Текст книги "Пепел чужих костров (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

«Так я и знал, всего лишь глина покрытая позолотой»

Не успевший до конца обратится духаншик скреб по камням когтями и не до конца отросшими перьями, щелкал зубастой пастью. Но после того как Шама отрубил ему крылья, руки и ноги, затих.

– Я видел в этом мире достаточно, жрец. Достаточно долго, чтобы знать, что в нем есть только одна справедливость. И одно правосудие. Это справедливость сильного и правосудие меча. – Прорычал Шама и обрушил клинок на все еще корчащееся на полу существо. Тварь испустила долгий то ли клекот то ли крик и перестала шевелиться.

Предложения

Пройдя через окаймленный, стоящими вдоль мощных каменных стен рядом аккуратных домиков, усаженный нелепо обрезанными деревцами, рассеченный выложенными цветными камешками тропинками, засаженный клумбами с веселенькими цветочками, кустиками и аккуратно подстриженной травой, украшенный небольшим прудиком с весело плавающими по ним пестрыми утками, обширный двор, они, перейдя через протянутый над весело журчащим по плоским камням русла ручейком, резной деревянный мост, миновали стоящее в тени раскидистого дуба газебо и летнюю кухню, остановились у огромного не уступающими размером главному строению одаля длинного приземистого амбара. Гретта огляделась вокруг. Тяжелые, мощные в полтора обхвата бревна, не уступающие иным замковым, оббитые полосами расчерченного слегка тронутыми ржавчиной клепками, железа ворота, угрюмая сланцевая двускатная крыша. Все это резко контрастировало с яркими клумбами и жирными самодовольными утками. Если большая часть укрытого за каменными укреплениями пространства больше напоминало виллу ушедшего на покой ромейского вельможи, то этот амбар напоминал донжон крепости. Или тюрьму. Гретта не знала, что она ненавидит больше. Парки и садики всегда казались ей обманом. Хитрой уловкой, направленной на то, чтобы усыпить бдительность. Крепости наводили на мысли о бесчисленных боях, где каждый хотел ее покалечить, убить или изнасиловать. А то и все сразу. Что касается тюрем… Что же память о проведенном в тюрьмах и долговых ямах времени также не имела не слишком много светлых моментов. На мгновения Гретта задумалась. А были ли они вообще в ее жизни? Светлые моменты? Постоянные скитания, кровавые контракты, драки, засады поножовщины и перестрелки. Залечивание ран, вонь палаток полевых госпиталей, кислое трактирное пиво, пьяные взгляды, грубые шутки, и снова грязь, опасность и ожидание удара в спину от своих, постоянно меняющихся «боевых братьев» желающих видеть ее либо мертвой либо с раздвинутыми ногами. Интриги и предательство. Безразличие и жадность. Вот все, что она помнила. Что же ей было не в первой.

Один из воинов из, то ли охраны то ли почетного эскорта Шамы придвинулся слишком близко и она развернувшись ухмыльнулась ему в лицо. Пусть знает, что она не боится. Слишком уж много подобного дерьма уже успела выхлебать.

Полускрытое решетчатым забралом лицо воина дрогнуло. Широко растянув рот в глумливой ухмылке латник, повинуясь жесту толстяка, отодвинулся от наемницы, подошел к воротам и крякнув от натуги потянул на себя огромный, тяжелый даже на вид, выточенный из цельного комеля дуба засов. Брус со скрежетом проехавшись по покрытым жиром пазам ушел в сторону и остановился. Остальные стражники налегли на створки. Двери амбара медленно, ужасающе медленно открылись. В нос Гретте ударила волна сырости, мощный грибной дух и что-то еще. Альдофф сразу узнала этот запах. Он часто ее преследовал. Запах разложения и гниющей плоти. Она сталкивалась с ним на полях сражений. Вдыхала его в разоренных деревнях, чувствовала, сдирая с поверженных трофеи. Тошнотворно сладковатая вонь смерти была знакома ей слишком хорошо, чтобы ее проигнорировать.

Чтобы бы там ни хранилось, похоже оно давно подохло

– Мясной гриб. – Причмокнув губами Шама вытер ладонью заливающий лоб пот и уперев руки в колышущиеся при каждом вдохе бока оскалился. – Вы, южане, частенько называете его сокровищем севера. Редкая штука. Даже здесь, в топях. Очень редкая. И растет только там, где его довольно трудно достать. Урочища. Поганые это места, знаешь ли. Стоит зазеваться и либо надышишься какой-нибудь дряни, либо тебя сожрут твари. А самое обидное… Грибницы не стоят на месте. Они переходят. И если тебе повезло набрести на пару шляпок, твердо можно было быть уверенным только в одном. Через пару месяцев там ничего не вырастит. – Покосившись на раскрывшиеся двери, толстяк лениво пошевелил пальцами. Двое воинов, подойдя к висящим на воротах жировым лампам споро заработали кресалами. – Все, что точно известно о мясном грибе, это то, что он не любит свет и любит влагу. Проводники способные предугадать места роста шляпок ценятся на вес золота. – Наблюдая за медленно разгорающимся на фитилях пламенем толстяк криво усмехнулся. – Знаешь в чем состоит разница между моим народом и вами, южанами? У нас конечно много различий. Рост, цвет кожи… Но культура на мой взгляд намного важнее. Образ мыслей. Привычки. Характер. – Подняв руку Шама провел пухлыми пальцами по истекающему потом загривку. – Большинство из нас, жителей Подзимья, принимает все так как оно есть. Мы не любим копаться в причинах и следствиях, предпочитая объяснять все волей богов или порядком мироустройства. Предпочитаем решать проблемы лишь, когда они уже наступили. Что же. Это дарит нам спокойный сон и способность не дергаться понапрасну. Но вам, имперцам, всегда любопытно. Вы пытаетесь дойти до сути и если можете, меняете ее в свою пользу. Именно потому империя сильна и богата, а мой народ до сих пор прозябает в дикости и нищете.

– Но не ты. – Не выдержала Гретта и тут же прикусив язык отвернулась в сторону.

– Не я. – Гордо кивнул Шама. – Я давно понял, что мир меняется. Он никогда не стоит на месте и завтра будет не таким как сегодня. Еще когда был простым воином, и только выйдя из бойцовских ям, вместо того, чтобы убраться подальше от пленивших меня южан, я решил попытать счастья в землях империи. Однажды я попал в сулджук. На границу черных песков. И понял мир не просто меняется. Он всегда движется только вперед. Становится все сложнее и богаче. И либо ты будешь меняться вместе с ним, либо тебя просто сметет. Именно потому наш народ чахнет и хиреет а ваш лишь множится и крепнет. Когда я вернулся на родину я первым делом пошел в дом книгочеев в Ислеве. Начал спрашивать у них как растут грибы. Любые грибы. Отдал им все золото, что у меня было. И три дня слушал, что они мне говорят. Я узнал, что такое грибница. Понял что грибы не трава, как я думал раньше, а скорее живое существо. Со своими желаниями и возможно даже мыслями. А потом задумался, чем может питаться грибница мясного гриба. Сюда в топи я вернулся уже готовым. – По сигналу толстяка вооружившиеся лампами воины подняли их над головой. – Смотри.

Повернувшись к освещенному неверным светом потрескивающего пламени входу в амбар наемница сделав маленький шаг вперед, всмотрелась в полутьму и с трудом сдержала рвотный позыв. Трупы… Они были всюду. Посреди амбара проходил глубокий ров, сочащаяся влагой яма заполненная телами. Вздутые синюшные, покрытые язвами бока свиней, перемежались с торчащими ребрами и рогами тощих коров, птичьими перьями, и выпученными бельмами лежащих кверху копытами овец. Гретта сделала шаг назад, но на плечо ей опустилась тяжелая, закованная в сталь ладонь.

– Смотри. – Повинуясь ленивому жесту толстяка держащий в руке, невесть когда извлеченный из ножен меч, воин грубо подтолкнул наемницу к самому краю рва. – Смотри внимательно, моя дорогая.

И ей ничего не осталось кроме как смотреть. Расползающаяся кожа, кольца сине алых кишок, лопнувшие, истончившиеся мышцы, сочащаяся слизь. Ковер истекающей гноем плоти был будто бы оплетен сотнями нитей. Короткие и длинные, натянутые и будто бы расслабленные, врастающие в плоть и просто лежащие рядом, некоторые достигали толщины пальца, другие были настолько тонки, что еле заметны взгляду. Жуткое переплетение начиналось от входа и уходило во тьму, и сейчас Гретта наконец поняла. Эти нити… они были живыми. И не просто живыми. Хаос слизистых жгутов неторопливо, переползал с места на место. Тонкие щупальца рыскали в воздухе и найдя лазейку жадно впивались в свое кровавое подношение. Мышцы кости, перья и жилы медленно, но неотвратимо, всасывались в чудовищную мешанину корневищ, расходясь по ее отростками пульсирующими волнами. Увиденное завораживало. Больше всего на свете ей хотелось отвернуться или закрыть глаза, но она почему-то продолжала смотреть. Среди туш животных были и человеческие тела. Мужчины и женщины, старые и молодые, лежали тут и там, скорчившиеся на дне ямы будто бы они уснули на земле и теперь страдали от холода. Внезапно нога ближайшего к ней трупа, молодой девочки, почти подростка, слабо дернулась, рот открылся и исторг слабый, еле слышный стон. Будто бы почувствовавшие движение нити метнувшись к телу оплели его плотным ковром. Заползли в рот, уши, глаза, опутали руки и ноги, впиваясь в кожу. Тело затряслось, выгнулось дугой и тут же расслабилось. Губы девушки, а точнее того что от нее осталось, растянулись в блаженной улыбке. Желудок Гретты окончательно взбунтовался и прежде, чем она успела что-то сделать первая порция рвоты выплеснулась ей на грудь, прямо на новую рубашку. Вторая окропила сапоги и землю вокруг.

– Смотри внимательней. – Голос толстяка лучился самодовольством. – Мой народ не зря веками назвал эти грибы мясными. Основа грибницы питается плотью. Сначала я много экспериментировал. Они кочевники. Ищут пищу. Чуют ее за много лиг. Если ее много – остаются на месте годами. Что же касается урожая. Оказалось, мясо куриц и овец, подходит для вытяжки меньше, чем говядина или конина. Свиньи дали намного более обнадеживающие результаты. Но лучше всего получается если изредка подкармливать грибы человеческой плотью. Свежей плотью. Они неприхотливы, но для качества не достаточно одной мертвечины. На самом деле они предпочитают свежатинку. Впрочем, как и я. – Вытянув губы трубочкой король болот похлопал себя по животу. – Мои проводники, конечно по прежнему собирают шляпки в болотах. Для отвода глаз. Но те, что я выращиваю здесь, имеют намного более… выраженные лечебные свойства. Может быть, кто-то назвал бы это жестоким. Даже, возможно бесчеловечным. Но мир это жестокое место. Так что я предпочитаю думать, что конец одних дает шанс на новое начало для сотен других. Сотни людей в империи ждут поставок моих отваров. Не простых людей. Достаточно богатых для того, чтобы заплатить за чудо своего здоровья и молодости. Ты не считаешь, что богатство и есть мерило разумности? Пользы для этого мира? Что тот, кто может себя обеспечить, намного более важен для прогресса и развития этого мира, чем глодающий по причине своей бесполезности? Своей работой я избавляю землю от лишнего груза. И даю силу тем, кто двигает жизнь вперед.

– Ух-х. – Извергнув под ноги осро пахнущую желчью струю Гретта застонала и если бы не придержавший ее воин упала бы на колени.

– К тому же те, кто там. – Кивнув в сторону ямы, Шама усмехнулся. – Они оказались внизу не только по причине своей бедности, неудачливости или глупости. Они не просто бесполезны, они меня разочаровали. Подвели.

Сжимающая плечо рука латника сжалась, больно впиваясь в тело. Меч медленно поднявшись легко уперся в ямочку под ее коленом.

– Обычно, я приказываю для начала перерезать сухожилья. – Прокомментировал толстяк и сложив руки на животе покачал головой. – Грибница уже окрепла, она справляется и так, выделяет какой-то яд что мешает жертве двигаться, и похоже даже дарит ей блаженство, но я предпочитаю быть предусмотрительным. На самом деле грибы не жадные. Одного тела может хватить на несколько недель. Я успеваю собрать три, а то и четыре урожая.

– Н-н-е-е-е… – Бесчувственными губами прошептала Альдофф и попыталась отодвинутся от страшного рва. – Я не… – Удивительно сильная рука стражника держала крепко.

– У моего народа есть старая традиция. – Продолжил, казалось не обращающий никакое внимание на наемницу, толстяк. – Горцы давно отринули этот закон, но мы «болотники», как вы частенько нас презрительно называете более… консервативны. Пришедшая в племя женщина должна возлечь с вождем. Это старый обычай. Еще со времен войны богов. Вождь – самый сильный человек в племени, значит его дети тоже будут сильными. Мой последний духовник. – Кивнув куда-то во тьму амбара, Безбородый горестно покрутил головой. – Считал, то что я делаю – неправильно. Грозился отлучить меня от белого бога. Писал какие-то дурацкие записки и отправлял их с голубями в Ислев. Но нынешний говорит, что это хороша, правильная, традиция. Что у южан тоже есть такое правило. Право первой ночи. Как ты считаешь? Кто прав?

– Я не хочу… Только не так. – Простонала Гретта и утерев стекающие по подбородку капли слюны бессильно уронила руки. – Я сделаю все, что ты скажешь.

Шама надолго задумался. Молчание все длилось и длилось и казалось, что оно будет бесконечным но наконец толстяк кивнул.

– Я рад, что мы достигли взаимного понимания. Ты пришла с Сив. Когда-то я считал ее… очень полезным инструментом. Я даже ей в чем-то благодарен. До сих пор. И я действительно привык платить за добро. В отличие от нее. – Горестно покачав головой король болот вздохнул. – К сожалению мир меняется. Иногда быстро, иногда не очень. А Сив, слишком жесткая, чтобы приспособится к нему. И сама не заметила как стала пережитком прошлого. Что же она была хорошим инструментом. – Шагнув к краю ямы, Шама заложил руки за пояс и посмотрев вниз, поджал губы. – Грибница растет очень быстро. И ей нужно все больше еды. Здесь осталось на пару недель. Нужна новая порция мяса… Вчера мне пришло письмо от… друзей. Сначала одного, потом другого. Они оба очень обрадовались, что вы гостите в моем доме. Донельзя обрадовались. Что же. Сив послужит свою последнюю службу. Нельзя привязываться к инструментам. Мир меняется. Болван – молокосос, с которым она трахается, как по мне, был бесполезен с самого начала. Книжника, конечно жаль, как ты, наверняка, поняла я питаю некоторую слабость к образованным людям, но тут ничего не попишешь. А та красавица – травница? Это ведь просто подарок судьбы… Мнится мне у нас получатся прекрасные детишки. Мир жесток, но не скупится на награды для тех, кто умеет в нем жить. Ты и она будете просто прекрасными женами. Мы будем счастливы. Много лет. Я в этом уверен. Создатель милостив к своим детям. Ведь так?

Драться или трахаться. Выбор есть всегда. Но на деле нет никакого выбора.

– Медленно повернувшись к Шаме, Гретта пригладив непослушную щетку волос, коротко кивнула и выдавила из себя улыбку.

– Да, господин Шама. – Спрятанный в рукаве серебряный ножик по прежнему льнул к коже словно домашний питомец. Если бы она сумела подобраться поближе… Смявшая ей плечо рука медленно разжалась. Воин шагнул назад. Остальные принялись гасить лампы и закрывать ворота. Это был шанс. Отличный шанс. Ей все равно не жить. Она своими глазами увидела тайну. Очередную айну, что предпочла бы не знать. Рано или поздно, ее изрубят на куски и бросят в этот ров. Но сейчас, она вполне возможно сумеет вскрыть горло этому безумцу. Да это был шанс. Но, почему-то это обстоятельство ее совершенно не радовало.

–

Руки Эддарда тряслись от усталости. В спину словно забили десяток гвоздей, казалось бы уже успевшая зажить рана на боку горела огнем, легкие будто набили тлеющими угольями, а каждое движение рук становилось все более и более тяжелым и неуклюжим. С ногами все было намного хуже. Превратившиеся в студень после невероятного спуска они не восстановили прежнюю силу и просто не желали бежать. Все, что мог сейчас выдавить из себя Абеляр эта пародия на торопящегося на званный ужин зажиточного бюргера. В данный момент этого было недостаточно. Совершенно недостаточно.

– Туда! Быстрее! Шевелите задницами! – Повинуясь голосу бегущей впереди великанши Эддард захрипел, и не обращая внимания на кружащиеся перед глазами черные точки, действительно поднажал и свернул в ближайший коридор. – Назад!! Резвее, вашу мать!!! – Уже топочушая назад горянка указала рукой в противоположную сторону. – Их там тьма тьмущая! – Схватившись, за какой-то стоящий у стены железный ящик великанша крякнув от натуги резким движением сорвала его с места и пихнула в сторону перегораживая коридор. Смятое искореженное железо обиженно заскрипело по камням. – Давайте, давайте, давайте! Шустрее! – Могучим пинком затолкав заткнувший коридор словно пробка металлический шкаф поглубже, горянка устремилась прочь с устрашающей скоростью.

Эддард со всхлипом втолкнул в легкие очередную порцию воздуха и попытался бежать быстрее. Получалось плохо. Крайне плохо. Возможно во всем был виноват далеко не мальчишеский возраст, а может давала о себе знать не до конца залеченная рана или перипетии последних пары месяцев его жизни, но силы покидали его с каждым шагом, а держатся вровень с остальными становилось все сложней. Абеляр всхлипнул. Это было нечестно, просто нечестно. Впервые за несколько последних месяцев ему повезло. Неслыханно повезло. Он своими глазами увидел настоящее чудо. Совершил открытие о котором будут говорить сотни лет. Неужели теперь все кончится так? Его сожрут спящие в каких-то банках тысячелетние монстры? Святилище оленя… Или как называли его в самых древних источниках – лабораториум отца. Место существовавшее лишь в летописях и сказаниях. Место в реальном существовании которого сомневались еще начиная с Ацита Плиния. Легендарная, великолепная, ослепительная находка. Находка, благодаря которой он мог бы прославится в веках. Благодаря которой столь поспешно вычеркнувшие его имя из списков лекторов Лютецкого Императорского университета чинуши будут пятки себе грызть от бессильной злости. Любое академическое общество примет его с распростертыми объятьями. С такими материалами он станет знаменит. Просто невероятно знаменит. Это затмит даже его гипотезу о линиях крови северян. Да что там затмит. Всем будет плевать на северных дикарей. Сохранившееся святилище древних, огромное хранилище утерянных знаний, механизмов для изучения и в конце концов просто ресурсов. Алхимики наверняка с ума сойдут изучая тот образец материала стула что он отковырял пока другие не видели. А эти световые сферы! Сколько они горят? Две тысячи лет? Три? Это ведь просто невероятно. Каждая пядь каждая крошка, каждый кусок мусора и пылинка в этом подземном городе достойна внимательнейшего изучения и стоит десятикратно своего веса в золоте. Маг и алхимики со всего света будут готовы заплатить любые деньги, чтобы попасть сюда хоть на час. Богатство. Деньги. Слава. Все еще мгновение назад находилось в его руках. Пока этот болван не разрядил свой арбалет в бесценный образец научного прогресса древних. Боги… Ну почему все так несправедливо.

– Сюда! – Бесцеремонно сграбастав Эддарда за воротник, протестующе затрещавшей от такого обращения, куртки, высунувшаяся из отходящего от основного прохода коридора великанша грубо потянула его за собой. – Они снова оказались в огромном пиршественном зале. – Задыхающаяся, хватающая ртом воздух Майя трясущимися руками перебирала остатки бус на пояске. Уронивший свой арбалет, Август, стоял на четвереньках и его бурно рвало.

– Помогите! – Прорычала великанша и застонав от натуги потянула к проходу огромный стол. – Шевелите задницами! Туда! Давай!

С трудом переступая на нетвердых ногах, Эддард схватился непослушными пальцами за столешницу и потянул ее на себя. В ушах зашумело, в пояснице что-то громко хрустнуло. С таким же успехом он мог бы двигать донжон замка. Абеляр поднажал. В глазах заклубился черно багровый туман, но тут ему на спину навалился Август и на мгновение ему показалось, что бесов стол все же начал двигаться.

– Ар-рг-р-р. – Огромный кусок сложно изогнутого металла вырвался из его рук и с грохотом опрокинувшись на бок надежно перекрыл проход. – А-р-р-р. – Следующий стол, отправленный могучим пинком великанши вслед, врезался в первый припечатывая его к камням. – Двигаем, двигаем, двигаем! – Прохрипела страшно оскалившаяся горянка, и прыгнув к вновь отчаянно блюющему Августу вздернула его на ноги. – Быстрее ты, если жизнь дорога!

Эддард застонал и побежал вперед. В этой части залы они еще не были. Оказалось, что многие столы стоят не так ровно как ему виделось. Затормозив перед завалом из мебели он застонал. Сив его просто перепрыгнула. Август, не только сумел перелезть но и даже подал руку слегка отставшей Майе. Для Абеляра баррикада из опрокинутого на бок стола казалась горой. Непреодолимой кручей, такой же неприступной как самые высокие пики Расколотого хребта. Сунув клинок за пояс, Эддард с хрипом подтянулся вверх и перевалившись через больно врезавшуюся в живот полосу металла упал на другой стороне беспомощно раскинув руки. Бежать он уже не мог. Боги, да даже дышать казалось сейчас почти непосильной задачей.

– Быстрее! – Голос горянки слышался будто сквозь слой ваты.

Бесы. Она права. Надо вставать. Коротко глянув на взмахнувшую окровавленной секирой великаншу Эддард застонал.

Скольких она убила? Не меньше трех десятков. Но их там сотни. Если не тысячи.

– Иду. – заставив себя перевернутся на живот ученый обнаружил что стоит перед следующей баррикадой из столов и стульев. Где-то за спиной раздался скрип и скрежет металла.

Будь я проклят.

Сжав зубы Абеляр полез вперед. Рука. Нога. Снова рука. И снова нога. Снова, снова и снова. Поваленные и перевернутые столы, груды ощетинившихся острыми ножками стульев. Какие-то непонятные тумбы похожие на металлические печи, гибкие стальные трубки с капающей из них влагой, разбросанные по каменному полу прозрачные мешки с непонятным содержимым… густая вонь тухлятины бьющая в нос и снова очередной коридор. Пол под ногами покачивался. В горле что-то клокотало.

– Быстрее!

Упрямо наклонив голову вперед Эддард кинулся вслед тащащей за собой обессилевших Майю и Августа великаншей.

– Бесы! Дерьмо!

Абеляр был готов согласиться. Коридор кончался дверью. Это определенно была дверь. Первая встреченная им за все время в подземном городе. И она выглядела крепкой. Очень крепкой. Лист стали толщиной в руку и вставленным в середину узким стеклянным окном.

– Срань. – Великанша пнула ногой, поднажала плечом, зарычав с размаху треснула в прозрачное окошко обухом топора. Секира с мелодичным звоном отлетела от даже не поцарапанного стекла чуть не отхватив горянке ногу. – Дерьмо. – Тяжело выдохнула великанша и развернулась к выходу из коридора. В отдалении послышался многоголосый вой. – Их слишком много. Сотни три, не меньше. Похоже все… Отбегались. Держитесь сзади. И когда я перекинусь… постарайтесь не путаться под ногами.

– У меня еще девять стрел. – Неожиданно улыбнулся натужно хрипящий Август и сплюнув под ноги огромный ком мокроты упер руки в колени. Я хотел оставить последнюю для себя, но понял, что это глупо. Проще будет зарезаться. Похлопав по висящему на поясе кинжалу юноша снова сплюнул под ноги огромный ком бурой мокроты. Сив… Я хочу сказать. Мы тут все равно умрем, но я хочу, чтобы ты знала и, чтобы все слышали. – Пошатнувшись юноша схватился за изогнутую металлическую трубу – ручку двери. – Я тебя… – С еле слышным щелчком труба повернулась и дверь начала открываться.

– Дерьмо свинячье… Потом поговорим, барон. – Выдохнула великанша и бесцеремонно сграбастав юношу за шиворот толкнула его в открывающийся портал.

–

Грибы. Грибы были по всюду. Хищные корневища лезли ей в нос в уши, проникали в уголки глаз и шевелились где-то в глубине черепа. Она чувствовала их внутри, в животе, в легких, в руках и ногах, в позвоночнике, жадные, рыщущие отростки, казалось, проникли в каждое отверстие и пору на коже, и теперь медленно оплетали ее кости. Это оказалось не так больно, как она себе это представляла. И было даже в чем-то приятным.

– А ты вкусная. – Наверное, все дело в том, что ты воевала. – Сидящая у изголовья ее кровати великанша со смехом протянула руку и сорвав налившуюся у Гретты на груди венчающую бледную, водянистую ножку, мясистую шляпку гриба поднесла ее к лицу и понюхав откусила от нее небольшой кусочек. – Да. Точно. Походная жизнь. Свежий воздух. Убийства. Это очень полезно для вкуса.

– Нет. – Держащий в руках оторванную человеческую руку цу Вернстром оскалив неприятно острые зубы, вцепился в бледную кожу и начал с громким чавканьем обгладывать пальцы. – Дело в том, что она убивала из под тишка. Никогда не выбирала честный бой. Всегда, когда было возможно можно била в спину. Только предательство придает такой изысканный вкус.

Скосив взгляд на барона, Гретта поняла, что на месте ее руки болтается окровавленная культя.

– Вы оба неправы. – Стоящая у изголовья кровати до опротивления привлекательная в кипельно белом платье вытащила из за плетеного бисерного пояса мясницкий тесак и сохраняя все то же приветливо-мягкое выражение неприятно – совершенного в пропорциях лица, принялась аккуратно срезать тонкую полоску плоти с уже искромсанной больше чем по колено ноги Гретты. – Все дело в страхе. Только трусость и подлость может дать такой пикантный аромат и консистенцию.

– Главное она вкусная. – Произнес плотный лысый мужчина опирающийся на трость. В конце концов, мы тащили ее на хребте через половину севера. Думаю, это меньшее что она обязана нам предложить.

– Не надо меня есть. Пожалуйста. – Простонала Гретта и попыталась встать.

– Но ты вкусная. – Удивилась северянка.

– Вкусная. – Кивнула аккуратно откусывающая от полоски мяса маленький кусочек женщина в платье.

– Вкусная – Подтвердил мужчина с тростью.

– К тому же нам нужны грибы. – Улыбнулся цу Вернстром. – Всем нужны грибы.

– Сладкие грибы. – Кивнула женщина в платье.

– Желанные грибы. Золотые грибы. – Медленно кивнула северянка.

– Сопляки. Отделившаяся от стены изломанная тень тощего как палка, почти подпирающего шишковатой головой потолок, старика, обнажила в ухмылке подпиленные зубы. – Ничего не умеете. Сначала ее надо хорошенько отодрать. Объездить так, чтобы эта лошадка перестала брыкаться. Засеять семя. Тогда ее мясцо станет нежненьким и вкусненьким. Мир не стоит на месте. Ему надо двигаться. И избавляться от бесполезного груза.

Судорожно вздохнув Гретта села на кровати. В комнате было темно. В прикрывающем окне узорчатом ставне свистел ветер, а комната была наполнена непонятным шелестом.

Дождь. Это дождь. И всего лишь сон.

Оглядевшись вокруг, наемница попыталась успокоить бившееся где-то в горле сердце.

Просто плохой сон.

Она была в своей комнате. Своей темнице. Ремни с кровати убрали. Тюфяк пах свежим сеном, а простыни свежим потом и щелоком. В дальнем углу помигивала рдеющими углями крутобокая стальная жаровня. На небольшом, приставленном к стене, столике мирно покоились большая крынка с водой и блюдо с остатками ужина. Ее одежда лежала на стуле. Осторожно свесив ноги с кровати, Альдофф утвердила стопы на прохладные дубовые плашки пола и переступив через стоящий у кровати глиняный горшок для отправления естественных нужд подошла к окну. Дождь. Всего лишь дождь. Интересно, дверь в ее комнату по-прежнему охраняют? В низу живота слабо ныло. Шама, не терял времени даром. Криво усмехнувшись, Гретта тяжело оперлась на подоконник. Что же. Не самое плохое, что она переживала за свою жизнь. Во всяком случае, он ее не бил смертным боем. В комнате было прохладно, но ее это не волновало.

– Дождь. – Прошептала она себе под нос.

– Да. Скоро осень. Сезон гроз начался раньше, чем обычно.

Раздавшийся за ее спиной голос заставил ее резко обернуться. Она была готова поклясться, что комната была пуста, но вот сейчас у входа прямо на полу сидел высокий сгорбленный человек в монашеской рясе.

– Я люблю дождь. – Произнес он глубоким низким голосом и его высушенное возрастом и многолетней аскезой лицо дрогнуло в грустной улыбке. – Иногда мне кажется, что создатель так очищает наш мир. Смывает с него грязь.

– Кто ты? – Взгляд наемницы метнулся к столику.

Если она дотянется до кувшина… То, что? Предложит ему попить?

– Можешь звать меня отец Эодор, дитя. Подняв голову, старик мягко покачал головой. Господин Шама искренне считает, что Ислевская курия прислала меня как его нового духовника. Я живу здесь уже несколько месяцев.

– Значит это ты сказал ему, что… – Вспомнив, что на ней нет одежды Гретта смущенно прикрыла себя руками.

– О нет. Не я. Я говорил ему совсем другое. – В глазах старика плескались грусть и сожаление. Но господин Шама видит и слышит только то, что хочет. Его сердце глухо к словам Создателя. И слушает послания совсем другого господина. К сожалению, некоторые моего мнения не разделяет. Бесовские грибы. Проклятый дар Павшего. Проклятый, как и все, что он сотворил. Грибы заставляют людей слишком много думать о плоти, и забывать о душе.

– Зачем ты пришел? Как пошел мимо охраны? Почему я тебя не видела?

– Слишком много вопросов, дитя. – Покачал поджал губы старик и окинув наемницу взглядом неприятно твердых и в то же время полных сострадания глаз отрицательно покачал головой. – Тебе не нужны ответы. Что ты будешь с ними делать? У меня Свои пути. Те, что дал мне Создатель.

– Ты хочешь предложить мне бежать? Или пришел, чтобы меня убить? Или тоже хочешь чтобы я с тобой трахалась? – Облизнула губы Гретта. – Что ты хочешь?

Старик отвел взгляд. И без того узкие губы сжались в линию столь тонкую, что рот священника стал напоминать ножевую рану.

– Бежать… Нет-нет. Мои пути для тебя не подойдут. К сожалению. Я пришел… – На мгновение замешкавшись, священник запустил руку в рукав рясы и извлек из него маленький глиняный флакон. – с недавних пор слежу за вашей компанией. За тобой. За остальными. Узел затянулся. Все в сборе. Ваша пятерка. Судьбы переплелись так плотно… Так много горестей… Я пришел дать тебе выбор. И милосердие.

– Что это? – Нахмурилась Гретта.

– Все, чужаки, кто приходят к господину Шаме последние пол года рано или поздно оказываются в дальнем амбаре. – Сухо произнес Эодор и повернув голову к жаровне уставился на огонь. – Да. Рано или поздно. Друзья. Враги. Путники. Слуги. Кроме его любимых дочерей конечно. И самых верных слуг. Из воинов здесь остались только те, кто голов бросить собственную мать или ребенка в огонь за порцию отвара из грибов. Те, кто не устоял перед соблазном. Грибы излечивают тело, но забирают душу. Ты выпила не так много, они тебя не схватили, тебя еще можно спасти. И… тебе больше неоткуда ждать помощи, кроме как от меня.