Текст книги "Второгодка. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 85 страниц) [доступный отрывок для чтения: 31 страниц]

9. Кое-какие подробности

– Да разве ж мы догоним? – взволнованно покачал головой Кукуша. – Мы ведь не знаем, куда она двинула!

– Догоним, – уверенно кивнул я. – Она не успела ещё далеко отъехать, а дорога тут одна. Погнали!

Движок взревел и, нарушая все правила приличия и скорбную тишь погоста, бэха Кукуши с рёвом рванула по центральной аллее. Мы выскочили из ворот и погнали вдоль лотков, коробейников и ларьков с сопутствующими товарами, облегчающими живым мысли о неотвратимости финала.

Дорога шла по нахаловке. Далеко впереди виднелись белокаменные стены новостроек, а тут кругом были картины запустенья, с покосившимися избами, угольным чадом и похожими на тени жителями. Этот мрачный район показался мне вневременным пограничьем, делающим переход из яркого и сумбурного мира живых в царство мёртвых не таким резким.

– Вот она, – просипел Кукуша, кивнув на появившуюся белую корму. – Лексус. Зачётное тачило. Кучу бабок стоит. Не меньше пятнадцати лямов.

– Подрезай, дядя Слава, – внешне спокойно скомандовал я.

Внешне… А вот внутри у меня было совсем неспокойно. Просто пипец, как неспокойно. У меня там и бомбы рвались, и противопехотные мины. Я едва сдерживался, чтобы не подгонять и не орать на Кукушу.

– Как в старые добрые, да? – прорычал он, наваливая газу, а я отчётливо представил, что сейчас произойдёт.

Кукуша выскочит на встречку, обгонит «Лексус», резко бросит тачку вправо, подрезая и преграждая путь Кате. Раздастся визг тормозов и протяжный вой клаксона. Я выпрыгну весь такой заряженный и взведённый. И брошусь к ней. Рвану ручку, но дверь окажется закрытой.

– Открой! – заору я, а она испугается и будет таращиться, ничего не понимая. Потом очухается, схватится за телефон, начнёт беспорядочно тыкать пальцем, пытаясь взять себя в руки и вызвать ментов.

Я скажу, что одноклассник Мэта, она вспомнит или не вспомнит, может, откроет, а, может, я выбью это дурацкое стекло и вытащу её наружу. Или просто сломаю себе руку. И для чего это всё? Для того чтобы задать тупой и никчёмный вопрос. Хрен ли дёргаться, и так всё ясно.

На нержавеющей табличке была указана дата рождения – пятнадцатое ноября девяносто пятого. Фамилия, как и у Кати – Шалаев. И это значило, что если ребёнок был нормально доношен, его отцом должен быть я. Такая вот математика. Да только имелся один существенный нюанс…

– Погоди, дядя Слава, не обгоняй, – скомандовал я.

Я зажмурился и стиснул зубы, пытаясь погасить своё подростковое пожарище. Вот сука, я уж забыл, как в этом возрасте колбасит. Химия-химия, все от нервов синии…

– Точно? – уточнил он, не показывая удивления.

– Ага, – кивнул я. – точно. Ты не подкинешь мне пару монет до получки?

Он засмеялся. А я прикусил губу. Но надо было что-то с этим делать. Нельзя же так на любой поворот судьбы реагировать, правда? Нельзя.

Кукуша вытянул из кармана несколько сложенных пополам красных купюр. Отделил одну и протянул мне.

– Не вопрос, племяш. Держи, считай, подарок.

– Благодарю, – кивнул я. – Отдам сторицей. Тормозни за ней на каком-нибудь светофоре, когда остановится, лады?

Он молча кивнул.

– Знаешь каких-нибудь нарколыг? – спросил я.

– Чего? – нахмурился он и полоснул неприязненным взглядом. – Тебе что ли?

– Не дилеров, не курьеров, а серьёзных игроков? Знаешь, кто тут у нас промышляет этой дрянью? Только не цыган.

– Ну… так-то серьёзные люди все знают, – кивнул он. – А зачем тебе?

– А знаешь кого-то, кто на них выходы имеет?

– Хм… – он задумался. – Думаю, найдётся человечек. Да зачем тебе?

– Думаю, заскучал ты без дядьки моего, а? Не желаешь стариной тряхнуть?

Он внимательно на меня посмотрел, будто в первый раз увидел и кивнул:

– Думаю, круговерть какая-то рисуется. Бешеный – мне, я – тебе. Закон сансары. О, встала. Красный!

– Ага. Включи аварийку и останься здесь, когда зелёный загорится. Понял? Типа завестись не можешь. Один светофор подожди, а потом уже езжай. Всё, я погнал. Позвоню потом.

Я выпрыгнул из машины и подскочил к «Лексусу», прямо к водительской двери. И сразу постучал. Катя, сидевшая задумавшись, дёрнулась, испугалась и уставилась на меня.

Я улыбнулся и показал, чтобы она приоткрыла окно. Она чуть опустила стекло, на полсантиметрика, и настороженно нахмурилась.

– Катя, привет. Я Сергей, одноклассник Матвея. Я вчера к вам домой приходил. Помнишь меня?

Она прищурилась, выискивая в закутках памяти информацию обо мне, но там, судя по всему, висел густой туман.

– И чего тебе надо? Зачем приходил?

– Да, неважно уже, с Мэтом надо было переговорить, – засмеялся я. – Я сейчас на кладбище был, возвращался домой уже, но такси сломалось. Вон сзади стоит, мигает. Можешь, меня до центра подкинуть? Ну или, куда удобно будет.

Она полностью опустила стекло, посмотрела в зеркало, посмотрела на меня. Прищурилась.

– Ты сама просила, на «ты»… – развёл я руками.

Сзади донеслись гневные сигналы. Уже загорелся зелёный, и народ проявлял нетерпение.

– А знаешь, – прищурилась она, будто взвешивала за и против – давай.

Я быстро обежал машину спереди, открыл дверь и забрался внутрь. Катя притопила, и тачка рванула, как ракета. Я обернулся и посмотрел назад. Кукуша стоял у своей бэхи и махал руками.

– Как тебя… Сергей?

– Точно, – усмехнулся я.

– Так ты на кладбище что ли был?

– Да, у меня там дядя похоронен.

– Надо же.

– А ты к кому ездила?

– Я-то? – вздохнула она. – Да у меня там кого только нет.

Родственников у неё не было, вообще-то, только родители, и то не здесь, а в области. Может, перевезла, конечно…

– Понятно, – кивнул я. – А ты мимо меня прошла и не заметила. Я там сидел за столом напротив мемориала. Разговаривал с работягами. Надо оградку покрасить, да ещё кое-что сделать…

– Вот, кивнула она. Мне тоже надо.

– Да, дела житейские, как говорится. Знаешь, к кому там обращаться? Я могу контакт дать.

Она махнула рукой, типа забудь.

– Ну и как там в школе жизнь? – спросила она.

– Прекрасная. Всем от тебя чего-то надо, а что надо тебе никого не парит.

– И что же надо тебе? – усмехнулась она. – Денег и девок?

– Это база, а помимо этого, ещё много всего. Свободы, в первую очередь.

– Надо же. И что бы ты делал с этой свободой?

– Со свободой можно ничего не делать, – ответил я. – И это могло быть моим осознанным свободным выбором.

Она засмеялась.

– Эх вы, юнцы. Лишь бы бездельничать и разврату предаваться.

– А в нашем возрасте не так уж и просто предаваться разврату, – весело проговорил я.

– И в нашем, – снова засмеялась Катя. – Тебя куда везти, философ?

– Да вон, у кафешки можно выбросить. Слушай, а пойдём кофе выпьем? Я приглашаю.

– Приглашаешь? Меня?

Её взгляд стал задумчивым и одновременно задорным. У меня сердце сжалось. Этот взгляд я хорошо помнил…

– Да, – усмехнулся я. – Ты же меня спасла, вывезла из тьмутаракани. Должен я тебя отблагодарить?

– А пойдём! – согласилась она. – Могу же я психануть, в конце концов? Могу или нет?

– Можешь, конечно. Только лучше не психуй. При мне, хотя бы.

Она заржала.

– Ну, ладно. Только в эту кафешку не пойдём, тут школа ваша рядом. Родители, ученики, учителя… Бр-р-р… Я получше место знаю. Тут недалеко.

Она поехала на Набережную и остановилась у небольшого современного здания с видом на реку. В моё время его здесь не было.

– Пошли, я тут всё знаю. Вот это кафешка, а внизу винотека. Что мы с тобой будем, как дети кофе дуть, правильно я говорю? Мы пойдём туда, где интересней. Там и вид лучше. Обалдеешь просто.

Глаза у неё загорелись, и почему-то мне подумалось, что причина этого оживления была совсем не в том, что из окон заведения открывался чудесный вид на реку. И ещё я подумал, что красной купюры может и не хватить на оплату сегодняшнего вечера.

Катя бросила машину, пикнула ключом и сломя голову понеслась к заветной цели. Мы спустились по лестнице и оказались в очень стильном и минималистичном зале из стекла и бетона. Стена, обращённая к реке, была полностью стеклянной и вид отсюда открывался действительно очень приятный.

Официант с улыбкой до ушей кинулся к Кате, будто увидел самого родного и близкого человека.

– Катерина! А мы уж думали, вы про нас забыли. Переживать начали.

– Помню, – засмеялась она. – Не забыла ещё.

– Проходите, пожалуйста, ваше любимое место вас ждёт.

Это было неудивительно – кроме нас других посетителей не наблюдалось. Мы подошли к столику у окна. Он стоял чуть дальше остальных и был отгорожен внушительным стеллажом с винными бутылками.

– Видишь, какой у нас тут интим, – радостно воскликнула Катя. – Вид, река и полная свобода, да? Хотел же свободу? Ну, вот, получай. Куртку на крючок повесь. И мой плащ тоже.

Я помог ей снять плащ и из-под него густо пахнуло парфюмом.

– Слушай… – вдруг заинтересовалась она. – А что это на тебе такое? Ну-ка, подойди к окну, я рассмотрю.

Я подошёл.

– Какой винтаж…

Она покрутила меня, ощупывая и рассматривая куртку.

– Она ведь старая, да?

– Родом из девяностых, – усмехнулся я. – Дядьки моего.

– Это который на кладбище? – нахмурилась Катя.

– Точно.

– Да, я припоминаю… Видела такие… Да…

Она чуть поджала губы, возможно вспомнив, на ком именно она видела такую кожанку. А может, и не вспомнила. Времени-то много прошло, а если бухать каждый день…

– Интересный ты парень, Серёжа, – нахмурилась она. – Знаешь, мне кажется, ты выглядишь старше моего Моти.

– Так я действительно старше, я же второгодник, в девятом классе два года просидел.

– Ты что, правда? Плохиш, что ли? Мне плохиши всегда нравились…

Это уж точно…

– Болел просто.

– Куриль? Болель?

Она засмеялась, и я вспомнил анекдот из репертуара Никитоса:

«Воробей, а воробей»

«Я не воробей, я орёль»

«А чего такой маленький?»

«Куриль, болель»…

Мы уселись на плюшевый диванчик, полукругом обнимающий деревянный стол. Подбежал официант.

– Какое у вас сегодня настроение, Екатерина? У нас есть превосходный шестидесятилетний портвейн и…

– Нет-нет, – поморщилась Катя, – давай без тяжёлой артиллерии. Нам надо что-то лёгкое, белое, в знак прощания с летом.

– Отличная идея! – просиял официант. – В таком случае, я бы предложил тапасы с морепродуктами и сардинское Верментино. У нас сегодня просто чудо-промоушн. Очень советую. Тапасы плюс «Марко Дзаната». Всё вместе за пять тысяч. Специальное предложение. Восхитительно свежее, морское, минеральное, со вкусом бриза, с идеальной кислотностью и прекрасным балансом.

– Нам подходит, – кивнул я, успев пролистать меню, цены в котором стартовали от шести тысяч за бутылку.

– Отличный выбор, просто замечательный!

Официант убежал, а Катя откинулась на спинку изогнутого дивана, оказавшись ко мне вполоборота. Раздался щелчок и сверху полилась тихая музыка.

– Хорошо в вине разбираешься? – спросил я.

– Попей с моё, – подмигнула она и засмеялась. – Этот сомелье…

– Кто?

– Ну, официант, он самый бестолковый здесь. Сейчас целый час ждать будем. Ладно…

Но официант, вернее, сомелье не подкачал, появился быстро. Он принёс небольшое блюдо с микроскопическими бутербродами и бутылку вина. Поставил бокалы, открыл бутылку, плеснул на донышко в её бокал.

– Нормально, – кивнула Катя, покрутив бокал и отпив. – Разливай. Ну-ка, второгодка, скажи, нравится?

– Учитывая, что обычно я пью лимонад, да, – усмехнулся я.

– О, так мы тебя сегодня лишим невинности! Совратим и обратим.

Я, естественно, только пригубил, а вот моя бывшая жена, не притронувшись к довольно вонючим тапасам, сразу оглоушила бокал, напрочь позабыв о минеральности, кислотности и всём остальном, обещанном сомелье.

– Ну что, Катя, – усмехнулся я, – ты как до жизни такой докатилась?

А Катя уже поплыла, и рот у неё растянулся от уха до уха, реагируя на алкоголь. Я смотрел на неё, и она не вызывала у меня ни боли, ни гнева. Это было странно, было просто никак. Просто то, что я видел перед собой, мне не нравилось.

– Да, – махнула она рукой. – Жизнь промчалась, будто и не было ничего. Прокатилась, понеслась и всё под откос. Так что ты смотри в оба.

Вино растекалось по крови и Катю крыло всё сильнее.

– Ну, а что муж?

– Муж? – захохотала она. – Объелся груш. Нет у меня мужа. Век бы его не видела. Он свой член в каждую дырку в этом городе засунул. Понимаешь? В каждую. Ага.

Она кивнула, подтверждая сказанное и снова заржала.

– Ну, так же не всегда, наверное было.

– А в том-то и прикол, что всегда. А ещё прикол в том, что жена-то я граж-дан-ска-я! Вот захочу, и всё его барахло себе заберу. Наливай давай, не видишь, бокал пустой. М-м-м… какой же ты симпатяга.

Она выпила и на какое-то мгновение замолчала.

– Но если честно, он мне всю жизнь испоганил. Вот прям всю! От начала и до конца. Но содержит, правда платит ежемесячно. Боится, что если сразу много денег даст, я всё тут же и пропью. И окочурюсь. Прикинь?

– А давно ты подбухиваешь? – кивнул я.

– Давно! Тебя не спросила!

Из расслабленно-весёлой и радостной она вдруг сделалась сердитой и хмурой.

– Я его убить хочу, – понизив голос прошептала она. – Каждый день читаю новости и всё жду, что его убили или посадили. Но нет! Жив, сука! Не могут дотянуться до его жирной шеи. Ссут! Или ссат! Как правильно?

– А есть за что?

– Что⁈

Она уставилась мне прямо в глаза.

– Ты дурак что ли? Да на нём клейма ставить негде. Если бы я только не боялась…

Она помотала головой и замолкла, тупо уперевшись взглядом в бутылку.

– А чего ты боишься?

– Есть чего. У него руки длинные. А на мне, между прочим, столько всего записано! Активы, бл**ь. Вот он меня и посадил на цепь. Звонит постоянно, проверяет! Где я и с кем я! Даже домой довозит. Продукты присылает. Винишко.

– Спаивает тебя?

– Заткнись, сопляк! Делает мою жизнь сносной. Хотела к дочери уехать, а он говорит, нельзя, политическая ситуация.

Я посмотрел на часы.

– Чё? – пьяно спросила она и сама подлила себе вина. – Тоже бросить желаешь?

– Кать, хватит уже. Ты вон нарезалась, как сапожница!

– Ой, вот только не надо, как мой…

Она осеклась.

– Что? Как твой первый муж говорить?

Она даже протрезвела, мне кажется. Нет, раньше, в мои времена, она не бухала, конечно, но пару раз было, я это помнил хорошо. И она, похоже, на всю жизнь запомнила, как я её прорабатывал потом.

– Какой первый муж? – испуганно спросила она и оглянулась.

– Не знаю какой, которого убили. Ты же вчера мне рассказывала про него.

– Я⁈ – в растерянно замотала она головой. – Нет. Ты попутал чего-то.

– Попутал? Ну-ну. Откуда я знать-то могу, если ты даже детям своим про него не говорила. А что с Ваней случилось, со старшим?

– С каким Ваней?

– Да блин, Катя, не тупи.

Она хлебнула из моего бокала.

– Хватит пить говорю!

От бутылки ничего уже не осталось.

– Ванечка под машину попал, – опустила плечи она. – Я тогда выпила немножко и…

Она тихонько заплакала.

– А почему могила такая неухоженная? Мужик же богатый у тебя.

– Я тогда не бухала. Очень редко. Только, когда уже терпеть не могла.

– Могила почему заброшенная?

– А, – безвольно махнула она рукой. – Ник сказал, что на чужое отродье деньги тратить не будет.

– Вот мудак, – покачал я головой.

– Да, – развела она руками. – Мудак. Мы с Серёгой-то моим не спали последние полгода. Он меня выгнать собирался. Видел натуру мою гнилую.

– Ты дура, Катя? Когда он тебя выгнать-то собирался?

– Да мне же Никитос всё рассказывал. Серёга с ним делился. А я не хотела, чтоб он меня бросил, ну и кобенилась. Скандалы там закатывала и всё такое…

– Почему ты мужу не сказала об этом? Идиотка!

– Полгода нервотрёпка длилась, то уйду, то вернусь. А потом Ник меня подарками забрасывать начал. Ему там бумажки нужны были, вот он и кружился вокруг меня… А я-то сначала просто, чтоб Серёга приревновал хотела, а потом и понеслось. Коготок увяз, всей птичке кабздец. А он всё не ревновал никак. Верил своему дружбану. Да только уж поздно было. Дурак. У него типа принципы были. А у Ника принципов не было. И сейчас нет. Но только Ванечка от Никиты был. Я подробно помню тот момент, могу в деталях…

– Не нужно подробностей, – резко прервал её я.

Катя вздохнула. Я поднялся. И жалко было эту дуру. И противно. Я выглянул и махнул сомелье, стоящему в дальней части зала.

– Чего ты хочешь, Катя? – спросил я.

– Отомстить, – мотнула она головой и закрыла глаза.

– Отомстишь, – усмехнулся я, но самого меня интересовала не месть.

Я просто хотел расставить всё на свои места. Чтобы этот урод ответил за каждое совершённое злодеяние. И чтобы все видели, что его постигла кара потому, что справедливость ещё никто не отменял.

В зале послышались громкие голоса и раздались шаги. В наш закуток вбежал официант, а за ним, пылая гневом, влетел высокий немолодой и дорого одетый хрен. Он скользнул глазом по столу, глянул на расплывшуюся на диване Катю и уставился на меня.

– Кто такой? – с барской высокомерной интонацией большого начальника спросил он.

А я разглядывал постаревшее, но румяное и ухоженное и всё ещё моложавое лицо Никитоса. И оголённая проводка внутри меня угрожающе искрила.

– Кто, – прогремел он, повысив голос, – ты такой?

– Школьник, – пожал я плечами, глядя ему прямо в глаза.

Мне пришлось очень сильно постараться, чтобы сохранить спокойствие. Очень сильно.

– Какой нахер школьник⁈

– Второгодка.

Его чуть не разорвало от злости, но бодаться с подростком было нелепо и глупо. Поэтому он достал бумажник, вынул из него две красненькие и с пренебрежением бросил на стол.

– Петухом на малолетку пойдёшь, школьник! – громыхнул он, схватил Катю под руку и буквально поволок к выходу.

– Ник, – шептала она, уже не понимая, где находится и что здесь творится. – Ник, не надо, мне больно…

Я надел куртку и вышел следом за ними. Дождался, пока Никитос загрузит мою бывшую подругу жизни в свой огромный чёрный джип. Он сам сел за руль, включил маячок, два раза крякнул сиреной и попёр по вечерней улице.

Уже смеркалось и к вечеру начало холодать. Я достал телефон и позвонил Кукуше.

– Дядя Слава, привет. Сильно занят?

– Ну… так, не очень.

– Я тут неподалёку, подбегу сейчас. В Кировский смотаемся?

– А там ты что забыл?

– Хочу навестить кое-кого. Помнишь, где барон цыганский живёт?

– Ну, да…

– Вот и отлично, дядя Слава, вот и отлично…

10. Две гитары

Я вернулся в винный бар и прошёл к столу, где мы сидели с Катей. Официант, или как там его, в этот самый момент брал со стола купюры. Он обернулся на звук моих шагов, и во взгляде его проскользнуло что-то вороватое. Я усмехнулся.

– Я за одеждой, – сказал я и снял с крючка Катюхин плащ. – Всех благ.

Он не ответил. Я вышел и направился в сторону бани. Идти было минут семь. Я дошёл по набережной до вечного огня, повернул на аллею героев, миновал травматологию и свернул во двор. Там и была городская баня.

Заходить внутрь я не стал, ещё раз позвонил Кукуше, и он тут же выскочил наружу. Уже ждал моего сигнала. Мы загрузились в его тачку и двинули в Кировский, туда, где за сталинками, неблагоприятной криминальной обстановкой и внешней атмосферой шестидесятых годов простирались извилистые улочки нахаловок и промышленных зон. В общем, отправились в затерянный мир.

– Блин, ты знаешь, – покачал я головой. – Этот «Лексус» как космический корабль. Там лампочки, огонёчки разные. А ещё он разговаривает по-русски. Прикинь?

– Ты чего, – усмехнулся Кукуша. – Сейчас же во всех новых тачках такая канитель. А в «китайцах» вообще такое, будто они из будущего сюда попали.

– А я из прошлого, – усмехнулся я.

– Да мы все из прошлого, – согласился со мной Кукуша. – Тебе зачем барон?

Было видно, что ему очень хочется узнать, что это за тётка, за которой я рванул после кладбища, но он не спрашивал, держался.

– Слушай, эта женщина на «Лексусе»… – начал я.

– Да ладно, чё, – пожал он плечами, – надо будет, расскажешь.

– Там история давняя. Это мать одноклассника моего. А я с ним повздорил. В общем, замирить хотел.

– Это он тебя расписал?

– Да. Правда, там ещё одна тема всплыла, но я потом расскажу, лады?

– Без базара, племяш, – спокойно ответил он. – Ты мне ничем не обязан, вообще. А я тебе – да. За дядьку твоего. Я короче сегодня посмотрел билеты до Буэнос-Айреса. Сто пятьдесят штук из Москвы, прикинь? Это туда и обратно, и без багажа. Во ломят, да?

– Куда-куда? – удивился я. – Ты в Буэнос-Айрес собрался?

– Ну, а чё? Это ж Аргентина? Если Бешеный не может приехать, я сам полечу. Раз такое дело. Бабла, конечно, это стоит немерено. Ну да ладно, ради чего живём-то? Не мы ж для денег, а они для нас, правильно? Сейчас малёха подкоплю и можно лететь. Надо паспортину только заказать. Но Любка сказала, это типа легко.

– Слушай, – покачал я головой. – С ним же связи нет. Где ты его искать там будешь? Это ж надо ждать, пока он сам как-то проявится.

– Да? – грустно спросил Кукуша, и в сердце у меня стало горячо.

– Да, – ответил я. – Даже и не представляю, когда он снова сигнал подаст.

– Понятно…

Он замолчал.

– Слушай, – снова заговорил он минут через пять. – Круглый этот… Ну, копщик, бывший мент…

– Да я понял-понял.

– Я, честно скажу, не ожидал, что он цену назначит. Но так прикинул, бабки не великие, прямо скажем, сейчас один лям – это ж вообще ничего. У меня столько нет, конечно, но я, думаю, раздобыть можно будет. У братвы поспрашиваю. Или на крайняк кредит в банке возьму.

– А отдавать чем? – поинтересовался я.

– Да чё, отдам как-нибудь. Это ж не сразу, года на три.

– Братва года на три столько заломит, что и душу продать придётся.

– Это да… Слушай, а чё мы к барону-то едем?

– А у нас в школе сынок его учится, я перетереть с ним хочу. Он мне там предлагал для него наркоту толкать.

– Ты чё, газет не читаешь? – помрачнел Кукуша. – Сейчас все зоны курьерами забиты. От шестнадцати лет сажают на конкретные сроки. Можно даже до десятки огрести. Коробок в кармане найдут – всё, кирдык, в натуре, считай, уже на нарах. Так что даже не думай. Даже не думай, Серый.

– Жёстко, да, – кивнул я. – Но, с другой стороны, нарколыги – это зло. А барыги – ещё большее зло. Детей на дурь подсаживают. Правильно?

– Ну, да…

– Думаю, надо им шухер устроить. А заодно и свой лимон срубим. Нам же лимон нужен? Нужен. И не заёмный, а свой, который на доброе дело и потратить не жалко.

– Так это…

– Пока ничего конкретного, дядя Слава. Хороший шухер подготовки требует. Ты подумал про человечка, который на барыг выведет?

– Да, есть такой кент, но мне надо понимать, чего мы хотим, – покачал головой Кукуша. – Я не могу ему просто так позвонить и сказать, мол, расскажи, как там бизнес, как житуха. Понимаешь, о чём я говорю? К нему надо уже с конкретным предложением выходить, как к Трампу.

– А если для его ушей это предложение не предназначено?

– Не знаю, братан. Не знаю…

– Ну, тогда разузнай, в городе ли он, живой ли, как с ним встретиться можно. А там решим, что сказать.

– Лучше бы сначала решить… Дело такое…

Кукуша покрутился по закоулкам частного сектора и выехал к здоровенному кирпичному дому с высоким кирпичным же забором. Дом я узнал, именно здесь Жан и праздновал день рождения в пятом классе.

– Думаю, буду недолго, – кивнул я и вышел из машины.

Я подошёл к калитке и позвонил в такую же штуковину, как была и у Кати в домофон с видеокамерой.

– Слушаю, – тут же ответил неприветливый металлический голос.

– Мне Жан нужен. Мы в школе вместе учимся. Скажите, Краснов пришёл.

Раздался щелчок, и собеседник отключился. К дому подъехал «крузак». Интересно, весь мир за тридцать лет перевернулся с ног на голову, а крузак как был крузаком, так и остался. Только фары другие.

Машина остановилась чуть поодаль и её пассажиры уставились на меня. Я покрутил головой, посмотрел по сторонам, посмотрел в тёмное небо и в землю. Всё замерло и ничего не происходило. Наконец, минуты через три-четыре раздался щелчок, и мощная металлическая дверь отомкнулась.

Я заглянул внутрь и увидел троих крепких парняг со смоляными волосами, зачёсанными назад, как у гангстеров из боевиков. Вообще они выглядели очень современно, только по меркам моего времени. Косухи, козаки, подёрнутые рукава – классика жанра ушедших, как я думал эпох. Я им улыбнулся.

А вот у них никаких намёков на улыбки даже не проглядывало. Они молча смотрели и ждали.

– Я к Жану, – повторил я.

Двор был освещён и я разглядел дорогие тачки, большой тюк, запакованный в чёрный пластик, вытоптанный газон, дурацкие лавки, длинный стол человек на двадцать и собачью будку вдалеке.

Ну а дом… здоровый, как сказочный дворец, только из красного кирпича. Зато с башенками. По дорожке от него пританцовывающей походкой шёл чувачок, похожий на Патрика Суэйзи из «Грязных танцев».

– Крас? – кивнул мне он.

– Да.

– Давай за мной.

Он развернулся, и я последовал за ним, под взглядами молчаливых охранников. Мы поднялись на крыльцо с витыми железными столбами и вошли внутрь.

– Сюда, – кивнул мой сопровождающий и повёл меня по коридору. От обилия позолоты, виньеток, завитушек и разноплановых узоров у меня чуть глаза не лопнули.

Мы вошли в просторную комнату, способную потягаться с тронным залом какого-нибудь средневекового замка. Но, в отличие от средних веков, тут имелся здоровенный телевизор. И не проекционный, а совершенно плоский.

Рядом с диваном с позолоченными ручками стояло чучело медведя а в углу, прямо на полу – гитара. Я усмехнулся.

Две гитары, зазвенев, жалобно заныли, с детства памятный напев, милый, это ты ли…

За столом, накрытым дорогущей скатертью с кистями сидел злобного вида чувак, похожий на Муссолини. А перед ним, как сын Петра Первого на допросе, стоял Жан, известный в школе, как Князь.

Князь бросил на меня злой и напрочь лишённый гостеприимства взгляд.

– Это он? – спросил Жана Муссолини и тот кивнул.

В детских воспоминаниях Краса отец Жана был куда более приятным и даже весёлым человеком. Он даже лично тусовался с нами, резал торт, ещё там что-то такое…

– Зачем он пришёл?

Жан снова пронзил меня взглядом.

– Да я просто поговорить хотел, – пожал я плечами. – Мы же школьные товарищи. У Жана была там идея одна инте…

– Я же тебя предупреждал, – не обращая на меня внимания продолжил его отец, – чтобы в доме не было никаких чужаков. Чтоб ни один вавир здесь не шастал. Что не ясно?

– Простите, дядя Нико, – понуро ответил Князь, и в этот момент он был никаким не князем, а обычным нашкодившим мальчишкой.

– Проводи его!

Дядя… А батя куда делся? Этот дядя Нико держался очень по-хозяйски. Наверное, за прошедшие с той вечеринки пять лет барон поменялся.

– Пошли, – прошипел Князь, проходя мимо меня.

Он молча прошагал по дому, а потом к воротам. Та троица «грязных танцоров» всё ещё стояла на том же месте и так же молчаливо провожала меня взглядом. Мы вышли за калитку.

– Ты долбанулся⁈ – тут же зарычал Жан, схватил меня за локоть и потащил в сторону кустов.

Я махнул Кукуше, чтобы он сидел, не выходил.

– Ты чё, клоун? – зло уставился на меня Князь. – В натуре бессмертный или бака безголовый.

Он опасливо посмотрел куда-то вверх, будто опасался увидеть в небе фашистские мессершмитты.

– Чё ты вылупился? Там камеры везде вкруговую. Нахера ты припёрся сюда?

– Да блин, а чё такого? Я же у тебя был когда-то уже.

– И что? Тогда всё другое было. И мы с тобой не дружбаны, мы с тобой вообще никак. Кто ты, и кто я! Тут можно башки лишиться только за то, что остановился у ворот, понял? А ты охренел настолько, что завалился, как к себе домой.

– А это чё, дядька твой? – прикинулся дурачком я. – Почему он тебе запрещает с одноклассниками встречаться?

– Не твоё дело. В гости друг к дружке мы с тобой точно ходить не будем, пить чай с конфетками и смотреть фотки тёлочек. Ты повзрослей уже, а то как дебил ведёшь себя.

Я кивнул и про себя улыбнулся. Уже сам факт вот этого тайного, чтобы не попасть в зону видимости, разговора устанавливал между нами особые отношения. Далеко не дружеские, конечно, не приятельские, но уже и не совершенно отчуждённые.

– Короче, мне сейчас по твоей милости такое устроят, блин. Сука, машину не разрешит взять…

– Ну, хочешь, я тебя подкину? – кивнул я на тачку Кукуши. – Дядька мой, подвёз чисто.

– Забей. Не вздумай в школе языком чесать, понял? Говори уже, чё припёрся. Чего надо?

– Да блин, ничего мне не надо, просто хотел обсудить с тобой. Ну… Твоё предложение, короче.

– А-а-а, – протянул Князь и прищурился. – Не совсем значит дурачок угашенный. Но о таких делах я дома не говорю. Завтра после третьего урока подходи, обсудим всё, ясно?

К дому в этот момент подъехал чёрный микроавтобус, похожий на луноход, типа из «Вспомнить всё». Внимание Жана переключилось на машину. Ворота открылись и тачка заехала во двор.

– Ладно, всё, – кивнул он и, не прощаясь, пошёл в сторону ворот.

Я постоял немного и сел в машину.

– А что, дядя Слава, сейчас тут Нико верховодит? – спросил я, глядя на эту крепость.

– Давно уже, года четыре как. А что?

– А раньше бароном был батя того чувака, что со мной выходил. Где он сейчас? Сидит или того?

– Того. Нет его уже. Этот Нико походу его и уделал. Люди разное говорили, но точно не знаю.

– Нико, значит, уделал. Интересно… А можешь разузнать?

– Ну, – пожал плечами Кукуша. – Могу попытаться, если надо.

– Попытайся, пожалуйста. Может пригодиться.

* * *

Кукуша подвёз меня к дому. Заехал во двор и остановился.

– А ну-ка… – прищурился я, глядя на место, где планировалась стройка.

Там начали ставить заграждение. Но у плит, почти в том месте, где ко мне вчера подвалил Жека, опять тусовались те же самые гопники.

– Пойдём, шуганём шпану. Чего они у меня во дворе тусуют?

– Барыжат, наверное, – кивнул Кукуша, и я его не узнал.

Он превратился в жёсткого, крутого и безжалостного мясника. Ну, чисто по виду. Я даже засмеялся.

– Кукуша, ну ты прямо терминатор. Круто преобразился.

– А я такой и есть, – подмигнул он. – Просто с тобой, становлюсь таким, как меня знал дядька твой.

Мы вышли и твёрдым шагом с целеустремлённым видом двинули к хулиганам.

– Экипаж, стоять! – пробасил я. – Где Кастет?

– Чё? – напряглись молодые бычки. – Да вот он…

Жека повернулся и, узнав меня, сдрейфил. Вернее, сдрейфил он, разглядев рожу, состроенную Кукушей.

– А чирикал, что не ты, – с наездом вытянул я шею, – а кенты твои тебя спалили, Кастет. Ну и чё делать будем? Вот он, Батя. Я ж говорил, что здесь найдём.

Кукуша хмыкнул, вспомнив, наверное легендарного Батю, афериста, разводившего в мои времена лохов на доверии. Был он тоже крупным и полным, и выглядел абсолютным добряком. И, по сути, таким и был, даже сочувствовал своим жертвам. И Кукушу поддерживал, подкидывал баблишко желторотику. А потом сел всерьёз и надолго.

– Да я не Кастет! – с чувством воскликнул Жека.

– Я тебя предупреждал? – выгнул я свою цыплячью грудь колесом. – Я тебе сказал не банковать здесь, потрох? Чё ты зенки лупишь, идол понтовитый?

– Сюда иди, – спокойно, но очень страшно сказал Кукуша и вынул из-под мышки пушку.