Текст книги "Добрые времена"

Автор книги: Дмитрий Евдокимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Ну, а что тут плохого? – заулыбался Любимов. – Насколько бы нам легче жилось, если бы у того же Ромова было чувство юмора. Кстати, пресса, ты бы занялся им.

– В смысле воспитания чувства юмора? – отозвался Роман.

– Нет, я серьезно. Плохо у нас работает Дом культуры. Кино да танцы. А в художественной самодеятельности всего сто человек, в то время как комсомольцев на заводе две тысячи. Почему молодежь не идет? Надо разобраться. Организовал бы рейдик, а?

* * *

Встречу Нового года наметили на 29 декабря, потому что завком на следующий день решил вывезти детей в пионерский лагерь.

– Ничего страшного! – успокоил друзей Любимов. – В конце концов имеем полное право праздновать раньше, ведь завод досрочно выполнил годовой план.

Отправились в лагерь на заводском автобусе. В уютном холле двухэтажного корпуса уже стояла нарядная елка. Здесь гостей встречали члены инициативной группы, хлопотавшие с утра, и заставляли всех надевать маски. Из холла чинно проследовали в просторный зал столовой, где также стояла высокая елка, окруженная столиками с салатами и шампанским. Каждый занимал отведенное ему место. Рассаживались со смехом и шутками. Любимов в уморительной маске зайчика начальственным басом спросил:

– Ну, и какая программа? Где обещанный капустник?

– Ты здесь не секретарь, а серенький зайчик, – одернул его Петров. – Так что не командуй. И вообще для начала надо выпить шампанского. Проводить старый год. Он был неплохим. Как, распорядитель? – обратился Аркадий к Немову.

– Шампанского? Просто обязательно! Давай, секретарь, тост.

– Во-первых, я вам здесь не секретарь, а зайчик, сами сказали, – обиженно пробурчал Геннадий, – а во-вторых, я тостов не знаю.

Роман в маске ежика, едва прикрывавшей нос, заметил:

– Ну что ты, Гена! Тост делается очень просто, по раз и навсегда заведенному рецепту: берется какой-нибудь более или менее забытый анекдот и к нему добавляется мораль.

– Ну, если так просто, сам и давай! – не уступал Любимов.

– Пожалуйста! – легко согласился Роман, чувствовавший себя сегодня в ударе. – Товарищи! Прошу открыть бутылки и всем налить шампанского!

Захлопали пробки, поднялся шум и гомон. Наконец все успокоились.

– Итак, тост, – громко сказал Роман. – Я расскажу старинную притчу. В одном горном селении родился мальчик. Крепкий, здоровый, но вот беда – молчун. Год ему исполнился, затем – два, а он все молчит. Обратились к врачу. Тот осмотрел мальчика и говорит: «Паренек здоровый, все у него в норме, так что ждите – заговорит». Однако шли годы, а мальчик все молчал. Когда ему исполнилось восемнадцать, отец взял его с собой на лесоповал. Начали они пилить могучий кедр. Пилили, пилили, наконец дерево покачнулось. И тут вдруг парень как закричит: «Отец, на тебя дерево падает!» Отец отскочил и к сыну бросился: «Милый, что же ты раньше молчал?» На что сын невозмутимо ответил: «А раньше все было в порядке!»

Все захохотали.

– Ну и какая мораль? – ехидно осведомился Любимов.

– Товарищи! – сказал Роман. – Я предлагаю поднять тост за то, чтобы в нашей комсомольской организации всегда все было в полном порядке!

– Молодец, вывернулся, – рассмеялся Петров.

– Ну а где же все-таки капустник? – настаивал Любимов.

– Сейчас будет! – сказал Роман, вставая из-за столика. – Лада, за мной!

Верхний! свет погас, зато ярко осветилась эстрада в конце зала. Из-за занавеса вынырнул Немов в белой простыне, изображающей тогу.

– Смотрите и слушайте! – выкрикнул он фальцетом. – Трагедия в трех действиях. «С чего начинается НОТ». Смотрите и слушайте!

Занавес раздвинулся. На сцене стояли три девушки из немовской лаборатории, также в простынях и с венками из еловых веток на головах. Под аккомпанемент пианино они слаженно запели на мотив песенки из «Гусарской баллады»:

В двадцатый век,

В наш век прогресса,

Когда все старое

Давно погребено,

Внедряем НОТ мы

Повсеместно...

Здесь девушки сделали многозначительную паузу и минорно закончили:

Давным-давно,

Давным-давно,

Давным-давно.

Действие развернулось в кабинете начальника цеха, в котором без труда узнавался Аркадий Петров. Он разговаривал по телефону:

– Але. Кто? Главный инженер? Здравствуйте, Георгий Петрович. Как дела? Плохо. Людей не хватает. Что? Повышать производительность? НОТ внедрять? Да, да, понял. Незамедлительно!

Не успел он положить трубку, как раздался стук в дверь.

– Ну, кто там еще? – раздраженно спросил «начальник».

Из-за двери послышались голоса:

– Бригада НОТ. Можно?

– Вот черт принес! – в сторону заметил Аркадий и тут же громко пригласил: – Заходите, заходите! Всегда вам рады.

Вошли Немов и его сотрудники с рулонами бумаги в руках. Евгений был сух и официален.

– Решили взять над вами шефство.

– Это в каком смысле? – осторожно осведомился «начальник» цеха.

– Поможем вам внедрить научную организацию труда. Вот это, – Немов кивнул на листы ватмана, которые тем временем разворачивали его сотрудники, – научные планы внедрения. Прошу изучить.

– Что вы, что вы! – замахал на него руками Петров. – Я вам верю. Сами изложите. Так сказать, конспективно.

– Хорошо, – согласился Немов. – Внедрение НОТ должно состоять из нескольких этапов. Этап первый – психологическая подготовка коллектива и особенно руководства цеха к осознанной необходимости внедрения НОТ. Сейчас и приступим. Я вам прочту лекцию о пользе...

– Вот этого не надо! – твердо сказал «начальник». – Я полностью и категорически «за».

– За? – иронически переспросил Немов.

– За! – радостно сказал Аркадий и, чуть замявшись, добавил: – Хоть со следующего квартала, например.

– А почему не сейчас?

– А сейчас, ребятки, некогда. У меня времени нету, надо детали из смежников выколачивать. Так что ступайте себе подобру-поздорову и месяца через два, а лучше через полгода и приступим. Засучим, так сказать, рукава...

– Так разрешите хоть с планом до конца вас познакомить, – взмолился Немов.

– Валяй, но только покороче.

– Этап второй, – зачастил Евгений, – строгое распределение функциональных обязанностей...

– Как это? – не понял «начальник» цеха.

– Очень просто, чтобы каждый занимался своим делом.

– Что же получается: у меня в цехе есть люди, которые занимаются не своим делом? Интересно, а кто именно?

– Ну хотя бы вы!

– Я?! – уязвленно вскричал Петров. – Я двадцать лет начальником работаю, а тут какой-то молокосос вздумал меня учить!

– Не молокосос, а наука! – спокойно парировал Немов. – Вы помните, мы делали фотографию вашего рабочего дня? Так вот, научно установлено, что семьдесят процентов времени вы работаете за своих подчиненных!

– Да что ты! – потрясенно сказал «начальник». – А ведь и верно. Лодыри, прямо скажу. Никто моих слез не видит. Все сам и сам. Спасибо тебе, дорогой, хоть ты это понял!

– Не лодыри они вовсе, просто вы им не доверяете.

– Так потому и не доверяю, что завалят все. Потому и кручусь один. Вот и сейчас бежать надо... Все этапы?

– Нет, еще есть. Привести цех в порядок в соответствии с нормами промышленной эстетики. Станочки в фисташковый цвет покрасить, а стены – в салатовый. Это будет способствовать...

– Вы с какой луны свалились, молодой человек? Фисташковый? Ой, рассмешил, не могу. Будем красить той краской, какая есть на складе. Хоть серо-буро-малиновой. Так, дальше.

– Дальше идет механизация.

– Об этом пусть у главного инженера голова болит. У меня без того забот хватает. Все?

– Все, – растерянно ответил Немов. – Мы так хотели помочь...

– Помочь, говорите? – прищурился «начальник» цеха. – Слушай, есть идея. Только не сердитесь, а?

Он подошел к нотовцам, пощупал их мускулы.

– А что, ребята вы здоровые. Так поможете?

– Поможем! – радостно хором выкрикнули «нотовцы».

– Тут пришла разнарядка на прополку свеклы. Поезжайте вместо моих, а? А мы вам скажем большое рабочее спасибо за действенную помощь...

Пока зрители дружно хлопали, артисты уже пробрались за свои столики.

– Ну как? – спросил Немов у Любимова.

– Ничего, смешно. Только, по-моему, так в жизни не бывает.

– Ну да, не бывает! Это Ромка еще смягчил. Нас в цехах похлеще встречают...

– В общем, активу, думаю, полезно было посмотреть, – сказал секретарь. – Тем более что берем над вами шефство.

– Что, партком дал согласие?

– Не просто дал. Разумов с восторгом отнесся. Так что теперь держись, не будет у твоей лаборатории времени капустники сочинять...

– Невозможный парод вы, мужики! – вступила в разговор дородная супруга Любимова в кокетливой маске лисички.

– А что такое?

– Даже в новогодний вечер о работе говорите...

– Извините, мы случайно, – сконфузился Немов.

– Знаю я ваше «случайно». Пошли, Ген, танцевать. Лада вон уже танцует.

Из холла, действительно, неслись ритмичные звуки музыки.

– Нет, лучше споем! – заупрямился Любимов.

– Что, ботинки жмут? – засмеялся Роман.

– Понимаешь, болезнь у нее какая-то, – пожаловался Любимов. – Вечно тесные туфли мне покупает. Аркадий, где твой аккордеон? Давай, что ли, стоматологическую...

Коллективное веселье постепенно шло на убыль, поскольку парочки предпочитали уединение. То в одном полутемном уголке, то в другом слышался тихий смешок.

– Вот здесь, кажется, никого нет! – с удовлетворением сказал Роман, вводя девушку в пустой холл, где белым экраном сверкал телевизор.

– Ой, уже поздно, – сказала Лада. – Все программы закончились.

– Зато у нас вечер в разгаре.

– Думаю, что и мы будем скоро закругляться, – озабоченно заметила Лада. – Ведь с утра надо все убрать, подготовить к приезду ребят...

– Иди сюда на диванчик, – позвал ее Роман. – Вечно ты о чем-то не о том думаешь.

– О чем не о том?

– Ну, иди сюда.

Он привлек девушку к себе и жадно поцеловал. Она послушно подставляла губы. Потом неожиданно напряглась, отпрянула.

– Убери руки.

– Ну что ты, Ладушка. – Дыхание Романа стало прерывистым, будто после долгого бега.

– Убери, говорю, – девушка сердито отбросила его руку.

– Что здесь такого? А раньше или позже это случается, какое имеет значение?

– Имеет. Вот поженимся, тогда... – упрямо сказала Лада.

– Мы поженимся? – переспросил Роман.

– А что, разве нет? – повернулась к нему Лада.

– Да я как-то не задумывался... – промямлил он.

Лада совсем отодвинулась в угол дивана.

– Не задумывался? – переспросила она холодно.

– Дело в том, что я уже...

– Что ты запнулся? Договаривай.

– Не хотел говорить, да все равно не скроешь. Я ведь был уже женатым.

– Ты был женат? – изумленно воскликнула Лада. – А почему разошелся?

– В общем-то, неприятная история. Не хочется рассказывать. Была у нас такая, знаешь, малость богемная компания. Ну и как-то с одной девчонкой мы друг другу глянулись и с размаху решили пожениться. Ни я ее толком не знал, ни она меня... А потом, как говорится, наступило горькое похмелье. Она меня корила, что я нищий, денег не зарабатываю. Покрикивать начала, хамить. А я крика совершенно не перевариваю. Так уж с детства воспитан. Ну, и когда она однажды особенно разоралась, просто хлопнул дверью и ушел...

– Значит, ты считаешь, что она виновата? – задумчиво спросила Лада.

– Не знаю. В общем-то, в таких вещах никогда один не бывает виноват. Виноваты оба... Вот и получилась психологическая несовместимость. Уж очень мы разные оказались. Понимаешь?

– Вот ты какой, оказывается, – все так же задумчиво произнесла Лада.

– Какой такой?

– На вид простой, весь как на ладони. А получается, вроде с двойным дном.

– С чего ты взяла? – поразился Роман.

– Вот женат был, а мне ничего не сказал...

– Так больно мало приятного в этой истории.

– Значит, ты скрытный, – продолжала анализировать Лада. – И крика, говоришь, не переносишь?

– Не переношу, – ответил Роман, уже начиная злиться.

– А если я на тебя буду кричать?

– Ты не такая, чтобы кричать.

– Ну, а если буду? – настаивала Лада.

– Пошлю ко всем чертям! – взорвался Роман.

– Ладно, учту, – почти угрожающе сказала Лада.

– Что учтешь? Брось эти умствования. Иди ко мне, – пытался перевести все в шутку Роман. – Будь современной девушкой...

– И оскорбляешь вдобавок, – сказала Лада.

– Типичный образец женской логики! – закипел снова Роман. – Не будь глупой...

– Не буду, – холодно бросила, вскакивая, Лада, и ее каблучки дробно застучали по полу.

Роман еще несколько минут просидел неподвижно, растравляя в себе обиду, затем встал, быстро прошел через холл, где под музыку топталось несколько пар, схватил пальто и шапку в гардеробной и выскочил из корпуса. Его окружило и мгновенно очаровало великолепно зимнего парка, посеребренных сосен, ярко сверкающих звезд. Настроение изменилось к лучшему, он даже пожалел, что рядом нет Лады, чтобы вместе полюбоваться всеми этими прелестями.

– Гуляем? – услышал он задорный голосок.

От ствола сосны отделилась женская фигура в мягкой светлой шубе.

– Людмила? – удивился Роман. – И ты в одиночестве? Я думал...

– Что ты думал? – насмешливо спросила она.

– Твое место там, – кивнул он в сторону полуосвещенного корпуса, – на посту царицы бала.

– Надоело быть царицей, – просто, без тени кокетства и даже грустно ответила Людмила, затем с тайным вызовом спросила: – А ты куда собрался?

Тот пожал плечами:

– Как куда? Домой.

– А Лада где?

– При чем тут Лада? – снова рассердился Роман.

– Так вы же неразлучны.

– Ничего подобного! – зачем-то вдруг соврал Роман. – Так, встречаемся иногда.

– Ах, иногда. Что ж, тогда пошли вместе. Мне тоже в город. – Людмила снова стала озорной и веселой. – Возьми меня под руку. Да не двумя пальчиками, а покрепче. Вот так. А то у меня сапоги, видишь, на каких каблучках. Грохнусь, – не соберешь!

– Соберу как-нибудь! – пробормотал Роман.

– Как-нибудь не надо! – с двусмысленным смешком произнесла Людмила.

Они шли по петляющей между высокими сугробами укатанной дороге. Иногда Людмила с визгом поскальзывалась и повисала на Романе, которому приходилось прикладывать немало усилий, чтобы удержать эту высокую и весьма тяжелую девицу. В конце концов он все-таки не удержал ее, и они вместе покатились в сугроб, долго хохотали, пытались выбраться из него. Незаметно подошли к сонному, пустому городу. У переулка, ведущего к общежитию, Роман машинально замедлил шаг, потом спохватился, как бы его не упрекнули в невежливости, и спросил:

– А где ты живешь?

– Не волнуйся, в двух шагах от твоего общежития. Так что можешь не провожать! – с обидой сказала все понявшая Людмила.

– Нет, нет, я провожу обязательно! – твердо сказал Роман. – Вдруг какие-нибудь хулиганы привяжутся.

– Не боюсь хулиганов, – насмешливо ответила Людмила. – Впрочем, если хочешь, проводи. С таким видным кавалером пройтись приятно.

Ее дом действительно был всего в одном квартале от общежития. Они остановились у подъезда.

– Как быстро дошли, – пробормотал Роман. – Даже жалко.

Он легонько обнял ее за плечи и осторожно поцеловал. Ожидаемого сопротивления не последовало. Она смотрела на него испытующе и несколько насмешливо.

– Что? – спросил Роман.

– Какой ты холодный! – сказала Людмила. – И ноги, наверное, все в снегу.

– Это точно, – согласился Роман. – Сейчас бы на русскую печку...

– Идем, обогрею, – пригласила Людмила. – У меня даже коньячок есть.

– А ты одна живешь?

– С соседкой. Так пошли? Что стоять-то?

Они вошли в по-старинному просторную прихожую.

– Раздевайся, раздевайся. Разговаривай нормально. Соседка у меня глухая, не разбудишь. Проходи сюда.

Она щелкнула выключателем, и Роман увидел уютную комнату.

– Вот садись сюда, за стол, – командовала Людмила. – Ну-ка, покажи носки. Так и есть, мокрые. Снимай. Сейчас дам свои шерстяные. Я в них на лыжах хожу, так что они номера на два больше. Будут тебе как раз. Ну, посиди, я сейчас.

Она вернулась минут через десять уже в голубом стеганом халатике.

– Сняла с себя все. Устаешь в этой сбруе, – просто объяснила Людмила, расставляя на столе рюмки и тарелочки.

– Я есть не хочу, – запротестовал Роман.

– А мы не есть, только закусывать будем, – озорно рассмеялась Людмила.

– Да не суетись ты, – протестовал Роман.

– Сейчас, сейчас!

Наконец она села рядом так близко, что касалась его плечом.

– За что мы выпьем? – спросила Людмила.

– За Новый год, за новое счастье!

– Правильно, за новое счастье!

Она выпила и подставила свои полные губы. Роман тоже выпил и неторопливо поцеловал ее.

– Как, сладко? Правда, лучше закуски? – рассмеялась Людмила. – Согрелся, или еще по одной?

Потом она резво вскочила, подбежала к стоявшей в углу радиоле, поставила пластинку и снова села рядом с ним, прижавшись уже всем телом.

– Так хорошо!

Музыка и коньяк туманили голову. Людмила с готовностью отвечала на его объятия и льнула к нему все больше. Неожиданно она отпрянула.

– Подожди, Рома, – сказала жарким шепотом. – Я хочу сказать...

– Зачем говорить? – снова потянулся к ней Роман.

– Нет, послушай меня. Я ведь не девочка...

Роман рассмеялся, вспомнив свой разговор с Ладой.

– Ну, и я не мальчик.

– Но пойми меня правильно. Если это случится сегодня, не прощу ни себе, ни тебе. И встречаться мы с тобой больше никогда не будем. Вот выбирай. Или потерпи, тогда, может, в следующий раз... Или...

«Следующего раза может и не быть», – мелькнула у Романа ироническая мысль, и он тоже жарким шепотом сказал:

– Или!

– Тогда подожди, я разденусь.

Свет погас, и он услышал:

– Иди сюда!

Скидывая на ходу все с себя, Роман ринулся на зов.

– Да тише ты. Как зверь голодный, – шептала Людмила.

– Какая ты богатая, – прошептал он ей на ухо.

– Хорошего человека должно быть много! – ответила она полусонно.

Роман проснулся, как от испуга. Ему почудилось, что на него укоризненно смотрит Лада. Он повернул голову и при утреннем сумеречном свете принялся рассматривать лицо Людмилы. Ему стало как-то нехорошо, стыдно, неуютно, будто он совершил предательство. Но вот сонная, еще не открывшая глаз Людмила вновь потянулась к нему и стала жарко целовать в лоб, нос, губы. Неожиданно Роман почувствовал, что на него что-то капнуло.

– Ты плачешь? Почему?

Людмила всхлипнула.

– Ну а все же?

– Почему я такая несчастная? Стоит с хорошим человеком познакомиться... и обязательно что-нибудь не так...

Роман вспомнил рассказ Лады.

– Слушай, а почему ты с Петром Крутовым поссорилась?

Глаза Людмилы стали мгновенно сухими и злыми:

– Лада трепанулась?

– Она просто сказала...

– Просто. Не ссорилась я с Петром, вот ведь какая история.

– Не ссорилась? А почему же расстались?

– Потому. Долго объяснять. Впрочем, тебе расскажу. Как будущему писателю, – усмехнулась она. – Я ведь в этом поселке родилась и выросла. По соседству со мной жил парень один. Витькой звали. Хороший был парень. Мы с ним в одной школе учились. Любили друг друга с первого класса. Когда выросли, жениться надумали. Но он вдруг со шпаной связался, магазин обворовали. Посадили его. Ревела я, как над покойником.

А потом с Петром познакомилась. Он только из армии вернулся. Ходили, гуляли. Однажды вечером сидит он у меня здесь, в этой комнате. Вдруг Виктор входит в телогрейке. Прямо из мест заключения. Ощерился:

– Вот какая наша любовь. Думал, дождешься.

И на Петра кинулся. Дрались они страшно. Но Петр сильней. Ударил так, что Виктор упал и лежит.

Смотрю я на него, и так мне жалко его стало. Я Петру и говорю:

– Уходи! Ты сильный. Проживешь и без меня. А Виктор погибнет. Его спасать надо.

Посмотрел Петр на меня зверем, но ничего не сказал. Он ведь мужик добрый...

– Ну и что? Поженились вы с Виктором? – спросил Роман.

Людмила отрицательно качнула головой.

– Не успели. Зарезали его в пьяной драке. Видишь, какая я непутевая. А сейчас вот и с главным нашим ничего не получилось.

– С Сумароковым?

Людмила вскинула голову, зло посмотрев на Романа:

– А ты откуда знаешь?

– Ну, я же пресса, все сплетни должен знать, – пошутил он, а сердце невольно сжалось при мысли о Ладе.

– Ты его вообще-то видел?

– Конечно. Этакий джентльмен. Прическа – волосок к волоску. Очки в золотой оправе. Отутюжен с ног до головы. Что и говорить, эффектный мужик!

– Человек он хороший! – с ударением на слове «хороший» убежденно заявила Людмила. – Хороший и несчастный. А теперь и я его добила...

– Расскажи, – попросил Роман.

– У нас прошлой весной семинар был секретарей цеховых организаций. Там же, в пионерском лагере. Приехали к нам в гости директор, секретарь парткома и он, Георгий Петрович. Про свою поездку в Америку рассказывал. Интересно, остроумно! Потом его обступили ребята, начали вопросы задавать. А я... Ну, знаешь, как на меня находит? Подошла, взяла его нахально под руку и говорю: «Георгий Петрович, что вы с этими охламонами зря время теряете, пойдемте лучше погуляем! Смотрите, какая красота вокруг!» Он заулыбался и говорит: «На пленэр? С полным удовольствием! Извините, товарищи!» Любимов оторопел, исподтишка кулак показал и вдруг как брякнет: «Вы надолго? А то ужин скоро». А я ему язык показала и отвечаю: «Навсегда».

Роман рассмеялся:

– Ну, Людмила! Прямо атаман в юбке!

А Людмила вдруг снова погрустнела, видно, вспоминая что-то свое. Да, она любила его, любила без оглядки, не строя никаких планов, хотя втайне и надеялась, что все образуется и они будут всегда вместе.

– Ну а сейчас как? – спросил Роман.

– Потом Сергей Михайлович меня в партком пригласил. Оказывается, кто-то из нашего цеха анонимку написал. Что я, дескать, с главным гуляю. Разумов долго меня убеждал, что мне надо расстаться с Сумароковым. Но я бы на решилась, если бы...

– Если бы что?

– Видать, Разумов и с Георгием потолковал. И тот дрогнул, пообещал твердо разорвать отношения со мной. И оправдание нашел: дескать, такая разница лет. Он старик, а мне, мол, жить да жить. Постарался сказать мне поделикатнее об этом. Но ты же меня знаешь!.. Я его так отбрила, век помнить будет! «Староваты, – говорю, – вы для меня, это правда. Мне мужичка помоложе да покрепче надо!» Он как ошпаренный от меня отскочил...

Она сердито начала тормошить Романа:

– Давай одевайся скорей. А то скоро соседка встанет. К чему лишние разговоры?!

Роман быстро оделся. Людмила вышла за ним в прихожую, сжимая у ворота голубой халатик.

– Ну вот, – сказал он, неуклюже падевая шапку, – спасибо...

– Постой, – остановила его Людмила. – Ты помнишь наш вчерашний уговор?

– Ну что за глупости! – сказал он самоуверенно, пытаясь обнять ее.

– Нет, это не глупости, – ответила она, уклоняясь от поцелуя.

Роман в полусонном состоянии дошел до общежития. Все происшедшее казалось ему чем-то нереальным. В квартире было пусто, и он снова плюхнулся в кровать.

Разбудил его жизнерадостный баритон Аркадия:

– Ну и соня! Мы его там по всему лагерю ищем, а он, оказывается, дома дрыхнет. Ты во сколько ушел?

– Около часу.

– Ну, а у нас самое веселье началось. Любимов разошелся: давайте, говорит, шашлыки на свежем воздухе сделаем. Разожгли костер, начали жарить, а не видно, готовы они или нет. Так сырыми и сожрали. Перепачкались в саже! Утром посмотрели друг на друга – черные, как черти. Умора!

– С Ладой поругался? – негромко спросил Немов, садясь к Роману на кровать. – То-то, я смотрю, она какая-то скучная была...

– Да так, размолвка, – буркнул тот.

– Размолвка-помолвка, – загрохотал от собственного остроумия Аркадий. – Ничего, сегодня на балу помиритесь. Так что вставай, одевайся. Время-то уже два часа дня. Пообедаем, а там и в Дом культуры пора!

Прогнозы Немова относительно новогоднего бала сбывались полностью. Возле общипанной елки тяготился собственным остроумием пожилой затейник.

– Па-прошу всех в круг! – кричал он фальшиво-веселым голосом. – Веселый аттракцион!

– Молодой человек! – обратился затейник к долговязому застенчивому юнцу. – С ножами, надеюсь, обращаться умеете?

Юнец ухмыльнулся.

– Тогда попрошу сюда. Вот вам два кухонных ножа. Садитесь на пол. Да не стесняйтесь. Он чистый.

Вот так. Расставьте пошире ноги. Теперь я наливаю воду...

Затейник плеснул на пол из бутылки немного воды.

– Значит, ваша задача не дать мне вытереть эту воду. Стучите по ней ножами, не бойтесь. Приз – бутылка шампанского. Начали!

Затейник сделал вид, что пытается вытереть воду носовым платком. Юноша интенсивно застучал ножами.

– Смертельный номер! – выкрикивал затейник. – Только сегодня и больше никогда.

Потом он неожиданно схватил юношу за ноги и потянул на себя так, что тот штанами вытер лужу. Взбешенный, он вскочил на ноги и бросился было на затейника.

– Спокойно, спокойно! – отступил тот и извлек из необъятных штанов бутылку шампанского. – Она ваша. Заработана честно!

Умиротворенный юноша удалился.

– Весь паркет мне испортит, – услышал Роман меланхолический голос.

Он повернулся и увидел директора Дома культуры.

– Хотя, конечно, трюк очень смешной, – так же меланхолично продолжил Ромов.

– Юмор эпохи палеолита, – громко сказал Немов.

– Что, что? – не понял Ромов.

– От того и мамонты сдохли, – добавил Роман.

– Почему мамонты сдохли? – опять не понял директор.

– От юмора такого! – пояснил Роман.

Немов потянул его за рукав.

– Смотри, Лада пришла. Подойдем?

Лада стояла в окружении нарядных подружек, недалеко от эстрады, где ухали медные трубы, пытаясь изобразить краковяк, йотом без паузы перешли на «Брызги шампанского».

– Пойдем станцуем, – предложил Роман Ладе наигранно бодряческим голосом.

Она молча положила руку ему на плечо, а он, в свою очередь, нежно привлек ее за талию. Сделав в молчании несколько шагов, Роман не выдержал:

– Дуешься?

Лада подняла голову и испытующе посмотрела на него:

– С Людмилой время проводил?

– С чего ты взяла? – опешил Роман.

– В окно видела, как вы в город подались...

– Ну что такого? Просто проводил до дому. Тем более по дороге, – начал нести околесицу Роман.

– Презираю, – с неожиданной злостью сказала Лада, снова глядя в сторону.

– Кого? – не понял Роман.

– Вот таких финтифлюшек. – Она показала глазами на двух ярко накрашенных девиц, жеманно хихикающих и с вызовом поглядывающих на ребят.

– Действительно, все наличие косметики налицо, – засмеялся Роман. – Точнее, на лице.

– Вот и твоя Людмила такая же, – тем же злым голосом продолжала Лада.

– С чего ты взяла, что она моя? – попытался выразить протест Роман.

Лада снова пристально посмотрела ему в лицо, потом ее взгляд опустился ниже. Неожиданно глаза ее сузились от гнева.

– Не умеешь врать, так не ври, – проговорила она рассерженно. – Погляди, у тебя же вся шея в синяках!

Роман почувствовал, как его лицо мгновенно запылало от стыда. Тем временем Лада резко освободилась из его объятий и пошла к стайке подруг. Роман было двинулся за ней, чувствуя себя уничтоженным, но его перехватил Аркадий Петров.

– Ромка! Иди скорей за мной. В буфете драка начинается.

Минут десять ушло на то, чтобы успокоить расходившихся подростков. Двоих, особенно буйных, препроводили в штаб дружины. Когда Роман вернулся в зал, Лады уже не было. Он бросился в гардеробную. Лада стояла в пальто перед зеркалом и поправляла шапочку.

– Подожди. Я провожу.

– Можешь не утруждать себя, – повела плечами Лада.

– Как же так? Нет, одну я тебя не пущу.

Он быстро оделся и вышел следом за ней. Шли рядом, однако под руку взять себя Лада не разрешила. Роман пытался рассказать что-то веселое, задавал вопросы, но наталкивался на холодное отчуждение. Наконец подошли к ее Дому.

Лада остановилась, решительно повернулась лицом к Роману.

– Вот что я скажу тебе, Бессонов. Пропало у меня к тебе доверие. А раз нет доверия, значит, нет и любви. Так что прощай.

– Лада, я же тебя люблю, – взмолился Роман. – Как же можно так...

– Не надо нам больше встречаться, – твердо сказала Лада. – Не звони и не приходи. Не хочу я тебя видеть.

Калитка хлопнула, ставя точку над «i». Роман поплелся домой, плохо соображая, где он и что с ним. Все перепуталось за эти сутки. Перед глазами то вставало холодное лицо Лады, то заплаканные глаза Людмилы...

31-го Аркадий укатил куда-то за город, к родственникам, Немов звал Романа с собой в Москву, к каким-то знакомым:

– Очень милые люди. Дочка музицирует. С отцом в преферанс сыграем.

Роман отказался. С час бесцельно пошатавшись по городу, празднично украшенному и суетливому, он решительно направился к Людмилиному дому. Та встретила его в том же голубеньком халатике. Голова была закрыта шерстяным платком.

– Извини, я в бигудях, – сказала она буднично. – Гостей не ждала. Ну, что стал? Проходи.

Он зашел, сел за стол, не зная, что сказать. Людмила села напротив.

– Чаю хочешь? Коньячку не осталось, – хохотнула она.

Роман отрицательно покачал головой.

– Что ты такой кислый? Наверное, с Ладой поругался, – догадалась Людмила. – Верно? А у меня утешения искать пришел, так?

Он сделал было протестующий жест.

– Ладно, ладно. Меня не обманешь.

Роман встал, подошел к ней и обнял сзади за плечи.

– Не надо, Ромочка, – сказала она, мягко отстраняясь. – Ведь был же уговор.

– Глупости, какой уговор, – начал было спорить Роман, но она посмотрела на него таким отрезвляющим взглядом, что он отошел и снова сел.

– Вот так-то лучше, – сказала Людмила насмешливо, взглянула на часы и заметила:

– Ты, Ромочка, извини, мне собираться пора. Иду в одни дом, к подружке. Мои ровесницы, да будет тебе известно, уже все давно замужем. Только вот я бобылка, – усмехнулась она невесело. – Иди, Ромочка, иди. Мне одеваться надо.

Он вновь вернулся в неуютную квартиру. На кухонном столе стояла бутылка шампанского. Но пить одному не хотелось. Рядом с бутылкой лежала открытка. «Милый сынок, – узнал он материнский почерк, – поздравляем тебя с праздником, почему не пишешь?»

Роман действительно не любил писать писем. Писать обо всем, что с ним происходит, о чем думает, надо долго, да и ни к чему родителей зря беспокоить. Но сейчас, не откладывая, он взял чистый лист, начал писать:

«Дорогие мама и папа.

Я живу хорошо. У нас в общежитии всегда весело. На заводе вроде прижился. Относятся ко мне как к своему. Жениться пока не собираюсь. Целую.

Ваш Рома»

Сбегал на угол, бросил письмо в почтовый ящик. Вернулся. Включил телевизор, смотрел «Голубой огонек».

* * *

Философ Аркадий на вопрос «Как жизнь?» любил отвечать: «В полоску. То белая полоса, то сплошь черная». Похоже, что Роман вошел именно в черную полосу. Не успел он 2 января переступить порог редакции, как взволнованный Самсонов сказал:

– Тебя в партком вызывают по какому-то срочному делу. Сама Ирина Петровна звонила. Причем голосом, не обещающим ничего хорошего.

Действительно, ничего хорошего в парткоме Бессонова не ожидало. Когда он просунул свою голову в кабинет Чаловой, та сухо сказала:

– Заходи, Роман Павлович. Разговор есть.

Роман недолго удивлялся осведомленности Чаловой относительно своего отчества. Скосив глаза на стол, он увидел свою комсомольскую учетную карточку.

Чалова последний раз глубоко затянулась и затем погасила в пепельнице окурок папиросы со следами ярко-красной помады. Уловив не очень одобрительный взгляд Романа, она со вздохом сказала: