Текст книги "Фейри (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Кощеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

   В конце концов, нам противостоят обыкновенные люди. Сообщество дикарей, с целым комплексом слабостей, суеверий и предрассудков. Мародёры от нас не уйдут. Добыча их выдаст. Своровать у фейри непросто. А ещё трудней наворованное удержать.

   Мы вас найдём. Мы уже собираемся.

   Мы уже вышли в путь.

* * *

   Дак просто не мог поверить подобной удаче.

   Глупые люди, возможно даже из Братства, отсчитывали всё больше и больше щелбанов тому непонятному, что для большинства людей жило лишь в старых сказках, раззадоривая это самое, пробуждая в нём обиду и злость.

   Месть свершится. Этим людям не выдержать ответного удара фейри, после того, как те раскачаются, так же, как не остановить пустой ладонью пущенную из богомерзкого оружия пулю.

   О чём они думали, объявляя эту войну?!

   Войну с призраками. С тайной. С легендой.

   Нет, они явно свихнулись с ума. Мир обезумел. Почему всегда осторожное в делах своих Братство рискнуло влезть в драку, не зная противника, его численность, базирование и возможности? Это противоречит их догмам. Знай себя и врага – таков их девиз.

   Что же случилось? Что в их мышлении перевернулось? Что на них повлияло?

   Неужели ТО ЧТО ПОТЕРЯНО?

   Потеряно что?

Дан Арчер (IV)

   Откровенно говоря, события последнего времени начинают выводить меня из себя. Я утомлён. Столько всего. Удар за ударом. По моей гордости. По моим представлениям. По моей жизни, наконец. Что происходит? Отчего всё не так?

   Страшно мне. Впервые после множества лет мне томительно страшно. Я боюсь неизвестности. Того, что впереди. Того, что нас ждёт. Того, что предсказать нам не дано.

   Я разучился любить неизвестность. Я стал ненавидеть сюрпризы. Я с тихой дрожью ожидаю приближения новых неприятностей.

   Я размяк. Я расслабился.

   Я. Я. Я...

   Завязывай с этими завываниями. Годы мира – это не оправдание.

   Сосредоточься. Возьми себя в руки. Посмотри по сторонам. Видишь? Твои спутники выглядят абсолютно спокойными. Бери с них пример.

   Брать с них пример? Да не смеши меня. Знаешь, как говорят? Если кто-то в критической ситуации сохраняет голову на плечах, в то время как все вокруг теряют свои, значит, этот кто-то просто не понимает что происходит.

   Так вот, они – не понимают.

   Игорёк, быть может, догадывается. А Охнач навряд ли. Он человек – ему не дано о нас знать. Всё, что он ведает, придумано такими ж как он.

   ОНИ не ТАКИЕ как МЫ!!!

   Так откуда им было знать, где и, главное, что нужно искать? Ведь они не случайно наткнулись.

   Может быть, кто-то их вывел?

   Тут впору истерически засмеяться. КТО-О?!! Кто может знать про нас? Знать настолько хорошо, чтобы протиснуться в мельчайшие щели намертво запечатанного хранилища, миновать сигнализацию, систему охраны, вскрыть внутренние перекрытия и, добравшись до главного, вынести это самое, демонтировав сложное оборудование.

   Первое, что приходит на ум: тут поработали явно не люди.

   Слишком грамотно, чисто. Можно даже сказать, технологично.

   Тёмные? Вернулись призраки прошлого?

   Аж мороз от таких мыслей по коже.

   Да, размяк я, размяк.

   Да и позиции наши ослабились. Теперь мы не те, что раньше. Нет с нами больше Наставников. Некому нас оберегать и обучать. Всё теперь сами. Нет стратегического планирования. Закрыт доступ к старым ресурсохранилищам. Не хватает дисциплины, единства. Мы словно переродились. Нас вытолкнули, подобно птенцам из гнезда – летите, не падайте. И мы запланировали. Неуклюже, как пернатые несмышлёныши.

   Эх, не научили нас в своё время летать. Да и не каждому это дано. Воспарить в высь. Стать абсолютно свободным. И не сделаться при этом Тёмным...

   Страшно, да? Боишься, вдруг это всё дело рук кого-нибудь из своих? К примеру, того же самого Конттуин.

   Ведь может? Этот всё может. Этот – фигура таинственная. Странная и скрытная. Подстать своей основной специальности. Где он сейчас?

   Он – не из Спящих. Он как я. Из породы одиночек.

   Почему ты решил, что он в Харке? Сколько лет ты его не видал?

   Где-то с полвека.

   Думаешь, сможешь его отыскать?

   Думаю, да. Мир тесен. И я его знаю. Были мы в своё время если не друзьями, то, по крайней мере, добрыми товарищами.

   Так какой у нас план?

   Ох, Дан, Дан. Нет у нас с тобой плана. Выскочили мы с тобой из нашей берлоги подобно голому из горящей бани. Тревога! Пожар! Куда-то спешим, что-то предпринимаем, не выпуская из рук мочалку и голый зад тазиком прикрывая. Толку – ноль. А со стороны – смех и позор.

   Идём в человеческий город. А похожи ли мы на людей? Внешне – да. Более всех я, пожалуй, выделяюсь. Надо будет лук разобрать. И зачем я только его с собой взял? В разобранном состоянии он бесполезен. А держать его на виду – привлекать внимание тех, кого нам беспокоить явно не следует.

   – Не бери в голову, – Игорь подал дельный совет. – Заверни его в тряпку, и не будет проблем.

   Говоришь, заверни? Что ж, попробуем.

   – Придём, – говорил Игорёк. – В первую очередь заглянем к Борису. Посмотрим, как он живёт.

   Как он живёт... Нормально, должно быть, живёт. Почти что как я, только в притирку к людям...

   К людям! Зачем он там поселился? Что он, собственно, в Харке делает?

   Есть определённые предписания, ограничения, запрещающие прямой контакт с людьми. То, что делает Игорёк, шастая в человеческие поселения, является прямым нарушением, но поселиться там на долгое время!.. Странно и необычно это. Сложно найти этому логическое объяснение. Если он, конечно, подобно мне не приглядывает за чем-нибудь особо секретным – что и вывезти нельзя, и сокрушить невозможно. Вероятно всё это так. Придём – выясним.

   Игорь выглядел весьма жизнерадостным. Да и Охнач, по мере приближения к заселённым людьми местам, стал оживать, в глазах появился какой-то особенный блеск, движения утратили одеревенелость, – к нам он, похоже, привык, потерял часть свойственного людям страха и приобрёл уверенность, сообразив, что мы не злодеи, не монстры, любящие зло подшутить над человеком, а вполне уравновешенные существа – наперекор утверждениям сказочников, всё о нас «знающих», но ни разу нас не встречавших.

   Лица друзей дышали чем-то мне неизвестным. Предвкушением чего-то. Чего? Не знаю. Может быть, возвращения домой?

   Ну, а мне было на душе неспокойно. Перед глазами упрямо всплывали увиденные в хранилище пустынные залы, густо припорошенные слежавшейся пылью, на которой чётко расписались в своём посещении незваные гости. Вторженцы. Воры.

   В Хранилище более шестидесяти различного назначения помещений. Каждое заперто. Герметически изолировано. Кодовые замки. Изощрённая система допуска. Не так-то и просто проникнуть вовнутрь постороннему – будь он даже гений из гениев, съевший собаку на взломе.

   Некто знал, что делает. Вскрыты только необходимые помещения. Причём именно вскрыты. Не открыты, чисто и аккуратно, с помощью волшебного ключика и идентификационных кодов доступа, а взломаны опытным вором, о чём свидетельствовали откинутые крышки потайных панелей с электронной начинкой, помаргивающей индикаторами и настораживающей непосвящённого множеством спутанных цветных проводов, где перекушенных, а где осторожно избавленных от изоляции и выдернутых наружу расчётливым взломщиком.

   Это мог сделать лишь посвящённый в особенности произведённой фейри электроники.

   Таким знанием мог обладать только кто-то из наших.

   Проклятье! Кто это мог быть? Кого подозревать? И зачем он это сделал? Да ещё и привлёк к этому делу людей?

   Кто? Почему? Для чего?

   Странно это всё. Может быть, действительно произошло возрождение Тёмных?

   Кто-то перевоспитался? Захотел чужой мрачной славы? Необходимо связаться с Советом Дежурных. Что они знают? На чём-то же их подозрения основаны.

   Но имею ли я право упоминать о вверенных мне хранилищах? Не знаю. Сомневаюсь. Не скажу, будто я давал обещание хранить суровую тайну, но... некоторой секретностью всё это дело было обставлено. Меня не посвятили в то, кем являются эти Спящие – значит вполне естественный вывод, что сохранение тайны всё-таки важно.

   Ну что ж, в таком случае следует пообщаться с предыдущим Смотрителем.

   Он сейчас спит. Придётся его потревожить.

   Роджер Номер Седьмой (или по-нашему Редрон Секира) стал Спящим полтора века назад. Его психика просто не выдержала. Он устал. И я вполне его понимаю. Когда где-то с четверть века назад я, вопреки его предупреждениям, впервые за всё время моего пребывания в Холме Фейри поддался соблазну взглянуть на то, что оберегаю, то в полной мере осознал, как ему пришлось тяжко. Кошма-р-р!.. Я рассчитывал увидеть нечто невероятное, но чтобы такое!.. Нет. К такому я был неподготовлен. Это выбило меня из колеи примерно на год. Я утратил покой, аппетит, трудоспособность. Именно тогда я впервые всерьёз пообщался с Редроном.

   Разговор вышел очень тяжёлым. Он говорил о мужской психологии, генной инженерии и играх с эволюцией. Было ясно, что он немало думал о том, что увидел. В его глазах просматривалась какая-то опустошённость уставшего книгочея, дни и ночи напролёт не вылезавшего из библиотеки. Искавшего. Размышлявшего. Болевшего неразрешимой проблемой. Ответов он не нашёл. Он утонул в информации. Разрозненной, сложной для понимания, и... Как бы это поточнее сказать? Имеющей и не имеющей отношения к делу. Вроде бы всё о том, но не то... Это как лицезреть тень, но не видеть предмет, который её отбрасывает. От этого он и устал. Зуд в мозгу, свербящий, рвущий душу на части. Для нас обоих этот психологический шок был сравни давно пережитому – из-за ухода Наставников. Он – заснул. Я – удержался. У меня, в отличии от Редрона, нашлось чем заняться, чем вытеснить из сознания нездоровые полусумасшедшие мысли. Я не пошёл в библиотеку, не стал рыться на полках и просиживать сутки напролёт над книгами и перед монитором. Я сбил замки со старых складов, вывез с базы недостающее мне оборудование и заперся в мастерской.

   Месяцы, годы. Эксперименты, пробы. Удачи и поражения. Работа. То, чего я давно, очень давно не делал.

   Я – оружейник. Моя страсть – арбалеты. И в этой страсти я стремился достичь совершенства. Это было, конечно же, нарушением, и совесть моя не могла не шептать мне укоры в редкие свободные от работы минуты, так что за долгие годы у меня выработалась терпимость к подобным «мелким» слабостям, как к собственным, так и к чужим. Мало ли кто как пытается снять растущее изо дня в день, нет, из столетия в столетие напряжение. Я – занимаюсь оружием. Игорёк шастает к людям. Редрон – спит. Борис – живёт в Харке. А Конттуин...

   Но то, что случилось в хранилище – это уже не забава. Это серьёзно и страшно. Это не нервный срыв, не деянье из скуки, не работа лихача одиночки. Такое не творится под влияньем душевного порыва. Такое готовится и планируется. Тщательно вымеряется и просчитывается. Подобное имеет конкретную цель. И кто-то очень жаждет эту цель поразить.

   О боже! Ну кто?! Кто мог пойти на такое?!

   Все-таки надо связаться с Дежурными. И у меня, и у Игоря есть средства связи, и если Звёзды сегодня не «хулиганят», глуша эфир электромагнитными разрядами помех, то мы сможем выяснить новости, получить интересующие нас сведенья и отчитаться, загрузив информацией уже их.

   Вечером надо будет заняться.

   По давно уже установленным правилам сообщения передают посредством компрессора сигналов, осуществляющего специальное сжатие информации, из-за чего прямой диалог невозможен. Связано это с зловредностью Карающих Звёзд. Они не любят активность в эфире. Так они запрограммированы. Стоит им засечь прямые переговоры (обычно на это уходят секунды, в лучшем случае – минута), как на многие дни общение по беспроводной связи станет совсем невозможно.

   Потому у людей и нет радиоэлектроники. У них, вообще, нет электроники. Исключая, разве что, громоздкие, строго засекреченные и глубоко упрятанные устройства на вакуумных лампах. Полупроводниковые технологии им, конечно, известны, но в данных условиях они не получили распространения – сложно и непрактично. С их то возможностями и в их исполнении.

   Именно это было ещё одним, пожалуй, самым весомым, доводом, что в хранилище похозяйничал кто-то из своих. Люди просто не располагают необходимыми знаниями. Или нет? Или всё-таки располагают? Игорь полагает, что да. Он думает, что у людей и своих технологий припрятано немало.

   И всё же, слишком хорошо они знали куда следует лезть. Откуда у них эти сведенья?

   Давай мыслить логически.

   Хранилище отгрохано Тёмными. Тёмные активно привлекали людей и передавали им некоторые технологии. В Былые Времена на основе фанатически настроенных религиозных организаций создавались огромные армии, годные не только для чтения литургий и произношения проповедей. Им давалось в руки кое-что поувесистее Святого Писания, которым не очень сподручно бить по головам несогласных. Им давались Оружие, Техника, Знания. Из Избранных формировалась элита. Кого-то выпячивали на передний план. Кого-то, наоборот, оберегая, утаивали. Завоеватели отличались комплексным подходом. Стратегическое планирование у них было на высоте. На подготовку у них имелись годы, прежде чем Моралисты сменили мантии гуманистов-учёных на доспехи Защитников, поняв, что их слова сотрясают лишь воздух, а их оппоненты, наплевав на все правила, давно уже ведут активные действия.

   Тёмные подобный поворот событий предвидели, и потому всячески пытались отдалить наступление этого «момента истины», когда брат пойдёт против брата, гражданин – гражданина, друг – против друга. Это был неприятный момент: столкновение противоречивых желаний и интересов, вроде бы направленных на благо Народа, но... в то же время, против его чести и совести. Пока разрыв не обозначился, а Завоеватели не стали изгнанниками, они старались работать тайно, исподволь подготавливая почву, надеясь, что победителей не судят и им всё спишут, стоит только отвоевать для своего Народа в этом мире достойное место под солнцем.

   Скажите, маньяки? Возможно. Их план заранее был обречён на неудачу – не хватало единства, имелось слишком много взглядов, подходов; кроме того, они пошли против воли основной массы Народа. Такого бы им не простили при любом исходе событий. Кто сказал, будто Спящие Фейри согласились бы жить в завоёванном такой ценой мире?

   Но как бы ни было, то, что было создано в первые годы Завоевания, могло пережить и Войну, и Чистку Следов. Такое так просто не искоренишь. Оно, подобно опасному вирусу, может долгое время пребывать в инкубационном периоде, не проявляя признаков жизни – затаившись, выжидая, готовясь. Пройдут годы, и инфекция попадёт на благодатную почву. Час Х наступит. Старые тайны обнаружат себя и тёмное зло зашевелится, пробуждаясь от сна, удивляя мир своими совершенными формами, живучестью, умом, боеспособностью. Кто они? Что они? Каков предел их способностей? Тайна. Загадка. Молчание...

   Что делать с этим? Как подступиться?

   Думай, Арчер, думай. Ты теперь, вроде как, руководитель.

   Не знаю, к сожалению иль к счастью, но сегодня был пик активности Звёзд. Сеанс связи не состоялся. В эфире, ни на секунду не умолкая, переговаривались Древние Боги, и их «слова» – шумы и потрескивания – были единственными всплесками посреди бескрайнего моря помех.

   Что ж, это судьба. Кто знает, как разговор с Дежурными повлиял бы на наши дальнейшие действия. А так мы, наконец, приняли решение, определившись с последовательностью наших действий: похитители–Харк–Борис и Конттуин. Вслед за этим на очереди Левое Братство...тьфу ты...Братство Левого Пути. Всех подробно осмотрим, изучим, разворошим. Не знаю, как по этому поводу решит Совет, но мне точно ясно: вскрытие чужими хранилища – чрезвычайная ситуация, равносильная глобальному катаклизму, и я имею полное право на необычайно жесткие меры, вплоть до распечатывания Арсеналов и физического уничтожения не в меру нагловатых и агрессивных вторженцев. Наши тайны должны быть сокрыты. Их обнаружение – есть продолжение Войны, прерванной на много столетий, но вновь заалевшей вспыхнувшим огоньком, извлечённым из засекреченного очага и брошенным на солому чьей-то нечистоплотной рукой. Бить по таким рукам полагается!

   Так ударим. Чтоб неповадно стало.

Игро Мечник ( III )

   До Харка остался всего день пути, о чём красноречиво свидетельствовал указатель, установленный на обочине грунтовой дороги.

   Дорога была извилиста, вся в колдобинах и зелёных пятнах травы, нагловато пробивавшейся прямо посередине, подобно халтурно нанесённой разделительной линии. Правостороннее движение, левостороннее движение... Бред какой-то. Все здесь ходят и ездят, как бог на душу положит.

   Этой дорогой не слишком часто пользуются. Одним своим концом она упирается в степь, заползает за горизонт и теряется где-то вдали, быть может, доходя до Восточного побережья, другим – извилистой змейкой проскальзывая между лесистых холмов, через шаткий мосток проникает в маленький город. И даже не город, а городок, городишко, городочек, с парой сотен одно– и двухэтажных домов и единственной площадью, эксплуатируемой и как базар, и как место для гражданских сборищ, суда и наказаний.

   Дорога вела нас прямо туда. Запечатлев на себе сухими слепками отпечатки телег, она манила вперёд, заявляя: «Никто с меня не сворачивал. Хотите знать, куда пошли ваши воры? Тогда шагайте по мне и за мной».

   Вперёд. Туда, где снуют по своим неизвестным делам деловые, вроде бы, люди, где лают собаки, мычит, блеет, кудахчет домашний скот и птица. Там много красок, шума и запахов.

   Запахи...

   Кошусь на Дана и замечаю, как у него подбираются, сжимаясь в тонкую линию губы, чуть морщится нос, а у прищуренных глаз проступают морщинки.

   Не нравится? А ведь нас разделяет пока ещё солидное расстояние. Или это своего рода рефлекс, подсознательное «предвкушение» чего-то до неприятия нехорошего? Ведь это же лю-ди. Они не такие как МЫ. Всем не такие. Мышлением. Образом жизни. Стремлениями и идеалами.

   Дан не любит людей. Никто из наших не любит.

   Но мы идём к ним! Нельзя же так, с таким выражением лица.

   Не пропустят. Просто не дадут пройти мимо. Первый же встречный забияка остановит и поинтересуется, отчего у него такая кислая мимика. И Дан ответит. Он такое ответит! – надменно щуря глаза и морща нос от неприятного запаха годами немытой плоти, смешанного с ароматами отвратительного качества алкоголя и дешёвых благовоний. Лучше б они мылись почаще, чем мазались всякой дрянью: волосы жиром, а запястья, шею и подмышки какой-то резко пахнущей жидкостью, не перебивающей их природный запах, а смешивающейся с потом и делающей его «аромат» более отталкивающим – они называют это духами. Могу только высказать сожаление, что уровень мастерства в изготовлении парфюмерии в данной части света резко упал. Очень жаль. Лучше бы у них исчезла задиристость. Люди в городах настолько вспыльчивы, что порою готовы драться за непонравившийся взгляд, не говоря уже о таком явном оскорблении, как наморщенный нос и попытки дышать через рот.

   – Ден, подожди... Не знаю даже как это сказать...

   Он уставился на меня.

   – Что не так?

   – Твоё лицо. И твой акцент... Ну акцент – это не страшно. Ты только рот не раскрывай. А вот лицо... Что-то надо с ним сделать.

   – Что сделать? Что с ним не так?

   – Выражение не то, – вмешался Охнач. – Такое выражение могут позволить себе только влиятельные вельможи и могущественные аристократы. Простых людей с таким выражением лица – убивают. Если только они не докажут свою крутизну с помощью меча и кинжала в многочисленных законных дуэлях и простых уличных драках.

   – Что-то с лицом надо делать...

   Денис не утерпел:

   – Бог с ним!.. Я постараюсь... Всё будет в порядке...

   – Нет, так не пойдёт. Одна ошибка – и все наши планы пойдут псу под хвост. И тогда не для раскрытия тайн нам придётся стараться, а тебя выручать.

   – Что ты предлагаешь?

   Я задумался, взвешивая шансы.

   – Ладно. Рискнём. Сделаем, как я в первый раз.

   Я полез в нагрудный карман и извлёк небольшой пакетик из целлофана, в котором покоились разноцветные желатиновые капсулы, содержащие внутри себя различные химические препараты.

   – Вот эта... Зелёная с красным... Проглоти, не раскусывая... Она расслабляет. И обоняние притупляет.

   Он с сомнением взял её двумя пальцами.

   – Ты уверен?..

   – Уверен, уверен. Глотай.

   – М-гм-н-м...

   – Я ж говорил, не раскусывая.

   – Запить нечем?

   – Охн, дай ему флягу.

   К людским поселениям я испытываю двоякое чувство. С одной стороны, меня манит их странная, непонятная жизнь, привлекая своей необычностью. С другой, при ближайшем рассмотрении, где-то внутри моего сознания вспучивается отвращение.

   С некоторых пор я перестал испытывать шок при виде рабов, мест казни, притонов и боен. Я привык без боли смотреть на нищих калек и на убогость жилищ. Меня не смущает их запах, неопрятность в одежде, иступлённая религиозная фанатичность и нетерпимость к себе подобным, отличающимся лишь в каких-то незначительных признаках. Все эти чувства мне удалось заблокировать, возведя на их пути плотину из кирпичей равнодушия. При виде людей не устаю повторять себе: они не такие как мы; они всего лишь разумные звери, а я – любопытный исследователь, мой долг наблюдать; я – не один из них, я – чужак, я – посторонний, я – созерцаю, ни во что не вмешиваюсь и не переживаю; я не такой как они, их проблемы никак не мои.

   Но плотина моя не обладает совершенной герметичностью – что-то постоянно просачивается через щели и дыры душевных слабостей, капая раскалённой кислотой на чувство жалости, провоцируя рефлекс сопереживания. Есть в этом мире места, где я оставил о себе необычную память, заходя дальше чем следовало, влезая в чужие дела. Нет, не всегда я отстранённый исследователь.

   Да и не все люди – скоты. Встречаются приятные исключения. Редкие, странные, порой даже гротесковые, но всё же встречаются. Одно из таких исключений я рассчитываю вскоре увидеть. До Харка один день пути.

   Людей на центральной улице находилось немного. Был будничный день, и основная часть населения где-то над чем-то усердно работала, не имея скверной привычки бесцельно шляться по городу, выглядывать в окна и пялиться на незнакомцев. Нам повстречались только несколько неопределённого возраста бездельников и пара-тройка вяло рекламирующих свой товар – еду и «прохладительные» напитки – торговцев.

   С последними я задержался поговорить. Эти торговцы, пожалуй, единственные из горожан бессменно «патрулирующие» проходящую через весь городок центральную улицу. Они – скучающие люди, и, как и все им подобные, живо реагируют на всё новое, не вписывающееся в рамки их обыденной жизни.

   Через их город прошёл караван. Не заметить такое никак невозможно. По крайней мере, могли же они разглядеть, сколько было людей, коней и повозок – пусть их оценка и выражается терминами: несколько, толпа или много.

   Сделав покупку у одного из лоточников (у того, который выглядел подобродушнее и чья речь выделялась особенной многословностью), я вопросил:

   – Что нового в городе? – и приготовился слушать про урожай, налоги, погоду – про множество мелочей, важных лишь для людей, да и то, если честно, не всех – и был ошарашен, услышав сразу нечто весьма интригующее.

   – С востока идёшь, да? Через холмы проходил? Ничего разве не видел? Не слышал?

   Я только и успел вопросительно поднять брови, как лоточник торопливо продолжил:

   – Странные дела в округе сейчас происходят. По ночам сейчас никто не выходит. Все по домам сидят. Взаперти. Ты ночью никуда не ходи. Слышишь, да? Где-нибудь обоснуйся. А холмы обходи. Недавно через город отряд проходил. Быстро прошёл. Никто даже толком не видел. Остановились лишь у колодца – коней напоить. С оружием, злые. Телеги гробами нагружены. Брезентом накрыты. Но всё равно видно – гробы. Говорят, Фейри то были. У них сейчас пора переселения мертвецов...

   – Кто говорит? – слова сами собой сорвались с языка, звонко щёлкнули в воздухе и заставили торговца замолкнуть. Я мысленно обругал себя самыми злыми словами. Кто ж так вопрошает? Парень горел нетерпением, знание жгло ему мозг, болтливость выпирала наружу – один, целыми днями один, новых слушателей – ноль, поговорить практически не с кем. И тут ты. Вот он с ходу тебя и окатил слюнявыми брызгами «страшных» сплетен местного производства. А ты всё испортил. Нельзя спрашивать кто. Кто – это конкретика. Срыв покрова безвестности – надёжной брони, самой верной защиты. Кто – это агрессия. Вопрос: кто – едва-едва сходит своим, и совсем не простим для чужих.

   Торговец разом как-то осунулся. В нём родилась подозрительность и пробудилась от дремотного сна близорукая бдительность.

   Беглый, ощупывающий взгляд – а кто, собственно, вы такие? Вначале меня. Потом Охнача. Дольше всех подвергся изучению Арчер. Не понимаю, что в нём необычного?

   Но торговец уже сделал определённые выводы. Он посерел, мелко затрясся и кинулся собираться – лоток в руки и, роняя стаканчики, шагом, быстрее, бегом, скрылся из виду.

   Аналогично среагировали и остальные торговцы – без паники и менее расторопно. Очевидно не поняв, что происходит, но безопасности и душевного спокойствия ради...

   Вот так вот. Не умеешь ты, Игорь, с людьми разговаривать. О боже, как я от всего этого устал. Лучше жестами с ними объясняться. Людишки...

   – Это лук меня выдал, – подал голос Дан. – Надо, действительно, его во что-нибудь завернуть. Вот только во что?

   – Ничего. Сейчас найдём. Не беспокойся. Давайте ребята за мной.

   – А я и не беспокоюсь...– пробормотал Дан. – Мне как-то пофигу...

   Ого. Это прогресс. Да, воистину, фармацевтика – это сильная вещь.

   Есть в этом городишке одно славное место. Именно там я, в прошлые свои посещения, разживался новостями и сплетнями.

   Таверна встретила нас убийственной вонью. Запахи пота, горелого жира, «ароматы» еды и прочего, присущего людям, били в ноздри увесистым кулаком, несмотря на распахнутые настежь двери. Сегодня царило безветрие, и оттого в главной зале было особенно неуютно. Сюда бы хороший кондиционер... Но чего нет, того нет. Ладно, проехали.

   – Эй, уважаемый...

   Трактирщик – здоровенный толстяк – усиленно делал вид, что очень занят, и мне пришлось потянуться через стойку и подёргать его за рубаху.

   – Можно задать вам пару вопросов?

   Потревоженный человек посмотрел на меня мутным взглядом заядлого выпивохи и, очевидно решив, что я не его клиент, оглушительно гаркнул, дохнув луком и перегаром, перекрыв на миг шум весёлой компании, застольничавшей в центре зала.

   – Чё надо? Сопляк! Раньше я тебя никогда не видал!

   В установившейся вслед за этим тишине я почувствовал себя неуютно. Людей в этой коробчёнке, громко именуемой домом, было как семечек в тыкве, и каждый теперь мог нас слышать.

   Я замешкался. Что-то мне не нравится этот трактирщик. Иль не трактирщик? Что-то я никогда его здесь раньше не видел. В прошлые мои посещения тут правила бал более добродушная и симпатичная особа женского пола.

   Толстяк развернулся, нацелившись на меня пузом.

   – Ну так чё? Пить будем иль жрать?

   – А что в меню?

   – Конская жопа.

   Зал взорвался оглушительным хохотом. Теперь все, от самого дальнего до самого крайнего, с интересом пялились на нас в ожидании представления. Трактирщик, почувствовав всеобщее внимание, насквозь пронизанное одобрением, решил задать мне ещё больше перцу.

   – Чё надо?! Чё уставился навроде барана?!

   – Что-то ваш тон... – я опомнился. – Твой тон мне не нравится.

   Чтобы мои слова надёжнее дошли до его разума, я показал ему меч, чуть выдвинув его из ножен.

   Трактирщик осёкся, его улыбка истаяла, и было видно, что храбрость не является одной из его, и без того немногочисленных, добродетелей.

   Веселье прокисло. И кой-кому из выпивох это пришлось не по вкусу.

   – Эй ты (это мне), поосторожнее в приличном месте с оружием.

   На лице толстяка проступила уверенность. Как никак заступились. Но прежде чем он успел что-то ляпнуть, я, вновь вгоняя его в состояние ступора, положил на рукоять меча правую руку.

   – В приличном месте и вести себя следует прилично. Не так ли?

   Толстяк не смог даже кивнуть. В его мутных глазах проступила остекленелость, сделав их выражение совсем нечитаемым. Что это? Страх? Накопление гнева? Просветление в голове? Или наоборот отупелость? Чёрт его знает.

   Из-за столов кто-то стал подниматься. Четыре, пять, больше.

   – Да кто ты такой?

   Смотрю в глаза толстяку.

   – Так что там в меню?

   Трактирщик сглотнул.

   – Суп...

   – Суп?

   – Уха. Жаркое. Картофель...

   – Ещё что?

   – Каша..

   – Так, картофель. Из овощей что?

   – Помидоры...

   – Это тоже.

   – Мне мяса, – встрял Охнач. – Милейший, чтобы вам было ради чего торопиться...– он подбросил монетку, и толстяк оживился.

   – Понял, понял. Щас будет. Всё понял... – трактирщик засуетился и скрылся в соседней комнатке.

   Убираю руку с меча. Вот всегда так. Не потребуешь – не получишь.

   Шепот Охнача в затылок: «Деньги – лучший аргумент в любом споре. И действует убедительнее, и врагов не наживёте».

   Киваю: учту. Оборачиваюсь и вижу толпу.

   Дружный, похоже, тут городишко. Народу – с две дюжины. Мрачные, небритые лица. Многие – да практически все! – при оружии. Одеты – для данного городка – необычно. Слишком прилично одеты. На кое-ком даже видно доспехи. Лёгкие. Такие предпочитают разведчики. Патрульные? Нет. Конюшни пусты. Вернее не то чтобы пусты, но... Отпадает.

   Чьи же вы будете? Неужели вольная банда?

   Стоят и не двигаются. Авторитетом давят. Напрасно. Нас не проймёшь. Лохи намёков не понимают.

   – Давай, за столик у стеночки сядем.

   – Эй вы, – голос нам вслед. – Тот столик занят.

   И несколько наиболее шустрых из пьяной оравы, опрокидывая скамейки и стулья в стремлении опередить нас, наглядно продемонстрировали, что да, действительно занят.

   Тогда рядом.

   И этот, утверждаете, занят?

   А следующий?

   Тоже?

   А этот? А тот?

   – Вот это да, – неожиданно произнёс до того молчавший Дан. – Какие у вас, господа, объёмные задницы, что вы умудряетесь сидеть сразу за всеми столами.

   – Что ты сказал?

   – Они ещё и плохо слышат, – Дан захихикал.

   У меня душа омертвела. Какое-то не то у моего друга настроение.

   Денис был красный, как рак. Его глаза нездорово блестели. На устах застыла потусторонняя улыбочка идиота. Одним плечом он как-то нервно подёргивал. Его движения, вроде бы собранные и экономичные, сквозили какой-то неестественностью, словно при опьянении.