Текст книги "Планзейгер. Хроника Знаменска"

Автор книги: Дмитрий Баюшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)

Глава 36. Женщина – мечта

– Ты у меня что-то хотела спросить, – произнес Мортимер.

Ишь, догадливый.

– Почему вы выбрали Васю? – сказала Лера.

– Потому что остальные хлебные места заняты, – ответил Мортимер. – Потому что он ничего не умеет, только таскать папочку и звонить по телефону. Как, впрочем, все вы, сапиенсы. Ничего, научится, это не блоху подковывать. Лаптев поможет, он способный. А ещё Василий был первым, кому я показал Объект в изначальном, метафизическом виде. Первым и последним. Между прочим, в той экскурсии Вася встретил тебя.

– Но это же Васина экскурсия, не моя, – улыбнулась Лера, показав ровные белые зубы.

– Это была ты, – сказал Мортимер. – Полутемное кафе, певица-мулатка, мятный коктейль. Народу почти никого.

Лера наморщила красивый лобик. Что-то такое носилось в воздухе, полузабытое, когда-то случившееся в её жизни.

– Вспомнила, – она облегченно вздохнула. – Все время мучил вопрос: где я его видела раньше. Вот, оказывается, где. А что за кафе? Ах, да, псевдореальность. И я, и не я.

– Думай, как хочешь, – сказал Мортимер. – Понимаешь, Лерочка. Ты – вылитая копия женщины, жившей тысячелетия назад. Звали её Лилит. Женщина – мечта, которую из зависти возвели в ранг дьяволицы. Этот миф я бы хотел развеять.

– Вы её любили? – спросила Лера.

– Думаешь, я так стар? – Мортимер захохотал, потом вдруг сделался серьезен.

– Я думаю, тебе здесь не будет скучно, – сказал он вроде бы безо всякого перехода, но Лера поняла.

– Со мной что-нибудь не так? – спросила она.

– Лучше, если ты всё время будешь здесь, – уклончиво ответил Мортимер.

– И всё же, – сказала Лера.

– Когда ты в Москве, мне сложно облучать тебя ультиматонами, – ответил Мортимер. – Это накладно. Это чревато и это наказуемо…. Кстати, девочка, ты не против, что вашим соседом будет Семендяев?

– Хороший дядька, хоть и генерал, – ответила Лера. – А что – он тоже не выездной?

– Увы…

Черемушкин сидел в машине и хмурился.

– Злишься? – спросила Лера, занимая место водителя. – Долго ждал?

– Совсем не ждал, – отозвался Черемушкин. – Встретил в коридоре Семендяева, и этот туда же.

– Куда туда же? – Лера повернула ключ зажигания, машина немедленно завелась, мягенько так, почти беззвучно.

– Куда и Дергунов.

– Насчет Лёшки не знаю, а вот Семендяев скоро будет нашим соседом. Ты не возражаешь? – выжимая педаль газа, спросила Лера.

– Ты какая-то не такая, – сказал Черемушкин. – Что он тебе сказал?

– Мортимер-то? – отозвалась Лера. – Да ничего хорошего, придётся действительно распрощаться с Москвой. Ты, дорогуша, не ругайся, но мы просто обязаны помочь Иеремии.

– Но их двое, этих Брызгаловых. И оба Иеремии, – сказал Черемушкин. – Кому из них нужно помочь и как? И с какой стати?

– С такой стати, что Олег Павлович мне не помощник. А Иеремия сможет меня вылечить. Ну, миленький, у нас же три этажа, уж для двоих-то ради такого случая найдётся местечко.

И, вывернув руль влево, пошла на резкий разворот, не дав Черемушкину сказать ни слова, так тот и преодолевал разворот с разинутым ртом…

Вернемся, однако, к Федору Круглову, который в 11.00 зашел в кабинет Берца, что на десятом этаже административного корпуса, разнорабочим, а в 11.25 вышел оттуда помощником Берца. Чем конкретно занимался Берц, Федор не знал, но понимал, что это много выше, чем копать грядки и подносить вредному и бестолковому Старожилу гаечные ключи.

Для начала Федор направился в свой кабинет, что в торце здания рядом с женским туалетом. Кабинет был так себе, не больше семи метров, с компьютером на удобном столе, креслом и канцелярским шкафом. Рядом с монитором телефон, на подоконнике цветок с длинным голым стволом и парой листиков на верхушке. Акселерат, а не цветок. Ушастый такой акселерат.

Федор залез в шкаф, нашел там две библиотечные книги – по начертательной геометрии и судебной экспертизе, подумал с минуту, каким образом это можно совместить, пришел к выводу, что никаким, и с треском захлопнул дверцу шкафа. Он не хотел с треском, само собой получилось.

Немедленно в стену застучали, к счастью не со стороны туалета.

– Иду-иду, – заорал Федор, а сам тем временем рухнул в кресло и врубил комп.

В кабинет всунулся белобрысый здоровяк Степанов, сказал «Здрасьте» и застыл, наблюдая за действиями Федора.

Тот пробежал пальцами по «горячим» клавишам, открыв сразу тройку нужных окон и одновременно запустив словарь Лингво, который был ему до смерти не нужен. Но показать-то надо. Покосился на незнакомца, наблюдая за реакцией.

– Сергей, – назвался Степанов, заходя и пожимая ему руку. – Тоже спец по тексту?

– Федор, – сказал Круглов. – Спец по компу. А ты сосед, что ли?

– Сосед, сосед, – оживился Степанов. – Ты-то мне и нужен. У меня такой дурацкий комп, короче виснет, гад, на «Фишдоме». Не посмотришь?

– Запросто.

Через полчаса они уже были не разлей вода…

Всё, Планзейгер восстановился полностью. События этого никто не заметил, однако сбоев в сетях провайдеров стало поменьше, туч над городом поубавилось, а светофоры заработали безотказно, как швейцарские часы. И уже ни одна ворона, не то, что стая, не смогла бы преодолеть хитросплетение гравитонов защитного купола.

В тот же день в Знаменское отделение сбербанка на предъявителя Гришу Берца поступил чек на кругленькую сумму от немецкого мецената, пожелавшего остаться неизвестным. Гриша Берц в городе был один, у двоих других паспорта оказались липовые. Этих двоих быстренько повязали, а Гриша с чеком вернулся на своё рабочее место в Институт.

Контролирующий все городские и окрестные сети Планзейгер тут же доложил о случившемся Мортимеру, которому непосредственно подчинялся. Мортимер вызвал только что назначенного заместителем Берца Федора Круглова и сказал ему, что раз тот такой хакер, то пусть разберется, откуда у Гришки немецкий меценат. «Я не хакер», – возразил Круглов, но возразил так тихо, что Мортимер не услышал.

Вернувшись на рабочее место, Федор набрал в поиске «Берц Григорий» и на второй страничке после форума «Отменили кирзачи», где бывшие солдатики радовались берцам, нашел искомое.

Сердобольный Григорий увековечил себя в Интернете статьей в защиту нещадно истребляемой птички по названию желтопузик. Он писал, что это очень мирное существо, неприхотливое, зимой улетающее в теплые края, а ближе к лету возвращающееся в родные пенаты. Но никто желтопузика в пенатах не ждет, напротив: народ злобствует, обстреливает из рогаток, не кормит, выкорчевывает память о желтопузике в подрастающем поколении. Спроси у малыша, кто такой желтопузик, писал в конце Берц, и он тебе ничего не ответит. Ничего! И подписался: Григорий Берц, город Знаменск Тамбовской области.

Далее Федор, вспомнив недавнее прошлое, набрал наугад «Тарнеголет, город Мюнхен». И вновь попал.

Некий Тарнеголет из Мюнхена взывал через Интернет: «Ищу русского друга. Гриша, если помнишь историю про шель захав бейца, отзовись. У меня есть ещё одна история – со счастливым концом».

«Вот и меценат», – сказал себе Круглов и помчался к Мортимеру.

– Фамилия мецената Тарнеголет, – промчавшись мимо не среагировавшей Тамары и залетая в кабинет директора, выпалил он. – Он из Мюнхена.

Мортимер посмотрел на него, сияющего, и сказал:

– А ты, брат, хват. Показывай, как нарыл.

Круглов охотно показал всю цепочку. Мортимер вновь похвалил и, прежде чем отпустить, спросил:

– Так что за желтопузик?

– Понятия не имею, – ответил Круглов.

Глава 37. Извините за фигу

Услышав о своем назначении и соответствующем ему окладе, Лаптев схватился за сердце, но быстро пришел в себя.

– И где теперь прикажете сидеть? – спросил он.

– Пока здесь, тебя из секретарей никто не увольнял, – сказал Черемушкин. – Потом посмотрим. У меня ведь тоже кабинета нет. То есть, он возможно существует, но где – не знаю…

От Лаптева они направились в клинику, где выяснили, что Брызгаловы содержатся в отделении физиотерапии. Только вот забрать их оттуда невозможно, нужна подпись главврача, который уехал отдыхать в Анапу…. Либо распоряжение Семендяева.

Пришлось звонить Семендяеву, который принялся было выпытывать, откуда Черемушкин узнал, что Брызгаловы в лечебнице, потом соизволил дать разрешение.

Черемушкин с Лерой отвезли Брызгаловых к себе в особняк, поселили на третьем этаже, но предупредили, что днем в окна лучше не выглядывать, а гулять – только когда стемнеет.

Увидев обращённых, Трезор ощетинился, зарычал, сделался злобным, но когда старший Иеремия поймал его за ошейник и как кутёнка поднял в воздух, мигом подобрел, принялся ластиться, пошёл за ними в дом.

– Нельзя, – строго прикрикнул Черемушкин, и Трезор поплёлся к своей будке.

Вечером свой особняк, по соседству, занял Семендяев. Его привез Менанж на зеленой колымаге. Увидев во дворе соседей новенький пятидверный Вольво, генерал зашипел на Менанжа, чтоб тут же уехал, но Менанж специально вышел из горбатого чудища, позевал, попинал по колесам, пару раз бибикнул, проверяя, хорош ли сигнал, в меру ли громок. Естественно, Черемушкин выглянул из дверей, помахал Семендяеву ручкой и показал на Семендяевский гараж: посмотрите, мол.

Семендяев в ответ состроил ему внушительную фигу (Васька, фыркнув, ушел), но через минуту одумался, последовал совету, и обнаружил в своем гараже серебристый Лексус. Лексус, конечно, был хорош, но вместительный пятидверник много лучше. Мало ли что придется перевезти.

Короче, Семендяев пошёл извиняться за фигу.

Черемушкин с Лерой и их подопечные Брызгаловы, занавесив окна, ужинали на кухне. Трезор в углу с азартом глодал искусственную кость, прессованную из кожи и сухожилий, и на генерала не обратил никакого внимания.

– Ты, Василий, это, извини, – заявил Семендяев с порога.

– Ну, что вы, Сергей Сергеич, – сказал Черемушкин, вставая и делая приглашающий жест. – Я просто показал, чтобы посмотрели в гараже.

– Богато живете, – похвалил Семендяев, садясь с краю. – Икорка, гляжу, ветчинка, шпротики… Я-то подумал – ты язвишь. Дескать, у тебя, Василий, новенькая Вольво, а у меня в гараже шиш на граблях. Извини, поторопился. Ты был прав. И что, думаете, я там обнаружил?

– Что? – тоненько спросила Лера, ставя перед ним тарелку с вилкой.

– Лексус, ребятки, Лексус, – подняв палец, с торжеством объявил Семендяев. – Вот это подарок, так подарок. Вся Европа гоняет на Лексусах, особенно молодежь. Лексус – это скорость, красота, изящество. Дорогая, скажу я вам, машина.

Подцепил вилкой ломтик ветчины, принялся жевать, жмурясь от восхищения.

Брызгаловы ели, согнувшись над своими тарелками, и в разговор не встревали.

– Повезло вам, – произнёс Черемушкин. – А мы и Вольво рады, тоже отличная вещь. Правда, Лерунчик?

– Сергей Сергеич намекает, что не против поменяться, – ответила Лера. – Правда, Сергей Сергеич?

– Ну, в принципе…, – сказал Семендяев и замолчал.

Возникла пауза, которая начала затягиваться.

– В принципе, Сергей Сергеич пошёл нам навстречу, – напомнила Лера.

– Вольво – она больше для стариков, – сказал Семендяев. – Для таких, как я – пузатых, неповоротливых.

– А Вольво разве она? – спросил вдруг Черемушкин. – Скорее, оно…. Ну, раз так, давайте меняться.

– Наливай, – ни к селу, ни к городу сказал Семендяев, повеселев от своего везения.

Он самолично перегнал машины с одного участка на другой, после чего взялся за изучение своего нового жилища, которым остался весьма и весьма доволен. Всё ему нравилось – и простор, и мебель, и новенькое белье, и солидные припасы в холодильнике. Заснул он в хорошем настроении…

– Спасибо, друг, что приютили – сказал Иеремия младший, как бы невзначай встретив Черемушкина в коридоре. – Вам не влетит?

Похоже было, он ожидал Василия, караулил, пока тот останется один.

– Надеюсь, – отозвался Черемушкин, который шёл выдворять Трезора из дома в его конуру.

– Я вам в Галерее передал кулёчек, – сказал Иеремия. – Он у вас?

– Какой кулёчек? – не понял Черемушкин и вдруг вспомнил. – Постой, постой, – начал шарить по карманам. – Наверное, я его постирал. Что, больно ценный? Секретный порошок?

Иеремия согласно кивнул.

– Вот он, – сказал Черемушкин, вынимая из заднего кармана грязный сплющенный комок. – Совсем о нем забыл, хорошо, что завернут в полиэтилен. Так в чем секретность-то?

Спросил так, шутки ради, какие могут быть секреты у пацана.

– Это было за желтой чертой, – ответил Иеремия. – Если бы увидели – несдобровать.

– Постой, постой, – сказал Черемушкин, вспоминая недавний разговор с Лаптевым. – За желтой чертой вредное излучение, туда нельзя.

– Брехня, – Иеремия шмыгнул носом. – Это осталось от Серафимов, а всё, что от Серафимов – большущая ценность. Пожелаешь исцеление – тут же излечишься, попросишь гору золота – завалит с головой.

– Пробовал? – спросил Черемушкин. – Получается?

– Нужно засыпать в ладанку, – шепотом ответил Иеремия. – Ладанка есть?

– Надо спросить у Леры, – тоже шепотом отозвался Черемушкин. – У неё всё есть.

– Она у вас хорошая, – сказал Иеремия. – Берегите её. Только вижу…

И вдруг умолк.

– Что видишь? – встревожился Черемушкин. – Ты уж, друг, договаривай.

– Нужна ладанка, – отозвался Иеремия и, дробно стуча каблучками, побежал по лестнице на третий этаж…

Черемушкин долго не мог заснуть, лежал себе тихо, стараясь не сопеть и не ворочаться, но где-то после десяти минут такого бдения Лера сказала:

– Кончай храпеть.

– Я не сплю, – возразил Черемушкин.

– Хитрый этот Семендяев, – сказала Лера. – Выцыганил всё-таки. Ты завтра Лёшку пригласи, чтобы у нас пожил. Нехорошо получается, Брызгаловых-то никуда не спрячешь…

Утром Черемушкин заявился в контору Дергунова, и первым же делом столкнулся со Старожилом.

– Выйдем, – нахально, как какому-нибудь пацану, предложил старый перец.

Черемушкин взял его за ухо, вывернул, чтобы побольнее, и вывел на улицу. Старожил плевался, шипел, лягался, молотил кулачками по воздуху и никак не мог попасть. Черемушкин держал, не отпуская. Наконец, Старожил сдался, залился горючими слезами, забормотал: «Отпусти, мил человек. Я больше не буду».

Черемушкин отпустил. Старожил отбежал в кусты и принялся оттуда метать в Василия каменюги, да так метко. Пришлось срочно ретироваться в контору.

Глава 38. Мистификация или мечта?

Дергунов сидел в своем кабинете и не очень-то обрадовался нежданному визиту, правда, выгонять не стал, даже предложил сесть. Черемушкин начал разговор по-умному, то есть на посторонние, отвлекающие темы. Похвалил погоду, сказал, что Волшебный лес не узнать, чувствуется хозяин, и тут же посетовал, что Старожил имеет на него, Василия, зуб. Только что закидал камнями.

– Попал? – заинтересованно спросил Дергунов.

– Нет.

– А хвалился, что белке в глаз попадает, – с сожалением произнес Дергунов. – Значит, соврал.

– Мы вот тут с Лерой подумали, – сказал Черемушкин, не зная, как бы половчее начать. – Короче, у нас второй этаж свободен. Перебирайся, чем в общаге-то жить. До работы два шага.

– Ещё наслежу, – желчно ответил Дергунов. – Объем, обопью.

– Серьезно, Лёшк, – продолжал Черемушкин. – Я был не прав. Брызгаловы уже у нас.

– Да ещё Трезор, – уже помягче сказал Дергунов. – Куча мала.

– Ну, по рукам? – спросил Черемушкин, вставая. – Лера будет рада. С работы прямиком к нам.

– Ну, если Лера, – совсем уже смягчился Дергунов. – Ты пришел пешком?

– Я же говорю – два шага.

– Я провожу, – сказал Дергунов. – Старожил просто так не успокоится. И чем ты ему насолил?…

Время шло, вот уже и конец октября с заморозками, колючим ветром и свинцовым небом. Все знали, что лето давно закончилось, поэтому странным казался прогноз погоды в Знаменске, о котором всё чаще упоминалось в желтой прессе. А тут ещё свеженький сюжет по центральному телевидению Артура Румпекова, которого по Знаменску возил некто Берендеев. Вчера возил, а сегодня сюжет, то есть самый что ни на есть свежачок. Белые многоэтажки в окружении зеленого леса под голубым безоблачным солнечным небом. Бирюзовая вода в огромных водоемах, пляжи из белого песка с шезлонгами, кафешками, загорелыми официантками в мини. Температура воды и воздуха – плюс 27.

Бред да и только, мистификация. Или, напротив, мечта?

Артур Румпеков был парень серьезный, на вранье его ещё никто не ловил, а вот сюжеты делал отменные, любо-дорого посмотреть.

И, главное, не рекламы ради, а чтобы показать, что мы ничем не хуже остального мира. И не просто не хуже, а много лучше. В отдельно взятом месте.

Смущало, правда, что от Москвы до Знаменска, который где-то под Тамбовом, можно было добраться за пятнадцать минут. Нет, ну бред. Тут до метро-то пешком за пятнадцать минут не успеть, а это не в сам даже Тамбов, а на 25 километров южнее. Причем, со вновь открытой станции метро «Знаменская», куда можно было попасть со станции «Ленинский Проспект». Чистой воды бредятина. И, тем не менее, москвичи рванули проверять.

И не поверили своим часам – действительно, через пятнадцать минут они оказались на полной света платформе, украшенной полированными колоннами, витиеватыми барельефами, ажурными резными арками, балконами, мостиками и смотровыми площадками для любования станцией сверху, из-под высоченного застекленного купола.

Всё было так, как показал Артур Румпеков, только много лучше.

Ушлые люди тут же кинулись в агентства недвижимости, которых в городе было с десяток, чтобы узнать цены на квадратный метр. Цены были просто класс, самые дешевые в мире, за московский метр в солнечном Знаменске можно было купить трехкомнатную квартиру.

И закрутилось.

В городе появилось много южных людей с мешками денег, которые малость опередили ушлых риэлтеров. Похоже, уже в ознакомительную поездку они на всякий пожарный прихватили мешки. И не ошиблись. Спрашивается: откуда у них деньги? Выращивают, прямо в мешках, юг, плодородная почва, хороший полив плюс адская предприимчивость. Теперь они, а не агентства диктовали цены, но недолго.

В город приехал богатый, как арабский эмир, Зиновий Захарович Тарнеголет. Богачи, когда идут куда-нибудь или едут, распространяют перед собой особые лучи, и все знают, что сюда направляется богач, поэтому ведут себя соответствующе. То есть, расстилают перед нужным вагоном или самолетом ковровые дорожки, дудят в трубы, кричат «Слава, слава», норовят чмокнуть ручку. Так и сейчас: Тарнеголета ещё не было, а его уже ждали. Кто ждал? Разумеется, толстосумы и прихлебатели. Симеона Лаптева и других представителей знаменской интеллигенции среди них не было.

Но он, довольно простенько одетый, неказистый, с седоватой всклокоченной прической, так что и не скажешь, что крутой толстосум, выйдя из метро, скромно прошел мимо внушительной толпы прямиком в здание администрации.

Мортимер встретил его радушно, усадил в удобное кресло, налил холодного боржоми.

– Водки не предлагаю, – сказал Мортимер, – кока-колы тоже, вы этого, полагаю, не пьете.

– Откуда вы знаете, что я люблю боржоми? – осведомился Тарнеголет, прихлебывая из хрустального бокала.

– Я много что про вас знаю, – ответил Мортимер, садясь рядом. Не беспокойтесь, это не по линии КГБ, который давно переименован. Где предпочитаете поговорить с Григорием: здесь или в его кабинете?

Тарнеголет усмехнулся.

– Я полагаю, вы меня вызвали не для того, чтобы я переговорил с Гришей, – сказал Тарнеголет. – Хотя, я планирую с ним встретиться.

– Нет, конечно, – ответил Мортимер. – Я заинтересован, чтобы вы приумножили ваш капитал. У нас в городе есть много жилья, которое через полгода будет стоить в десять раз дороже.

– А вам-то какая выгода? – грубовато осведомился Тарнеголет, который болезненно относился ко всему, что касалось его капитала.

– Так ведь долг платежом красен, уважаемый Зиновий Захарович, – сказал Мортимер. – Помните шкатулочку? Очень, очень помогла.

– Так и знал, что Гришка надует, – сдвинув брови, недовольно произнес Тарнеголет. – Только я не понял, а в чем фокус-то? Я её и так крутил, и этак. Надо было больше просить.

– Всё честно, – успокоил его Мортимер. – За то, чтобы быть хранителем, вы получили более чем достаточно. Но я хочу сотрудничества, поэтому и предлагаю ваш немалый капитал приумножить.

– Не пойму, зачем вам это надо, – с чисто еврейским упрямством заявил Тарнеголет. – А главное – мне-то к чему русская недвижимость? Сегодня она есть, а завтра придут коммунисты – и её нету.

– Зря беспокоитесь, уважаемый, коммунисты нынче не те, – успокоил его Мортимер. – Китаем правят коммунисты, а богатейшая страна…. Давайте-ка представим такую несложную ситуацию: где-то по весне вас разбивает инсульт, и что будете делать?