Текст книги "Родиться в Вифлееме [СИ]"

Автор книги: Дмитрий Виконтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)

Ее напарник пару долгих секунд смотрел на карту, что-то взвешивая про себя. Навком тем временем начал педантично выплевывать предупреждение за предупреждением о слишком высокой скорости для входа в атмосферу; догонявший их Сунк’х чуть скорректировал курс. Тем временем «Бабочка», оставшаяся над планетой, сменила курс, стремительно разгоняясь: не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять – тэш’ша занимали позицию не столько для того, чтобы уничтожить перехватчик Конфедерации, сколько закрыть от возможной атаки транспортник.

Шонт, все еще глядя на экран, не глядя один за другим переключил тумблеры на пульте под рукой.

«НАЧАТА РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ КАБИНЫ» – сообщил навком. – «ВСЕ СИСТЕМЫ ПЕРЕВЕДЕНЫ В РЕЖИМ АВАРИЙНОЙ ПОСАДКИ».

Жанна посмотрела на напарника, на отмеченную красным точку транспортника внизу, на очередное воззвание навкома к рассудку пилотов – и улыбнулась. Проверила герметичность шлема, про себя думаю, что желание надрать задницу «котам», после визита на Порубежье, не только у нее одной проклюнулось.

«ФИКСИРУЕТСЯ НАВЕДЕНИЕ. ПОДТВЕРЖДЕН ПУСК РАКЕТЫ. ПОДТВЕРЖДЕН ПУСК РАКЕТЫ», – в кабине уже почти не осталось воздуха, потому нервного зуммера они не услышали. Лишь тревожное сообщение на экране навкома, сдублированное их визорами. На радаре от «Хрусталика» отделились две крохотных точки – и понеслись догонять «Кракен», которому полагалось как раз включать двигатели, гасить скорость, замедляться, терять возможность увернуться от удара – или же стать добычей мчащейся «Бабочки».

Вместо этого дуги маневровых двигателей в верхней полусфере сработали одновременно, отклоняя перехватчик еще больше вниз, к планете.

Жанна досчитала про себя до пяти, как вдоль бронепластин «Кракена» потекли оранжево-желтые, местами желто-белые, змейки пламени, быстро сливаясь в один огненный шлейф. Выпущенные Сунк’хом ракеты, как и «Бабочка» отставали.

«Кракен» несся к поверхности планеты, спускаясь навстречу последней оставшейся «Бабочке» и транспортному кораблю, держащему курс к встающим на горизонте горам.

Изольда. Третий оперативный штаб

Напряжение схватки схлынуло, оставив после себя сложную гамму чувств: радость от того, что остался в живых, законную гордость – так как уцелел там, где большая часть бывших с ним людей сложила головы. И пощипывающий сердце страх, щедро подпитываемый то и дело всплывающими воспоминаниями.

Но самым сильным чувством было опустошение и бессильная ярость. Теневик прошел сквозь них, как будто они только вчера, впервые в жизни взяв рейкеры в руки, напялили форму Конфедерации и отправились воевать. Меньше десяти секунд – и в живых осталось лишь двое: сам капитан и рядовой из восьмого взвода, сейчас стоявший перед трупом тэш’ша, держа рейкер наизготовку. Лица рядового, скрытого боевым шлемом, капитан не видел, зато видел, как он держит оружие, как вздрагивает при малейшем шорохе, как нервно крутит головой.

Лесов положил «Бурю» рядом с Тарком, пристроил шлем на груди сержанта. Он видел рану, видел, как падал сержант, видел сообщение, полученное собственным боевым шлемом, когда медсканер бронекостюма Тарка сигнализировал о смерти человека. И все равно – пока не снял шлем и не увидел собственными глазами бледное, спокойное, застывшее лицо сержанта, до самого последнего момента он наделся на лучшее. А потом… потом ему остались только вот такие простые и привычные на этой войне действия: сложить руки на груди, положить рядом оружие, закрыть мертвецу глаза.

Лесов посмотрел на лежащие на земле тела людей. Перевел взгляд на труп теневика – после смерти «кота» маскировка перестала работать, и массивную фигуру в сплошной гладкой броне, похожей на черную ртуть, теперь можно было разглядеть без помощи боевого шлема. Лесов вспомнил, как оставшийся с ним рядовой, вернувшись с докладом о состоянии дел возле оперативного штаба – паршивом состоянии дел, откровенно говоря – хотел снять шлем-маску с головы тэш’ша. И как он, остановив солдата, едва сдерживаясь, чтобы не наорать на подчиненного, коротко и не особо выбирая выражения, объяснил, что из себя представляет эта гладкая, похожая на жидкий металл, «броня» – и что случится с любопытными, рискнувшими поверить, что это всего лишь металл. Кажется, рядовой проникся – потому что трупа тэш’ша он боялся едва ли не больше, чем возможного появления второго теневика. Лесов мог бы сказать, что этого бояться не стоит. Теневики наверняка уже убрались к чертям: штаб уничтожили, устроили мясорубку вокруг, прорвались – незачем возвращаться.

Равно, как мог сказать, что если здесь появится еще один такой теневик – капитан с рядовым долго не протянут. Он и первого-то завалил на чистом везении и щепотке опыта, вынесенного с Аршаб’ба, куда под самый конец Империя прислала этих тварей. Но сержанту Тарку тот же самый опыт Аршаб’ба не помог ничем – тэш’ша убил его так же просто, как человек мог бы прихлопнуть досаждающую муху.

Хлоп – и все!

Лесов вытянул нож, поднимаясь на ноги. В том, что он собирался делать, особого смысла не было – длившийся считанные секунды бой сказал ему все, что он хотел знать. Спроси кто его, он честно бы признался, что предпочел бы как можно дольше сохранить надежду, что им просто попался очень ловкий-везучий-тренерованный тэш’шский сукин сын. Но переложить ответственность на других он не мог. Не сейчас, когда все на Изольде начало идти наперекосяк.

Жестом приказав солдату отойти и следить больше за местностью, чем за трупом «кота», Лесов присел около мертвого теневика. Мельком глянул на дыру в шлеме, в которой было видно что-то красное и взлохмаченное, потом быстро осмотрел броню с ног до головы. Ни стыка, ни шва, ни единой детали, за которую мог бы уцепиться взгляд – ничего, кроме плотно облегавшей тело тэш’ша черной субстанции.

Аккуратно, стараясь не касаться руками брони теневика, капитан провел кончиком ножа по груди тэш’ша, вспоминая похожую сцену в узком, извилистом туннеле, погруженном в вечный мрак Аршаб’ба. Тогда он – еще лейтенант – смотрел, как командир их батальона, на глаз найдя нужную точку на теле «кота», медленно вводит лезвие в броню.

Лесов почувствовал, как поддается материал брони теневика. Он не рвался, не разрезался – скорее, расступался, чтобы тут же сомкнуться за лезвием, вновь являя гладкую, неповрежденную поверхность. Медленно, медленно, преодолевая вязкое сопротивление, Лесов вел лезвие наискосок через грудь тэш’ша, пока не почувствовал, как нож зацепил что-то в пластичной массе брони.

– Рядовой, – шлем быстро выплюнул на экран имя и идентификационный номер, – рядовой Ташин, дайте ваш нож.

– Да, сэр, – по крайней мере, голос у солдата не дрожал – уже не дрожал. Лесов взял нож и ввел в броню, рядом с собственным клинком. Пара секунд ушла, чтобы подцепить небольшой предмет, оказавшийся там, где он и предполагал его найти.

Тянуть его наружу было много труднее, чем просто вести лезвие через броню. Так и хотелось плюнуть, протянуть руку – и достать эту штуковину… и умереть, как только броня теневика опознает чужака. Не спасут ни перчатки бронекостюма, ни сам бронекостюм – Лесов хорошо помнил, чем закончилось на Аршаб’бе для одного идиота подобная глупость.

Сенсоры боевого шлема донесли легкий чавкающий звук, с которым сверкающий белизной горного снега, знак появился под лучи поднимающегося в зенит Авалона. Секунду Лесов держал перед глазами, внимательно изучая – и чувствуя, как внутри него все леденеет, а потом с брезгливостью и растущей яростью швырнул на землю подле руки тэш’ша.

На первый взгляд это казалось безобидной фигуркой, вырезанной из чего-то похожего на слоновью кость – если бы только можно было придать ей такой режущий глаз, яркий белый цвет. Два кольца, в центре внутреннего шестипалая зверюга, занесшая для удара одну из передних лап. А внешнее кольцо, соединенное с внутренним четырьмя перемычками, щерилось шестью лучевыми короткими иглами.

– …! – Лесов не удержался, вслух послав проклятие «котам», судьбе, да и этой планете за компанию. Удивленный рядовой не успел задать вопрос, как на экране шлема появился знак установившейся связи с главным штабом.

– Капитан Лесов, – голос генерала звучал так, как ему и следовало бы в подобной ситуации. Казалось, ему очень хочется устроить разнос… кому-то, но воли эмоциям он не давал. – Докладывайте!

Окончание: «что за дерьмо у вас там твориться!» – не прозвучало, но Лесов его прекрасно понимал, что стой он перед генералом – все услышал бы без купюр.

– Третий оперативный штаб уничтожен. Под прикрытием атаки прорвавшихся через тринадцатый квадрат сил группа теневиков проникла в глубину наших позиций. Один из теневиков перехвачен после диверсии и уничтожен в бою. Во втором полку боеспособно 1024 человек.

В эфире повисла тишина – добавить больше капитану было нечего: да, они отбили неожиданную и сильную атаку тэш’ша, но что с того, если противник смог дотянуться до своей цели? Конечно, после уничтожения третьего оперативного штаба ситуация фатальной не становилась – второй и первый штабы примут на себя части, раннее координировавшиеся с этих холмов, – но у них сейчас и своих забот хватало.

– Это все, капитан? – голос генерала звучал сердито и устало, но Лесов понимал, что его вины в нотках раздражения мало. И, к сожалению, то, что он должен был сообщить, лишь прибавляло генералу – и всему штабу – проблем.

– Нет, сэр, – капитан посмотрел на знак, белым пятном выделявшийся на вычерненной, опаленной земле. – Теневики, атаковавшие оперативный штаб… Сэр, это кедат а-нэррбэ! – он четко выговорил слово на чон-саа, как и привык с тех страшных дней Аршаб’ба. Хоть в Конфедерации их предпочитали называть проще – и малость приятнее для слуха.

Пауза длилась чуть дольше, чем предыдущая. Наконец неестественно спокойно Хазер спросил:

– Вы уверены, капитан?

– Абсолютно, сэр. Я видел его в бою – и достал герб, знак-регистратор. Это кедат а-нэррбэ, – уверенно повторил Лесов.

Вздох.

– Обеспечьте охрану тела теневика – им займется разведка, – отрывисто распорядился генерал. – Подготовьте раненых для транспортировки на базу. К вам будет переброшен первый полк шестьдесят восьмой дивизии под командованием полковника Ропашина – до их прибытия вы отвечаете за оборону.

– Да, сэр! – сигнал связи мигнул и пропал.

«Вот они там забегают!» – мелькнула дурацкая мысль и пропала: сейчас Лесову меньше всего хотелось бы очутиться на месте генерала. Изольда, которую перед началом операции все считали – для пехоты – за «готовый упасть в руки плод», все больше напоминала разворошенное гнездо ос.

И жалили те осы больно, и спуску давать никому не собирались.

На вершине холма появились фигуры в бронекостюмах; на экране шлема быстро вспыхнули идентификаторы – дюжина из третьего полка, семь оставшихся – из второго.

Лесов подтолкнул герб теневика ближе к телу и ножом передвинул его руку, чтобы закрыть белый кругляш.

– Рядовой Ташин – вы остаетесь здесь, обеспечиваете сохранность тела тэш’ша, – Лесов скопировал резкие, рваные интонации генерала, протягивая второй нож солдату, а свой – пряча в ножны. – Прикасаться к телу запрещаю, до прибытия эвакуационной команды с центральной базы – ни с кем происшедшее не обсуждать. Вам ясно, рядовой?

Но солдат не ответил. Он даже не взял нож. Шлем скрывал его лицо, но если всего парой минут раннее в движениях, в поведении читалась боязливо-настороженное внимание, то теперь вся поза солдата буквально выражала ошеломление. И вовсе не трупом «кота» – а, судя по тому, куда он смотрел, перед чем-то за спиной капитана.

– С… сэр-р…

Вокруг изменилось странным образом освещение. Все цвета поблекли, словно выцвели – словно боевой шлем по какой-то прихоти включил один из светофильтров. И в то же время очертания предметов стали необычайно четкими, тени налились густой чернотой, вытягиваясь, удлиняясь.

Лесов стремительно повернулся на месте, перехватывая удобнее «Бурю», готовясь стрелять… и уставился на набухший на горизонте белый, слепящий нарыв, как будто там всходило второе солнце.

Изольда. Бывшая база Руалата Тэш’ша, штаб двадцать четвертой армии

Генерал Хазер стукнул костяшками пальцев по столу. Оперся о край, неторопливо сосчитав про себя до десяти.

Майор, понявший, что взрыва со стороны генерала не будет – сейчас, по крайне мере, – мрачно бросил:

– Полагаю, вопрос о том, как тэш’ша прорвали оборону тринадцатого участка, можно закрывать.

– Можно, майор, – Хазер посмотрел на дежурного офицера. – Усилить оборону периметра базы; развернуть второй пояс наблюдения вне периметра. Дополнительные посты к арсеналу, хранилищам и посадочной площадке – и генераторам. Вызвать ко мне полковника Ропашина – и подготовьте транспорт для переброски второго полка к третьему оперативному штабу.

– Да, сэр! – отрапортовал офицер, а генерал уже поворачивался к шефу разведки.

– Майор, отправляйте своих за телом, – Хазер сжал губы в тонкую линию и покачал головой. – Только Имперской гвардии нам для полного счастья…

Сигнал тревоги без предупреждения ввинтился в напряженный гул штаба. На многочисленных экранах, возникших перед людьми, побежали строки текста; почти отовсюду пропали голограммы хода сражений, схемы периметра базы, детальные и не очень карты рек – все сменило изображение Изольды. Совсем недалеко – в масштабах планеты – от островов в месте слияния рукавов, где продолжался бой, появился белая рамка. Изображение укрупнилось, показывая карту региона. Ближе к восточной стороне плато в центре невысокого хребта, являющегося отрогом колоссального горного массива занимающего дальше к западу всю центральную область единственного континента Изольды, бешено пульсировала красная точка.

– Всплески в эмиссионном спектре! Два… три импульса, датчики зашкаливают! – выкрикнул, перекрывая вой сирены, десперианин. На висевшем рядом с ним экране из ломано-волнистой диаграммы вытянулись три пика: сперва самый высокий, потом, почти сливаясь друг с другом, два оставшихся. – Семьдесят восьмой квадрат, координаты двадцать-девяносто пять. Суммарный импульс – 11,2 единицы, ориентировочная мощность – 90–140 мегатонн. Сэр, – он повернул «посеревшее» лицо к генералу, – у нас…

– Аннигиляция! – одновременно с десперианином выдохнул Регис, сжавший кулаки так, что ногти до крови впились в ладони.

– …! – так же тихо ответил генерал, сам того не подозревая, в точности повторив непечатную реплику в адрес «котов» капитана Лесова.

«Кракен». Изольда. Минус двадцать минут

На радаре точка «Бабочка» отошла от уходящего все ниже транспортника, начав набирать высоту. Вторая «Бабочка» поднималась над планетой, летя обратно к тэш’шскому носителю, а Сунк’х, разогнавшийся до предела, явно собирался повторить трюк Шонта. С той разницей, что перехватчик Империи гораздо лучше мог перенести вход в атмосферу на такой скорости – и, значит, у них оставалось немного меньше времени на разборки с пытающимися ускользнуть «котами». Если, конечно, они до того не развалятся на куски.

Вокруг «Кракена» билось, утробно ревело пламя. Перехватчик трясло, раскачивало, швыряло из стороны в сторону. Захваты надежно держали девушку в кресле второго пилота, амортизаторы работали на износ, стараясь смягчить особо сильные рывки, но все равно ей казалось, что она попала внутрь какой-то гигантской погремушки.

«ПРЕВЫШЕНА КРИТИЧЕСКАЯ СКОРОСТЬ! ПРЕВЫШЕНА КРИТИЧЕСКАЯ СКОРОСТЬ!» – вещал навком, упрямо пытаясь вразумить пилотов. – «УГРОЗА ПОВРЕЖДЕНИЕ МАНЕВРОВЫХ ДВИГАТЕЛЕЙ. ПОВРЕЖДЕНИЕ ВНЕШНИХ СЕНСОРОВ. ТЕМПЕРАТУРА БРОНИ НА КРИТИЧЕСКОМ УРОВНЕ. УГРОЗА РАЗРУШЕНИЯ НЕСУЩИХ КОНСТРУКЦИЙ».

– Приготовься, Звезда, – по лбу Шонта, по краю белесого пятна ожога стекала крупная капля пота.

– Энергоблоки экрана готовы, – Жанна раньше не думала, что быть в самом сердце перехватчика с дикой скоростью несущегося к поверхности, готовясь выполнить то, что командор в свое время емко обозвал «маневром самоубийц» может так ее увлечь. В вакууме скорость почти не ощущалась, как и вся мощь выкладывающегося на полную катушку космолета. Но сейчас, когда «Кракен» с ревом преодолевал сопротивление воздуха, когда корпус перехватчика дрожал, ходил ходуном – она чувствовала себя оседлавшей ураган.

Страха не было. Слишком много забрало Порубежье, пещера тэш’ша, чтобы бояться еще здесь. Был восторг. Было упоение. И больше всего она жалела, что навком отключил обзорный экран – правда, все равно сейчас ничего кроме танца пламени за броней она бы не увидела.

– Я готова, – добавила Жанна, в последний раз проверяя синхронизацию энергоблоков. Розовой, голубой – да вообще, просто, мечтой инженеров и конструкторов кораблей Конфедерации было найти способ, чтобы экран мог отражать – или уничтожать – объекты с плотностью выше предела Веллера. Но пока все эксперименты заканчивались ничем – при превышении мощности экрана у корабля оставалась выбор между мгновенной гибелью и уходом в гиперпространство. Точнее, в гиперпространство корабль попадал в любом случае – просто, во втором случае он из него выходил.

В их же случае – самым главным было то, что экран мог на пару секунд изолировать «Кракен» от атмосферы и огненного шторма за броней. Всего на пару – дольше четыре энергоблока такое напряжение не могли выдержать, но им должно было хватить. В крайнем случае, оставалась еще пара резервных энергоблоков, до которых, как Жанна надеялась, дело не дойдет.

Шонт скупо кивнул, едва заметными движениями корректируя курс «Кракена». В такие моменты напарник казался Жанне ожившей статуей, с безупречной точностью заставляющий космолет выполнять самый сложный или вычурный маневр.

«ЗАДЕЙСТВОВАНЫ МАНЕВРОВЫЕ ДВИГАТЕЛИ. УГРОЗА РАЗРУШЕНИЕ МАНЕВРОВЫХ ДВИГАТЕЛЕЙ».

«Кракен» накренился влево-вниз. Дуги маневровых двигателей поочередно плюнули огнем, разворачивая космолет; перехватчик затрясло так, что девушка испугалась за прочность обшивки.

– Держись! – сквозь стиснутые зубы процедил пилот «Гетмана Хмельницкого».

«ЭКРАН АКТИВИРОВАН. РАСХОД МОЩНОСТИ ВЫШЕ РАСЧЕТНОГО».

«Кракен» свирепо тряхнуло – Жанне даже показалось, что купол кабины немного искривился, но то был лишь обман зрения – и наступила тишина. Окруженный эллипсовидным коконом экрана перехватчик развернулся – и Шонт, выждав секунду-другую, на треть передвинул распределитель мощности маршевого двигателя. Выполнивший свою задачу – и опустошивший до дна все четыре основных энергоблока – экран погас, а людей вдавило в кресла перегрузка.

Багровая пелена смазала, размыла все перед девушкой; страшная тяжесть навалилась на грудь, не давая вдохнуть. В красном тумане мелькнули цифры, переданные навкомом и визором, но Жанне было не до них – все силы уходили на то, чтобы не потерять сознание, держаться, дышать. Краем сознания едва воспринимался вернувшийся захлебывающийся рев за броней «Кракена», звон системы жизнеобеспечения сьютера под шлемом, ощущаемые всем телом судороги перехватчика, борющегося с тяготением Изольды и собственной скоростью.

Наверное, она таки отключилась на пару секунд, потому что, когда темнота перед глазами отступила – беспощадного пресса перегрузки уже не было, а рев за броней перехватчика переходил в протяжный вой. Не отстававшая с самого входа в атмосферу вибрация стихала, напоминая о себе лишь мелкой, почти незаметной дрожью.

Они выдержали.

«ПОВРЕЖДЕНЫ МАНЕВРОВЫЕ ДВИГАТЕЛИ – СНИЖЕНИЕ МОЩНОСТИ 13 %. ПОВРЕЖДЕНА БРОНЯ – РАЗРУШЕНО 3.4 %. ПОВРЕЖДЕНИЕ ТЫЛОВЫХ СЕНСОРОВ. ПОВРЕЖДЕНИЕ МАРШЕВОГО ДВИГАТЕЛЯ – СНИЖЕНИЕ МОЩНОСТИ 8 %», – сообщениям вторила трехмерная схема перехватчика, где красными пятнами навком отметил некритичные повреждения, а желтым – куда просто следовало обратить внимание. Ничего невосстановимого, ничего, что помешало бы им закончить начатое.

– Звезда? – Шонт перегрузку перенес легче, что мало удивило девушку – ей бы его выносливость.

– В порядке. Жаль нас, Бабай, командор не видит…

Шонт не ответил, поглощенный управлением, и лица его Жанна не видела – но наверняка ее напарник тоже вспомнил слова Фарбаха.

Включился обзорный экран, вновь всплыла сфера радара. Что бы там себе «коты» не думали, но такого они не ожидали. «Бабочка», готовая перехватить «Кракен», как только перехватчик попытается сбросить скорость обычным способом, теперь безнадежно опаздывала. Тэш’шский истребитель, при всех своих положительных качествах, эффективностью маневрирования в атмосфере похвастаться не мог. Единственный, кого им стоило опасаться – «Хрусталик» – был слишком далеко позади и сверху.

Тэш’ша в истребителе все это оценил правильно и быстро – «Бабочка», прекратив набор высоты, перешла в горизонтальный полет, догоняя транспортник, идущий к краю плато над которым они как раз летели. Несомненно, «кот» рассчитывал на секунды, что потребовало бы переключение на планетарные двигатели, вырваться вперед – и встречать «Кракен» уже у транспортника. Но Шонт не стал оправдывать его ожидания: двигатель «Кракена» умолк, выхлоп верхних дуг вновь наклонили его вниз – и почти отвесно, устремившись к пересекающим плато горам, перехватчик понесся навстречу Фухт-фухтаха. И на сей раз расстояние и скорость сближения времени тэш’ша на раздумья не оставляли.

В последнюю секунду «Бабочка» попыталась в немыслимом в нынешних условиях пируэте перестроиться, захватить в прицел падающий на нее «Кракен». Навком четко отметил ее попытки, спрогнозировал траекторию, рассчитал упреждение – Шонту осталось только чуть довернуть космолет и выстрелить. Почти не пострадавшие орудия «Кракена» выпустили две очереди шипов, вся левая сторона «Бабочки» взорвалась роем ошметков, распоротом, пронизанном изнутри короткими стрелами пламени. Неровно покачнувшись, истребитель завалился на правый бок, по спирали начав последний короткий путь вниз, оставляя за собой жирный шлейф черного дыма.

– Один готов, – сухо резюмировал Шонт, выводя «Кракен» из пикирования и закладывая широкую дугу. Планетарные двигатели включились, выравнивая космолет. – Идем за главным.

Транспортник тем временем продолжал лететь прежним курсом, будто ничуть не обеспокоенный гибелью последнего защитника.

– Или он ведет нас на зенитные орудия – или он почти прилетел, куда собирался, – озвучила пришедшие ей в голову мысли Жанна. От самого подножья хребта и до края плато все скрывал изумрудный ковер леса – ни единого просвета. Посмотрев вперед, Жанна про себя отметила, что и за плато местной растительности меньше не становится – казалось, они летят над огромным зеленым океаном.

– По данным Этвуда – тэш’шские базы к востоку от этого плато; наши – там же. Он же идет на северо-северо-восток, – Шонт уверенно вел «Кракен» за врагом, с каждой секундой сокращая разрыв. Напарник Жанны помолчал, потом добавил. – Скорее – второе.

«Что орудия совсем не исключает», – про себя закончила Жанна, глядя на висящий у ее руки экран, где «Бабочка» встретила свой конец, врезавшись в разорванный огромным ущельем склон.

– Отлетал мотылек, – без тени усмешки проговорил Шонт. Жанна улыбнулась напарнику, и снова посмотрела на обзорный экран.

Но гор больше не было. Не было серых мрачных гигантов, выпирающих из зеленого моря. Не было неба, на треть заполненного изломанным хребтом. Не было облаков, пугливо зависших над заснеженными вершинами. Не было вершин.

Только затопивший весь мир, ослепительно-яркий, выжегший все цвета кроме белого, свет.

Она вынесла многое…

Скользящий удар десантной капсулы, пробивший насквозь грузовой отсек. Взрыв корабля. Падение. Удары об скалы. Падение в ущелье. Накрывшую дно ущелья лавину. Непрекращающееся ни на миг давление массы камней. Она все выдержала, не развалившись, сохранив в неприкосновенности содержимое, стиснутое оковами силового поля. Но микроскопические трещины, полученные первого, самого страшного удара десантной капсулой, медленно, неспешно расширялись, расползались по прозрачной оболочке. Сливались друг с другом, росли, раскидывая ветвистые узоры – под завалом никто не видел, как микрон за микроном, миллиметр за миллиметром даже это прочнейшая оболочка поддавалась…

Она держалась долго…

…пока длинная и широкая трещинка не прошила оболочку почти насквозь.

…пока после небольшой лавины спустившейся в ущелье, давление на капсулу чуть-чуть не усилилось.

…пока…

…капсула лопнула.