Текст книги "Планзейгер. Хроника Знаменска"

Автор книги: Дмитрий Баюшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 38 страниц)

Глава 21. Жди сигнала, дружок

– Олег Павлович, факс, – сказала по телефону секретарша Тамара.

– Оперативно, – ответил Мортимер, знающий подробности вчерашнего совещания в Хило. – Занесите.

В письме было приглашение на совещание в Праге.

– Третьей будете? – спросил Мортимер.

– Ой, – сказала Тамара. – Там Мусатов.

– Ага, – усмехнулся Мортимер. – Вы читаете личные факсы?

– Но, Олег Павлович, – смутилась секретарша. – Я обязана. Вдруг там какая-нибудь гадость?

– Правильно, – одобрил Мортимер. – Гадость не приносите. Даже не думайте. Так что насчет Праги?

– Но меня там нет.

– Вы моя секретарша, к тому же красивая девушка, – сказал Мортимер. – Я не могу без красивой секретарши. Может, вы боитесь Мусатова?

– Чего там бояться? – вздернув носик, ответила Тамара. – Хорошо, я поеду. Билеты заказывать?

– Саврасов подкинет, – сказал Мортимер. – Гораздо дешевле и быстрее.

Конференция была назначена на послезавтра, к этому времени подключенный к системе жизнеобеспечения Планзейгер должен был полностью восстановиться, занять полагающийся ему объем и начать осуществлять контроль за основными функциями Объекта. Пока только Объекта…

Волшебный лес был не просто лесом, он был и садом, и огородом, и лесом, и курортом, и лечебницей. За последние несколько дней техник-кудесник Архаим нарыл в нем систему сообщающихся котлованов, которые биороботы облицевали мелкой мозаичной плиткой, о которую невозможно пораниться, а Мортимер наполнил морской водой. Между прочим, водоснабжение было проточное. Лес обладал собственным микроклиматом, летом плюс двадцать четыре, зимой плюс двадцать.

Имелись санаторные и лечебные корпуса, в последних можно было не только подлечить гнилые зубы или прочистить заложенные уши, но и удалить варикозные вены. Лечением занимались крепко подкованные биороботы, подключенные на время операции к медицинскому серверу, и это было хорошо, ибо руки у биороботов после вчерашнего не дрожали и старческий склероз не мучил. К тому же биороботы не требовали взятки, так что лечение карман вообще не отягощало. А если учесть, что кормили на убой – всё из своего сада-огорода, из своей свинофермы, из своего птичника, то здесь можно было лечиться годами и выйти в результате здоровеньким и богатеньким.

Именно в таком лечебном корпусе, хирургическом, обитал раненый Шарк-Шарк. Вообще-то, он был не ранен, а убит, но Мортимер не поленился – склеил и оживил его, вот только нрав прежний оставил. С мягким нравом тот бы в Галерее не потянул.

Да, и ещё кое в чем Мортимер слукавил. Пообещал Нинель Эвальдовне, что Шарк в Волшебный лес не заявится, а сам именно в лес его и поместил. Понадеялся, что до лечебницы Коробченко не дотащится, и без того дел полно. Шарку же, дабы швы не разошлись, был вменен постельный режим.

Рукотворным нянечкам было всё равно, кому подавать куриный бульон и судно: человеку или бегемоту со змеиной башкой, поэтому Шарку в просторной палате было спокойно, никто не прохаживался в его адрес, не шушукался за спиной. Корпус, рассчитанный на 1000 койко-мест, был пока пуст, днем больной после уколов, от которых чесалась задница, дрых, а ночью нарушал режим, бродил по пустым этажам. Естественно, нянечки со своими встроенными датчиками об этом знали, но в силу вековой доброты, которая присуща всем нянечкам, неважно живые они или искусственные, смотрели на нарушения сквозь пальцы. Принцип простой: если больно, никуда он, милый, не попрется, будет трястись, жалеть себя и загонять в угол, а если не больно, то и пусть, быстрее выздоровеет. Специально не выключали на этажах дежурный свет.

На вторую ночь, когда Шарк-Шарк гулял по восьмому этажу (всего этажей было двадцать), из женского сортира, который он только что миновал, кто-то осторожненько так, стараясь не шуметь, вышел.

Шарк был не робкого десятка, но после перенесенной травмы сделался малость пуглив. Вывернул назад голову, чтобы не тревожить туловище, и никого не увидел. И сказал себе, что нужно впредь по ночам не шастать, а запирать в палате дверь, и по ней, по палате, прогуливаться.

Только так подумал, глядь, а впереди, где только что никого не было, возник вдруг некто в смокинге, припахивающий то ли орхидеями, то ли нарциссами. Лица не разглядеть, но видно, что кучерявый и с бородкой. Вроде бы и очочки блеснули, интеллигент, значит, гнилой, вроде того же поэта Язвицкого. Давить их надо, интеллигентов вонючих.

– Новенький? – хамовато спросил Шарк-Шарк. – Почему не в пижаме?

– Тс-с, – прошептал кучерявый, прижимая палец к губам. – Здесь полно аппаратуры, пожалуйста, тише.

– Какого ляха тут шастаешь? – не понижая голоса, требовательно вопросил Шарк-Шарк.

Не важно, что получалось со змеиным шипением, так уж голова устроена, главное, чтобы звучало уверенно, непоколебимо. Пошёл на гнилого пузом, как танк, думая про себя: это тебе за все мои страхи, щас стопчу.

Но кучерявого вдруг как ветром сдуло, только что стоял перед капотом, и уже в стороне, в двух метрах.

– А хочешь, ты у меня сейчас в окно выпрыгнешь? – веселым тенорком спросил кучерявый. – Спорим, выпрыгнешь?

– Не хочу я спорить, – поскучнев и сдувшись, как шарик, ответил Шарк-Шарк. – Не буду я с вами спорить.

– И правильно, со мной не надо спорить, – сказал кучерявый, подходя. – Наклонись-ка. Ниже.

Запустил свою руку в его змеиную голову.

Было не больно, скорее щекотно, но всё равно неприятно.

– Так, так, – говорил кучерявый, бегая ловкими пальчиками по извилинам. – Похоже, Мортимер поработал, ишь гусь лапчатый. Извлек, камрад, всё подчистую, то-то я смотрю – мой дружище Шарк выпендриваться начал. Ну, ничего, ничего, это дело поправимое.

Он управился за минуту.

Через минуту Шарк-Шарк знал, что отныне его хозяин – Великий князь Асмодей, что перед Мортимером нужно по-прежнему лебезить, но слушать только Асмодея, выполнять только его приказы, действовать умно, чтобы Мортимер ни о чем не догадался. Нападение на Коробченко и тем более Небироса – ошибка, впредь такое не повторять, наоборот, со всеми дружить. Нет, конечно же, не меняться в корне, гонять подчиненных, иному в морду дать, но в конфронтацию с начальством не ударяться.

В голове у Шарка просветлело, вот это было да, как прежде, во времена оные.

– А ведь Мортимер запросто мог бы тебя вылечить, – произнес Асмодей. – Не держать в этом курятнике. Коробченко-то шутя поставил на ноги, да ещё подкормил гормонами демиургов. Ту же Черемушкинскую пассию. Всем сделал хорошо, а вот тебе, верному вассалу, фигу с маслом. Да ещё Небирос со своей дурацкой сабелькой нервы пощекотал. Эх, хамы. Хамы!

– Куда же вы пропали, князь? – сказал Шарк-Шарк. – Мы вас заждались. Так, знаете ли, тошно при нынешней власти.

– Ничего, ничего, – ласково ответил Асмодей. – Придут и наши времена, не нужно отчаиваться.

По-прежнему его лица не было видно, может, оттого что свет был тускл?

– Пора, – сказал Асмодей. – Жди сигнала, дружок.

Исчез. Какое-то время в воздухе держался неуловимый запах орхидей, потом и он улетучился.

Глава 22. Тебе надо, ты и коси

У Дергунова, неожиданно назначенного директором Волшебного леса, настали тяжелые времена. Под Черемушкиным было легче, там за всё отвечал Васька, Алексей же делал что прикажут, не больше. Здесь, в Волшебном лесу, пришлось проявлять инициативу.

На первых порах все кому не лень вставляли палки в колеса, особенно коротышка Старожил. До чего же вреден оказался.

Поначалу, когда определялись, как кого величать, Старожил, у которого было мудреное совершенно непроизносимое имя из двадцати слогов, любезно согласился, чтобы его называли Купа Купычем, был такой язвительный персонаж в Республике ШКИД, который изрек, что уважает такую республику, когда понимающие люди приставлены к кормушке. Но когда Дергунов попросил его скосить траву на лужайке перед административным корпусом, вдруг взбеленился.

– Тебе, – говорит, – надо, ты и коси. Сроду подневольным трудом не занимался. Вас, буржуев, вешали-вешали, вешали-вешали, а вы всё командуете.

До этого, паразит, исправно косил эту самую лужайку, самое любимое занятие было – покосить лужайку, чтобы чистенько было. Что, спрашивается, нашло?

Коробченко на это посмотрела-посмотрела и тоже начала огрызаться. Мстила за прошлое, хотя вроде бы переродилась, стала культурной дамочкой.

Пока она огрызалась, демиурги тихонько покосили лужайку. Только сели передохнуть, Старожил налетел на них и ну орать, что это его самая любимая работа – косить любимую лужайку, и нечего тут самовольничать, никто не просил, пошли нафиг, как дам по ушам. Поди его пойми.

«Ох, какой тяжелый случай», – подумал Дергунов и пошёл к Мортимеру увольняться из директоров, но тот похихикал в ответ и посоветовал дистанцироваться. Поглядывать на происходящее этак свысока, этак издалека, этак сбоку-припёку. И всё пойдет как по маслу.

Тут же, вот невезуха-то, в коридоре попался Семендяев, который, как известно, в этом здании работал.

– А-а, директор, – гнусаво заговорил Семендяев, крепко, всмятку, стиснув его ладонь. – Растешь, смотрю, по научной линии. Как оно в завхозах-то?

Давно ли на Большую Лубянку ходил попрошайничать? А теперь ничего не попишешь, он зам Мортимера, начальник. Ему можно и поехидничать. С другой стороны, что советовал Олег Павлович? Дистанцироваться.

– Прекрасно, Сергей Сергеич, – ответил Дергунов, выдирая ладонь из генеральской лапищи. – Только ведь завхоз завхозу рознь. У меня одних грушевых деревьев под две тысячи и на каждой вот такенские груши. Во рту тают.

Генерал недоверчиво посмотрел на него и невольно сглотнул.

– Есть банановая плантация, – продолжал Дергунов. – Апельсины, мандарины, инжир, всяческие орехи, земляника с кулак. А про моринду лимонолистную слышали?

– Про моринду? – переспросил Семендяев. – Сам придумал или где прочитал? Ладно, парень, ступай, некогда мне лясы точить.

Как пушинку отодвинув Дергунова, заторопился к лестнице.

– Сергей Сергеич, – сказал вдогонку Дергунов. – А какие у меня бассейны, какие пляжики.

Семендяев побежал вприпрыжку.

«Сработало», – довольно потирая ладошки, подумал Дергунов.

Оседлав на улице спортивный велосипед, который ему был положен по штату, не пешком же обхаживать эти лесные гектары, Дергунов весьма быстро домчал до Волшебного леса, и тут, у санаторно-лечебного комплекса, на недавно асфальтированной дороге нос к носу столкнулся с одетым в безразмерный больничный халат Шарк-Шарком, который этак воровато озираясь спешил на выход.

– Привет, – остановившись, дружелюбно сказал Дергунов, который знал, что начальник Галереи имел неосторожность поцапаться с Небиросом и теперь залечивает раны в лечебнице. – Уже выпустили или дали тягу?

Шарк-Шарк внимательно посмотрел на него, вспоминая. Вспомнил, что видел в Галерее, там ещё был второй с видеокамерой, которая ослепила его красным лучом. Враг, шпион, ату его!

Пошёл на Дергунова, как бульдозер, ещё секунда и стопчет в лепешку.

– Эй-эй, – закричал Дергунов, отскакивая. – Товарищ Шарк, в смысле, господин Шарк. Я директор Волшебного леса, при исполнении. Назначен недавно, вы можете не знать.

– Фамилия? – остановившись, мрачно осведомился Шарк-Шарк.

– Дергунов. Алексей…

– Дальше не надо, – оборвал его Шарк и погрозил корявым когтистым пальцем. – Не заслужил ещё, чтобы было дальше. Просто Алексей.

И вдруг улыбнулся.

Это было так неожиданно, страшновато и неожиданно. Дергунов понял, что пронесло.

– Никакого тягу я не давал, – сказал Шарк-Шарк. – Видишь ли, парень, я вдруг выздоровел, ни шва не осталось, а эти, тьфу на них, нянечки, не отпускают. Так что ты прав – дал тягу. А что? Ты против?

Вылитый Старожил. Первым словом скажет, а вторым себе же противоречит. Или тут у них, у местных, манера такая?

– Алексей Потапович, Алексей Потапович, – донеслось из кустов, и на дорогу выскочила запыхавшаяся Коробченко. – Звонил Олег Павлович…

Она осеклась, так как увидела Шарка.

– И что? – спросил Дергунов. – Звонил Олег Павлович, что дальше?

– Он же обещал, – прошептала Нинель Эвальдовна. Глаза её наполнились слезами.

– Мэм, – сказал Шарк-Шарк, переминаясь с ноги на ногу. – Простите великодушно, бес попутал. Это был не я, это в меня залетел маленький такой сволочной бесенок. Олег Павлович его вынул, теперь я совсем другой. Простите, я ведь тоже пострадал. Простили?

– Экий вы быстрый, – Коробченко всхлипнула. – Я так напереживалась. Хорошо, я вас простила.

– Тогда я пошёл, – сказал Шарк-Шарк, который боковым зрением углядел, что на крыльцо лечебницы вышла дежурная нянечка и зорко высматривает его, Шарка.

Согнувшись в три погибели, Шарк юркнул в кусты, только треск пошёл.

– Вот видите – люди меняются, – заметил Дергунов. – Я поначалу тоже его испугался. Так что там Олег Павлович?

– Нужно выбрать площадку для одного действия, – ответила Коробченко. – Чтобы был здоровенный дуб или другое здоровенное дерево покрепче. Короче, он через полчаса подъедет, – она посмотрела на часы и добавила: – Точнее, уже через пятнадцать минут…

Мортимер приехал не один, с ним были Небирос и Берц.

В кабинете у Дергунова они пробыли недолго, посмотрели на доморощенную карту, составленную как всегда тяп-ляп Старожилом, хмыкнули, переглянулись и вышли на улицу.

– Надо бы на вертолете облететь, поснимать, – предложил Небирос. – А лучше на Самаэле. С Лёшки какой спрос – он директором без году неделя. Верно, Лёшка? Тебе ведь карта нужна?

– Позарез, – ответил Дергунов. – Лес большой, без карты никуда. Желательно в электронном виде.

– Решено, – сказал Мортимер. – Ну что, пешочком?..

Нужное дерево, огромный развесистый дуб, нашлось неподалеку. Лучше бы, конечно, было выбрать яблоню, с которой символизируется Древо познания Добра и Зла, но никакая яблоня многотонного Самаэля не выдержала бы.

Единственное «но» – дуб этот рос в гуще других деревьев, нужно было расчищать площадку, однако для биороботов, вооруженных современной техникой, это был не вопрос.

Глава 23. Назар Борщ

– И вот что ещё, дружок, – сказал Мортимер Дергунову. – У меня тут есть товарищ, программист, ты его пристрой траву что ли полоть.

– Программиста? – удивился Лёшка.

– Ну да, он, видишь ли, бомбилой работал, все навыки потерял, – объяснил Мортимер. – Жить ему негде, где-нибудь в своем корпусе комнатенку найди. И не спорь, – добавил он строго, увидев, что Лёшка готов вскинуться. – Сказано комнату, значит, комнату, у тебя их полно. Мебель тут же будет, за нами не заржавеет. Надо быть сердобольным, Лёша.

– Его ж надо в штат оприходовать, – сказал Дергунов. – Разнорабочим можно?

– Конечно, – расплывшись, сказал Мортимер. – Вот видишь, нет ничего невозможного, если обоюдно согласяся. Корректируй, стало быть, штатное расписание и ко мне на подпись. Подпишу без вопросов.

– А с каким окладом? – полюбопытствовал Дергунов.

– Пять тысяч.

– Не маловато по нонешним-то временам? Пенсионеры получают больше.

– Пять тысяч евро маловато? – Мортимер поднял брови.

Дергунов поперхнулся и, откашлявшись, сказал невнятно:

– А мне можно в разнорабочие?

– Это временно, Алексей, – произнес Мортимер. – Ему Григорий наобещал ещё в Мюнхене, никуда не денешься.

Берц широко развел руками.

– Но ты его нагрузи по самую сурепицу, – строго добавил Мортимер. – Чтоб, значит, не волынил. На той неделе Григорий его, родимого, заберет. Точно, Гриша?

Берц закивал с таким усердием, что чуть голова не отвалилась.

Глядя на всё это, Небирос покатывался со смеху.

– Ничего, Алексей, – сказал Мортимер. – Помяни моё слово: скоро будем королями, олигархи от зависти удавятся…

Кроме рабочего входа, с неудобным подъемником, в Галерее имелся ещё один вход, замаскированный, которым пользовался начальствующий состав Объекта, в том числе Шарк-Шарк и его заместитель. С виду обычный забетонированный колодец с утопленной круглой крышкой, усыпанный сухой сосновой хвоей, на самом деле вместительный лифт на одного бегемота типа Шарка или на трех обычных людей. Лифт вызывался специальным брелоком, который Шарк, например, носил в связке ключей. Сигналишь брелоком, снизу выезжает лифт, заходишь, ну и так далее. Да, кстати, этот отсек, в котором трудился немногочисленный управляющий состав Галереи, от самой Галереи был изолирован, связь с нею осуществлялась через герметичный люк, открывающийся с помощью всё того же брелока. Это на случай непредвиденной ситуации, вдруг биороботы, в том числе рабочие, взбунтуются.

Итак, Шарк-Шарк заявился в свою Галерею, проследовал в свой кабинет и вызвал заместителя, имеющего вкусную фамилию Борщ. Заместитель этот был наполовину хохол, наполовину эскимос, тертый такой калач сорока с лишним лет. Никого не боялся, только Шарка, да и то не очень, потому что здоров был, как бык. Был он с большой круглой, заросшей черной щетиной головой, раскосыми черными глазами, черными же висящими ниже подбородка усами, весил два центнера, шутя гнул подковы.

– Докладывай, – велел Шарк-Шарк шипящим своим голосом.

Здесь, в Галерее к нему вернулось пошатнувшееся было чувство собственного величия.

Борщ взгромоздился на затрещавший под ним стул, который продержался пару секунд, потом развалился. Но Борщ, предвидя это, уже пересел на дубовый табурет.

– Этак на тебя, Борщина, никаких стульев не напасешься, – заметил Шарк-Шарк, сидящий в каменном кресле, устланном против геморроя одной лишь вьетнамской циновкой.

– А чо докладывать? – сказал Борщ, почесав вихрастую макушку. – Мертвяков, в смысле биомассу, приспособились перерабатывать на корм скоту. Перемешиваем, стало быть, с туалетной бумагой, добавляем селитры…

– Назар, – перебил его Шарк-Шарк. – Про туалетную бумагу я и без тебя знаю. Каков процент падежа?

– Поуменьшился, – ответил Борщ. – Насколько – нужно уточнить. Квасюка вызвать?

Квасюк был главным бухгалтером Галереи.

– Не надо, – сказал Шарк-Шарк. – Почему поуменьшился?

– А ты не знаешь? – произнес Борщ, пристально глядя на него.

– Просвети.

– Потому что завод остановился.

– Приплыли, – пробормотал Шарк-Шарк в полном недоумении. – Это что же – диверсия?

– Да нет, – ответил Борщ и зевнул. – В плановом порядке. Не нужны, стало быть, больше дармовые биороботы. Перенаселение. Будут Знаменск людьми заселять.

– Это ты так думаешь? – глянув исподлобья, уточнил Шарк-Шарк.

– Все говорят, – сказал Борщ. – А до пенсии ещё как медному котелку.

– Ладно, иди показывай, что изменилось за эти три дня, – велел Шарк-Шарк…

Через люк они попали в просторный зал со столами для пинг-понга, о которые ни разу не ударил легкий шарик, потом в солярий, пахнущий перегретым машинным маслом, затем в экспериментальную оранжерею, где на живых цветах испытывались удобрения, а уж потом в цеха переработки, до которых в свое время не добрались Черемушкин с Дергуновым. Именно сюда через черные проемы в стене попадали контейнеры с мертвяками.

Поначалу отработавшую биомассу в огромных чанах химическим путем превращали в жирное плодородное удобрение, на котором, кстати, был взращен Волшебный лес, теперь вот пошли вперед, изготавливали корм скоту. Совсем как на космических станциях, где ни пот, ни моча даром не пропадают, только круче.

У Шарк-Шарка порой мелькала мыслишка, что Галерея со своими производственными мощностями запросто может решить острую проблему кладбищ, которых стало не хватать. И не только в России, и не только в престарелой Европе. Но это так, мечты профессионала.

Увы, сейчас производство встало, огромные бродильные чаны с зеленоватым раствором были наполовину пусты, а вскоре их придется чистить скребками, омывать из шлангов и дезинфицировать хлорной известью.

Лишь в одном чане, у дальней стены, булькало и чавкало, готовился корм для поросят.

Хоть цех был и бродильный, воздух был чист, даже припахивал скошенной травой.

– Обидно до слез, – сказал Шарк-Шарк, переходя в музей с действующими экспонатами, где Черемушкин и Дергунов встретились с Иеремией в двух ипостасях.

Клетки были набиты до отказа, чтобы поместиться обращённые стояли навытяжку, никто не хотел попадать в бродильный цех. Здесь уже воняло. Экспонатам полагался суп и каша с мясом, какой только умник придумал. В туалет водили каждые два часа, но этого было мало.

Шарк-Шарк подошел к клетке с Иеремией, единому в двух лицах. Эта клетка была заполнена лишь на треть, Шарк благоволил к Иеремии-бугаю, в своё время, ещё в самом начале, они дружили. Бугай был не только физически крепок, но и умён, хорошо знал технику, участвовал в оснащении Галереи. Бродильные чаны приобретал именно он, а теперь ждет своей очереди попасть в один из них, теперь уже в тот, в котором готовят корм скоту. Кстати, насчет корма Шарк не больно-то верил, из полученного сырья запросто можно было изготовить вкусную вареную колбасу. Какой дурак будет скармливать поросятам вареную колбасу, которая нынче дороже мяса?