Текст книги "Пепел чужих костров (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

Истории

– Цу Абеляр… цу Абеляр… – Август цу Верннстром – вольготно устроившийся на мешках, болезненного вида юноша, брезгливо обтер руки пучком травы и оправил его в огонь. – Если я правильно помню, это довольно… молодой род, господин Эддард.

– Вы правы господин цу Вернсром. – Чувствуя что его уши невольно краснеют, а грудь сдавливают тиски глухого раздражения степенно кивнул ученый и неловко пристроив над немилосердно дымящим костерком связку нанизанных на бечевку тонко нарезанных пластов рыбы, принялся тщательно оттирать руки пучками травы. – Мой отец получил наследное дворянство оказав неоценимую услугу его сиятельству наместнику Лютеция господину Рене Майо Эудес цу Дюрфору.

– Ясно. – Холодно заметил юноша и брезгливо поджав губы отвернулся.

Эддард почувствовал себя так, будто его по лицу ударили грязной тряпкой. Пальца сами собой потянулись к трости, но остановились на полпути.

И здесь тоже. Они достали его даже здесь. Проклятые сопляки в надушенных костюмчиках и с напомаженными волосами меряющиеся длинной родословных с такой истовостью будто важнее ничего на свете и нет. Хотя, этот сопляк не напомажен… да и одежде его не помешала бы чистка. И, если глаза меня не подводят он больше похож на бродягу, чем на благородного. А клейма на руках это лишь подтверждают. Преступник. Лишенный права владения замлей… Хотя морда все равно спесивая. Так и тянет перетянуть его палкой по хребту…

– К сожалению. – Осмотрев ладони, Эддард степенно кивнув, подхватил трость неторопливо поднялся с колен и пойдя пару шагов присел на торчащее из земли корневище огромного высящегося в центре поляны дуба, запустив руку в поясную сумку и достав из нее кипу плотно сшитых жильной нитью плотных пергаментных листов извлек из расположенного в рукаве куртки потайного кармана свинцовый карандаш.

– К сожалению мир несправедлив. Кто-то получает наследное дворянство, а кто-то, обладающий родословной уходящей корнями к самим истокам империи, лишается права передать свое имя детям. Это… прискорбно.

– Да что вы себе позволяете! Я не дам какому-то там…

– Заткнись, барон. – Глухо буркнула сидящая у колеса телеги великанша и расправив лежащий на коленях кусок ткани задумчиво вытянула губы трубочкой. – Духи говорят, что ты сейчас можешь сказать много чего лишнего и мне придется преподать тебе урок вежливости. Книжник наш гость. Не задирай его.

– Я не… – Коротко глянув на сверлящую его взглядом дикарку, юноша нахохлившись скрестил руки на груди и отвернулся.

– Мы ехали в город. Почти добрались до Стены, когда все началось – Серебряным колокольчиком разорвал сгустившуюся над лагерем напряженную тишину голос Майи Кирихе. – Новости оказались… пугающими. Толпы безумцев. Пускающие пену изо рта, пляшущие на улицах, пожирающих свою собственную плоть, распевая церковные гимны. Матери бросающие младенцев в огонь. Отцы с хохотом сжигающие своих сыновей за живо… Говорили предместья в огне. Солдаты пытались навести порядок, но половина из них тоже заразилась, и улицы превратились в бойню. Цех медикусов отправил своих людей на помощь, чтобы разобраться, что именно произошло и помочь раненным. Но после того как большую часть из них убили, старшего разорвали конями, а его голову насадили на пику… – Оправив едва заметные складки буквально сияющего белизной, казалось мгновенье назад выстиранного и выглаженного горячим утюгом платья женщина скорбно поджав пухлые губы покачала головой. – Говорят в Ислеве тоже беспорядки, а безумие ширится словно пожар. Поэтому мы и повернули сюда. К Чернолесью.

Эддард невольно залюбовался женщиной. Отрекомендовавшаяся травницей Майя Кирихе была красива. Красива невероятно, сногсшибательно, преступно. Тонкая девичья, фигура, чувственные губы, белая без единого изъяна кожа, и огромные, кажущимися бездонными пропастями в весеннее голубое небо глаза. Все в ней дышало спокойствием, беззащитностью и каким-то до боли домашним уютом.

Интересно, что она делает в такой кампании? Клейменый преступник и северянка без знаков клана. Что может такая как она делать здесь? Женщине с подобным воспитанием и внешностью, более пристало бы прогуливаться по саду небольшого поместья, а не сидеть здесь посреди леса… В кампании молодого дворянина…

Коротко глянув на обиженно сопящего на тюках Августа, Абеляр невольно улыбнулся.

Молодого и богатого. И без клейма отступника

Поудобней перехватив карандаш Эддард принялся сосредоточенно чертить первые черновые наброски. Сейчас это было важно. Перенести на пергамент первые впечатления, пока глаз не запылился. Потом он дополнит картину.

– Ислев не пострадал. Город закрыл ворота. Как и заставы вала. Легионы уже установили карантин. Отсекли ту часть предместий, и пару сел где творится непотребство. Насколько я знаю на легион зараза не распространилась. Заболели только те кто праздновал день урожая.

Линии ложились легко и непринужденно, верный признак того что он все делает правильно.

Прихватить полутень, стремительность движения. Да. Именно так.

– Больше похоже на потраву чем на болезнь. Но медикусы считают иначе. Как и бургомистр-протектор. Так что никого не впускают и не выпускают. Стреляют из арбалетов во всякого, кто подойдет к границам ближе, чем на пятьдесят шагов. Перекрыли ручьи и каналы. Даже птиц сбивают. Объявили, что будут держать кордон шесть седмиц… Пока… Ну вы понимаете… А потом двинутся в селения и выжгут то, что останется. Те, кто не поддался безумию…

А здесь дефиниция мышц более выражена. И линия спины, да вот так, чуть-чуть подправить…

– Им… просто не повезло. Империя давно научилась справляться с мором…

– Какой стыд… – С каменным выражением лица покачала головой красавица.

– Сильный сейд. – Сплюнув через плечо, великанша с нескрываемым подозрением взглянула на пасущуюся поодаль лошадку, и покрутив в руках медную иглу принялась только в одном ей ведомом порядке сшивать, бывшие видимо недавно частью тента фургона, разложенные на коленях куски ткани. – Чтобы стольким головы заморочить нужно, быть очень сильным колдуном. – переглянувшись с явно напрягшейся травницей горянка пожала плечами. – Или богом каким.

– Скорее всего, в этом нет магии. – Немного подумав изящно качнула головкой Кирихе и перебросив за спину упавшую на плечо тяжелую вдовью косу помешала побулькивающее в котелке, остро пахнущее рыбой и пряными травами варево. Каждое движение травницы было выверено и наполнено гармонией. Словно она не готовила похлебку, а танцевала некий сложный и чувственный танец. – Весенняя ярмарка. Возможно, хлеб был заражен чертовыми рожками.

Какая все же красавица. Сияет как брильянт в навозной куче… А ты дурак если тебе в голову лезут такие мысли.

Одернул себя Абеляр и снова сосредоточился на наброске.

– Зима была не голодная. – С сомнением протянула горянка и совершенно бесстыдным образом запустив руку под плед начала шумно чесаться. – Зараженное зерно молоть только с большой голодухи будут.

Перехватив взгляд Эддарда великанша оскалилась.

– Вляпалась утром в крапиву. Теперь чешется сил нет. В баню бы…

– Эти бесовы селяне. – Сидящий на мешках с кислым выражением лица Август оправив засаленный, покрытый пятнами пота воротничок рубахи, громко сглотнув слюну, рассеянно поскреб ногтями расчесанное до крови предплечье, запустил руки в слипшиеся неопрятными кудрями давно не мытые волосы и испустив тяжелый вздох нервно скрипнул зубами. – Грязное мужичье. Они нас на постой не пускают. А их староста, совершенно невоспитанный хам…

– Разумно осторожен, я бы сказала К тому же, он все-таки согласился нам помочь. – Перебила юношу травница и отложив деревянную лопатку запустила руку в поясную сумочку. – Держите, барон. – Протянув Августу зажатый между тонких пальцев небольшой грязно-коричневый шарик, женщина сочувственно улыбнулась. – Помните что делать? Не глотать. Разжевывать медленно. Пока не растает.

– Благодарю. – Неожиданно улыбнувшись и как-то раболепно кивнув цу Вернстром, поспешно выхватил из рук Кирихе маслянистый окатыш, запихнул его в рот и принялся жадно жевать.

– Гвоздика, прополис, мед, и еще кое-что. – Заметив удивление Эддарда пояснила женщина. Я не лицензированный медикус, но имею неплохой опыт врачевания. Не только скотину пользовать умею.

– Кое-что, это выпаренное маковое молоко. – Недовольно скривила губы великанша. – Южанская дрянь, которой потравили половину моего народа. Барон ее уже месяц каждый день жрет. Потому и дерганый такой. Как по мне, так надо это прекращать, пока он совсем к зелью не пристрастился. А головную боль и бессонницу можно и перетерпеть.

– Да что ты знаешь о боли? – Раздраженно оскалился Август и еще яростней задвигав челюстями отодвинулся от дикарки подальше.

– Действительно. – На лице северянки не дрогнул ни один мускул.

– Я постепенно снижаю дозу. – Примирительным тоном произнесла Майя и с смущенным видом улыбнувшись Эддарду беспомощьно развела руками. – Извините, господин цу Абеляр. Волею судьбы мы уже стали почти как семья, а потому и ругаемся как семья…

– Ага. Точно. Та еще семейка. – Раздраженно фыркнула великанша и аккуратно спрятав иглу куда-то в недра пледа, вытянув руки продемонстрировала всем желающим нечто напоминающее сачок для рыбы с приделанной к нему путаницей матерчатых ремешков. – Вот. Это для скотины. Чтоб к морде привешивать и зерно засыпать.

– Э-м-м. Очень мило Сив. – С совершенно серьезным видом кивнула Майя. – Когда у нас появится лишний овес мы обязательно используем эту… штуку.

– А что не так с селением? – Осторожно поинтересовался Эддард.

– Нас туда не пускают. – Презрительно буркнул продолжающий жевать Август, и болезненно поморщившись, начал массировать виски. Лоб юноши вспотел, под носом собралась капля пота. – Они заперлись за палисадом и грозятся расстрелять из луков каждого, кто подойдет слишком близко.

– Мы бы двинулись дальше, но у фургона сломалась ступица колеса. И та деталь, которая… – В хрустально-серебряном голоске Кирихе послышалась неуверенность. – Создатель милостивый, я всего лишь глупая женщина и ничего в этом не понимаю. Только знаю, что сами мы это не починим.

– Кузнец нужен. – С важным видом кивнула горянка. – Там железка лопнула. Как по мне, срать на этот фургон в три кучи как и на тащащую его скотину. Лето. В Чернолесье жратвы полно, не то, что в горах. – Многозначительно мотнув головой в сторону ломающей горизонт черно серой цепи скал, Сив криво усмехнулась уголком рта. Но в фургоне все барахло Майи. А она без него не может. Так что пришлось согласиться помочь этим… geiteelskere[1].

– Там и твоих вещей немало Сив. – В мягком перезвоне голоса Кирихе прорезалась сталь. – Я до сих пор не понимаю, зачем одному человеку столько оружия.

– А она его ночами облизывает. – Неожиданно злобно бросил Август и скрестив на груди тощие руки отвернулся. Дай ей волю целый день бы сидела и натирала, квохча над каждым клинком словно курица. Ей этот арсенал дороже нас всех.

Дикарка смерила юношу не предвещающим ничего хорошего взглядом. Руки великанши на мгновение напряглись, взбугрились пластами мышц и жил, но тут же расслабились.

– Один мудрый человек, как-то сказал мне, что ножей много не бывает. – Буркнула она ни к кому не обращаясь. – Как я думаю, копья, молоты и топоры тоже лишними не будут. К тому же эти железки дорогие. Их всегда можно продать в городе.

– Думаю, с этим возникнут проблемы. – Эддард извиняющимся жестом пожал плечами. – Прошу прощения за то что приношу плохие новости, но… Вы видимо не слышали о новом эдикте?

– Каком еще э-ди-кте? – Подозрительно нахмурилась северянка. – Что это еще за южанская гадость?

– Новый закон. Его огласили месяц назад. Сейчас припомню… как там… – Закатив глаза Эддард принялся цитировать. – В пределах предместий и города запрещено носить или транспортировать любое воинское вооружение. Запрещены железные, бронзовые и медные мечи, топоры, тесаки одноручные и двуручные, а также метательное оружие всех видов, луки, и арбалеты, самострелы, дротики, метательные пластины, пращи, копья и алебарды глевии и прочее древковое оружие. Так же запрещены ножи с длинной клинка более ладони, боевые перчатки, кистени, дубины и посохи с металлическими оковками, а также била всех видов. Охотничье и прочее промысловое оружие дозволено к транспортировке в застегнутых и скрепленных печатью сагайдаках или плотных мешках. Топоры, вилы, серпы, сучкорубы, мясницкие ножи и косы, а также другой инструмент могущий использоваться как оружие возможен к ношению снятым с древка или, если таковое невозможно, транспортируется в завязанных мешках или запираемых ящиках. Наказанием за нарушение в первый раз является конфискация орудия преступления и выплата виры в пол солида, за повторное нарушение – публичное бичевание кожаным кнутом и вира в три солида, за третье – приковывание к позорному столбу на сутки, с последующим изгнанием за пределы вала и конфискация всего нажитого имущества.

– Дерьмо гребаное. – Нахмурив лоб великанша досадливо сплюнула через плечо. – А как же…

– Для охотников, ловчих, наемников, дворян и прочих введены лицензии. Как цеховые так и личные. Их можно купить в магистрате. – Абеляр усмехнулся. – Стоят они… довольно недешево.

– Дерьмо. – Недовольно засопев, Сив с досадой стукнула себя кулаком по колену. – Гребаные имперцы, гребаные южане, гребаные эди-кты. Значит, когда мы поедем в город…

– Все оружие изымается на дорожных заставах. С правом возврата при предъявлении лицензии или выплатой компенсации в случае его сдачи. – Взмахнул карандашом ученый. – Естественно компенсация…

– Не больше кучки мышиной блевотины. – Мягко улыбнулась Майя.

Эддард изумленно моргнул. Слышать подобное из уст столь потрясающе красивой женщины было мягко говря… шокирующим.

– Так или иначе, Сив. – Пригладив идеально уложенные волосы, травница ловко подцепив деревянной лопаткой-мешалкой ручку исходящего ароматным паром котелка стянула его с огня. – Сейчас нам важнее починить фургон. Что будет потом, будем думать позднее.

– А для этого нам нужно прибить гребаное чудище. – Неожиданно подал голос, примолкший было Август. На лице юноши больше не отражалось страдание. Лицо барона было бледным, но на губах блистала уверенная улыбка. Глаза с расширившимися зрачками азартно поблескивали. – Но для начала неплохо бы поесть. Я просто умираю с голоду. Да решительно умираю. – Нервно потерев друг о друга ладони, цу Вернстром охлопал болтающиеся полы расстегнутого, залатанного в десятке мест, украшенный потертой серебряной вышивкой сюртука и капризно выпятил губы. – Никто не видел мою ложку?

– Ты ее вчера выбросил, когда тебе моя каша не понравилась. – Насмешливо изогнув бровь великанша склонила голову к плечу. И больше я тебе их вырезать не буду.

– Это была какая-то отрава, а не каша. Ты хотела накормить меня еловыми шиками.

– Пшено да желудевые ядра. – С явной обидой произнесла горянка и поджала губы. – Ну еще шкварки и остатки кровяной колбасы той что не совсем протухла.

– Дикарская еда. – Задрав нос процедил Август. – Мерзкая отвратительная дикарская еда для дикарского желудка. Я требую, чтобы впредь готовила только Майя. И дайте мне, наконец, ложку!

– Требуешь? – Глаза великанши на мгновение опасно прищурились.

Действительно. Как семья. Семья опустившихся бродяг. И я свидетель семейной свары

Стараясь сохранять нейтральное выражение лица, Эддард сделал вид, что рассматривает свисающие над головой тяжелые, увешанные желудями ветви.

– Я дам вам свою. У меня есть запасная. – Ласково, но твердо отстранив руку потянувшегося было к котелку юноши, покачала головой Кирихе. – Но придется немного подождать, барон. Уха должна дойти.

– А что ты там делаешь? – Потерявшая, казалось всякий интерес к Августу, великанша плавным, каким-то текучим движением встав на четвереньки, подозрительно прищурившись уставилась на Эддарда, споро подползла к ученому и перегнувшись ему через плечо попыталась заглянуть в журнал.

– Зарисовки. И немного записей. Пока память свежа. Важно зафиксировать пока не забыл. – Аккуратно спрятав карандаш в рукав дорожной куртки, ученый перевернул тетрадь и продемонстрировал всем присутствующим плоды своего труда.

На поляне воцарилась тишина. Майя удивленно вскинула бровь. Август приглушенно хрюкнул.

– Э-э-э… Можно? – Качнувшись вперед, Сив нависнув над мужчиной, и обдав его запахом мокрой шерсти, животного жира и почему-то дикой мяты, несмело протянула руку.

– Да. – Немного поколебавшись, Абеляр протянул журнал дикарке. – Если ты не умеешь читать на всеобщем я тебе…

– Меня никто еще не рисовал. Очень похоже. Не то, что в гильдии портреты на розыск малюют. – Присев на корточки северянка осторожно, будто пергамент был стеклянным перевернула лист. Потом следующий. И еще. – Майя, а это ты. И ты барон. Перевернув очередной лист, дикарка растянула рот в по детски восхищенной улыбке. – А ты очень хорошо рисуешь, книгочей. – А это… Опять я… Неожиданно замолчав, Сив уставилась на изображение.

– Я не очень хорош в изображении живой натуры, так что… – извиняющимся тоном произнес Абеляр и развел руками.

Великанша неотрывно смотрела на изображение беззвучно шевеля губами. Плечи дикарки напряглись, щеки слегка покраснели, дыхание заметно сбилось. Повернув голову к ученому Сив долго вглядывалась ему в лицо, будто пытаясь прочесть его мысли, понять что-то очень важное. – Ты плохо запомнил. Соски у меня так не торчат. – Резко выдохнув, неожиданно холодным тоном заявила она. Грубо пихнула журнал обратно в руки Эддарду, и встав шагнула к костру. – Пойдем есть, книгочей. Похлебка наверняка остыла, а потом я расскажу тебе гребаную историю. Надо же заработать сегодня.

–

Уха оказалась удивительно наваристой и вкусной, и вопреки всем посулам дикарки, совершенно не отдавала тиной. То ли все дело было в молодости большеголовой усатой рыбины, хотя поверить, что тварь весом с овцу и длинной в четыре фута может быть «мелковатой», то ли в поварском искусстве травницы, но глотая горячие, источающие острый, пряный аромат, куски плотного рыбьего мяса Эддард чувствовал себя почти счастливым.

Как же я изголодался по нормальной пище. Казалось бы такая мелочь. Просто рыбная похлебка, А надо же…

Сидевший напротив него с кислой миной Август цу Вернсром, вяло ковырялся в своей порции, поворачивая миску то так то эдак, настороженно мешал ложкой бульон, будто бы в любой миг ожидал найти там что-то опасное и ядовитое. Уголки губ юноши сложились в брезгливую гримасу. Руки заметно подрагивали. Устроившаяся на подстилке, словно светская дама на пикнике, Майя, не сколько ела, сколько перекладывала еду с одного края миски на другой, с отсутствующим видом глядя куда-то в даль. На лице ее витала задумчивая улыбка, но глаза были полны тревоги. Дикарка громко хлюпая расправилась со своей долей в несколько глотков, после чего поинтересовавшись не хочет ли кто рыбью голову, вытащила ее из горки сложенных на краю поляны оставшейся после готовки чешуи и плавников, вернулась к костерку, ловко расколола череп рыбы небольшим шейным ножом ножом и совершенно не смущаясь, принялась с отвратительным чавканьем высасывать из костей мозг.

– Голова самое вкусное. Зря ты Майя не стала из нее похлебку варить. Самый навар у них в башке. – Облизнув лоснящиеся от рыбьего жира губы прокомментировала она. – В горах сомы не водятся. Даже в самых больших озерах. Тесно им там, наверное. Только здесь, в низинах. Но этот мелкий. Южнее у истоков Белой реки есть такие, что могут лодку одним движением перевернуть, и взрослого мужика целиком проглотить. Со всем дерьмом. Я один раз такого видала. Он ребенка в селе утащил. Прямо с берега.

– Очень поучительно. – Раздраженно буркнув Август и поведя худыми плечами отставил полупустую миску в сторону. – Особенно упоминание экскрементов во время еды.

– Ты просто привереда, барон. – Фыркнула великанша, и с треском выдернув из рыбьего черепа глаз отправила его в рот. – Доедать не будешь? А то я чего-то сегодня голодная.

– Это? – Вновь взяв в руки миску Август поболтал остатками бульона и неожиданно взмахнув рукой выплеснул содержимое в сторону. – Пожалуй, нет. Я сыт. Спасибо, Майя. – Резко встав, юноша одернул подол, выглядывающей из под сюртука, покрытой пятнами рубахи, и зашагал к телеге. – Прошу простить, я нехорошо себя чувствую. Мне необходимо прилечь.

– Конечно, барон. – Поджав губы Майя, успокаивающе положила руку на плечо явно напрягшейся северянки, и медленно покачала головой. – Мы постараемся не слишком вам мешать.

– Гребаный козотрах. – Сбросившая руку травницы с плеча дикарка, привстала было, но тут же опустившись обратно зло сплюнула в костер. – Выбить бы из него это дерьмо… Если бы я ему не пообещала… – Протянув руку горянка достала из костра рдеющий уголек и начала катать его по пальцам. – Духи говорят, он нас ненавидит. Считает что это мы виноваты в том каким боком ему жизнь повернулась. И в любой момент может сделать что-то такое, после чего останется его только прибить.

– Он лучше, чем ты думаешь. – Отставив в сторону нетронутую еду, Майя пригладила волосы и прикусив губу принялась разглаживать несуществующие складки на рукавах платья. – Тогда он защитил всех нас. Вел себя как настоящий рыцарь…

– Ну да, когда прижмет, он вспоминает, что у него есть яйца. Иногда… – Поскребла нос великанша и мотнув головой перебросила звякнувшие медными монетами и кольцами косу через плечо. – Но все равно мне хочется врезать ему по заднице.

– Это из-за болезни. Клейма и раны зажили, но ему не становится лучше. – Потупив взгляд произнесла травница. – А должно было. Все дело в этом. – Изящным движением приложив к виску тонкий пальчик красавица испустила тяжелый вздох. – К тому же ты права. Он очень быстро пристрастился к зелью.

– И кто виноват? – Вскинула бровь северянка.

– Когда я дала ему пилюли я предупредила его, чтобы он их пил только когда ему будет больно. Я не ожидала, что он будет употреблять их в таких количествах. – Виновато разведя руками женщина повернулась к внимательно прислушивающемуся к разговору ученому и тяжело вздохнув виновато улыбнулась. – Простите господин Абеляр. У каждого есть своя история но вы наверное не слишком рады слышать такие разговоры. Дело в том что совсем недавно мы пережили несколько… событий… которые…

– В начале лета мы с бароном убили одного засранца-колдуна и зачистили гнездо смешанных. – Буркнула самозобвенно ковыряющая пальцем в глазнице рыбины горянка. – А потом с Майей и еще одним святошей… Он с нами не поехал… Прищучили йотуна-путанника. Вытащив из черепа своей жертвы что-то розово-мерзкое, влажно подрагивающее северянка сунула это в рот и прикрыла глаза от наслаждения. – Ну и я еще одного колдуна пришибла. Того что этого йотуна разбудил, и жену свою мертвячку в подвале человечьей кровью кормил. Как по мне многовато колдунов за одно лето… – Задумчиво обсосав пальцы горянка шмыгнула носом. А еще у меня друг умер. Хороший друг. Неожиданно отвернувшись Сив помотала головой. – В общем… та еще компания собралась. Вон, скотина еще эта… – Кивнув в сторону мирно пасущейся на полянке невысокой, круглобокой лошадки великанша передернула плечами. Лезет и лезет ко мне. Я из-за нее спать толком не могу.

– Сив боится лошадей. – С улыбкой пояснила травница.

– Я не боюсь. – Надулась великанша. – Просто не люблю. Ладно, хоть кобыла… Но все равно… Неприятно…

Колдун? Гнездо гибридов? Демоны? Невероятно. Просто невероятно. Возможно, конечно допустить, что северянка лжет, или смеется надо мной, но госпожа Майя похоже совершенно не сомневается в ее словах. И видимо также участвовала в этих событиях. Явление демона? В наши дни!? Боги, какой материал…

– Если позволите, торопливо заглотив остатки похлебки, Абеляр, не удержавшись облизнул ложку и убрав ее в рукав куртки потянулся к журналу. – Вы могли бы рассказать…

– Как нибудь в другой раз, книгочей. – Аккуратно положив между ног распотрошенную рыбью голову, дикарка, склонила голову на бок и, с хрустом потянувшись, прищурившись, уставилась на Эддарда. – Только если мы с тобой подружимся. – Духи говорят, что надо рассказать тебе другую историю. Про то, что здесь происходит, почему ты везучий как бес, и почему в Кабанью падь лучше тебе не соваться. Посмотрим, умеешь ли ты держать слово. Эта история будет стоить тебе медяк.

– Эм-м-м. – Я… – Абеляр деликатно кашлянул. – Мне интересны немного другие истории. Я приехал сюда собрать рассказы о богах и героях севера. Понимаешь, со времен раскола, когда наши народы воевали… То, что записано в современных трактатах слишком… однобоко. Мне хотелось бы узнать, как все видится… с другой стороны. Как и чем живет ваш народ сейчас. Какая память сохранилась. Вот ты, Сив. Ты не носишь на лице никаких знаков, твой плед без тартана и цветов. Ни броши, ни браслета, ни гривны на шее. К какому клану ты относишься? Какие у тебя были славные предки? Чем занимались твой отец и мать? Как ты жила до этого момента?

Повисшую над углями тишину казалось, можно было резать ножом. Лицо великанши закаменело, превратившись в пугающую маску, в глазах вспыхнул недобрый огонь.

– Эм… Я что-то не так сказал? – Облизнув губы выдавил из себя Эддард.

– Такое либо знают, либо никогда не спрашивают, книгочей. – Голос дикарки огрубел, превратившись в приглушенное медвежье ворчание. – Но я отвечу. Мой отец… Взгляни туда и ты его увидишь. Вон он. – Махнув рукой в сторону высящихся на горизонте черно-белых клыков Разломного хребта, северянка оскалилась в хищной ухмылке. – Старый ворчун, что тысячу лет спит на вершине мира. Мою мать ты тоже наверняка встречал. Моя мать – буря, что приходит весной. Моя сестра молния, бьющая в вершины гор, а братья, тьма и огонь при виде которых южанские псы ссутся прямо себе в штаны. Вот что обо мне говорили, а может и сейчас говорят. И этого будет тебе достаточно. А если ты захочешь, узнать больше – сможешь спросить у духов тех, кого я отправила на ту сторону за такие расспросы. Хотя… – Стремительно наклонившись вперед, великанша приглушенно хохотнув хлопнула вздрогнувшего от неожиданности мужчину по плечу. – Я думаю, ты просто дурень, ничего не знающий о наших обычаях, южанский книгочей. И ты не хотел меня обидеть.

– Я действительно… – Кашлянув, Эддард перевел замершее от испуга дыхание и выдавил из себя подобие улыбки. – Не хотел.

– Вот и хорошо. – Хмыкнула северянка. А теперь, гони мне скойц и я расскажу тебе историю.

– Эмм… – Облизнув губы, Абеляр запустил руку под куртку и достав тощий кошелек вытряхнул на ладонь его содержимое. – Вот. – Отделив от общей, вызывающей своим видом смутную тревогу завтрашнем дне, кучки монет один медяк он протянул его северянке. Держи.

– Айе. – Ловко выхватив монету Сив подбросила ее на ладони, попробовала на зуб потерла между пальцами и довольно сверкнув зубами, спрятала добычу куда-то в глубь пледа. – Самые легкие деньги в моей жизни. Причем честные. Приятно. Тогда слушай… Духи говорят, тебе понравится.

Все началось в начале весны. Кабанья падь стояла в отдалении от больших купеческих трактов, так что селяне предпочитали жить так, чтобы обеспечивать себя самостоятельно. Впрочем, здесь на краю Чернолесья это было не так, чтобы очень сложно. Земля, хоть ее и приходилось отнимать у леса, была достаточно плодородной, древесина имелась в избытке, в ручьях было достаточно рыбы, на берегу лежащего в паре миль горного озера нашлось вдоволь железных самородков, таких крупных и чистых, что их можно было обрабатывать даже холодной ковкой. А протекающая неподалеку быстрая речушка оказалась достаточно полноводной и сильной, чтобы крутить колеса кузни и мельницы. Но большая часть прибытка все же шла с охоты. Дичи было в избытке, а шкурки в изобилии водившихся вокруг лис привлекали к селу достаточно бродячих торговцев, чтобы обеспечить жителей солью, очищенным земляным маслом, отрезами тканей, кое каким инструментом, и прочим, что они не могли добыть или сделать сами. Жилось вольно, люди богатели из года в год. К тому же не попадающее под власть вольных баронов, стоящее за границей вала, село получало кучу привилегий, так что имперские мытари если и заезжали, то не слишком зверствовали. Десятина церкви, десятина в Императорскую казну, ни барщины ни оброков, ни права первой ночи. А проживающие в расположенной, в паре дневных переходов крепостице-заставе, солдаты, готовы прийти на помощь по первому зову. Случалось конечно всякое, то залетная банда дикарей-северян начнет озоровать, то невесть почему проснувшийся посреди зимы медведь-шатун к частоколу подойдет, но и крестьяне ведь не лыком шиты. Лук у каждого почитай в доме имеется. А тяжелая стрела срезень и мишку угомонит, и недоброго человека успокоит. Но этой весной случилось то, что напомнило всем, почему эти места называют пустошами. Из Дубравниц, поселка находящегося в паре дневных переходов не пришли сваты. Это не было чем-то из ряда вон выходящим, зима выдалась суровая, снега намело выше двух человеческих ростов. Тропы завалило напрочь. Какой уж там договариваться о свадьбах. Но из Щетиного яра и Клыкачей люди все же пришли. На лыжах. И принесли новости. У них начали пропадать люди. Вдова Тайя пошла на реку – постирать белье и не вернулась. Жена углежога Винланда отправилась в лес – приспичило ей набрать из под снега мха (хотя какой мох зимой – явно ведь к полюбовнику своему – Илошу Полоумку, молодому вдовцу, что бобылем в лесу жил, побежала) и тоже пропала. Энна – молодая совсем девчонка, только в возраст вошла, была отправлена за хворостом и исчезла. Их, конечно искали да все без толку. Сначала все списали на зверей. Мол – волки оголодали, или очередной медведь – хозяин леса решил проведать, чем люди живут. Даже облаву устроили. Горе конечно, но не так, чтобы что-то из ряда вон. Баб и детей решили одних за частокол не пускать. Чтоб всегда либо кучей, либо мужик с топором или рогатиной рядом. А потом, когда морозы спали и настала пора грести снег, да расчищать новые земли под пашню, пропавших нашли. И Тайю, и углежогову жену, и Энну, и даже Илошу Полоумка. Плохо нашли. Манко – Полбочонка, что на Энну наткнулся, за ночь поседел и заикаться начал. Ну и не удивительно то, он ведь на следующий год к ней свататься хотел. А тут такое. Девушку мучили. Долго, страшно, не по человечески жестоко. Отрубили руки и ноги. Не сразу. Частями. Раны прижгли. Выкололи глаза. Вырвали зубы и отрезали язык. Жгли огнем. Содрали скальп и облили голову горячей смолой. Переломали почти все ребра. Все это явно продолжалось не один день. Под снегом тело хорошо сохранилось и было видно – некоторые раны начали заживать, а некоторые гнить. Ее кормили. Скорее всего насильно. А в конце, насадили то, что осталось от ее тела на кол. Эхор, лекарь, что взялся обмывать останки, трясущимися губами выдал, будто была она тяжела, а плод из нее перед смертью вырвали, после чего отбросил трясущимися руками окровавленную тряпицу, и заперся в избе на седмицу. Пить выморожень[2], да так горько, что самого потом еле откачали. С другими пропавшими, судя по виду тел, поступили не менее чудовищно. Раздробленные кости, порванные суставы, растянутые на кольях внутренности, сорванная пластами кожа… А потом охотники нашли след. Не человеческий. Не бывает у людей таких огромных ног. Даже у нордлингов. Поразмыслив выслали к стене голубя, но солдаты отчего-то не пришли.