Текст книги "Фейри (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Кощеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

   Забавные существа... Со скверными привычками и повадками. Но так на нас похожие – если их отмыть и дать им образование. При определённых условиях, при определённом воспитании некоторые из них оказываются настоящими умницами.

   Может быть, я ошибаюсь. Может быть, я заблуждаюсь. Может быть, в моих жилах течёт намного больше человеческой крови, чем у других полукровок, но я чувствую... не всегда и не разумом, но ощущаю... Единство. МЫ одной крови. Отчасти. Но в то же время – МЫ НЕ ТАКИЕ.

   Вот так вот.

   Странное противоречие.

   – Ну как? – адресовал я свой вопрос Дану под вечер, когда их, с Даком, разговор иссяк, после того как некто, наиболее разговорчивый, умолк, наверняка натерев на языке трудовые мозоли, и отошёл на время в сторонку по какой-то своей плотской нужде.

   Денис пожал плечами.

   – Некая логика в их мышлении наблюдается. По крайней мере они пытаются мыслить. Одно это хоть радует.

   – Ну да, – хмыкнул я. – Иногда, глядя на какую-нибудь ящерицу, мне тоже всерьёз кажется – вот она крепко о чём-то задумалась.

   – Игорёк...

   – Всё, что он тебе изложил, было придумано ещё за сотни лет до него, и с тех пор не очень-то изменилось. Застыло. Споры до хрипоты идут в основном насчёт мелких нюансов: что сказал Великий Ньютон, перед тем как съесть упавшее ему на голову яблоко, или что означают странные значки на последней странице святой книги – сдано в набор, подписано к печати, и бумага 70х90 – и кто такие корректор и технический редактор? – Великие Умники? Божественные ипостаси? И разве можно редактировать Святое Писание? Что значит слово Фи-зи-ка? И почему она элементарная? И к чему слово «справочник»? Вокруг этих вопросов написаны большие труды, вертятся большие светила. Десятки большущих теологических университетов долго и непримиримо воюют, отстаивая свою точку зрения. Я наслушался всего этого предостаточно. Мне тоже поначалу было весьма интересно.

   – Игорь. Не смотря на всё это, определённая работа мысли всё же присутствует. Не может это всё в течение столь долгого времени прокручиваться в холостую.

   – Может. Если связано с верой, то может.

   – Ну это уже чистой воды демагогия.

   – Ты думаешь? Знаешь, в теории у них всё выглядит более-менее связно. Но как только дело доходит до практики... Начинается бред. Классический пример: примирение в Едином противоборствующих противоположностей и связанное с этим развитие выглядит как... забивание чёрной курицы белой тростью, с целью претворения в жизнь какого-нибудь наговора.

   – Давай не будем ссылаться на такие примеры.

   – Почему?

   – Они нелепы.

   От таких слов я было опешил, но потом вспомнил, что он обучен иной (НАШЕЙ) жизненной логикой, а с мышлением людей знаком постольку поскольку. Да и с кем из них он общался? В основном с элитой, интеллектуальной аристократией. С такими как Охнач (не худший экземпляр, между прочим). А с дремучей народной массой он, пожалуй, давно не встречался.

   Знания нашего разведчика-снайпера явно покрылись толстенным слоем многовековой пыли. Не помешало бы их обновить. Времена ведь меняются. Да и суеверия тоже эволюционируют. Они, как и мода, столь же непредсказуемы и прихотливы.

   – Игорёк. Заметь, ты сам себе противоречишь.

   Вот как? И как же?

   – Ты ополчился на некие людские общества, утверждая, что они могут обладать какими-то особыми знаниями и средствами, вследствие чего представляют угрозу. И в то же время легкомысленно относишься к их верованиям и образу мышления. Я понимаю. Представления «МЫ НЕ ТАКИЕ» глубоко проникли в нашу кровь и плоть. Но давай не будем высоко задирать нос. Если ты прав в своих предположениях – это значит, что мы ничего о людях ровным счётом не знаем. Что мы заблуждались. Видели лишь внешнюю форму вещей, не подозревая о их содержании. Я прав?

   Ответить я не успел. Из кустов вышел Охнач, и наш разговор пресёкся. Но пищи для размышлений, подброшенной Даном, хватило мне на много часов.

   Больше разглагольствования Полудикого меня не смешили.

   Подлунное Воинство... Что мы знаем о нём? До общения с Даком мне было известно лишь то, что каждый входящий в него мечтает стать Богом.

   Мечта хороша, дерзка, всеобъемлюща.

   По пути к Совершенству все члены общества преодолевают десять ступеней: Неофит, Зелятор, Практик, Философ, Младший Адепт, Старший Адепт, Исключительный Адепт, Магистр Храма, Маг и Доподлинный.

   Неофит – начинающий.

   Зелятор – чуть-чуть дальше продвинутый, более серьёзно чему-то обучаемый и наставляемый.

   Практик – завершающий своё интеллектуальное совершенствование и приступающий к изучению Писания (к элементарной физике должно быть).

   Философ – отточивший своё нравственное совершенствование и доказавший в соответствующем испытании свою преданность обществу.

   Младший Адепт – (то, что довелось мне услышать об этой ступени, прозвучало для меня непонятно) постигающий искусство «Познания и Беседы со Святым Ангелом-Хранителем» (?).

   Старший Адепт – ученик, посвящаемый в основы практической магии (как утверждает молва, эти могут вызывать желаемые объекты – золото, женщин и тому подобное, открывать запертые двери, находить клады, властвовать над подчинёнными воинами и животными).

   Исключительный Адепт – ученик, довёдший всё до совершенства. На этой стадии адепт либо становится членом Братства Левого Пути, либо превращается в Магистра Храма – парня, создавшего школу своих последователей и приобретшего совершенное понимание Вселенной.

   Следующая ступенька это Маг – «достигший мудрости и установивший свой закон, став Учителем Магии в её величайшем и высшем смысле».

   На вершине пирамиды успеха восседает Доподлинный – «вне всего этого и вне понимания низших ступеней, полностью свободный от чего бы то ни было и существующий в природе всех вещей, не различая их количественные и качественные характеристики» (бред какой-то).

   Более внятно это всё расписал Охнач, отделив зёрна от плевел и полностью удавив мистику.

   Неофиты – по существу это послушники. Желающие стать Подлунными Воинами проходят испытательный срок. Они не посвящаются ни в какие таинства, выполняют грязную работу и мелкие повинности (вроде монотонных и изнуряюще долгих чтений молитв). Уходить из повиновения Подлунного Воинства не имеют права, кроме как во время определённых празднеств (два раза в год). После означенного срока, получив одобрение и рекомендации, переходят в следующий класс – Зеляторов.

   На этой ступени начинаются физические упражнения. Разучиваются новые сложные молитвы (более «сильные», чем благодарственная). По истечении определённого срока и постижении начального курса, зеляторы приобщаются к некоторым обрядам, и их начинают впускать во внутрь храмов. Они становятся воинами и теряют право покидать общество. Из зеляторов формируется основной костяк армии. Наиболее выдающиеся – умные, выносливые, дисциплинированные – посвящаются в Тайные Приёмы Борьбы, являющиеся, по словам Охнача, ни чем иным, как обычной воинской подготовкой. Многие (около 60%) останавливаются на этой ступени.

   Самые-самые становятся Практиками – и, если ещё не утратили способность учиться, окончательно отупев от изнурительных упражнений и глупых молитв, начинают осваивать грамоту, плюс простейшие разделы математики – чем интеллектуальное совершенствование и ограничивается. На завершающей стадии наиболее способные начинают штудировать основы Теории Оккультизма, медленно, но верно просвещаются и получают титул Философа, после чего тут же засасываются трясиной массовых обрядов и бесконечных испытаний на интеллект, знания, преданность. Из силы не делается культа, но часто многие испытания требуют хорошей физической подготовки. Эта ступень является завершающей на пути вступления в Подлунное Воинство. По существу, Философов можно было назвать кандидатами.

   Успешно прошедшие все испытания превращаются в Младших Адептов, и именно тут начинается самое интересное (для нас, с Даном, по крайней мере).

   Младшие Адепты являются главной ударной силой Подлунного Воинства. Для несчастных, имевших глупость забраться на ступеньку повыше по крутой лестнице успеха, начинаются сущие мучения. Усиливается физическая подготовка. Устанавливается Жёсткая Дисциплина (вот так вот, именно с большой буквы – и до этого все гайки были закручены не слабо, а теперь и вовсе Страх и Субординацию начистили до блеска, укрепили и законтрогаили до зубовного скрежета: ни-ни, ни вздохнуть, ни продохнуть – всё согласно регламенту). Воинская подготовка идёт не только по «коллективной» программе (массовые построения, действия солдата в строю), но и по более углублённой индивидуальной. Из Младших Адептов сколачивают спецотряды. Они изучают тактику ближнего и дальнего боя, вооружение и снаряжение, штудируют язык условных жестов, методы ориентировки на незнакомой местности и секреты маскировки. Они пользуются «некоторыми магическими приспособлениями и заклинаниями, но в суть их и в производство не посвящаются» (это, признаюсь, весьма любопытно и заслуживает особого внимания). Наиболее одарённые в интеллектуальном отношении постепенно постигают более глубокие оккультные тайны и со временем переводятся в следующий ранг – Старшие Адепты.

   Это уже офицерская элита. Более углублённое изучение математики, механики, астрономии, медицины, географии, химии, оккультной философии, практической магии, иностранных языков, истории, психологии, актёрского мастерства, искусств (ого-го!!!), плюс основы стратегии и тактики различных родов войск (серьёзный подход, скажу вам, однако). Помимо этого, некоторые избранные именно на этой ступени допускаются к практическим занятиям на производственных объектах (Опа, вот это уже то, что нам надо. Поподробнее, пожалуйста. Что?.. Мало сведений? Жаль. Очень жаль, что в своё время Охнач в числе этих избранных не оказался).

   В конечном итоге наиболее одарённые и преданные становятся Исключительными Адептами.

   Вот эти – уже очень серьёзные парни. Элита над элитой. Супервоины. Генералы. Неплохие чародеи (если Охнач их не перехваливает). Таких в Подлунном Воинстве немного: несколько десятков, в лучшие годы – пара сотен. После нескольких лет службы Исключительный Адепт становится либо членом Братства Левого Пути (это особая воинская иерархия, подчинённая непосредственно только Верховному Магу; суперубийцы, охотники за головами, профессиональные шпионы), либо, сильно развившись по магическому и интеллектуальному пути, становится Магистрам Храма.

   Магистры Храма, опуская громкие слова, это наместники. Они правят порученными им областями. По совместительству (Охнач опять же не из таких, хотя и был до подобных вещей весьма любопытен, но увы...) являются также мастерами и исследователями. Именно они «изготавливают атрибуты для Исключительных Адептов, производят научные исследования, разрабатывают новые заклинания и рекомендации к обучению низших ступеней» (изредка, правда). Все Магистры, без исключения, подчинены Верховному Магу. Их немного. По числу областей подконтрольных Воинству (уточняю: никогда не превышало трёх десятков).

   Совсем уже близко к вершине иерархии находится Маг – верховный правитель Подлунного Воинства. Самый-самый в магическом отношении. Изредка (как, скажем, сейчас) их бывает несколько, и они образуют Верховный совет.

   Ну и на самой вершине – Доподлинный. По сути Святой. Достигший высшей мудрости и вознёсшийся над нашим миром. Что случается, как правило редко, и то в основном после смерти. Его имя высекается на плитах в Главном храме, а останки замуровываются в Великой Стене. До вознесения следующего Верховного Мага он становится самым почитаемым, и его истинное имя упоминается в молитвах низших ступеней.

   Вот и всё, что касается структуры «нашего» общества. Вышеупомянутого, я думаю, хватит, хотя говорить об этом можно до бесконечности долго.

   Главные выводы из преподнесённой Охначем информации следующие:

   1. Воинство воистину является воинством. Оно насквозь милитаризовано и, как следствие, имеет серьёзную службу контрразведки. К таким подступиться будет непросто: чужие у них не в чести, а свои просто так без дела нигде не слоняются, имеют короткие носы и куцее любопытство; все там многократно испытаны и перепроверены, должным образом обработаны и повязаны круговою порукою. Так что на вербовку кого-то из общества рассчитывать не приходится.

   Значит, Ден, всё-таки прав. Нужен «специалист по подглядыванию». Конттуин... Лучший, из известных нам обоим, профессионалов. Единственный из оставшихся в этом мире...

   Хотя, если подумать... Нет. Хороший специалист всё же не помешает. А про то, что сами с усами – забудь. Опыта не хватает.

   2. Что-то там всё-таки есть. Есть, есть – я чувствую это!

   Это что-то очень хорошо спрятано, засекречено. Заставлено бутафорией, присыпано ворохом тайн, намёков и недомолвок, зашифровано в нелепых обрядах и суевериях. Они называют сложные, высокоразвитые технологии – магией, технологические процессы – ритуалами, управляющие команды роботизированными комплексами – именами власти. Но суть от этого не меняется. Это – есть. Присутствует. Существует. Возможно, где-нибудь далеко. Может быть, глубоко под землёю. В тайных бункерах. В помещениях хорошо экранированных от всепроникающего излучения Звёзд. Но оно должно быть. Не может не быть. Обязано быть!..

   И я это найду.

   Мы... это найдём.

   Государственная граница – понятие, на мой несовершенный взгляд, весьма растяжимое. Для кого-то это километры колючей проволоки, валов и частоколов, со сторожевыми вышками через значительные промежутки, а также стража и собаки – неусыпный надзор и охрана. Для кого-то граница – это черта раздела чьих-нибудь территорий, сфер влияния и интересов. Делёж. На своих и чужих. По ту и по эту сторону.

   Для меня же это просто жирная линия на политической карте. К тому же занимающая значительную площадь и оттого очень спорная. Потому как, скажем, при довольно скромном масштабе 100 км на 1 сантиметр – тонкая линия (толщиной 0,5 мм) перекрывает собой аж 5 километров. Где кончается власть одного и начинаются владения другого государства? Попробуй понять. Тем более, что в достаточной степени подробных карт этого мира (выполненных людьми, а не фейри) мне ещё не встречалось. И к тому же, что это за условные обозначения? Где сплошной линией, где прерывистой, а где точкой и пунктиром?..

   Как бы то ни было, их мелкопоместные наклонности я презираю. Что за привычка от всех отгораживаться? Вроде бы, одного роду-племени... Жить бы в мире, взаимодействовать и общаться. Ан нет. Моё, твоё, не дам, не пущу, не трогай, не лезь... Люди!.. Тьфу... Безрассудны, как... Как... Как люди, человеческий бог их возьми!

   Мы подошли к сторожевой черте: к бесконечно длинному валу, почти сравнявшемуся с землёй под воздействием времени, дождей и растительности. Он напоминал сейчас затянутый зелёным ковром трав рубец, оставшийся от удара кнута, злой волей полосонувшего по этому миру. Ров не сохранился – его стенки осыпались, и время нанесло в него достаточно земли и всякой гнили, чтобы превратить его в простую канаву.

   Рубеж. Кем-то когда-то для чего-то обозначенный. Но не удержанный. покинутый. Оставленный.

   Что ж. через него!

   Несколько десятков шагов, и мы ступили на территорию государства У-края-на – страны, покоящейся на пяти больших островах, разделённых волнами солёного моря, хлынувшими на сушу по одном источникам 20, по другим 30 столетий назад.

   Своё необычное, я бы даже сказал, парадоксальное название она унаследовала от одного древнего Допотопного государства. Которое, по утверждениям некоторых (широко известных в узких кругах) человеческих историков, когда-то являлось окраинной провинцией огромной империи, как ни странно зародившейся именно в ней, со временем разбухшей, отпочковавшейся, а затем поглотившей своего прародителя, на тот момент уже напрочь забывшего, что такое имперские амбиции.

   Жизнь окраин всегда нелегка. В особенности в мире, где господствует право сильного. Постоянные набеги диковатых соседей, вначале на морских, а потом на воздушных судах добиравшихся до Островов, закалили страну, пошатнув и разрушив старый общественный строй, вместо которого расцвело и окрепло нечто новое, на первый взгляд абсурдное и нездоровое, но необычайно жизнестойкое.

   Союз Регионов, религиозные ордены, мелкопоместные феодалы, а по соседству с ними коммуны и прочие социальные образования, по своей сути несовместимые с любой формой принуждения и угнетения индивидуума, – всё это сплелось в единый клубок, на первый взгляд состоящий сплошь из непримиримых противоречий, но тем не менее умудряющийся сохранить не сочетающуюся со здравым смыслом целостность – не разрушаемую ни местными, внутренними сварами, ни периодически вспыхивающими гражданскими войнами.

   Дану это всё, я полагаю, будет весьма интересно. Мне тоже... Так как я, в своё время, проявил большую беспечность, вскормленную на почве пренебрежения – мне было глубоко наплевать как и чем они тут живут; я искал приключений, и... гм... общения... С некоторыми особами прекрасного пола, чуткими душой и... в меру серьёзного поведения...

   М-да. Дан, вероятней всего, этого совсем не одобрит.

   И бог с ним.

   Существа с титановым сердцем без этого обойтись, вероятно, способны. А нам... нет не смертным и не простым... требуется своеобразная психотерапия. Чтобы не стать психами, разумеется.

   МЫ не чужие на этом празднике жизни!

   О чём это я? Хм... Давай лучше думать о деле.

   – Он – в курсе наших планов? – кивнул я на Охнача, адресуя свой вопрос Арчеру.

   – Да. Ты сам о них растрезвонил. До этого мы не посвящали людей в нашу официальную историю.

   – Да? – меня это немного смутило. Вспомнилась та невероятно эмоциональная ночь, проведённая в библиотеке. Что ж. может быть. Сболтнул лишнего. В конце концов я не эксперт в вопросах общения с людьми. Я боец. Оперативник. Моё дело – мыслить спинным мозгом и острым мечом. Во время Великой Войны я только тем и занимался, что слепо подчинялся чужим приказам, не приподнимаясь выше решения тактических задач – ни к чему это было. А после... После всё, чему нас учили, стало почему-то не важно.

   Дан прав. Дисциплина резко упала. Исчезла цель. Исчез внутренний распорядок. Чистка Следов некоторое время предотвращала возникновение перекоса в сознании покинутых полукровок, но недолго... В конечном итоге наступил момент, когда все мы почувствовали себя подобно наёмной армии людей после заключения мира. Не у дел. Сдай оружие – и свободен. А что ты, как ты, куда ты – никого не заботит.

   Трижды прав Дан. Что же дальше? Как быть? Чем заняться?

   Что-то недодумали Наставники, да пусть бесконечно продлится их жизнь, когда покидали этот мир.

   За них пришлось додумывать нам, восполняя создавшийся вакуум. Чужие идеи, привитые идеалы, мифы, легенды, приятные сказки – заново воссоздали уже идеализированный облик Защитников и Завоевателей, Светлых и Тёмных. Мы дети и слуги одних, и непримиримые враги других. Эта сладкая иллюзия, сплетение правильных слов вдохновляет нас и помогает нам жить. В изоляции. В надежде и ожидании.

   Помогает... Вот только всё больше и больше становится Спящих. А добровольных Дежурных уже не хватает. Уже почти сотню лет дежурство ведётся по графику.

   И по иному нельзя. В Сон уходят тогда, когда чувствуют приближение срыва – ещё чуть-чуть и жизнь станет бессмысленной. Бессмысленными станут прежнее мировоззрение, прежние идеалы, мечты и желания. И тогда мы, действительно, уподобимся распущенной человеческой армии – огромной массе людей без царя в голове, промышлявших войной, живших войной и ради войны, и вдруг лишившихся своего главного источника пропитания и объекта приложения немереных сил. И пусть война наша, в отличие от людских войн, была праведная, что-то ж по её окончании делать нам надо...

   Не ушли мы с Наставниками. И с людьми слиться не получается. Воспитание не позволяет. И этика Фейри, на которой базируется наше мировоззрение.

   Доктрина о невмешательстве.

   Чтобы НАМ жить в этом мире – надо его изменить. А начать изменять – это значит стать Тёмными. Завоевателями.

   Порочный замкнутый круг...

   Вот так и живём. Ждём. Надеемся. Спим. И дежурим.

   – Не надо было... ему это... знать?

   Ден пожал плечами.

   – Мне кажется он из Последователей. Хоть и отмалчивается. Почему-то.

   – Угу, – я кивнул. Этих по всему миру разбросано, в общем и целом, немало. Сколько столетий прошло, а потомки тех, кто в своё время встал под знамёна Светлых в Великой Войне, до сих пор собираются в тайные секты, хранят крупинки знаний, легенды и наставления. И так же, как мы, ждут и на что-то надеются.

   – Поможет нам?

   – Да. Разумеется в меру своих сил и возможностей. Игорь..

   – Что? – интонации в его голосе заставили меня встрепенуться. Что-то в них... так, слегка, настораживало. Тут и тревожное ожидание, и волнение, и сомнение – а стоит ли произносить вслух то, что собрался сказать?

   Несколько мгновений Ден размышлял, глядя куда-то вдаль.

   – Сделаем крюк. Пройдём чуть южнее. Вдоль Лесного Разлома.

   – Зачем?

   Ден моргнул, и остекленелость в его взгляде пропала. Он повернулся ко мне.

   – Надо проверить одно хранилище. Я и за ним тоже приглядываю... И знаешь. И я меня тоже не так давно пропал обратный сигнал.

   Так, так, так.

   Мы шли уже под сенью хвойного леса. Местность была холмистая и изрезанная множеством глубоких оврагов, густо поросших кустарником. Воздух буквально дрожал от комариного звона, и мне пришлось активизировать излучатель, чтобы отпугнуть жадную до алой кровушки летучую братию. Сколько их тут. В особенности ближе к влажным низинам. Тьма тьмущая. И за чей счет они только живут в этих безлюдных краях?

   Человеческий бог их знает.

   Что-то мне наш маршрут не больно нравится.

   Дан-Денис Арчер, стрелковых дел мастер взял моду секретничать. Причём не с кем-нибудь, а со мной! Со своим другом!

   Что происходит? Смотрителем чего он является? За какими Спящими он приглядывает?

   Странно всё это, странно. Тяготит. Напрягает. Хочется знать правду. Да настоящий допрос устроить – обстоятельства не позволяют. Человек, дьявол его задери, наш язык понимает. Туго и не скороговоркою – но разумеет. При нём по душам не поговоришь. Приходится ждать.

   Что-то и эти края мне тоже не нравятся. Нечто тут совершенно не так. Как будто эта земля чем-то помечена, впитала запах чего-то, что-то запомнила.

   Птицы поют, звенят надоедливые насекомые, ветер шумит, запутавшись в кронах. Лес дышит, живёт в привычном ритме. Опасности нет. Но что-то не то...

   И вдруг... Мысль.

   Стоп!!! Остолоп!!! Глаза твои видят. Подсознание реагирует. А мозги твои чем забиты?!

   Смотри!

   Вокруг же следы!

   Много следов.

   И с каждым десятком шагов их становится ощутимо больше.

   Смотри. Вот отпечатки подков. А вот отметины рифлёных подошв. А здесь на стволах сбита кора. Чуть-чуть. Едва заметно для беглого взгляда, но и этого достаточно, чтобы понять, что тут что-то несли. Вот примяты кусты, сбиты листья, надломлены мелкие ветви. Несли вон оттуда туда. Что-то тяжёлое, большое. И не одно.

   Вон ещё такие ж отметины. А вот ещё и ещё.

   Чёрт...

   Следы относительно недавние – полуторанедельной давности – и для этих безлюдных краёв являют собой нечто весьма небывалое.

   Эта часть острова (самого восточного и самого большого в архипелаге, из-за чего его иногда именуют Окраинным континентом) пустынна и необжита. Виной тому отвратительная почва, безводность и отсутствие полезных природных ресурсов, окромя древесины – но этого богатства на здешних широтах в достатке. Нечего делать тут людям. Им тут не прожить. Цивилизация жмётся поближе к рекам, к морям, по которым проходят основные торговые пути, растекается по привольным степям, пригодным для выпаса стад, оседает у богатых залежей руд, угля, минералов – коих, впрочем, на данном острове почти не осталось.

   Эти ж леса по сути бесхозные. Несмотря на чьи-то претензии, вылившиеся в сооружение пограничного вала. Настоящие кордоны начнутся значительно западнее. Там нет протяжённых оборонительных сооружений. Но зато достаточно внимательных глаз, пристально отслеживающих перемещения по стране людей и грузов.

   Но что делают люди здесь?!!

   Это явно не сторожевики, не дровосеки (зачем так далеко забираться в лес за дровами?), не охотники (отродясь в этих краях таких больших охотничьих команд не бывало). Кто-то здесь побывал непохожий на всех. Что-то тут прятал? Или... О боже! Не может этого быть!

   Я бросил взгляд на Дениса. Тот только едва заметно кивнул: да, мол, вижу; вижу не менее четко, чем ты.

   Так значит... Выходит не уйдём мы отсюда, пока толком всё не проясним.

   Бросаю косой взгляд на человека.

   Тот идёт, как в ничём не бывало.

   Ничего не заметил. Городской житель. Растяпа.

   – Стоп, – торможу я отряд. – Ден, отойдём в сторону. Пошептаться надо.

   Дан без эмоций пожимает плечами: надо, так надо.

   Охнач остаётся одиноко стоять, глупо пялясь нам в след и недоумённо хлопая глазами.

   – Он пойдёт с нами?

   Денис кивает.

   – А с кем его ты тут оставишь? Лично мне нужно знать – я пойду по следам. Ты, думается, тоже весьма любопытен. А один он всё равно двинет за нами.

   – Ну что ж, – теперь уже я закивал. – Да, я согласен. Пусть будет так. А там ничего такого... чего б он... не это...

   – Не думаю. Место всё равно уже, судя по всему, рассекречено. Так что...

   И мы вновь тронулись в путь. Уже не скрывая, что видим следы.

   То я, то Арчер, бодрые, как охотничьи псы, шустро отбегали в сторонку, чтобы присмотреться, примериться, определиться.

   Да, следов много. Три, нет, пожалуй, четыре группы людей прошли почти параллельно на северо-восток. Потом две слились и спустились в ложбину, где погрузили на телеги то, что несли, и ушли по ней, совершая большую дугу, выгибающуюся на северо-запад.

   Две оставшиеся (эти совсем налегке) направились на восток: та, что более малочисленна – забирая южнее; более крупная – севернее. Их пути оказались для нас не столь интересны. Хотя у меня сложилось отчего-то пренеприятное ощущение, что они вполне могли направить свои стопы к Дановскому Холму Фейри.

   Люди. Любопытные люди. Проводящие раскопки и исследования. выходящие на наши Следы. Необычные люди. Практичные и целеустремлённые. Не боящиеся посягать на жизнь и собственность фейри.

   Эти явно не из Последователей.

   А кто они? Вновь возродившиеся Противники? Или это окрепло новое поколения, лишённое страхов и предубеждений, долгое время владевших душами их предков?

   Ничего. Придёт время – узнаем. Выясним. За тем мы и выступили.

   Мы поднялись на небольшую возвышенность, глянули вниз, и застыли.

   Каждый по своей причине.

   Охнач – ошеломлённый. Денис – шокированный уязвленный. Я – до нельзя удивлённый.

   Боже ты мой. Мне давно не приходилось видеть столь явно проступающих Следов. И это наверняка была не небрежность. Раскопки велись методично и планомерно. Тот, кто их проводил, точно знал, что и, главное, где следует выполнить.

   Судя по планировке, это была одна из «тёмных» фабрик. В послевоенные годы мы немало таких повзрывали. Единственное её отличие от других заключалось лишь в том, что её переделали, а потом замаскировали, полностью скрыв под солидным слоем земли, оставив только несколько вентиляционных выходов.

   Определить, они оказались иль нет наиболее слабым элементом, полностью раскрывшим маскировку объекта, теперь не представлялось возможным. И нам оставалось лишь созерцать почти полностью расчищенную посадочную площадку перед огромным зевом грузового входа, распахнутого подобно рту кричащего монстра, да прикрытые ребристыми решетками вентиляционные и сточные отверстия в серой, более неприкрытой землёю стене.

   Кошмар. И это сделали люди?

   Где их страх? Где их суеверный ужас перед всем тем, к чему приложило руку то, что они называют сверхъестественным?

   Дан пришёл в себя первым.

   Молча, невозмутимо и неторопливо он пошёл к фабрике. Я двинул следом. Охнач помедлил, колеблясь как маятник между желанием остаться на месте, в относительной безопасности, и стремлением прикоснуться к чужой нечеловеческой тайне. Страх в его душе был велик, но любопытство всё ж перевесило, и я услышал за своею спиной шуршание его сапог по разрытому склону.

   Издали плиты сооружения смотрелись целёхонькими и изящными, как плитки завёрнутого в фольгу шоколада, но вблизи оказались грязными, пористыми и неказистыми.

   То тут, то там в отдельных элементах фабричного комплекса замечались разрушения. Но они, похоже, были нанесены при переделках (например, убрали подъёмники, с корнем вывернув стойки, сокрушили сигнальные мачты и полностью разворотили былую систему вентиляции). Люди же ничего не разрушили. Они не ломились через защищённые толстыми решетками вентиляционные шахты, не пробивались сквозь стены, не срывали с петель надёжно заваренные неприподъёмные двери. У них, похоже, был в руках ключик, и они им отомкнули всё, что можно было открыть, и подобно воде просочились в образовавшиеся щели, вынюхав, вылизав, вычистив содержимое комплекса.

   Дан попросил нас остаться снаружи.

   Охнач этому, конечно, возрадовался. Я ж опечалился. И пусть во мне любви к тёмным подземельям не больше чем у этого человека, но аромат тайны запросто способен перебить едкий запашок застарелого страха, и даже напоминание, оформленное на моём теле в виде трёхсантиметрового шрама на правом боку между нижними рёбрами, не в состоянии утихомирить зуд любопытства.

   Ну очень хочется знать, что Дан-Ден охраняет.

   Точней: охранял...

   Денис вышел серее холста. Его выражение лица я вовек не забуду.

   – Что там?

   – Там пусто.

   Мы встретились взглядами, и я понял: случилось что-то ужасное. Подобное ошеломлённое выражение мне в первый раз довелось увидеть много столетий назад на лицах моих боевых друзей и товарищей после первого крещения кровью, после первых убийств и потерь. Это была смесь шока, горя и какой-то особой душевной боли.

   Что там хранилось? Что ты потерял?

   – Мы должны их найти.

   Его голос звенел от пробудившейся ярости.

   Нет, он не терял разум. Он выглядел внешне спокойным. Но множество мелких признаков говорили: он не потерпит подобного унижения. Он, Смотритель – прозевал, проглядел, прохлопал ушами, когда грабили вверенное ему хозяйство. Его честь оказалась задета весьма ощутимо, но он нашёл в себе силы, чтобы не взвыть, не заметаться, как сделал бы на его месте я, а сосредоточился, собрался, прекрасно памятуя, кто его враг и кем является он сам.