Текст книги "Erratum (Ошибка) (СИ)"

Автор книги: Дылда Доминга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Глава 33

   Камера напоминала Уцуру тюрьму, в которой держали заключенных во времена правления его отца. Пару раз, будучи еще ребенком, он забредал в подвалы, и видел страшные сырые помещения, изобилующие крысами, а однажды, когда увидел безумные глаза, взирающие на него из-за решетки, перепугался до чертиков и больше туда не совался.

   Если бы он очень напрягся, то, наверное, смог бы раздвинуть прутья, но от этого не было никакого толку: окно было небольшим и смотрело на адскую долину с приличной высоты. Уцур мерил шагами камеру, не в силах остановиться, давая своему гневу выход в бесконечном наматывании кругов вдоль стен. Он сердился на Софию, досадовал на себя, и, в конце концов, начал сомневаться, потому что слова Лили, словно из тумана, стали доходить до его сознания. Она говорила ему, что София ни при чем, и ангел тоже, что она пыталась спасти ее от участи остальных. Перед его глазами до сих пор стоял ее испуганный взгляд, черные расширенные зрачки, бледное измученное лицо. Он смог бы отогреть ее, он еще помнил, как она умела улыбаться: неуверенно, робко, но так прекрасно, как ни одна из женщин, виденных им за столетия. И ее снова отправили в слои, теперь, когда он ходил по этой камере, она где-то кричала и корчилась в бесконечных муках. Разве заслуживала она такой участи, даже единожды обманув его? Ему показалось, что она была загнанной ланью, которая столько бежала от гибели, столько спасалась, что уже не разбирала дороги. И была ли в том ее вина, и ему ли было осуждать ее? Уцур зарычал, треснув кулаком по холодному камню, а затем прислонил свою голову к нему, не то стеная, не то вздыхая. Был бы Самаэль рядом, он мог бы спросить у него совета. Пусть он и любил изображать поверхностного распутника, но падший умел разбираться в ситуациях и людях, и если бы он сказал ему правду о том, что испытывает по отношению к Софии, разве Самаэль велел бы ему отправить ее в слои? Царь несколько раз приложился лбом к камню, злясь на себя. Он не способен был принимать верные решения вовремя, он родился тугодумом, а когда наконец понимал, что к чему, исправлять было уже поздно.

   – Де жавю, – прошептала Лили, когда Рамуэль вывел ее на крышу той же самой башни, где она встретилась с хозяином.

   – Ты уже была здесь? – Спросил Рамуэль.

   – Да, однажды. – Лили не стала вдаваться в детали. – Почему ты привел меня именно сюда?

   – Крылатым свойственно выбираться вверх, а не по норам, как крысы. – Ответил он, раскидывая свои непроницаемо черные крылья.

   – Твои крылья чернее ночи, – не удержалась Лили, глядя на них, и не в силах в ужасе и восхищении оторвать от них взгляд.

   – А когти – посмотри, как отросли, – похвастался он, распрямив когти на сгибах и свернув их вновь.

   – Рамуэль, – ей нечего было сказать ему, потому что он и сам должен был понимать, для чего могли пригодиться эти когти.

   – Ты не взяла меч, – спохватился он.

   Лили покачала головой.

   – Я и не собиралась его брать. Он – твой.

   – Но мне он больше не нужен. – Возразил ангел.

   – И ты не хочешь оставить себе ничего в память о себе прежнем?

   – Зачем? – От его голоса повеяло вдруг холодом. – Чтобы вздыхать и плакать о том, чего больше нет, долгими одинокими вечерами?

   – Нет, чтобы смотреть на него и вспоминать, скольких демонов ты им разрубил на части.

   Рамуэль ничего не ответил, только ветер шевелил полы его плаща.

   – Я спущу тебя вниз. – Произнес он.

   Лили понимала, что ей было бы куда безопаснее добраться по воздуху до входа в колодец, но не собиралась просить его. Ей вдруг неожиданно стало очень неуютно рядом с ним, и она уже почти сожалела, что под рукой нет меча. Присмотревшись, она разглядела внизу посверкивавшие в багровых отливах стальные спины дрегов. Вот уж кто ее ждал всегда с распростертыми объятиями – им только не хватало повода, чтобы расквитаться с ней. Направление ее взгляда не ускользнуло от Рамуэля.

   – Дреги, – с отвращением произнес он. – Я не уверен, что мои крылья выдержат большую нагрузку, но я могу донести тебя до поселения, если ты хочешь.

   Лили кивнула и забралась ему на спину, перед тем, как он упал с края башни, и, раскинув черные полотна, понесся по широкой дуге к земле и вперед, к краю долины.

   Ветер свистел в ее ушах, ангел не закрывал ее своим телом от воздушных потоков, как Небирос, не нес бережно в своих лапах, скорее, у нее было ощущение, словно она оседлала огромную летучую мышь, и эта мышь стремительно неслась вперед, радуясь воздушным волнам, и только чудом не совершая кульбиты.

   – Опусти меня там, – прокричала Лили, указывая на небольшой милый домик.

   Ангел начал снижаться, и. наконец, пробежавшись по земле, разжал руки, сцепившиеся на его шее и опустил ее на землю.

   – Как давно я не летал, – тяжело дыша, проговорил он.

   – Спасибо, Рамуэль, – Лили смотрела на него с грустью, – ты сможешь добраться назад?

   – А у тебя что, есть билет на самолет? – Пошутил он. – Доберусь как-нибудь, без груза. – Намекнул он на ее вес.

   – Ладно, – Лили не умела толком прощаться и не любила это делать. – Я пойду.

   – Лили, не говори им ничего обо мне, – попросил он.

   Лили догадалась, что он имел в виду свет божий, но пожала плечами, не зная, что сказать. Если от этого будут зависеть их жизни или исход сражения, конечно, она скажет, как он может требовать от нее другого.

   – Ладно, – сказал он, очевидно, догадавшись.

   Она уже повернулась было уходить, когда он снова окликнул ее.

   – Мне просто интересно: ты не взяла меч, но что же тогда? Что у тебя в мешке? – Спросил он, кивая на ее заплечный мешок.

   Странно, но именно этот вопрос смутил ее. Лили замялась, а затем он увидел, как ее щеки залил румянец.

   – Немного воды и... вещи, – ответила она, потупясь.

   – Какие?

   – Его рубашка, – произнесла она, и добавила, воинственно вскидывая голову: – С ней я смогу пройти демонов судьбы, как в прошлый раз.

   – Она хранит его запах? – Спросил Рамуэль.

   – Да, – согласилась Лили, но что-то еще скользнуло в ее взгляде такое, чему он не мог дать точного определения.

   – Удачи тебе, Лили, – пожелал он на прощание и, разбежавшись, взмыл в багровое небо.

   – И тебе, – прошептала Лили, когда он уже не мог услышать ее слов.

   Едва избавившись от Сибиллы, Ник почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение. Такое с ним случалось часто: сначала его привлекала девушка, потом он ее завоевывал, и чем сложнее был процесс завоевания, тем на большее время хватало, обычно, его страсти. А затем чувства шли на убыль, и тот прекрасный момент, когда они исчезали напрочь можно было с точностью определить по старому знакомому ощущению висящего на шее кирпича. Когда он избавлялся от наскучившей женщины, кирпич спадал с его плеч.

   Ник прошел к себе в кабинет и открыл окно. За его окном был тихий деревенский пейзаж юга Италии. Он смотрел на холмы, редкие деревья и приземистый каменный дом, ощущал ветер на своем лице и любовался меняющими на закате цвета облаками. Когда глаза его заболели от яркого света, он машинально прикрыл их рукой и выругался.

   – Нельзя уже открыть окно, чтобы там не оказалось ангелов.

   – Перестань, Падший, нас не так и много. – Ответил ему голос. – Я пришел поговорить с тобой.

   Ник хмыкнул.

   – Видимо, что-то серьезное случилось, если ангелы начинают лезть мне в окна, да еще и ангелы повыше Уриэля с его воинством.

   – Ты отлично знаешь, что Уриэль и его парни давно застряли между светом и тьмой, и едва ли их можно сравнивать с нами. – Он приглушил свое свечение, и Ник смог рассмотреть херувима.

   – Что же вам от меня нужно, что они послали тебя? – Спросил Ник.

   – Я бы мог ходить вокруг да около, ослеплять тебя своим сиянием, – ответил херувим, – играть в твои игры, но я не для этого пришел. Я пришел поговорить о девушке.

   – Я знаю ее имя? – начал Ник, но херувим прервал его, похоже, он действительно был настроен очень серьезно.

   – Знаешь, это Лили. Ты должен отпустить ее. – Произнес он.

   – Простите, я отпускал ее, – язвительно возразил Ник, – и это не моя вина, что свет не смог ее удержать.

   – Ты знаешь, кто она? – Спросил херувим после небольшой паузы, видимо, решив сменить тактику.

   – Душа, попавшая в ад за прегрешения. – Ответил Ник, он не знал больше: даже порывшись в ее воспоминаниях, он не мог объяснить того, что случилось.

   – Верно, – согласился херувим. – Но почему все так получилось? Почему она вечно, как кость в горле? Ты ведь наверняка задавался этим вопросом. Не сомневаюсь, что задавался.

   Ник молчал, не возражая. Ему давно уже было интересно, какие предположения на этот счет у них, наверху.

   – И? – Подтолкнул он к ответу херувима.

   – Все очень просто, – ответил тот. – Она – ошибка.

   – Что это значит? – Нахмурился Ник.

   – Просто ошибка. – Повторил херувим. – Один единственный раз душа слетела с жерновов судьбы, запоздав на какую-то секунду, и была перемолота ими, и все пошло наперекосяк.

   – Как такое возможно? – Спросил Ник. – Насколько я знаю, за все время такого не случалось ни разу.

   – Ну, были некоторые тонкости, – замялся херувим. – но их решили. Отпусти ее. Мы позаботимся о ней.

   – Каким образом? – Глаза Ника едва заметно сверкнули, они выходили на знакомую ему почву, и ему совсем не понравилось, как прозвучали слова ангела.

   – Все снова станет на свои места. – Произнес херувим, игнорируя его вопрос.

   – Что-то стало очень сыро, – бросил Ник и резко захлопнул окно перед лицом изумленного гостя. Окно закрылось, и исчез призрак, явившийся ему свыше.

   – Позаботятся, – хмыкнул Ник и прошелся по комнате. Так вот для чего она им была нужна. "Просто ошибка", – сказал гость, и они собирались ее исправить. Она прошла целую гору не самых сладких жизней, потом скатилась в слоях до самого дна только для того, чтобы сияющие праведники позаботились о ней раз и навсегда. Гнев подымался в его душе волной. Он всегда боялся узнать, что она – кто-то из древних, или падшая, с которой случились невероятные вещи, или... он строил тысячи предположений и отметал столько же, а они сказали "ошибка" – слово без жизни и чувств, которыми обладала настоящая Лили. Почему-то перед глазами у него всплыло ее обнаженное дрожащее тело в комнате и желание приблизить ее к себе, ощутить ее запах, вжаться в ее маленькое тело и утонуть в ее зеленых глазах, или в ее мире с этим странным морем, на берегу которого они сидели вдвоем, когда он впервые встретил ее.

   Ник вспомнил ее мир, и ему нестерпимо захотелось увидеть ее вновь. Все то время, что она проторчала на кухне среди слуг, она могла провести с ним, вместо источающей злобу Сибиллы, вместо вечных политиков и бизнесменов, заключающих с ним договора на свои жизни и жизни многих. В ней было столько света, столько тепла – куда больше, чем в его любимом пейзаже за окном. Он не должен ее отдавать им, никогда и ни за что.

   – Лили, – прошептал он, щупальцами своих коридоров прощупывая пространство. Руки его здания, кожа его стен, скелеты его лестниц вздрогнули и подчинились его воле, но нигде не было ее. Он мысленно прочесал и стойла фарлаков, и кухни, и залы, где обедали дреги, нащупал Небироса, Рамуэля и Уцура в башне, но ее не было нигде.

   – Калеб, – закричал он, и маленький человек испуганно появился на пороге.

   – Она сбежала, найдите Лили и верните ее целой.

   – Слушаюсь, хозяин, – скороговоркой произнес тот и растворился в дверях.

   – Джаред, – мысленно воззвал хозяин и через доли секунды хранитель откликнулся. По его измученному лицу было видно, что крик Абы доставил ему физическую боль.

   – Джаред, она не должна пройти через колодец, – велел хозяин, и передал мысленный образ Лили.

   – Я понял, Аба, – произнес Джаред. – Она не пройдет.

   – Как там ваши? Много пострадало? – Спросил хозяин.

   – Ничего, Аба, демоны вскоре восполнят потери. Мы справимся.

   Пробужденными чувствами он знал, что скользящие твари уже пошли по ее следу, пущенные Калебом. Ее отыщут. Но как? Как она удрала из тюрьмы? Он еще раз внимательно прощупал подземелья и нашел ответ.

   – Саргатанас, – произнес он. – Дети-дети, – сокрушенно покачал он головой, непонятно на что сетуя больше: на количество своих детей, доставляющих ему неприятности, или на их манеры.

Глава 34

   Хотя ей и не сильно хотелось еще раз навещать дом Петры и его возлюбленной, но выбор у нее был небольшой. Двигаться дальше сил не было: у нее не было времени ни толком подумать, ни подготовиться к побегу. Все случилось спонтанно, под влиянием эмоций, но она знала, что так даже лучше, потому что иначе ей было бы сложнее уйти. Она придумала бы себе кучу новых оправданий, зачем ей нужно остаться, возможно, решила бы сунуться в слои, и все это закончилось бы еще большими бедами, чем уже случились. Лили тяжело вздохнула, и ее плечи поникли. Ей катастрофически необходим был отдых, а ради этого она пересилит себя и зайдет в уютный домик, и будет вежлива, и ничем не выкажет неуважения хозяевам, и поспит у них, а не под открытым небом, где ее в любую минуту могут схватить дреги.

   Лили передернулась от собственной практичности – раньше она едва ли была такой, всегда шла напролом, сколько себя помнила. А помнила она себя уже намного лучше, чем раньше: ни тяжелая работа, ни усталость, ни перипетии последнего дня не помешали еще нескольким сотням тысяч крупиц памяти сложиться воедино.

   Дом выглядел по-прежнему уютным, из окон выглядывали клетчатые занавески, вот только крыльцо немного обветшало. Лили постучала – ей снова никто не ответил, и она уже привычным движением толкнула дверь. Внутри Лили тоже заметила следы легкого запустения, и пыль, покрывающую полки и шкафы.

   – Петра? – Позвала она, сворачивая в сторону той комнаты, где застала их первый раз.

   Дверь в комнату со скрипом открылась, и Лили увидела хрупкую фигуру у окна в кресле.

   – Ох, – испугалась девушка, заметив ее и отрываясь от созерцания пейзажа за окном.

   – Сильвия, это я, Лили, – на всякий случай представилась она. Хозяйка дома показалась ей еще более бледной, чем в прошлый раз, и более худой: вокруг ее глаз появились темные круги, а щеки запали. – Где Петра? У вас что-то случилось?

   – Я думала, ты больше никогда не придешь сюда. – Пролепетала Сильвия.

   Лили не знала, стоит ли это расценивать как то, что ей не рады или наоборот.

   – Сильвия, что случилось? – Снова спросила она.

   Сильвия вздохнула и попыталась подняться с кресла, но очевидно, была настолько слаба, что ей это не удалось. Тогда она, виновато улыбаясь, осталась сидеть.

   – У нас все хорошо, – улыбнулась она, и почему-то Лили ей не верила.

   – А где Петра?

   – Пошел раздобыть нам чего-нибудь съестного. – Ответила наконец Сильви.

   – Вы голодаете? – Поразилась Лили.

   – А чему удивляться, – произнесла Сильвия, – здесь не очень хорошо с припасами, растениями или живностью. Это в доме изобилие и подвалы ломятся от яств, а коридоры от слуг – верно? – Она с интересом посмотрела на Лили. – Ты ведь добралась туда, я права?

   – Да, добралась. – Кивнула Лили.

   – И как там? – Глаза Сильвии загорелись нездоровым блеском. – Расскажи, каков Его двор, что там сейчас происходит.

   – Разве для вас это имеет какое-то значение? – Поразилась Лили, разглядывая ее высохшие руки. – Если бы я только знала, я бы принесла вам что-нибудь поесть.

   – Да, там всегда есть чем поживиться и чем развлечься. – Сильвия словно разговаривала сама с собой. – Я слышала, в доме сейчас балы. Ты видела их? – Глаза ее снова обрели осмысленность и сверкнули.

   – Нет, – покачала головой Лили, не имея ни малейшего желания рассказывать Сильвии свою историю. Балы – да, для нее они уж точно стали значимым событием.

   – Я вижу, ты без Рамуэля – значит, твоя затея не увенчалась успехом, – тем временем продолжала Сильвия, а Лили подумала, что если Петра в скором времени не появится, ее замучают расспросами.

   – Нет, не увенчалась.

   – Он... не захотел уходить? – Не унималась та.

   – Не захотел. – Точнее было и не сказать.

   После этого в комнате воцарилось молчание, и только слышно было, как где-то ветер хлопает ставней.

   – Петра скоро вернется? – Спросила Лили.

   – Располагайся, будь, как дома. – Сильвия указала ей на второе кресло. – Ты можешь остаться у нас, сколько пожелаешь.

   Лили поблагодарила ее за радушие и еще раз искренне попросила прощения, что ничего не принесла из еды.

   – Ничего, – вздохнула Сильвия, – может, Петра что-то принесет.

   Еще немного они посидели в комнате и побеседовали ни о чем, а затем Лили извинилась, и Сильвия проводила ее в отдельную комнату и постелила постель. Лили едва держалась на ногах, поэтому, как только дверь за Сильвией закрылась, тут же повалилась на кровать, не раздеваясь, и уснула.

   Ей снилось болото, кишащее металлическими спинами дрегов, по которым она шагала, боясь свалиться в воду между тушами. Но она пробивалась, балансировала и прыгала дальше, с одной спины на другую, к какой-то незримой цели. И когда нога ее наконец коснулась берега, она поняла, что идет к дому. Только теперь она не бежала из него, а стремилась в середину со всем рвением, какое у нее было. Что-то звало ее внутрь, и ей нужно было торопиться. Лили стала карабкаться по башне, потому что не знала другого пути. Вокруг носились крылатые демоны, но никто из них не обращал на нее ровно никакого внимания, как на букашку, которых тысячи. Даже когда она кричала и звала их, они не реагировали, словно ее вовсе там не было. Вскоре и башня поддалась ей, и она оказалась на ее вершине, только для того, чтобы тут же сбежать по лестнице, ведущей с крыши и окунуться в хитросплетение коридоров. По ним она тоже неслась, сломя голову, сбивая по пути надушенных дам и задевая неповоротливых тварей. Когда она пронеслась по первым комнатам покоев, Калеб уже распахнул для нее двери, словно ждал ее, и лицо его было серьезно и напугано. Увидев выражение его лица, Лили побежала еще быстрее, хотя, казалось, это уже невозможно, и вот, наконец, она влетела в его кабинет, и увидела Абу, стоящего у окна. Теперь ставни его были раскрыты и по другую сторону виднелись холмы с редкими деревьями и небольшой каменный дом, прислонившийся к склону, где-то слева из-за границы окна светило солнце, и окрашивало бегущие по небу облака в розовый цвет.

   – Ник, – произнесли ее губы, и он повернулся. И показался ей таким знакомым, таким близким, словно она наконец вернулась домой.

   Лили распахнула глаза в кромешной тьме, но перед ее взглядом по-прежнему стояло его лицо, не высокомерное или холодное, каким она его видела обычно наяву, а искреннее и, быть может, чуточку грустное.

   – Боже мой, – прошептала Лили, проводя руками по своему лицу и снимая наваждение. И когда образ совсем исчез из ее головы, она поняла, что ей стало легче, словно сомнения отступили и больше не терзали ее, а еще несколько существенных брешей в памяти окончательно восполнились.

   Она нащупала сумку рядом с кроватью и достала из нее его рубашку. Ткань по-прежнему хранила след его запаха, Лили прижалась к ней лицом и заплакала. Она ощущала себя такой одинокой и потерянной в ночи. Если бы ей снились кошмары с чудовищами, она знала бы, что ей следует бежать, как можно быстрее. Но когда ей снился он, и таким, она не понимала, что ей следует делать. Так сложно было в аду разобраться, что происходит, сомнения мучили ее: правильно ли она поступает, тот ли сделала выбор. И так в каждом моменте, в каждой ситуации и с каждым существом.

   Теперь она помнила, помнила практически все, похожее чувство возникло в ее душе, когда она испугалась за него там, на дне, и вернулась к надвигающемуся кошмару, чтобы спасти его. Лили вновь откинулась на подушку и зажмурилась. Она не могла уйти, и пришла она на самом деле не из-за Рамуэля, или не только из-за него – Небирос был прав. С тех пор, как они встретились, она стремилась к Абе, он притягивал ее, как земля притягивает луну.

   Лили поднялась с кровати и сунула рубашку обратно в сумку. Поморгала немного, чтобы привыкнуть к темноте и тихо скользнула из комнаты. На ощупь, держась рукой за стену, Лили вышла в коридор, и затем уже уверенно спустилась по лестнице на первый этаж – тут зарево из открытых окон кое-как освещало помещение. Больше всего на свете ей не хотелось сталкиваться с Сильвией, поэтому все ее усилия были направлены на то, чтобы не разбудить никого в доме. Пока она спала, мог вернуться и Петра, и тем более, ей не хотелось объясняться с ним. Она наконец-то сделала свой выбор, и у нее было неослабевающее чувство, что ей следует поторопиться.

   Даже снаружи все-таки ощущалось, что большинство обитателей отдыхает. Небо лишь изредка рассекали взмахи чьих-то крыльев. Лили жалела, что теперь не сможет добраться назад по воздуху, ведь она еще ни разу так и не путешествовала к дому пешком и не входила в него, как нормальные люди.

   Черные мосты перетекали один в другой, очаги бурлящей лавы освещали дорогу не хуже фонарей. Лили зачарованно шла по темной долине к монолитному плато с домом. Вскоре она приблизилась к нему почти вплотную и уже начала раздумывать над тем, где бы у него мог быть вход, как заметила, что дорогу ей преграждает огромное озеро, кишащее дрегами, как в ее сне. Лили ахнула и замерла на месте. Наяву скакать по их спинам вовсе ее не прельщало: она не была настолько ловкой и подвижной, как в своем видении. Да даже ступить на первого из них, колышущегося в темной воде, казалось чем-то совершенно невозможным.

   Наверное, она бы так и стояла до самого утра, разглядывая вставшую перед ней преграду, когда услышала позади себя шорох крыльев, а затем знакомый голос:

   – Снова ты и дреги – некоторые вещи не меняются.

   – Небирос, – улыбнулась она и повернулась, чтобы броситься ему на шею

   – Тише, Лили, повредишь усы, – усмехнулся он. Его отсвечивавшие голубым глаза казались двумя ночными фонарями. – Согласна полетать? – Спросил он.

   Лили улыбнулась еще шире и обхватила руками его мохнатое тело, а он сотворил из нижних лап нечто вроде сидения для нее. И как только она устроилась, взмыл в небо.

   – Как ты догадался, где я? – Спросила Лили, прижимаясь к его телу.

   – А где еще могут оказаться глупые девушки, обидевшиеся на всех и вся, и решившие, что их миссия окончена. – Ответил он. – Впрочем, напомни мне отругать тебя, как следует, когда мы приземлимся.

   – За что? – Удивилась Лили.

   – За эту дурацкую выходку. – Отозвался он. – Ну, не вышло у тебя с Рамуэлем, хотя это и так было понятно, я предупреждал тебя с самого начала, – Лили только вздохнула, – но это же не повод делать глупости и бежать.

   – Почему глупости, – возразила она. – Твой брат сказал мне, что я свободна, и что если я пересеку врата, можно забыть о сделке.

   – Мой брат, – повторил он, – но он же не говорил, что ты должна добираться до врат в одиночку и пешком. Такого идиотизма даже он не предложил бы.

   – О, я вижу ты не очень высокого мнения о его идеях.

   – Если бы они были немного получше, он не оказался бы там, где он сейчас.

   – Но он не заключенный.

   – Но и не свободен, и вынужден скрываться в этих грязных подвалах. Но сейчас речь не о нем. Как тебе только в голову могло прийти подобное? И не сказать мне ничего. И, кстати, Лили, я правильно понял, что когда я тебя нашел, ты размышляла над тем, как вернуться, а не над тем, как попрощаться с целым озером дрегов?

   – Ты так многословен, когда волнуешься, – вздохнула Лили. – Да, я решила вернуться.

   – Единственное разумное решение, – произнес он и запнулся. – Но почему, ради всех демонов судьбы?

   – Я нужна ему, – неловко повертевшись в его лапах, выдала она.

   Небирос молчал, только мерное движение его крыльев нарушало тишину.

   – Ты, наконец, поняла? – Спросил он.

   – Да, – кивнула Лили.

   – Я высажу тебя на балкон рядом с его покоями. – Произнес демон.

   Лили запрокинула голову, чтобы увидеть мерцающие нежно-фиолетовым глаза и хотела ему что-то сказать, но не могла найти нужных слов, тогда она просто отпустила все и отдалась полету.

    Девушка ступала по земле, что почти всюду была выжжена. Время от времени по ее поверхности проносились перекати-поле – шары из сухих веток размером с голову. Ветер путался в ее волосах и шептал что-то неразборчивое на ухо. Она вздрагивала, оборачивалась, но позади никого не было – все та же степь и катящиеся кусты.

    Девушка не помнила ни кто она, ни откуда, ни куда идет. Ее ноги передвигались по привычке: сначала подымалась одна, затем за ней следовала другая, и если бы она остановилась, быть может, не вспомнила бы даже того, как идти дальше. Наконец, пейзаж стал меняться, появились деревья и трава, и она увидела человека, сидящего на груде камней у развалин, рядом стояли палатки, и их свободные полотнища хлопали на ветру.

    Она подошла молча к нему, и присела рядом, также не говоря ни слова, потому что ей неведомы были слова, пока он не заговорил.

    – Вы пришли издалека? Я рад, что вы разделите со мной эту ночь.

    Она осмотрелась вокруг, и подумала, что ночь здесь всегда, вернее, вечные сумерки, но не стала ему возражать.

    – Меня зовут Марк, – произнес он.

    – Лили, – ответила она и вспомнила свое имя. – Вы здесь один?

    – Мы всегда одиноки, Лили, – его глаза светились умом, коротко остриженые вьющиеся волосы окаймляли высокий лоб. – Где бы мы ни были, мы всегда одни.

    – Я помню других, другие лица, жизни, – она запнулась, потом вопросительно взглянула на него. – Мы умерли?

    – Возможно. – Произнес он, склоняясь, чтобы окунуть перо в чернила.

    – И вас это не беспокоит? – Взволнованно заговорила она.

    – Какой в том смысл? – заговорил он. – Я слышу вас, а вы – меня, мы говорим, – что изменилось? Все остальное – только слова.

    – Но это неправильно. У меня что-то было, что-то должно было быть, – на ее лбу пролегла складка, – столько планов, столько дел, только не могу вспомнить, каких...

    – Все совершается согласно природе, а значит, не может быть ошибки.

    – Но я ведь не стара, – девушка осмотрела себя, – и не больна.

    – Что изменилось бы, уйди вы в преклонном возрасте? – Спросил он.

    Лили пожала плечами – она не была уверена.

    – Я бы успела намного больше, возможно, тогда в моей жизни был бы смысл.

    – Смысл есть только здесь и сейчас, – произнес он, – все остальное – ложь. Мы даем себе клятвы и заверения, что с завтрашнего дня станем другими, что мы начнем, сотворим, изменим. Почему не сегодня? Ведь мы не властители завтра, завтра – не существует, есть только здесь и сейчас.

    – То есть вы хотите сказать, что я всегда была здесь с вами? Но я помню, что есть что-то помимо здесь и сейчас. – Возразила Лили.

    – И что же это?

    – Просто я... у меня что-то с головой, я не могу вспомнить.

    – Лили, – теперь его глаза смотрели печально, – уходя, мы все теряем только настоящее. Сейчас мы не можем ничего изменить, потому что потеряли его.

    – Но мы же сейчас говорим с вами, значит, настоящее существует, здесь, рядом с нами, в нас.

    – Боюсь, это все иллюзия. – Произнес он, откладывая перо и пергамент в сторону. – Я всегда предпочитал перо оружию, и что? Я декларировал множество истин, а дошел до единиц из них, если вообще дошел.

    Лили повернула голову к палаткам, потому что ей показалось, что оттуда донеслись голоса и стоны, но они по-прежнему были пусты.

    – Кто вы, Марк? – Спросила она. – Я не встречала раньше такого, как Вы..

    – Я принадлежу к философам, киникам, – ответил он,– и почитаю своими учителем Миопия. Я с юности привык к простой жизни, – он махнул рукой в сторону палаток, – так что меня не тяготит место, в котором я очутился.

    – Увы, – извиняющимся тоном произнесла она, – я никогда не слышала о вашем учителе.

    – О, он был рабом, – ответил Марк, – но за его взгляды хозяин изгнал его прочь, как сумасшедшего. – Он рассмеялся и вновь потянулся к перу. – Он говорил, что весь мир – безумный театр, сон, видение, и никто не понимал, насколько он был прав.

    Лили показалось, что почва под ее ногами качнулась, и мир вокруг действительно был лишь гигантскими театральными подмостками. Вот замерли декорации в виде палаток вокруг, застыла на небе картонная луна, и вскоре на сцену выйдут актеры и начнется спектакль.

    – Мне повезло, – тем временем говорил Марк, – в моем спектакле не было трагедий, у меня была богатая родня, хорошие учителя, дети мои не были обделены здоровьем, и жена – добра и простодушна. Все, чего я хотел – это жить в согласии со своим внутренним я и ни о чем не сожалеть.

    – У вас получилось? – Лили зачарованно смотрела на его руки и неустанное движение его длинных пальцев.

    Марк вздохнул и ничего не ответил, он глядел куда-то вдаль на палатки. Лили проследила за его взглядом и, содрогнувшись, увидела тени на полотнищах, словно там были люди, потом отчетливо услышала голоса и стоны.

    – Я никогда не был солдатом, – услышала она голос Марка, – но мне пришлось, как пришлось управлять страной, я знаю, что племена германцев дики, и необходимо остановить их, уберечь империю от их вторжения, но во мне нет ни ненависти, ни стремления убийства или завоевания. Возможно, в этом я расхожусь со своим внутренним миром, в этом я неискренен.

    – Марк, – Лили приблизилась к нему в стремлении утешить, и только теперь заметила лихорадочный блеск его глаз и язвы на руках. – Вам нездоровится?

    – Я болен, – ответил он, – и многие из моих солдат. Мы выиграли битву, но нас настигла болезнь. Природа не совершает ошибок, это лишь означает, что мы расходимся с ее великим замыслом: наша победа и наше существование, как таковое. Что вы видите? Полководца и его солдат? Всмотритесь получше, – он обвел рукой горизонт, – это армия мертвецов.

    Лили обхватила руками его голову и прижала к себе, ее пальцы зарылись в его волосы. Он был тем, чьи намерения всегда были чисты, но действительность и долг завели его в противоположную сторону от идеалов. Он провозглашал жизнь, а вокруг царила лишь смерть, он не осуждал других, а на поле боя ему приходилось лишать других жизни, бесцеремонно и не колеблясь. Он был философом, а ему дали в руки меч и заставили стать солдатом. Лили прижимала его к себе и оплакивала его мечты, его светлые намерения, тот мир, каким он мог бы стать, если бы Марку позволили быть собой.

    – Как это случилось? – Спросила она.

    – Я умер от чумы в Вене. – Ответил он.

    – Это всего лишь сон, – прошептала Лили, склоняясь и целуя его в голову. – Всего лишь сон, Марк.