Текст книги "Фейри (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Кощеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

ЗНАТЬ, РИСКОВАТЬ, ЖЕЛАТЬ, ХРАНИТЬ МОЛЧАНИЕ – вот четыре заповеди мага.

Элифас Леви «Магическая доктрина и ритуал»

Пролог

   Полумрак библиотеки был преисполнен мистической атмосферы. Магистр Полнолунного Храма сидел как на иголках, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение и тщательно подавляя все непроизвольные реакции тела, способные выдать его волнение. В то же время, он всей своей позой стремился подчеркнуть испытываемое им почтение и внимание к словам собеседника, в купе с готовностью принять на веру любое заявление Верховного Мага.

   Строгая иерархия Общества Подлунных Воителей содержала в себе только преданные раз и навсегда установленным идеалам элементы, и любое отклонение от стандарта, мягко говоря, не приветствовалось. Более того, преследовалось, всячески выявлялось и тщательно искоренялось из монолитных рядов, охваченных духом Единой Высшей Цели. Право на свои личные Мысли, отличные от общепринятой Идеологии, имели только Маги и Доподлинные – люди, перешагнувшие через порог понимания всего Сущего и полностью освободившиеся от чего бы то ни было. Ибо их МЫСЛИ, ПОСТУПКИ, ЖЕЛАНИЯ уже являли собой чистую истину, оспорить которую, не смел никто из простых смертных.

   Потому Магистр Полнолунного Храма Дак Охнач Полудикий был переполнен тревогой. Ибо прекрасно осознавал, что его слишком частые своевольные высказывания, наверняка подслушанные кем-нибудь из охраны, последователей или слуг, дойдя до кое-чьих ушей, могли бы всколыхнуть довольно сильную бурю, направленную против него, и кто знает, не унесёт ли его в небытие дуновение его же собственных слов.

   Но он был любимым учеником Верховного Мага и дальним родственником нынешнего Доподлинного. К тому же он прибыл в Общество из столь отдалённой и диковатой страны, что все его вольности списывались на счёт его варварского менталитета, к счастью уравновешенного множеством весомых достоинств, без чего не сносить бы ему головы.

   Маг говорил, и Дак понимал, что данный затянувшийся разговор вскоре обозначит очередной переломный момент в его жизни.

   Что его ждёт? Взлёт или падение? Когда стоящего на низшей ступени посвящают в вещи, выходящие за круг наложенных на него ограничений, – это означает одно: дело сдвинулось с мёртвой точки, и его, скорее всего, продвинут в Младшие Маги.

   Но какая этому будет цена?

   Вероятнее всего, Верховный Маг ожидает беспрекословного подчинения, собачьей преданности и безграничного самопожертвования во имя своего благодетеля.

   И он прав. Так и будет. Потому что альтернатива этому – смерть. Что являлось крайне неприятным исходом, ибо Охнач, в отличие от многих своих собратьев, не верил в возможность перерождения.

   В совете Магов намечался раскол. Занимающим низшие ступени это было мало заметно. Но Дак стоял ближе остальных к заветной вершине, и ему были видны всполохи несогласий и слышны громы противоречий, отмечающие возрастающее напряжение. Так долго продолжаться не может, и когда, наконец, ЭТО произойдёт, Верховный желает иметь в своём распоряжении больше верных и влиятельных людей. Всё-таки в наше время, как и века назад, большинство решает всё: поставьте десять мудрецов против одиннадцати придурков, и придурки победят. Мудрость – ничто, когда на неё давит сила.

   Вот. Свершилось. Верховный прервал свою длинную и путаную речь и заговорил по существу:

   – Мне ведомо, что ты проявляешь чрезмерный интерес к делам Совета.

   – Интерес к сильным мира сего существовал всегда. И не только в одной моей покорной душе...

   – Молчать! Будет время, когда ты обретёшь право голоса. Но сейчас ты нем и слеп. Ты только слух, внимающий моим словам. Умерь гордыню. Очисть свой разум. Мне говорили, что твой порок – чрезмерное любопытство, и советовали укоротить его. НА ГОЛОВУ.

   Последние слова были произнесены с особой интонацией, столь же неожиданной, как ведро ледяной воды, опрокинутое на спящего неженку. И они заставили вздрогнуть. Чуть-чуть. Но вполне заметно для тренированного глаза.

   Взгляд Верховного был неподвижен и холоден – взгляд истинного мага, достигшего космической мудрости и установившего свой закон, в его величайшем и высшем смысле. От него не скрыть истину! Дак старался это не забывать. Низшему Высшего не обмануть. Не лги. Говори правду.

   – Ты слишком много узнал, используя слабости Младших Магов. За это они заслуживают низведения в меньшие ступени. Но боюсь, подобное наказание подпортит репутацию Общества. В былые времена таким помогали присоединиться к свите Доподлинного.

   Магистр похолодел, ибо в эти слова невидимой нитью вплеталась неумолимая смерть. Это приговор или нет?

   – Скажи, что ты преследовал, когда добивался истин, которые человеку твоего ранга знать не положено?

   Ответ задержался. Собеседник был терпелив – он давал время подумать.

   – Не знаю, – выдохнул Дак. – Может быть глупость. Может быть нетерпение...

   – Жажда власти. Все мы стремимся постичь большее. Знание – это власть. Над природой, над сознанием, над Вселенной. Вот наша цель. Мы жаждем стать хозяевами всего сущего в мире. Ты присутствовал на последнем совете. Я знаю. Вместо пьяницы Магнуса. В его балахоне, с его украшениями. Он не должен был это тебе позволять. Нынче утром он был отправлен к Доподлинному. Тело уже доставлено в храм Мёртвых.

   Глаза Мага стали похожи на лёд: два кусочка замёрзшей воды с вкраплениями чёрных кружочков – зрачков. Не враждебные, не злые. Просто очень холодные. И обжигающие. Вымораживающие душу.

   Бедняга Магнус. Как он подвёл его. Прости дружище. Не повезло...

   Словно уловив его мысли, Верховный произнёс:

   – Вы были похожи сложением. В зале царил полумрак. Лицо скрывал капюшон. Но при волнении вам обоим свойственны разные жесты. Он никогда не крутил на пальце кольцо. Этот жест – твой. Магнус же обычно просто держал руки перед собой, изредка сцепливал пальцы, теребил мочку уха или же поглаживал подбородок. И уж тем более ему было несвойственно покачивание ногой. Вас обоих выдал не внешний вид, и даже не голос, а язык телодвижений.

   Всё, это конец. Только в этот миг Дак до конца осознал, насколько близко подобралась к нему смерть. Глаза Мага смотрели неотрывно. Они пожирали душу. Порабощали ёё. В них была Вечность. Даль. И даже отблеск Доподлинного. Нет, не того, что дальний родственник, а духовного лидера, перешедшего на новый уровень существования и звавшего теперь за собой. Дак внутренне состарился, одряхлел, преставился и уже почти сошёл обеими ногами в могилу, но голос Верховного поймал его за шиворот, встряхнул и вернул на грешную землю.

   – Ты не умрёшь. Не все со мной согласились, но я считаю: раз Магнус уступил тебе своё место, то ты его и займёшь.

   Пронесло. Предчувствие не подвело.

   Раскол состоялся.

   Дак не знал, послужило ли этому причиной его возведение в высший ранг или же тут были задействованы иные скрытые механизмы большой политики. Но, как бы то ни было, его введение в Совет оказалось хорошим предлогом для мятежа, устроенного оппозицией.

   «...Верховный Маг „тасует колоду“. Он убирает нейтральных членов Совета и ставит на их место марионеток. Он мечтает о единовластии... – должно быть кричали они, чуть ли не на всех перекрёстках, собирая вокруг себя толпы Магистров и Исключительных Адептов. – Это было б разумно, если б он был этой власти достоин. Но он жаждет прийти к этому не через внутреннее совершенство, а путём обычных грязных интриг и убийств...»

   Пламя всеобщего возмущения распространилось удивительно быстро. Похоже, у заговорщиков всё было уже на мази – не хватало только толчка, мало-мальски серьёзной ошибки противника. И вот, нате вам.

   Ставки в этой игре были весьма высоки. Мир стоял на пороге великих событий. Ещё покойный Магнус ему говорил (обрывочно, в пылу пьянки):

   – Все знамения указуют... Скоро грядёт... Мир содрогнётся... и если не будет пущено в ход ТО ЧТО ПОТЕРЯНО, то... То будет то...

   Что может случиться – не произносилось. Но Охнач не сомневался: произойдёт нечто серьёзное. Эта серьёзность ощущалась под завалом многочисленных туманных намёков, фигурирующих в словах Высших, в их проповедях, во множестве сказаний и мифов.

   Ещё ночью, до принятия рокового решения, Верховный Маг, в типичной беседе ученика и учителя, говорил, как-то лукаво поглядывая:

   – Мнение Совета слишком оптимистично. Но если действительно предположения Преподобного верны, то даже при нахождении Того Что Потеряно... Даже в этом случае судьба нашего мира останется нерешённой. Неизвестно, сможем ли мы им воспользоваться.

   Помнится, Дак тогда произнёс:

   – Сможем, если оно будет к этому пригодно.

   На что Маг возразил:

   – А если нет?

   В те минуты Дак не догадывался, о чём идёт речь. Для него это был просто очередной урок, сплошь состоящий из загадок и недомолвок. Верховные никогда не посвящают кандидатов в тайны природы, в высшие истины. В этом проявляется их забота о своих последователях, которые также стремятся к познанию и свободе от всего сущего, а благодарность перед учителем за посвящение в таинства связывает разум. Постигнув всё самостоятельно, путём долгих размышлений над замысловатыми притчами и подсказками, они никому ничем не обязаны и остаются свободными.

   Но за словами Верховного скрывалось иное намеренье. Теперь Дак это понимал. Но что же это было? Размышления вслух? Подготовка к возведению в ранг? Просто шаловливая игра Высшего с Низшим? Сейчас это уже невозможно узнать. А жаль. Он любил, когда всё было расставлено по местам.

   Перевороты – это крайне интересная вещь. Как странно они порой происходят. Любопытно, будет ли повергнутый Верховный Маг провозглашён Доподлинным? Говорят (шепотом и по углам), будто и прежний Доподлинный стал таковым только после переворота.

   Да. Как легко возвеличиваются мёртвые. Об ушедших в вечную ночь – только хорошее. Чего нельзя сказать о живых. Эти кусаются. Причём больно-пребольно. Не стоит с ними встречаться.

   Охнач шёл в библиотеку. Как приказал ему, прежде чем испустить дух, Верховный.

   Во внутренних покоях Дома Жизни всё выглядело просто на удивление спокойно. Как будто ничего не случилось. А может быть, так оно и было? До Низших Ступеней редко долетают кровавые брызги, поднятые крысиной вознёй за власть в стае Высшими. Всё шито-крыто. Мелочёвке незачем знать, что едят на завтрак большущие глубоководные рыбы. Вернее, кого...

   Проходя через зал Торжественного Ожидания, Полудикий вспомнил, как его, годы назад, вместе с полусотней таких же Практиков, посвящали в Философы. Глаза у Верховного тогда казались такими глубокими и бесконечно добрыми. Теплыми. Со временем он узнал, что у них бывает множество выражений. Два новых он увидел сегодня.

   Вчера ночью они были чертовски холодными. А этим утром – несколько оттаявшими, как не застывший студень. И хотя Маг был в страшном гневе, в них читалась какая-то затравленность.

   Предчувствовал? Вряд ли. Он был уверен в себе. И отдавал такие приказы... Охнач не сомневался, что подобное выражение глаз присутствует у всех садистов-неврастеников. Маг приказывал УМЕРТВИТЬ. И в его зрачках, мутных от жажды насилия, отражались, как в зеркале, самые низменные инстинкты.

   Впрочем, подобное выражение проступало и на лицах мятежников. Они вовсе б не отказались подарить Верховному такую же смерть, какую он им пожелал. Но они его слишком боялись, и действовали суетливо, торопясь убить наверняка, шалея от страха (вдруг не получится?) и осознания того, что переступили через черту, за которой либо всё, либо смерть и позор. Убить. Побыстрее б убить... Нервные, дёрганые движения, когда из карманов сутан выхватывали пистолеты, путаясь в складках ткани и цепляясь прицельными приспособлениями. Бах, бах, бах... В упор. Все обоймы... Изрешетили всё. Но только очень немногие попали в цель, а не в «молоко».

   Так увлеклись, что на сторонников Верховного Мага не осталось патронов. Сошлись врукопашную. Это нечто страшное, когда люди пытаются забить друг друга насмерть руками.

   Прежние навыки не забыты. И хотя Высшие больше не имеют ничего общего с грязной работой Адептов, они, тем не менее, в большинстве своём, сохранили потрясающую боеспособность.

   Сходятся двое. Быстрые, как молния, движения рук и удары ногами. И вот поверженный лежит, в предсмертной судороге хлюпая сломанным носом, или выдавливая последние хрипы из перебитого горла, в считанные мгновения превратившись в мешок с переломанными костями и отбитой требухой.

   Все оказались при деле. Безумнее безумных. Ненормальные звери.

   Охнач вынес из зала Совета Верховного Мага. И именно тогда он увидел, что глаза у него могут быть не только тёплыми, ледяными или безумными, но и стеклянными. Жизнь уходит. Гаснет. Ушла... Теперь это глаза мертвеца...

   Библиотека оказалась пуста. Все на занятиях. Кто на каких...

   Тайник был в стеллаже, за рядом наизануднейших книг на верхней полке.

   В ушах тревожным эхом звучал голос покойного Мага: «Тебе известно... где это в библ... находится... Я знаю... Ты видел... Возьми там... Это знания... Сила... Я знаю... ты сможешь... Фейри... Арчер... тебе, я знаю... поможет... Ты друг... его... Помни... Долг обязует...»

   Вот и все напутствия.

   Дак выгреб на свет божий бумаги. Просмотреть их не было времени. Он в спешном порядке покинул библиотеку. Спустился в подвал и за винными бочками приоткрыл тайный ход.

   Вряд ли кто в этот день сможет обычным путём выйти из крепости, так что будет разумнее всего воспользоваться аварийным выходом.

   Через две недели он уже был на краю Дикой Степи.

Дан Арчер ( I )

   Я находился в вишнёвом саду и занимался пристрелкой нового шнеппера, когда появился этот... Как его там? Вечно забываю это имя. Охн... Охм... Охр... Короче, я привык называть его Полудиким. Почему его так прозвали и подразумевается ли под этим, что его можно также назвать и Полуцивилизованным, я не знаю. Для меня все люди весьма диковаты. Я их не люблю. И сторонюсь. Но они меня достают даже в этой глуши.

   Мне не доставляет удовольствия стрелять по живым существам, но щеглов я не терплю. В первую очередь потому, что они клюют мою вишню. Налетают целой стаей и полностью игнорируют мои неуклюжие охранные приспособления. Ничем их не испугаешь, ничем не проймёшь. Только если подстрелить парочку-другую и развесить на ветках. Помогает. До первой ночи. По прошествии которой развешанные тушки бесследно исчезают в желудках мелких хищников, и с утра всё по новой.

   В последнее время я стал раздражителен. И то мне не так, и эдак не так. Конечно, дело тут не в вишне – не настолько я её плоды уважаю – дело в тоске. Мне не хватает моих ушедших Наставников.

   Когда ты одинок и у тебя много свободного времени – рано или поздно начинают одолевать нездоровые мысли, депрессия. Ты гонишь тоску. Но воспоминания о прошедшем возвращаются подобно диковинному бумерангу, от которого нет защиты. Прошлое разит метко – без промаха. От него не скрыться, как не скрыться от собственной тени. Это часть тебя. Одновременно и горькая, и сладковатая.

   Жаль, что они ушли. Мне их теперь не хватает. Но с другой стороны, что им ещё оставалось? Великая война завершилась, и они мечтали только об одном: как бы побыстрее воссоединиться со своими. Меня с собою не взяли. Но может быть это и к лучшему. Я так отличаюсь от них в своём развитии, как от меня, скажем, люди. Мы разные. Они само совершенство.

   Полудикий на этот раз пришёл в одиночестве. Без свиты. Без кортежа. Без многочисленных безделушек, позволяющих ему, даже пребывая в долгом пути, вкушать все прелести жизни.

   Он подкрался с востока. Вернее, сделал попытку подойти незамеченным. Он учёл направление ветра и даже, кажется, выкупался.

   Людей не назовёшь чистоплотными созданиями, и запах их застарелого пота, несмываемого годами, в лучшем случае месяцами, просто убийственен для моего обоняния. Может быть, я сильно утрирую. Может быть. Некоторые из них, а в особенности элита, проявляют заботу о личной гигиене, и вообще, весьма симпатичны. Но это скорее исключение, чем правило.

   Помню его ещё совсем молодым. Он прибыл в обществе своего покровителя лет двадцать семь назад востребовать старый Долг. Фейри задолжали его роду несколько столетий тому, и он приволок бережно завёрнутую в старую тряпицу «расчётную» медаль, меченную скрытой голограммой. Реликвия. Её передавали из поколения в поколение, от отца к сыну, от главы рода – наследнику, как нечто особенное. Нечто большее, чем просто медный кругляш.

   Медаль следовало отдать. А взамен потребовать с фейри услугу. Серьёзную услугу – по меркам людей. Настолько серьёзную, что никто в роду Охначей не решался востребовать её в течение многих столетий.

   Умные были. Скрытные. И независимые.

   До тех пор, пока реликвии рода не унаследовал юный сопляк. Слишком мягкий, податливый. Впавший в зависимость от милостей своего лорда-покровителя. Лорд настоял, сопляк – согласился. Кругляш – знатная фишка. Разменяй её. Отдай медь – взамен возьми Силу.

   И вот они прибыли.

   «Мои предки вам помогли. А вы мне помогите. Дайте мне меч, с колдовской недюжинной силой».

   Хочешь дорогую игрушку? Но мы больше не даём такие людям.

   «Но я хочу».

   Хочешь? Возьми.

   Я лично сводил его в Арсенал. И там, среди давно подготовленных к утилизации, но так и не утилизированных копий, луков, мечей и алебард, он выбрал то, что было ему по душе.

   Учти. Это только твоё. Ни кому более. Настроено на тебя. Расстанешься с этим – и внутренние Контуры и Связи подвергнутся разрушению. Носи его с честью. Применяй редко. Не бахвалься этим. Не выставляй напоказ. Не теряй. Не дари. Не смей применять против нас. Понял? Иди.

   Он ушёл. Сияющий. Очень довольный.

   Глупец. Вероломно обманутый своим лордом.

   Чашка яда. Кинжал. Тени убийц на дороге. Вещь отняли. А у него остались суровые отметины в душе и на рёбрах.

   Ходил жаловаться. Просил. Умолял.

   Но мы не судьи людям. Оружие – разрушено. Оно теперь просто слиток качественной стали с вкраплениями кремния. Прочее нас не касается. Долг оплачен.

   С тех пор он регулярно меня навещал. Раз в два-три года. До тех пор пока не вступил в какое-то общество.

   – Привет, Дикарь, – произнёс я, даже не оборачиваясь. Его ответ я знал заранее и даже не улыбнулся, услышав то, что ожидал. Люди – существа предсказуемые.

   – Давно не виделись.

   – Десять лет. Что на этот раз завело тебя в мои края?

   То, что он произнес, оказалось для меня такой же неожиданностью, как если б щеглы со мной заговорили. Я промахнулся, и камешек, пущенный из шнеппера, бесследно исчез, пронзив зелень.

   – Повтори... Что ты сказал?

   – Я сказал: у меня к тебе дело. Возможно, оно связано с делами времён Великой войны. А может быть и с чем-нибудь посерьёзнее.

   Что в этом мире могло быть серьёзней Великой? Возможно падение их Цивилизации. События большой давности.

   Я повременил с выводами. Терпение – это одно из наиболее ценимых мною достоинств. Для стрелка очень важно умение ждать. Торопыги не достигают успеха.

   Но сад я покинул, не сделав больше ни выстрела.

   Мы прошли в дом.

   – Чаю? Вина?

   Дикарь ответил уклончиво. Я давно заметил – уклончивость у людей считается проявлением мудрости.

   – Общаясь с фейри, я не употребляю спиртного. Говорят, фейри быстро пьянеют. Алкоголь для них яд.

   – Это неправда. Просто они предпочитают его очень сильно разбавленным.

   – Люди тоже. В метрополии считают, что пить неразбавленное вино – это признак варварской разнузданности. Пьянство от лукавого. А перед употреблением следует чуток пролить наземь – в жертву богам.

   Люди вечно что-то выдумывают. Это их образ жизни. Без условностей, суеверий и обрядов они не смыслят своего существования.

   – Можно посмотреть?– Полудикий указал на оставленный мною у входа шнеппер. – Что это?

   – Оружие. Для охоты на птиц. Я изготовил его для местного правителя.

   Он взял его в руки и завертел, удивлённо помаргивая.

   – Вроде арбалета... Только стреляет камнями... Никогда раньше такого не видел... И весь из металла... И лёгкий какой...– он посмотрел на меня. – Вы, фейри, всегда меня удивляли своим мастерством. Можно? – его рука легла на взводной рычаг, размещённый над ложем.

   Я кивнул.

   – Там сбоку защёлка.

   Силы у этого парня было чертовски много. Для взведения дуги шнеппера столько не требовалось, и я с удивлением услышал, как хрустнуло что-то внутри механизма.

   – Ой...

   Заставь дурака богу молиться...

   – Поверил? – Дикарь показал мне расколотую скорлупу обычного лесного ореха, зажатую у него между пальцев, и рассмеялся. – А ты что, думал, что-то сломалось? Ха-ха.

   Дурачок... Что тут скажешь? И какого я этого типа терплю?

   – Ну, испугался? И что бы ты делал, если б игрушка сломалась? Твой правитель наверно оказался б в глубокой печали.

   – Подарил бы ему балестру.

   – Что это?

   – Вроде этого. Только взводится вручную и ложе дугою выгнуто.

   – И всё равно. Он был бы очень разочарован.

   Нет, этот человек не изменился. А ещё говорят, люди с годами умнеют. Как бы не так.

   К чаю он только притронулся – одними губами и даже не смачивая языка – чтобы меня не обижать. В гостях у фейри люди, как правило, ничего не пьют и не едят – боятся магии. Дикарь такой же как все. Вернее, чуть-чуть не такой. Иначе он не был бы вхож в мой дом.

   – Гости тебя не беспокоят?

   – Нет, люди обходят моё жильё стороной. В радиусе, как минимум, двадцати миль никого не найдёшь. Местный правитель в своё время дал мне гарантию...

   – Причём здесь правитель. Люди просто боятся тебя до усёру. Скажи им: «Вот тут живёт фейри» – и они будут обходить это место тридесятой дорогой.

   – Ну, а тебя что сюда занесло?

   – Переворот. Мне нужно убежище.

   – Ты пришёл не по адресу.

   – Ты меня не дослушал. Помнится, ты говорил, что лучший способ защиты – это нападение...

   – Я не воюю с людьми.

   – Но у вас, фейри, есть что оберегать?

   – Есть. Но люди к нам не суются.

   – Но когда-то...

   – Это было давно. С тех пор многое изменилось. Фейри ушли. Остались лишь полукровки... Вроде меня.

   – Я думал, имеется много желающих потрясти основы вашего мира.

   – Да, вот только страх держит их на расстоянии.

   – Так вот. Кое-кто не боится рискнуть.

   Я промолчал. И не выпустил на волю даже тень каких-либо эмоций. Не скажу, что это не было мне интересно. Фейри, по местным меркам, ушли очень давно. Ушли в мир иной. Нет, не в тот, в какой уходят умершие, а в мир незаселённый, который будет принадлежать только им. После их ухода осталось много Следов, и я, как и прочие полукровки, приложил в своё время немало усилий, чтобы подчистить их и затруднить людям к ним доступ.

   – В верховных кругах Подлунного Воинства в последнее время очень популярна легенда следующего содержания. В незапамятные времена, тысячелетия, если не более, назад, был создан, для победы над злом, могущественный артефакт. Это оружие. Что оно собой представляет – легенда не сохранила сведений. Но известно, что оно сочетает в себе особенности и наступательного и оборонительного, ближнего боя и дистанционного; оно отчасти живое и в то же время совершенно мёртвое; оно энергоёмкое, но компактное, сложное в обслуживании и простое в обращении. Оно разрушительно и избирательно одновременно. Его сила в точности и единстве со своим обладателем. Оно стремительно и могущественно, но его можно использовать ограниченное число раз.

   Ноль реакции. После моего промаха из шнеппера я буду отпускать эмоции только по капле на дюжину сказок. Полудикий, мне кажется, знал, что так и будет, но, похоже, надеялся, что я не буду разыгрывать из себя статую Будды. Он жаждал пробудить во мне интерес. В его глазах читался азарт игрока, сделавшего самую большую ставку в своей жизни. В его голосе сквозило волнение.

   Ну почему люди полагают, что оружие – самое ценное в прошлом, настоящем и будущем? Создан могущественный, убийственный артефакт. А почему не лекарство? Не поэма? Не...

   – Ранее полагалось, что его можно использовать один только раз за определённый промежуток времени. Это было предусмотрено при его изготовлении. Якобы для того, чтобы обладающий им не имел возможности обратить его во вред миру, пытаясь его покорить. ОНО не для завоеваний, а для защиты человечества от ЧЕГО-ТО плохого.

   – И теперь время пришло. А ты пытаешься меня убедить, что требуется срочно найти артефакт и пустить его в ход, пока не стало слишком поздно.

   Дикарь вспыхнул – я давно не видел его таким перевозбуждённым. В последний раз он пребывал в подобном состоянии, когда пытался убедить меня вернуть похищенную у него Вещь.

   – Я понимаю. Тебя, как представителя необычного народа, нелегко в чём-либо убедить. Но пойми, наш мир создан на осколках былого. В нём новое и перерождённое тесно соседствуют с эпохой Легенд. В нём полно разных сказок, но каждая из них основана на правде, или хотя бы на её отголоске. Вспомни о Карающих Звёздах, о Золотом Веке, о технической магии, о громовой смерти, помеченной проклятьем... И о многом другом... Даже Великая Война Тёмных и Светлых Фейри становится сказкой – не так далеко время, когда в неё уже никто не поверит.

   О да. Это не за горами. Но я не считал, что это плохо. Стоит ли о нас помнить? Неверие – гарант покоя. Очевидно, эти мысли нашли своё отражение на моём лице, потому что Полудикий с жаром сказал:

   – Пойми, это важно. Это судьба всего...

   Я прервал его:

   – Мне не понятно. При чём тут я? Эта легенда не имеет отношения к фейри. К ней приложил руку не Чужак, а Человек.

   – Ты оружейник. И обладаешь большим могуществом, чем любой из смертных. Ты маг. Я знаю, было время, когда ты создавал стрелы, способные навылет прошибать любые доспехи. Ты делал Оружие, способное повергнуть Героев, а не эти игрушки, годные лишь на то, чтобы щёлкать пичуг.

   – В этом потребность тоже имеется. Кроме того, охота – занятие из благородных...

   – Ты имеешь большое влияние. Твои деяния оставили глубокий след в памяти многих народов. У тебя много друзей. Тот же правитель...

   – Знаешь, Дикарь. Я давно уже понял, в мире людей друзья приходят и уходят, и только враги постепенно накапливаются. Меня не сдвинут с этого места ни просьбы, ни обещания власти и славы. Проблемы людей – это их забота. Я в них не ввязываюсь. Они вольны поступать самостоятельно. Помнится, мы именно за это и сражались.

   – Сразись ещё раз.

   – Нет. Проблемы людей – это не НАША забота.

   Полудикий остыл. Он понимал истинность моих слов, точно также как и то, что его требования незаконны. Но его упрямство не было сломлено. Он взял со стола чашку чая и сделал огромный глоток.

   – Как видишь, я тебе доверяю.

   Опустил чашку на место, встал и ушёл, оставив меня размышлять.

   На следующий день моим ответом по-прежнему было: нет.

* * *

   Сказать, что Дак разочарован – значило ничего не сказать. Разумом он понимал: иного ответа быть не могло. Фейри упрямы, эгоистичны и замкнуты. Какое им дело до человечества? Невмешательство – вот их девиз, определяющий их отношение к людям. На чём они сосредоточены? В чём заключается их внутренний мир? Кто их знает... Они непостижимы. Вне логики. Вне понимания.

   Чтобы их понять – надо с ними общаться. Со многими. Но Дак знал лишь одного. Холодного. Желчного. Внешне полностью похожего на человека, разве что более тщедушного, но наделённого особенной силой. Она ощущалась в манерах и грациозных движениях, как будто тот двигался под какую-то неслышную музыку. Не урод, не красавец. Но определённо изящен. Может быть, тут оказывалось задействовано благоговейное самовнушение (Охнач с раннего детства был воспитан на волшебных сказках о фейри), но этот полукровка его очаровывал. Не смотря на своё высокомерие, данный фейри ему симпатичен.

   К чувству симпатии примешивалась также доля жалости. Дан Арчер, стрелковых дел мастер, фейри-полукровка, завис между двух миров. Отринутый, из-за своего сомнительного происхождения, родичами, он не прижился и среди людей, как не приживаются на воле, выращенные в домашних условиях, хищные дикие звери. Мир людей, для таких как он, слишком прост. Сказывается кровь и отличное от человеческого воспитание. Он не такой. Для всех. Отклонение от нормы в обе стороны.

   Дак прекрасно знал, каково это: быть рождённым не по закону.

Дан Арчер (II)

   С утра он мне заявил: «Мне некуда больше идти. Мир слишком мал. Люди изменчивы. И только дружба фейри – вещь весьма долговечная».

   Что тут можно сказать? У меня не так уж и много друзей. Хотя и не буду утверждать, чтобы я в них особо нуждался. МЫ – народ замкнутый. Не возьмусь говорить за всех. Но лично во мне слишком мало амбиций и стремлений к головокружительным приключениям. Это всё во мне уже перебродило. Я пресытился. Семь сотен лет – срок в достаточной степени долгий, чтобы, перебрав всё, надкусить каждый плод, в том числе и из запретных. Чего только не было. Но по прошествии какого-то времени всё прекратилось. После того как ОНИ ушли. После этого мир изменился, превратившись в пустыню, и всё утратило смысл.

   Дикарь, Дикарь, Дикарь... Что ж. Пусть поживёт. Надеюсь, он не забудет, что здесь он всего лишь гость, и, соблюдая приличия, в скором времени уйдёт.

   Однако каков всё же наглец. Не мечтал, не гадал, не совершал никаких телодвижений – и вот уже друг. Человека!

   Молодец. Лихой парень. Наглость, как говорят люди, второе счастье. Он заявил. Я не опроверг. И вот теперь моя «дружба» оценивается как долговечная вещь.

   Хм...

   Днём мы почти не общались. Я попросту прятался. Друг... Надо же выдумать... Охнач не выходил из отведённых ему покоев. Пил из своей фляги. Грыз принесённые в котомке сухари. Игнорировал предложенные ему напитки и пищевые концентраты – не из боязни, что отравят, а из глупого предрассудка: вкусишь чего-то волшебного и поминай как звали, заделаешься то ли прислужником фейри, то ли обратишься в нечто такое, что из сказочных мест ни ногой. Вот так. Он сейчас сама осторожность. С одной стороны – прятаться сюда пришёл. С другой – не навечно же. Это радует. Вот закончатся у него сухари, и он распращается.

   Я живу на восточном краю Дикой Степи, там, где вздымаются большие холмы. С юга и запада – степь. Море травы. Почти в человеческий рост. Желтовато-зелёной, сухой в это время года, и удивительно ломкой. Восточнее моего дома болото – топкое осенью и весной, но летом не причиняющее забредшим в него беспокойства; спокойное, с запахом гнили и сладковато-кислыми ягодами, изрезанное сетью едва заметных звериных тропинок. На севере – лес. Тысячи гектар хвойных деревьев. Песчаная почва. Редкий кустарник. Сплошной ковёр мха и опавших иголок. Тихие места. Их не тревожит ни топор дровосека, ни случайный охотник. Здесь не бывает людей. В этих краях всё МОЁ.