Текст книги "Фейри (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Кощеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

   Но извлечь полмиллиона тонн скальной породы? Только для того, чтобы запечатлеть картины гибели и возрождения старого мира?

   Даже зная способность людей весьма нерационально употреблять свой гений и силы, я не думаю, чтобы они стали совершать такой «подвиг» только ради нескольких схематичных картинок.

   – Это и всё?

   – Вы нетерпеливы.

   – Прошу прощения. Но про это я уже слышал. Вы верите в цикличность сдвига коры. Глобального, большого масштаба. Ужатого из сотен миллионов лет до пары-тройки столетий. Или десятилетий.

   – Мы не веруем. Знаем. У нас есть доказательства. Звёзды. Предания. И уцелевшие от Эпохи Легенд технические артефакты.

   Он настолько близко поднёс факел к стене, что на миг показалось, будто камень стал плавиться. Потом стена раскололась, разорвав пока ещё чистую карту, и разошлась, освободив нам полный света проход, встретивший нас странным шумом и свежим, полным прохлады дыханием.

   Охнача вовнутрь не пустили. Очевидно, его сочли очень диким. Да и он испытал заметное облегчение. Его трясло, как жёлтый лист под порывами осеннего ветра.

   – Идёшь?

   Фигуры в тёмном сомкнулись.

   – Непосвященным нельзя. Он и так зашёл дальше дальнего.

   Дак разлепил омертвевшие губы.

   – Я останусь здесь... Моя нога не может коснуться святыни... Проведу время в молитве...

   – И тебе нелюбопытно?

   Он поднял на меня испуганный взгляд, полный никогда невиданного мною ранее в его глазах фанатизма.

   – Запрет... Здесь средоточие Силы... Одно из скрытых течений нашей Вселенной... Я не готов... Нельзя... Без подготовленности тела и разума... это смерть... Смерть непосвящённому... Смерть для души...

   – А как же я?

   Он замотал головой.

   – Ты не человек. Ты рождён и живёшь по другому закону.

   Всё-таки остаёшься. Я кивнул, соглашаясь. Твоё право. Но я тебя не понимаю. Ты же хотел прикоснуться к неведомой тайне. А теперь остановился. На самом пороге. Чтобы «провести время в молитве и медитации».

   Значит ты действительно ещё не готов.

   Да, тут имелось на что посмотреть. Это был внушительный комплекс, пролегающий вглубь горы на множество уровней. В помещениях очень светло. Ярко как днём. Воздух очищался системой кондиционеров. Влажность умеренная. Температура не более 20 градусов.

   – Вот это всё было создано во время конца Эпохи Легенд. И по преданиям заняло не более двухсот дней.

   Мы переходили с уровня на уровень. Из помещения в помещение. Из зала в зал.

   На всём лежала печать времени. На стенах, полах, на кожухах оборудования – по большей части омертвевшего: за ненадобностью; вследствие износа; или по причине утраты знаний о его предназначении.

   Мы проходили мимо генераторов, лифтовых шахт, трансформаторных установок, многочисленных стендов, экранов, управляющих панелей. В основном тихих, холодных на протяжении вот уже нескольких тысячелетий.

   То, что работало, выделялось из своего окружения свежестью покраски и конструктивными элементами – многие детали, жертвы износа и продолжительной эксплуатации, многократно меняли, и они смотрелись уродцами – печальным следствием падения культуры производства. Многое оборудование пребывало в разобранном состоянии: очевидно техники извлекали из него потребные для ремонта детали.

   Немало залов было завалено технологическим мусором: обломками конструкций, частями таинственных агрегатов. В одном я заметил полускрытый брезентом фюзеляж самолёта, вызывающий жалость повёрнутым в нашу сторону обломком крыла; в другом останки автомобиля, лишённого колёс, капота и двигателя.

   – Как сюда это всё затащили?

   – Раньше был Большой Вход, – пояснил мне Верховный. – Он был обращён в сторону моря. В него проходили грузовые суда. И не те, что сейчас. А гиганты... Потом уровень моря поднялся, а землетрясение раскололо скалу, обрушив миллионы тонн на скрытые доки. Раздавив всё: склады, корабли, мастерские.

   – Откуда энергия?

   – Под нами четыре реактора.

   – Работающих тысячелетиями?

   – Вообще-то их там 12. Этот остров был когда-то частью огромной энергетической системы. В погашенном состоянии они способны сохранять свою мощь долгое время.

   – Не верю.

   – Но это так. Разумеется, требуется ежегодные профилактические работы. Время беспощадно, и за тысячи лет что-то непременно выходит из строя. История Путеводителя Мёртвых это летопись непрерывных боёв за энергию. Мы сражались. Терпели поражения. Теряли лучших техников и инженеров. Мы никогда не забывали, какой уход потребен реактору. Но у нас не было производственных мощностей для потребных капитальных ремонтов. Мы воссоздавали их заново. Случались аварии. Взрывы. Утечки радиации. Путеводитель уникален. В нём горит огонь Древнего Мира. Вот почему мы приводим сюда кандидатов для посвящения в особо высокие ранги. Они должны прикоснуться хотя бы к частице Эпохи Легенд. Пусть даже и не подозревая об этом.

   – Я хочу взглянуть на реакторы.

   – Пойдёмте. Как я уже говорил, четыре из них вполне безопасны.

   Всё это было, конечно, занятно. Живое свидетельство былого величия. Но меня в гораздо большей степени волновали технологии, предположительно перенятые людьми у Тёмных. Позаимствованные у НАС. Не более семисот лет назад. Не 10 тысяч. А семь сотен лет.

   Здесь я не вижу ответа.

   И, кстати, что представляет собой То Что Потеряно?

   – Мы надеялись, вы нам дадите ответы.

   – Я?

   – Я имел в виду фейри. Есть легенда, что Древними были разработаны методы, препятствующие приближению Конца Света, и что Звёзды являются частью этих методов. Ведь это превосходная, удивительно зоркая система наблюдения за земной поверхностью. К тому же оснащённая серьёзным оружием.

   – Занятно.

   – Послушайте. К ним должны быть Ключи. Где-то на этой планете должен находиться центр управления. Может быть он даже здесь!.. – в его глазах заплясали безумные искры. – На этой скале, в километре над нами, есть большая антенна, заключённая в специальную сферу, защищающую её от воздействия внешней среды. Хроники говорят, что её в своё время сняли с затонувшего научно-исследовательского судна. Наши техники её сберегли. Может быть, с её помощью можно...

   – Сомнительно. Тысячи лет...

   – Мне кажется, вы в силах проверить.

   Потрясающая наивность.

   Надежда умирает последней. Для него это призрачный шанс изменить ход борьбы. Имея в руках контроль над Тысячелетними Звёздами можно подчинить всю планету, варьируя удары из космоса с точной политикой. Говорите, дирижабли орудия террора? Нет, террор – это Звёзды.

   Как воспрянуть из пепла пропащему человеку? Взять что-нибудь в руки потяжелее. Поубойнее. Чтобы в прах поверглись враги.

   Не может здесь быть ничего работоспособного.

   Изоляция разрушается. Механизмы ржавеют. Смазка густеет. Носители информации размагничиваются и истираются. Время убийственно. А человеческая память избирательна и обладает искажающей способностью несовершенного зеркала.

   Прошлое умерло. А мы сейчас в его склепе. Здесь кругом только истлевшие кости, ножки да рожки былого. Это всё уже не поднять. Я не занимаюсь технической некромантией.

   – Вам, пожалуй, следует взглянуть на компьютерный зал. Вы не верите, что мы что-то умеем... умели. А там, тем не менее, всё по-прежнему действует. Хотя наши техники там ничего почти что не делают.

   Я ожидал увидеть нагроможденья шкафов. Огромных железных коробок, сверкающих перемигивающимися разноцветными лампочками, как новогодние ёлки перед храмами технопоклонников. Жужжащих, потрескивающих. Вертящих бобины. Выплёвывающих из разнообразных щелей магнитные и бумажные ленты. Мерцающих выпуклыми экранами. Тупо уведомляющих об ошибках или недостатке информации посредством примитивных динамиков.

   Ничуть не бывало. Вместо этого меня ожидали тишина и стерильность библиотечного читального зала. Десятки несимметричных, непрямолинейной формы столов. Мягкие передвижные кресла с регулируемой спинкой. Абсолютно плоские экраны, толщиной не более книги. Управляющие клавиши и манипуляторы, вмонтированные в поверхность столов. И всё.

   Где системные блоки? – огромные коробки (коробка), содержащие электронные потроха? Где сам «мозг»? Где всё то громоздкое, неуклюжее, неприподъёмное, как и всё, собственно, созданное руками людей? Где оно?

   Досадно, но придётся признать: когда-то люди вполне могли с нами тягаться.

   – Это работает?

   Вместо ответа Верховный хлопнул в ладоши.

   Света в зале прибавилось. По экранам прошлась разноцветная рябь, состоящая из логотипов давно позабытых компаний, и неподвижный, густой от тишины воздух раскололи на атомы подтверждающие включение системы звуковые сигналы.

   – Здесь Память Древнего Мира.

   Увы. Память, страдающая амнезией.

   – Система требует код. Вы его знаете?

   – Мы его пытались набрать. На протяжении столетий многочисленные исследователи перебрали миллиарды разнообразнейших комбинаций.

   – И каков результат?

   – Разбитые клавиши. Выгоревшие мониторы...

   – От беспощадно долгого употребления.

   – Поубавьте иронию. Система защищена от непосвящённых. Она меняет входные коды.

   – А вы не пробовали войти в неё с чёрного хода?

   – Как? – взгляд Безымянного стал заискивающе умоляющим. В нём зашевелилась заинтересованность. Он глядел на меня с надеждой и верой, как смотрят на своих пастырей толпы верующих в храмах. Сотвори чудо, о владетель душ наших, повелевающий техникой. Не томи. Употреби свою силу и мудрость.

   Увы. Я, конечно, разбираюсь в электронных машинах, как и все прочие, кто творил наделённое хоть тенью разума оружие, но без знания архитектуры компьютера и употребляемых языков программирования... Увы.

   Хотя...

   Нет. Мне нужны спецприборы. Уходя из Холма Фейри, я и подумать не мог, что мне придётся заняться компьютерным взломом.

   – Не могу. Без соответствующего оборудования... При включении электроники в первую очередь пробуждается специальная память, содержащая в себе настройки системы – именно она определяет, в какой последовательности будут пробуждаться устройства и программное обеспечение...

   Мои слова прозвучали на наречии фейри. Заглянув в глаза Эрика, я заметил в них отупелость, мутную и безысходную, как болотная жижа. Он меня слушал, и пытался понять. Но сказывалось отсутствие правильного образования.

   – Надо либо отключить, либо перехватить сигналы из памяти. Тогда мы проникнем в компьютер, минуя программу проверки кода.

   – Сделайте это.

   – Не могу. Это рискованно.

   – Сделайте.

   Как ему объяснить?

   – Это как операция на человеческом мозге...

   Он был как упрямый ребёнок.

   – Вы можете это сделать.

   – Могу. Но не так рьяно. Работа эта требует времени и аккуратности.

   У меня нет первого и нет расположенья ко второму!

   – А он это делал.

   – Кто?

   – Тот фейри... То существо...

   Я уловил в его словах дрожь. Фейри?.. Существо?.. О ком идёт речь? О Борисе?

   О Конттуине.

   – Тот, что Спит?

   – Тот, что в прозрачном гробу.

   – Откуда вы знаете? Где? Когда?

   – Здесь. Не более двух месяцев назад.

   Комната передо мной завертелась. В мозгу замелькали картинки былого. Вспомнилась всеобщая неприязнь к Константину. Не верю. Быть такого не может. Это переходит за грань невозможного!

   – Что именно делал?

   – Идёмте. Мы там ничего не касались. Всё пребывает в том же состоянии, в каком он оставил. Мы боимся это трогать. Оно ведь работает.

   А вот и системные блоки.

   Боже, как же здесь холодно!

   – А куртки он здесь не оставил?

   Верховный зыркнул на сопровождающих.

   – Вы. Быстро.

   Двое тут же умчались.

   Только мы – я и Верховный – осмелились переступить порог комнатушки.

   Итак. Интересно. Несколько системников были вскрыты и выпотрошены. Их содержимое, аккуратно выложенное на полу, оставалось соединено между собой проводами и устойчиво ассоциировалось у меня с кишками и прочими внутренностями, извлеченными из дырявого брюха.

   Эта операция не совсем как на мозге... Но всё же... Но всё же...

   Что же он делал?

   Он ли? Не знаю. У меня на сей счёт большие сомнения.

   А делал он следующее.

   Схемы не перепаяны. Никаких очевидных изменений не видно. Но на некоторых платах имеются переключатели и перемычки. Должно быть регулировка рабочей частоты и напряжения... Переключал ли он что-нибудь?.. Чёрт его знает.

   Несколько минут у меня ушло, чтобы снять панель соседнего ящика.

   Есть милый способ. Называется метод сравнения...

   Принесли куртку. Я её набросил на плечи.

   Посмотрим...

   Да, он увеличил частоту процессоров. Зачем? Так можно спалить всю систему. На двух больших микросхемах отсутствуют радиаторы охлаждения. Здесь вот они есть, а тут вот их... нет. Почему? На кой чёрт он их снял?

   Он занимался «разгоном» системы. За счёт увеличения тактовой частоты пытался добиться прироста производительности.

   Для чего? Не понимаю. Но радиаторы он снял, чтобы заменить их на более лучшие. Снял, но ничего не поставил. Не успел? Вероятно.

   Ах, Конттуин, Конттуин... Можно наклеить на твой «ящик» новую бирку с текстом загадки. Прежняя звучала: кто и за что запихнул меня в криокапсулу? А ты успел напроказничать. Тебе-то сейчас всё равно. А вот мне за тебя весьма неприятно.

   Такие дела. Новый элемент в мозаику головоломок.

   – Что-то не так?

   Верховный был само внимание.

   Я только сейчас заметил, как люди глядят на меня. С трепетом, почтением, даже страхом. А я ничего ведь не делал. Просто с умным видом вертел в руках непонятные платы.

   Кудесник... Чародей-техник... Если б ещё после твоего кручения всё б заработало, то тогда и вовсе авторитетом ты стал бы неподражаемым.

   – Вот эти два системника нельзя включать. По крайней мере, надолго. Отключите систему. Я пока ничего не в состоянии сделать.

   Чудо не состоялось. В душах людей расцвело разочарование. Даже какая-то озлобленность. Словно я скрыл что-то от них. Нечто важное. Неистово ими желаемое.

   Но эти типы себя контролируют. Я не уловил в их поведении проявлений каких-либо эмоций, и только непроизвольные мелкие жесты приоткрыли мне их душевное состояние.

   Да, они обманулись. Они так жаждали чуда. Что я чего-то коснусь, может быть прочту заклинание, и как по волшебству перед их взорами приоткроются створки древней тайны.

   Что хранится в памяти этих машин?

   Мне и самому любопытно...

   Верховный, однако, и не думал сдаваться.

   – Может быть, мы сможем обратиться к тому господину?

   Мы возвращались в читальный зал. Эрик двигался чуть ли не вприпрыжку. Он всё время стремился забежать впереди меня. Я был погружен в свои мысли и не сразу сообразил, кого он подразумевает под «тем господином».

   – В недрах Общества давно зрели проекты возрождения памяти человечества.

   Охотно в это верю. Конттуин... Пробудить бы тебя.

   – Давно была поставлена задача, вырвать из пропасти небытия позабытые тайны. Разрабатывались методы. Проводились эксперименты. И хотя мы понимаем, что это огромное зло – тревожить души почивших, мы, тем не менее, не оставляем попыток.

   Я следил за полётом его мысли отрешённо, как за порханием бабочки. Странно как-то... Смысл его слов очень медленно проникал в мой мозг и оседал в области, ответственной за понимание. Какое-то оцепенение. И только потом, с выдержкой избавленной от чеки гранаты вспыхнуло осознание.

   Некромантия?

   Я остановился.

   Он предлагает потревожить дух Константина?

   Почему-то меня это не рассмешило. Мне представились тайные храмы, в которых вооружённые священными техническими справочниками трудились над останками древних инженеров, учёных, администраторов лунари-некроманты.

   Как-то это выглядело по детски серьёзно: сверхсложные «долгоиграющие» реакторы и электронно-вычислительные комплексы, а по соседству каста техников-магов, вплетающих в технологии обрядность, совмещающих схемы и пентаграммы, уравнявших мистику и научный подход.

   – Они умерли очень давно. В нашем распоряжении нет даже их тел. Но в вашем...

   Как-то странно это совпало с течением моих мыслей. Я был зол на Конттуина. События последнего времени взъерошили меня, разъярили, выжгли во мне изрядную долю терпимости.

   Пробудить?

   Возможен целый комплекс осложнений. Как-никак принудительно Усыплённый. Фибрилляция. Отказ дыхания. Всё это связно с определёнными травмами мозга.

   Рискованно. Очень рискованно.

   Верховный мялся, желая, но не решаясь что-то сказать.

   – Говори.

   – Помните, я говорил вам о других пленных фейри, помимо той девушки?

   Помню. Намёки и недомолвки. А потом я непростительно о них позабыл, очевидно, подсознательно решив, что они представляют собой такую ж ничтожную ценность, как и Люси. В смысле... Я имел в виду... столь же мало информативны... К тому же... не из нашего сообщества... Да ещё возможно и Тёмные...

   Честно говоря, перевозимых на «Ките» Спящих я не воспринимал как равных. Скорее как ценные вещи, слитые в единое и нераздельное с их криокамерами.

   Стыдно. Игорёк бы по этому поводу непременно сказал бы нечто неласковое. И столь же недружественное. Зато справедливое.

   Должно быть, я изменился в лице, потому что Верховный осёкся.

   – Продолжайте.

   – Мы не можем их вам предоставить. Это может лишь Он.

   Это шантаж? Верховный, ты обнаглел. А как же твои обещания?

   – Вы обещали, если не изменяет мне память, что я смогу их увидеть?

   – Увидеть – да. Они в особенной камере. Под замком. Но получить их вы не сможете. Освободить их может лишь он.

   Камера? Замок?

   Двери были массивными и герметически замкнутыми, толстыми с пуленепробиваемыми окошками для надзирателя. За ними, посреди стерильной белизны малого замкнутого пространства, поделенного надвое прозрачной перегородкой, находились двое. Мужчина и женщина.

   – Кто они?

   Верховный ответил пожатием плеч.

   – Мы полагаем, что фейри. Иначе, какой смысл их нахождения здесь?

   А какой может быть смысл пребывания в заключении фейри?

   Им обоим было не более 25 лет. Внешне, по крайней мере. У женщины были негроидные черты лица: припухлые губы, форма носа, и прочие признаки соответствующей этнической группы. За исключением одного. У неё была ослепительно белая кожа существа, незнакомого с ультрафиолетовой составляющей лучей солнца. Мужчина являл собой нечто обратное: чёрный цвет кожи и «белые» расовые признаки. Такое впечатление, будто кто-то странным образом пошутил на генном уровне.

   Оба существа (я даже мысленно не осмелился назвать их по-другому) демонстрировали полную апатию и неподвижность.

   Боже мой, кто это?

   – Как вы производите общение?

   – Да никак. К ним доступа нет.

   – А вода, пища?

   – Поступают через периодически открывающиеся отверстия в стенах.

   – Автоматика?

   – Да. Скармливает им какие-то концентраты.

   Ясно.

   Мне потребовалось всего полминуты, чтобы удостовериться в невозможности проникновения вовнутрь.

   Замок как таковой мне осмотреть не удалось, но между дверями имелся сканер сетчатки глаза, а чуть ниже располагалось ребристое отверстие микрофона.

   Поражала прочность материала. Не пластмасса, не простая жестянка, а высокопрочная тугоплавкая сталь.

   Чтобы удостовериться, что чутьё меня не обманывает, я провёл по поверхности анализатором.

   Кто-то хорошо постарался, чтобы путём обычного взлома проблематично было добраться до электроники.

   Чтобы открыть эти двери нужен человек-ключ

   – Что вы предлагаете?

   – Мы призовём наших лучших специалистов.

   – И каким образом вы собираетесь осуществить, так сказать, операцию?

   Нервный смешок от Верховного показал, что он не так уж уверен в способностях своих «специалистов».

   – Вы хорошо сказали: операцию. Мы почти все церемонии готовим, а нередко и проводим в древней операционной.

   – Что? Операционной?

   – Наличие специальных столов и специфических агрегатов не оставляет сомнений в предназначении данного помещения...

   Не может быть. Даже не надеясь на работоспособность медицинского оборудования, я заявил:

   – Я хочу это видеть.

   Это... Это... Это сделано людьми. И это похоже на реанимацию.

   Я прошёлся по помещению, внимательно приглядываясь к аккуратно расставленным вдоль стен и, похоже, ухоженным (ни пылинки, ни пятнышка) агрегатам.

   Полный набор. От этого даже нервный ток побежал по рукам.

   Легко узнавались аппараты для искусственной вентиляции лёгких, для охлаждения мозга и всего тела в целом, для вспомогательного кровообращения и внутривенного вливания крови, плазмозаменителей и лекарственных препаратов. Имелось аж два дефибриллятора и электростимулятор сердца. Особняком возвышались передвижной рентгеновский аппарат и холодильник. На столиках под белым покровом покоился набор хирургических инструментов. А в стеклянных шкафах находились медикаменты первой помощи. С давно истёкшим сроком годности...

   Задорная мелодия первых восторгов сменилась похоронным звоном.

   Десять тысяч лет... Если верить Верховному.

   Ничто, созданное руками людей, не способно профункционировать столь долгое время.

   А Звёзды? И не надо ссылаться на отсутствие агрессивной среды, заменённой вакуумом. Там условия эксплуатации довольно тяжёлые: солнечная активность, повышенная радиация (или это одно и тоже?), неравномерный нагрев-охлаждение. Не считая вероятности попадания метеорита.

   Могут, ведь, могут.

   Могли...

   Верховный тем временем распространялся о порядке планируемой им церемонии.

   Всё сводилось к тому, что чёртова дюжина наиболее выдающихся некромантов, в облачении хирургов, столпится вокруг стола, на который они думают взгромоздить извлечённого из контейнера Конттуина. Двенадцать чрезмерно увлечённых своим ремеслом чудаков будут двигать по залу в определённом порядке медоборудование (должно быть, разыгрывая действо реанимации). А тринадцатый, декларирующий приличествующие случаю призывы и заклинания, сыграет роль медиума – проводника меж мирами.

   Требуется, конечно, выдерживать пост. Дней пятнадцать. Не менее. Да и выбирать правильный день, отмеченный особым расположением звёзд. Но спешка... Нет времени...

   От всего этого мне стало тоскливо. Депрессия, охватившая меня, была столь велика, что захотелось закричать: «Уйдите все! Пойдите прочь от меня!».

   Даже если бы данное оборудование работало – было б проблематично им воспользоваться. Мои познания в медицине и интуиция не столь велики, чтобы должным образом настроить незнакомые агрегаты.

   Одна только искусственная вентиляция лёгких требует регулировки многих параметров. Режим дыхания – глубина, частота; его соответствие с работой сердца, почек, печени, мозга и мышц.

   На душе поплыл холодок.

   Мысль о пробуждении в диких условиях Конттуина вновь стала казаться кощунственной. Имею ли я право рисковать его жизнью?

   А как насчёт тех двоих? Они так и останутся пребывать в заключении? Причём вечном. Людям их оттуда не вызволить. А их рассудку в таких условиях долго не выдержать.

   Если он ещё не дал слабину.

   Я вспомнил, как они выглядели – неподвижные, на первый взгляд совершенно бездыханные, неживые.

   Дилемма...

   Какое решение я ни приму – в чём-то непременно проигрываю.

   У нас мало времени.

   Если мы отсюда уйдём, мы можем уже не вернуться.

   – Откуда такая уверенность, что это был Конттуин?

   Верховный испуганно заискивающе дёрнулся.

   – Что?

   – Откуда вы знаете, что всё это сделал Он?

   – Сейчас, – подобострастно кивнув головой, Эрик повернулся к сопровождающим. – Марк, поди-ка сюда.

   Один из чернорясых поклонился – ему, мне – и приблизился.

   – Расскажи всё, что знаешь.

   Подошедший старик неторопливо поднял руки и откинул назад капюшон, явив свету ламп сморщенное под воздействием кислоты долгих лет лицо, и первым делом представился:

   – Моё имя Марк Хавроний. Я инженер – в моём введении реакторная. Последние 18 лет я не покидал этих помещений и не поднимался на поверхность.

   Занятно. Исчерпывающая, но бесполезная информация.

   – Мы здесь все изолированы. Мы служители Техники. Нас не интересует политика. Правления меняются. Но Путеводитель всегда остаётся.

   Я ощутил, как в Верховном возросло недовольство. Человек, преисполненный тщеславия и жажды власти. Требующий, ожидающий, желающий почтения и покорности. Вряд ли ему нравится флегматичная философия служителей Путеводителя Мёртвых.

   – Продолжай, Хавроний. По существу. Продолжай.

   – На протяжении тысяч лет мы следили, чтобы никто посторонний не прикоснулся к благодати и просветлению, навеянным Техникой, и не узнал более, чем следовало. Мы подчиняемся только Верховному и Преподобному. Мы всегда присутствуем на церемонии инаугурации.

   Которой в последнее время и не было. Верховные сейчас меняются как перчатки.

   – Мы не признали бы Эрика Пневматика, если б не произошло святотатство, а оно произошло, и сам Преподобный не стал осквернителем, уйдя на тёмную сторону.

   Терпение. Терпение. Человеческий маразм – вещь неизлечимая. Что там насчёт Конттуина?!

   – Он привёл Чужаков.

   – Братство...

   Я удержался, чтоб не поморщиться. А то я б не понял без пояснений Верховного.

   – Они осквернили Компьютерный зал. И древнюю Операционную. Они воскресили нескольких Мёртвых. И поставили странные Опыты.

   – Какие опыты?

   Старикан, уязвлённый тем, что его перебили, поиграл желваками на скулах, и заявил:

   – Нас не допустили. Но приказали разогнать третий реактор. Мы разогнали. Они остались довольны. Потом был компьютерный зал. И операционная. После чего они улетели. И только после этого мы получили возможность проникнуть в использованные ими помещения.

   Я посмотрел на Верховного.

   Так что же на счёт?..

   – Посмотрите на эти рисунки.

   Ко мне приблизился ещё один в чёрном, держа на вытянутых руках несколько кусков ватмана.

   Среди набросанных угольком рожиц, я обнаружил знакомую.

   Конттуин.

   Ты действительно был здесь.

   – Они в этом зале занимались «пробуждением мёртвых»?

   – Нет. Идите за мной. Там ничего не изменилось с момента их церемонии.

   Ненавижу когда со мной говорят недомолвками. Во всём люблю ясность. И манера Верховного преподносить информацию кусочками, когда и как ему будет угодно, начала пробуждать во мне затаённую ярость.

   У нас было два свободных дня на «Ките». Неужели тогда нельзя было мне всё рассказать?!

   Не нравится мне этот тип. Иногда у меня создаётся впечатление, что он прячется за маской испуга и подобострастной угодливости. Он со мной играет. Очень тонко. Практически на грани. Пусть он неудачник, но убедить Смотрителей Путеводителя в своём праве распоряжаться требует определённых талантов.

   Он хитёр...

   А значит опасен.

   Эта операционная отличалась от первой каким-то невидимым духом. Она казалась живой. В ней пахло антисептиками и ещё чем-то неуловимо знакомым, приятно щекочущим ноздри, пробуждающем мысли о доме.

   Здесь даже света, казалось, было значительно больше.

   Из всего многообразия оборудования на передний край выдвинуто только необходимое для пробуждения от сна клинической смерти.

   Во мне мгновенно созрела уверенность, что всё это работает. Всё исправно и должным образом настроено.

   А знакомый запах...

   Это был запах пробуждения. Когда-то сильный и резкий, теперь же практически выбранный кондиционерами. Здесь открывали криокамеры.

   С осознанием этого во мне мгновенно покрылись корочкой льда все сомнения, по которой с берега нерешительности на берег стремления действовать перебралась уверенность. Именно здесь встряхнётся от холодного сна ещё один фейри.

   Его гримаса меня перестала пугать. И только взгляд неподвижных и остекленевших, но не утративших вследствие этого глубины и осмысленности, глаз подымал с самого донышка моей души едкий осадок, замутняя водоём спокойствия.

   Мне кажется, я понял, почему капсулы Спящих в хранилищах оснащены щитками. Вероятно, там немало покоилось вот с таким именно взглядом: холодным, но гипнотическим.

   Зрачки глаз притягивали. Я рассматривал в радужке узор капилляров. Отмечал нездоровую красноту, подпортившую белизну белков. И мысленно ужасался тому насилию, которому он подвергся.

   – Что прикажите?

   Верховный стоял в выжидательной позе.

   Позади него, строго в ряд, и даже, похоже, по росту, стояли Смотрители.

   Рабочие, притащившие этот «сундук», давно уже вышли.

   Поражала тишина, установившаяся в данной части подгорного комплекса. Даже кондиционеры, казалось, понизили голос, перейдя с ровного гула, на тихий шёпот.

   Я волновался. Моё волнение сочилось сквозь поры и пропитывало особенным запахом воздух.

   Как ни странно это ощущение было приятным. Тревожным, зудящим. Но расцвечивающим мир в новые краски, отчего восприятие и чувство жизни обострялось.

   Приступим...

   Надо было выставить людей вон. Но у меня не хватило наглости попросить их убраться. И не сделал я этого не ради Верховного.

   Ещё один Чужак... Ещё одно Осквернение...

   Просто мне стало жалко старого Смотрителя Путеводителя Мёртвых.

   Восемнадцать лет под землёй. Восемнадцать лет нудной, но вредной для здоровья работы. Ритуалы, ремонты. Вера и поклонение технологии прошедшей эпохи.

   Может быть, он сам этого не осознаёт, но он живёт на помойке. На кладбище. В гробнице, ошибочно принимаемой им за реанимацию. Этот «больной» давно уже мёртв, и поддержание на ходу тех немногих уцелевших реакторов не спасут эту развалину, не потревожат от вечного сна, не пробудят от комы.

   Дайте ему умереть. Люди! Почему вы так цепко ухватились за прошлое?

   Какая-то менее разумная часть моего естества, любящая вставать в благородные позы, дала добро на присутствие посторонних.

   Бог с ними... Пусть наконец-то посмотрят на то, что имеет блеск жизни, что существует реально и исправно функционирует.

   Мои пальцы легли на кнопки пульта.

   Код доступа – пробуждение. Активирована последовательность процедур. Все показания в норме. Введённые параметры приняты к сведенью. Теперь всё дело техники.

   Я отступил на два шага назад. Всё, что осталось мне делать – это запастись терпеньем и ждать.

   Худшие мои опасения не оправдались. И слава богу. Однако и радужные ожидания также не сбылись.

   Пробуждение прошло без осложнений, нервных тревог и безумных авралов с суетными метаниями от оборудования к оборудованию.

   Дефибриллятор... Стимуляция сердца... Подключение к дыхательной установке...

   Всё завершилось тихо, мирно, банально.

   Конттуин пробудился. Но не проснулся. Температура его тела изменилась. Сердечные, дыхательные, прочие ритмы перешли в нормальную фазу, и жизнь в нём заиграла, приятно радуя глаз идеальными показаниями следящих за самочувствием датчиков.