих деревьев.
Вытирая руки об передник, она повернулась к нему лицом.
– Я увольняюсь. Я уже предупредила о своем уходе, поэтому тебе не придется беспокоиться о возвращении в Нью-Йорк.
Она спокойно встретила его взгляд, открыто глядя ему в лицо.
Самое удивительное, как можно поменяться самой, стоит принять окончательное решение.
– Ты действительно думаешь, что я мог ударить женщину? – повторил он свой вопрос.
«Конечно, нет», – подумала она про себя. Но она продолжала молчать, потому что хотела, чтобы он оставил ее в покое, и ее инсинуации явно ранит его мужское самолюбие, и как бы это не было печально, будет работать ей на пользу.
– Лиззи, ответь на мой вопрос.
– Это не мое дело, и меня оно не касается.
Молчание затянулось, но потом он кивнул.
– Хорошо. Вопрос снят.
Он развернулся и направился к двери, она была удивлена, поскольку ожидала от него долгих объяснений и уговоров, которым собиралась противостоять. Типа: «Я люблю тебя, Лиззи. Я действительно люблю тебя».
– Желаю тебе всего хорошо, Лиззи, – сказал он. – Береги себя.
И все...
За ним тихо закрылась дверь. И на долю секунды она почувствовала совершенно абсурдный порыв, кинуться за ним и закричать ему в лицо, что он мудак, соблазнитель и распутник, что он оказался именно тем, кого она больше всего боялась встретить, что он использует женщин, врет, обманывает, а также садист с манерами элиты, который не знал…
Лиззи насильно заставила себя отойти от этого края пропасти.
Если таким образом, он мог с ней попрощаться, то получается была она в его жизни или не была, для него, как оказалось, не имело ни малейшего значения.
«Хорошо, что я теперь знаю», – с горечью подумала она. – Все хорошо».
«Вот так дела», – подумал Лейн, садясь за руль своего 911. Видно, пришло время, когда, как бы не хотелось тебе побороться за что-то, это стоило просто отпустить.
И при этом совершенно не чувствовать себя неудачником.
Конечно, ты не сможешь почувствовать себя на коне от того, что так все закончилось.
И, конечно, не сможешь избавиться от всего этого дерьма в результате потери, которая настигла тебя.
Но пришло вовремя остановиться и не тратить попусту силы, добиваясь того, что больше всего хочется, тогда сможешь использоваться эти силы, чтобы свыкнуться с этой потерей.
Это единственный урок, который он выучил благодаря своему отцу. Нравилось ли ему иметь перед глазами такого мужчину, на которого он мог равняться, гордиться и чувствовать себя уважаемым? Черт побери, конечно да. Даже несмотря на то, что пока они подрастали, один лишь звук мокасин о мраморные полы и запах сигарного дыма, заставлял его бежать в укрытие? Хм. Мог ли он воспользоваться некоторыми советами отца, особенно в такой момент?
Мог. Они на самом деле могли ему пригодится.
Все сложилось совсем не так, как он предполагал, однако ему стоило с этим свыкнуться или же сойти с ума, и он не собирался оправдываться, поскольку ничего не мог изменить или улучшить.
Если Лиззи Кинг на самом деле верила (если предположить хоть маленькую возможность), что он мог ударить женщину? Что он мог лгать ей в лицо по поводу Шанталь? Что ребенок от него? Тогда однозначно, у них нет никакого будущего. И совершенно неважно, чтобы он ей сказал и какими бы словами пытался все объяснить... получается, что она совершенно его не знала, но более того, не доверяла ему.
И к какому дерьму он опять пришел? Тот факт, что Шанталь обвела его, в очередной раз, вокруг пальца, разлучив с женщиной, которую он любил?
Полный отстой.
Ооооо-оооооох-аааааа.
Может ему стоит попросить у Санта Клауса другого отца, а у Зубной Феи новую бывшую жену?
Да, что угодно.
Оставляя за собой пыль по дороге из Истерли, он выехал на шоссе, и увеличил скорость в два раза по пути к Международному аэропорту Чарлмонта, на самом деле он не спешил, потому что не опаздывал, но черт побери все это. Автомобиль справлялся с его состоянием, лавируя по трассе на большой скорости, и при этом он был совершенно трезв.
Вход для VIP-зоны был первым в здании аэропорта, окруженный огромными сооружениями по бокам, и Лейн свернул в узкий переулок, который вел к отдельному терминалу. Остановившись прямо перед двойными дверями, он вылез, оставив двигатель включенным.
Джефф Штерн прохаживался по роскошному вестибюлю, и хотя прошло всего лишь несколько дней, с того момента, как Лейн играл с ним в покер и раздражался на бимбо, потом все-таки решил ответить на телефонный звонок, ему казалось, что прошла вечность.
Неудивительно, что его давний друг и сосед по квартире был одет, как он привык одеваться на Уолл-Стрит, в очках, в темном костюме, в белоснежной белой рубашке. На нем даже красовался красный галстук.
