Текст книги "Планзейгер. Хроника Знаменска"

Автор книги: Дмитрий Баюшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 38 страниц)

Глава 27. Миротворцы

Демиурги прибыли на своем крейсере в космопорт Стеклянное море и теперь ждали в гостинице, в комнате переговоров.

Мортимер, Небирос и Черемушкин переоделись в серую официальную униформу, облегающую и без карманов. Черемушкин придирчиво осмотрел себя в зеркало. Ножки сразу сделались тощие и кривые, обхохочешься. А так униформа была на удивление комфортная…

Комната переговоров была размером с футбольное поле, но с помощью передвижных ширм делилась на ряд комнат со столами и стульями. Предполагалось, наверное, что должны обсуждаться несекретные вопросы, вот тут было не продумано.

Все расселись вокруг большого продолговатого стола.

Демиургов было семеро и они были неразличимы, как китайцы. Длинные, тощие, с синей кожей, большими коричневыми глазами и приклеенными к лобастому черепу черными волосами. Все в одинаковых, то и дело меняющих цвет комбинезонах и, кстати, кривоногие, так что Черемушкин им приглянулся больше двух других землян.

– Скажите, голубчик, – обратился к нему главный демиург, у которого в отличие от остальных над крутым лбом вился хохолок. – Вы присутствовали при встрече с (тут он без запинки произнес сочетание из двадцати букв и трехзначной цифры)?

Черемушкин посмотрел на него с удивлением.

– Ограничимся цифрами, – сказал главный демиург. – С 756-м?

– С Кликом, – подсказал Мортимер. – Молчи.

Черемушкин кивнул.

– Он у вас немой? – удивился главный демиург. – Какой от него толк?

– Он не понимает вашего языка, – соврал Мортимер. – Но телефон принадлежит именно ему.

– Какой телефон? – прощебетал кто-то из демиургов.

У него получилось «тирефон», и этим немедленно воспользовался Мортимер.

– Я думаю, вся загвоздка, все недоразумения от неправильно услышанного и неточно понятого, – сказал он. – Вы уверены, что мы обозначили краевые моменты, поставили точные задачи, договорились об единообразной трактовке и формулировке? Вот вы назвали Клика сложно запоминаемым сочетанием букв и цифр. Почему? Зачем такие сложности?

Естественно, он сместил акценты, ушёл от главного, но главный демиург, стреляный воробей, не стал раздувать этот мыльный пузырь, а, желчно усмехнувшись, объяснил, что это сочетание несёт в себе полную информацию о генотипе индивидуума, так что принято в начале встречи называться полным именем (вдруг метеорит по темечку?), а потом переходить на произвольное сокращение.

– Ах, как интересно, – дружно прочирикали Мортимер с Небиросом, и тут терпение у демиургов лопнуло.

– Что вы всё вокруг да около? – возмущенно заявил главный демиург. – Мы получили от 756-го сигнал «SOS» с указанием координат вашей материальной столицы. Но выходить на материальный уровень мы не имеем права, поэтому воспользовались промежуточным космопортом. Итак, где 756-й?

– Как «SOS»? Какой «SOS»? Почему «SOS»? – всполошился Мортимер. – Не может быть, он же благополучно улетел.

– Как, он всё-таки улетел? – с издёвкой произнёс главный демиург. – Что ж вы сразу не сказали. Мы бы и не потащились в такую даль. Но если он благополучно улетел, то почему не оповестил нас об этом? Это, извините, стандартная процедура. Нет, вместо этого он посылает сигнал о помощи.

– Сигнал, сигнал, – забормотал Мортимер, делая вид, что лихорадочно думает, и вдруг расцвел. – Я полагаю, всё дело в телефоне. В память о дорогом госте номер 756 мы занесли его образ в телефонный аппарат. Вот в этот, который мне любезно одолжил коллега Черемушкин.

Вынув из кейса заблокированный информатор, он начал нести околесицу про то, что телефон – штука своенравная, способная на непредсказуемые действия. Этот вот, например, самопроизвольно рассылает эсэмэски в Америку племяннице Черемушкина. Эсэмэски, разумеется, не доходят, но факт имеет место. Где гарантия, что запечатлённый в аппарат цифровой образ 756-го не начал самопроизвольно связываться с различными адресатами. Нет гарантии. Но почему на такое почтительное расстояние – непонятно. Может, есть какое-то гиперпространство, в котором все сигналы усиливаются и убыстряются? И, кстати, почему вдруг сигнал «SOS»?

От этой ахинеи демиурги только глазами хлопали. Однако главного на такой мякине провести было трудно.

– Не будем спорить о каком-то образе, втиснутом в телефон. Не надо гиперпространства. Сделаем проще, – сказал он. – Продемонстрируйте, как этот прибор передает сигнал «SOS» с позывными 756-го на расстоянии полуметра. Вот ваш прибор, вот приемник.

Он положил перед собой на столе прозрачную коробочку с пульсирующим внутри сиреневым огоньком.

Мортимер пробежал пальцами по клавишам заблокированного информатора – естественно, никакого эффекта.

– Вот черт, – сказал Мортимер. – Аккумулятор сел.

– Какой ещё аккумулятор? – удивился главный демиург, остальные настороженно молчали. – Вы имеете в виду аккумуляторы, которые в Системе давным-давно отменены? Мы видели у вас приемники ультиматонов. При чем здесь аккумулятор?

– Видите ли, уважаемый 154-й, – сказал Мортимер. – Данный прибор – земная реалия, материальная. Это обычный земной телефон, с аккумулятором, который заряжается от сети. Я всего лишь схожу, подзаряжу, а вы тут пока пообщайтесь. Небирос, дорогой, предложи гостям что-нибудь выпить, заодно узнай, какой у комиссии статус. Да и комиссия ли это?

С этими словами он вышел.

– Ваше мнение? – спросил между тем главный демиург.

– Блефуют, – ответил кто-то из демиургов.

Сказано было другое, но догадаться было нетрудно.

– Душно, не так ли? – не моргнув глазом, сказал Небирос, хотя в комнате было в меру прохладно. – Предлагаю освежиться. Есть шампанское из морозильника, пивко-с из подвала, соки. Кому что?

– Что такое пивкос? – уточнил кто-то из демиургов.

– О, пивкос – это национальный земной напиток, – радушно улыбаясь, ответил Небирос. – Очень вкусно. Здорово утоляет жажду. Многие предпочитают его воде.

– Мне пивкос, – заявил главный демиург.

– И мне, и мне…

Небирос на удивление быстро принес пару ящиков холодного пива, которое немедленно понравилось демиургам, хотя пили они его впервые. У землян наоборот, поначалу пиво не нравится, потом от него не оторвешь. Что тут скажешь – инопланетяне.

Демиурги были худые, то есть массу имели незначительную, и к ядреному пиву непривычные, хмель быстро ударил в голову. А поскольку пива было вдоволь и обладало оно необычайным вкусом, выпито его было много и ударило оно многократно.

Небирос между тем разговорился с одним из демиургов попроще (с главным разговаривать не стал, тот и хмельной мог насторожиться) и выведал, что те вовсе не официальная комиссия, а миротворцы. 756-й тоже миротворец, то есть сам по себе, вольный стрелок. Стрелок стрелку должен помогать.

Когда пришел Мортимер, гости были никакие. С собой Мортимер привел клона, весьма напоминающего Клика.

Демиурги обрадованно зашумели, полезли целоваться, особенно к Черемушкину.

– Прятался, оказывается, – перекрывая шум, объяснил Мортимер. – Познакомился с одной нашей девчушкой, та его и приютила. Сделал, понимаешь, вид, что улетает, а сам остался.

– Это правда? – спросил главный демиург.

– Ну, да, – прочирикал клон…

Вскоре демиурги засобирались. Теперь они напоминали цыган, которые шумною толпою грузили в свой звездолет ящики пивкас.

Естественно, главный демиург оповестил собратьев на Сириусе об успехе, минут через пять после старта корабль ушел в гиперпространство, не в то, о котором измышлял Мортимер, хотя прекрасно знал, что это такое, а в настоящее, а ещё через тридцать минут, уже на полпути к родному созвездию, звездолет их взорвался. И тут уже земляне были как бы ни при чем, не могло у них быть таких длинных рук.

Черемушкин об этом узнал от самодовольно ухмыляющегося Небироса.

Тот сказал так:

– Копец миротворцам. Вовсе не обязательно рисковать здоровьем, когда можно начинить клона взрывчаткой.

От этих слов Черемушкину стало муторно, почему-то вспомнился Денис.

Между прочим, информационного Клика Мортимер оставил у себя. И этим же вечером одному ему известным способом внедрил его в Берца. Настоящего Клика он до поры, до времени оставил в запечатанном сосуде.

Глава 28. Лера

Небирос поселился в том же доме-монстре на Серафимовича, только в другом крыле, в пятикомнатной квартире. Мортимер рассудил, что коллегам лучше жить рядом.

Естественно, Небирос посетил старое свое жилище у Черемушкина, но как ни пытался, не смог вспомнить своих метаний и безобразий, будто их не было. Забыл всё напрочь, потому что стал другим человеком.

Потом они вместе с Черемушкиным сходили в гости к Дергунову, и Небирос невольно обокрал Лёшку, забрал к себе Трезора, который бурно ему обрадовался и сразу признал в нем хозяина. Вернее даже не забрал, а тот ушел сам. Попрощался с Лёшкой, облизал его лицо шершавым языком, повилял виновато хвостом и ушел.

Следующим вечером, соблюдая закон гостеприимства, уже Небирос пригласил Черемушкина с Дергуновым на рюмку чая. В гостиной за огромным, уставленным яствами столом обнаружилась раздельно сидящая парочка, о которой Небирос забыл предупредить: невиданной красоты рыжеволосая девушка лет двадцати в облегающем зеленом платье, которую звали Лерой, и рослый, широкоплечий, скромно одетый мужчина с черной блестящей вьющейся шевелюрой, который заулыбался Черемушкину, как старому знакомому.

– Хлой Марасович? – удивился Черемушкин, преследуемый мыслью, что он уже видел эту Леру. Но где?

– Григорий Макарович, – поправил Берц и с такой силой стиснул ему ладонь, что у Черемушкина глаза на лоб полезли…

За столом могли бы запросто уместиться человек двадцать, поэтому, памятуя о жарком вечере, все расселись вольготно, поодаль друг от друга. Минут через пятнадцать, насытившись, Черемушкин подсел к Берцу.

– Григорий Макарович, говорите? – сказал он.

Берц, который набил полон рот, покосился на него и что-то пробурчал.

– Не помешаю? – уточнил Черемушкин.

– Пждитпрглчу, – промычал Берц и сдавленно улыбнулся.

– Да вы не торопитесь, – сказал Черемушкин. – Что было в той папке?

Берц зажевал быстрее, мощно проглотил и неожиданно икнул.

– Что в папке, что в папке, – проворчал он. – Специальная пыльца, метка. По запаху можно определить, какая это метка: черная или белая. Мне попалась белая.

– Ну да, ну да, – задумчиво сказал Черемушкин. – А черная, стало быть, смертный приговор.

– Это как водится, – согласился Берц и, внезапно повеселев, хлопнул Черемушкина по плечу. У того немедленно онемела рука.

– Как жизнь, коллега? – радушно спросил Берц. – Не ожидал, что встретимся. Значит, теперь бок о бок? Поразительно! Замечательно! Дай я тебя задушу в объятиях.

– Попозже, – сказал Черемушкин, выскальзывая у него между рук. – Мне ещё пожить охота.

Тем временем Дергунов хохмил с Небиросом, оба ржали, как кони, им мелодично вторила красавица Лера.

Нет, определенно эту Леру Черемушкин уже где-то видел…. Всплывала в памяти прекрасная Лилит, та самая, из саркофага, но как-то не хотелось себе в этом признаваться. Жуткое, неприятное совпадение.

Лера задержала на нем взгляд, что-то припоминая, потом улыбнулась. Улыбнулась именно ему, остолопу.

«Черт побери, – подумал он и скомандовал самому себе: – Не будь дураком. Вперед».

Очевидно, не он один сказал себе такое, Дергунов тоже устремился к рыжеволосой красотке. Итак, справа от неё оказался Черемушкин, а слева Дергунов.

– А скажите, пожалуйста, Лерочка, – первым произнес Дергунов. – Вы не в нашем доме живете? Что-то ваше лицо знакомо.

– Нет, – улыбаясь, ответила Лера.

– А где я вас мог видеть? – не унимался Дергунов.

– В ГУМе, должно быть, тут рядом.

– Вы работаете в ГУМе?

– Не слушайте его, – сказал Черемушкин, видя, что Лёшка берет бразды правления в свои руки. – Он старый оперативник, живо вас расколет. А как только расколет, вы будете ему неинтересны.

– Господин Черемушкин, я бы вас попросил не вмешиваться, – задрав подбородок, заявил Дергунов. – Да, я старый опытный оперативник, но вы ещё старше и ещё опытнее. То есть, вы настолько старше, что молодая девушка годится вам во внучки. Где это видано?

– Покормите Трезора, молодой человек, это по вашей части, – тряхнув причёской, посоветовал ему Черемушкин. – А мы с Лерой уж как-нибудь разберёмся, кто из нас дедушка, а кто бабушка.

Лера удивленно посмотрела на него.

– Нет, я, конечно, не против, – кашлянув, сказал Небирос. – Но Лера пришла в гости ко мне, а не к вам. Это вас не настораживает?

Черемушкин с Дергуновым переглянулись. В самом деле – что это вдруг нашло?

– Ладно, ладно, шучу, – Небирос миролюбиво поднял ладони. – Дело вовсе не в этом. Василий Артемьевич, вы не могли бы поспособствовать, Лере нужна работа в вашем офисе. Я вас убедительно прошу.

«Что это мы всё высоким штилем? – скучнея, подумал Черемушкин. – Двадцать первый век на дворе, вокруг мат-перемат, новые графья вперемежку с бомжами, разрыв в доходах сумасшедший, того и гляди крепостное право вернется».

– Вот если бы Мортимер приказал, – тихо сказал он, понимая, что не прав, что не стоит переть против рожна, себе же дороже выйдет, и тут же услышал явственное: «Приказываю. Это ценный кадр».

– Хорошо, – произнес Черемушкин. – Конечно, помогу.

– Умничка, – сказал Небирос и подмигнул ему, как бы говоря: ну что, парень, тебе все карты в руки…

Всё было чудесно, всё было прекрасно, Черемушкин сидел рядом с Лерой и угощал конфетами, а несчастный Лёшка, придавленный тяжелой рукой Берца, которую тот, дружески обняв Дергунова, положил ему на плечи, грустно смотрел по сторонам, избегая глядеть на расположившуюся напротив парочку. Порою Лера бросала на него томный взгляд, и Лёшке хотелось выть.

– Однако, – спохватился Черемушкин, взглянув на часы. – Первый час, завтра рано вставать.

Шепнул Лере: «Я вас провожу».

– Я на машине, – ответила она.

– Вот до неё и провожу, – сказал он.

Во дворе было темно, тусклые фонари освещали подъезды да дорожку, где-то неподалеку орала и гукала молодежь.

До машины оставалось метров десять, когда из кустов вынырнула темная бесформенная фигура и выстрелила Черемушкину в голову. Тот отпрянул, пуля ударила в левое плечо, рука тут же онемела. Выстрелить второй раз помешала метнувшаяся к незнакомцу Лера. Что она сделала, Черемушкин не разглядел, но фигура с утробным выдохом мешком осела на асфальт. От машины уже бежал, вот те раз, Ефим Борисович Разумович. Подбежав к незнакомцу, хватил по темечку чугунным кулаком. Что-то хрустнуло.

– Полюбуйтесь, – сказал Разумович, отступая.

Черемушкин вгляделся. Мешала надвинутая на уши шляпа. Снял её, но не сразу узнал в мордатом, перепачканном грязью бомже Нинель Эвальдовну Коробченко.

– Моя вина, – пробормотал Разумович, взваливая безвольную тушу себе на плечи. – Не уследил.

Поместив Коробченко в багажник черного Вольво, распахнул заднюю дверь перед Лерой.

– Ваша? – полюбопытствовал Черемушкин.

– Папина, – ответила Лера. – Ефим Борисович согласился сегодня быть моим водителем. Вы, кстати, знакомы?

– Как видите, – промямлил Черемушкин, боясь притронуться к ноющему плечу. – По-моему, тут все друг с другом знакомы, – и обратился к Разумовичу: – Вы сбросите Коробченко с моста?

– Не мешало бы, – ответил тот. – Но этим её не убьешь, а она охотится за вами, Василий Артемьевич. Лучше отвезу на Объект, оттуда не удерет. Кстати, стреляла она вот из этого.

И протянул Черемушкину длинноствольный револьвер.

Глава 29. Я тебе покажу уфолога, грамотей

После полуночи рука разнылась не на шутку, Мортимер прислал Саврасова.

В лаборатории два биоробота поместили раздетого по пояс Черемушкина на холодный, как лед, никелированный стол. Василий немедленно начал дрожать.

– Стало быть, нашелся револьвер-то? – сказал Мортимер, подходя.

Был он в белом халате, чепчике, с повязкой на лице, в руке держал устрашающего размера поблескивающий под софитами хирургический скальпель.

– Резать будете? – проблеял Черемушкин.

– Именно что резать, – сухо ответил Мортимер. – Чтоб неповадно было.

– Тогда не тяните, – сказал Черемушкин, закрывая глаза. – А что неповадно-то?

– С мертвяками втихаря общаться, – пояснил Мортимер, обрабатывая черную рану спиртом. – Бдительность терять. Только не говори мне, что ты эту Коробченко в темноте не разглядел.

– Хоть бы усыпили, – шипя от боли, сквозь зубы процедил Черемушкин.

– Ладно, ладно, не дрожи, – сказал Мортимер. – Сейчас всё уймется.

И правда, пару секунд спустя боль утихла.

– На твоем месте должен был быть Дергунов, – произнес Мортимер, отсекая скальпелем омертвевшую ткань. Делал он это споро, умело. – А оказался ты. Хитрая баба, вычислила, кто из вас главный, кто приказывал.

– Мне от этого не легче, – отозвался Черемушкин.

– Стреляла в голову, с двух шагов, – сказал Мортимер. – Не человек, киборг. Они не промахиваются.

– Повезло? – предположил Черемушкин.

– Да нет, – ответил Мортимер. – Кое-чему ты всё-таки в этой лаборатории нахватался. Той ночью, помнишь?

– Не помню.

– Ладно, всему своё время, – сказал Мортимер, вытаскивая пинцетом серую мятую пулю и разглядывая её. Фыркнул вдруг. – Ничего лучшего придумать не смогла, история повторяется. Левое плечо, отравленная пуля, тоже мне Каплан нашлась. Кстати, где револьвер?

– Дома, – ответил Черемушкин.

– Учти, что пули отравлены.

– Чем? – немедленно спросил Черемушкин.

– Рицином, как у Каплан. Это побочный продукт во время переработки клещёвины в касторовое масло. Вроде бы, заурядная операция, но следует учесть, что рицин намного токсичнее цианистого калия.

– И что теперь делать? – спросил Черемушкин, которого вдруг бросило в холодный пот, затошнило, перед глазами поплыло и сделалось невыносимо муторно.

– Жить будешь, – сказал Мортимер, опуская пулю в пластиковый пакет. – У тебя, брат, хороший иммунитет к яду. И не только к яду. Давай-ка теперь поработаем с раной, чтоб не зияла…

Ночью рана не беспокоила, а к утру о вчерашнем покушении напоминал лишь маленький тонкий шрам…

Лера вошла в кабинет Черемушкина ровно в два часа. Документы на неё были уже готовы, ей осталось только написать заявление о приеме на работу.

Он смотрел на неё, склонившую красивую рыжую головку над листом бумаги, и думал: «Спросит – не спросит?».

Расписавшись, она подняла на него огромные свои зеленые глазищи и жалобно сказала:

– Бедненький… Посмотреть можно?

Черемушкин задрал рукав, обнажив плечо, и героически напряг бицепс…

Этой ночью Небирос с Берцем выкрали директора ОИЯИ академика Израэля. Выкрали из собственной спальни в Дубне, всего-то на пару часов, и сделали это так аккуратно, что никто из обитателей скромного особняка ничего не заметил.

Спящего директора доставили в уже знакомую нам лабораторию Обители, где произвели нужную доработку, сделавшую его послушным воле Мортимера, а заодно наградившую отменным здоровьем. Затем отвезли обратно. Академику во время операции ничего не снилось.

На первых порах его превращение выразилось в том, что, проснувшись, он мужественно и уверенно выполнил свой супружеский долг. Между прочим, ему недавно стукнуло шестьдесят восемь. Жена даже прослезилась – наконец-то, в кои-то веки.

Но это, пожалуй, было первой и последней аномалией, в остальном же он ни капельки не изменился, разве что сделался более уверен в себе.

Придя в свой кабинет, академик тут же вынул из сейфа папку с документами, касающимися Объекта в Цнинском лесу. Прежний академик, не превращенный, папки этой побаивался, видя в ней проявление антропологии, графоманства от науки, когда к науке примешивается оголтелый мистицизм. То, что Объект мог возникнуть в результате сбоя в работе ускорителя, он не отрицал, но и не подтверждал, то есть вопрос висел на худеньком волоске. Факты говорили об одном, а научный опыт совсем о другом. Что в этом случае необходимо сделать? Правильно, собрать комиссию, тщательно исследовать Объект, собрать воедино все доводы, все мнения и сделать определенные выводы. Но этого прежний академик не делал, потому что не мог перешагнуть через свои убеждения. Как говорил коллега Гинзбург: Бога нет – и точка, а значит и дьявола нет.

Академик открыл папку и принялся читать, изредка отрываясь на телефонные звонки. Через полчаса (академик владел скорочтением) документы были изучены, после этого он связался с Директором ФСБ, с которым был на дружеской ноге. На дружеской-то на дружеской, однако это не гарантировало успеха – о, это был, пожалуй, самый важный момент. И тем не менее, всё сошло гладко – Директор дал добро, попросив включить в комиссию В.А.Черемушкина.

Далее академик связался с Мусатовым, находящимся в данный момент в ЦЕРНе. Разговор был короткий, Мусатов согласился поработать в комиссии.

Ещё пару часов академик обзванивал представителей науки и заинтересованных структур. Все удивлялись такой внезапности, но согласие давали, потому что самим было любопытно, ведь ФСБ наложило на Объект лапу и никого не пущало.

Сегодня был четверг, оставалась пятница на согласование допуска и оформление пропусков на Объект. Члены комиссии должны были в воскресенье собраться в Москве в гостинице «Азия», что на Рязанском проспекте. В понедельник утром институтским микроавтобусом планировалось доехать до аэропорта Внуково, откуда самолёт МЧС в течение полутора часов доставлял их в Тамбов, ну и так далее. Черемушкин, судя по голосу молодой человек, сказал, что до Тамбова доберется сам и поможет с транспортом от Тамбовского аэропорта до Объекта. С ним, если, конечно, можно, будет генерал Семендяев, начальник Тамбовского отделения Комитета Хронопоиска, который с самого начала курирует Объект. Конечно можно, обрадовался академик, внося в список Семендяева.

Всё складывалось как нельзя лучше, членов комиссии, включая академика, который её возглавлял, было десять человек…

Но вот наступил понедельник. Комиссия прибыла в Тамбов к обеду, их на аэродроме уже ждали Черемушкин с Семендяевым на длинном розовом лимузине, вмещающем 11 пассажиров. За рулем, естественно, гордо восседал непроницаемый Саврасов в фуражке с лакированным козырьком. Кажущийся неповоротливым лимузин мигом домчал до главной гостиницы Тамбова, где уже были заказаны двухместные номера. Вкусно и недорого пообедав в гостиничном ресторане и отдохнув в номерах, члены комиссии вновь погрузились в розовый лимузин, и тот в мгновение ока доставил их к Объекту. Скорость у этого кургузого монстра была просто чудовищной.

Ворота охранял квадратный дядя с АК-М, чисто выбритый и в черной курточке поверх маскировочной рубашки. Никакой вольности в одежде, наверное предупредили. Ворота, кстати, недавно покрасили серебряной краской, на траве остались белые брызги.

Семендяев, не выходя из машины, махнул рукой, охранник ретиво отворил обе створки, и сразу стало видно – всё на Объекте изменилось. Узкая бетонка расширена, заасфальтирована, буйный неопрятный кустарник вырублен, вместо него по обе стороны дороги проложены тротуары, но самое главное – метрах в двухстах от ворот начинались двух-трехэтажные нарядные особнячки, которых раньше не было. А за ними стояли дома – зримые, не возникающие вдруг из воздуха. И люди по улице ходили, не тесно сплоченными толпами, а врозь, поодиночке, даже с детишками. А вот и первая машина, между прочим черная Ауди, которая выехала из переулка и помчалась вглубь города.

– И куда теперь? – спросил академик.

Черемушкин с Семендяевым переглянулись. В самом деле, куда?

– Вы у нас уфолог, – повернулся академик к Семендяеву. – Неужели здесь ни разу не бывали? Что, совсем неинтересно?

– Я член комиссии, знаете ли, – отозвался генерал. – План работы должен быть у вас. Хотите сказать, у вас нет никакого плана?

Ауди уже развернулась и на всех порах мчалась обратно.

– Нету-с, – ответил академик. – Мы, батенька, должны удостовериться, что данный объект не представляет угрозы. Или, наоборот, представляет. Чтобы не было кривотолков, ибо замалчивание, которое имеет место быть, хуже диверсии. Какой может быть план, если даже вам, главному уфологу области, неизвестно, кому подчиняется этот Объект. Кто здесь начальник, а? К кому обращаться? Кто от местной администрации будет подписывать акт?

Генерал сидел красный, потный, злой, шумно сопел. Черемушкин понял, что сейчас Сергей Сергеич выдаст академику по первое число, и открыл было рот, чтобы разрядить обстановку, но Семендяев его опередил.

– Уфолог, – проревел он. – Я тебе покажу уфолога, грамотей, ты у меня по струнке ходить будешь…

Он вдруг осекся, замер с открытым ртом, как соляной столб.