Текст книги "Шотландский узник (ЛП)"

Автор книги: Диана Гэблдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

Глава 11
Праздное любопытство

Эдуард Твелветри все еще стоял у Грея перед глазами, когда он очнулся утром от тревожного сна. Во сне он дрался на дуэли на пистолетах; у его противника не было лица, но почему-то он был уверен, что это Эдуард.

Причина сна была ему понятна; имя Твелветри в его сознании было прочно связано с дуэлью, на которой Хэл убил Натаниэля Твелветри, соблазнившего первую жену Хэла. Грей довольно долго ничего не знал о дуэли – по причине молодости и отсутствия в то время в Лондоне, после смерти отца его отправили в Абердин.

Завтрак не развеял ощущения тревоги, и он вышел в сад в надежде, что свежий воздух проветрит голову. Он прогуливался уже несколько минут, когда из дома вышла его невестка с корзинкой и садовыми ножницами. Она приветливо поздоровалась с ним, и они, не спеша пошли по дорожке, разговаривая о мальчиках, которых Грей видел за игрой в начале недели, о здоровье Хэла – брат периодически страдал от ценуроза [8]8
  Ценуроз (лат. Coenurosis) – преимущественно хроническое заболевание, проявляющееся характерными симптомами нарушений координации движений, вызываемое гельминтозом из группы цестодозов вида Multiceps multiceps, характеризуется поражением головного, реже спинного мозга.


[Закрыть]и мучился мигренями по ночам. Но мысль о том поединке не оставляла его.

– Рассказывал ли Хэл вам когда-нибудь об Эсме? – вдруг спросил он под влиянием импульса.

Минни удивилась, но ответила без колебаний:

– Да, все. Или я полагаю, что все, – добавила она с полуулыбкой. – Почему вы спрашиваете?

– Праздное любопытство, – признался Джон. – Я был очень молод, когда они поженились и совсем не знал ее. Я помню свадьбу – огромный шлейф, белое кружево, бриллианты, Сент-Джеймс и сотни гостей… – он замолчал, увидев ее лицо. – Я сожалею, что не был здесь на вашей свадьбе, – поспешно добавил он, пытаясь загладить вину.

– Я тоже, – сказала она, на щеке появилась ямочка. – Вы бы удвоили список гостей. Хотя, это было не здесь. Не в Англии, хочу сказать.

– А, гм. Личное дело, как я понимаю?

– Да, пожалуй. Рядом с Хэлом стоял Гарри, и он попросил хозяйку паба стать вторым свидетелем. Это случилось в Амстердаме. Она не говорила по-английски и понятия не имела, кто мы такие.

Грей был очарован, но боялся обидеть ее чрезмерным любопытством.

– Я понимаю.

– Нет, совсем не понимаете, – она уже открыто смеялась над ним. – Я не имела ни малейшего желания выходить за него, несмотря на шестимесячный живот. А он не обращал никакого внимания на мои возражения.

– То есть… э-э-э… Бенджамин?

– Да. – улыбка, которую Грей расценил как отблеск материнской гордости, на мгновение смягчила ее губы. – Он мне неплохо удался.

– Полагаю, это так, – пробормотал он. – Как случилось, что вы встретились с Хэлом в Амстердаме?

Что сказал ему Хэл? «Мне потребовалось почти шесть месяцев, чтобы найти ее».

– Он искал меня, – откровенно сказала она. – В один прекрасный день вошел в книжный магазин моего отца с горящими глазами. Я чуть не упала в обморок. Впрочем, он тоже, когда увидел, что я беременна.

Она тихо улыбнулась своим воспоминаниям.

– Он издал громкий вздох, покачал головой, затем обошел прилавок, взял меня на руки и вынес меня из магазина в карету. Гарри ждал нас снаружи. Я была впечатлена: я, должно быть, весила не меньше одиннадцати стоунов. – Она покосилась на Грея. Ямочка вернулась на щеку. – Вы ужасно возмущены, Джон?

– Ужасно. – На самом деле он думал, что Хэлу очень повезло, что Бенджамин так на него похож. Он взял ее руку и удобно положил себе на сгиб локтя.

– Почему вы плохо думаете об Эсме? – Спросила она.

– Ох… просто подумал, это было так не похоже на Хэла – жениться на скучной женщине.

– Я имею все основания быть уверенной, что она не была скучной, – сухо сказала Минни. – Хотя благодарю за комплимент.

– Ну, я знаю, что она был красива, весьма красива, но что касается ее характера…

– Самодовольная, самовлюбленная и беспокойная, – лаконично перечислила Минни. – Она не была счастлива, не находясь в центре внимания. Но очень умно и талантливо добивалась этого внимания любыми средствами.

– Действительно, – Грей на мгновение задумался. – Любыми средствами. Если Хэл рассказал вам все, то что вы знаете о Натаниэле Твелветри?

– Я? – тихо сказала она, и ее рука на секунду сжалась у него на рукаве. – Считаю ли я, что у нее был роман с ним ради нее самой, вы это имеете ввиду? Или для того, чтобы вернуть внимание Хэла? Скорее последнее.

Он посмотрел на нее, удивленный.

– Вы, кажется, совершенно уверены? Это то, что говорит Хэл?

Она покачала головой, прядь волос выскользнула из прически и опустилась перед ухом. Она, не глядя, заправила ее обратно.

– Я сказала ему об этом, но, по-моему, он не поверил. Она любила его, знаете ли, – сказала Минни, и ее губы слегка дрогнули. – И он любил ее до безумия, но это было недостаточно для испорченной девочки, для которой любой преданности не могло быть достаточно. Но все-таки, она любила его. Я читала ее письма. – Она посмотрела на Грея. – Кстати, он не знает.

Значит, Хэл хранил письма Эсме, и Минни нашла их. Он подумал, Хэл еще помнит ее. Он слегка сжал руку Минни и отпустил ее.

– От меня он этого не услышит.

– Я знаю, – сказала она, – иначе я не призналась бы вам. Я не думаю, что вам, как и мне, не терпится увидеть второй поединок.

– Я и первого не видел. Но почему должен случиться второй?

– Не обращайте внимания.

Возможно, в письмах Эсме было что-то, какие-то намеки на другого поклонника, которые Хэл не заметил, а Минни увидела.

Она ничего не сказала, но остановилась и сердито посмотрела на куст, дотронувшись пальцами до молодых листочков, словно покрытых ржавчиной.

– Зеленая тля, – сказала она тоном, не предвещавшим ничего хорошего ни для тли, ни для садовника.

Грей издал подходящее к случаю озабоченное мычание, Минни фыркнула и вернулась на дорожку.

– Этот ваш мистер Фрейзер… – сказала она, после того, как они несколько минут шли молча.

– Он вовсе не мой, – ответил Грей. Он собирался произнести это легко и беззаботно, и, кажется, ему удалось, но она бросила на него удивленный взгляд.

– Тем не менее, вы его достаточно знаете, – продолжала она. – Он надежный человек, как вы считаете?

– Полагаю, это зависит от того, что вы от него ожидаете, – Грей отвечал осторожно. – Если вы спрашиваете, является ли он человеком чести, то да, он таков. Человек слова? Конечно. Кроме того… – он пожал плечами. – Он шотландец и горец, для полноты картины.

– Что это значит? – Она заинтересованно выгнула бровь. – Он такой же дикарь, какими считают всех горцев? Потому что, если это так, он замечательно разыгрывает из себя джентльмена.

– Джеймс Фрейзер может разыграть из себя что угодно, – заверил он ее, смутно чувствуя, что предает Фрейзера. – Он так же был землевладельцем со значительной собственностью и арендаторами. Я имею ввиду, он… – Грей колебался, не совсем уверенный, как выразить это словами. – Такое чувство, что он не желает отвечать требованиям общества. Он склонен создавать свои собственные правила.

Минни рассмеялась:

– Не удивительно, что он так понравился Хэлу.

– Неужели? – Спросил Грей, неожиданно обрадованный этим открытием.

– О, да. – Заверила она Грея. – Он сам был этому удивлен. Я так же думаю, что он испытывает некоторое чувство вины, – добавила она задумчиво. – За то, что использует его.

– Я тоже.

Она с нежностью улыбнулась ему.

– Да. Мистеру Фрейзеру повезло иметь такого друга, как вы, Джон.

– Сомневаюсь, что он признает свою удачу, – сухо ответил Грей.

– Не стоит беспокоиться о нем, Джон. Хэл не позволит, чтобы ему причинили вред.

– Нет, конечно, нет. – Тем не менее, чувство беспокойства в затылке не проходило.

– Если ваше предприятие окажется успешным, я уверена, Хэл добьется его помилования. Он станет свободным человеком. Он сможет вернуться домой.

Грей внезапно почувствовал легкое удушье, словно его камердинер, Том Берд, слишком туго завязал ему галстук.

– Да, но почему вы интересовались надежностью Фрейзера?

Она пожала плечами.

– О, Хэл показал мне перевод мистером Фрейзером того стихотворения на гэльском. Я только задалась вопросом, насколько он верен.

– У вас есть основания полагать, что это не так? – С любопытством спросил он? – Почему бы нет?

– Особых причин нет. – Она прикусила нижнюю губу, задумчиво глядя перед собой. – Я не говорю на гэльским, но знаю несколько слов. Хэл рассказывал вам о моем отце?

– Немного, – сказал Грей и улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ.

– Ну, что ж. Мне приходилось видеть якобитские документы, по большей части на французском и на латыни, меньше на английском и совсем редко на гэльском. Но все они имели некоторую общую особенность, одно случайное упоминание, которое давало получателю понять, что они держат в руках не просто заказ на вино или список товаров на складе. Таким кодовым словом нередко была «белая роза». Роза Стюартов, понимаете?

– Да. – Головокружение длилось всего мгновение, но он увидел ясно, так ясно, словно этот человек вырос из земли у его ног – лицо человека, которого он застрелил на куллоденском болоте, черные глаза под белой кокардой в угасающем свете дня.

Минни не обратила внимания на его безучастность и продолжала говорить.

– В документе Хэла были слова «róisíní Bhan». [9]9
  Розовая женщина (гэльск.)


[Закрыть]Это не вполне то же самое, но очень похоже на «белую розу» по-гэльски. А мистер Фрейзер поставил в переводе просто «розу», не указав «белая». Конечно, если это слово там есть, – добавила она. – Хотя, может быть, ирландский достаточно отличается от гэльского, и никакой «белой розы» там нет.

Они повернулись, словно по сигналу, и пошли в сторону дома. Грей пытался успокоить стук своего сердца. Ему было ясно, что она имеет ввиду. В стихотворении о Дикой охоте может быть закодирован какой-то якобитский документ. И, может быть, Фрейзер намеренно пытается скрыть этот факт, чтобы защитить друзей, связанных с Делом Стюартов. Если это так, возникало два вопроса, и оба подозрительные.

А именно: участвовал ли Сиверли в якобитском движении, и… что еще мог делать Джейми Фрейзер вне дома?

– Есть один способ выяснить, – сказал Грей. – Я спрошу его. Осторожно.

Глава 12
Цвет блошиного животика

Лед между Греем и Джеймсом Фрейзером был сломан, но Грей чувствовал, что они еще далеки от возобновления нормальных отношений. Он не забыл разговора на конюшне Хелуотера, и, будь он проклят, Фрейзер тоже помнил о нем. Правда, в Ирландии, находясь в тесном обществе друг друга, они будут вынуждены игнорировать прошлое ради совместной работы, отложив этот вопрос до времени.

Тем не менее, он остро ощущал присутствие Фрейзера в доме. Впрочем, как каждые его житель. Половина слуг боялись его, остальные просто не понимали, как к нему относиться. Хэл был вежлив, осторожно соблюдая все формальности; Грею порой казалось, что Хэл сомневается в правильности своего решения относительно Фрейзера, он мрачно улыбался при этой мысли. Минни, казалось, была единственным членом семьи, способным общаться с ним без чувства неловкости.

Том Берд, имея беспокойный опыт работы с Фрейзером в Хелуотере, был в ужасе от огромного шотландца, хотя Грей считал, что проблема Тома больше обусловлена чувствительностью к классовым различиям, чем личными проблемами общения.

Тем не менее, когда Тому сообщили, что он будет заниматься гардеробом Фрейзера в дополнение к службе у Грея, он мужественно взялся за дело и весьма способствовал в составлении списка для портного. Он был страстным фанатиком мужской одежды и продемонстрировал большой пыл при обсуждении жилетов и рубашек мистера Фрейзера.

К удивлению Грея, Том Берд находился в гостиной, когда он утром спустился вниз. Камердинер высунул голову в холл, чтобы приветствовать хозяина.

– Доставили новую одежду капитана, милорд! Не желаете посмотреть?

Грей вошел в гостиную, Том повернулся к нему сияющим лицом. Вся мебель была занята кисейными коконами, напоминающими египетские мумии. Том развернул одну из них и выложил пальто бутылочного цвета с позолоченными пуговицами, любовно расправив его полы по спинке дивана.

– На фортепиано лежат рубашки, – сообщил он Грею. – Я не стал относить их наверх, на случай, если капитан еще спит.

Грей выглянул в окно, солнце указывало, что уже, по крайней мере, 8 часов. Предположение, что Фрейзер в это время может лежать в постели, было смехотворным; он сомневался, что этот человек пропустил хоть один рассвет в своей жизни или, во всяком случае, в последние пятнадцать лет. Но замечание Тома указывало, что шотландец или не присутствовал на завтраке или получил его в постель на подносе. Может быть, он болен?

Нет, он не заболел. Звук открываемой парадной двери дал Грею время выйти в холл, чтобы встретить Фрейзера, румяного от свежего утреннего воздуха.

– Мистер Фрейзер, – окликнул он, и Фрейзер повернулся, удивленный, но не смущенный. Он вошел в гостиную, привычно наклонившись под притолокой. Одна бровь была вопросительно приподнята, но на его лице не было ни малейших признаков беспокойства или того непроницаемого выражения, которое скрывало страх, гнев или расчет.

Он был на прогулке, но ни с кем не встречался, подумал Грей и немного устыдился своих мыслей. Кого, в конце концов, он мог знать в Лондоне?

– Вот, – улыбаясь, сказал Грей и махнул рукой в сторону кисейных мешков. Том развернул костюм пурпурно-коричневого цвета и расправлял лацканы.

– Не могли бы вы взглянуть на это, сэр? – Том был так доволен одеждой, что на секунду преодолел свою боязнь. – Я никогда в жизни не видел такого цвета, но он вам очень пойдет.

К удивлению Грея Фрейзер улыбнулся в ответ почти застенчиво.

– Я видел его раньше, – сказал он и протянул руку, чтобы погладить ткань, – во Франции. Там этот красновато-коричневый цвет называли пюсовый, [10]10
  RGB код цвета: CC8899 или на палитре: 204, 136, 153 (по данным сайта m-e-t-r.ru)


[Закрыть]у герцога Орлеанского был костюм такого цвета. И этот ему бы тоже понравился.

Глаза Тома округлились. Он быстро взглянул на Грея – известно ли его хозяину, что его пленник якшается с французскими принцами? – потом снова на Фрейзера.

– Пеусовый? – повторил он, прислушиваясь к звучанию слова. – Цвет… а что такое пеус?

Фрейзер коротко рассмеялся, и Грей почувствовал внезапную вспышку удовольствия от этого звука.

– Блоха, – ответил Фрейзер Тому. – Полное название звучит как «цвет блошиного животика», но это чересчур даже для французов.

Том одним глазом покосился на пальто, вероятно пытаясь сравнить его со всеми знакомыми блохами.

– Может быть, стоит называть его пью-селл? Для благозвучия.

Рот Фрейзера дернулся, и его глаза обратились к Грею.

– Pucelle? [11]11
  Горничная (франц.)


[Закрыть]– у него было отличное произношение. – Я, э-э-э, не думаю, что джентльмены это оценят, хотя могу и ошибаться.

Грей чувствовал, что его ребра уже трещат от желания расхохотаться, но ему удалось ответить спокойно:

– Где ты слышал слово «pucelle», Том?

Том задумался.

– Ах, да! От полковника Карьера, когда он был здесь на прошлой неделе. Он спросил меня, могу ли я найти рифму на слово «pucelle». «Мамзель» – вот все, что я смог придумать, и он записал его в свою книжку на всякий случай.

– Полковник Карьер пишет стихи, – объяснил Грей Фрейзеру в ответ на снова поднятую бровь. – Очень… гм… оригинального содержания.

– Я знаю, – ответил Фрейзер к удивлению Грея. – Он однажды спросил меня о рифме к слову «девственница».

– Неужели? Когда?

– В Ардсмуире, – пояснил Фрейзер без особых эмоций, отчего Грей пришел к выводу, что Гарри не стал знакомить Фрейзера с образчиками своей поэзии. – За ужином. Мне на ум не пришло ничего, кроме «лестницы». Но он тоже записал, – добавил он, обращаясь к Тому. – Он тогда сильно перебрал с бренди.

– Вы очень наблюдательны. «Pucelle» по-французски означает «девственница», – сказал Грей Тому. Он взглянул на Фрейзера. – Может быть, он не смог справиться с этой темой на английском языке и решил попытать счастья по-французски?

Фрейзер весело фыркнул, но Том все еще хмурился.

– У французских девиц есть блохи, как вы думаете, господа?

– Я не был так близко знаком ни с одной француженкой, чтобы задавать подобные вопросы, – сказал Грей. – Но я навидался достаточно блох, и они имеют тенденцию не уважать людей и не любить чистое белье.

Том покачал головой, отвергая этот краткий экскурс в область натурфилософии, и с видом знатока вернулся в сферу своей компетенции.

– Итак, мы имеем пюсовый бархатный костюм, синий шелковый, коричневый камвольный, два повседневных пальто – бутылочно-зеленое и сапфировое – а так же три жилета – два простых и желтый с вышивкой. Темные бриджи, светлые бриджи, чулки, рубашки, немного белья… – Он указывал на различные свертки, разложенные то здесь, то там, сверяясь со списком у себя в голове. – Но обувь еще не доставили, даже сапоги для верховой езды. Можно ли так идти в «Бифштекс», как вы думаете, милорд? – Он с сомнением прищурился на ноги Джейми, обутые в прочные изделия сапожного мастера, позаимствованные у управляющего леди Джеффри. Они были начищены и отполированы сапожным мальчиком со всевозможной тщательностью, но несколько вышли из моды.

Грей хотел было присоединиться к дискуссии, но потом пожал плечами.

– Замените пряжки, и они вполне сойдут. Возьмите серебряные позолоченные с моих туфель телячьей кожи. Мистер Фрейзер, позволите? – Он деликатным жестом указал на ноги Джейми, и тот услужливо извлек ноги из объектов обсуждения, позволяя Тому забрать их.

Фрейзер подождал, пока Том не удалится на должное расстояние, и спросил:

– «Бифштекс»?

– Мой клуб. Общество любителей английского бифштекса. Сегодня мы приглашены на ужин капитаном фон Намценом. – Он ощутил тепло в груди при мысли о Стефане. – Я ознакомил его с проблемой Сиверли, и он обещал привести человека, могущего быть нам полезным. Он может владеть кое-какой информацией, но я так же попрошу его посмотреть еще раз ваш перевод стихотворения. Он большой ценитель поэзии и знает несколько вариаций на тему Дикой охоты.

– Да? Какого рода учреждением является этот клуб? – Небольшая складка появилась между бровей Фрейзера.

– Это не публичный дом, – заверил его Грей. – Обычный джентльменский клуб. – Ему пришло в голову, что, возможно, Фрейзер никогда не бывал в джентльменском клубе? Конечно, он никогда не был в Лондоне, но…

Фрейзер решил уточнить:

– Я имел ввиду род занятий господ, являющихся членами данного клуба? Вы сказали, что нас ждет капитан фон Намцен; этому клубу покровительствуют, в основном, солдаты?

– Да, это так, – Грей был несколько озадачен. – Почему вы спрашиваете?

Губы Фрейзера на мгновение сжались.

– Я хотел бы знать, есть ли у меня возможность столкнуться с людьми, которых я мог встречать во время восстания.

– Ах, – такую возможность Грей не учел. – Думаю, это вряд ли случится, – сказал он медленно. Но, может быть, стоит организовать… э-э-э?

– Версию? – сказал Фрейзер с раздражением в голосе? – Для объяснения моего долгого отсутствия и нынешних обстоятельств?

– Да, – ответил Грей, игнорируя его раздражение и готовую выплеснуться обиду. Он вежливо поклонился. – Я оставляю это вам, мистер Фрейзер. Вы сможете сообщить мне детали по пути в «Бифштекс».

* * *

Джейми вступил в «Бифштекс» вслед за Греем с чувством осторожного любопытства. Он никогда не бывал в лондонском джентльменском клубе, хотя познакомился со многими подобными заведениями в Париже. Учитывая основные личностные и мировоззренческие различия между англичанами и французами, он предполагал, что их социальное поведение так же может отличаться. Однако, еда наверняка будет.

– Фон Намцен! – Грей увидел высокого светловолосого мужчину в немецкой форме и поспешил ему навстречу. Это, должно быть, Стефан фон Намцен, граф фон Эрдберг и джентльмен, с которым они пришли встретиться.

Лицо высокого мужчины просияло при виде Грея, которого он приветствовал поцелуем в обе щеки в континентальной манере. Грей, видимо, привык к этому и улыбнулся, но возвращать поцелуи не стал, а отступил, представляя Джейми.

У графа отсутствовала одна рука, пустой рукав пальто был приколот к груди, он тепло пожал руку Джейми единственной рукой. У него были проницательные серые глаза, и Джейми сразу распознал в нем отличного солдата – умного и опытного. Он немного расслабился; граф наверняка знал, кем и чем он являлся, не было никакой необходимости создавать видимость.

– Ну, – фон Намцен сердечно склонил голову, я зарезервировал для нас отдельный кабинет.

Он пошел рядом с Греем по коридору; Джейми следовал за ними, глядя по сторонам в двери открытых кабинетов. Клуб был стар и излучал атмосферу сдержанного и богатого комфорта. Столы были сервированы белоснежными салфетками и тяжелым полированным серебром, курительная комната обставлена старыми кожаными креслами, с немного продавленными сиденьями и благоухала хорошим табаком. Турецкий ковер под ногами сильно протерся посередине, но был толстым и мягким, с алыми и золотыми медальонами по углам.

Воздух был наполнен низким гулом спокойной беседы и перекличкой слуг; он слышал звон кастрюль и посуды, с далекой кухни плыл аромат жареного мяса. Он понимал, почему Грею нравилось это место; если бы он принадлежал к этому кругу, он бы тоже полюбил его. Но ему здесь не место, подумал он с минутным сожалением.

Пока Грей и фон Намцен обменивались приветствиями, он воспользовался возможностью задать вопрос управляющему.

– Поверните направо в конце коридора, сэр, и вы увидите дверь слева от вас, – ответил мужчина, вежливо наклонив голову.

– Спасибо, – сказал он, и кивком подбородка дал понять Грею, что хочет выйти. Они долго добирались из Ньюмаркета, и Бог знает, сколько может продлиться ужин. Пустой мочевой пузырь и чистые руки – вот все, с чем он мог приступить к делу.

Грей кивнул в ответ на немой жест Фрейзера и продолжал свой разговор с Мордехаем Уэстоном, капитаном Баффы, который так же был знаком с фон Намценом. Он ожидал, что Фрейзер вернется через пару минут, но через пять минут забеспокоился и извинился.

Он повернул за угол как раз вовремя, чтобы увидеть, как Фрейзер беседует с Эдуардом Твелветри перед дверями уборной. Да, это был чертов Твелветри. Невозможно было ошибиться, увидев это бледное длинноносое лицо с черными бусинками маленьких, как у хорька, глаз. Удивленный, он остановился достаточно близко, чтобы слышать вопрос Твелветри о делах, которые могут связывать Фрейзера с Греем, а так же совет Фрейзера поинтересоваться этим у такой-то матери.

Фрейзер скрылся в уборной, громко хлопнув дверью; Грей воспользовался шумом, чтобы тихо подойти сзади к Твелветри, который стоял перед закрытой дверью, видимо, ожидая Фрейзера для дальнейших расспросов. Грей постучал Твелветри по плечу и был безмерно удовлетворен, когда тот, вскрикнув, обернулся к нему с поднятыми руками.

– Мне очень жаль, что испугал вас, сэр, – подчеркнуто вежливо сказал Грей. – Вы сюда последний?

Лицо Твелветри мгновенно вспыхнуло, его рука метнулась к поясу за шпагой, к счастью, он не был вооружен.

– Вы, чертов шпион!

Грей почувствовал стук крови в ушах, но оставался оскорбительно любезным.

– Если у вас есть дело ко мне, сэр, я полагаю, вы сможете поговорить со мной напрямую, а не докучать моим друзьям.

Губы Твелветри скривились, но он уже вполне контролировал себя.

– Друзья? – повторил он с таким удивлением, что Грей счел его вполне искренним. – Полагаю, я не должен удивляться, что вы находите себе друзей среди предателей? Но мне интересно, сэр, как вы могли до такой степени забыться, что привели подобного человека в это место?

Сердце Грея пропустило удар при слове «предателей», но он спокойно ответил:

– Вам повезло, что вы не употребили это слово в беседе с джентльменом. В то время как я смотрю на вашу горячность сквозь пальцы и не хочу запятнать свой меч вашей кровью, он был бы склонен принять меры.

Глаза Твелветри стали еще черней.

– Неужели? – Сказал он и усмехнулся. – Поверьте мне, сэр, я с удовольствием приму ваш вызов. В то же время я буду жаловаться в Комитет относительно вашего выбора гостей.

Он протиснулся мимо Грея, оттолкнув его в сторону, и пошел по коридору к задней лестнице с высоко поднятой головой.

Грей пошел обратно в столовую, размышляя, как этот крысеныш Твелветри узнал о Джейми Фрейзере.

Хотя, возможно, он ничего не знал, подумал он. Если бы он спросил имя Фрейзера, тот ответил бы, а так же сообщил бы, что он является гостем Грея. Он решил, что у Твелветри нет причин помнить имя Фрейзера, скорее он привязался к его шотландскому акценту.

Да, это могло быть случайностью. Грея больше беспокоило, что Твелветри проявляет интерес к его собственным делами, и то, что Твелветри назвал его шпионом. Шпионить за кем? Конечно, Твелветри не мог знать, что он упоминается в документах Карруотерса, не говоря уже о том, что Грей преследует Джеральда Сиверли. Он на мгновение замялся, но сейчас было не время и не место выяснять отношения с Твелветри. Он пожал плечами и вернулся в фон Намцену.

* * *

– Я пригласил джентльмена… моего знакомого, – сказал граф, несколько смущенно глядя на Грея. – Поскольку вы сказали мне, что дело касается ирландского языка. – понизив голос, он быстро добавил по-немецки, – Конечно, я ничего не сказал ему о вашем деле, только то, что у вас есть стихотворение на этом языке и вы хотите проверить точность перевода.

Джейми не говорил по-немецки и не слышал этого языка много лет, но был уверен, что понял их. Он попытался вспомнить, говорил ли ему Грей, что немец знает ирландский язык, он был уверен, что нет. И Грей даже не взглянул в сторону Джейми, когда граф заговорил по-немецки, но ответил ему на том же языке и поблагодарил его. Грей сказал ему «du», [12]12
  Ты (нем.)


[Закрыть]заметил Джейми, он так же мог понять, что граф был близким другом Грея потому, как он коснулся его рукава.

Он предполагал возможным, что Грей захочет проверить его вариант перевода, и потому предупредил, что гэльский и ирландский языки различаются, и что он не может гарантировать абсолютно точного перевода, хотя дает общее понятие о содержании стиха. Тем не менее, там была одна маленькая вещь, намеренно им опущенная, и это слегка беспокоило его. Если переводчик графа укажет, что путь Дикой охоты был усыпан белыми розами в честь победы их королевы, это будет заметно отличаться от его версии, где он просто упомянул розы, рассыпанные на пути фей.

Он узнал в стихотворении закодированный якобитский документ; он видел немало подобного в дни своей шпионской эпопеи в Париже. Он не знал, кто и для чего написал его, тем более не знал кода и содержания, но если в Ирландии были скрытые якобиты (а Тобиас Куинн дал ему понять, что это действительно так), Джейми не хотел привлекать к ним внимания англичан. Но если…

Его размышления резко оборвались, когда он проследовал за графом и Греем в столовую, и перед ним встал тот самый таинственный джентльмен.

Джейми не был испуган. Он просто не верил своим глазам. Как бы то ни было, он совершенно спокойно взял протянутую в приветствии руку Томаса Лалли.

– Брох-Туарах, – сказал Лалли с изысканной любезностью, словно они стояли среди подстриженных кустов в Версале.

– Господин граф, – ответил Джейми, пожимая руку Лалли. – Comman ca va? [13]13
  Как дела? (франц.)


[Закрыть]

Тамас Лалли был одним из соратников беглого Чарльза Стюарта. Наполовину ирландец, рожденный в Ирландии, он так же был наполовину французом; он приехал в Шотландию после Фолкерка, перейдя на службу из французской армии, где он зарекомендовал себя храбрым, но не популярным командиром.

Как, черт возьми, он попал сюда? Джейми не озвучил эту мысль, но она ясно отразилась на его лице, заставив Лалли кисло улыбнуться.

– Я, как и вы, нахожусь в английском плену, – сказал он по-французски. Я был захвачен в Пондичерри. Хотя мои похитители были достаточно любезны, что оставить меня под честное слово в Лондоне.

– Ах, я вижу, вы знакомы, – сказал фон Намцен, который, очевидно, говорил по-французски свободно, но дипломатично делал вид, что не понимает их. Он радушно улыбнулся. – Прекрасно! Не пора ли нам сесть за стол?

Они наслаждались ужином в английском стиле – Лалли ел жадно, и Джейми подумал, что если его английские победители и поддерживают его, они не слишком щедры. Лалли был лет на двадцать старше Джейми, но сейчас выглядел еще старше; сильно почерневший под индийским солнцем, наполовину беззубый, со впалыми щеками, которые еще больше подчеркивали его выступающий подбородок и нос, и глубокими морщинами на лбу, сообщавшими ему выражение скорее гнева, чем беспокойства. Он не носил форму, его костюм, вышедший из моды, был сильно изношен на локтях и манжетах, хотя белье было чисто.

Во время трапезы Джейми узнал, что положение Лалли было несколько сложнее его собственного: пока Лалли был узником английской короны, французы обвинили его в измене и требовали его возвращения во Францию, где он под трибуналом должен был очистить свое имя.

Граф не сказал, но у Джейми сложилось впечатление, что фон Намцен обещал замолвить за Лалли словечко в его французских делах и, таким образом, обеспечил себе его присутствие и, по видимому, лояльность.

Он знал, что Лалли изучает его так же пристально, как и он Лалли, и, несомненно, по тем же причинам, интересуясь отношением Джейми с его покровителями и природой его сотрудничества с ними.

За обедом разговор имел общий характер и велся, в основном, на английском языке. Так было до тех пор, пока стол не был очищен, и копия стихотворения и перевода Джейми не легли перед Лалли. Джейми слушал, как Лалли бормочет по-ирландски, держа перед собой лист на расстоянии вытянутой руки, медленно читая его вслух.

Это вызвало у него странные ощущения. Он много лет не слышал и не говорил по-ирландски, и теперь эти такие знакомые и домашние звуки заставили его на мгновение почувствовать подступающие к горлу слезы. Он сглотнул, и этот момент прошел.

– Herr Graf сказал мне, что вы сделали перевод этого, – произнес Лалли, резко опуская бумагу и глядя на Джейми, – Bhfuil Gaeilge [14]14
  Красивого гэльского


[Закрыть]стихотворения? Вы так хорошо знаете ирландский?

Джейми покачал головой:

– Chan-eil. Ach tuigidh mi gu leor dha na faclan. Bheilthug’amthuigsinnsa? – сказал он по-ирландски. – Нет, хотя могу разобрать большую часть слов. Вы меня понимаете?

Лалли улыбнулся, его суровое лицо чудесно смягчилось, и Джейми подумал, как давно Лалли не слышал своего родного языка.

– «Твои слова благоухают цветами», – сказал Лалли, или Джейми показалось, что он так сказал, и улыбнулся в ответ.

– Так вы можете понять язык друг друга? – спросил фон Намцен заинтересованно. – Для меня они звучат почти одинаково.

– Это скорее как итальянский для испанца, – сказал Джейми, все еще улыбаясь Лалли, – Но мы могли бы достигнуть консенсуса.

– Я буду очень благодарен вам за помощь в этом вопросе, господин граф, – официальным тоном произнес Грей, – как и мой брат.

Ах, вот оно что, подумал Джейми. Влияния Пардлоу будет достаточно, чтобы убедить Лалли. Англичане могли бы получить точный перевод. А, может быть, и нет, решил он, видя ответную вежливую улыбку Лалли.