Текст книги "Добрые времена"

Автор книги: Дмитрий Евдокимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Ромка чуть не выронил кружку. Он все эти дни пристально наблюдал за девушкой. Ему показалось, что Ира избегает Стаса. А теперь в поход не идет. Дежурство, он уверен, лишь формальный повод. Всегда можно с кем-нибудь поменяться.

«Неожиданно» Ромка почувствовал сильную боль в ноге. Такую сильную, что как он ни пытался сдержаться, из груди вырвался глухой стон.

– Ромочка, что с тобой? – тут же подскочила отзывчивая Натэллочка, уже одетая в модный туристский костюмчик.

– Растер, – простонал Ромка.

Он действительно еще днем патер попавшей в кеду землей пальцы правой ноги и слегка прихрамывал. Поэтому все поверили.

– Ну-ка покажи, – деловито сказала Натэллочка.

Пальцы покраснели и припухли.

– Надо смазать мазью Вишневского и перевязать, – решила она.

Вскоре нога напоминала спеленатого младенца. К этому времени собрались все участники похода.

– Идти сможешь? – допытывался Светик. Он, кажется, единственный что-то заподозрил.

– Я постараюсь, – пытаясь героически улыбнуться, вновь простонал Ромка.

– Ни в коем случае. Полный покой. Иначе возможен операбельный исход, – авторитетным голосом врача сказала Натэллочка.

Слово «операбельный» всех добило. Звучало почти как «летальный».

– Значит, не можешь? – строго спросил Стас.

Ромка грустно пожал плечами:

– Сам вот затеял, и на тебе.

Стас, уже не слушая, обратился к остальным.

– Тогда поживее. Надо засветло добраться до сопки, набрать дров, а то ночи холодные, околеем. Пошли, ребята.

Неожиданно забастовал Светик. Скинув рюкзак, он решительно сказал:

– И я не пойду. Нельзя же ему одному оставаться. Может, за врачом придется сбегать. И вообще... хоть высплюсь наконец!

Они грустно помахали вслед уходящим.

Стас забренчал на гитаре маршевую песенку, и вскоре из конца деревни, прерываемое лаем собак, доносилось «Мама, я хочу домой».

– Пошли, старик, спать.

...Он проснулся от солнечного зайчика, щекотавшего ему нос. Резко сел на нарах. Везде пусто.

– Проспал?

Но тут же услышал заливистый храп Светика, увидел его по-прежнему идеальный пробор и вдруг вспомнил: сегодня выходной и там, на кухне, – Ира, Ирочка. Они будут вдвоем весь день.

С крыльца Ромка увидел идиллическую картину: посреди двора, покрытого шелковистой травой-муравой, стояла Ира – босиком, в закатанных по колено спортивных брюках – и кормила хлебными крошками кур, гусей, воробьев. Чуть поодаль, умильно поглядывая на нее, лежали две черно-белые лохматые собаки. Видно, им тоже кое-что перепало.

– Проснулись, сударь? – услышал он мелодичный голосок. – Молочка парного не хотите?

– Изволь, матушка, – охотно входя в роль старосветского помещика, согласился Ромка.

– А что это вы, сударь, так развыпендривались?

– Выходной, матушка.

Ромка действительно надел белую рубашку и шорты. Светлые волосы, за время поездки отросшие до плеч, делали его похожим на славянского воина. Сладко потянувшись каждой мышцей своего крупного тела, он прошлепал на кухню, лениво отмахиваясь от налетевшего гусака. Взяв большой, в ладонь шириной, кусок мягкого серого хлеба и кружку с молоком, вновь вышел на солнышко.

– Все, все, – смахивая с ладошек крошки, говорила Ира. – Отойдите от меня!

Повернувшись к ней боком, куры и гуси посматривали недоверчиво. Вдруг еще чего-нибудь перепадет?

– Кыш, – величественно махнул рукой Ромка, и стая с пронзительным клекотом разлетелась по углам двора.

– Ну и что делать будешь? – спросила она, подбоченившись и глядя в упор смеющимися глазками.

– А ничего! На то и выходной.

– Может, поможешь мясо принести? А то одной тяжело – по накладной десять килограммов.

Господи, да попроси она его сейчас спрыгнуть вот с этой крыши или пробежать до сопки и обратно, или... фантазии не хватило... В общем все готов делать, всем готов служить.

– Изволь, матушка!

Они шли по тихой улице в конец деревни, где рядом с фермой находился склад. Ни одна живая душа не попадалась навстречу. Просто какое-то сонное царство. А может, это и вправду только снится? Как в далеком детстве.

Он осторожно взял Иру за руку, маленькая ее ладошка утонула в его большой, загрубелой руке.

– Помнишь, как в детском саду? «Мы с Тамарой ходим парой...»

Беспричинное веселье охватило их. Наперебой смеясь, вспоминали эпизоды из дошкольной поры.

– Я тихий шкода был. Всю дорогу, когда нас гулять водили, убегал и прятался. Всем садом меня искали. Раз Мариванна строго так говорит: «Нашлепаю по тому месту, откуда ноги растут». Видит, что я никак не реагирую и спрашивает: «Ты знаешь, откуда ноги растут?» – «Конечно, – говорю. – Из ботинок!» – «Вундеркинд!»

Кладовщица, крупная, полная женщина, встретила их весьма приветливо.

– Сегодня мясо хорошее. Только привезли. Дам вам и на первое, и для второго. Макарон пока не нужно? А масла?

Взвалив Ромке мешок на плечо, тронулись в обратный путь уже не по центральной улице, а через околицу по мягкому и влажному зеленому ковру. Дошли до маленького, мелкого прудика, живописно заросшего камышом и желтыми кувшинками. Миновав выбитую сотнями копыт плешь, Ромка предложил:

– Может, искупаемся? Жарко.

Ира фыркнула:

– Тут же лошади купаются!

– Ну и что? Это же самое чистое и благородное животное! Давай!

Ромка, скинув рюкзак, решительно разделся и шагнул в воду. Однако при соприкосновении с водой, его решительность поубавилась. Слишком она показалась холодной по сравнению с жарким воздухом. Ира, усевшаяся тем временем на зеленом бугорке, хихикала. Ромка, разозлившись, набрал в грудь побольше воздуха, стремительно пробежал несколько метров и нырнул. Только секунд через тридцать его голова показалась на середине водоема. Слегка кося глазом на изумленную Иру, он продемонстрировал сначала баттерфляй, затем кроль и, наконец, спокойным брассом стал подплывать к семействам кувшинок, обрывая стебли глубоко, почти у дна.

Набрав внушительную охапку, Ромка вернулся к берегу. Выпрямившись, с силой бросил цветы девушке, осыпав ее тяжелым золотом с головы до ног. Ира взвизгнула, потом бережно собрала кувшинки в букет, для чего-то понюхала их и вдруг, отложив цветы в сторону, стала расстегивать свой яркий сарафан.

– Неужели надумала? – крикнул Ромка, откинувшись на спину и слегка отплывая назад.

– Уж больно аппетитно ты купаешься. Завидки берут! – ответила Ирка, осторожно ступая в воду. – Ой, холодно! Я, пожалуй, не буду!

– Не бойся. Вода парная. Это только сначала кажется, будто холодно. Ныряй!

Ира отрицательно мотнула головой и сделала еще два нерешительных шажка. Ромка подплыл к ней.

– Ну! Смелей!..

Девушка сделала еще шаг, оказавшийся роковым – берег резко уходил вниз. С визгом она повисла на Ромкиной шее. Он подхватил ее на руки и бережно привлек к себе. Дыхание захватило от ослепительной, совершенной наготы тела, будто бриллиантами осыпанного капельками воды. Вдруг Ирка, вывернувшись по-русалочьи, соскользнула с его рук и ушла в глубину, обдав оторопелого парня фейерверком брызг. Он ринулся следом, но Ира уже стояла на неглубоком месте и крепкой ладошкой направляла одну за другой тугие струи воды прямо ему в лицо.

Потом они долго лежали, загорая рядышком на травке, Ира молчала, глаза ее были плотно закрыты. Приподнявшись на локтях, Ромка пытливо изучал ее лицо. Казалось бы, ну что в ней особенного? А вот тянет неодолимо. Своей ногой он слегка коснулся ее ноги.

Ирка открыла глаза и с режущей отрезвляющей прямотой взглянула на него:

– Что ты смотришь?

– Нравишься, вот и смотрю.

– Глупости!

– Ирочка! Скажи мне откровенно: Стаса любишь?

Ира резко перевернулась на живот и уставилась взглядом на траву, будто разыскивая в ней что-то очень интересное.

– Люблю, – тихо сказала она после продолжительной паузы.

– Но это же глупо! – загорячился Ромка. – Ты же отлично знаешь, что это совершенно безнадежно. Он...

– Знаю, – тихо, без всяких интонаций сказала Ира.

– Так объясни мне, зачем...

– Разве любви прикажешь. Тебе это не понять...

– Почему?

– Ты же еще никого не любил по-настоящему!

Ромка открыл было рот и... осекся. Сказать ей, что он любит ее. Ну, нет! Где же тогда его мужская гордость? унижаться, умолять о любви? Лучше молчать!

Ира села и стала надевать халатик. С некоторым колебанием посмотрела на увядающие кувшинки и... не взяла их. Ромка со вздохом надел рюкзак. Расслабленные жарой, они медленно побрели к конторе.

Ира вдруг снова стала колючей. Ехидно прокатилась по Светикиной любви поспать, высмеяла Алкино любопытство, обругала манеры грубого управляющего.

У кухни их поджидал Светик. Он сидел на лавочке, жмурясь от солнца, и лениво чистил ногти щепочкой.

– «Быть можно дельным человеком»... – съехидничала Ирка.

– Я вот давно думаю, – невозмутимо сказал Светик, – в дореволюционных газетах часто давали объявление насчет парикмахерской. Помнишь?

– А это – «Обещаю холю ногтей»?

– Ну, да. «Холю» – это еще понятно. А что такое – «одулянсион на дому»?

– Черт его знает. Может, обслуживание?

– Может, – согласился Светик. – Вы пожрать чего принесли?

Он, видимо, проголодался, потому активно включился в подготовку обеда, неожиданно проявив недюжинные познания в кулинарном искусстве.

– Все великие люди любили и умели готовить. Например, Дюма...

Стало ясно, что с Ирой больше по душам не поговоришь. Ромка достал из рюкзака блокнот, ручку и сел за обеденный стол писать письмо.

«Дорогие мама и брат Коля! Пишу Вам с солнечной целины. Живем мы здесь хорошо. Работаем. Я научился косить и запрягать лошадь. Есть у меня любимый мерин, по кличке Серый. Как хорошо на нем скакать по необъятной степи...»

Ромка потер лоб. Похоже на компиляцию из ковбойской песенки. Да ладно, не поймут. О чем еще писать? Трудовые конфликты вроде ни к чему.

«Кормят нас здесь хорошо. Три раза, не считая полдника, когда дают молоко. Каждый день – мясо».

Чересчур мажорно получается. Мать скажет, если все так хорошо, то зачем деньги посылать?

– Свет! – окликнул он друга. – Ты матери писал?

– Нет еще, – пробуя из большой кастрюли, ответил тот.

– Для чего деньги попросить, как ты считаешь? Ведь если правду написать, что для курева, не даст?

– Скажи, что врачи рекомендовали мед. А здесь он десять рублей банка.

– Что-то я меда не видел, – недоверчиво заметил Ромка.

– Я тоже. Но зато правдоподобно.

Хмыкнув, Ромка стал заканчивать письмо. Раздались веселые голоса. Это вернулись туристы – осипшие, охрипшие.

– Холодно ночью, жуть! – мрачно сказала Алка. – Правильно, что не пошли.

За кухней начался скандал. Подошедший на шум Ромка увидел, как Михаил, словно рассерженный гусак, наскакивает с какой-то бумажкой на невозмутимого Светика.

– Ты чего, Миш?

– Попросил его как человека, а он свинью подсунул.

– Какую свинью?

– Да вот стихи.

Оказывается, незадолго до похода Михаил привязался к Светику с просьбой написать стихи, причем как можно экзотичнее, обещая в качестве гонорара заначенную пачку «Новости».

– Зачем тебе? Плюнь! – отмахивался Светик.

– Понимаешь, мне для девушки надо!

– Какой девушки?

Михаил смутился.

– Ну, для одной. В Москву хочу послать.

– Так сам и напиши.

– Не могу, понимаешь? Частушки сатирические могу, а про любовь – никак.

Желание получить «Новость» победило, и Светик сдался, быстро накатав необходимое количество строк.

А в походе произошел конфуз. У костра Михаил, обняв Натэллочку, начал ей жарко с завыванием читать в ушко, специально, как он сказал, написанные им экспромтом стихи:

Вы, помнится, были дочь фараона.

А я был жрецом, очень может статься.

И в мрачной тени дворца Эхнатона

Ваш трепещущий рот я учил целоваться!

Натэллочка страшно захохотала. Оказывается, эти самые стихи Светик ей преподнес на день рождения полгода назад.

После обеда к ним пришел Кузьмич с каким-то необычным торжественным выражением лица.

– Прошу в баньку, – почти пропел он. – В нашу, алтайскую. Ох, крепка! Ульяна моя специально для вас постаралась.

Баня представляла собой землянку. Кузьмич широко распахнул дверь, и снизу повалил густой то ли пар, то ли дым.

– Прошу, – сказал он гостеприимно. – Только предупреждаю, что топится баня по-черному, поэтому стен не касайтесь – сажа. Для парку вот на камни водички плеснете. Давайте, давайте смелей. Как говорится, с легким паром!

Больше пяти минут не выдерживал никто. Вылетали очумелые, наглотавшиеся дыму и прямо падали на траву.

Потом, утомленные и не столь уже загорелые, как казалось до бани, пили у Кузьмича квас.

Подъехали париться и старшекурсники, оживленно обсуждая программу завтрашнего отдыха. И тут они обскакали! Женька узнал, что завтра в центральную усадьбу идет грузовик порожняком, и вся бригада решила махнуть в клуб на танцы.

* * *

Этот скандал назревал давно. Началось еще с первого дня, когда Светик выплеснул свою кашу за плетень. Что греха таить, никто из девчонок кулинарными талантами не блистал. Не удивительно, что то один, то другой из ребят, может, не очень демонстративно, как Светик, освобождал свою миску энергичным жестом назад. Разнообразием меню поварихи не баловали – щи и мясо с отварной картошкой изредка с макаронами.

– Что вы хотите? – возмущенно говорила Алка. – На такую ораву готовить, да еще о разносолах думать?

В ее дежурство и произошел взрыв. Девочки продолжали убирать ток, а всех ребят бросили скашивать «неудобья» там, где комбайн не пройдет. Сама Алка в обед привезла им огромную кастрюлю щей и такую же кастрюлю отварной картошки. Раздача второго блюда под ворчание ребят подходила к концу, как вдруг раздался истошный крик Светика:

– Смотрите! Она даже картошку не помыла!

В руках он держал отобранную у Алки кастрюлю. Все подходили и поочередно заглядывали туда. На дне плескалась черная вода.

– Мыла я, ей-богу, мыла, – отчаянно спорила Алка. – Только воду слить забыла.

Михаил, почувствовавший приступ тошноты, сделал такое отчаянное лицо и так решительно двинулся в сторону поварихи, что та, побледнев и мгновенно замолчав, опрометью бросилась к телеге, что есть силы хлестнула свою любимицу Машку и, страшно тарахтя на ухабах, умчалась.

Все дружно захохотали, Василий поскучнел и сказал:

– Жрать-то хочется.

И, обращаясь к Светику, в сердцах добавил:

– Черт тебя дернул на дно заглядывать.

– Так это же помои! Такое только свиньям дают!

Вмешался Стас:

– Зря ты, Вася, заступаешься. Распустились девки. Если сегодня простим, завтра они нам такое настряпают...

– Поговорить надо с ними серьезно! Категорически! Или пусть готовят как следует, или...

– Сами будем готовить, – выпалил Михаил.

– Ты? – изумился Стас.

– А что?! И я могу! Наблюдал, как мама готовит.

– И я... – запальчиво начал Светик, но из осторожности закончил тоном ниже, – наблюдал.

Вечером девчат официально пригласили на мужскую половину. Они вошли сплоченной, хотя и встревоженной стайкой, сели в уголке.

Официальным голосом Стас сказал:

– Дорогие наши девчата! По поручению своих товарищей я должен вас предупредить, что так дальше продолжаться не может. Сегодня нас пытались накормить картошкой с черной водой...

– Как свиней! – срываясь на дискант, встрял Светик.

– Спокойно! А завтра, может быть, мы все сляжем в больницу с острокишечным заболеванием.

– Диспепсией, – подсказал Ромка.

– Может быть, – согласился Стас. – Мы народ скромный. Но в данном случае требуем совершенно категорически резко улучшить...

– Нахалы! – твердо сказала Натэллочка.

– Кто, мы нахалы? – ахнул Стас. – Может, это мы картошку...

– Вы, вы – нахалы! – настойчиво продолжала Натэллочка. – Мы из последних сил рвемся, стараемся...

– Вы стараетесь? – Стас вложил в вопрос весь свой сарказм.

– Конечно, стараемся, а вместо благодарности на глазах за плетень выливаете. И помощи не допросишься. За водой – никого не найдешь, дрова поколоть – тоже. Продукты на своем горбу из кладовки таскаем! Не будем вам больше готовить, – выкрикнула Натэллочка.

– С голоду подыхайте! – с ненавистью добавила Алка.

– Это что – ультиматум? – ледяным голосом спросил Стас.

– Ультиматум! – хором ответили девушки.

– Что же! Так и договоримся! – сказал Стас. – Вы – отдельно, мы – отдельно! Только имейте в виду: поскольку нас шестнадцать, а вас – шесть, а плита одна, мы готовим в первую очередь.

– Ну и пожалуйста! – Натэллочка показала язык, после чего девушки встали и с достоинством удалились.

– Заварили кашу! – покачал головой Василий.

– Так вы серьезно беретесь? – спросил Стас у Михаила и Светика.

– Не дрейфь, командир. Все будет, как в лучших домах, – жизнерадостно ответил Михаил.

Потом два будущих дебютанта сели в уголок и долго что-то обсуждали, лишь доносились волшебные слова, пробуждающие гастрономическое воображение: «деваляй», «белый соус», «во фритюре».

Утро началось с сюрпризов. Каждого, кто выходил на крыльцо, буквально сшибал с ног непередаваемый аромат жареного лука, мяса и еще чего-то домашнего, давно забытого. Повинуясь обонянию, все устремлялись к кухне. Здесь стоял Светик. На голове у него был тюрбан, сооруженный из полотенца. Другое полотенце выполняло роль фартука.

– Руки мыть, мальчики! Не спешите, всем хватит.

Когда ребята сели за стол, он ударил чашкой о миску.

Из кухни выплыл Михаил, одетый подобным же образом. В руках он держал широкую доску, на которой, как на подносе, покоились миски. А в них...

– Бефстроганов, – простонал Василий.

– С жареной картошкой, картошечкой, – возопил Евгений.

– В белом соусе? – удивился Ромка. – А это откуда же?

– Секрет фирмы. Одулянсион на дому! – хвастливо заявил Светик.

Порции исчезали в мгновение ока.

– Кому добавочки? – любезно спрашивал Михаил. – Светик, обслужи клиента.

– Даже не верится, что можно так, по-людски, – заканчивая третью порцию, качал головой Василий.

Когда к кухне подошли девчата, лязганье ложек усилилось вдвойне. Их носики тоже тревожно дрогнули от аппетитного запаха, но они сделали вид, что ничего не замечают. Одна Алка не сдержалась:

– У-у, обжоры!

Стряпать им было уже некогда. Поэтому обошлись чаем и хлебом с маслом.

– Послушай, командир! – тем временем деловито вытирая руки о фартук, говорил Михаил. – Я думаю, что щи всем уже надоели?

– Во где сидят! – провел по горлу Стас.

– В поле мы вам дадим бутерброды с холодным мясом и молока кипяченого. А приедете – будет вам бифштекс с яйцом и луком.

– Во дают! – восхищению Василия не было предела.

Девушки также взяли пакет с едой, правда, значительно меньших размеров, а молоко налили в ведро.

Хотя на этот раз на покосы ехали все вместе, с девчатами разговаривать было бесполезно. Подобно горячему утюгу, они издавали лишь шипение: настолько клокотала в них обида.

Однако испытания их не кончились. Когда в очередной перекур Ромка пошел к оставленным вещам, чтобы взять махорку, то увидел леденящее душу зрелище. Одна из собак, имевшая обыкновение сопровождать их обоз, копалась в свертках с едой.

– Пошла вон! – еще издали, переходя на бег, закричал Ромка.

На его крик обернулись остальные и тоже бросились к вещам. Собака, шарахнувшись, опрокинула ведро с молоком. А когда Ромка подбежал вплотную, то увидел такое, что пал наземь и стал дрыгать ногами от хохота.

– Ты чего? – подбежав к нему, встревоженно спросил Стас.

– Собака, ой, не могу! По закону подлости.

Стас повернулся к сверткам и все понял: собака съела продукты именно девчонок. По их каменным лицам было видно, что они считают, будто собака действовала в сговоре с ребятами. И когда наступило время обеда, они сели в сторонке и затянули какую-то заунывную песню.

– Ишь, как воют с голодухи, – сочувственно произнес Василий. – Девчата, идите к нам, поделимся. Чего уж там.

– Нет, спасибо, – ответила Ира. – Вам ведь самим мало.

После такого ответа кусок не шел в горло.

– Гордые, – хмыкнул Стас.

– Не ломайтесь, идите, – сделал попытку примирения Ромка.

– Подавитесь, – фыркнула Алка и затянула не своим голосом: «Поле, поле чистое, отчего, скажи, жать уже мне не хочется колосистой ржи».

К ужину мирное соревнование поваров враждующих сторон привело к замечательным результатам. Люда, потрясенная виденным утром, так же сварганила жареную картошку с мясом.

– Ведь можешь, когда захочешь? – съехидничал Ромка.

Та только повела горделиво плечиком.

Но то, что сотворили Михаил со Светиком, не поддавалось никакому описанию.

– «Метрополь!», «Арагви»! – орал в полном восхищении Василий.

Действительно, бифштексы с яйцом и розовым луком таяли во рту. На третье был сюрприз – кисель с оладышками. Восторженным восклицаниям не было конца. Михаил и Светик купались в фимиаме всеобщего поклонения.

Став благодушными после такого ужина, ребята пытались завязать разговор с девушками.

– Ну, собака, скажи, знает, чье мясо есть, – хохотал Ромка. – Натэллочка, правда, смешно?

Но Натэллочка, обычно такая смешливая, лишь смерила его холодным взглядом и не ответила.

И все остальные попытки бесславно разбивались о щит холодной обиды и ненависти.

Поздно вечером, когда уже все улеглись, пророкотал мотор «газика».

– Наверное, Андрей приехал! – вскакивая, сказал Стас.

Повскакали и остальные, намереваясь встретить командира. Но не успели, поскольку тут же услышали девичий гомон:

– Товарищ Андрей! Заберите нас отсюда. Не хотим с ними одним воздухом дышать! Мужчины называются. Ничего джентльменского! В душу плюнули.

– Бедный Андрей! – уныло сказал Василий. – Это они сейчас все, что накопилось, на него выльют.

Еще нерешительно потоптавшись, ребята разбрелись по своим постелям. Утром с аппетитом поедая и похваливая макароны по-флотски, Андрей выговаривал Стасу и Ромке:

– Нехорошо получается, девчат обидели!

– Так они же сами! Гусыни! – клокотал от негодования Стас.

– Да, может, они не правы. Но не забывайте, что они – де-вуш-ки, – назидательно изрек Андрей. – Нежного обхождения требуют.

– Ну, и что делать? – спросил Стас. – В ножки им опять поклониться?

– Не знаю. Решай. На то ты и командир. Но держать на кухне троих, причем двоих парней – роскошь непозволительная.

После завтрака хмурый Стас отозвал в сторону Михаила.

– Миш! А один сможешь кашеварить? Двоим не разрешают.

– Ты что? – возмутился Михаил. – Такого уговора не было. Один не буду. И вообще мне уже это дело надоело. Я брался доказать, что можно лучше готовить, и доказал.

– Доказал, – досадливо согласился Стас. – А дальше что делать?

Все приуныли. Казалось, что костлявая рука голода вновь протянулась к ним. Положение спас вдруг Василий.

– Ребята! Пожалуй, я на кухне останусь.

– Один? – не поверил своим ушам Стас.

– А чего же? Справлюсь.

– А с девчонками как быть?

– Их не надо обижать, – серьезно сказал Василий. – Буду на всех вместе готовить.

– Так кто у нас благороднее оказался? – с торжеством спросил Иру Ромка.

– А я и не знала, что ты такой ехидный, – вдруг серьезно, глядя ему в глаза, сказала она.

– Почему? – опешил Ромка.

– Как ты на поле смеялся!

– «Смеяться право не грешно...»

Ирка сокрушенно покачала головой.

* * *

Андрей приезжал, собственно, не для разбора конфликта. Начиналась уборка зерновых, и он проверял готовность бригад.

– Сегодня – все на ток! – торжественно перед началом работы сказал управляющий. – Будете принимать первое зерно.

На току их встретила агроном – высокая, широкая в кости некрасивая девушка в брюках. Она два года назад кончила сельскохозяйственный институт и где-то в душе считала себя еще студенткой. Говорила она с ребятами и девчатами просто, быстро расставила всех по местам. Ребята должны были работать с машиной под названием «зернопуль».

– Засыпайте в бункер зерно вот этими совками, машина будет его провеивать. Девчата должны отметать мусор-полону, уже провеянное зерно остальные ребята на носилках будут носить в хранилище. Ясно? Ну, и поскольку машины у нас, – улыбаясь, добавила она, – еще пока не все самосвалы, кое-какие придется разгружать вручную.

Подошла первая машина, украшенная алым лозунгом. Быстро ссыпав зерно, укатила обратно. Диким зверем взревел «зернопуль». Михаил и Светик, приставленные к нему, кинулись заполнять бункер. Над током будто пошел золотой дождь. Девчата, укрыв головы платками так, что лишь остались щели для глаз, встали под струей и метлами отгоняли в сторону мириады мелких соломинок.

Агроном долго ощупывала зернышки в образовавшейся куче, даже пробовала на зуб и наконец радостно сказала:

– Семенной! Можно в хранилище.

«Зернопуль» чуть повернули в сторону, и ребята взялись за носилки. Здесь, на небольшой площадке, сразу стало видно, кто как работает. Вскоре определились лидеры – Стас и Ромка со своими напарниками.

– Седьмые! – нарочито громко кричал Ромка, переворачивая носилки.

– Девятые, – вроде равнодушно и негромко, однако так, чтоб слышали все, говорил Стас, выворачивая свои носилки рядом.

А машины все подходили и подходили. Мишка, сначала решивший, что «зернопуль» не носилки и можно работать с прохладцей, начал уставать и злиться.

– Адская машина! – бормотал он. – Ни минуты передышки не дает.

Действительно, стоило бункеру опустеть, как машина переходила на высокий, протяжный вой, требуя пищи.

– На, на тебе, обжора! – с ненавистью кидал Михаил в жерло ненасытного зверя очередную порцию зерна.

Наконец он решительно выпрямился, отбросил совок и сказал Светику:

– Поработай пока один. Я перекурю.

Светик возмущенно воззрился на напарника. Похоже, что Мишка пытался перехватить у него лавры первого лодыря.

Еще в прошлом году в археологической экспедиции Светик доказал, что ленивее его никого просто не существует. Каждую попытку заставить его сделать что-то большее сверх им же определенного он воспринимал как личное оскорбление.

– Почему я? – сразу ненавидя работодателя, вопрошал Светик.

В раскопе, решительно копнув раз, он надолго застывал подобно ихтиозавру, греющемуся на солнышке. Кстати, эта манера принесла ему славу лучшего археолога. На следующий день после того, как разыскали сгоревшую избу, Ромка, копая в полудреме, не заметил, как под лопатой что-то хрустнуло, и далеко отшвырнул землю. Зоркий глаз Оскара Львовича заметил какой-то осколок.

– Стой, стой! – закричал он.

Подбежав к отбросу, Оскар извлек из земли кусок черепа. Его ярости не было предела.

– Щенок! Уволю! – орал он на Ромку, встав на колени и осторожно кисточкой очищая остатки черепа древнего славянина.

Потом, когда сняли весь слой и обнаружили скрюченный скелет, Оскар немножко успокоился и прочел для всех назидательную лекцию, как следует копать.

– Советую вам брать пример с Анохина. Вот образец вдумчивой и скрупулезной работы. Копнет человек и вслушивается, не задело ли острие лопаты какой-нибудь предмет.

После этого все стали копать подобно Светику – вогнав лопату на штык, надолго застывая в глубокой задумчивости. Темпы раскопок резко снизились. Оскар Львович злился, но поделать ничего не мог.

А тут какой-то Мишка пытается быть ленивее, чем он, Светик. Желая сказать напарнику нечто язвительное, Светик было открыл уже рот, но тут страшно взревел «зернонуль», и он вынужден был срочно кинуть пару совков зерна.

– Бог тебя накажет, – с глубоким внутренним убеждением пробормотал Светик.

Мишка тем временем картинно оперся о «зернопуль», сворачивая цидулю. Глазами он разыскал Натэллочку и теперь всячески пытался привлечь ее внимание. Он действительно привлек внимание, только всего коллектива. Неожиданно раздался какой-то скрежет одновременно с пронзительным криком Михаила. Вроде даже дым повалил, как потом утверждал Светик, и «зернопуль» остановился. В наступивший тишине еще явственнее стали слышны вопли Михаила, повергнутого на землю.

– Спасите!..

Все бросились к нему. Оказывается, одна из его широких штанин попала под шкивной ремень, и центробежная сила потянула его к мотору. К счастью, мотор оказался небольшой силы и под весом Мишкиного тела просто заглох.

– Сигнализировала управляющему, что ограждение надо сделать, – выдергивая его штанину, сокрушенно приговаривала агроном. – Не ушибся?

Михаила поставили на ноги и осмотрели со всех сторон. Видимых повреждений не было.

– Мишенька, у тебя чего-нибудь болит? – допытывалась сердобольная Натэллочка. – Скажи честно.

Михаил глубокомысленно начал прислушиваться к себе.

– Болит, – наконец торжественно сказал он.

– Что, что болит?

Мишка еще раз закатил глаза, чтобы окончательно удостовериться, и наконец заявил:

– Зуб.

– Что?

– Зуб.

– Но почему? Ты же ногой туда попал.

– Не знаю. Наверное, на нервной почве. Пойду схожу к фельдшеру.

Агроном, довольная, что все обошлось легким испугом, отпустила его с облегчением.

Работа возобновилась. Соревнование лидеров продолжалось с переменным успехом. То одна, то другая пара опережала на одни-двое носилок. К концу дня окончательно вышел вперед Стас со своим напарником.

– Двести семьдесят! – с торжеством выкрикнул Стас.

– Двести шестьдесят восемь, – сказал Ромка, оглядывая площадку, нет ли где еще кучки зерна.

– Молодцы, – сказала агроном. – На три тонны норму превысили.

Подошел Кузьмич. После переговоров громко сказал:

– Ребята сегодня в среднем по десятке заработали, девчата – по пятерке. Так что долг свой скоро погасите.

Наутро, после летучки в конторе, Стас подозвал к себе Михаила и Светика.

– Имеете особое задание.

– Чего это вдруг? – подозрительно спросил Светик.

– Не вдруг. Вчера управляющий по полям проезжал, заметил одну неубранную делянку с сеном. Она хоть и небольшая, а все равно – непорядок. Так что берите с собой двух девушек на выбор и действуйте.

Михаил опрометью бросился на кухню, а Светик пошел уговаривать Алку и Натэллочку. Их переговоры увенчались успехом, как и у Михаила, впрочем, тоже. Пользуясь славой заслуженного кулинара, он выцыганил у Василия великолепный кусок отварной свинины – почти ветчины! – огурцов и помидоров.

– Пообедаем, как в загородном ресторане, – пообещал он, вытаскивая из кухни объемистый сверток.

К ним снова подошел Стас.

– Готовы?

– Так точно! – браво выпятив грудь, ответил Михаил.

Он уже явно считал себя командиром.

Ромка, наблюдавший за этой сценой, заметил в глазах Стаса лукавые огоньки.

– Звеньевым назначаю Анохина, – сказал он, не терпящим возражений тоном.

– Я же старше! – искренне возмутился Михаил. – И вот позаботился, – он похлопал по объемистому свертку.

– Молодец, – похвалил его Стас. – Но звеньевым будет Анохин. У него вроде здоровье покрепче. А то вдруг у тебя опять зубик заболит, – не скрывая насмешки, закончил он.

Светик стоял в замешательстве. С одной стороны – вроде бы лестно стать вдруг руководителем. С другой – как за это браться? Он с сомнением оглядел вверенный ему коллектив. Девушки ответили ему жизнерадостными улыбками, явно давая понять, что рассчитывают сегодня на хороший, полноценный отдых.

– Повезло. Правда, Аллочка? – сказала Натэллочка. – Вроде как еще выходной.

Михаил поглядывал враждебно, давая понять, что уж его, во всяком случае, никакая сила не сможет заставить работать.