Текст книги "Пепел чужих костров (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Решительно встав, Эддард одернул полы куртки, подхватил трость, выбрался из фургона и огляделся вокруг. Что же. Леменет не соврал. Костры действительно разожгли. Не жалея топлива и с явной целью не сколько согреется сколько осветить весь лагерь. Пара дежуривших у куреней закованных в доспехи мужчин, даже не обернулась, казалось всецело занятая поджариванием над огнем насаженных на палочку маринованных в вине колбасок. Еще трое устроившиеся на расстеленном у костра одеяле шепотом переругиваясь, лениво играли в кости. Ученый нахмурился. Еще одна странность. Несмотря на ночное время, и расставленные дозоры, никто из мужчин не снял доспехов. Лишь некоторые избавились от шлемов. А ведь во всем этом железе не то что ходить, просто сидеть тяжело. Коротко кивнув игрокам, цу Абеляр оглядел дальний конец стоянки. Загнанные в наскоро выстроенный из срубленных кустов и еловых веток, кораль, кони спали, чуть заметно покачивая низко опущенными головами. Из дальнего шалаша слышались приглушенные голоса и смех. Стоящий наособицу привезенный монахами с собой шатер цу Гернхарта щерился приоткрытым клапаном. Внутри было темно. Рыцарь либо спал, либо находился где ни будь еще. Демонстративно покрутив головой, Эддард, тяжело опираясь на трость, вразвалочку двинулся в окружающую лагерь темноту.

– Эй. – Выросший словно из ниоткуда латник, кажется представившийся во время ужина Мраком, мягко, но настойчиво придержал ученого за локоть. – А ты это куда намылился, господин хороший?

– Кхм… – Так же осторожно, будто боясь испачкать закованные, несмотря на ночное время, холод и вездесущую сырость, в тяжелое железо пальцы, Абеляр высвободился из захвата и развернувшись к остановившему его мужчине смущенно улыбнулся. – Как бы правильно сказать… Мне ну… В общем…

– А-а-а. – На тронутом оспой лице латника появилось понимание. – До ветру, значит… Это понимаю. Небось, уже возраст не тот, чтобы по горам скакать да на земле спать, господин хороший, да? Я и сам бывает, как спину простужу так по десять раз за ночь встаю.

– Ну тогда… – Эддард широко улыбнулся и сделал шаг к отделяющей свет от тьмы границе.

– Стой, господин хороший. Не велено туда ходить. – Тут же нахмурившись Мрак вновь схватил ученого за рукав. – Опасно там, господин. Вдруг тебя волк за естество ухватит, а мне отвечать. Или споткнешься да ушибешься. А господин цу Генрхард командир лютый. Ежели с тобой, что случится, разжалует меня из десятников и заставит каждый вечер с мешком камней вокруг стоянки до упаду бегать. Не. Так не пойдет. Вон туда иди. Ткнув куда-то за шалаш мужчина криво усмехнулся.

– Я, как бы не по малой… – Отвел взгляд Эддард. – От вина кишки скрутило.

– Так мы там, под стеночкой яму выкопали. – Хмыкнул Мрак. – Стенка не высокая, но задницу прикрыть хватит.

– Но… – Шаркнув носком чуть не развалившегося от такого обращения сапога, Абеляр попытался изобразить на лице брезгливость. – Это же… неприлично. Не могу когда… видно.

– Слушай, господин хороший. – Крепко сжимающие локтевой сустав ученого пальцы начали медленно, но неумолимо сжиматься. – Это господин Леменет можеи привык, чтобы га-лан-тно и с вежеством благородным. А я человек простой. От сохи и плуга, так сказать. Вот и говорю тебе по простому. Там опасно. Понимаешь, голова твоя упрямая? Опасно. Волки, бандиты, твари всякие. – Улыбка медленно слезла с лица мужчины, обнажая бесстрастное, жесткое, лицо опытного убийцы. – Мы тут больше седмицы по кручам коней мучали и ноги себе ломали, по камням скача и вас выискивая. Плохие места. Сказан же. Дважды на разбойников нарывались. – Десятник зло сплюнул. – Один раз ночью горный кот в кораль пробрался, заводному коньку господина Леменета горло выгрыз. Тварь какую-то по дороге поймали. Вроде как козел, а рогов четыре да глаза три. И лапа с брюха заместо кутаса. Но мы все равно шли сюда. Торопились. Думали, важное дело делаем. А тут баба с попкой как спелая ягодка да личиком как у пресвятой девы и дурной толстяк на палке. Сидят, у костра как ни в чем ни бывало, грибную похлебку сербают. И лошадки у них просто так по долине бродят. Я бы, ежели таких встретил, то велел бы вязать да на допрос тащить не еретики или колдуны какие? И плевать бы мне было на все эти ваши па-тен-ты и печати. Пусть грамотеи со своими литерами хоть трахаются. А это дикие края. Тут этими литерами подтереться только можно заместо лопуха. Но ежели нам велели вас охранять, значит будем охранять. Понял? Здесь безопасно. Там нет. Никто не знает, что случится выйди кто из вас за пределы лагеря. Знаешь сколько людей на моей памяти вот так пошли до ветра и на арбалетный болт напоролись? Или бывает, пойдет девица красавица воздухом подышать, а находят ее потом с задранным подолом да с горлом нараспашку. И кто надругался да убил непонятно. Обидно было бы, случись с вами что. Ей богу обидно. Я тебе ясно объяснил, господин хороший? Так что либо шагай и гадь в ямку либо возвращайся обратно и сиди тихо. – Холодный ничего не выражающий взгляд латника сверлил переносицу Эддарда стальным буром.

– Думаю я понял. – Медленно кивнул ученый и резко вырвав локоть из захвата зашагал в указанном ему направлении. – Благодарю за заботу.

– А то ж. – Мгновенно превратившийся обратно в простецкого добряка широко улыбнулся Мрак. – Это мы завсегда рады, господин хороший. Императорской милостью людям помогать, это да… Это нам по нраву будет…

–

– Слушай, успокойся ты уже. Она мертва. – Закутанная в плед горянки, тискающая в дрожащей ладони скьявону, Гретта, осторожно пихнула кончиком клинка в плечо склонившегося над Сив, Августа. – Все. Все уже. Сдохла подружка твоя. Нам надо убираться отсюда и побыстрее.

– Но она дышит. – В очередной раз прижав ухо к груди великанши, юноша сжал кулаки. – И сердце бьется.

– Видишь у нее из носа слизь течет. Указав свободной рукой на лицо северянки кантонка, зашипев сделала пару шагов назад и чуть не споткнувшись о обезглавленный труп страшного старика несколько раз пнула его пяткой в пах. Тело чудовищного горца содрогнулось и засучило ногами. – Видишь! Они живучие. Как тараканы. Отруби голову и будут еще половину дня дергаться! А у нее это не сопли текут. Клинок в мозг вошел. Вот и вытекает. Она уже мертва. Как дубовая колода.

– Дай мне плед. – Усталым, лишенным эмоций, голосом произнес цу Вернстром и осторожно взяв руку горянки положил ей на грудь. – Ей сильно досталось, но крови почти нет. Она выживет.

– Да пошел ты, лорденыш. – Сверкнула глазами женщина и взмахнув скьявонной оскалилась в полубезумной ухмылке. Раны на разорванной губе треснули по подбородку гармандки потекли тонкие кровавые струйки, но она этого казалась на заметила. – Пошел ты и твоя шлюха. Пошли вы все в ежовую задницу! Попробуй – отбери! Ты, слабак! Слабак и трус! Я поняла это когда тебя трахала, а ты скулил словно девчонка. Видела, когда они бились, а ты стоял с открытым ртом, скулил, и наверняка прикидывал как позвать мамочку! Ты сопляк, и тряпка! Ничто более. Ты не имеешь право говорить мне, что делать! Оружие у меня! Так что скажи мне, почему я не должна просто проткнуть тебе брюхо и уйти отсюда распевая развеселые песенки!

– Ты можешь меня убить. – Подняв голову, Август взглянул, сначала на направленный в его сторону клинок, потом перевел взгляд на сверкающие горячечным блеском, шальные, налитые кровью глаза женщины и скривив рот в горестной гримасе покачал головой. – Вернее, ты можешь попробовать меня убить. Но ты ранена. А в лагере Майя. Травница. Медикус. Она поможет ей. И тебе.

– Ах, у вас здесь еще и лагерь! – В голосе Гретты послышались истерические нотки. – Так слушай сюда, лорденыш. Я могу приколоть тебя прямо сейчас. А потом найду этот ваш лагерь и скажу, что он вас убил. На кусочки порезал. А потом перережу горло твоей Майе и еще кто там есть, заберу понравившиеся мне вещички и свалю отсюда на хрен! Поплыву на континент. В Лютеций, в Паагу, в Фанаж, в Ромул, в Сулджук, в Иоатайскую империю! Лишь бы подальше отсюда! И пусть меня хоть всю жизнь ищут!

– Ты этого не сделаешь. – Вновь покачав головой, цу Вернстром, осторожно коснулся безобразной раны на подбородке неподвижно лежащей, смотрящей в небо невидящими глазами великанши и громко сглотнув стер с уголка глаза выступившую слезу. Юношу била крупная дрожь. При каждом вдохе или движении в груди что-то щелкало и скрипело. Похоже, удар старика все же сломал ему несколько ребер.

Не плакать. Не плакать. Не плакать. Если она поймет, что ты сомневаешься или боишься, что ты сейчас слаб как ребенок и с трудом держишься на ногах, ты уже через миг будешь мертв.

– Сейчас ты дашь мне плед. Мы его разрежем. Часть возьмешь себе. Из остального сделаем волокушу.

– И зачем, скажи на милость, мне это делать? – Скрипнув зубами гармандка утерла кровь с подбородка и безумно хохотнув, сплюнула на землю щедрую порцию бордово-алой мокроты. – Этот горский ублюдок насиловал и мучил меня две седмицы. Ты даже не представляешь, что он со мной делал, не представляешь, что я делала чтобы он меня не убил, чтобы потерял бдительность, чтобы не считал меня опасной. Я уже почти готова была бежать, а потом приперлись вы! И не говори, что просто проходили мимо! Я знаю, знаю! Вас торговая гильдия послала! Вы за моей головой пришли! Всем сейчас моя голова нужна! – Неожиданно сгорбившись женщина выпустила из рук обиженно звякнувший о камни клинок и опустившись на корточки прижала ладони к лицу. – Все меня убить хотят, все! А за что?! Что я сделала?! Я просто делала как велено! Всегда! Всегда выполняла приказы! А теперь? А теперь я слишком много знаю! И я не нужна! Да, не нужна! Горцы, колдуны, лесные дикари, демоны и твари и названия которым-то нет! Я так больше не могу! Не могу, не могу, не могу… – Плечи женщины содрогались от рыданий.

Прыгнуть на нее. Я тяжелее. Скорее всего сильнее. Даже сейчас. Смогу сбить с ног. Схватить оружие… Нет. Слишком опасно.

– Ты не сделаешь этого, потому, что она нас спасла. – Стараясь, не морщится от прострелившей грудь маленькой молнии боли, произнес Август. – И потому что ты человек, и у тебя тоже есть сердце. Если бы ты была в половину такой стервой, как хотела бы казаться, я был бы уже мертв. – Поэтому, сейчас ты дашь мне плед, мы его разрежем и сделаем волокушу. Отнесем… Оттащим ее в лагерь. Я знаю дорогу. Если пойдем по прямой, это пол дня пути, может чуть больше. А Майя скажет, что делать дальше. Поможет ей. Поможет тебе с твоими ранами.

Плач закончился так же быстро, как и начался. Неуловимо быстрым движением подхватив скьявону пружиной распрямившаяся гармандка сократила расстояние между собой и юношей в два широких шага и приставив клинок к его горлу зашипела ему в лицо.

Цу Вернстром спокойно скосил глаза на холодящее горло лезвие, а потом перевел взгляд на лицо кантонки.

– Да пошло оно все. – Неожиданно сказала Гретта и со злостью швырнув меч под ноги скинула с плеч плед. – Давай. Шевелись, лорденыш. Если тебе так приспичило потаскать на себе труп, давай, валяй. Но не жалуйся когда стемнеет и волки придут поужинать твоей высокородной задницей. Кушать подано, мать его.

–

– Это не паладины, так? – Произнесла Майя не открывая глаз. Занятый разглядыванием стоянки через щель в пологе тента Эддард невольно вздрогнул.

– Вы не спите?

– Нет. – Ответила травница ровным лишенным эмоций голосом. – Мне нужно было подумать. Когда я лежу, думается лучше. Леменет цу Гернхарт, настоящий рыцарь ордена. Или был им долгое время. Я думаю, вы и сами это заметили. Походка, речь, манера держатся. Такое не подделать. Десяток поколений благородной крови. Остальные больше похожи на бандитов, которых обрядили в паладинский доспех. Вышколенных, обученных, но бандитов. Вот я и думаю. Кто мог нанять подобный отряд, кто дал им доспехи ордена Белой Длани и коней? Вы видели этих лошадей? Как думаете сколько стоит такой конь?

– Тридцать золотых марок за скакуна Леменета и по семь-восемь за остальных. – Рассеянно произнес Эддард и на мгновение застыв, захлопал глазами. Сколько стоят доспехи не знаю, но подозреваю, что минимум половину этой суммы…. Стойте… Этот отряд…

– Если это не настоящие паладины, кто-то потратил целое состояние на подобный маскарад. – Медленно кивнула женщина и поджав губы принялась не открывая глаз массировать себе мочку уха. – Не думаю, что все это ради нас.

– Не ради нас. – После долгой паузы заключил ученый. – Ради той, кого они здесь ищут. Кто-то хотел, чтобы все выглядело так будто церковники… – Цу Абеляр запнулся…

Ну да, а собственно, что церковники? Что Леменет собирается делать?

– Скорее всего, тот, кто затеял этот маскарад хочет перехватить Гретту. – Словно прочитав его мысли, тихо произнесла травница. – И обставить все так, будто это сделал орден Белой длани. Но они нас не убили.

– Это значит… -

– Значит либо они с нами так развлекаются, либо мы им пока нужны. – Открыв, наконец глаза Кирихе выбралась из под одеяла и скрестив ноги привалилась к борту фургона. – Но не думаю, что это продлится слишком долго. Я видела, как они на нас смотрели. А когда вы попробовали проверить, насколько хорошо нас… охраняют. – Травница улыбнулась. А вы хороший актер господин Эддард. Хотя вы слишком рисковали. – Этот Мрак и еще несколько солдат пошли в палатку к Леменету. Долго ругались. Им не терпится с нами покончить.

– Цу Гернхарт… Если попробовать прорваться к нему в шатер, взять в заложники. – Эддард пожевал губами. – Один на один я скорее всего справлюсь с любым, но их здесь слишком много… Драка это не дуэльная площадка.

– Думаю, это будет не лучшим решением. – Отрицательно покачала головой Кирихе. – Если мы возьмем Леменета в заложники, его скорее всего убьют. А потом нас. На самом деле власть Леменета над людьми не настолько сильна, как может показаться. Он не нравится своим людям. Во всяком случае, большей его части. Еще недавно он руководил лишь десятком. Остальные… попавшие под его командованье не слишком довольны. Некоторые из них хотят занять его место. Мрак уже требовал от него отдать им меня. Цу Гернхарт сумел их переубедить. Но это ненадолго. Стоит мне выйти из фургона и недовольных станет больше. Но в любом случае, я думаю, у нас осталось очень мало времени. До утра. Может быть, до полудня следующего дня.

– Откуда вы все это знаете? – Удивленно моргнув цу Абеляр отстранился от полога и развернувшись к Майе уставился на нее недоумевающим взглядом.

– Я слушала. – Грустно улыбнувшись, красавица расстегнула поясок платья и принялась перебирать пальцами нашитые на него бусины. – Не ушами конечно. Эти люди очень много болтают. И разговаривают совершенно не как монахи. Скорее как преступники.

– Полезная способность. – Оттянув воротник куртки, покрутил шеей ученый.

– Бросьте господин Абеляр, тихо рассмеялась Майя. – Я никогда бы не подслушивала о чем говорят друзья. – А подобная, как вы выразились, способность имеется почти у любого мага. Мы, наделенные даром, прежде всего чувствуем мир. Воспринимаем его не только телом, а скорее… сердцем, душой. Потому даже такой бесталанный маг, как я, способен почувствовать желания окружающих. Особенно, если эти эмоции направлены непосредственно на него.

– Никогда об этом не задумывался. – Слегка нахмурился Эддард. – Хотя это многое объясняет. Кстати… а они знают, что вы?..

– Они знают, что я маг. Но очень слабый. Шутили, что деревенскую ведьму пристукнуть, как два пальца обсморкать. Но никто при этом не хочет быть первым. Леменет очень красочно напомнил им о посмертных проклятьях. Пока что суеверия работают на нас.

– Значит, они не знают на, что вы способны на самом деле… – Эддард задумался.

– И пока это тоже наше преимущество. – Медленно кивнув Майя прикусив губу взвесила в руках пояс. Но на многое не надейтесь. Я не легендарная – Айна-Рваная цепь… Боевая магия, это не мой конек. А на нескольких из них довольно сильные защитные амулеты.

– И что нам делать? Сидеть в фургоне, пока они не придут? А потом попробовать отбиться? Я думаю, смогу справится с двоими, может быть троими. Но потом нас просто задавят числом… Или просто расстреляют фургон из арбалетов. Поверьте тяжелый болт прекрасно пробивает доски… Неужели вы не волнуетесь? Они сожрут нас как гуси хлеб.

– А это поможет? Если я буду волноваться? – Вскинула бровь красавица. В очередной раз огладив свой пояс женщина принялась выдирать с него бусины. – Думаю, мы поступим несколько по-другому. Скажите, вы можете немного ослабить доски бортов? Вытащить гвозди так, чтобы не привлечь излишнего внимания?

Почему я?

– Сколько она весит? Стоунов пятьдесят? – Выдохнула Гармандка и упав на колени прижала руки к низу живота. – Бесы. У меня опять кровь пошла.

– Немного осталось. – С трудом глотающий воздух юноша, приложив руку к груди, отпустив конец пледа упал на четвереньки и отхаркнув ком вязкой слюны уперся лбом в землю. – Надо подняться на тот холм, а потом останется совсем чуть-чуть…

– Ты говорил это два часа назад, лорденыш – Тяжело перевалившись на бок, женщина ожгла цу Вернстрома ненавидящим взглядом. – Хватит. Можешь делать, что хочешь. Я дальше не пойду. Ни шагу не сделаю. Ни одного проклятого шагу.

Юноша не слушал. Хоть данная горянкой смесь трав и грибов похоже наконец-то подействовала и сейчас заглушала боль и подстегивала тело, давая силы на следующий шаг, безумная гонка по холмам выжала его досуха. Сив оказалась тяжелой. Очень тяжелой. Не пятьдесят стоунов, конечно но… Не помогли ни примотанный к пледу топор, что он планировал использовать как рукоятку, ни привязанные к краям волокуши жерди, ни веревочные петли, что он пытался завязать на плечах, впрягаясь в них подобно волу. Клятая, будто врастающая в землю, стоило лишь на мгновенье остановиться, волокуша цеплялась за, невесть откуда взявшиеся кусты, корни, ветки и камни, казалось, не пропуская ни одну неровность в почве. На подъемах было хуже всего. К концу первого часа Август уже чувствовал себя загнанной тягловой лошадью впряженной в слишком большой для нее плуг. К концу третьего завидовал всем коням и мулам мира. А сейчас… Сейчас все чего ему хотелось это лечь на холодную землю и не открывать глаза буде само небо решит на него обрушиться. Просто лежать. Тысячу лет. Или даже больше. Пока эти проклятые холмы и горы не распадутся в пыль. К сожалению тысячи лет у него не было. Сив становилось хуже. Хотя, странно это было применять слово «хуже» к неподвижно лежащему не моргающе глядящему перед собой телу. Но это было так. Горянку то и дело начинала бить крупная дрожь. Тело выгибалось дугой сведенные судорогой руки и ноги колотили по земле, изо рта шла пена. Пару раз она даже вывалилась из волокуши. Самое страшное в эти мгновения было смотреть ей в лицо. Каменное. Недвижимое. Удивительно спокойное. Если бы не сотрясающееся в конвульсиях тело, уродливая, ощерившееся вторым ртом, рана под челюстью, и мертвые, неотрывно смотрящие на нечто видимое только ей, глаза дикарки, можно было бы подумать, что северянка мирно спит. Сам Август тоже ловил себя на мысли что все виденное им лишь сон, ночные грезы обернувшиеся кошмаром. Что сейчас он откроет глаза и окажется на ложе в своем замке. Что он встанет, позавтракает принесенной слугами жирной яичницей с беконом, выпьет немного разбавленного вина, а потом, повалявшись на мягкой перине еще пол часа, пойдет осматривать строящиеся стены и решать целый ворох, кажущихся сейчас настолько незначительными и пустыми, проблем. Возможно, это было действие зелья, чт– он проглотил. А может чего-то другого. Он не знал. Усталость и боль в груди почти ушли, отодвинулись куда-то глубоко в тень сознания, вытесненные пустотой и желанием просто упасть. Чувствовать под собой еле заметное дыхание холодной земли и щекочущий уже даже не потеющую кожу ветер…

– Лорденыш. Ее опять трясет.

Со стоном поднявшись на колени, юноша повернулся к великанше. Сив действительно трясло. Но сейчас это было по-другому. Мелкие словно рябь по воде волны сокращений мышц проходили по телу, сталкиваясь и расходясь, чтобы столкнутся снова. На губах выступила розовая пена. Горянка дернулась, раз, другой, третий, и неожиданно замерла. Между ног на ее рубахе начало расползаться мокрое пятно.

Боги. Дайте мне еще немного времени. Еще чуть-чуть… Только донести ее до лагеря. Майя что-нибудь придумает, не может не придумать. Ну еще чуть-чуть…

Сив не двигалась. Мертвые глаза по прежнему смотрели в пространство.

– Обоссалась. Плохо дело. – Словно подтверждая его самые страшные опасения выдохнула стоящая на четвереньках гармандка и устало помотав головой отхаркнула очередную порцию кровавой мокроты. И стоило надрывать пуп? Лучше бы было затащить ее в дом и сжечь в месте с тем обосраным ублюдком.

Слова обожгли его словно кипящая смола. – В душе колыхнулся гнев. – Августу захотелось ударить женщину. Вбить эти слова ей обратно в глотку вместе с зубами. Втоптать ее в грязь, так глубоко, чтобы и следа не осталось. Но сил хватило только на то, чтобы повернуть голову.

– Заткнись. – Подползя к великанше, Август положил ей руку на грудь.

Давай. Еще чуть-чуть. Не умирай. Пожалуйста. Ты ведь сильная. Ты очень сильная. И упрямая. Чтобы тебя прикончить одной раны недостаточно. Ты выдержишь…»

Дыхания не было. Он ждал минуту. Вторую третью. Приложил ухо к груди. Потом ко рту. Попытался ощутить хоть намек на тепло неглубокого дыхания, эхо почти замершего сердца… Схватился за стремительно теряющую последние крохи тепла руку.

Ну почему я? Почему это происходит со мной?

Глаза дикарки безучастно смотрели ему в лицо.

– Умерла? – Голос гармандки разорвал тишину ржавой косой.

– Мы должны ее похоронить. – Хрипло произнес юноша и уткнувшись великанше под мышку до боли сжал челюсти пытаясь унять пробивающиеся через зажмуренные веки слезы.

– Ага сейчас. Разбежалась.

–

Почему это происходит со мной?

Отойдя от лагеря на пару сотен шагов Леменет цу Гернхарт, оглянувшись вокруг, запустил руку в поясную сумку и вытащив из нее небольшой стеклянный шар, осторожно положил его на камни. Некоторое время ничего не происходило. Рыцарь вздохнул. Ну почему он? Почему всегда он? Судьба будто смеялась над ним. Сначала всплыло это дурацкое дело с крестьянской семьей, а потом этот напыщенный индюк интендант решил проверить оружейные склады. И если эту паскудную историю с дочкой трактирщика и ее полудурком папашей еще можно было замазать, то пропажу десятка мечей ему не простили. Поначалу, он, конечно рассчитывал на милосердие трибунала. Разжалования в десятники или на худой конец наложение епитимии с последующей отправкой на полгода-год в монастырь Монблау. Не могут же эти вороны в сутанах, его Леменета цу Гернхарта, дворянина в пятьдесят шестом поколении судить как какого-то серва? Да и что такое по сути десяток мечей? Пара почтовых голубей и отец бы возместил сумму в трое превосходившую их стоимость. Ну да… Он тогда изрядно проиграл в карты, а ему нечем было покрыть долг. Но он был готов все вернуть. До последнего, мать его, скойца. Просто руки не доходили. Приговор его ошарашил. Лишение звания и исключение из ордена. Никаких епитимий, постов, стояния на коленях перед статуей Создателя, никаких разведывательных, сиречь штрафных рот и понижений в звании. Его просто выкинули. Вычеркнули из списков рыцарей на службе ордена будто он какая-то бездомная шавка. Его. Того, кто за год командования ротой уничтожил больше двух сотен мятежников – северян. «Мирные жители» Ха. Три раза ха. Даже не смешно. Здесь за пределами Вала, в глуши, живут лишь разбойники, еретики и мерзкие демонопоклонники. Каждый из них даже петли не заслуживает. Отправленная к папеньке весть тоже не радовала ответом. «У нас дожди. Боюсь, твой любимый виноград не вызрел.» Что же. Погребенная в витиеватом словесном кружеве переданного ему письма строчка говорила лишь одно. Церковники вцепились в главу рода не хуже чем стая гончих в медведя. А значит, ему нужно подождать. Год. Может два. Пока все не уляжется и только потом появляться в родном гнезде. Но ему нужно было как-то выживать. А как зарабатывать на хлеб, тому, у кого за душой только крепкий меч с дубовым листом на рукоятке, да несколько карточных долгов? Охранять купчишек? Продавать себя будто падшая девка? Нет, до такого он не опустился. Собрать comitiva оказалось не сложным. В порту нашлось достаточно много желающих подзаработать людей знающих с какой стороны браться за меч. Нет. Конечно, он не стал каким-то презренным грабителем. Да и как можно назвать грабежом благородное дело борьбы с мерзкими еретиками и мятежниками в этом полном дикости краю? Да он был бесовым героем! Взвалил на сбя грязную работу о которой никто не просил! Искал предателей империи и наказывал их по всей строгости закона! А то что их имущество потом можно было продать… Что же, можно сказать, что создатель в своей милости никогда не оставляет благородные поступки без соответствующей награды. Поначалу, ему конечно, приходилось прятаться от патрулей легиона, стражей Вала, но потом… В один из дней, когда он проводил время за игрой в кости в богом забытом трактире на перекрестке дорог, к ним за стол подсел человек. И сделал ему предложение. Просто удивительное предложение. Которое нельзя было не принять. Его comitiva просто перестала существовать. Патрули в упор не видели десятка всадников. Проезжали мимо разграбленных им обозов. Сидели плечом к плечу с ними в тавернах громко обсуждая, какой караван отправляется за стену и сколько в нем будет охраны. С каждым новым поручением, жизнь становилась все лучше и лучше. Делай что хочешь, только время от времени выполняй переданные в проштампованных печатями без оттиска письмах просьбы. Тем более, что каждая из таких просьб вознаграждалась. Очень хорошо вознаграждалась. Полудикие северные коньки сменились обученными дестирэ. Набитые паклей куртки кольчугами. Ржавые тесаки из худого железа, мечами с клеймами кузнечных цехов. Comitiva росла, набирала жирок и кураж, росли и потребности. Потому новое задание он воспринял с радостью. Он не знал, кого представляет передававший ему письма молчаливый посланник. Но когда узнал имя… Таким людям не отказывают. Особенно если на следующий же день его находит тот самый, заметивший растрату интендант и будто ни в чем не бывало указывает на полный воз доспехов седел, попон, и оружия со знаками ордена. И плевать, что от поручения воняет за лигу, а переданные тебе «в усиление» люди походят на проходящих воинское обучение монахов не больше чем голодный волк на свинью. Что ведут они себя как настоящие разбойники дорвавшиеся до власти. Плевать, что по дороге сюда небольшое, на четыре дома селище и едущее на праздник семейство лишились сначала имущества, а потом чести и жизни. Он это приял. Он бесы возьми человек на службе самого Создателя. А воинам иногда надо выпускать пар. Держать в рамках почти сорок крепких мужиков не так уж и просто. Особенно если каждый из них очень хорошо умеет обращаться с железом и страдает от зуда в кулаках и яйцах. Потому он был не против. В конце концов, это всего переселенцы. Лишившиеся имущества бедняки, что решили попытать счастья за пределами Вала. Недолюди. Чуть лучше животных. Или северян. А парни хоть развлеклись. Он давно уяснил. На самом деле подобные вещи… сближают отряд. Но с Мраком надо что-то делать. Этот урод слишком много себе позволяет. Сначала он просто задавал вопросы, и Леменет не видел ничего зазорного, чтобы на них ответить. Но в последнее время «десятник» начал очень много говорить. Рассуждать в слух, а почему так, а не эдак. И эти «почему»… Это раздражало. Почему мы не можем прибить толстяка? Почему бы не пустить по кругу сладкую сучку в красивом платье? Почему не двинуться вокруг горы и просто не перестрелять из арбалетов всех, кто окажется на пути? Почему мы торчим здесь разыгрывая дурацкий спектакль? Почему, почему, почему… Самое плохое, что к этому придурку прислушивались. Нет. С этим решительно надо что-то делать. Например, Мрак может споткнуться об низко летящую стрелу. Или упасть в пропасть… А лучше, если он по недоразумению вляпается в гнильчатку и за пару дней обгадится кровью до смерти. Кому бы это поручить… Цу Гернхарт задумался. Энно, пожалуй. Парень, конечно, не отличается сообразительностью, зато предан как собачонка. Еще бы. Они вместе начинали. Леменет лично выкупил его из тюрьмы, где он сидел по обвинению в отравлении отчима. Да. Надо поговорить с Энно. И С Броном. На всякий случай. Тот давно хочет обшить плащ красной каймой[1]. Да. Решено, как только он закончит…

Раздалось еле слышное потрескивание и стеклянный шар налился зеленоватым светом.

– Говори. – Прозвучавший в ночной тишине голос был полон усталости и плохо скрываемого раздражения.

– Ваше высокопре…

– Без регалий! – Рявкнул голос из шара. – Без имен! Быстро! Кратко! По делу!

– Мы их нашли. Как и было сказано, еретики прятались в предгорьях. – Сделав в сторону шара неприличный жест, зачастил Леменет. – Девка – колдунья и книжник у нас. Северянка и мальчишка где-то в горах, но если верить остальным, они скоро вернутся. Если они не найдут кантонку, мы начнем самостоятельные поиски.

– Хорошо. После непродолжительной паузы проворчал невидимый собеседник рыцаря. – Запомни. Делай, что хочешь, но привези мне их живыми. Свяжи их если надо. Да. И можешь их немного размять. Сделать послушными и сговорчивыми. Твоим людям такое ведь не впервой? Кроме гармандки. Ее голова… Планы поменялись. Я хочу, чтобы от ее головы ни куска не осталось, понял? Если надо, чтобы по ней прошел каждый конь в твоем… сборище, пусть так и будет. Тело потом сжечь. И закопать.

– Будет исполнено ваше… господин. – Почесав переносицу Леменет скривился, будто выхлебал целую кружку лимонного сока и плюнул себе под ноги.

– Отлично. Если справишься… Твое дело. То, о насилии над девой младой, роду крестьянского и преступной краже церковного имущества… Открылись новые обстоятельства и его могут пересмотреть. Такие мелочи не должны портить карьеру столь талантливого молодого человека. Если все сделаешь, как надо… Можешь заказывать себе лисий воротник на плащ. – Прогудел голос и шар погас.

Цу Генхарт моргнул. Раз. Другой. Третий. Помотал головой спохватившись и подобрав горячий, обжигающий даже через кожу перчаток, кусок стекла поспешно запихнул его в поясную сумку. Лисий воротник… Пересмотр дела. Но что… станет полноценным паладином? Похоже, дело в которое он ввязался, смердело намного больше, чем он себе представлял.

Ну почему я?

–

Настоящую могилу вырыть не получилось. Слишком уж они устали. Да и под слоем земли, стоило ее чуть ковырнуть, оказались сплошные валуны и камни. Так что ограничились тем, что есть. Положили тело в расселину, засыпали кусками дерна и заложили трещину камнями, хоть это и стоило им окончательно надорванных спин, а Гретту вырвало кровью. Вместо савана Август решил, несмотря на все протесты, кантонки использовать тот кусок пледа, что пошел на волокушу. И оставить Сив топор. В конце концов, насколько он знал, для северян это было очень важно, быть похороненным со своим оружием.