Текст книги "Добрые времена"

Автор книги: Дмитрий Евдокимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Еще более озадаченный, Ромка молча проводил ее взглядом, медленно собрал свой портфель и поплелся домой.

– А она-то хороша! Втрескалась в эту жалкую посредственность!

* * *

...Утром Ромка зашел в купе к Андрею.

– Бригады уже сформировали?

– Да, ты в третьей, где Стас бригадиром.

– Я хочу в другую.

– Ты что, спятил? Мы тебя комиссаром бригады сделали, учитывая твой опыт. В вашей бригаде и старшекурсники. Мишка, Женька... А я – в первой бригаде. Так что не бузи. Все уже продумано, взвешено и, – Андрей показал пальцем вверх, – согласовано. А со Стасом сойдетесь, он мужик правильный.

– Уж очень правильный, – процедил сквозь зубы Ромка, но спорить дальше не стал: понял, что бесполезно.

В районном центре их ждали грузовики. Отряд построили, разбили на четыре бригады. Состоялся небольшой митинг. Выступил директор совхоза, затем Андрей.

Когда располагались в машинах, Евгений недовольно сказал:

– Ну, третья бригада, держись!

– Чего держись?

– В самую глухомань нас посылают. Все начальство – в первой, на центральной усадьбе. Там и клуб, и танцы. А в нашем отделении даже магазина нет.

– Не вешай носа, старик! Проживем, – хлопнув его по плечу, бодрым голосом сказал Стас. – Поехали!

Вскоре асфальтовая дорога кончилась, ехали по проселку, поднимая пыль. Слева и справа, насколько можно было окинуть взором, простирались ровные поля.

– Куда это нас занесло?

Роман увидел Иру, почему-то задумчиво-грустную, и почувствовал к ней жалость. Затем покосился на Стаса: тот стоял, облокотившись о кабину. Его мужественное лицо было сосредоточенно и красиво. Он повернулся к сидящим:

– Кажется, приехали. Вон какая-то деревушка.

Все привстали, рассматривая группу маленьких домиков, разбросанных как попало.

– Типичный образец планировки современной деревни, – с иронией сказал Светик.

– Это как? – спросил Стас.

– Очень просто. Жилые дома – где попало, а коровники на самом видном месте.

– Ты один, наверное, умный, а все дураки, – зло перебил его Стас.

Резко заскрипев тормозами, машина спустилась вниз и стала у конторы со стендами «Кто сегодня впереди» и «Вилы в бок». И та и другая витрины пустовали, видно, давно.

Высыпавших из машины ребят и девчат встречал управляющий – толстый мужчина в военном френче, с красным носом и маленькими пронзительными глазками. Лицо его явно не выражало никакого энтузиазма.

– Приехали, значит. Располагайтесь. Сегодня уж, так и быть, отдохнете, а завтра с утречка на работу. Спать, значит, будете здесь, – он показал на контору. – Вот в этой большой комнате – пацаны, а девки – вот тут, в боковушке. Нары, значит, мы вам сколотили. Мешки для матрасов захватили? Хорошо. Набьете соломой, тут неподалеку возьмете. Еду будете варить сами вот в этой нашей кухне. Мясо, молоко можно получить. Как аванс, значит.

Устраивались весело, с гамом, визгом. В «мальчишечьей» половине нары стояли вдоль стен, напротив друг друга. Так получилось, что в одном ряду расположились второкурсники, а напротив – старшее поколение.

– Кто будет готовить? – спросил Стас.

– Надо, как в экспедиции, – ответил опытный Евгений. – Ежедневно выделять по две девчонки. У нас их шесть, значит, раз в три дня.

– Две много, – засомневался управляющий. – Вам же за них отрабатывать надо будет.

– На двадцать два человека – не много, – авторитетно возразил Женька.

– Как это вы просто все решили! – сказала подошедшая Ира. Похоже, что она вновь начинала обретать свою задиристость. – Вы нас спросили?

– А чего спрашивать, – недовольно возразил Евгений. – Есть-то надо. Никуда не денешься.

– Мы согласны, но при одном условии – воду возить и дрова заготавливать будут ребята.

– Это что же, еще и хлопца вам выделять? – возмутился управляющий. – Не пойдет!

– Ничего, как-нибудь справимся, – сказал Стас. – Будем вечером назначать двоих дежурных, чтобы водой и дровами обеспечивали.

Устроившись, пообедали сухим пайком. Зато вечером уже был настоящий ужин – тушеная свинина с картошкой. Устроили небольшой футбольный матч, привлекший местное население, которого оказалось не так много – с пяток босоногих мальчишек и девчонок да две древних старухи.

– Остальные еще на работе, – ответил на Ромкин вопрос один из мальчишек.

– Так поздно? Ведь уже восемь часов вечера, – ужаснулась Натэллочка.

– А чего же? Светло еще, однако, – ответствовал светловолосый, большеголовый абориген в рубашке навыпуск и в подвязанных бечевкой длинных штанах.

– Ах, какая прелесть! – восхитилась Натэллочка. – Однако! Вот возьми. – Она сунула мальчишке конфетку.

Вечером, после ужина, у печки, где весело потрескивали дрова, все собрались и дружно пели песни.

* * *

Конюшня с загоном из необструганных жердей находилась, как и прочие производственные помещения, на длинном бугре, загораживающем от ветров деревушку. Ребята встали полукольцом перед воротами загона, с любопытством оглядывая конюшню и заодно великолепный вид, открывающийся вокруг, пытаясь угадать, где же они будут работать.

– Вот это – лошадь, – без тени юмора сказал однорукий сухощавый человек, который, как выяснила Алка, состоял в отделении на должности учетчика. Пока поднимались сюда от конторы, он по некоторым репликам ребят понял, что имеет дело с полными невеждами в сельском хозяйстве, и счел необходимым еще раз повторить:

– Лошадь!

– Какая хорошенькая! – восхитилась Ира.

– На тебя похожа – такая же челка и глаза хитрые, – заметил Ромка.

– Ой, ребята, у нее титечки, – воскликнула непосредственная Натэллочка.

– Где, где?

– А вон, внизу.

– Потому кобыла, – вмешался учетчик. – Звать Машка.

– Ой, какая прелесть! Маша, Машенька, Машер. Можно я ее Машерочкой будут звать? – обратилась Натэллочка к учетчику.

Тот пожал плечами.

– Можно, конечно, только она всяких глупых слов не понимает. Пока хворостиной не огреешь – с места не ворохнется.

– А это – мерин, – строго продолжал учетчик. – Кличка...

– Ураган! Видишь, какой живчик, – сострил Ромка.

Мерин действительно, казалось, спал на ходу.

– Кличка – Серый, – не воспринимая насмешек, сказал учетчик.

– А вот Орел, тоже мерин, но только вороной. Будете, значит, с ними работать. Показываю, как запрягать. Запоминайте. Сначала вдеваем уздечку. Чтобы лошадь зубы открыла, надо легонько надавить здесь, где челюсти сходятся. Пристегиваем вожжи. Потом накидываем чересседельник. Вот ты, – обратился он к Ромке, – затягивай. Покрепче, чтоб рука не прошла. Слабо затянешь, лошадь холку натрет. Теперь надеваем хомут, вставляем оглобли. Затягивай супонь! Не так, сильней.

Однорукий уперся ногой в хомут и потянул. Деревянное полукружье замкнулось.

– Завязывай. Вот так. Теперь – перетягу.

Он продернул тонкий ремень через кольцо на чересседельнике и привязал к оглоблям.

– Садитесь, работнички, – сказал учетчик, первым плюхаясь в телегу и держа в руке вожжи. – А двое – верхом. Кто смелый?

Стас молча подошел к черному мерину, ухватившись за чересседельник, подтянулся и кое-как уселся.

– Крепче ногами держись. Не елозь, – заметил учетчик.

В этот момент Стас был похож на молодого Дон-Кихота.

Только вместо тазика на голове – идиотский, розового цвета носовой платок, завязанный узелками по углам.

– Орлом на Орле, – сострил Светик.

Ромка подскочил к серому мерину и, учитывая ошибка соперника, уже более ловко взгромоздился на спину лошади, молодецки выпрямился, похлопал ее по холке:

– Держись, Серуня!

Учетчик лишь помотал головой и неожиданно страшным голосом заорал:

– А ну пошли, тудыть твою...

Машка стриганула ушами и сразу взяла с места резвой рысью.

– А полегче нельзя? – недовольно спросил Михаил.

– Нельзя, – серьезно ответил учетчик. – Так уж приучена.

Проселочная дорога ловко петляла между невысокими сопками. Ужо вовсю жарило солнце. Звонко стрекотали кузнечики, заливалась какая-то птаха.

Стас с усмешкой оглядывал свою команду: будто нарочно кто подбирал – сплошная интеллигенция.

Утром, когда в конторе распределяли наряды, управляющий сказал Стасу:

– Десять ребят покрепче – из тех, что косить умеют, – на силос. Остальные парни и все девчата – на сено, стога метать.

Стас растерянно повернулся к Евгению, пришедшему вместе с ним в контору.

– Не тушуйся, – сказал тот, – я сам подберу.

К тому времени, когда утрясли остальные вопросы и Стас наконец освободился, оказалось, что «силосная» бригада уже скомплектована. В нее попали все старшекурсники, за исключением Михаила. По хитрому Женькиному прищуру Стас понял, что сделано это специально.

– Дух соперничества. Ясно? – шепнул Евгений ему на ухо. – Посоревнуемся!

Стас посмотрел на него неприязненно. Ночью обнаружилось, что Евгений имеет обыкновение во сне петь, и притом очень громко. Лишь метко пущенная туфля заставляла его ненадолго умолкнуть. Сейчас Стаса заело. И он ответил:

– Что же. Хоть силы и не равны, конечно, но так просто мы не сдадимся.

Однако, глядя на идеальный пробор Светика, придурковатую ухмылку Михаила, подставившего свое розовое, полное тело навстречу лучам жаркого солнца, на кудрявые головы девчат, которым только бантиков не хватало, Стас уже не чувствовал былого задора.

– Опозоримся!

Процессия выехала на большую сопку с широкой плоской вершиной. То тут, то там были разбросаны небольшие кучи сена.

– Приехали, – сказал учетчик.

– И вот нашли большое поле, есть разгуляться где на воле, – во весь голос продекламировал Михаил.

– С тобой разгуляешься, – с иронией сказал Стас.

– А что? Я, как все.

Девчата тем временем скинули легкие ситцевые сарафаны и в цветастых купальниках с легким повизгиванием бросились к березовой рощице, стоявшей на краю поляны, чтобы сорвать листочки для прикрытия своих носиков от солнышка.

Став красным, что было видно даже сквозь сильный загар, и стараясь не смотреть в сторону девчат, учетчик начал скороговоркой пояснять:

– Перво-наперво, сделаем волокуши.

– Эпохой феодализма попахивает, – хмыкнул Светик.

– Делаются они так, – не обращая внимания на иронические усмешки, говорил учетчик. – Рубим две молодые березки и устанавливаем их вместо оглобель. Понятно? Ha эти волокуши ребята пусть укладывают сено. А девушки, – учетчик покраснел еще сильнее, – отвозят к стогу. Стог будем ставить вот здесь, в центре поляны. Один, вершитель, должен быть наверху, принимать сено и формировать стог. Двое внизу подают. Ну, за работу, вечером приеду, обмерю.

Быть вершителем вызвался Ромка. Очень уж слово ему понравилось – «вершитель». Вершитель судеб!

Постепенно все втянулись в работу. Ребята тоже остались в плавках, сделав на головах из рубах затейливые тюрбаны. Темп был весьма низкий, особенно на том краю, где был Мишка. Кинув небольшой клочок сена на волокушу, он принимался рассказывать что-то смешное хохотушке Натэллочке. Вдоволь насмеявшись, она брала под уздцы кобылу и с криком «Машер, вперед!» почему-то зигзагами двигалась к центру поля. Стас ловко накалывал сразу все сено на вилы и подавал наверх, Ромке. Тот аккуратно укладывал, чтобы стог оставался ровным прямоугольником, и слегка притаптывал.

– Не увлекайся, – умерял его пыл Стас, – а то больно маленький стог получается. Норму не выполним.

– А какая норма?

– Сорок центнеров.

– А у нас сколько?

– Черт его знает. Но, по-моему, еще маловато.

Когда в очередной раз сено привезла хохочущая Натэллочка, Ромка не выдержал:

– Слушай, что там Мишка такое рассказывает?

– Ой, не могу, Мишель такой забавный. Рассказывает, как в секцию слаломистов записался и в первый же раз так шлепнулся, что ключицу сломал.

– Ключицу? Что же тут смешного?

– Ну что ты, – убежденно сказала Натэллочка. – Очень смешно. Тренер от смеха чуть вообще не окочурился.

– Между прочим, Натэллочка, пока вы там с Мишелем смеялись, Ирка пятнадцать волокуш привезла, – не выдержал Стас.

– А я?

– А ты – пять!

– Не может быть! Машер, ты слышишь? Сейчас мы напряжемся. За мной!

Минут пятнадцать Натэллочка очень старалась, развив бурную деятельность. Помогала Мишке накладывать сено, чуть не бегом тащила Машку к стогу, а потом обратно. Отгрузив таким образом три волокуши, она вдруг бросила Машку и помчалась к телеге.

– Что случилось? – крикнул ей вслед Ромка.

– Я, кажется, обгорела. Надо срочно смазываться.

Следом за ней бросились и остальные девчонки, устроив у подводы «небольшой» консилиум – на полчаса. Наконец, осмотрев и смазав друг друга, они вновь вернулись в рабочий строй.

Потом забастовал Светик. Опершись элегантно на вилы, подобно Нептуну, он закричал, обращаясь к руководству:

– Эй, вы, майна-вира! Не пора ли пошабашить? В моем углу сено кончилось.

– Р-работнички, – скрипнул зубами Стас.

Он поглядел на остальных. Бригада бросила работу. Все нотные, чумазые, досыта наглотавшиеся сенной пыли. Стас понял, что может остаться в меньшинстве.

– Ладно, – сдался он. – Перекур на второй завтрак.

Ели холодную отварную картошку, запивая молоком.

Настроение улучшилось. Мальчики закурили, живописно устроившись под телегой. Трудовой энтузиазм таял, как сигаретный дым.

– Рассказывают также, что в тропических странах, – мечтательно сказал Светик, – днем, с двенадцати и до шести, никто не работает. Сиеста!

– По-моему, мы вполне подпадаем под тропический пояс, – хмыкнул Михаил, поливая голову водой.

Назревал бунт. Стас решительно встал, намочил и снова надел на голову свой розовый платочек и скомандовал:

– Кончайте трепаться. Осталось немного. Доберем, потом съездим искупаемся, пообедаем, а там видно будет.

– Ур-ра! – закричали все весело и дружно. – Купаться, купаться!

– Подождите, а сено! – растерянно спросил Стас.

– Это мы мигом! Раз плюнуть.

Все бросились в атаку. Засуетился даже Светик. Ромка едва успевал укладывать подаваемые охапки сена. Через сорок минут ни одной копенки не осталось.

– Порядок, – с удовольствием сказал Стас. – Теперь – купаться. Поехали. Помните, мы озерцо проезжали?

Ромка, сопровождаемый многочисленными советами, запряг Машку. Отряд, шумливый, как цыганский табор, тронулся в путь. С чувством хорошо исполненного долга горланили частушки. Стас спел на мотив «Цыганочка» стихи из плаката, увиденного им сегодня утром в конторе:

При уборке будем зорки,

Чтобы хлеб убрать сполна-а,

Эх, не теряйте при уборке

Ни единого зерна!

– Эх, раз, еще раз, ни единого зерна! – подхватил разноголосый хор.

На развилке им встретился змей-искуситель в лице чумазого хлопца с длинным кнутом в руках.

– Корову не видели? – крикнул он.

– Нет. Мальчик, мы правильно к озеру едем?

– К какому озеру? – удивился хлопец.

– Ну, маленькое такое.

– А зачем?

– Купаться!

– Купаться? В этой луже?

– А где же?

– Поезжайте сейчас налево, вот за той сопкой – хороший пруд. С песочком.

– Далеко?

– Нет, километра три будет.

Мальчишка, конечно, наврал – было все пять. Через час, Я изрядно притомившиеся, достигли блаженного берега. Сначала с уханьем попрыгали в воду парни, а затем визжа, нерешительно окунулись девчонки. Вода была холодная ключевая, тем не менее не вылезали, пока не начинала бить дрожь.

Потом Ромка завел всех трех лошадей в воду. Они долго пили, пока не утолили жажду. Но и даже напившись, из воды не уходили. Просто стояли, понуро склонив головы и отмахиваясь от слепней длинными хвостами. Ромка поливал их водой из ладоней, оглаживал горячие спины. Потом его осенила еще одна идея: забравшись на Серого, он нырнул с него, как с вышки. Эксперимент повторил, хоть и с потугами, Светик. Зато Михаил никак не мог взобраться на круп мерина, после каждого усилия сползал вниз под заливистый смех Натэллочки.

– Уж очень он скользкий! – обидчиво сказал Михаил, оставляя последнюю попытку и отходя к девчатам, нежившимся на золотистом песке.

Ромка вновь ловко вскочил на мерина и искоса кинул взгляд вокруг: видит ли его ловкость Ира. Но, увы, она не глядела на него. Расположившись в тенечке, Ира нежно смазывала каким-то составом по-мужски крепкую спину Стаса, лежавшего на животе с блаженным видом. Лицо Иры в этот момент было настолько отрешенно-печальным, что Ромка инстинктом влюбленного пронзительно понял, что она действительно любит Стаса и любит серьезно. Чувство неожиданной ревности и горькой обиды было настолько ошеломляющим, что Ромка, как куль, плюхнулся в воду, не пытаясь изобразить ласточку. Он плыл и плыл все дальше, пока не достиг противоположного берега, и там шлепнулся на песок в гордом одиночестве. Постепенно чувство ревности ушло куда-то, осталась лишь жалость к себе. Ромка несколько раз глубоко вздохнул и поплыл назад.

– Ну, чего разлеглись? – заорал он грубо, не глядя в сторону влюбленных, выводя лошадей из воды. – Так и обеда лишиться можно!

– Оставят чего-нибудь, – беспечно ответил Стас. – Впрочем, действительно пора!

Когда собрались в обратный путь, Ромка заметил сердито:

– Ребята, слазьте с подводы. Глядите, Машка еле идет.

И, показывая пример, повел Серого за узду. Спешился, забравшийся было на мерина, Стас и пошел рядом с Ирой, о чем-то весело болтая! Удивительно приятно было шлепать босиком по теплой дороге. Нога всей ступней погружалась в пыль. Постепенно Ромкино дурное настроение исчезло. «В конце концов насильно мил не будешь», – философски размышлял он. Неожиданно раздался цокот копыт. К ним приближался всадник. Резко остановив красивую небольшую рыжую лошадку, он заорал:

– Вам тут что? Детский сад? Где это вы прохлаждаетесь?

– Мы купались, – простодушно ответила Натэллочка.

– Купаться сюда приехали? А работать кто будет?

– Товарищ управляющий! Вы не нравы, – заспорил Стас. – Мы свое поле убрали, отдохнули немного и вот едем дальше.

– «Едем», – передразнил управляющий, – о работе не думаете, так хоть о животных подумайте. Вы понимаете, что они сгореть могут. Напоить их хоть догадались?

– А как же, – вступил в разговор Ромка. – И напоили, и вымыли даже.

– Ну, ладно, – несколько смягчаясь, сказал управляющий, поворачивая лошадь. – Марш в отделение, только не заблудитесь. Сейчас от развилки влево. А вечером еще поговорим.

Пришпорив лошадь, он умчался вперед.

– Сумасшедший какой-то, а не управляющий, – пожал плечами Светик.

Настроение у всех слегка испортилось, хотя своей вины ребята не видели.

Около шести добрались до конторы. Ромка со Стасом распрягли лошадей и пустили их в загон перед конюшней. На кухне они были встречены дежурными, которые забросали встревоженными вопросами:

– Где это вы пропадали? Заблудились? Правда, что сегодня кого-то из комсомола исключать будут?

– Сомлели вы тут, девочки, у плиты. Кого исключать? – уже начиная злиться, ответил Ромка.

– Женька сказал: «Кое-кому сегодня не поздоровится».

– Видели мы этого вашего Женьку... Дайте пожрать лучше чего-нибудь!

Кислые щи и какую-то немыслимую слипшуюся кашу, в которой торчали сухие коричневые куски мяса, ели без всякого аппетита. А Светик неожиданно встал и выплеснул кашу за плетень.

– Ты чего? – обиделась одна из поварих.

– Людочка, не обижайся, – не могу.

– Так уж лучше бы собакам оставил, – простодушно сказала вторая повариха. – Вот их сколько тут крутится.

– Значит, что человек, что собака – для тебя едино? Ну, спасибо, мать, – прищурившись, сказал Светик.

– Прекрати базар, – оборвал его Стас. – Схожу-ка я в контору, может, еще какое дело есть для нас.

Вышел он оттуда быстро, мрачнее тучи.

– Чего?

– Управляющий только рукой махнул. Конюх там матерится. Говорит, еще один день такой работы – и он без лошадей останется.

– Чего они окрысились? – удивленно крутя головой, сказал Михаил.

Он сидел в тени под плетнем, сложив ноги калачиком и жадно затягиваясь сигаретой. Рядом сидела Натэллочка. Приподнимая ворот платья, она дула себе на плечи и слегка постанывала.

– Обожглась я все-таки...

Ее большие голубые глаза были полны слез.

– Простокваша, говорят, помогает, – сочувственно заметил Ромка.

– А где ее возьмешь?

– Ой, Натка, твое счастье, – обрадованно сказала Люда. – У нас как раз молоко скисло! Много! Пошли вон туда за кухню, я тебя намажу!

– А при чем тут простокваша? – капризно сказала Натэллочка.

– Так простокваша и есть скисшее молоко! Ты разве не знала?

– Я думала – это такое в бутылках, – следуя за Людой, пролепетала Натэллочка.

– Хозяйки, – фыркнул ей в спину Ромка. – С такими способностями всю жизнь в старых девах проходите.

– Ромка, ты – ренегат, – выпалила Алка.

– Ты хочешь сказать – «ретроград»? – съехидничал Светик.

– Вот именно, – не смутилась та. – В наше время наоборот – мужья готовят.

– Как сказать, – покачал головой Ромка.

Издалека они услышали молодецкое: «Айхо, айхо, айхо!» Это с песней диснеевских гномов возвращался домой отряд косцов. Нарочито не замечая «сеношников», печатая шаг, прошли к умывальникам. Громко смеялись, поливая друг друга прямо из ведра. Рядком сели за длинный стол у кухни, жадно чавкая, начали есть.

– Хороша каша! Спасибо поварихам! – нахваливал Евгений.

– Это – гуляш, – зардевшись, призналась Люда и бросила уничтожающий взгляд на сидевшего поодаль Светика.

Тот с недоверием подошел поближе, пытаясь заглянуть в миски: не подмена ли?

Неожиданно со страшным визгом из-за кухни выбежала Натэллочка в купальнике, покрытая густым слоем чего-то белого.

– Что за крик?

– Они меня лижут.

– Кто?

– Собаки! Обступили и лижут, – плаксиво сказала Натэллочка.

– Так иди в комнату! – свирепо прорычал подошедший Стас.

– Там долго сохнуть, – капризно возразила девушка.

Продолжая стонать, она тем не менее удалилась в комнату.

В это время из-за стола поднялся Евгений, торжественно вручил пустую миску Людочке, приложив ложку к сердцу в знак благодарности. Та ответила книксеном.

Евгений повернулся к Стасу:

– Ну, командир! Раз наконец собрались все может поговорим?:

– Сейчас управляющий придет, – угрюмо ответил Стас, – тогда и поговорим.

– Ну, что же, – согласился Евгений. – Рассаживайтесь, ребятки, обсудим итоги первого дня.

«Косцы» сели своей группой, по-прежнему не разговаривая с «сеношниками». Напрасно толкался возле них Михаил, базаря и юродствуя. Его шутки никак не воспринимались. Наконец и он сел на траву между двумя группами.

Из конторы вышел управляющий в сопровождении учетчика. Привычно поискал глазами стол с красной скатертью. Не найдя, досадливо крякнул и, зайдя с другой стороны обеденного стола, оперся о него обеими руками.

– Подведем, значит, итоги первого дня, – сказал он. – Давай, Кузьмич.

Учетчик вытащил из планшетки синие листки, на которых было крупно написано: «Наряд», положил их на краешек стола, для чего-то разгладил их боковой частью ладони и сказал:

– Конечно, вроде с одной стороны, для начала неплохо. На силосе все выполнили норму, больше гектара на брата.

– Больше гектара! – присвистнул кто-то.

– Есть, конечно, и огрехи. Кое-где высоковато брали, неэкономно, значит. Но норма, как говорится, есть норма.

– Так, – сказал управляющий, – ну, а на сене? Скажи нам, Кузьмич, как на сене? Есть норма?

Кузьмич хихикнул и помотал головой, показывая, что хорошо понял тонкую иронию начальства.

– Семнадцать центнеров, – давясь от внутреннего смеха, выдавил он.

– Что – семнадцать центнеров?

– Стог – семнадцать центнеров. И вообще какой-то двугорбый получился, как верблюд.

– Значит, верблюд? – переспросил управляющий.

Ромка почувствовал, что густо покраснел. Светик в порядке поддержки ткнул его в бок.

– И сколько, значит, это против нормы? – снова спросил управляющий.

– Менее половины, – вдруг без тени улыбки сухо ответил учетчик и начал деловито засовывать наряды обратно в планшетку.

– Вот так, значит, мы работаем, – патетически начал управляющий. – Меньше, чем полнормы.

– Так там уже сена не было! – возмутился Светик.

– Слышали? – указав на него пальцем, горестно вздохнул управляющий. – У нас, видите ли, сена нет. Да у нас, если хочешь правду знать, дорогой товарищ, десятки гектаров сена гниет. Скосили, а стога метать некому. Сена им мало, ха-ха! Вот что я скажу вам, граждане, – он стукнул кулаком по столу. – Не придется вам возвращаться в матушку Москву.

– Как не придется? – воскликнула завернутая в длинный халат Натэллочка. – А институт?

– Насчет института не знаю, врать не буду. Но раз прислали вас сюда на исправление...

– На какое исправление? – поднялся Стас. – Жень, чего он мелет?

Евгений пожал плечами.

– На какое исправление? – обратился Стас к управляющему.

– Известно какое, – просто ответил тот. – По суду нашему народному. Как тунеядцев и этих, – он повертел в воздухе пальцами, – финтифлюшек разных.

– Каких финтифлюшек? – Стас аж захлебнулся от негодования.

Управляющий ухмыльнулся и погрозил Стасу пальцем.

– Знаем каких. Думаешь, мы тут ничего не знаем? Мне вон Кузьмич давеча рассказывал, как ваши... – Он кивнул на девушек, – на поле изгалялись.

Жаркая волна возмущения подбросила Ромку.

– За такие подлые слова морду надо бить, – выкрикнул он, пытаясь вырваться из рук товарищей.

– Ну-ну, не балуй, – сказал управляющий.

Но видя по лицам ребят, что Ромкино мнение разделяет большинство, неожиданно закруглился:

– В общем, на исправление вы сюда прибыли или как, но если будете так работать, характеристику я вам не подпишу, и точка!

Неожиданно поднялся Михаил. Незаметно подмигнув товарищам, он опустил волосы на лоб и, засунув руки глубоко в карманы, вразвалочку поплыл на управляющего.

– По фене ботаешь? – спросил он неожиданно визгливым голосом. – Не забуду мать родную, понял?

– Я же говорил – уголовники! – даже обрадовался управляющий, обращаясь к учетчику.

А Михаила несло дальше. Вскочив на стол, он, неуклюже растопырившись, «сбацал» цыганочку под собственный фальшивый, но громкий аккомпанемент. Потом крикнул, обращаясь к Натэллочке:

– Эй, королева Марьиной рощи, прошу вас на прощальное танго!

И, подхватив за талию девушку, прошелся перед растерявшимся управляющим, страстно изгибаясь назад и выкрикивая: «Держись за Розу, как за ручку от трамвая...»

Неожиданно поднялся Василий, член институтского профкома и самый старший по возрасту в отряде. Он крикнул:

– Михаил! Кончай базар. Нас, видать, и вправду за уголовников приняли! Теперь не отмоешься.

Василий вышел к столу, повернулся лицом к отряду. Обычно спокойный и улыбчивый, он сейчас был очень возбужден, так, что скулы покрылись алыми пятнами.

– Вы, товарищ управляющий, видимо, неправильно информированы или что-то недопоняли. Сюда к вам приехал отряд добровольцев, по комсомольским путевкам. Так сказать, лучшие из лучших. И если мы еще раз услышим гнусное сравнение с тунеядцами, разговор продолжим в другом месте. Там вам, наверное, сумеют объяснить.

Управляющий пожал плечами:

– Я, наверное, правда что-то недопонял. Если так – не обессудьте.

Василий, не слушая его, продолжал. Голос его был стальным.

– И все-таки, товарищи, как это ни обидно, что управляющий не понял, кого к нему прислали, – вина в основном наша. Это следует признать.

– Действительно, – приободрился управляющий.

– Кончить работу с полдня, пойти купаться, бросить оружие, то есть вилы, чуть лошадей не погубили. Что же, спасибо вам за это говорить?

– Так там правда сена не было, – пробормотал Светик.

– Правильно, не было. Значит, нужно с утра это предусмотреть. Узнать, сколько где сена. Мобильно перебросить отряд. Второе – нерационально ездить нам на обед сюда, почти два часа теряем. Значит, будем просить управляющего давать нам подводу ежедневно для подвозки обеда на поле. Я думаю, что и командиру нашему, Родневичу, надо более серьезно отнестись к организации работы бригады. Да и комиссару, – он кивнул в сторону Ромки, – есть с кем воспитательную работу проводить. Я помню: когда заседал штаб по формированию отряда, мы не хотели зачислять Анохина. Сегодняшняя история показала нашу правоту. Думаю, что именно он явился инициатором этого купания. И вообще Светик, как его тут некоторые кличут, по-моему, человек ненадежный.

Ромка поморщился. Далось им это имя! Вообще-то родители нарекли мальчика Святославом, и в школе все его звали просто Славой. Но лукавая Ира, севшая с Анохиным на первой лекции, каким-то образом сумела расположить ершистого парня к откровенности до такой степени, что тот изложил полностью свою биографию.

– А это Светик, – сказала она в перерыве под дружный смех остальным девчонкам их группы. – Его мама так называла в детстве. Поскольку институт – тоже наша мама, мы должны называть тебя Светиком. Не возражаешь?

Покрасневший Анохин не возражал. А Ира уже повернулась к подошедшему Бессонову.

– А вот и наш староста! Правильно?

– Назначили, – недовольно буркнул Ромка, исподлобья оглядывая насмешниц.

– А за какие заслуги?

– Не знаю. Наверное, потому, что в школе комсоргом был.

– И не только за это, – вступила в разговор круглолицая девчонка с косичками. Это была Алка, которая всегда все знала.

– А за что?

– Бессонов очень понравился профессору Угрюмову. Он на собеседовании сказал, что читал «Киевскую Русь» академика Грекова. Не верите? Я своими ушами в учебной части слышала, когда за журналом ходила. Я, кстати, – твоя заместительница. Перекличку устроим?

– Валяй, – с облегчением согласился Ромка.

Раздался звонок, приглашая на следующую лекцию.

– Ребята, у меня предложение, – звонко выкрикнула Ира. – Пошли все вместе в кино.

– Сейчас?

– Конечно!

– Нехорошо, узнают, – засомневался староста.

– Испугался? Студенты должны обязательно прогуливать.

Почти вся группа дружно отправилась в кино. По дороге Роман и Светик шли рядом.

– Ты что, серьезно Грекова читал?

– Ага.

– Я тоже. Только, если честно, ни черта не понял.

– Если честно, то и я. Так профессору и сказал.

– Рассердился?

– Нет. Наоборот, засмеялся и говорит: «Что вы хотите! Даже я не все понимаю».

Разговор перешел на книги. Говорить было легко, понимали друг друга с полуслова.

Ромка и Светик стали неразлучны. Вместе убегали со скучных лекций, вместе занимались в баскетбольной секции, вместе сидели в «историчке», жадно глотая одну книгу за другой. Вечером через всю Москву провожали друг друга.

Ребята из баскетбольной команды окрестили друзей «братьями-кроликами». А молодой доцент Эраст Петрович называл их иногда на лекциях «братьями-разбойниками», намекая на преступное, с его точки зрения, равнодушие к периоду феодализма.

Девчонки в группе откровенно удивлялись дружбе столь разных по характеру парней. Ромка – веселый и жизнерадостный, легко сходился с людьми и умел разговаривать с начальством и Светик – подозрительно глядевший на всех, ворчливый и в минуты недовольства издававший какой-то странный звук, напоминавший гул телеграфного столба.

Ромка только посмеивался, когда его спрашивали об этом. Он отлично видел за грозным фасадом очень нежную душу и доброе сердце. И считал, что все странности Светика происходили от желания защититься.

Светик был некрасив. Он имел высокий и широкий лоб, массивный нос и скошенный назад подбородок. Отлично зная о недостатках своей внешности, Светик еще более усугублял их не идущими ему усиками, как бы бросая вызов окружающим: «Да, я некрасив. Ну и что?»