Текст книги "Оседлавший Бурю"
Автор книги: Дэвид Геммел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)
Ледяной Кай не ответил, ворвался в комнату и едва не застонал от счастья, увидев черный бархатный мешочек на ореховом столике. Оттолкнув Подермила, он развязал мешочек и благоговейно положил ладони на гладкую кость. Свежие силы хлынули в него, вернулись спокойствие и сосредоточенность. Кай склонился перед черепом и поцеловал его. Мысли вновь обрели былую ясность. Он оглянулся.
– Вы сдержали слово, господин Подермил. За это вас ждет меч Гэза Макона и возможность служить мне. А теперь отведите меня к Мэв Ринг.
Хансекер нервно мерил шагами галерею, украшенную древними мечами и щитами. Он собирался уйти из Эльдакра еще утром и увести Мэв Ринг на север. Мэв согласилась, но потребовала время, чтобы уладить несколько вопросов. Ей, видите ли, необходимо написать несколько писем. Писать письма в такое время! Мир разваливается на части, а она пишет письма!
Когда она закончит, их надо будет еще доставить. Безумие! Запрягать повозку и кружить по городу, пока враг будет подходить все ближе!
Пора идти, сказал себе Хансекер. Назад, на ферму. Пусть остается.
Именно эта успокаивающая мысль и выводила его из себя. Больше всего бесило, что, несмотря на всю разумность, план был неосуществим. Во всех сказках, которые Хансекер слышал еще в детстве, герой никогда не оставлял деву в беде. То, что в беде оказалась старая карга, к сожалению, ничего не меняло.
Хансекер попытался отбросить гнев и начал любоваться древним оружием. Некоторые клинки были поистине уникальны. Семья Мойдарта хранила их не одно поколение. Рыцарские мечи, выкованные специально, чтобы удобнее было биться верхом, палаши с тяжелыми клинками, предназначенными для мощных ударов… С похожим палашом Жэм Гримо пришел тогда к собору. Но больше всего Хансекеру нравился короткий меч, найденный в гробнице генерала Камня, шедевр оружейного дела с эфесом из резной кости и сияющим, как серебро, железным клинком. В больших битвах короткие мечи удобнее длинных. Когда Хансекер был солдатом, у него был охотничий нож с клинком длиной почти в фут. Этот нож не раз спасал ему жизнь.
Он прошелся по галерее, лениво рассматривая пики и копья, кирасы и полные рыцарские доспехи. Одно место на стене пустовало – прежде там висела тонкая серебристая кираса, выкованная для деда Мойдарта. Хансекер вздохнул. Вчера Мойдарт надел ее и отправился на битву.
– Больше я не нуждаюсь в ваших услугах, Хансекер.
– Тогда я вернусь домой, милорд.
– Заберите с собой Мэв Ринг. После битвы я распоряжусь переслать вам ваше жалованье, – сказал Мойдарт с едва заметной улыбкой.
– Благодарю, милорд. Вы очень добры. И Мойдарт ушел.
Сейчас Хансекер стоял с тяжелой медвежьей шкурой на плечах, с заряженными пистолетами за поясом и ждал, пока женщина, способная убить одним словом, закончит писать свои письма.
Пойти бы в кабинет и вытащить ее за шкирку, подумал он и рассмеялся.
Во дворе раздались выстрелы. Хансекер вздрогнул, выругался и бросился к лестнице.
Когда во дворе прогремели выстрелы, Мэв Ринг открыла ящик стола, вытащила маленький пистолет, сунула его в потайной карман тяжелой дорожной юбки, встала и, накинув шаль на плечи, вышла в коридор. Черный волкодав, Солдат, увязался за ней.
Раздался топот бегущих ног и голос:
– Где Аран Подермил?
Потом – второй вопрос, в нем прозвучало ее имя. Зачем она могла кому-то понадобиться? Мойдарт посоветовал покинуть замок этим утром. Может, он прислал людей сопроводить ее? Нет, вряд ли. Лишних людей не было, хотя Галлиот остался в Эльдакре.
Она вошла в пустую комнату напротив кабинета и выглянула в окно. Во дворе было несколько человек в красных плащах и с пистолетами, некоторые из них еще не сошли с коней. Рядом лежали трупы Галлиота и сержанта Пакарда.
Мэв вытащила пистолет, взвела курок и встала за закрытой дверью. В коридоре снова раздался топот. В кабинет ворвались.
– Где она? – требовательным голосом спросил кто-то. Ответа не последовало, но они не ушли. Мэв инстинктивно отпрянула от двери, и она тут же распахнулась. В проеме показался дородный бородач. Мэв выстрелила ему в голову, и он грузно осел на пол.
За ним вошел второй. Солдат зарычал, прыгнул, и его челюсти сомкнулись на горле врага. Вбежали еще люди, один ударил Мэв по лицу. Ее отбросило к стене. Кто-то пнул в живот, и она упала на колени. Раздался выстрел, волкодав заскулил от боли и затих. Человек с ястребиным лицом схватил ее за длинные волосы и заставил посмотреть себе в глаза.
– Возмездие долго искало тебя, ведьма, – сказал он, – но наконец нашло.
Из коридора раздался вопль и два пистолетных выстрела. В комнату, хватаясь за стену, ввалился Искупитель. Из его спины торчал нож. За ним показался Хансекер с окровавленным лицом. Он схватил Искупителя за волосы, выдернул нож и перерезал ему горло. Сзади ему на голову опустилась тяжелая сабля. Брызнула кровь, он пошатнулся. С другой стороны на него кинулся второй Искупитель и сшиб с ног. Хансекер ткнул его ножом в пах, сбросил с себя и с трудом поднялся на ноги.
Тот, что продолжал держать Мэв, выхватил пистолет и выстрелил. Хансекер со стоном опустился на землю. Мэв ударила врага кулаком в челюсть. Тот потерял равновесие и упал, увлекая ее за собой. Мэв вскочила и бросилась в коридор. Ее схватил очередной Искупитель, но она вывернулась и боднула его в живот. К ней бросились еще двое. Удар пришелся в висок, затем ее швырнули об стену. Она упала на колени.
Из комнаты, где остался Хансекер, вышел первый Искупитель с черным бархатным мешочком в руках. Мэв подняла глаза. У дальней стены замер Аран Подермил с посеревшим от ужаса лицом. На полу лежали три бездыханных Искупителя. Еще четыре трупа остались рядом с Хансекером и Солдатом.
– Ты не заслужила быстрой смерти, ведьма. Тебя ждут бесконечные мучения. Ведите ее!
У Мэв потемнело в глазах, во рту появился привкус крови. Один ухватился за волосы, второй – под локоть, и ее потащили вперед.
Во дворе снова раздались выстрелы. Искупители замерли и переглянулись. В их глазах мелькнул страх.
Тот, что держал Мэв под локоть, вдруг извернулся, выставив ее перед собой.
Перед ней оказался истекающий Хансекер. Он схватил первого Искупителя, дернул на себя и вонзил серп ему в живот. В это мгновение Мэв затылком ударила второго по носу. Он вскрикнул от боли и отлетел к стене. Мэв вырвалась, но потеряла равновесие, споткнулась и упала. Хансекер поднял окровавленный нож и перескочил через нее. Из сломанного носа Искупителя потекла кровь, его глаза застили слезы. Он даже не увидел, как нож вонзился в его грудь. Хансекер повернул клинок и коридор огласился нечеловеческим воплем.
Последний Искупитель с бархатным мешочком бросился бежать. Подермил так и стоял, не шевелясь. Хансекер тяжело дышал, опершись спиной о стену. Нож выпал из его руки. Подермил подошел поближе и подставил плечо. Хансекер осел на землю, и Подермил, не в силах удержать его вес, опустился с ним.
Мэв подошла поближе. На затылке Хансекера зияла огромная рубленая рана. Она рывком распахнула медвежью шкуру – рубашка пропиталась кровью. Разорвав ее, Мэв увидела две огнестрельные раны – в грудь и в живот – и несколько колотых. Самые страшные – в груди – бурлили кровью. Мэв положила руки сверху и надавила.
– Приведите хирурга, – велела она Подермилу. Стрельба во дворе стихла. Подермил кивнул и бросился к лестнице.
Мэв продолжала давить на раны, глядя в раскрытые глаза Хансекера.
– Не вздумай умереть, глупый, – сказала она.
Ледяной Кай бежал вниз, с каждым скачком перепрыгивая по три ступени. Спустившись, он чуть не упал, но выправился, ухватившись за перила. Открывшееся зрелище потрясло его сверх всякой меры.
Все Искупители, оставшиеся во дворе, были мертвы.
Над их трупами стояли убийцы – раненые, перевязанные, истекающие кровью. У одного не было левой руки. Якобы отборные Искупители полегли в стычке с недобитыми варварами.
Кай прижал к себе черный мешочек и направился к коню.
Ему преградил путь однорукий с саблей наголо.
На бронзовой овальной застежке его плаща заиграло солнце. В центре был вырезан отполированный круг – сейчас, в солнечном свете, он засверкал золотом.
В ушах снова зазвучали слова старого священника:
«Я уйду с радостью, Ледяной Кай. Тебе будет много хуже, когда ты повстречаешь человека с золотым глазом».
Мир рухнул. Время остановило свой бег. Гэз Макон никогда не был врагом. Хуже того, если бы Кай не попытался убить Макона, ему не пришлось бы столкнуться с Мойдартом и идти против ригантов.
«Тогда меня бы здесь не было», – подумал он.
Однорукий шагнул вперед, и Кай вытащил саблю из ножен.
Однорукий не мог победить. Его лицо посерело от боли и усталости, из обрубка руки сочилась свежая кровь.
– Оставь меня и живи, – сказал Ледяной Кай. – В таком состоянии ты мне не противник.
Враг не двинулся. Внезапно Кай сделал выпад, нацелив саблю в его грудь. Клинок риганта дернулся, отразил удар, скользнул вдоль сабли Винтерборна и вонзился в его горло.
– Не противник тебе, глупец? Я – ригант!
Эти слова были последним, что услышал Ледяной Кай.
***
Битва продолжалась весь день. К вечеру потери обеих сторон достигли небывалых размеров. Мантилан удерживал восточный склон почти до заката, но враг все-таки прорвался. Гэз Макон попытался нанести ответный удар, но безрезультатно. Мантилан, Бал Джас и восемь сотен ригантов погибли.
Западный склон удержался ценой жизни трех тысяч солдат. На помощь Беку выступили всадники Конина, но и они понесли тяжелые потери. В последней атаке погиб и сам Конин.
Когда на них бросились две дивизии пехоты, Кэлин Ринг снял пятьсот оставшихся в живых ригантов с северного склона и повел их на подмогу Беку и Мойдарту.
Бой шел не на жизнь, а на смерть. Когда подоспели риганты, враги уже поднялись до вершины и бились с защитниками врукопашную. Мойдарт, с двумя пистолетами в руках, находился в центре событий. Он дважды выстрелил, убил двух вражеских солдат, побросал пистолеты и выхватил саблю. На него, нацелив штык в живот, кинулся мушкетер. Мойдарт отшатнулся, и штык воткнулся в руку. Повелитель Севера опустил саблю на шею врага, хлынула кровь, солдат упал. Риганты Кэлина ринулись в атаку.
Ниже по склону Гэз Макон атаковал и разогнал отряд мушкетеров, шедших врагу на помощь.
Когда с гребня холма повалили риганты, а снизу в строй врага ворвались кавалеристы Макона, атака варлийцев захлебнулась. Они врассыпную бросились обратно, пытаясь вырваться из тисков. Риганты кинулись следом – бой превратился в бойню.
Кэлин трижды протрубил в рог, призывая всех вернуться на холм.
Невдалеке Мойдарт пытался вытащить штык из раны. Кэлин убрал саблю в ножны, подошел к старику и, ухватившись за приклад мушкета, выдернул его. Не сказав ни слова, Мойдарт зажал руку, чтобы остановить кровотечение, и отошел от Кэлина, глядя на отступающих.
Всадники Гэза Макона нанесли противнику немалый урон, но их было слишком мало, чтобы контратака оказалась успешной. Их обстреляли оставшиеся на месте резервные отряды, и Гэз был вынужден отступить.
– Дошли до точки, – произнес Мойдарт. – Завтра все начнется сначала.
К ночи Гэз объехал остатки своей армии и убедился, что наутро враг возьмет их числом.
Гэз нашел Кэлина Ринга. Выжившие риганты заняли восточный склон, где, не обращая внимания на усталость, копали окопы и возводили земляной вал.
Гэз спешился. Кэлин, увидев его, кивнул.
– Все кончено, – произнес он. – Завтра мы не продержимся.
– Знаю.
– Можно отступить и изматывать их мелкими вылазками, когда они двинутся дальше.
– У меня другой план.
– Расскажите. Люблю хорошие планы. Гэз отвел глаза.
– Простите меня, Кэлин Ринг. Мне жаль, что вам и вашим людям пришлось сражаться с нами. Бал Джас сказал, что презирает меня. Я понимаю. Я и сам презираю себя. Я отринул все, во что верил. Что вы сделали с теми пленниками?
– Отпустили.
– Это хорошо.
Гэз снова обернулся на поглощенных тяжким трудом ригантов.
– Помню, когда-то, когда мир был не так жесток, ваш дядя победил варлийского кулачного борца. Тогда я поразился ему. Горайн был сильнее, много учился, но ваш дядя бился, пока не остановили бой, а потом вышвырнул его с ринга.
– Гримо был великим человеком, – сказал Кэлин.
– Да, знаю. Я считал его единственным в своем роде. Но это не так. Все вы, риганты, обладаете теми же качествами. Как пишут в старых книжках, с вами не страшно идти в горы.
Гэз вытащил саблю, взял ее за лезвие и протянул рукоятью к Кэлину Рингу.
– Она мне не нужна, – отказался Кэлин.
– Это Яростный Клинок, меч Коннавара, Кэлин. Он должен остаться среди ригантов.
– У Коннавара была не сабля.
– Возьмите его в руку.
Кэлин нерешительно потянулся и взялся за эфес. Клинок замерцал, золотая гарда снова изменила форму. Пораженный ригант смотрел, как вздыбленный конь в облаках сменяется ощерившимся волкодавом у ног прекрасного оленя.
– Так я получил имя души, – прошептал он. – Пес принадлежал отцу, его звали Ворон. Он спас оленя, за которым гналась стая волков.
– Я горжусь тем, что мне довелось держать его в руках, – сказал Макон.
С этими словами он вскочил в седло и поскакал на вершину. Там его дожидался Мойдарт. На его кирасе красовались свежие вмятины, рука была кое-как перевязана, но других ран он не получил.
– Где Бек? – спросил Гэз.
– Спит. Он старше, чем хочет казаться.
– Хороший человек.
– Надежный, – согласился Мойдарт. – Мантилану удалось отступить?
– Нет. Он, Бал Джас и восемьсот ригантов погибли.
– Конин тоже мертв, – добавил Мойдарт. – Жаль, у него был характер.
– Сегодня все проявили достаточно мужества, – вполголоса сказал Гэз, глядя на поле, усыпанное трупами.
– Что теперь, Оседлавший Бурю?
– Теперь мы победим.
– Я тоже буду рад такому чуду.
– Поговорим об этом утром. Тайбард Джакел жив?
– Я бы ответил, если бы знал его.
Гэз отправился на поиски. Тайбард спал, рядом сидел Галоглас.
– Как ваши дела? – спросил Гэз, опускаясь на корточки.
– Жаловаться не на что, – угрюмо ответил Галоглас. Гэз потянулся разбудить Тайбарда. – Он мертв, генерал. За весь день не сделал ни выстрела. Сказал, что больше ни одной души не убьет. Я пытался его вразумить. Он просто встал, дождавшись очередного залпа. Ему разорвало грудь картечью.
Гэз посмотрел в лицо погибшего. В лунном свете казалось, что Тайбард безмятежно улыбается. Гэз снял с его шеи медальон и вытащил золотую пулю из серебряной оплетки.
– Он был хорошим человеком, – сказал Галоглас. – Просто решил, что с него хватит.
– Мы все сыты по горло, – ответил Гэз. – Скажи, ты хорошо стреляешь?
– Нет, сир, средненько. Я лучше управляюсь с саблей и кинжалом.
Гэз поднял винтовку Тайбарда, встал и, обернувшись, увидел идущего к нему Мулграва.
За ним шла Ведунья из леса Древа Желания.
Два часа спустя, вернувшись в замок, Гэз забрал череп у Райстера и поднялся с ним в свои прежние покои, в северной башне. Здесь он провел большую часть детства и, несмотря на холод и неуютное убранство, сохранил о них добрые воспоминания. Именно здесь он зачитывался книгами, которые приносил Алтерит Шаддлер, прекрасными легендами о Коннаваре и Бэйне, о Строменге – отце древних варлийцев. Здесь же он с жадностью поглощал книги о короле-музыканте и звездной принцессе. В этих комнатах юный Гэз Макон мечтал стать великим героем.
Сейчас, устало поднимаясь по ступенькам, он не чувствовал себя ни великим, ни героем. В комнатах, пустовавших несколько лет, было холодно и пахло сыростью. Позабытые на окнах тяжелые шторы поросли плесенью.
Гэз сел в старое кресло, вынул череп из мешочка и немедленно ощутил прилив свежих сил. Перед ним возник золотистый силуэт.
– Ты славно сражался, дитя мое. Тебе не в чем себя упрекнуть. Никто не сделал бы больше.
– Это была бойня. Никогда не видел, чтобы в один день погибло столько людей.
– У вас, людей, к этому большой талант. Если бы за поисками новых путей исцеления вы проводили хотя бы вполовину столько же времени, сколько за поисками новых способов причинить друг другу боль, вас ждало бы великое будущее. В вас было скрыто немало возможностей.
– Они никуда не делись, Керуннос. Ни святые, ни добрые люди не перевелись. Когда-нибудь мы осознаем свои ошибки.
– Я был бы счастлив поверить тебе, Гэз. К сожалению, на каждого человека, который воссоздает толику магии, приходится тысяча тех, кто ее выжигает. Однако речь не об этом. Что ты хочешь попросить?
Гэз вздохнул.
– Что случится, когда я приму твой череп?
– Твоя сила возрастет безмерно. Ты сможешь исцелить своих раненых и даже воскресить некоторых погибших, из тех, что умерли недавно и не слишком искалечены. Мне никогда не удавалось возвратить к жизни человека, которому размозжили голову, хотя сердца я восстанавливал. Видишь ли, именно мозг – самое необходимое. Чтобы умереть окончательно, человеку требуется три дня. Пока голова не отделена от тела, остается возможность повернуть смерть вспять.
– Как я это сделаю? У нас тысячи мертвых и раненых. Я не умею восстанавливать сердца.
– Ты считаешь, что сейчас подходящее время объяснять то, до чего я сам доходил тысячелетиями?
– Значит, старайся говорить проще, – сказал Гэз.
– Истинная природа магии заключается в гармонии и равновесии. Тело, человека ли, животного ли, способно к самоизлечению. Окружи его магией – и оно начнет лечиться быстрее. Чем сильнее магия, тем быстрее происходит исцеление. Ты просто станешь источником силы, дашь каждому возможность полностью восстановиться. Также ты сможешь пройти среди врагов и вытянуть из них жизнь до последней капли. Или лишить их воздуха и полюбоваться, как они задыхаются.
– И вся эта сила – от древнего черепа?
– Нет, Гэз, не от черепа. Вместе с черепом в тебя войдет мой дух. Величайшее из умений сидхов – умение притягивать магию. Мой череп, снова окруженный плотью, начнет впитывать ее отовсюду: из воздуха и земли, воды и деревьев. Ты захлебнешься ей, не сумеешь удержать все в себе, но сможешь излить ее на своих солдат. Подумай сам, Гэз. Погибшие риганты воскреснут, искалеченные снова станут здоровы. Так ты сможешь победить.
– Но победишь все равно ты. Ты вернешься к жизни, и крови прольется еще больше.
– У славы всегда есть своя цена, дитя мое. Однако в одном твой отец был прав. Если завтра вы потерпите поражение – а без меня так и случится, – тогда мой череп найдет кто-то другой и все равно вернет меня к жизни. Зачем смотреть на то, как гибнут товарищи? Мне понадобятся почитатели, а они станут почти бессмертными.
– До тех пор, пока ты не придумаешь, как заставить людей уничтожить самих себя.
– Да, верно. В большинстве миров люди успешно справились с этой задачей и без моей помощи. Беда в том, что с ними гибли и их миры. Этот мир дорог мне, и я хочу сделать его таким, каким он должен быть. Реки и воздух вновь станут чистыми, землю укроют леса, повсюду снова наступит изобилие. Мне всегда нравились волки и медведи. Я хочу, чтобы волки вернулись на Кэр-Друах. Неужели моя цель не благородна?
– У меня больше нет права обсуждать благородство. Сколько я пробуду богом?
– Как минимум пять часов. Самое большее – шесть.
– Останется ли что-нибудь, мне неподвластное?
– У всего есть пределы, Гэз. Истоком ты не станешь. Изменять мысли и решения людей ты не сможешь. И умереть у тебя тоже не получится. Оружие не сможет причинить тебе вреда. Ни пули, ни мечи не оставят на тебе ни царапины. Вижу, ты удручен. Хотел забрать меня с собой?
– Да, – ответил Гэз.
– Уважаю честность. Ложь изящнее, но ничего не меняет. Я видел, ты встречался с Ведуньей и Мулгравом. Куда унеслись ваши души? В Узамат? На Кэр-Друах?
– Не знаю. К мельнице у реки. Там царила тишина. Скажи, когда я приму череп, я останусь один?
– Один? Не понимаю.
– У нас будут общие мысли?
– Если ты не хочешь – нет. Я могу понять стремление к уединению. Откровенно говоря, человеческие мысли для меня слишком примитивны. Если бы тебя вынудили вселиться в тело обезьяны, ты захотел бы разделить с ней последние мысли?
Гэз не ответил.
– Хорошо, – сказал наконец он. – Что мне делать?
– Прекрати волноваться, дитя мое. Возьми череп в ладони. Скоро он начнет просачиваться в твои пальцы. Вскоре он истончится и наконец вольется в тебя полностью.
20
Кэлин Ринг помог раненому подняться и, с помощью другого солдата, отвел его к подножию холма, где полевые врачи разрывались, пытаясь помочь сразу шести сотням несчастных. Многие умирали, несмотря на помощь.
– Может, им все тоже надоело? – спросил солдат, помогавший Кэлину. – По-моему, им самое время отступить. Тогда мы спокойно вернемся в Эльдакр и как следует напьемся в компании хороших шлюх. – Кэлин начал подниматься обратно. – Как ты думаешь?
– Вряд ли они сейчас отступят, – ответил Кэлин.
– Наверно, ты прав. Значит, придется всех перебить.
На вершине холма Мойдарт разговаривал с Гароном Беком. Кэлин направился к ним, и солдат оставил его в покое.
– Враг захватил восточный склон, – сказал Бек. – Значит, нас могут отрезать. Пора сдать замок.
– Это только оттянет неизбежное, – возразил Мойдарт. – К тому же враг понес немалые потери, но не знает о состоянии наших войск. Если повезет, они предложат приостановить сражение, чтобы позаботиться о раненых.
– Скоро рассвет, – угрюмо сказал Бек. – Не стоит ли нам самим сделать первый шаг?
– Нет, – отрезал Мойдарт. – Ледяной Кай сочтет это признаком слабости. И наоборот, то, что мы не просим о передышке, означает, что мы готовы сражаться и дальше.
– Да, готовы, – согласился Бек, – но у меня осталось меньше пятисот человек. Мы долго не продержимся.
Один из солдат вскрикнул и указал на север. Оттуда приближался всадник, за которым шло несколько сотен людей.
Мойдарт отступил на шаг и сощурил глаза.
– Это ваш сын, – сказал Кэлин. – Откуда он взял подкрепление?!
Кэлин бросился навстречу и узнал среди солдат Райстера. На недавно изуродованной руке не осталось даже шрама. Многие из вновь прибывших были ригантами. Все выглядели абсолютно здоровыми.
– Что случилось? – спросил Кэлин Райстера.
– Не знаю, как сказать, – ответил он, вытянул вперед левую руку и пошевелил пальцами. – Вчера мне ее ампутировали. – Кэлин пристально посмотрел Райстеру в глаза. – Нет, мне это не приснилось. Утром Гэз Макон пришел в госпиталь, и все вдруг закричали. Потом обрубок руки начал… расти, невзирая на бинты. Я никогда не испытывал такой боли. Когда я содрал повязку, рука выросла за несколько мгновений. Он всех нас вылечил, Кэлин! Я чувствую себя самым здоровым человеком на свете!
– Нет, – прошептал Кэлин, обернувшись на всадника, направившего коня на вершину холма. – Он заключил сделку с Керунносом.
– Знаешь, может, так и должно быть? – ответил Райстер. – Смотри!
Лежавшие у подножия холма раненые страшно закричали. Затем, один за другим, стали подниматься на ноги. Вскоре раздался первый смех и счастливые возгласы.
Кэлин почувствовал, как к раненому плечу стекается тепло, и боль, мучившая его который день, начала отступать.
– Даже погибшие воскресли! – сказал Райстер. – Помнишь здоровяка Хансекера? В него угодило три пули, и саблей по голове рубанули. Он умер, пока доктора пытались остановить кровотечение. И полковник Галлиот, я собственными глазами видел, пуля влетела ему прямо в сердце!
Кэлин оставил Райстера и бросился наверх, где Гэз спустился с коня и подошел к отцу. Мойдарт отшатнулся.
– Не смей меня лечить! – закричал он. – Ты не знаешь, что я натворил!
Гэз подошел к старику и положил обе руки ему на плечи.
– Я знаю всё, отец. Всё. Все твои грехи. От меня не сокрыто даже то, что ты можешь совершить в будущем. Теперь тебе придется найти другой способ искупления. Потому что я заберу твою боль себе. – Голова Мойдарта безвольно повисла. – И еще одно, – продолжил Гэз. – Всю жизнь тебя терзал страх…
– Я не хочу знать!
– Нет, думаю, что хочешь. Я твой сын, отец. Кровь от крови. По всему холму продолжалось чудо – павшие вставали, все раны затягивались. Началось всеобщее ликование.
– Что будет теперь? – прошептал Мойдарт.
– Я побуду богом еще немножко. А потом оставлю вас.
– Гэз… – покачал головой Мойдарт.
– Прощай, отец, – сказал Гэз, обнял старика и пошел к южному склону холма.
Павшие, покрывавшие склон, зашевелились и начали подниматься. Даже мертвые лошади поднялись на ноги. Гэз не остановился. Кэлин подбежал к Мойдарту.
– Его надо остановить! – воскликнул он. – Темный бог вернулся! Мы сражались напрасно!
Мойдарт не ответил. К Кэлину подошла Ведунья и взяла его за руку.
– Все будет хорошо, – сказала она, сдерживая слезы.
Гэз шел по полю битвы, и кругом поднимались павшие, и эльдакрцы, и враги. Южане огляделись и пошли в сторону своих частей. Эльдакрцы направились к холму.
К Мойдарту приблизился генерал Конин, в окровавленном мундире которого зияло три дырки.
– Ран нет, – сказал он, распахивая мундир. – Нет ран!
– Вы снова с нами, друг. – Генерал Бек пожал ему руку.
– Я был на берегу реки. Там все собрались. Мне это приснилось?
Вдалеке раздались выстрелы. Мойдарт резко обернулся. Несколько мушкетеров открыли огонь с вершины противоположного холма. Гэз шел дальше, ни на кого не обращая внимания, пули не причиняли ему никакого вреда. Затем стрельба прекратилась, сменившись ликованием.
Гэз затерялся в толпе врагов.
– Зачем он и их воскрешает? – спросил Бек. – Неужели завтра все начнется сначала?
– Война закончена, – вполголоса сказал Мойдарт. – Никто уже не станет сражаться. Даже Ледяной Кай.
– Он мертв, милорд, – сказал Райстер, подойдя поближе. – Он пришел в Эльдакр, и я отрубил ему голову.
Райстер рассказал о нападении на замок, о том, как Гэз пришел среди ночи, вылечил раненых и даже воскресил недавно умерших.
Занималась заря. Гэз уже поравнялся с вражескими укреплениями на южных склонах. Сотни солдат шли за ним. Восставшие риганты и эльдакрцы переходили низину и поднимались туда, где стоял Мойдарт. Вскоре пришли Бал Джас и Мантилан. Мантилан обнял Бека и Конина, и трое добрых друзей пошли прочь.
Солнце поднималось все выше. Легкий ветерок задул над полем недавней битвы. Воздух наполнился странным благоуханием, в котором каждый ощутил что-то свое: Мойдарт узнал запах розовых лепестков, Кэлин Ринг – аромат вереска, Райстер – лаванды.
Все кругом смеялись и обнимали товарищей, некоторые – плакали от счастья.
Тайбард Джакел открыл глаза и увидел Джейкона Галогласа, глотавшего слезы.
– Мне снился удивительный сон, – сказал Тайбард. – Я стоял на берегу реки и уже собрался переплыть ее, но появились Банни и Каммель и не пустили меня.
– Зато теперь ты снова здесь, – ответил Галоглас, похлопав друга по плечу, – снова среди нас.
Мойдарт отошел от толпы и остановился, глядя, как его сын приближается к вражескому лагерю. Никто не поднял на него оружие, через несколько минут и там началось ликование.
Время шло.
Наконец Гэз снова появился в поле зрения. Солнечные лучи сверкали в его золотых волосах. Он спустился с холма, но пошел не к эльдакрцам, а повернул на запад, к небольшой рощице.
Подойдя к деревьям, он остановился, воздел руки к небесам и поднял лицо к утреннему солнцу.
Внезапный выстрел расколол тишину.
Гэз Макон шел прочь от вражеского лагеря, чувствуя, что с каждой секундой Керуннос обретает все большую силу. Правая рука отказалась слушаться, ее свела судорога.
– Сдавайся, мальчик, – раздалось в его голове. – Тебе меня не удержать, и ты сам это знаешь.
– Знаю, – ответил Гэз, но не остановился.
Ноги становились все тяжелее, каждый следующий шаг давался с все большим трудом. До рощи было еще слишком далеко.
– Почему ты не убил врагов? – спросил Керуннос. – Теперь мне придется сделать это за тебя.
– Чтобы показать тебе, что люди способны учиться.
– Я всегда знал, что среди людей попадаются достойные. Но вас слишком мало.
Гэз пошатнулся. Ноги отказались подчиняться. Он бросил взгляд в сторону рощи.
– У меня для тебя подарок.
– Я уже получил твой подарок. Сдавайся!
– Ты показал мне, как живут боги. Я же покажу тебе, как умирают люди.
Он воздел руки к небесам и повернул лицо к солнцу.
В тишине раздался одинокий выстрел. Когда пуля вошла в легкие, Гэз вздрогнул и упал. Последнее, что он почувствовал, – отчаянная, но тщетная попытка Керунноса залечить смертельную рану.
Мулграв встал, взял винтовку Эмберли за ствол, разбил ее о ствол дуба, упал на землю и заплакал.
Далеко на вершине холма Мойдарт издал отчаянный вопль и бросился туда, где на траве, с распростертыми руками, лежал его мертвый сын. Тысячи человек устремились вслед.
Сияние, окружившее тело Гэза, с каждым мгновением становилось все ярче. Мойдарт, уже не в силах смотреть, закрыл лицо руками. Задул холодный ветер. Сияние померкло, замигало. Мойдарта окатила волна невероятной магической силы. Когда он отвел ладони от лица и открыл глаза, тело Гэза Макона исчезло.
Трава под ногами замерцала и увяла. Из земли проклюнулись маленькие голубые цветочки. За несколько минут они покрыли все поле битвы, будто небо пролилось на землю.
Из-за южного холма показались два всадника в сопровождении двух тысяч солдат и приблизились к Мойдарту.
Один из всадников, блондин средних лет, спешился и поклонился Мойдарту.
– Меня зовут Эрис Велрой. Я командующий армией Винтерборна.
– Винтерборн мертв, – ответил Мойдарт, не отводя взгляда от того места, где еще недавно лежал его сын.
– Я уже догадался об этом. Боюсь, я плохо понимаю, что произошло здесь, милорд. Но продолжать войну просто немыслимо. Позволите ли вы нам отступить и вернуться на юг?
– Сегодня я потерял сына, – ответил Мойдарт. – Моего сына. У вас есть сыновья?
– Да, милорд, один.
– Так убирайтесь домой и радуйтесь этому.
Мойдарт склонился над местом, где прежде лежал Гэз. Что-то блеснуло в траве – он поднял пулю, отлитую из чистого золота. Подошла Ведунья и положила руку ему на плечо.
– Он все еще здесь, Сокол-в-Иве.
– Я не вижу.
– Увидишь. Бабушка научила тебя словам? – Да.
– Тогда мы произнесем их вместе.
Мойдарт сделал глубокий нервный вдох и вместе с Ведуньей произнес древнюю формулу прощания:
В путь – за светом. Круг, замкнись.
Мир покинув, ты иди
Неизведанной тропой,
Лебедя полет следи.
Сердцем устремившись ввысь,
Обретешь ты дом родной.
Закончив, Мойдарт увидел в солнечном свете две прозрачные фигуры – Гэза и темноволосую девушку в зеленом дорожном платье. Они потянулись друг к другу, взялись за руки и исчезли.
Мойдарт долго не шевелился. Затем встал, прошел сквозь ряды умолкших солдат, подошел к одному из брошенных коней, взял его за повод, вскочил в седло и ускакал прочь от поля голубых цветов.
