Текст книги "Фейри (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Кощеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

   Я никак не мог избавиться от ощущения сна. Подъём Смотрителя на поверхность потряс меня более, чем всё ранее происшедшее. Даже появление над островом вражеских дирижаблей я не воспринял настолько эмоционально. Для меня это было, как если бы перевозчик Харон покинул свой вечный пост в подземельях Аида и, предоставив душам почивших самостоятельно позаботиться о переправе на другой берег Стикса, ринулся под открытое небо, полюбоваться на солнце.

   Поймав мой затуманенный взгляд, Марк произнёс:

   – Да, я нарушил свой когда-то данный обет. Но с некоторых пор он утратил всякий смысл для меня.

   – Это со вчерашних...

   – С сегодняшних. Утренних. Ты и пяти часов не проспал.

   То-то у меня голова так неприятно раскалывается. От недосыпу...

   И глаза болят, будто куда-то долго и внимательно вглядывался. Например в печатную страницу, приставленную к самому носу.

   – Мы сохранили информацию.

   Он показал мне какой-то радужный кристалл, заключённый в прозрачный футляр. Потом вложил его в мою руку.

   – Надеюсь мудрость фейри сумеет её раскодировать.

   – Вы...

   – Мы не сумели её разобрать. Наших знаний нам, увы, не хватило. Но мы будем пытаться.

   Прекрасно. Я представил, как все эти часы, пока я дрых без задних ног, восемь Смотрителей суетились возле компьютеров, с восторгом нажимая на клавиши и поминутно сверяясь с соответствующими справочниками: правильно ли? Правильно, правильно. Все эти «священные тексты» давно уже вызубрены на память.

   Я поднёс кристалл к глазам.

   Кусок пластика. Однако сейчас он ценнее любого драгоценного камня.

   – Я верю, вы сможете.

   Снова это «верю». Я верю в вас, достопочтимые фейри.

   Взгляд Смотрителя стал по-детски молящим.

   Ему незачем придавать своему лицу выражение мнимой гордости. Он не из тех, кто стаёт в благородные позы и примеряет лицемерные маски. Он хочет, чтобы мы им растолковали записанную на кристалл информацию, и даёт ясно понять, что для него это действительно важно: вы помогли нам до неё докопаться; не останавливайтесь на полпути; помогите в ней разобраться.

   Я ещё успел мельком подумать о совместимости форматов ихней и нашей электронных систем, когда Марк произнёс:

   – Я рассказал нашим о видении в третьем к северу от Пути коридоре. Мы думаем, тот смотритель достоин быть причислен к лику святых.

   Какой смотритель?

   – Он принял смерть от рук бесчувственных варваров. Он был один из нас. Взгляд ясновидящей не зря вырвал его из небытия. Сегодня в ночи мы собираемся отслужить в его честь молебен. Сегодня мы должны подготовиться. Не приходите сегодня в комплекс... При всём нашем почтении... Не сочтите за оскорбление...

   – Взгляд чужого не должен коснуться ваших обрядов.

   – Вы понимаете.

   С минуту мы хранили молчание. Я созерцал грани кристалла.

   Марк сказал:

   – А завтра мы вылетаем.

   Я встрепенулся.

   – Что?

   – В Кыявль. Совет должен всё выслушать. Мы обращались к Пневматику. Он вполне с нами согласен.

   – Марк, – я постарался быть мягким. – Идёт война.

   – Они будут вынуждены нам покориться, – он показал ещё один кристалл. Сколько они их наплодили?

   – С этой святыней... Свары должны прекратиться.

   Его голос был переполнен веры. Он был твёрд, фанатичен.

   – Сейчас не время для дрязг. Мы на пороге свершений. Скоро грядёт. Мы должны быть готовы.

   Второго дня блокада странным образом была прервана. Без переговоров, увещеваний, взаимных угроз и компромиссов. Думаю, мы все были бы не прочь решить дело по мирному, – в конце концов, даже рьяные максималисты не осмелились с ходу впиться зубами в обшивку нашего дирижабля и с какой-то долей нездоровой неуверенности начали с ультиматума.

   Смотрители и Верховный были настолько уверены в важности возникшей перед ними цели, что часть их веры, пропущенная через перегонный куб логических рассуждений, в виде надежды стала передаваться и мне. А вдруг над разумом возобладают религиозные чувства? Людская история знает немало нелепостей, послуживших причиной для великих свершений. Крепка в людях вера в предсказания, видения и в вещие сны.

   Впрочем, в данном случае я не стану их осуждать. У меня и самого всё внутри обмирало, схватываясь в удивлённом оцепенении. Верю ли я в ретроспекцию? В получение информации о прошлом путём каких-то таинственных пси-возможностей? Скептическая часть моего естества твёрдо шептала вполне однозначный ответ. Нет. Даже в телекинез мне поверить значительно проще. И в телепортацию, осуществляемую исключительно силой разума. Но в такое... Наверно Люси просто очень устала. И вогнала нам в головы слепки со своего разошедшегося воображения. Ведь она сама сказала, что я её направляю. Считанные мои мрачные мысли, плюс её усталость, помноженная на нервное перевозбуждение. И вот мы имеем... Картинки. Оживлённые нашим желанием принять их за истину.

   Логично? Логично.

   Правда, из ровного ряда нагловато выпячивался разгаданный код и прозрачный кристалл, мирно покоящийся в моём правом кармане. Хотя и тут имеется разумное разъяснение – кричал мой внутренний критик – код мог знать Константин, а Люси его просто прочла. Может быть неосознанно. Скорее всего, неосознанно... Иначе её дальнейшее поведение стало бы преднамеренной ложью.

   Как бы то ни было, люди надеялись на мир.

   И я тоже.

   Я не желаю встревать в их проблемы.

   Не хочу.

   Не могу.

   Прав таких не имею.

   Но люди неугомонные существа. Когда одни из них находят общие точки соприкосновения, способствующие мирному разрешению проблемы, всегда появляются люди другие. Не менее прыткие, жадные и агрессивные.

   В небе над островом, потрескивая несовершенными бензиновыми двигателями, появились изящно-зловещие силуэты.

   Только что забрезжил рассвет, и лучи восходящего солнца в первую очередь коснулись небес, заставив плывущие облака посветлеть, и заодно вырвав из-под крыла сообщницы-тьмы притаившихся среди них чужаков.

   Я в это утро находился на смотровой площадке, угловатым пятном отпечатанной на вершине холма, чуть восточнее административного здания, в котором сейчас подходил к концу затеянный Смотрителями молебен. Ждать мне осталось немного. А потом – переговоры.

   Голова моя, поражённая синдромом хронического недосыпания, походила на барабан, и была также пуста и в то же время гулка под воздействием внешних факторов. Глаза своевольно хотели закрыться, и приходилось прилагать немало усилий, чтобы держать их навыкате. Если бы меня не теребили, а усадили бы, скажем, в кресло – я в одно мгновение бы отрубился, погасив в сумраке сна все треволнения, восприняв всё происходящее как пронизанную нереальностью картинку, пригрезившуюся утомлённому фейри.

   Помассировав пальцами глазницы, я на некоторое время отодвинул забвение, но ничего не смог поделать с дряблостью в теле. Трое суток и всего 8 часов сна – слишком плохое сочетание, чтобы быть бодрым и жизнерадостным.

   Я ус-та-а-л-л-л...

   Сволочи... Взгляд мой шарил по небу, скользя от силуэта к силуэту. Чтоб вы все оттуда попадали...

   Неизвестные дирижабли снижались, демонстрируя безупречность и симметрию своих форм. Снизу невозможно было разглядеть всех подробностей, но что бросалось в глаза, это совершенно новое крепление гондол – прямо к оболочке баллонов, а их невероятно большие размеры, значительно превышающие даже великаншу «Геральдику», наводили на мысль о более совершенных конструкциях и технологиях в дирижаблестроении.

   Днища неизвестных воздушных судов были окрашены в чёрный цвет с синим отливом, а на некоторых (хотя может быть и на всех, но я разглядел это только на более близких) красовались выполненные в «тонких» линиях белой краской акульи пасти.

   Символика их была агрессивной. Да и поведение выглядело хищным. Не походи они на гигантские колбасы, неспешно спускающиеся с небес поближе к земле, можно было бы сказать, что они соколами пикируют на кажущихся неподвижными «Механика» и «Физику».

   Я наверно час тупо пялился в небо, прежде чем осознал перемену.

   Люди вокруг меня, те самые, что настойчиво не давали мне спать, проявляя излишнее внимание к истории с ясновидящей, вдруг заметались, как животные в предчувствии стихийного бедствия. Вначале они были совершенно спокойны, глядя на приближающиеся точки. Потом в их поведении проступили удивление и интерес. Они собирались в кучки и возбуждённо переговаривались, время от времени указывая на неопознанные объекты пальцами. Кто-то срывался с места и куда-то убегал. На холме нарисовалось несколько вооружённых подзорными трубами наблюдателей. Постепенно толпа закипала. И по мере того, как точки превращались в жирные чёрточки, градус всеобщего беспокойства поднимался к сотой отметке.

   Кончилось всё тем, что площадка как-то вмиг опустела. Люди сбежали с холма. Вокруг меня воцарилась спокойная тишина. Разум оцепенело отметил, что происходящее в небе имеет для островитян большое значение.

   Прекрасно...

   Краем глаза я заметил, как двое недавних наблюдателей вошли в административное здание.

   Дело, должно быть, серьезное.

   Но что происходит, я осознал позже всех. Когда смог рассмотреть, что же к нам прилетело. Когда увидал, что блокадные суда вдруг тронулись с места, сбрасывая водный балласт и задрав носы, чтобы использовать динамическую подъёмную силу.

   Они также заметили чужаков. Эти пришельцы – не Общество. Это нечто иное.

   Враждебное, злое. И оно атакует.

   Враг – в этом сомнений у меня не осталось – находился значительно выше и обладал всеми преимуществами для успешной атаки. Максималисты чужаков прозевали. Они позволили им нависнуть над собой! И теперь вся их суета являлась предсмертной возней.

   Расстояние между жертвами и небесными акулами неторопливо, но верно сокращалось.

   – Это южные дьяволы!

   Я вздрогнул. Голос Верховного, прозвучавший прямо над ухом, застал меня врасплох.

   – Кто?

   – Кто... Кто... – Эрик был бледен. Его крепко сжатые губы слились в тонкую нитку. Он был напряжён. Взвинчен. Испуган. И только старая школа высших иерархов Общества вынуждала его держаться в строгих рамках, диктуемых приличиями – не поддаваться панике, не совершать суетных действий, стараться хранить приличествующее его рангу достоинство.

   Хотя ясно было видно, что это всего лишь жалкие потуги не закрыть глаза при виде приближающейся катастрофы.

   – Мы называем их Южные Дьяволы. Они же громко именуют себя Наездниками Ветра. Их острова крайне малы. Но они качают нефть из прибрежного шельфа и строят суда из металла. Воинство с давних пор ведёт с ними борьбу. Именно из-за них мы были вынуждены изучать лётное дело – нам нужно было аэростатное заграждение над укреплениями Крома... И подвижные посты наблюдения для безопасности водных путей...

   – Что им здесь нужно?

   – То, что и всем.

   Я отвёл взгляд от небесной картинки. От долгого вглядывания вверх шея моя онемела, и мышцы заныли, требуя массажа или, по крайней мере, разминки.

   – Им нужен Путеводитель.

   – Да. Они жаждут скрытые в недрах острова технические сокровища.

   В его тоне, в его голосе чувствовалось едва прикрытое нетерпение. Он точно что-то хотел от меня. Словно ждал, что я что-то скажу. Нечто важное. Серьёзное. Какое-нибудь очень нужное Слово. Что спасёт нас.

   Не дождался. И решил подтолкнуть. Ну же, фейри.

   – Они могут атаковать и «Кита».

   Да, пожалуй.

   – Мы можем его защитить?

   – Только бегством.

   Это нелепо.

   Мой взгляд скользнул к причальной мачте, к которой приткнулся носом «Китёнок». Я знал, что он до отказа наполнен топливом, балластом и водородом. Но благополучно уйти от погони мне в этот момент казалось совсем невозможным.

   – У нас не получится.

   Человек зло зашипел, заставив меня вздрогнуть от удивления.

   – Вы что, потеряли голову?! Мы не успеем выгрузить ваших Усопших.

   И прежде чем я успел опомниться, он накрыл меня пенным валом всевозможных доводов, что нам практически некуда отступать. Спрятаться, укрыться в пещерах, забаррикадироваться и ожидать, когда воздушные дьяволы, подавив сопротивление, высадят десант – это не выход. Южане способны взять остров, а потом его удержать, блокировав подступы, пока наземный десант выкуривает защитников из укрытий. При любом раскладе нам здесь делать нечего. Остаться на острове равносильно оказаться в положении человека на дне колодца – он ничего не способен сделать находящимся на поверхности, а вот ему на голову могут спустить всё что угодно.

   – Быстрей! На борт «Кита»!

   – Стоп!

   Где Охнач? Где Константин и Люси? Надо найти этих троих. А ведь есть ещё и Смотрители.

   – Я отдал приказы, – в голосе Безымянного уже была не просто дрожь – в нём сквозила неприкрытая паника. – Мы должны быстрее бежать.

   Я покачал головой. Я должен найти Люси и Конттуина.

   Человек кричал мне в лицо и тянул меня в сторону лётной площадки.

   – Вы не понимаете! Мы не можем так рисковать. Я отдал приказы. Мы должны быть там скорее. Иначе капитан может принять самостоятельное решение. И тогда, боюсь, «Кит» не будет нас дожидаться.

   Я качал головой.

   – Я должен...

   – Нет! Вы не должны! Вы не сможете взять их с собою!

   – Что это значит?! Как не могу?!

   – Времени нет. Их всего только двое.

   – Они фейри. Мы одной крови.

   – Но время!..

   Я вырвался. Этот человек меня разозлил.

   – С дороги!

   Верховный раскинул руки не давая проходу.

   – Они заперты. Он не сказал вам нужного Слова.

   Заперты?

   – Дверь не открыть. Времени нет. А ведь вам нужен ещё и его Голос.

   – Вы с ума сошли.

   – Зачем вам они?! Они же воистину Тёмные.

   – Константин и Люси?..

   – Да нет же... О чём вы?

   – Дайте пройти.

   – Нет. Я всё понял. Я отдал приказы...

   – КАКИЕ К ЧЁРТУ ПРИКАЗЫ?!!

   Верховный отступил на два шага назад. На миг у меня мелькнула дикая мысль, что он злорадствует. Слишком необычная гримаса проступила у него на лице: глаза слезятся; верхняя губа приподнялась, обнажая жёлтые зубы; щёки в морщинах; рот изогнулся – не понять, то ли оскал, то ли ухмылка. Если я прав – зашибу, человече...

   Эрик сказал, чётко чеканя слова:

   – Я. Отдал. Приказ. Разыскать. И доставить на борт. Фейри. По имени. Конттуин. И Люси. А также. Дака Охнача Полудикого. И Марка Хаврония. И прочих Смотрителей Путеводителя Мёртвых. Можете мне верить. Не исключено, что они прибудут к «Киту» раньше нас.

   И следом, не останавливаясь и не переводя дыхания:

   – Мы должны попытаться прорваться. Это наш единственный шанс. Южане перед высадкой уничтожат всё, что летает.

   Бежал я как во сне. Ноги выбрасывались вперёд и ударяли в землю подошвами сами собой. Я словно летел над поверхностью. Медленно-медленно. Несмотря на свист ветра в ушах.

   Вокруг метались возбуждённые люди. Аврал. Кто куда. Рабочих на острове больше чем воинов, так что сопротивление очень быстро закончится. Нет, оставаться тут точно нельзя. Не мыслимо, невозможно. Иначе – беда.

   Террасы, ступеньки, чистое поле...

   – Спускайся ниже! Нам надо успеть разгрузиться!

   Голос Охнача я услышал только когда перевалил через борт гондолы.

   – Нет! Ненормальный! Мы все так погибнем! – это надрывался Хавроний.

   – Почему это погибнем?

   – Нас подожгут. Водород детонирует.

   Я вклинился в спор.

   – Мы улетаем. Марк, все тут?

   – Ещё нет Пробуждённого и девушки.

   Дак повернулся ко мне.

   – Дан, прорваться немыслимо. У них больше скорость, они выше находятся...

   – Главный прав. Взрывоопасный газ у нас над головой – наше проклятье.

   – Дан, послушай. Не надо глупостей. И без этого трудно. В каждом дирижабле в верхней части оболочки вклеено разрывное полотнище. От него идёт «разрывная вожжа», точнее верёвка, с помощью которой можно разорвать оболочку. Это на случай аварии. Чтобы быстрее избавиться от опасного газа. Мы спустимся. Потянем за ниточку. Газ выйдет...

   – Дак...

   Люк в верхней части гондолы откинулся, и в нём показалось лицо – наш такелажмейстер: человек вечно сидящий в верхней оконечности судна; инженер, отвечающий за состояние оболочки.

   – Они приближаются.

   – Что?

   – Один из них развернул в нашу сторону. Это также точно, как и...

   – Дак, мы улетаем. Проследи, чтобы дождались Люси и Константина.

   Верховный добавил:

   – За них не беспокойся. Они уже сюда направляются.

   – Экипаж?

   – В порядке.

   – Ты знаешь, кого нам не хватает.

   – Я за ними спущусь. Вернусь, максимум минут через двадцать.

   При этих словах кто-то за моей спиной начал тихо ругаться.

   – Давай. Мне здесь тоже есть, чем заняться.

   Я запрыгнул на машинные кожуха, поправил лук на плече и дотянулся до лесенки. Через мгновенье я был на крыше гондолы. Ещё одна, на этот раз плетёная лестница, по ней по небольшому туннелю, через огромный газовый баллон на самый верх.

   Я на «спине» дирижабля. Здесь, в носовой оконечности, располагалась небольшая площадка, смутно напомнившая мне бассейн – два на полтора прямоугольник, утоплённый в «тело» баллона. Здесь можно даже сидеть. Это и есть основной пункт наблюдения. Остальная часть оболочки выглядела гладкой. Сетка сверху её не обхватывала, она доходила лишь до средней линии, где и крепилась к вшитому поясу.

   Я упёрся ногами в специальные выступы и пристегнулся поясом безопасности, предусмотренным для такелажмейстера, и только после этого смог оглядеться.

   «Геральдика» отошла далеко к северо-западу. К ней тихо крались два медленных хищника. Сытых и сильных, уверенных в победе и потому неторопливых.

   Положение «Механики» и «Физики» выглядело намного плачевнее. Над ними нависли акульи силуэты. Разница в высоте стремительно сокращалась. По крайней мере, это было заметно даже беглому взгляду.

   Пять судов кружили над отдалённой западной оконечностью острова. Смысл их манёвров дошёл до меня только после того, как под ними распустились белые цветы парашютов.

   Последняя из «акул», деловито жужжа, повернула свою пасть в направлении «Кита». Мне она показалась пугающе близкой. Я смотрел, как она парит, словно загипнотизированный.

   И тут это случилось.

   На «Физику» будто вылили огненный дождь.

   Я не смотрел на неё, а потому не заметил, как это случилось. И только краем глаза засёк нечто, напомнившее мне строго вертикальный росчерк молнии. Я обратил свой взгляд на неё, уже поражённую и обречённую. В носовой части небесного корабля блеклой точкой на теле гиганта заплясало смертельно опасное пламя. Мгновенье, другое, ещё и ещё ничего не происходило. Но то, что случилось потом... В мозгу моём на вечную память остался отпечаток произошедшего взрыва. Пламя пожрало судно в едином секундном порыве. Всего мгновенье назад в небе парило творение людских рук – колоссальное и величественное, а в следующее – к земле устремился пылающий факел, ужасающий очевидцев своими размерами.

   До глубины души потрясённый я повернулся к стремящемуся нависнуть над «Китом» силуэту.

   Хищники. Дирижабли действительно могут быть орудиями смерти.

   Говорили. Не верил. Теперь вижу воочию.

   Расстояние до агрессора прядка 800 метров. И сокращается.

   Мои пальцы бегло прошлись по кончикам стрел в колчане. Обычные. Взрывные. «Интеллектуальные». И бронебойные. Всех понемногу. Слишком мало, если подумать.

   Я попробовал ветер. Наметил точку, в которую следует метить.

   Прямо в пасть...

   Привёл в порядок дыхание. Позаботился о концентрации.

   Далековато...

   Наложил стрелу на тетиву.

   Неудобно стою...

   Сосредоточился на мишени.

   Третий клык от левого уголка пасти...

   Поднял лук и прицелился.

   Левый клык... Большой... думается, в метр длиной треугольник...

   Отсюда он кажется заострённою чёрточкой.

   Вижу только его...

   Дыхание. Стойка. Лук. Тетива.

   Звон последней и быстрый росчерк пущенной в цель стрелы.

   Сопровождаю взглядом до цели.

   Вижу все отклонения вызванные порывами ветра.

   Расстояние до цели уже 600 метров.

   В пасть попал, но с солидным смещением.

   Накладываю на тетиву уже взрывную, с самонаводом. Последнее не пригодится. Хотя можно попробовать поразить двигатели.

   Нет. Я хочу их испепелить. Как они до этого «Физику».

   В гондолах вижу людей. Арбалетчики. Применяют ли они горящие стрелы?

   Расстояние по-прежнему велико. Для обычного лучника.

   Для человека.

   В момент выстрела произошло непредвиденное (а ведь должен был это предчувствовать) – «Кит», ранее просто прогревавший двигатели, отошёл от причальной мачты и стремительно начал набор высоты. Шум моторов усилился. К нему прибавился грохот редукторов, передающих вращающий момент на винты. Сопутствующая этому встряска помогла мне промахнуться.

   Стрела прошла совсем рядом с баллоном. Чёрт. Их у меня и так не очень много.

   Ещё один выстрел – и гулкий хлопок произошедшего взрыва. Нос врага сморщился, разлетелась клочьями оболочка, образовав небольшую пробоину, сквозь которую проступили выгнутые рёбра жёсткости. Я попал в арматурину. Возгорания не последовало.

   Расстояние сократилось до 400 метров.

   Только сейчас я смог оценить всё техническое совершенство незваных пришельцев.

   Приближающееся судно наверняка было объёмом не менее 60 тысяч кубометров. Идеальная закруглённая форма, внешне похожая на чрезмерно растянутую в длину дождевую каплю, обеспечивалась жёстким каркасом. Гондолы отличались повышенной обтекаемостью. А отсутствие возгорания, не смотря на повреждение носового баллона (а может быть и не одного) заставило меня испугаться, не наполнена ли эта посудина гелием.

   Между тем в положении чужака обозначился носовой дифферент. В несколько градусов. Но его оказалось достаточно, чтобы экипаж стал избавляться от водяного балласта. Под дирижаблем на несколько мгновений сверкнули серебристые брызги, и его высота чуть увеличилась. Вскоре он, однако, спустился. Стравили газ из баллонов.

   Из гондол началась стрельба в мою сторону. Оценили. Но слишком велико расстояние, ни одна стрела не попала не то что в меня, но даже в такую огромную тушу, как наш дирижабль.

   Я смотрел на пробоину. Взрывная обладает слишком уж незначительной мощностью. Возгорания нет. А повреждения минимальны. Может быть бронебойной? Она кумулятивного действия. Дыру проделает диаметра небольшого, но зато от носа до хвостового оперения.

   Пущу-ка я несколько. И клянусь, осложнения у них будут намного серьёзней незначительного дифферента.

   Держитесь.

   Целюсь. Стреляю. Сопровождаю до цели взглядом.

   Едва заметная точка-вспышка в недрах огромной дыры, почти тут же поглощенная мгновенно набухшим огненным шаром. Нос корабля в смертельном рыжем объятии. И объятия ширятся. Оболочка горит с шипеньем и дымом. Каркас корежится в пламени, принимая фантастические очертания. И всё это падает, падает...

   Чёрт... Сам напуган такими последствиями. Только что это большое и медленное... точно к небу приклеенное... и в следующий миг... оно... вниз... Чёрт... Ненавижу войну.

   А из гондол так никто и не выпрыгнул. Наш путь расчистился. Но я не торопился спускаться. «Кит» взял курс на север – туда дул умеренный ветер.

   Тем временем, набрав высоту, «Геральдика» оторвалась от преследователей, а «Механик», став пламенем, остудил свои останки в воде, упав на рифы восточного побережья.

   Опомнившись, я поторопился спуститься в гондолу.

   Кто отдал приказ отлетать? Не дай бог, мои не успели. Тогда придётся возвращаться назад.

   Не очень-то хочется. Враги большие. Их девять штук. И они очень злые. А у нас слишком малый (по сравнению с ними) запас водорода, балласта и топлива. И ещё мы перегружены.

   Но если их на судне не будет?!

   Придётся вернуться.

   С этими мыслями я спрыгнул в люк.

   Меня встретил гром аплодисментов. Оглушающий. Вгоняющий в ступор.

   – Браво! Браво, мастер!

   Меня подхватили на руки. От неожиданности я чуть не заверещал, представив, на какой мы висим высоте, и что случится, если меня вдруг выронят за борт.

   – Качайте! Качайте его!

   – Нет. Поставьте на пол.

   Это был голос Верховного. Он пробился ко мне сквозь толпу возбуждённых людей и, положив руки мне на плечи, изрёк:

   – Вас здесь любят.

   Ага. Я глядел в его серые глаза и не знал, что сказать. Только и смог выдавить из себя:

   – Всё... в порядке?

   Он моргнул.

   – Да. Полудикий. Фейри. И люди, чьё призвание Сохранение.

   – Все?

   – Пять человек.

   Я прикрыл глаза. Их восемь. Должно было быть восемь.

   Уловив мои мысли, Верховный сказал:

   – Трое остались. Обычай обязывает. Посмотрите туда.

   – На что?

   – На Путеводитель. Возьмите оптику. Это скоро свершится. До того как мы скроемся за горизонтом.

   Я долго вглядывался в бинокль в очертания острова, но так ничего и не высмотрел.

   Позднее Дак мне разъяснил, что эти трое принесли себя в жертву, взорвав ведущий в Нижние Залы тоннель. По его утверждениям горная гряда на северо-западе немного просела. Что ж, не буду оспаривать. Хотя лично я ничего не заметил.

Игро Мечник (VIII)

   Крашеный походил на зверька. На задёрганного, утомлённого мелкого хищника, загнанного в глухой угол человеком и не знающего как ему действовать: то ли скалить острые зубки; то ли прижаться к земле, в наивной надежде стать незаметным. Можно сказать, что он был несчастен. Словно он вспомнил, что значит быть старым. Вся его молодцеватость куда-то ушла. Внутренний стержень размяк. И, не утратив гордой осанки, Седой в то же время как-то осунулся. Под глазами появились круги, а взгляд приобрёл неприятную тусклость, которая появляется только у отдающих богу душу домашних животных, прилёгших умирать в своём углу: неподвижных, тихих, с тяжело вздымающимися и опадающими боками. В его взгляде читалось: как жизнь сера. Смертная тоска распрыскана в воздухе мелкой взвесью, отравляет дыхание, соприкасаясь со слизистой пропитывает организм отвратительным ядом – депрессией. Энергия покидает разум и тело. Внутренний громкоговоритель продолжает прокручивать запись: что-то делать ведь надо. Но что?

   Как будто исполинским ножом отсекли большую часть Смысла Жизни.

   Что ж, человек, теперь ты отчасти знаком с тем ощущением, которое познали все мы, когда потеряли Наставников.

   Человек сидел передо мной уже минут двадцать. Молчаливый, убитый тоской. Он ввалился в мою каюту в порыве отчаянья, упал на стул и застыл, не сводя с меня долгого взгляда.

   – Там был Магистр вашего Храма?

   Он кивнул, сосредоточив взгляд на своих руках. Пальцы его словно жили своей собственной жизнью. Сжимались, разжимались, теребили друг друга. Мне они напомнили речные водоросли под прозрачным покровом воды. Течение полощет их и тормошит...

   – Кто это был?

   Он поднял голову. Взгляд исподлобья мне показался ужасным.

   – Прежде чем «Физика» превратилась в огненный факел, – голос его вопреки ожиданиям был твёрд, – Маг и Магистр моего Храма передал сообщение...

   Напряжённая пауза, во время которой я ощутил, как тяжелеет на сердце. Ну же. Что далее?

   – Повнимательнее к фейри. ОНИ – это Мы.

   – Что это значит?

   Он посмотрел на меня с невыносимым отчаяньем.

   – Не знаю... Вы мне ответьте.

   – Не могу. Не знаю что.

   Он обхватил голову руками в извечном жесте отчаявшихся.

   – О это катастрофа! Ну почему, ответь мне, на нас это свалилось? Ведь мы никого из вас не убили.

   -Что?

   – Я о проклятье фейри. Это из-за разворошённого склепа? Из-за других вскрытых тайников?

   – Их было много?

   – Достаточно. И их продолжают раскапывать. Это проклятье фейри?

   Защитная легенда в действии. Стараюсь ответить честно, но осторожно.

   – Возможно.

   – Вы нас прокляли...

   – Мы не вмешиваемся в жизнь людей.

   – За редким исключением.

   – Бывает.

   – Почему вы всё время виляете? Почему не желаете...

   – Помочь вам?

   – Признать, что являетесь частью этого мира. Вы здесь живёте. Этот мир можно назвать нашим общим домом.

   – И что?

   – Судьба этого мира на кону. Борис это понял. Поймёте ли вы?..

   Борис это понял... Значит это он ренегат... Что именно понял? Да всё что угодно. Его семья в заложниках. При таком раскладе действительно поймёшь, что угодно. Или сделаешь вид...

   – Что с вашим миром?

   – Климат меняется.

   – Что, плохая погода?

   – Не то слово, – взгляд его стал тёплым, а голос преобразовался в мягкий, уверенный, преисполненный интонаций высокоучёного лектора, излагающего твёрдо заученный материал. – По архипелагу разбросана сеть метеорологических станций. Они были созданы тысячелетия назад. Каждая из них является культовым местом для поклонения. Некоторые из них древностью восходят к давним Временам Изменения Лика Земли. Это ключевые посты наблюдения. Чуткие пальцы на пульсе планеты. Количество выпадаемых осадков, сила и направление ветра, годовая температура и прочие изменения – всё это строго фиксируется в храмовых летописях. Это часть культа, обрядов и веры. Люди верят, когда час настанет, погодники первыми об этом узнают. Изменение климата – первый признак новой Подвижки Коры. Скоро грядёт. Год, два, десятилетие – изменения станут заметнее. Не понадобятся термометры и храмовые записи, наблюдения отшельников и божьих праведников. Всё можно будет узреть обычным взглядом. Проливные дожди. Изменение теченья ветров. Холодные или, наоборот, небывало тёплые зимы. Вымирание видов. Миграция птиц, изменение их обычных маршрутов. Обмельчанье озёр. Наступление моря. Всё по мелочи. Незначительное. Но взаимозависимое. Со временем все это увидят. Но мы узрели это раньше других. Потому что знали... Нет! – помнили на что надо смотреть. Признаки на лицо. Да и срок вскоре подходит. Снова грядёт! Лик земли преобразится. Континенты умоются морем. Горы сравняются. А низины вздыбятся. Вулканы проснутся, а на разломах коры появятся новые. Земля провернётся, как кожура апельсина отодранная от сердцевины. Старый мир содрогнётся, и из его смертных мук появится Новый. Десять... сто... не более тысячи лет... прежде чем всё успокоится... Изменение грядёт... Оно близко... Оно уже происходит... Такого рода катастрофы не разворачиваются стремительно... Они длятся и длятся в течение многих жизней... Но это значит, что время пока ещё есть. Время разгадывать тайны. Время действовать...

   При последних словах обозначилась дрожь, напомнившая мне колебания души игрока, проигравшегося в пух и прах, практически отошедшего от игры, но вдруг нащупавшего сквозь ткань кармана чудом уцелевший грош, и теперь размышляющего: стоит ли? А вдруг наконец-то удача? Страх и азарт, боль и надежда. Терпкие, горькие и пьянящие чувства. Вдруг повезёт?

   А может всё кончено?

   Магистр Храма погиб. Проиграна, похоже, очень серьёзная битва. «Тело» Братства обезглавлено. Хотя, я не сомневаюсь, что у него, подобно гидре, обязательно отрастёт новая голова. А может быть и не одна. Впрочем, в людском обществе это не к добру. В таких случаях «тело» распадается на части, и между ними возникает грызня, в попытках поглотить более слабого. Мням-мням. Все людские сообщества очень прожорливы. Так и высматривают, кого бы им проглотить.