Текст книги "Короли Бурбона (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
19.
Лиззи находилась в стеклянной оранжереи, разговаривая по телефону с компанией, предоставляющей аренду, когда заметила внедорожник шерифа округа Вашингтон останавливающийся перед главным входом в поместье Истерли.
«Он прибыл передать документы на развод Шанталь? Господи…»
– Простите, – сказала она, возвращая свое внимание к телефонному разговору. – Что вы сказали?
– Вы просрочили оплату, – повторил торговый представитель. – Поэтому нет, мы не можем выполнить заказ.
– Просрочили? – Это казалось таким немыслимым, словно Белый дом не оплатил счета. – Нет, мы заплатили полностью вчера за тенты. Поэтому мы не можем…
– Послушайте, вы наши лучшие клиенты, мы хотим работать с вами. Я не знал, что счет не оплачен, пока владелец лично не сказал мне об этом. Я отгрузил столько, сколько смог, но собственник запретил отгружать остальное, пока вы не погасите долг.
– Сколько мы должны?
– Пять тысяч семьсот восемьдесят пять и пятьдесят два цента.
– Это не проблема. Если я сейчас скажу, чтобы оплатили, можете вы…
– У нас все пусто. Мы ничего не можем поставить вам, в эти выходные мы обслуживаем почти весь город. Я звонил на прошлой неделе Розалинде и оставил три сообщения о просроченном счете. Она так и не перезвонила мне. Я удерживал оставшуюся часть заказа сколько мог, потому что надеялся, что вы позаботитесь об этом. Но со мной так никто и не связался, подпирали другие заказы.
Лиззи глубоко вдохнула.
– Спасибо. Я не сосем понимаю, что происходит, но мы исправим ситуацию… и я прослежу, чтобы вам заплатили.
– Мне очень жаль.
Она отключилась и наклонилась к стеклу, пытаясь разглядеть автомобиль шерифа.
– …сказала компания по аренде?
Она повернулась к Грете, которая распыляла на готовые букеты цветочное удобрение.
– Мне жаль, но… этот вопрос связан с оплатой.
– Мы получим в экстренном порядке не достающие пять сотен бокалов для шампанского?
– Нет, – она направилась к двери. – Мне нужно поговорить с Розалиндой, а потом сообщить эти ужасные новости мистеру Харрису. Он разозлится… но, по крайней мере, мы получили от них тенты, столы и стулья. Бокалы можно мыть и выставлять по новой, и семья может дать штук сто своих.
Гретта взглянула на нее поверх очков в черепаховой оправе.
– Придет около семи сотен человек. Думаешь, мы сможем с этим справиться? Всего лишь пятьюстами бокалами?
– Ты не помогаешь мне своими вопросами.
Выйдя из оранжереи, она прошла через столовую и направилась в коридор с офисами обслуживающего персонала. Как только она вошла в коридор, застыла как вкопанная. Трое горничных в серо-белой униформе стояли вместе, разговаривая исключительно мимикой и жестами, словно снимались в сериале, в котором отключили звук. Мисс Аврора стояла рядом с ними, скрестив руки на груди, Беатрикс Молли, старшая горничная, находилась от нее по другую сторону. Мистер Харрис стоял в центре коридора, своим крошечным телом, загораживая проход в кухню.
Лиззи нахмурилась и подошла к дворецкому… и почувствовала запах, поскольку у нее была ферма, то она точно могла определить его происхождение.
Афроамериканец в униформе шерифа вышел из офиса Розалинды вместе с Лейном.
– Что происходит? – спросила Лиззи, холодок сжал ей грудь.
Господи Боже, Розалинда...
«Поэтому в коридоре стоял этот ужасный запах сегодня утром?» – подумала она с бьющимся сердцем.
– Возникли проблемы, – ответил мистер Харрис. – И ими надлежащим образом занимаются.
Лейн встретился с ней глазами, пока говорил с заместителем и кивнул. Она указала головой в сторону оранжереи, он снова кивнул.
Мисс Молли перекрестилась.
– Всегда трое. Смерть всегда забирает троих.
– Чепуха, – пробормотала мисс Аврора, было видно, что женщины утомили ее своими рассуждениями. – Господь имеет план для каждого, не считая ваши.
– Трое. Всегда трое.
Ввернувшись в оранжерею, Лиззи закрыла за собой дверь и взглянула на сотню розово-белых букетов.
– Что случилось? – поинтересовалась Грета. – Тебе удалось что-нибудь…
– Я думаю, Розалинда мертва.
Бутылка со спреем выскользнула из рук Греты, с звоном ударившись об пол, забрызгав обувь.
– Как?
– Не знаю.
Послышался поток немецких выражений, с захлестывающими эмоциями, Лиззи тихо произнесла:
– Я не знаю правда и не могу в это поверить.
– Когда? Как?
– Я только в курсе, что прибыл шериф. И он не вызвал неотложку.
– Oh, mein Gott … das ist ja schrecklich! (Ох, Боже мой,… это ведь просто ужасно)
Выругавшись, Лиззи уставилась в окна с видом на сад, на ослепительно зеленый стриженный газон и установленные элегантные шатры для вечеринки. Все было готово уже на семьдесят пять процентов и было очень красиво… особенно привлекали взгляд сотни, распустившихся в последний момент, бутоны пепельно-белого цвета, которые она и Грета посадила под цветущими фруктовыми деревьями.
– У меня очень плохое предчувствие, по поводу всего этого, – услышала она собственный голос.
Примерно через час, после прибытия полиции в Истерли, Лейн позволил себе уехать не надолго. Он, конечно же, очень хотел рассказать все Лиззи, но в первую очередь, должен был позаботиться о Джин.
Все трастовые фонды семьи Брэдфорд находились под управлением Главенствующей Трастовой компании частной фирмы, с миллиардными оборотами, под их полным контролем, специализирующейся с обращением средств супербогатых в Чарлмонте. Они не относились к обычному банку, однако все расходы по чековой книжке больше были введении местного отделения банка компании… в которое он и отправился с чековой книжкой со стола Розалинды.
Припарковавшись у стоявшего рядом бутика, он выписал чек на семьдесят пять тысяч долларов, не забыв поставить роспись на линии, где стояло имя его отца, но Лейн имел право подписи.
Как только он толкнул дверь в бежево-белое лобби, ему навстречу поспешила молодая женщина в темно-синей униформе в не выделяющихся украшениях.
– Мистер Болдвейн, как ваши дела?
«Я только что обнаружил труп. Спасибо, что спросили».
– Хорошо, мне нужно, обналичить чек?
– Конечно. Пройдемте ко мне в кабинет, – проведя его в стеклянный офис, она закрыла дверь и уселась за рабочий стол, на котором не было ни единой бумажки.
– Мы всегда рады помочь вашей семье.
Он положил чек на стол и опустился на стул напротив.
– Я ценю это.
Звук ногтей, постукивающих по клавиатуре, мягко говоря раздражал, но он попытался абстрагироваться, поскольку у него были дела и поважнее.
– Ах..., – менеджер банка откашлялась. – Мистер Болдвейн, извините, но у вас недостаточно средств на счете.
Он достал телефон.
– Не проблема, я позвоню в главную управляющую компанию трастовыми фондами и попрошу перевести деньги. Сколько не хватает?
– Но, сэр, у вас превышен лимит на двадцать семь тысяч четыреста восемьдесят девять долларов и двадцать два цента. Вы должны погасить овердрафт.
– Дайте мне минутку, – он нажал список контактов на телефоне и позвонил менеджеру PTC, которая имела доступ к средствам семьи. – Я просто пытаюсь решить эту проблему.
Видно у него на лице отразилось облегчение.
– Позвольте мне оставить вас, для частного разговора. Я буду в холле, как только вы будете готовы. Не торопитесь.
– Спасибо.
Пока он ждал соединения, Лейн постукивал мокасинами по мраморному полу.
– Привет, Конни, как ты? Это Лэйн Болдвейн. Хорошо. Да, я в городе на Дерби, – Помимо всего прочего. – Послушай, мне необходимо, чтобы ты перевела деньги на счет местного банка.
Возникла пауза. И всегда приветливая женщина произнесла напряженным профессиональным голосом.
– Я бы с радостью, мистер Болдвейн, но у меня больше нет доступа к вашим счетам. Я лишилась этого права в прошлом году, когда вы отдали его управляющей компании вашим трастовым фондом.
– Я имел в виду со счета моего отца. Или моей матери.
Возникла еще одна пауза.
– Боюсь, вы не можете осуществлять переводы такого рода. Мне нужно поговорить с вашим отцом. Не могли бы вы попросить его позвонить мне?
Конечно, нет, если он хотел получить эти деньги. Учитывая, что его дорогой пенсионного возраста папаша пытался засадить в тюрьму Джин, и не существовало никаких причин, чтобы великий и славный Уильям Болдвейн вдруг поспособствовал бы ее освобождению.
– Мой отец находится в городе, но недоступен. Как насчет моей матери, которая сможет вам позвонить по телефону? – Ради этого, он готов был пойти к матери и привести ее в чувство на достаточно долгое время, чтобы получить сто двадцать пять тысяч на семейный счет.
Конни откашлялась.
– Мне очень жаль, но ответ вашей матери... не будет засчитан.
– А если с ее счета? Такое ведь возможно?
– Мистер Болдвейн... я не хочу резко высказываться.
– А похоже на то, что вы уже высказались.
– Пожалуйста, подождите минутку.
Ему в ухо зазвучал музыкальный рингтон, он поднялся с жесткого стула и направился к растению в горшке, стоящем в углу, и обнаружил, потрогав лист, что оно искусственное, хотя и было высотой от пола до потолка и стояло у двойных окон, выходящих на четырех-полосную трассу.
Потом раздался щелчок и мужской голос сказал:
– Мистер Болдвейн? Это Рикардо Монтеверди, как поживаете, сэр?
Подключился известный генеральный директор компании, это означало, что менеджер споткнулась на «деликатной ситуации».
– Послушайте, мне необходимо сто двадцать пять тысяч наличными. Ничего страшного…
– Мистер Болдвейн, вы знаете, что мы управляем вашими трастовыми фондами и несем ответственность за ваши вливания, а также очень серьезно относимся к нашим клиентам…
– Хватит говорить мне отговорками. Или вы скажете мне, почему недостаточно слов моей матери, или я прекращаю наш разговор.
Воцарилось молчание на противоположной стороне трубки.
– Вы не оставляете мне выбора.
– Ради Бога, что?
Опять воцарилось молчание, но на этот раз многозначительное и длинное, Лейн даже отвел трубку от уха, чтобы удостовериться, что до сих по связи.
– Алло? – произнес он.
Послышался кашель на том конце.
– Ваш отец объявил вашу мать недееспособной и лишил права доверия распоряжаться своими средствами в начале этого года. Это было подкреплено мнением двух квалифицированных неврологов, которые сказали, что она неспособна принимать правильные решения. Поэтому, если вам потребуются средства с ее счета, мы будем очень рады предоставить их вам… при условии, что об этом попросит лично ваш отец. Я надеюсь, вы понимаете, что я двигаюсь по… очень тонкой грани.
– Я позвоню ему прямо сейчас, и он перезвонит вам по телефону.
Лейн отключился и уставился в окно на проезжающие машины. Затем подошел к двери и открыл. По-прежнему улыбающейся менеджер, он сказал:
– Мой отец позвонит генеральному директору, чтобы осуществить передачу средств. Мне придется вернуться.
– Мы открыты до пяти часов вечера, сэр.
– Благодарю вас.
Выйдя на яркое солнце, он все-так же держал телефон в руке, пока шел по горячему раскаленному асфальту. Он даже не понял, как доехал до дома.
Какого черта ему теперь делать?
Вернувшись в Истерли, он застал два полицейских подразделения около дома, в гараже и еще парней, стоявших на карауле у главного входа. Припарковавшись на своем обычном месте, слева от главного входа в особняк, он вышел из машины.
– Мистер Болдвейн, – приветствовал его один из офицеров, как только Лейн приблизился к нему.
– Джентльмены.
Ощущая их глаза у себя на спине, ему захотелось отправиться куда-нибудь подальше от дома его семьи. У него явно начиналась паранойя из-за происходящего за кулисами семьи, о которой он ничего не знал, поэтому и хотел более внимательно познакомиться с этими скелетами в частном порядке… без посторонних взглядов муниципальной полиции.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, он зашел в свою комнату и закрыл дверь, вернее запер ее. Над кроватью снял трубку домашнего телефона, набрал девятку для выхода в город, а затем *67, прямое подключение к любому номеру. Раздался гудок на линии, он ввел привычный четырехзначный номер.
Откашлявшись с первым гудком. Второй…
– Доброе утро, это офис мистера Уильяма Болвейна. Чем я могу помочь вам…
Он произнес деловым тоном своего отца:
– Соедините меня с Монтеверди прямо сейчас.
– Конечно, мистер Болдвейн! Сию минуту.
Лейн снова откашлялся, как только послышалась классическая музыка на другом конце линии. На руку сыграло то, что его отец был совсем не социальной личностью, он начинал общаться с человеком, если мог выиграть, ведя с ним бизнес, поэтому вряд ли когда-нибудь происходила личная беседа между генеральным директором управляющей компании трастовых фондов и его отцом.
– Мистер Болдвейн, мистер Монтеверди на линии.
Раздался щелчок соединения, Монтеверди тут же сказал:
– Спасибо, что наконец ответили на мой звонок.
Лейн продолжил таким же тоном, только добавил южный акцент:
– Мне нужно сто двадцать пять тысяч на счет семейного бюджета.
– Уильям, я говорил уже вам. Я не могу пойти на это, просто не могу. Я очень высоко ценю ваш семейный бизнес, и готов помогать удерживать имя Брэдфордов, учитывая возникшие трудности, но у меня связаны руки. Я несу ответственность перед советом, и вы сказали, что возьмете деньги в долг и погасите его до начала ежегодного собрания… которое состоится через две короткие недели. И факт, что вам потребовалась дополнительная сумма…. причем такая незначительная? Моя уверенность просто тает.
Что. За. Черт.
– Какова общая сумма? – спросил он низким голосом с акцентом отца Вирджинии.
– Я сообщил вам в отправленном сообщении по голосовой почте, – Монтеверди помолчал немного. – Пятьдесят три миллиона. У вас есть две недели, Уильям на выбор – либо погасить долг, либо обратиться к JPMorgan Chase покрыть кредит с первичного трастового фонда вашей жены. У нее более ста миллионов на счете, поэтому ее фонд сможет пережить это кредитование. Я отправил вам документы на ваш личный е-майл… единственное, что вам необходимо – поставить свою подпись, что решит наши проблемы. Но позвольте прояснить… я зажат данной ситуацией, и не могу позволить ей так дальше продолжаться. У меня имеются средства, которые я могу пустить в ход, для вас это вызовет определенные неудобства, и я воспользуюсь ими, прежде чем дело коснется меня лично.
Святое.
Дерьмо.
– Я вам перезвоню, – протянул Лейн и повесил трубку.
Пару секунд он просто пялился на телефон, буквально не в состоянии трезво мыслить.
Потом его затошнило.
Он резко согнулся пополам, с трудом успев к корзине для мусора.
Из него вышло все, что он съел на кухне для обслуживающего персонала.
Как только тошнота прошла, он застыл от того, что он только что услышал, заставляя его задуматься (потом помолиться), все это стало напоминать ночной кошмар.
Но у него не было времени на такую роскошь, как горевать или долго размышлять. У него в доме находилась полиция, а его сестра по-прежнему была в тюрьме. И что бы здесь не происходило...
Господи, он пожалел, что рядом не было Эдварда.
20.
Через час, Джин проскользнула на пассажирское сиденье темно-серого Porsche брата, закрыла глаза и покачала головой.
– Это был худшие шесть часов в моей жизни.
Лейн что-то проворчал, и его ворчание могло означать многое, но в большей степени, конечно, и близко не походило на: «О Боже, поверить не могу, что ты это пережила».
– Извини, – огрызнулась она. – Но я была в тюрьме…
– У нас проблемы, Джин.
Она пожала плечами.
– Мы внесли залог, и Семюэль Ти говорит, что в прессу ничего не просочится…
– Джин, – брат посмотрел на нее, ведя машину. – У нас проблемы.
Позже, гораздо позже она будет вспоминать этот момент, когда их глаза встретились в салоне машины, как начало падения в домино, стоит упасть верхней фишке и остальные падают за ней по инерции, с огромной скоростью, уже невозможно все предотвратить.
– О чем ты говоришь? – тихо спросила она. – Ты меня пугаешь.
– Семья в долгах. Серьезных долгах.
Она закатила глаза и взмахнула рукой.
– Правда? Лейн, у меня проблемы посерьезнее…
– Розалинда покончила с собой в своем кабинете. Скорее всего два дня назад.
Джин закрыла рот рукой. И вспомнила, что звонила ей несколько часов назад.
– Покончила с собой?
– Да. У себя в кабинете.
У нее кожа покрылась мурашками, как только она представила, что телефон звонил рядом с трупом бухгалтера-контролера.
– Господи Боже…
Лейн выругался, бросив взгляд в зеркало заднего вида, и рывком повернув руль, перестроившись.
– Семейный счет на хозяйственные нужны превышен, и наш отец умудрился взять в долг пятьдесят три миллиона у главной управляющей трастовой компании на Бог знает что. И что еще хуже? Я не знаю, как далеко это все зашло, и не имею понятия, как это выяснить.
– Что ты... прости, я не понимаю?
Он повторил все сначала, но ей это не помогло.
Брат замолчал, она тоже молча смотрела в лобовое стекло, наблюдая за извилистой дорогой по берегу Огайо.
– Отец может просто вернуть деньги, – тихо сказала она. – Он погасит кредит, и все будет хорошо…
– Джин, у тебя возникает необходимость одалживать деньги, лишь в том случае, что ты в полной, при полной заднице. И почему ты не возвращаешь их? Потому что не можешь.
– Но у мамы есть деньги. У нее много…
– Не думаю, что мы можем это принять на веру.
– Тогда, где ты нашел деньги? Чтобы вытащить меня?
– У меня есть немного, а также мой трастовый фонд, который я отделил от семейного бюджета. Но его недостаточно, чтобы содержать Истерли, но и не нужно забывать о возвращении кредита и также стоит учитывать, что «Брэдфорд Бурбон» должна остаться на плаву, если уж на то пошло.
Она посмотрела на свой пришедший в полную негодность маникюр, вспомнив, что когда сегодня проснулась он был превосходным.
– Спасибо, что меня вытащил.
– Без проблем.
– Я все верну.
Откуда? Ее отец порвал с ней все отношения... но хуже всего, не смотря на отсутствие денег, он не выделил даже пособия.
– Это невозможно, – сказала она. – Должно быть это недоразумение. Какое-то... недопонимание.
– Я так не думаю.
– Ты должен думать позитивно, Лейн.
– Я наткнулся на мертвую женщину в кабинете около двух часов назад, а потом узнал о долге. Могу заверить тебя, что отсутствие оптимизма, здесь не главная проблема.
– Ты думаешь..., – выдохнула Джин. – Думаешь, это она украла деньги?
– Пятьдесят три миллиона? Или даже часть? Нет, потому что она совершила самоубийство… если бы она украла у нас деньги, то разумнее было бы с ее стороны, изменить свою личность. Никто не убивает себя в доме работодателя, если успешно присвоил чужие деньги.
– А что, если ее убили?
Лейн открыл рот, собираясь возразить, но тут же закрыл его… обдумывая, и как бы пробуя на вкус эту мысль.
– Ну, она была влюблена в него.
Джин поняла, что теперь она смотрит на него открыв рот.
– Розалинда? В отца?
– Ну же, Джин. Все знали об этом.
– Розалинда? С ее манерой укладывать волосы в пучок, сплющивающий ей голову. В доме с нашей матерью?
– Не будь наивной.
Действительно, впервые она тогда заподозрила отца. И вдруг воспоминания о той новогодней ночи вернулись к ней вновь,.. когда она увидела отца, выходящим из офиса этой женщины.
Но это было несколько десятилетий назад, словно в другой эпохе.
А может нет.
Лейн ударил по тормозам, проехав на красный свет, рядом с автозаправкой, которую она посетила утром.
– Подумай, где она жила, – сказал он. – В колониальном доме с четырьмя спальнями на Rolling Meadows, который намного больше, чем она способна позволить себе на зарплату бухгалтера…. как ты думаешь, кто платил за него?
– У нее нет детей.
– Это мы так думаем.
Джина зажмурилась, когда ее брат снова нажал на газ.
– Мне кажется, мне ставится совсем плохо.
– Ты хочешь, чтобы я остановился?
– Я хочу, чтобы ты перестал рассказывать мне об этих вещах.
Наступила долгая пауза... и в напряженном воздухе, она продолжала вспоминать, как ее отец вышел из офиса, запахивая свой халат.
Ее брат покачал головой.
– Незнание ничего не изменит. Мы должны выяснить, что происходит. Мне необходимо докопаться до истины.
– Как ты... как ты собираешься все это выяснить?
– Для тебя это важно?
Как только они завернули на финишный вираж Ривед-Роуд, ведущий к Истерли, она взглянула вправо, вверх на вершину холма. Особняк ее семьи находился на том же месте, как и всегда, его невероятный размер и элегантность возвышалась на горизонте, знаменитый вид, который она видела на всех бутылках с бурбоном, выгравированный на этикетках.
До этого момента, она предполагала, что положение ее семьи было нерушимым.
Сейчас же она боялась, что оно может превратиться в пыль.
– Итак, мы сделали это, – сказала Лиззи проходя через ряды круглых столов в большом шатре. – Стулья хорошо смотрятся.
– Ja, – ответила Грета, расправляя скатерть.
Они продолжили свой путь, осматривая все семьсот мест, перепроверяя хрустальные двойные подсвечники, свисающие по трем сторонам шатра, украшенные длинными бледно-розовыми и белыми драпировками.
Закончив проверку, они вышли из-под тента и проследовали вдоль длинного темно-зеленого извивающегося удлинителя, заставляющего работать восемь вентиляторов, обеспечивающих циркуляцию воздуха.
До наступления темноты оставалось всего лишь пять часов рабочего времени, и Лиззи подумала, что они закончили свой список приоритетов. Букеты были расставлены. Клумбы находились в отличном состоянии. Горшки с цветами на входе и выходе из шатра смотрелись, сделанными с иголочки, засчет дополнительных цветов и растительных аксессуаров. Даже столы, заставленные едой, сервированы в соответствии с инструкциями мисс Авроры.
Насколько Лиззи поняла, еда была уже готова. Ликер доставлен. Дополнительные официанты и бармены находились под руководством Реджинальда, а он точно «не уронит мяч». Безопасность осуществляли полицейские, которые должны были удерживать прессу в стороне, фактически все было готово.
Но она хотела чем-то занять свое освободившееся время. Адреналин зашкаливал, призывая ее к действию, как обычно… а теперь она все уже переделала, но от одной мысли, что было возбуждено уголовное дело примерно в пятидесяти ярдах от нее, не освобождало ее от нервозности.
Господи, Розалинда.
Ее телефон завибрировал у бедра, заставив подпрыгнуть. Она вытащила сотовый и выдохнула:
– Слава Богу,… алло? Лэйн? У тебя все в порядке? – она нахмурилась, когда Грета посмотрела на нее. – На самом деле, я оставила его в машине, но сейчас же схожу за ним. Да. Конечно, конечно. Где ты? Хорошо. Я заберу и принесу его тебе.
Отключившись, Грета спросила:
– Что происходит?
– Не знаю. Он попросил ноутбук.
– У него в доме должен быть с десяток компьютеров.
– После случившегося сегодня утром, думаешь, я буду с ним спорить?
– Натерпелся страху, – сказала Грета, хотя ее лицо выражало полное неодобрение. – Я пойду проверю клумбы и горшки перед домом, и подтвержу место для парковки на завтра.
– На восемь утра?
– Восемь утра, а потом пойду домой. У меня начинается мигрень, а завтра будет долгий день.
– Ужасно! Иди домой сейчас же, вернешься к самому началу.
Прежде чем Лиззи успела отвернуться, ее великовозрастная подруга посмотрела на нее суровым взглядом поверх тяжелых очков.
– С тобой все в порядке?
– О, да, абсолютно.
– Поскольку Лейн все время пасется здесь, поэтому и спрашиваю.
Лиззи взглянула на дом.
– Он разводится.
– В самом деле?
– Ну он так говорит.
Грета скрестила руки на груди, и ее немецкий акцент стал более заметным:
– Отсутствуя около двух лет, не слишком ли поздно…
– Он не плохой, знаешь ли.
– Прости? Nein, ты не думаешь так всерьез.
– Он не знал тогда, что Шанталь была беременна.
Грета взмахнула руками.
– Ну, конечно, и это все меняет, ja? Поэтому он добровольно женился на ней, когда был с тобой. Просто идеально.
– Пожалуйста, не надо, – Лиззи потерла усталые глаза. – Он…
– Он был с тобой, и в то же время не был. Он звонил тебе, приезжал?
– А если и делал так? В конце концов, это мое дело.
– Я целый год названивала тебе, пытаясь вытащить из дома, чтобы ты пошла на работу. Я все время была с тобой и заботилась… разгребая тот бардак, который он сотворил. Поэтому не рассказывай мне, у меня нет к нему положительных эмоций, даже когда он шепчет тебе на ушко…
Лиззи дотронулась до щеки женщины.
– Хватит. Мы закончили с этим. Увидимся завтра утром.
Уходя, она бубнила себе под нос проклятия всю дорогу до машины, взяв ноутбук, отправилась к дому. Намеренно избегая кухни и зимнего сада (поскольку не хотела нарваться на Грету, которая собиралась домой), Лиззи вошла в библиотеку, и не задумываясь направилась к коридору, ведущей к лестнице для персонала и к кухне. Завернув за угол, она остановилась, пропуская двух полицейских, выносящих тело на носилках.
Останки Розалинды Фриланд были помещены в белый полутораметровый мешок на молнии, которая, к счастью, была плотно закрыта.
– Мэм, – произнес один из офицеров, – я вынужден попросить вас отойти в сторону.
– Да, конечно, извините, – сглотнув подкатывающую тошноту, она повернулась к стене, стараясь не думать о случившемся.
Но ей не удалось.
Она сообщила свое имя полиции, как и все остальные сотрудники, и кратко описала, что делала все утро, а также последние несколько дней. Когда ее попросили рассказать что-нибудь о главном бухгалтере, она фактически ничего не смогла ответить, поскольку не знала ее настолько хорошо, кроме как женщину, занимающуюся счетами.
Лиззи не знала была ли у нее семья или кто-то из близких родственников, которых следовало уведомить о смерти.
Она опять нарушила этикет Истерли, поднимаясь по главной лестнице, но учитывая, что фургон коронеров был припаркован перед домом и место преступления находилось прямо по коридору обслуживающего персонала, она была уверена, что ее промах не будет засчитан. На втором этаже, она уменьшила свой поспешный шаг, проходя мимо картин, написанных маслом и довольно-таки редких, отображающих свою давность и высшее мастерство.
Приблизившись к двери Лэйна, она не могла вспомнить, когда в последний раз спорила с Гретой, можно сказать на пустом месте. Господи, ей хотелось позвонить своей подруге и... но что она могла сказать?
«Отдай ноутбук и уходи, – сказала она сама себе. – Сделай так».
Лиззи постучала в дверь.
– Лейн?
– Входи.
Войдя в спальню, она обнаружила его стоящим у окна, опирающегося одной ногой о подоконник, и упираясь руками о его согнутою ногу. Он не повернулся к ней и молчал.
– Лейн? – она огляделась вокруг, больше никого не было. – Давай, я оставлю тебе ноутбук…
– Мне нужна твоя помощь.
Сделав глубокий вдох, она сказала:
– Хорошо.
Но он продолжал молчать, рассматривая открывающийся вид сада. И Боже, помоги ей, было невозможно не пожирать его глазами. Она поймала себя на мысли, что пыталась отыскать признаки напряжения… в его накаченных мускулистых плечах, коротких волосах, достающих до конца шеи, в выпирающих бицепсах, напряженных и видных из-за короткого рукава рубашки поло.
Он переоделся с того раза, как она видела его в последний раз. Принял душ, поскольку от него исходил еле уловимый запах шампуня, смешанный с лосьоном после бритья.
– Я сожалею о Розалинде, – прошептала она. – Какой ужас.
– Хмм.
– Кто ее обнаружил?
– Я.
Лиззи закрыла глаза и прижала ноутбук к груди.
– О, Боже.
Внезапно, он полез в передний карман брюк и что-то достал.
– Ты побудешь со мной, пока я кое-что посмотрю?
– Что это?
– Что-то, что она оставила на виду, – он показал ей черную флешку. – Я нашел ее у нее на столе.
– Это... предсмертная записка?
– Не думаю, – он опустился на кровать и кивнул на ее ноутбук. – Ты не возражаешь, если я ...?
– О, конечно, – она села рядом, открыла Lenovo и нажала кнопку включения. – У меня есть Майкрософт офис, а также ворд, прочитать документ не проблема.
– Не думаю, что это документ.
Экран загорелся, и она передвинула компьютер к нему.
– Вот.
Он вставил флешку в USBпорт и стал ждать, на мониторе появилось окно, предлагая на выбор различные варианты, он нажал «открыть файл».
Папка была только одна, под названием «Уильям Болдвейн».
Лиззи потерла бровь указательным пальцем.
– Ты уверен, что хочешь показывать мне это?
– Уверен, я не смогу смотреть это без тебя.
Лиззи наклонилась к нему и опустила руку ему на плечо.
– Я здесь с тобой.
Почему-то она вспомнила женское белье персикового цвета, которое увидела за кроватью его отца. Вряд ли оно принадлежало Розалинде, поскольку она предпочитала все светло-серых тонов, и скорее всего у нее в гардеробе просто других не было. Но кто знает, что скрывала эта женщина под классическими юбками и блузками?
Лейн нажал на файл, и сердце Лиззи бешено заколотилось, словно она пробежала милю.
Он оказался прав. Не было ни любовного письма, ни предсмертной записки. Перед ними была заполненная таблица со столбцами чисел и дат, с кратким описанием, Лиззи находилась слишком далеко от экрана, поэтому не могла прочесть.
– Что там? – спросила она.
– Пятьдесят три миллиона долларов, – пробормотал он, прокручивая страницу вниз. – Я готов поспорить, что это пятьдесят три миллиона.
– Что ты имеешь в виду? Постой... ты хочешь сказать, что она украла их?
– Нет, но думаю, она помогла украсть их моему отцу.
– Что?
Он взглянул на нее.
– Я уверен, что руки моего отца в крови. Или, по крайней мере... мы убедились, что в крови.
21.
Уставившись в компьютер, стоящий у него на коленях и прокручивая таблицу Excel до конца, Лейну не нужно было складывать все колонки с цифрами, поскольку в самом низу, в правой колонке Розалинда выделила жирным общую сумму.
Он надеялся, что итог окажется – пятьдесят три млн. долларов.
Неа, на самом деле оказалось шестьдесят восемь миллионов четыреста восемьдесят девять тысяч двести сорок два доллара и шестьдесят пять центов.
$68,489,242.65.
Объяснения перерасхода тут же нашлось в соответствующей строке – затраты на Cartier и Tiffany от «Брэдфорд авиалиний», общества с ограниченной ответственностью, управляющее в корпорации всеми самолетами, а также пилотами, относящимися к кадрам непосредственно компании Брэдфордов, включая расчет зарплаты, как и выплатам персоналу самого поместья, напрямую связанным с домашним хозяйством. Но существовала также повторяющаяся запись, которую он не знал: WWB Holdings.
Уильям Уайатт Болдвейн Холдинг.
Вопрос все равно бы всплыл.
Но что это было?
Львиная доля уходила туда.
– Я думаю, мой отец..., – он взглянул на Лиззи. – Не уверен, но трастовая компания сообщила, что он поставил себя… и семью… в огромные долги. За что? Даже с учетом всех этих расходов, должна быть огромная масса наличных, поступающих на счет «Bradford Bourbon Company», которая является крупнейшим трендом на рынке.
– Компания по аренде..., – пробормотала Лиззи.
– Что с ней?
– Мы не заплатили, они звонили на прошлой неделе Розалинде, но она так и не заплатила.
– Интересно, кому еще мы должны?
