Текст книги "Планзейгер. Хроника Знаменска"

Автор книги: Дмитрий Баюшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 38 страниц)

Глава 17. У русских даже в унитазе прослушка

Обращённым, которые задохнулись от удушающего газа, можно сказать повезло. Они стали первыми, кого Мортимер наградил настоящей, а не синтетической душой. С синтетической можно было жить только в пределах Объекта, с настоящей – везде, и даже летать в Космос. Эманация Серафимов оказалась материей весьма замечательной, поскольку кроме основного своего свойства одушевлять награждало личность особой одухотворенностью, которую рядовой гражданин может достичь ценой огромной работы над собой. А тут, считай, даром.

Впрочем, нет, первым всё же был Иеремия. Но он не стал обладателем широкой души, он стал великим инженером, прагматиком, сухим и желчным. А также верным помощником Мортимера. Впрочем, об этом позже.

Хотя реставрация прошла успешно, обращённые на неделю были оставлены в клинике, куда были перевезены сразу после операции. Здесь с ними в основном работали психологи…

Утром Ганс проснулся радостный, бодрый. Он лежал в одной палате с Людвигом, который, напротив, чувствовал себя не выспавшимся, разбитым. Палата была просторная, с одним широким окном, в которое заглядывало краешком яркое утреннее солнце.

– Жив, – сказал Ганс и залился счастливым смехом.

– Интересное дело, – прогундосил Людвиг, у которого заложило нос. – О тебе, геноссе, должны были некролог написать, а ты тут лежишь и, прости за грубое слово, ржешь. А мне, у которого всё на месте, почему-то блевать охота. Можно?

– Нельзя, – сказал Ганс и вновь засмеялся, но быстро прекратил. – Как думаешь, нас прослушивают?

– У русских даже в унитазе прослушка, – кисло ответил Людвиг. – Чтобы знать, кто с каким настроением и в чью пользу пукает. За коммунизм он пукает или за капитализм? Его отношение к власти? Не замыслил ли чего с гексогеном?

– Эк тебя понесло, – сказал Ганс. – Отставить.

Всё, пора веселья закончилась. Нужно было доделывать то, чему крепко помешали демиурги. Здесь, на Объекте, творились страшные дела. Если русские научились воскрешать мертвых, то это конец всему. Как можно воевать с народом, который убить невозможно?

Эти мысли заставили Ганса вновь превратиться в хмуроватого, держащего себя в ежовых рукавицах разведчика.

– Нечего валяться, – сказал он, поднимаясь с кровати. – Дел полно.

Поискал глазами одежду, увидел на своем стуле казенный халат, надел, вышел в коридор. Коридор был длинный, узкий и казался бесконечным. По правой и левой стороне закрытые двери, освещение скудное, народу никого. На всех дверях номера, их палата где-то в центре коридора и имеет номер 50.

Запомнив номер, Ганс пошёл направо, к выходу. Точнее, он думал, что там выход на лестницу или к лифтам, так вот – ничего подобного. Шагал минут десять, отсчитывая шаги, а коридор не кончался. Бред какой-то. Тогда он повернул обратно и побежал, проверяя заодно, как работает сердце, не будет ли бухать в голове и как долго не закислятся мышцы. Бежал долго, около получаса, оставив далеко позади свою палату, пока не понял, что таких длинных коридоров не бывает. С мышцами, кстати, было в порядке, сердце работало ровно, точно и не бежал только что, в голове не бухало, то есть давление в норме.

Обратно он шел не торопясь, понимая, что полностью во власти Мортимера, которого так долго и безуспешно пытался найти. Хотел сообщить ему, что планы изменились и что для них с Людвигом в Знаменске есть работа.

– Молодой человек, – позвал сзади мужской голос. – Чуть помедленнее, вас не догнать.

– Давно догоняете? – спросил Ганс, поворачиваясь.

– Ровно секунду, – ответил Мортимер, поравнявшись с ним. – Напрасно вы здесь разгуливаете, можно и потеряться.

– Здесь – это где? – уточнил Ганс, продолжая движение.

– Долго объяснять, – уклончиво сказал Мортимер. – В клинику мы вас поместить не рискнули. Для вас, кадровых разведчиков, выбраться через окно с двадцатого этажа, придушить во дворе неугодного человечка, а потом незаметно вернуться обратно – плёвое дело. Поэтому вы здесь.

– Ну уж прямо придушить, – произнес Ганс, который был польщен. – А с чего вы взяли, что мы шпионы?

– А разве нет? – посмеиваясь, сказал Мортимер. – Разве не вы совсем недавно подумали, что бестолку воевать с народом, который убить невозможно?

– Майн гот, – пробормотал Ганс. – Можно я вас завербую?

– Договоримся так, – сказал Мортимер. – Вы у нас отдохнёте, приятно и с пользой проведёте время, изучите, скажем, китайский язык, это модно, а перед отъездом получите подробный отчет о проделанной вами разведработе. Факты будут достоверные, и не нужно будет подглядывать из-за угла, рискуя свернуть шею. Идёт?

– Это ещё неизвестно, кто кого вербует, – ответил Ганс. – Зер гут, лучше не придумаешь. Надеетесь, что примут за бред пьяного студента?

– Надеюсь, что заинтересуются, – отозвался Мортимер. – Тем более что проверить нетрудно. А вот и ваша палата…

После операции Иеремия разительно изменился, стал увереннее в себе, улыбчивее, глаза засверкали. Всё, что раньше давило, исчезло, это чувствовалось, но нет-нет, а что-то вдруг вспоминалось, и он замыкался, правда ненадолго.

Вот такой Иеремия нравился Лере, она уже за него не боялась. На второй день ближе к вечеру он смело вышел из дома, который раньше не покидал, и присоединился к ребятишкам, гонявшим на лесной опушке футбольный мяч. Ребята, в основном его сверстники, знали кто он такой, откуда – непонятно, но знали. Один из них, постарше, второгодник из восьмого класса, забубнил было, что играть с пылесосом не будет, однако всем было интересно, на второгодника шикнули.

Разбились на две команды. Иеремия взял, да в одиночку обыграл команду противника. То есть, первые две минуты все бегали одинаково, потом Иеремия включил третью скорость, не остановишь. Везде успевал, и в защите, и в нападении, а забивал только он, так как с мячом у ворот противника оказывался раньше всех. Счет был скорее волейбольный, чем футбольный – 25:3.

Естественно, Иеремия стал кумиром, даже второгодник первым подавал руку, но Иеремии со сверстниками стало неинтересно. Тёмные это были люди, падкие на лесть, завистливые, книжек не читали.

Лера, умная женщина, заметила, что он сторонится компании ребятишек, которые, боясь здоровенного Трезора, из-за забора тоненько вызывали Рэма поиграть в футбол, а он даже не отзывался. Сидел у компьютера и с одного раза проходил очередной экшен. Наловчился обходиться без мышки, назубок выучил все «горячие» клавиши.

– Рэм, – сказала Лера, подсаживаясь к мальчику. – Я понимаю, что тебе с ними неинтересно, но ты у них сейчас вожак. Развей успех, иначе нарвёшься.

– Я их всех одной левой, – ответил Иеремия без интереса. – С ними говорить не о чем.

– Ты как с другой планеты, – вздохнула Лера. – Из другого мира. А ты ведь теперь такой же, как они.

Иеремия помолчал, потом сказал:

– Ошибаешься, сестрица, не такой. Один пацан называет меня пылесосом. Знают, кто я.

И тихонечко попросил:

– Можно я буду называть тебя сестричкой?

– Можно, – ответила Лера, часто-часто моргая. – Черт, соринка в глаз попала…. Ничего, я всем объясню, что ты обычный мальчик. Только вот как быть со школой? Ты любой предмет знаешь лучше учителя. В институт? Без школьного аттестата? Пусть в институт, но беда в том, что ты и там заткнешь любого преподавателя за пояс. Горе с тобой, братец. Ни свидетельства о рождении, ни паспорта, ни аттестата, ни диплома. Без документов тебя не возьмут даже чистить общественные туалеты.

– Ты меня совсем не любишь, – сказал Иеремия, не отрываясь от компьютера. – Я тебе не нужен. Возьму и уйду в лес. И замёрзну.

– Ну что ты мелешь? – рассердилась Лера. – Сидит тут, понимаешь, и мелет.

Встала и ушла. Иеремия усмехнулся и пожал плечами.

Этим же вечером, где-то часов в десять, в ворота позвонил Тарнеголет, одетый в длинный серый плащ-дождевик, резиновые сапоги и шляпу с пером. На плече у него висело какое-то ненормальное ружье с толстым дулом.

– Пошёл поохотиться, – объяснил он открывшей ему Лере, – да заблудился. А тут ваш дом.

Она невольно повернулась к особняку по соседству.

– Да, да, – сказал он. – Я вас понимаю. Вроде бы мой особнячок-то, но пока, увы, нет ни права собственности, ни ключа. Вся закавыка в том, что я иностранный подданный. Не подкинете до гостиницы?

– Зиновий Захарович, – Лера развела руками. – Места полно, а вы на ночь глядя в гостиницу. Целый этаж свободен, хоть насовсем перебирайтесь.

– Нет, нет, голубушка, – сказал Тарнеголет. – Только переночую, а завтра в свой номер. Привык, понимаешь…

– Какая охота в Волшебном лесу? – говорила Лера, ведя его к дому. – Тут зайцы говорящие, кабаны ручные, разве можно?

– Да вот, Олег Павлович ружьишко подарил, – отвечал Тарнеголет. – Дай, думаю, понарошку. Шляпу достал, перо приспособил. А зайцы как меня увидели, так и разбежались…

Глава 18. Мне ещё образцы собрать надо

Во дворе глухо и монотонно гавкал Трезор. Лера включила ночник. Василий дрых без задних ног, тихонечко похрапывая. Дальше будет хуже, раньше не храпел.

– Подъем, – сказала Лера и потрясла его за плечо. – В дом лезут воры, подъем.

Никакой реакции, а раньше тут же просыпался.

Накинув халатик, Лера вышла на крыльцо. Тут уже, поёживаясь от утренней прохлады, с ноги на ногу переминался Иеремия в майке, длинных шортах и пляжных тапках. Светало, было начало пятого.

Вместе пошли к Трезору. Тот стоял возле своей конуры мордой к лесу и лаял через каждые три секунды, хоть засекай.

– Хватит, – сказала ему Лера.

Трезор потрусил к воротам, часто оглядываясь, как бы проверяя – идут за ним или нет.

Вместе вышли за ворота, Трезор повел в лес.

– Идёшь? – спросила Лера.

– С большой неохотой, – ответил Иеремия, который отстал метра на три.

Сзади затрещали сучья, их догнал Тарнеголет в плаще и с допотопным ружьем.

– Это стреляет? – ехидно осведомился Иеремия.

– Это помповый дробовик, – с гордостью сказал Тарнеголет. – Подарок любимого руководителя. Он лично при мне выстрелил в чучело кабана.

– Попал? – поинтересовалась Лера, которую в легком халатике начал пробирать озноб.

– Какое там, – ответил Тарнеголет, снимая плащ и накидывая ей на плечи. (Она чмокнула его в колючую щеку). – Олег Павлович не стрелок, он разит другим оружием. Вот тут уже без промаха.

– Тихо, – сказала Лера, увидев, что Трезор прижал уши и начал красться.

Вот он остановился, принюхался и ломанул прямиком через кусты.

– Вперёд, – воскликнул Тарнеголет и пошагал за псом, выставив перед собой ружье.

Обойдя кусты, они очутились на большой поляне со странной блестящей черной горой посредине. Гора вдруг зашевелилась, откуда-то сбоку вынырнула огромная чешуйчатая голова на мощной шее, открыла блестящие глаза и тихо прошипела: «Лилит».

Это имя Лера уже слышала от Мортимера. Женщина – мечта, которую из зависти возвели в ранг дьяволицы. Копия Леры, точнее: Лера копия Лилит. Значит, эта зверюга обращается к ней.

– Можно? – шепотом спросил Тарнеголет. – Я не промахнусь.

– Постойте, – сказала Лера, ища глазами Трезора.

Тот, весь напружиненный, стоял на краю поляны, уставившись на чудище. Внезапно щеки его задергались, зубы оскалились. Грозно рыкнув, он оглушительно залаял и кинулся на зверюгу.

– Фу, Трезор, фу, – крикнул Черемушкин, появляясь из-за кустов. В руке у него был пистолет. – Это Самаэль. Не узнал, что ли?

Трезор принялся гавкать на Черемушкина. В это время, заслонив белый свет, Самаэль поднялся во весь свой гигантский рост, занес передние лапы над Лерой. Тарнеголет поднял ружье, но Черемушкин выстрелил в него из пистолета.

– Вася, – прошептала Лера и осеклась, вспомнив, что пистолета в их здешнем доме не было, он остался в Москве.

Затем сразу произошло несколько событий: выронив ружье, Тарнеголет начал опускаться на колени, Трезор, подпрыгнув, вцепился Самаэлю в лапу, Самаэль заревел, принялся стряхивать собаку, которая держала лапу мертвой хваткой, Черемушкин ловил на мушку мотающегося в разные стороны Трезора, а Иеремия, подняв ружье, выстрелил в Черемушкина и зарядом дроби разнес ему голову.

Нет, это была неправда.

– Вася! – закричала Лера, но Черемушкин, укороченный на целую голову, забежал за Самаэля, спрятавшись от меткого паренька.

А Иеремия между тем принялся обстреливать Самаэля, метя в глаза. Вот погасил правый, заставив зверя зареветь на весь лес. Дракон попятился назад, растоптав несчастного Черемушкина. Откуда-то сверху в него ударил сноп огня, дракон вспыхнул, как соломенный, помотался из стороны в сторону и обрушился туда, где до этого лежал Тарнеголет. Старика спас Трезор, который, взяв зубами за штаны, успел оттащить его прочь, а уже Лера с Иеремией перенесли подальше от пожарища. Тарнеголет открыл глаза и слабо произнес: «Я ещё жив? Что молчите?» «А что говорить-то? – отозвался Иеремия. – Раз спрашиваете, значит – живы».

Самаэль сгорел быстро, в какие-то секунды, будто и впрямь был из соломы.

Краем глаза Лера уловила какое-то движение на другом конце поляны, но подумала, что показалось.

Тем временем сверху на поляну опустился настоящий Самаэль. С него ловко спрыгнул Небирос, одетый в джинсовую пару, и подошел к Лере. Осмотрел с головы до ног, улыбнулся одобрительно, похлопал по плечу, потом присел на корточки перед Тарнеголетом, который, покряхтывая, начал садиться. Иеремия с дробовиком на плече стоял рядом.

– Что тут у нас? – сказал самому себе Небирос, ощупывая грудь Тарнеголета. Расстегнув продырявленный нагрудный карман, залез в него и вынул толстую золотую монету. – Ого, целое состояние.

– Да уж, – согласился Тарнеголет, пытаясь отобрать у него драгоценность. – Этой монете больше двух тысяч лет. Найдена в золотом холме Тель Кедеш, что в Верхней Галилее. Отчеканена в память царицы Арсинои Филадельфы. 28 грамм весу.

– Сколько ж она стоит? – спросил Небирос, не отдавая реликвию.

– История умалчивает, – ответил Тарнеголет и вдруг ловко выхватил монету. – Предпочитаю не оставлять дома, а носить с собой.

Засунул её в карман, а карман вновь застегнул на пуговку.

– Звучит банально, но она спасла вам жизнь, – сказал Небирос, вставая. – Карман желательно зашить.

– А мне Лерочка аппликацию присобачит, – ответил Тарнеголет, поднимаясь на ноги. – Прости, Трезор, не хотел обидеть. (Пёс завилял хвостом). Как, Лерочка, пришпандоришь?

– Что-то вы, Зиновий Захарович, слова какие-то странные выбираете, – отозвалась Лера. – Конечно, пришпандорю.

И добавила:

– Кто же это был-то? Вроде бы в кусты шмыгнул. Или показалось?

– Не показалось, я сверху всё видел, – сказал Небирос. – В кусты шмыгнули два беса. Не волнуйся, твой Василий спит дома без задних ног. Видать, усыпили, коль так спит. Впрочем, толку от него всё равно бы не было. Вот Иеремия – молоток, не растерялся. Замечательно на пару с Трезором сработал.

Иеремия приосанился, а Трезор почесал задней лапой за ухом.

– А что им надо было? – спросила Лера, хотя могла бы и не спрашивать.

– Ты, – спокойно ответил Небирос. – А точнее, в твоем лице Лилит, царица Змаргада, жена Самаэля и Асмодея…. Всё, ступайте, мне ещё образцы собрать надо.

– Пойдемте, царица, – сказал Тарнеголет. – Вам теперь не до аппликаций. Не к лицу.

– К лицу, к лицу, – ответила Лера, взяв его под руку…

Небирос набрал в маленький пакетик золу, а в другой пакетик засунул неаппетитный ошметок, оставшийся от «Черемушкина». После чего оседлал Самаэля и уже через минуту входил в лифт.

Глава 19. Мертвая зона

Мортимеру не нужно было совать собранные Небиросом образцы под микроскоп или подвергать спектральному анализу. Усевшись за стол, выложил содержимое пакетиков на тетрадный листок, понюхал, ни капельки не брезгуя, размял в пальцах и вынес вердикт:

– Дешевка. Такое изделие и дня не проживет. Но!

Встал из-за стола и принялся мерять шагами лабораторию.

– Асмодей облапошил нас, как школьников, – сказал он. – На нашей же территории. Подсунул синтетику, обычную болванку, Планзейгер и не среагировал. Вопрос: что могла сделать болванка?

Сидевший на подоконнике Небирос пожал плечами.

– Умыкнуть Леру не смогла бы, защитный купол ей не по зубам. Тут и Асмодей опростофилился бы – продолжал Мортимер. – Уволочь в тартар? Кто же позволит? Может, есть на Объекте такое место, о котором мы не знаем? Мертвая зона, так сказать, откуда сюда и прёт всякая нечисть.

Посмотрел на Небироса. Тот молча слушал.

– У нас кто опять без дела? – спросил Мортимер. – У нас как всегда Сесёлкин без дела. Вот пускай и ищет эту мертвую зону.

Небирос усмехнулся.

– Хочешь, ты ищи, – сказал Мортимер.

– Не, пускай он, – ответил Небирос, вынимая из потайного карманчика на тесных джинсах золотую монету. – Дывытесь, Олег Палыч, яка гарна штука.

– Ну-ка, ну-ка, – сказал Мортимер, взяв монету в руки, и тут же сердито бросил: – Что ты мне пустышку подсовываешь?

– Копия, Олег Павлович, – ответил Небирос. – Оригинал у Тарнеголета.

Мортимер посмотрел на него и вдруг просиял.

– Тут, брат, такое дело, – сказал он, приспосабливаясь на подоконнике рядом с Небиросом. – В своё время Гриша Берц презентовал Зиновию Захаровичу пару золотых яиц, между прочим чистейшей пробы. Одно яйцо Захарыч отдал опытному ювелиру, чтобы изобразил на нём арабскую вязь, будто бы оно и впрямь старинное. Далее мудрый Захарыч не поленился съездить в Верхнюю Галилею, где в нужном месте прикопал его, а потом на глазах у еврейских археологов, которые копошились в одном из холмов, «нашел» это яйцо. Был он там в сопровождении десятка крепких хасидов, поэтому отнять у него яйцо не удалось. Отдать добровольно не согласился, только обмен. Вот и обменял на эту монету. Теперь еврейские археологи заимели на него большой зуб, потому что после долгого и нудного обследования пришли к выводу, что яйцо хотя и очень ценное, но вовсе не старинное.

– А где Гришка достал золотые яйца? – спросил Небирос.

– Гришка да не достанет, – ответил Мортимер. – Из банковской ячейки вестимо. Из чьей – не знаю. Если бы кто хватился – знал бы.

– Ну и жук же этот Зиновий Захарович, – подытожил Небирос.

– Не жук, а прозорливец, – возразил Мортимер. – Потому что яйцо в кармане не потаскаешь, а монета его спасла…

Больше всего Мортимера раздражало, что всё время приходится за кем-то подчищать. Вместо мощного и неуклонного движения вперёд получалось топтание.

Взять два последних случая. Почему, спрашивается, Планзейгер не отследил утечку газа в Галерее? Почему не предотвратил? То, что в Галерее автономная конструкция жизнеобеспечения – это полдела. Контроль должен быть. Всё должно быть охвачено Планзейгером. Иначе получается, что в системе есть дыры. И самая последняя дыра – мертвая зона. Вот это уже никуда не годится.

«А кому, как не мертвяку лучше всех знать про мертвую зону? – спросил себя Мортимер. – Эх, голова садовая, просил ведь ангел поспособствовать Денису Антипову. Где-то он тут, Денис этот, крутится. Попробуем-ка вызвать дедовским способом».

Он находился в офисе, в своем кабинете. Было десять утра, как всегда в окна светило солнце, делая всё вокруг нарядным, радостным. А надобна бы полночь, надобно уныние, черный платок на зеркале, сорок зажженных свечей, глухие шторы на окнах, на полу освященным в церкви мелом начертанный круг, до этого сорокадневный пост. Ну да ладно. Мортимер прочитал заклинание-вызов и стал ждать.

Не прошло и минуты, как на ковре перед столом появился из воздуха невысокий брюнет в перепачканном сажей балахоне. Был он худ, до синевы бледен, а черные зрачки расплылись на ширину глаз. Тени не отбрасывал. Смотреть на него было неприятно.

– Вызывали? – тихо спросил он.

– Вызывал, – бодро ответил Мортимер и сразу перешел к делу: – Вот что, дружок, не надоело ли тебе, молодому ещё человеку, ходить в мертвецах?

– Надоело, аж жуть, – невыразительно ответил Денис. – А хочешь испугаю?

– Ты присмотрись-ка перед кем стоишь, – строго сказал Мортимер.

– Ох, и верно, – еле слышно пробормотал Денис. – Смилуйтесь, Ваше Сиятельство. Не узнал в человечьем обличье. Вот это конспирация, так конспирация.

– За хорошую услугу службу сослужишь? – спросил Мортимер.

– За какую услугу? – уточнил Денис, смотря себе под ноги.

Ограждающего круга на ковре не было, значит, можно было везде ходить. Что он и сделал. Обошел стол и встал рядом с Мортимером, обдав его смертельным холодом.

– Эк от тебя горелым прёт, – нахмурился Мортимер.

– Ваш же дракон меня и спалил, – сказал Денис. – Но мертвые не умирают. Так что за услуга?

– Оживлю, – коротко ответил Мортимер.

– Разве такое возможно, Ваше Сиятельство? – Денис слабо улыбнулся. – Мой дедушка сказал бы: брехня.

– Значит, помочь не хочешь, – произнес Мортимер. – А Василий тебя хвалил. Надежный, говорит, пацан.

– А что за служба? – спросил Денис.

Мортимер объяснил.

– Проще пареной репы, – выслушав его, сказал Денис. – Это Галерея.

– Не проявляется, – возразил Мортимер.

– Бесовские врата, – объяснил Денис, отходя к креслу. – Обманка, зазеркалье.

Плюхнулся в кресло и утонул по уши. Зачертыхался, выбираясь из кожаных недр, забормотал, что не подрассчитал, из формы вышел, давно не тренировался.

Это было забавно. Мортимер усмехнулся.

– Ответственный за вход Шарк-Шарк, – продолжил Денис. – Именно у него печать и ключ. Без этого в зеркало нипочем не войдешь. И из него не выйдешь.

– А ведь точно, – сказал Мортимер. – Есть у него в кабинете зеркало. Чем-то оно меня насторожило, но было не до него. Что ж, братец, награду заслужил. Ступай в лабораторию реставрации, буду тебя там ждать. Знаешь, где лаборатория?

– Я тут всё облазил, – ответил Денис. – Знаю даже, что вы, Ваше Сиятельство, одновременно находитесь в пяти или шести местах.

– В десяти, – поправил его Мортимер…

Пока Денис добирается до лаборатории, немного проясним ситуацию с Мортимером.

Одна его ипостась, которая только что общалась с Антиповым, ипостась руководителя, была привязана к рабочему кабинету директора института, другая ипостась – исследователя – трудилась как пчелка в лабораториях Портала, третья – крупного ученого – участвовала в совещаниях, международных конференциях, четвертая – администратора – обследовала Объект, осматривала стройплощадки, открывала детские праздники. И т. д., и т. п.

Основная же формация, метафизическая, именуемая Мортимером, отцом-основателем, как бы существовала над всеми этими ипостасями, но в зависимости от обстоятельств обязательно присутствовала то в одной, то в другой, то в третьей, то в десятой.

Вот так, немного путанно, но уж как понял. По крайней мере, про нечто подобное говорил в своё время сам Мортимер Васе Черемушкину, ну а уж тот рассказал автору.