Текст книги "Родиться в Вифлееме [СИ]"

Автор книги: Дмитрий Виконтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

Интерлюдия. Тьма теней (окончание)

Сиф’та Оариис-с, система безымянной звезды. АРК «Молох»

Восемь клинков света вспарывали темноту, с каждым шагом выхватывая новые и новые участки стен, поручни, ступеньки трапов, иногда закованные в толстую черную оболочку жгуты кабелей – Вещунье они напоминали перекормленную анаконду, растянувшейся по перекрытиям над головой. Казалось, четыре пары фонарей должно хватить, чтобы не освещать дорогу, но на деле лучше всего они освещали только то, на что были направлены. В остальном за пределами прыгающих световых полос темнота словно сгущалась, становилась непроницаемой для взгляда черной завесой, и кто знает, что могло прятаться за ней.

Сразу за транспортным узлом Мурена предложила использовать один из осветительных стержней, но Вещунья с сожалением отказалась: они немало потратили на узел, а впереди еще неизвестно сколько придется использовать, чтобы обеспечить себе нормальные условия для работы. Стрежней же у них оставалось не так много, как хотелось: кроме своего оружия, они тащили по несколько комплектов энергоблоков, а Везунчик – еще и продолговатый контейнер с оборудованием и инструментами. Он, как и остальные, не без основания полагал, что и в зале управления реактором придется немного «повандальничать».

С момента, когда они покинули транспортный узел, прошло почти двадцать минут – темнота и неопределенность происходящего на «Молохе» вынуждали двигаться медленно, стараться не шуметь, иногда замирать и чутко вслушиваться в передаваемую микрофонами сьютера тишину, да изучать данные дронов. Вещунью этот черепаший темп, отсутствие света и постоянное напряжение в ожидании неприятностей буквально доводили до бешенства. Во мраке, в глубине отсеков, переходов с уровня на уровень, узких коридорчиков с постоянными поворотами и дугами, за которыми могло поджидать их что угодно – она казалась самой себе мушкой, ползущей по придуманной ненормальным ученым головоломке. И в такие минуты она опасалась, что в конце лабиринта будет не награда за старание, а большая мухобойка.

Плохо было то, что пилоты не часто оказывались в реакторном отсеке или его окрестностях. Ничего интересного там не встречалось, зато хватало мест, где присутствие посторонних было просто опасным, как для самих посторонних, так и для безопасности корабля. И ТехСлужба крайне негативно относилась к появлению шатающихся там без повода – что обычно заканчивалось немедленным выдворением попавшихся с последующими разборками между старшими офицерами корабля.

Лучи света остановились на решетчатом трапе, теряющемся во мраке внизу. Низкий и тесный коридор последние пятьдесят метров шел по прямой, не петляя, не прерываясь опущенными перегородками, не раздваиваясь, не вынуждая постоянно сверяться со схемой корабля. Здесь ничего не стоило заплутать на ровном месте: ни карта, ни изредка встречающиеся маркеры на стенах перекрытию над головой не могли заменить умения ориентироваться в переплетениях коридоров, служебных туннелей, переходов.

И никакого злого умысла: слишком много вспомогательных систем требовалось для нормальной работы реграва, слишком много приходилось размещать не там, где хотелось, а там, где получалось. Техники сами бы дорого дали за простую и понятную планировку, как было сделано над ангарами и в передней части «арки». Но необходимость обеспечить реграву с двигателями максимальной защиты в итоге требовала жертвовать удобствами персонала, обслуживающего жизненно важные «органы» корабля.

Кроме того, напомнила себе Вещунья, к реграву или контрольному залу двигателей обычно добирались с помощью транспортной системы «арки», а путь, которым они пробирались к цели, использовали либо для плановых инспекций, или для ремонтных работ. По правде говоря, мелькала у нее мысль попробовать оживить транспортный узел, но Везунчик идею зарубил на корню. Мало того, что придется тратить энергию на ВСЮ транспортную систему – что сожрет запасы энергоблоков за минут десять-пятнадцать, так еще и ничего не сделаешь с перегородившими шахты аварийными щитами. А эти – в отличие от перегородок в коридорах – в принципе не предусматривали ручного управления. Что заставило отказаться и от идеи топать пешком по горизонтальной шахте, оставив единственный вариант – кружным путем, медленно, опасаясь каждого поворота, каждой двери или ответвляющегося от их пути тоннеля.

Спускаясь по неудобной, узкой лестнице они дважды миновали коридоры, как две капли воды похожие на только что оставленный позади. Здесь понятие палуб было весьма относительным: техники обычно оперировали «секциями», причем понять логику разделения хозяйства ТехСлужбы на секции постороннему человеку не сразу удавалось. Впрочем, Вещунью ни логика, ни порядки ТехСлужбы не заботили: на схеме «арки», в очередной раз показанной визором, путеводная линия подсказывала, что они практически достигли цели. Третий по счету коридор, пройти метров сорок по нему, никуда не сворачивая – и все. На словах просто, но уже на пятом-шестом шаге от лестницы Вещунья вскинула руку, останавливая остальных.

– Погасите фонари, – бросила она, вслепую набирая сигнальный код на управляющем браслете на запястье правой руки.

Плотная темнота надвинулась на людей, едва последний луч света исчез, заставляя сердце биться чаще, пробуя на излом силу воли, способность обуздывать страх от мысли о полном одиночестве в чернильной мгле. Но стоило глазам немного привыкнуть к исчезновению освещения, как приходит понимание, что темнота далеко не так непроницаема и густа. Впереди, где схема визора указывала на вход в контрольный зал реграва, слабая, едва-едва различимая бежевая полоса лежала на металлическом настиле коридора. И пускай падающий из зала реграва свет был слаб, но он разрушал гнетущую однородность темноты, впервые за прошедшее время после транспортного узла подарив людям что-то вроде надежды.

Неотступно следовавшие за людьми «паучки» уползли вперед: одну пару дронов контролировала Жеска, вторую – Мурена. Вещунья оставила за собой ориентирование в хитросплетении секций ТехСлужбы, а Везунчик терзал переносной детектор, пытаясь найти хоть малейший намек, который даст ответы на тревожащие всех вопросы.

Визор вывесил знак соединения и следом кличку: сначала синюю, потом – когда коммуникатор проверил идентификационный код – густо-зеленого цвета.

– Вещунья, вы у реграва? – Черныш подстраховывал обе группы, отслеживая местоположение «паучков» – и получая от них периодически скудные сводки: обстановка, температура, состав воздуха, радиационный фон. Вот, увидев, где находятся «дроны», решил узнать обстановку… не считая того, что и так подошло время вызова: перед уходом с транспортного узла Вещунья распорядилась о сеансах связи каждые двадцать минут.

– У входа. Внутри есть освещение. Слабое, но все же… Что у Психа?

– Вышли к транспортному узлу, заблокировали все входы, теперь думают, как спускаться на третью палубу. Псих сказал, что в офисе шефа Медслужбы беспорядок: перевернуто кресло, дата-кристаллы разбросаны по всему офису. На драку не похоже – Псих и Танцор уверены, что кто-то куда-то очень сильно спешил. У меня все спокойно – дроны молчат, ничего подозрительного.

Девушка без особого интереса выслушало о «беспорядке» – это могло случиться и во время боя над красным миром, перед последним прыжком. А вот сказанное Чернышем прежде…

– Зачем им третья палуба? Придется обходить тоннель главных орудий…

– Они не смогли поднять переборку на первой палубе. Или поврежден механизм, или кто-то заблокировал с той стороны. Умник бился минут пять, но и он не сдюжил.

Вещунья вздохнула про себя, но промолчала. Хорошо хоть Психу хватило ума не лезть в служебную зону боевых постов.

– Ясно. Мы идем в зал реграва. Связь по расписанию.

Символ коммуникатора исчез. Жеска, как и остальные, слышавшая весь разговор, тут же переслала выжимку из отчетов «паучков»: все спокойно, ни врагов, ни друзей. За дверью контрольного зала реграва никого нет, освещение на самом деле отключено – маслянистый бледно-желтый свет идет от голограммы в центре помещения. Движение не отмечено, в электромагнитном спектре ничего нового.

Вещунья, прочитав куцее сообщение, ничего не сказала. Голограмма – это хорошо, это значит, что связь с регравом не утеряна, и можно надеяться на способность Везунчика наладить подачу энергии. А все остальное – плохо, но уже привычно.

Следовало бы двигаться дальше, но девушка не сразу заставила себя подать жестом команду остальным. Добрую дюжину секунд она смотрела вперед, борясь с желанием обхватить себя руками и включить на полную мощность обогрев сьютера: странный, непонятный холод, накатившийся на нее около транспортного узла, не отступал. Тогда она думала, что шалят нервы, но чем дальше они заходили в реакторный отсек, тем сильнее становился ощущение пронизывающей каждую клетку тела стужи. Дважды запущенная диагностика сьютера дважды дала отрицательный результат: никаких признаков неисправности, медицинские датчики молчали, даже визор не реагировал. Единственное, что изменилось – в груди словно поселился плотный комок, рассылающий оттуда ледяные волны. Больше никого подобная напасть не беспокоила: сьютеры поддерживали температуру человеческого тела, так что ни Жеска, ни Везунчик даже намека на холод не чувствовали. Мурена только призналась, что сразу после высадки ее будто обдало стылым ветерком, но ничего подобного больше не повторилось.

«У меня очень нехорошее предчувствие!» – словно смакуя каждое слово, медленно произнесла про себя Вещунья, решив, что с шалящими нервами она разберется позже – держать рейкер и думать не мешает, а остальное как-нибудь перетерпит. Визор получил команду тщательнее отслеживать психологическое состояние хозяйки, она же махнула рукой, указывая на дверь.

Порядок движения не меняли: Жеска сразу за ней, потом Везунчик и замыкающая Мурена. Пара «паучков» за спиной Мурены – не в счет.

Несмотря на заверения дронов, к двери подошли со всей осторожностью, не сводя реек «Бурь» с все четче проступающего в полумраке входа. Вещунья и Жеска получили изображение от «паучков», быстро переглянулись и одна за другой нырнули в проем – каждая к противоположному от себя углу, одновременно проверяя все, что может послужить укрытием. По хорошему, перед собой стоило бы бросить пару гранат – и Вещунья не преминула бы так и сделать, не будь это залом управления реграва. Здесь подобные шутки могли закончиться крайне печально – и потому пришлось положиться на удачу и реакцию.

На схемах комната управления напоминала скарабея, которому кто-то обкусил все лапки, кроме правой передней. По крайней мере, так предпочитали считать в ТехСлужбе. Вещунья, как и многие пилоты, находила больше сходства с насосавшимся крови клещом. Вход, через который они проникли, находился в самой широкой части, а большая часть оборудования, панелей дежурной смены, проекторов информационных экранов – на противоположной от них стороне, заслоненной сейчас громадной голограммой. Похожий на шляпку гриба невысокий пульт на передвижной платформе стоял метрах трех от ограждения голограммы – к нему бросился Везунчик, едва они с Муреной ворвались в зал. Мурена хлопнула по переключателю замка – и впервые за все время, проведенное ими на борту «Молоха», хоть что-то заработала само, без «вандализма». Дверь плавно закрылась, подмигнув людям алыми огоньками над замком, а Мурена, проскочив пустое пространство до ограждения голограммы, присела за невысокий бело-синий щит. Вещунья и Жеска пробежали вдоль стен, поравнялись с укрывшимся за платформой Везунчиком – и обе остановились, держа маркеры прицелов на шести силуэтах в креслах за главными пультами. Везунчик, сбросивший опостылевший ему груз на платформу передвижного пульта оператора стабилизирующего контура, контролировал тылы, вход, через который они только что прошли в зал. Мурена, краем глаза поглядывая на центральный пульт, основное внимание уделяла темному провалу «передней ножки» – небольшого тупикового коридора, который вел к комнате отдыха, санузлу и маленькой столовой.

– Майор Далиш?! – позвала Вещунья, переходя на внешний микрофон. Голос девушки гулко отозвался в пустоте контрольного зала, но ответа не последовало. Ни одна из фигур за пультами не шелохнулась, не издала и звука – только слабое потрескивание от вращающейся вокруг своей оси голограммы нарушало тишину.

Вещунья скрипнула зубами: ну почему, чем дальше – тем все сложнее и сложнее?

– Везунчик, можешь включить здесь нормальное освещение?

Тот приподнялся, бросил быстрый взгляд на панель.

– Пульт работает. Дай две минуты.

– Даю, – буркнула девушка, пройдя вперед немного, чтобы отчетливо видеть вход в тупичок.

Назначенный себе срок он опередил где-то на полминуты: сначала неспешно, потом все сильнее и сильнее световые панели по периметру помещения разгорелись ровным, теплым светом, показавшимся привыкшим к тьме переходов «Молоха» глазам болезненно-ярким. Панели в коридоре загорелись с небольшой задержкой и не так ярко как в зале: Везунчик не стал мудрствовать и включил последний установленный дежурной сменой режим.

Четверка пилотов «Гетмана Хмельницкого» настороженно осматривалась, стараясь не пропустить даже самой маленькой детали. Появившееся освещение ничего не изменило: никто не появился из коридорчика, ни один из дежурной смены не оглянулся – разве что ощущение стремительно убегающего времени становилось все сильнее и сильнее.

Осторожно ступая, точно под каждой рифленой плиткой покрытия скрывалась мина, Вещунья подошла к изогнувшимся дугой пультам. Позади Мурена оставалась у голограммы, а Жеска подобралась к входу в тупичок.

Пятерых из сидевших за пультами Вещунья не знала, что было в порядке вещей: она и с доброй половиной ТехСлужбы боевой базы хорошо, если один-два раза встречалась. Зато знала осанистого мужчину с чуть тронутыми сединой каштановыми волосами в центральном кресле Иоганн Далиш, заместитель шефа ТехСлужбы и одновременно глава энергетиков «Молоха». Лично они виделись несколько раз, после возвращения базы из рейдов домой, но перед вылетом всем дали досье на старших офицеров пропавшей «арки». Так что она сразу узнала замершего в своем кресле, откинувшегося на спинку с закрытыми глазами майора.

– Майор Далиш? – еще раз негромко произнесла Вещунья, не ожидая уже ответа.

Ответа они и не дождались.

Осветительные стержни не помогали. Совсем. Трудно светить сквозь плавающую в воздухе взвесь пепла и сажи, пускай даже большая часть уже осела на покореженную черную основу палубы.

Псих пошевелил плотный слой пепла и вполголоса выругался. Хотели найти какие-то следы экипажа? Пожалуйста, вот вам – кушайте до отвала!

Одна мысль об еде после увиденного вызвала мимолетный спазм тошноты: напарник Вещуньи стиснул зубы и выпрямился, аккуратно провел кончиками пальцев по змеящейся трещине в стене: нечто разорвало пласталевую плиту, вывернув края разрыва наружу. Не осталось и следов декоративных накладок на стены, ни настила палубы, ни осветительных панелей, ни проводов и кристалатовых трубок – бушевавшее в коридоре адское пламя сожрало все без остатка.

– Что думаешь, Псих? – Цыган снизу вверх посмотрел на напарника Вещуньи. – Чертовщина какая-то выходит. С кем тут дрались-то они, а?

И Псих, и Цыган старались не смотреть на бесформенную кучу шагах в двадцати от них, лишь отчасти прикрытую осевшим пеплом. Они даже толком не могли сказать, сколько обугленных, разорванных на части тел лежит в этой кучи: Псих категорически запретил копаться в останках, да и не сильно кто-либо рвался.

На их несчастье, на трапе со второй палубы лежало еще одно тело, опознать которое они не смогли: одежда и все предметы, что были у погибшего, либо сгорели без остатка, либо деформировались до неузнаваемости. И обойти этого несчастного у них возможности не осталось: на второй палубу, как и на первой, аварийные перегородки оказались невосприимчивы к талантам Умника. Пришлось топать на третью… и сходу наткнуться на обезображенный огнем труп: неизвестного, похоже, со страшной силой швырнуло об лестницу, да так, что край одной ступеньки почти отделил ему правую руку у локтя – и уже потом мертвец сгорел вместе со всем, что окружало его.

На третьей палубе было еще хуже. Псих – да и его группа – доками в десантном деле не являлись, но у каждого создалось впечатление, что некто задался целью залить плазмой весь коридор, каждую щель, каждую дырку. И нельзя сказать, что этому «некто» – первым на ум, естественно, приходил экипаж «Молоха» – не удалось осуществить задуманное.

– Зачем они стреляли-то в них? – Цыган недоумевающе смотрел на Психа: не требовалось спрашивать, кого он имел в виду. Оба пилота старались даже не смотреть лишний раз в сторону страшной груды, но ни у того, ни другого это не очень хорошо получалось. – Зачем они вообще стреляли-то плазмой?

– Может здесь теневики побывали? – Умник с Танцором остались на второй палубе: держать всю группу в этом черно-сером царстве опустошения было бессмысленно, да и Умник не хотел сдаваться и копался в пульте управления перегородки.

– Теневики не боги, и не бесплотные духи! – непонятно почему Психа охватила странная, беспричинная злость: на этот корабль, на чертову темноту, на нервничающего Цыгана, на Вещунью, которая оставила его командовать второй группой, вместо того, чтобы взять с собой, где он мог бы приглядывать за своей напарницей. Очевидно, эта злость отразилась в голосе, потому что Цыган с удивлением глянул на него. Псих успокаивающе поднял руку, показывая, что все в порядке, и уже спокойнее продолжил:

– Здесь кто-то устроил филиал ада – а «коты» чертям братья, но, к счастью, совсем не черти. Тут никто не мог выжить, Умник, – Псих дотронулся до плеча Цыгана, показал на лестницу наверх. Один за другим они поднялись на вторую палубу – и в этот момент визор сообщил о пришедшем сигнале от Черныша.

На целых пять минут раньше планового обмена новостями.

Охваченный нехорошими предчувствиями – хотя казалось куда дальше – Псих сконцентрировался на меню коммуникатора, машинально потерев грудь: будто ледяная игла ужалила в сердце, растеклась холодными змейками вдоль позвоночника к шее и ногам – и бесследно исчезла. «Нервничаю», – недовольно подумал пилот.

– Псих, у нас проблемы, – торопливо заговорил Черныш: от волнения акцент в его речи слышался еще отчетливее, чем обычно. – Пропала связь с Вещуньей.

– Подожди, Черныш, до связи…

– Да, я знаю, рано! – не дал закончить Черныш. – Они вошли в контрольный зал, потом пропали сигналы от дронов. Перестали приходить. Я пробовал связаться с Вещуньей – ничего. Она не отвечает, ее коммуникаторы не реагируют.

– Ч-черт! – зло прошипел пилот. – Куда она дошла, когда ты с ней говорил?

– Перед регравом, собирались внутрь.

Псих задумался, быстро взвешивая варианты. Хотя, какие к чертям варианты…

– Умник, ты слышал? В зале реграва может что-то экранировать сигнал?

Пара секунд тишины – потом Умник сухо пробасил «нет». Псих не переспрашивал – Умник крайне редко ошибался. Раз говорит «нет» – значит «нет».

– Черныш, мы возвращаемся. Держи канал связи открытым, вызывай Вещунью, – не дожидаясь ответа пилота Жнеца, бросил уже своим:

– Умник, Танцор – бросайте все, кроме оружия. Мы…

Он не договорил. Световые панели замерцали и почти сразу же вспыхнули ослепительным светом. Везде. Повсюду. Еще минуту назад властвовавшей повсюду темноте совершенно не осталось места: сразу заработавшее на полную катушку освещение не оставило ей и крохотного закоулка.

Индикаторные огни зажглись над замками и информационными терминалами. Стрекочущий звук пронесся по коридору, и следом за ним раздалось громкое «пх-х-хх…» – тонкий слой пепла и сажи, слежавшийся у щелей воздуховодов, мощным порывом воздуха смело прочь. В одну секунду «Молох», бывший грудой мертвого металла, вернулся к жизни.

И людей, вставших спина к спине, не думающих опускать оружие, готовых стрелять по первой команде, это преображение совсем не радовало.

– Информационная сеть «Молоха» восстановлена, – чуть нервно сказал Цыган. – Вещунья-то разобралась с регравом?

– Не знаю. Не думаю. Черныш! – до боли в руках сжимая «Бурю», Псих неожиданно понял, что сигнал открытого канала с их опорным пунктом исчез. Чертыхаясь про себя, он снова вызвал меню коммуникатора, дал команду открыть канал… и увидел ответ: «СВЯЗЬ НЕ УСТАНОВЛЕНА».

«…!» – про себя взвыл напарник Вещуньи, с огромным трудом удержавшись, чтобы не выругаться вслух.

Звук родился где-то в глубине «Молоха». Странный, ни на что привычное пилотам не похожий: низкое, басовитое гудение, будто миллионы пчел вылетели из ульев. Звук заполонил корабль, заставил вздрогнуть воздух в коридорах, стены и перекрытия, встряхнул кружащуюся у настила палубы сажу. Заполонил – и исчез, оставив за собой почти неощутимую человеческим слухом низкую, тяжелую вибрацию.

– Это что за дерьмо-то, а? – потрясенно спросил из-за спины Цыган.

«Хотел бы я знать!» – подумал Псих, бросаясь к трапу на первую палубу.

Трое спутников Вещуньи стояли над аккуратно положенными в ряд мертвецами. Девушка же, закончив собирать идентификационные пластины, молча присоединилась к ним. Как бы не торопились, как бы мало времени не оставалось – не отдать дань уважения погибшим на боевом посту они не могли.

– Почему они умерли? Ни ран, ни следов борьбы, ни радиации… – Жеска, как бы не в силах поверить в то, что видела, потрясла головой. – Ничего. Они просто взяли и… умерли.

Хороший вопрос, подумала Вещунья. К несчастью, возможностей найти ответ на него у пилотов боевой базы почти не было.

– Газ? – не то спрашивая, не то утверждая произнес Везунчик. – Ул’к «котов» или что-то такое, а? Похоже ведь: мгновенная потеря сознания, потом смерть. И распадается быстро.

– Похоже, да не совсем, – ответила Жеска. – Почернели бы губы, выделялись бы набухшие вены – тоже черные.

– Тогда, может, Псих был прав…

– Хватит гадать, – оборвала их Вещунья. – Если будет возможность – старик пошлет сюда наших медиков. Давайте заканчивать: Везунчик – займись системой, Мурена, Жеска – проверьте коридор и зону отдыха.

Она посмотрела в последний раз на спокойные лица членов экипажа «Молоха». В груди поднималась волна глухой ярости: из-за того, что погибли хорошие люди, из-за постоянно грызущей ее тревоги. Отчасти гнев смягчал пульсирующий ледяной осколок у сердца, не давая думать о нем, заставляя еще усерднее концентрироваться на задаче. Вещунья прошлась за спиной Везунчика, колдующего над панелью, за которой пару минут тому сидел майор Далиш: он пока пытался обойтись без захваченных с собой инструментов. Взятые с «Гетмана Хмельницкого» кода позволяли получить полный доступ к любой системе «Молоха» – главное, чтобы нашлось куда эти кода вводить.

Она успела всего два раза пройти от одного края дуги пультов к другому, как пришел вызов от Мурены:

– Вещунья, Везунчик – идите сюда. Вы должны это видеть.

Везунчик оторвался от панели, вопросительно посмотрел на девушку. Вещунья поджала губы, но кивнула: оставаться одному сейчас – плохая идея. Даже на пару минут.

В тупиковом коридоре свет горел тускло – у Везунчика руки не дошли настроить освещение, но его более чем хватало, чтобы не напрягать лишний раз глаза. Всего тут было пять отсеков: по два до изгиба прохода, еще два сразу после – и небольшой санузел в самом конце. В первых двух, судя по включенной блокировке замков, Мурена и Жеска ничего интересного не обнаружили, но вот в третьем…

Изуродованную стену она увидела, едва подошла к изгибу, где их поджидала Жеска; Мурена караулила вход в столовую. Вся в дырах, оспинах, трещинах – будто безумный скульптор прошелся по ней долотом. Настил палубы густо усыпали остатки накладных панелей – пробившие стену «шипы» превратили их в мелкое крошево. Две пробоины зияли в световой панели на полметра левее двери в столовую – в мутном белом прямоугольнике окруженные паутиной трещин черные дырки казались чьими-то хмурыми злыми глазами.

Не только противоположная стена пострадала – сквозные пробоины с вывернутыми в коридор краями во множестве виднелись вокруг дверного проема столовой. На месте. где обычно крепился электронный замок, зияла здоровенная дыра – «шип» снес сам замок, всю электронно-кристалатовую начинку механизма, выворотил внешнюю панель. Остатки замка лежали среди фрагментов декоративной панели, так же разбитые на мелкие куски.

– Ничего себе, – не удержалась Вещунья.

– Это еще не все, – Мурена повела рейками «Бури» в сторону двери. – Мы не заходили – только заглянули и послали «паучка». Там… неприятное зрелище, – добавила она, стоило Вещунье двинуться к столовой.

Лидер звена внимательно смерила Мурену взглядом. Та старалась держаться спокойно и уверенно, но то, как отводила взгляд в сторону, яснее ясного говорило, что всегда сдержанной и собранной молодой женщине очень сильно не по себе. Жеска – та выглядела, будто проглотила по ошибке что-то малоаппетитное, и теперь не знает, что с этим делать.

Свет внутри горел как в зале реграва – на полную мощность, и видно было превосходно. Скромная обстановка таких вот мелких столовых: три круглых стола с сине-белым пластиковым покрытием, по три стула около каждого. Напротив второго стола из левой стены выдавался шкафчик для посуды, сразу за ним стоял почти с человека высотой пищевой процессор. Над каждым столом вместо декоративных панелей на серо-стальной стене висели крупные, не меньше метра в диаметре, спокойные, умиротворяющие репродукции – все в основном на маринистическую тему. Стандартная столовая, стандартная обстановка, все стандартное… кроме крови.

Кровь было много. Очень много. Буро-ржавые кляксы на столах, стульях, огромное пятно на полпути от входа. Извилистый смазанный след тянулся от пятна к дальней стене – смертельно раненый человек зачем-то тратил последние мгновения жизни, чтобы отползти подальше от входа.

Вещунья шагнула внутрь, беря рейкер наизготовку. Глупо, по правде говоря: кроме выхода, в данный момент охраняемого Жеской и Муреной, других путей в столовую не было, равно как и не было укромных мест, чтобы прятаться. Но сейчас Вещунья совсем не боялась показаться глупой: шестое чувство, ее ангел-хранитель, интуиция или бог-знает-что-еще – все вместе и по отдельности буквально вопили ей «БЕГИ! БЕГИ ОТСЮДА!». Она не собиралась бежать, но и не собиралась ни на секунду терять бдительность.

Она – и тенью следовавший за ней Везунчик – обошли два валявшихся перед кровавым пятном стула, но само пятно обойти не получалось – если не лезть по столам. Пришлось предельно аккуратно пройтись по краю пятна – и занятая этим Вещунья едва не наступила на сиротливо лежащие между столов обломки «Иволги».

– Ничего себе… – с изумлением пробормотала девушка. Она и не знала, что можно чем-то рассечь рейку да еще так чисто. Сломать – это да, это можно. Трудно, правда – ходили байки, что на рейку можно до тонны подвесить. Она не сильно такому верила, но про их огромную прочность знала. Но здесь нечто наискось разрубило «Иволгу» от приклада до четырех реек, попутно зацепив две из них. Вещунья присела, подобрала ребристый обломок: срез блестел, гладкий как зеркало. Приложила отсеченную часть к торчащему из «Иволги» обрубку и совсем не удивилась: место разреза едва можно разглядеть – тоньше волосинки оказалась щель.

Везунчик, увидевший сломанную «Иволгу», буркнул что-то неразборчивое. От двери их окликнула Мурена, обеспокоенная вырвавшимися у Вещуньи словами. Вместо ответа она показала той, что осталось от «Иволги», выщелкивая из гнезда магазин. Пусто. Лежащий у стены человек израсходовал все до последнего шестьдесят зарядов, изрешетил дверь, стену с противоположной стороной коридора – и только тогда нечто смертельно ранило его, разрушив заодно рейкер. Вопрос: что или кто мог уклониться от очередей «Иволги» на таком расстоянии? Ответ: никто. Погибший стрелял не наугад во все стороны: он бил очередями в дверной проем и вокруг него, пытался не дать чему-то войти – и все оказалось бессмысленным. «Что-то» вошло и убило его.

– Он прятался за этим столом, – тихо сказала Вещунья, вновь, как в первый раз, обводя взглядом столовую. – Отсюда начал стрелять. Когда понял, что это не помогает – выскочил в проход между столами, сбросив стулья. Здесь, – она кивнула на кровавое пятно, – он стоял, пока не выпустил всю обойму. Он стрелял практически в упор – и все равно не попал. Когда «шипы» кончились – его достали… чем-то.

– Чем-то? – Мурена не оспаривала выводы лидера, лишь уточняла.

– Чем-то. Очень острым и тонким. Очень тонким – может, в десяток атомов толщиной, – Вещунья швырнула ей срезанную часть рейки, закрывая все возможные вопросы. Подняла руку, указывая на перекрытие над головой: – Ударили снизу вверх, наискось – вот на потолке капли крови – по пути зацепило «Иволгу». От удара он развернулся на месте, выпустил оружие – оно развалилось, только ударившись о палубу, – а сам упал там же где стоял.

Вещунья обернулась, посмотрела на скорчившегося у стены человека. Прищурилась, заметив нечто, пропущенное при первом осмотре.

– А когда его убийца ушел – он пополз сюда, – Вещунья вновь осторожно прошла по краю высохшего пятна крови, прошла вдоль короткого следа, оставленного ползущим человеком. Опустилась на одно колено, приподняла закрывающую грудь руку – бережно, но с определенным трудом, преодолевая сопротивление коченеющих мышц. Глубокая и длинная рана от бедра до ключицы несомненно была смертельной, хотя трудно сейчас сказать, от чего именно он умер: от раны или от потери крови.

– Пытался спрятаться? – Мурена оставалась у двери, не сильно стремясь присоединиться к ним; легкое постукивание доносилось с коридора – Жеска более чем нервничала. Впрочем, как и все они.

– Нет, – свет в помещении хватало, но Вещунья все же включила фонари сьютера на полную мощность, направляя их на неровно, криво написанное слово, дрожащей, немеющей от потери крови рукой. – Пытался предупредить нас.

Заинтересованный Везунчик подошел ближе, наклонился. Озадаченно хмыкнул.

– «Нихилис»? Это еще что такое?

– Что там такое? – Мурена все же сделала шаг-другой внутрь.

– Здесь надпись на стене. Его кровью, видать, – Вещунья молчала, внимательно по сантиметру изучая стену и слово на ней, потому ответил Везунчик. – Написано на лингвосе, но я такого в жизни не слышал. Одно слово: «нихилис».

Краткая пауза последовала за этим: все пытались осмыслить услышанное.

– Не очень похоже на язык «котов», – постукивание прекратилось, и Жеска появилась в дверном проеме, чтобы не терять из виду Мурену. – Что-то похожее я слышала… что-то из Писания…