Текст книги "Планзейгер. Хроника Знаменска"

Автор книги: Дмитрий Баюшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)

Глава 30. Комиссия

В ту же секунду под визг тормозов рядом с лимузином, почти впритирку остановилась давешняя Ауди. Из Ауди вылез длинный, черный, как голенище, Мортимер, распахнул дверь лимузина и укоризненно сказал:

– Сергей Сергеевич, мы же договорились – гостей не стращать. Тем более таких дорогих, родненьких, можно сказать.

Застывший было Семендяев ожил, шумно с облегчением выдохнул и пробубнил:

– Виноват, исправлюсь.

– А вы кто будете? – полюбопытствовал академик, глядя на Мортимера.

– Я от местной администрации, – скромно ответил Мортимер. – Едем, стало быть, в контору? Или как?

– А покажите-ка нам, батенька, ваш Объект, – с воодушевлением произнес академик. – Очень, знаете ли, любопытно, что тут у вас происходит. Чем, так сказать, дышите. Не держите ли кукиш в кармане.

– Тогда за мной, – провозгласил Мортимер…

Они долго колесили по городу, который вдруг стал много больше, чем казался раньше. Этакий приличный городок с полусотней тысяч жителей, современными постройками, в которых здания о семнадцати этажей не казались монстрами, а церковь с высоченной колокольней не резала глаза. Здесь было всё: и магазины с зеркальными витринами, и забугорного вида банки, и зеленые скверы, и пара не маленьких рукотворных озер с гранитными берегами, и ажурные мостики, и брусчатые мостовые, и театры, и стеклянные фонари на площадях, и тьма кафешек, и книжные магазины, но главное – масса нарядного праздношатающегося народа, как в каком-нибудь намазанном медом Риме.

Черемушкин решительно не узнавал старого кривобокого Объекта. Правда, он давненько тут не был, всё больше прямиком в лабораторию Мортимера либо на Стеклянное море.

Между тем, черная Ауди медленно, но верно приближалась к Порталу.

Как всякая промплощадка на любом особо важном объекте, Портал был отнесен от жилмассива на пару километров. Эта пара километров была занята густым непроходимым лесом, разделенным тесной просекой с узкой лентой бетонки. Едва они въехали в этот неприветливый лес, академик, которому в свое время доводилось бывать на закрытых объектах, удовлетворенно кивнул. В принципе, ничего особенного, типовой проект. Именно так и следует отразить в акте, что никакой мистики здесь нет, Объект построен по типовому проекту с соблюдением санитарных и радиационных норм и вполне пригоден для нормальной эксплуатации.

– Ну, как? – обратился он к молчавшему, ни разу не подавшему голоса Мусатову. – Всё стандартно.

– Вот это-то и странно, – не сразу отозвался худой очкастый Мусатов. – Вы видели на небе хоть облачко?

– Нет, сегодня на редкость погожий день, – сказал академик.

– Просто великолепный, – поддакнул Семендяев, налаживая связь с академиком.

– Да, и город мне понравился, – подхватил академик, идя ему навстречу.

– Вот, вот, и мне, – сказал Семендяев.

– Я не об этом, – вздохнул Мусатов. – Всю неделю ни облачка, а из космоса Объекта не разглядеть – сплошная облачность. Надо было поначалу облететь на вертолете, снять на видео либо, если бы не вышло, сделать кроки. А так едешь, как в пустыне, и непонятно, куда едешь. Вот вы, Сергей Сергеевич, знаете, куда мы сейчас едем? Вы здесь раньше бывали?

– Конкретно здесь не бывал, – ответил Семендяев.

– У меня ощущение, что это не реальность, а сплошная видимость, сдвиг по фазе, параллакс, – продолжил Мусатов. – Убедите меня в обратном, очень прошу вас.

Тут все разом заговорили, перебивая друг друга, и, очевидно, так громко галдели, что держащаяся в двадцати метрах впереди Ауди резко затормозила на обочине и в окно водителя высунулась черная физиономия Мортимера, который, собственно, машину и вёл. Лимузин тоже остановился.

– Кстати. Каким это образом в администрацию нашего русского Объекта затесался негр? – сказал щеголеватый представитель Генштаба полковник Щипачев. – Очень подозрительно.

– Господа, – зычно воззвал Мортимер. – Не так громко. Прибудем в контору, уверяю – у всех будет единое мнение.

– Он прав, – сказал академик. – Поспокойнее, товарищи…

Въезд на территорию Портала, так напугавший в своё время Черемушкина, теперь был совершенно иным. Не было этого диковатого перехода, похожего на падение с обрыва, Мортимер сгладил границу между соседними измерениями, ограждающую Портал от чужеродного вмешательства. Она, конечно же, существовала, но для постореннего глаза была незаметна. Другой вопрос, что попасть на территорию Портала можно было лишь в сопровождении ответственных лиц либо на спецтранспорте через червоточины в подпространстве…

Сперва над верхушками деревьев появилась решетчатая антенна, потом блеснул под солнцем краешек застекленного здания, которое начало медленно и противоестественно вырастать над густым лесом. Тут же по обе стороны дороги появились новые зеркальные монстры, увенчанные антеннами, а через пару минут лес кончился, и они очутились в окружении высоченных поблескивающих зданий.

Лимузин свернул к одному из них.

Черемушкин здесь бывал, и не раз, и поэтому ухмыльнулся, услышав чьё-то восхищенное на выдохе: «Ух ты!».

Грузовой лифт довез их до шестого этажа. Мортимер повел по коридору с застекленными дверями, сквозь которые видно было какое-то техническое оборудование. Черемушкин прекрасно знал – какое.

– Да у вас тут, батенька, целый институт, – заметил академик, с любопытством оглядываясь. – Бывал я в администрациях, на контору что-то не похоже.

– Нам сюда, – сказал Мортимер, открывая одну из дверей и пропуская вперед членов комиссии. – Вы правы, коллега, это институт. С прибытием.

Закрыл дверь. Что-то зашипело (это был банальный усыпляющий газ), академик завертел головой, но уже через секунду потерял сознание. Его, падающего навзничь, подхватил подскочивший биоробот, отнес в соседнее помещение, положил на кровать.

Сюда же перенесли Черемушкина и Семендяева. Остальных поместили на каталки и отвезли в лабораторию доработки…

После незначительной доработки, которая скорее была благом, чем вредительством, у членов комиссии значительно прибавилось уникальных способностей, а заодно выработалось единое мнение об Объекте. Сами понимаете, весьма положительное. Ну и, естественно, расширился кругозор…

Акт комиссии был краток, и констатировал, что существующий Объект специализируется на разработках в области молекулярных и атомарных исследований, в частности разрабатывает технологии для промышленного производства, строительства, медицины, космической техники и обороны (высокоточного оружия). Имеет высшую категорию секретности, является самостоятельным филиалом Дубнинского ОИЯИ и методически подчинен академику Израэлю.

Объект обладает рядом преимуществ. Ничего не надо выдумывать, сносить и строить, всё уже готово, нет необходимости закупать дорогое импортное оборудование, всё есть, лучше импортного, рабочей силы обоего пола – скромной до безобразия, непьющей, умеющей жить почти бесплатно – с лихвой. Особенно привлекает мощная научная база, в создании которой принял непосредственное участие исполнительный директор Мортимер Олег Павлович. Обозначены все перспективные направления, но ученых не хватает, а значит, налицо свободные рабочие места…. И так далее, и тому подобное.

Члены комиссии единодушно подписали акт, открывающий Объекту определенные перспективы в развитии и финансировании, а самое главное – ставящий точку на всех кривотолках и домыслах. С этого момента умозрительный Объект становился физической реальностью.

Глава 31. Эктоплазма

Обратный путь оказался много короче. В считанные минуты розовый кадиллак домчал комиссию от Объекта до Москвы, и это никого не удивило, ибо Мортимер воплотил в жизнь поруганную учеными теорию червячных дыр. Наука, господа, наука. Недаром Олег Павлович жевал свою булку с маслом, заслужил он эту булку.

Приладив на крышу кадиллака мигалку, Саврасов развез по Москве членов комиссии. Первым делом академика с утвержденным актом – на Ленинский Проспект в новое здание Президиума РАН, прочих, кроме Семендяева и Мусатова, по домам, ибо в командировке им надлежало находиться по пятницу включительно. Мусатова Саврасов отвез к Козельскому на Большой Кисельный переулок, после Козельского учёный должен был поехать в гости к Черемушкину.

Далее неугомонный Саврасов помчался с Семендяевым в Тамбов, Мусатов же, войдя в здание Управления, нос к носу столкнулся с выходящим Козельским. Вопрос с пропуском был автоматически решен.

Несчастный Козельский, которому с утра не давал покоя ноющий под коронкой зуб и который направлялся в поликлинику на Малую Лубянку, провел Мусатова в свой кабинет, сел за стол и, вздохнув, сказал:

– Рановато управились. Или облом?

– Напротив, – Мусатов положил перед ним копию акта. – Всё прекрасно, вопрос закрыт.

– Рад за вас, – кисло сказал Козельский. – А я-то здесь при чём?

– Да-да, – Мусатов покивал. – Что ж, прошу извинить, что в прошлый раз потревожил… Вам что – и в самом деле неинтересно? Вы же в прошлый раз говорили: «Обо всех изменениях в ситуации вокруг Объекта сообщайте мне». Говорили?

– Говорил, говорил.

Тут несчастный зуб так дернул, что у Козельского слезы брызнули из глаз.

– Да что же это такое? – вскричал он. – Сколько можно терпеть?

Как на грех именно в этот момент в кабинет залетел крепко сбитый, лысоватый и нагловатый майор Заремба. Уже поддамши.

– Вон, – выслуживаясь перед Козельским и ни в чем не разобравшись, заорал он на обескураженного Мусатова. – Сам выйдешь или помочь?

Тут что-то случилось с деликатным Мусатовым, который в своей монотонной ученой жизни имел лишь одно-единственное насилие: разгонял на сумасшедшей скорости встречные пучки, и они вр-резались друг в друга. Даже таракана тапком на кухне не мог укокошить, а говорил ему тихонько: «Иди, иди отсюда, пока никто не пришел».

Он, тощенький, хлипенький, сгреб за грудки крупного Зарембу и вышвырнул в приоткрытую дверь, чуть не снеся её с петель.

Вылетев в коридор, Заремба крепко и больно впечатался в твердую стену, озверел от этого и ринулся обратно в кабинет Козельского. И наткнулся на чугунный кулак Мусатова, повергший его в нокаут.

– Ну, Сергей, Анатольевич, вы даёте, – сказал обескураженный Козельский, забыв про зуб. – Заремба у нас каратист. Что будете делать, когда он очнется?

– В самом деле, что? – Мусатов в задумчивости поскреб подбородок. – Ну, это ещё не скоро, а пока полечим-ка ваш зуб.

Он, оказывается, теперь и это умел.

Через час нагруженный пакетами Мусатов звонил в дверь Черемушкинской квартиры.

Черемушкин открыл, незлобно поругал за расточительность: холодильник и так набит под завязку.

Мусатов отнес продукты на кухню, похвалил за чистоту, ибо знал, что Василий не женат. Перекусить решили тут же, на кухне.

Вдвоем они быстро и незаметно приготовили недурной обед: котлеты с тушеной капустой, салат из свежих помидоров и огурцов, щедрая нарезка из буженины, грудинки и копченой колбасы. В отдельной тарелке ломтики розовой форели. Что ещё? Да, да, соленые рыжики под сметаной, как же без них. На первое разогрели щи, переглянулись и выставили на стол запотевшую бутылку водки из бездонного холодильника.

Обед был в самом разгаре, когда вдруг трижды тренькнул входной звонок.

– Лера, поди, – бормотнул Черемушкин и пошёл открывать.

На пороге стоял … Денис. Если не приглядываться, он был как все. Да если и приглядеться, был такой же. Интересно, как он это делает?

– У меня гость, – тихо сказал Черемушкин.

– Вот и славно, – ответил Денис. – Он-то мне и нужен.

И, ловко обогнув Черемушкина, направился на кухню.

– Я вас где-то видел, – сказал Денис Мусатову, садясь на свободный стул. – Вы не Сергей Мусатов?

– Именно, – произнес Черемушкин, устраиваясь на своем месте. – А это Денис Антипов.

Мусатов кивнул.

– Наслышан, наслышан, как же, как же, – сказал Денис. – В Женеве, говорите, работаете?

– Рядышком.

– И там, рядышком, зафиксировали выброс?

– Какой выброс? – Мусатов мельком посмотрел на Черемушкина и вновь опустил глаза.

– Выброс зафиксировали под Женевой, а Объект появился под Тамбовом, – сказал Денис. – Не странно ли?

– Загадками говорите, молодой человек, – Мусатов вздохнул и повернулся к Черемушкину. – Василий, друг мой, я только что от Козельского. Вопрос вроде бы решен, и вдруг появляется этот юный рьяный разведчик. От какого ведомства работает твой товарищ?

– Не от какого, – ответил Черемушкин. – Денис погиб два года назад.

– Для погибшего он неплохо выглядит, – усмехнулся Мусатов.

– Этот ваш акт – сплошное бесовство, – сказал Денис, вставая. – Сами же себе подписали приговор. Всё будет меняться очень быстро, и глазом не успеете моргнуть. Вы, Сергей Анатольевич, скоро опомнитесь, да будет поздно. Ну, а тебя, Вася, уже крепко засосало.

Сказав это, он направился к окну, распахнул правую створку. Воздух в раскрытом проёме задрожал, переливаясь мелкой рябью, сгустился, сделавшись белесым, непрозрачным, похожим на плотный грязноватый холст, потом вдруг этот холст с треском разорвался, и в комнату из окна ломающейся походкой тряпичной куклы вошла фигура без лица, без пальцев на руках, с хохолком из серой пакли на круглой голове, закутанная в длинный драный бардовый халат.

– Пожалуй, это слишком, – произнес Мусатов, поднимаясь.

– Нет, нет, – остановил его Денис и повернулся к Черемушкину. – Барсакельмес помнишь? Нельзя было трогать саркофаг, тем более то, что в нем лежало. Получи теперь эту эктоплазму, живи с ней, а меня уволь.

Легко, играючи вспрыгнул на подоконник. Кукла повернула к нему голову, выдавила странный утробный звук.

– Эй-эй, – встревожился Черемушкин. – Погоди. Мне не нужна эктоплазма. Ты же знаешь – из неё разовьется фантом, который обязательно материализуется. Что я скажу Лере?

– Хочу предупредить: вашими стараниями очень-очень скоро Объект разовьется в замкнутую систему, – произнес Денис. – Сергей Анатольевич, вы учёный, объясните этому неучу, что такое замкнутая система.

И вышел в окно. Эктоплазма завизжала, бросилась вслед за ним, с воем полетела вниз. Внизу во дворе возбужденно загалдели соседские бабки. Вечно они, эти бабки, тут как тут.

Шмяк, будто спелый арбуз раскололся о землю.

– Господи, – выглянув в окно, пробормотал Мусатов. – Грязищи-то.

Внизу расплылась желтая пузырящаяся лужа, в которой медленно тонул драный халат.

– Приплыли, – сказал Мусатов, закрывая окно.

Глава 32. Отловить

– М-да, – сказал Черемушкин, садясь за стол. – Водочки?

– Не откажусь.

– Так что такое замкнутая система?

– Сперва, как советовал господин Ерофеев, нужно выпить-закусить, а уж потом разговоры разговаривать, – ответил Мусатов. – Будем.

За стол он не сел, выпил стоя. Подошел к окну, открыл, выглянул вниз и присвистнул.

– А лужи-то нет. И халата нет.

– Странно, однако, – сказал Черемушкин, налегая на буженину и рыжики.

– Жди фантома, – буднично произнес Мусатов и, зевнув, потянулся. – Спать охота.

– После Объекта всегда спать охота, – сказал Черемушкин. – Особенно если это ядерный объект.

– Бывал? – спросил Мусатов и вновь зевнул.

– Было дело, – ответил Черемушкин. – Так что такое замкнутая система?

Мусатов, скривив рот, почесал подбородок. «Это, наверное, у нас от обезьяны, – подумал Черемушкин, глядя на него. – То репу почешем, то за ухом. И обязательно рожу скривим. Прав был дедушка Дарвин, зря его чехвостят. А, кстати, чехвостить – это же от слова хвост. Таскают за хвост, что ли?»

– Э-э, – сказал Мусатов, прохаживаясь вдоль окна. – Денис, наверное, имел в виду, что Объект превращается в изолированную систему. То есть, в систему, у которой взаимодействие с внешним миром отсутствует или скомпенсирована. Ну и что с того? Ну, изолируется, ни мы к ним, ни они к нам. Другой вопрос: почему это происходит? И можно ли верить Денису, который, извини, два года как труп. Кстати, ты не больно-то удивился его появлению. Он здесь не в первый раз?

– Второй.

– Да, об этом доме я наслышан, – сказал Мусатов, усаживаясь за стол. – Я бы на твоем месте поменял квартиру. Цены здесь заоблачные, можешь выбрать что угодно.

Кто-то позвонил в дверь.

Черемушкин посмотрел в глазок, убедился, что это не Денис и тем паче эктоплазма, потом открыл. Это был Небирос.

– Привет, – сказал Черемушкин. – Я думал – Лера.

– Лера скоро подъедет, – ответил Небирос, бесцеремонно проходя на кухню.

Этот человек знал всё.

А Небирос между тем уселся рядом с Мусатовым и весело произнес:

– Так, значит, Объект превращается в изолированную систему? И в чем это выражается?.. Нет, нет, можете не говорить, я попробую пофантазировать. Сама по себе система, какой бы категории она ни была, превратиться в замкнутую не может, для этого нужна разумная воля. А теперь рассмотрим математически, какой должна быть эта воля, её сила и вектор направленности, учтем краевые факторы, факторы отторжения и притяжения, и прочее, и прочее.

В руках у него появился планшет с матовым экраном, на котором он пальцем начал быстро-быстро выводить заумные формулы.

Мусатов сначала смотрел на экран искоса, потом что-то его увлекло, и он подсказал шепотом, но Небирос тихо возразил: «Помилуйте, здесь теорема Гёделя неприменима», на что Мусатов сказал: «Именно здесь и применима», и они секунд пять молча пялились на планшет и сопели, потом Небирос сказал: «Ладно, пусть. Поехали дальше». И они поехали дальше, не обращая внимания на заскучавшего Черемушкина, для которого сухая математика всегда была филькиной грамотой.

Вскоре грамотеи говорили оба сразу, перебивая друг друга, и шумно радовались общему успеху. В один из таких радостных моментов, где-то на десятой минуте бурного общения, Мусатов вгляделся в сосредоточенное лицо Небироса и сказал: «между прочим, Сергей». «Между прочим? Небирос, в смысле Николай», – ответил Небирос. Они шлепнули друг другу ладонь о ладонь и вновь затараторили.

Минут через пять пришла Лера.

– Пошли ко мне, – предложил Небирос, не отрываясь от планшета.

– Далеко? – уточнил Мусатов.

– Да тут рядом, – сказал Небирос. – Давай напрямик.

И вошел в расступившуюся перед ним стену, граничившую с соседями. Мусатов, пожав плечами, последовал за ним.

– А что за спешка? – спросил он, прежде чем исчезнуть.

– Непонятно, что ли? – ответил Небирос, после чего стена сомкнулась…

Вернемся чуть назад, когда эктоплазма врезалась в асфальт и разбилась всмятку, заставив бабок дружно ахнуть. Тут же на месте падения образовалась желтая лужа, которая вскипела, как сбегающее молоко, вздулась круглым пузырем, поглотившем драный бардовый халат, в мгновение ока съежилась в серый волосатый комок размером с теннисный мячик и, вихляясь, ушмыгнула куда-то в траву.

Смышленые бабки быстро смикитили, что дело тут нечисто, и разбежались по своим квартирам. И ведь что интересно – ни одна из них об увиденном не проболталась ни словечком, что-то зловещее заставляло молчать, а к вечеру всё выветрилось из головы будто и не было…

– Отловить, – сказал Мортимер Куратору. – Отходы производства не должны развиваться в личность.

Разговор происходил в новенькой Резиденции Мортимера на берегу Стеклянного моря, связанной с техническими корпусами чистыми и удобными подземными переходами. Разумеется, сам Мортимер и его окружение в подобных переходах не нуждались, но нужно было придерживаться земных правил игры, мало ли кто из земных чиновников заявится на Объект. Резиденция имела два наземных и пять подземных этажей, располагалась в сосновом бору и смотрелась весьма скромно, что говорило в пользу Мортимера, чей доступ к земным сокровищам был беспределен.

Итак, Мортимер приказал отловить эктоплазму, на что «Семендяев» ответил:

– Есть. Не хватало нам ещё фантомов.

– Это не просто фантом, – сказал Мортимер. – Это антипод Небиросу. Кто-то вредит, не будем говорить – кто. Короче, ты понимаешь.

– Уничтожить на месте или доставить? – уточнил «Семендяев».

– Когда я говорю «антипод», то подразумеваю под этим полную несовместимость вплоть до аннигиляции, – отозвался Мортимер. – Вот и думай.

– Стало быть, уничтожить, – сказал «Семендяев». – С другой стороны – в хозяйстве бы пригодилось. Не так часто попадается свежевыпеченная эктоплазма. Стало быть, доставить.

– Экий ты у нас хозяйственный, – одобрительно произнес Мортимер. – Всё в дом, всё в дом, надо – не надо. Коробченко до сих пор не при деле?

– Под наркозом валяется. Буйная она, активная.

– Ты вот что, – сказал Мортимер. – Надо бы убрать Сердюка. И того, который биомакет, и того, которого Семендяев подстрелил. Особенно последнего, чтобы ни крошки не осталось. Настораживает меня этот факт с эктоплазмой.

– Думаете – есть связь?

– Думаю – есть, – ответил Мортимер. – А теперь полюбопытствуем, о чем говорят Небирос с Мусатовым.

Щелкнул пальцами, тотчас на противоположной стене возникло изображение одной из комнат в квартире Небироса, где, склонившись над журнальным столиком, сидели в креслах хозяин и его гость. На столике лежал исписанный мелкими каракулями планшет. Еще в одном кресле читал газету Гриша Берц.

– Ну вот, пожалуйста, – сказал Небирос, оглянувшись и подмигнув Мортимеру.

Мусатов машинально посмотрел в ту же сторону, но, естественно, ничего не увидел.

– Всё достижимо, – продолжал Небирос. – Никакой фантастики, а всего лишь разумное приложение сил и энергии. Разумеется, нечеловеческой.

– А ты говоришь – никакой фантастики, – усмехнулся Мусатов и, потянувшись, сладко зевнул. – Сплошная фантастика. Формулы, брат, одно, а жизнь – другое.

– Всё правильно, – кивнул Небирос. – Однако же, Объект откуда-то взялся. По законам мироздания тут его быть не должно, а он – вот он. Больше того скажу.

Он наклонился к Мусатову и интригующе прогнусавил:

– Меня тоже быть не должно, но увы. Я, господин кандидат, порождение тех лиц, которые имеют волю и намерение сделать Объект замкнутой системой. И не только Объект. А теперь скажи-ка мне, Серега, какая польза либо, напротив, вред от замкнутой системы, и раз уж разговор будет долгий, то почему бы тебе, старик, не переночевать у нас?… Гриша, ты не против, чтобы Серега остался?

– Верное решение, – отозвался Берц. – Имеет же Васька право на личную жизнь.