Текст книги "Оседлавший Бурю"
Автор книги: Дэвид Геммел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)
Пинансу не удавалось уснуть. Такое с ним случалось нечасто. Обычно он клал голову на подушку, мгновенно забывался и просыпался в бодром расположении духа. Однако этой ночью его стали преследовать кошмары. Сначала какое-то чудовище тянуло его за пятку в озеро. Пинанс проснулся в холодном поту и с судорогой в левой ноге. Потом он бежал по лесу, и за ним гналось что-то, на что он даже боялся обернуться. И снова проснулся.
Возможно, решил он, наливая себе вина, Искупитель был прав, и не стоило оставаться в замке. Видимо, враждебные заклинания как-то повлияли на сон.
Третий кошмар превзошел предыдущие. Кто-то легонько постучал по лбу, и, когда Пинанс открыл глаза, рядом сидел Мойдарт.
Перед глазами что-то мелькнуло, и он понял, что это лезвие кинжала. Пинанс закрыл глаза в поисках спасительного сна. Острие кинжала коснулось щеки.
– Уходи, – сонно пробормотал Пинанс.
Острие вонзилось в щеку. Боль была слишком реальной, Пинанс вздрогнул, отчего поранился еще сильнее.
– Вот так, – сказал Мойдарт. – Теперь вы проснулись, кузен Пинанс?
Кинжал скользнул вдоль лица, и острие уперлось в горло.
– Но как?..
– Я никуда не уходил. Отступило лишь мое небольшое войско, а я остался в замке с несколькими верными людьми. О, вы не знаете, что такое настоящий Эльдакр! Мои предки позаботились о том, чтобы в потайных ходах не было недостатка. Некоторые, правда, слегка узковаты и не слишком удобны.
– Почему вы не убили меня во сне?
– Нельзя так просто убивать знатного человека, кузен Пинанс. Смерть должна соответствовать положению. Бабушка рассказывала, что дух человека, умершего во сне, так и будет бродить неприкаянным, не зная, что он уже умер. Заблудшие души. Я бы не хотел, чтобы ваша душа заблудилась. У вас в отличие от меня, полагаю, есть душа?
– Вы слышали мой разговор с аптекарем?
– Да. Забавный человечек, не находите? Я немало удивился, когда узнал, что он мой друг. Должен признать, это меня даже тронуло. Видимо, с возрастом я становлюсь сентиментальным. Вы же – становитесь глупцом. Ну повесите вы его, и к кому побежите после очередной шлюхи?
– Проклятие, убейте меня, и покончим с этим!
– Тише, кузен Пинанс. Дайте мне насладиться моментом. Скажите, неужели вы действительно хотите изрезать мою картину?
– Не моргнув глазом.
– Вам ведь она так нравилась? Вы хвастались ею всем друзьям. Подумать только, первый, кто купил картину неизвестного художника! Кто открыл его гений!
– Да, – признался Пинанс, пытаясь выиграть время. Лезвие кинжала все крепче прижималось к его горлу, не давая шанса вырваться. – Да, она мне нравилась. Я часто любовался ей, гадая, кто мог написать такое. И не понимаю, как художником мог оказаться человек, погрязший во зле.
– Загадочно, не правда ли? – согласился Мойдарт. – Ну что ж, я был рад побеседовать. У меня еще много дел.
– Нет! – в отчаянии вскрикнул Пинанс.
Лезвие полоснуло по горлу, кровь хлынула на подушку. Пинанс попытался вскочить, ударить противника, но силы оставили его.
Незадолго до рассвета армия Мойдарта тихо, без фанфар, вернулась в город и, не пытаясь напасть на врага, остановилась к югу от замка и начала натягивать палатки невдалеке от лагеря захватчиков.
К ним подошло несколько солдат Пинанса и замерло в полном недоумении.
– Что, война закончилась? – крикнул один из них.
– Наверно, да, – раздалось в ответ.
Никто не поднял мушкет и не начал драки. Когда солдат собралось слишком много, появился капитан и спросил:
– Что тут происходит?
– Эльдакрцы вернулись, сир. Война закончилась. Офицер, озадаченный не меньше солдат, подошел к Галлиоту Приграничнику, руководившему натягиванием палаток.
– Сир! Что происходит?
– Мне приказали разбить здесь лагерь. У вас какие-то проблемы?
– Проблемы? – рассмеялся офицер. – Мне внушили, что мы идем сражаться с врагом. И этим врагом должны быть вы. Но вы здесь, как ни в чем не бывало! Я был бы не прочь узнать, что происходит.
– Прекрасно вас понимаю, – согласился Галлиот. – Армии всегда все сообщают в последний момент.
– Да, к сожалению.
– Я слышал, что скоро Мойдарт выступит перед войсками, – добавил Галлиот.
– Мойдарт? Они с Пинансом заключили мир?
– Я знаю не больше вашего, капитан, – ответил Галлиот, разведя руками. – А теперь, извините, мне надо убедиться, что никто не остался без крыши над головой и завтрака.
– Конечно. Если вы узнаете что-нибудь, прошу, сообщите мне.
– Разумеется, – пообещал Галлиот.
Капитан направился сообщать о происходящем сослуживцам.
Когда первые лучи солнца озарили восточные горы, несколько человек вынесли из замка стол и установили рядом с лагерем армии Пинанса, затем принесли стул с высокой спинкой.
К этому моменту сотни солдат уже проснулись и бродили по лагерю, разнося сплетни – одна невероятнее другой. Многие эльдакрцы с удовольствием смешались с толпой, не добавив ясности в происходящее.
Затем появился Мойдарт, в блестящем, будто атлас, черном кожаном камзоле, и, безоружный, подошел к столу. За ним появился высокий здоровяк и положил на стол тяжелый мешок.
– Прошу, соберитесь, – произнес Мойдарт. – Офицеры, пожалуйста, подойдите поближе. Эльдакрцы, пропустите наших гостей с юга. – Он подождал, пока все успокоится, и поднялся на стул. – Я Мойдарт, – начал он. – Король назначил меня Повелителем Севера. Я буду говорить кратко, чтобы вам хватило времени обсудить мои слова с товарищами, расквартированными в городе и в казармах. Во-первых, позвольте коснуться темы, которая волнует солдат больше всего: жалованья. Сколько вам обещано?
Он указал на капитана, стоявшего в первом ряду, того самого, который прежде беседовал с Галлиотом.
– Три чайлина в месяц офицерам, один – стрелкам, два – кавалерии.
– С вами уже расплатились?
– Нет, сир.
– Я прослежу, чтобы завтра каждый получил жалованье за первый месяц.
– Спасибо, сир.
– Обращайтесь ко мне «милорд». Еще раз услышу «сир», и вам отрежут язык.
– Да… милорд. Простите, милорд.
– Итак, продолжим, – сказал Мойдарт, не обращая больше внимания на несчастного. – Пинансу больше не нужна армия. Мне – нужна. Каждый, кто захочет вступить в нее, останется здесь и назовет свое имя капитану Галлиоту и его помощникам. Есть вопросы?
– Да, милорд, – подал голос другой офицер. – Почему Пинансу больше не нужна армия?
Мойдарт сухо улыбнулся и махнул рукой здоровяку. Тот порылся в мешке, вытащил голову Пинанса и поднял ее повыше, на всеобщее обозрение.
– Будьте добры, Хансекер, пройдите по рядам, пусть все посмотрят.
Хансекер прошел сквозь притихшую толпу, не опуская отрубленную голову. На землю капала темная кровь. Никто не произнес ни слова.
– Прошу вашего внимания, – произнес Мойдарт. – У меня еще много дел, и я не могу посвятить весь день этой мелочи. Те, кто присоединится к моей армии, как я и обещал, завтра получат жалованье за первый месяц. Те, кто не захочет служить мне, могут вернуться домой, разумеется, без оружия. Полагаю, те, у кого в землях Пинанса остались семьи, не захотят остаться в Эльдакре навсегда. За час до заката в замке состоится собрание офицеров, на котором будет избрана замена тем, чьи головы остались в этом мешке. А теперь, господа, я удалюсь и не буду мешать вашему завтраку. На все оставшиеся вопросы ответит полковник Галлиот.
С этими словами Мойдарт спустился со стула и вернулся в замок. Хансекер, с головой Пинанса в руке, удалился за ним.
Все молча провожали взглядом уходящего лорда. Наконец Галлиот подошел к столу.
– Господа, прошу внимания. Старшие офицеры, пожалуйста, подойдите сюда, нам надо обсудить снабжение.
Час спустя Хансекер бродил по северной стене в компании Арана Подермила.
– Представляешь себе? – качал головой Хансекер. – Я мог поклясться, что они похватаются за мушкеты и порвут нас на части. Когда он сказал тому капитану, что его надо называть «милорд», а потом еще и насчет отрезанного языка добавил… да! Другого такого человека не найдешь!
– Солдаты любят сильных лидеров, – хмуро заметил Подермил.
– Откуда тоска в голосе? – спросил Хансекер, обернувшись к Арану. – Мы утроили нашу армию, да еще и от заклятого врага избавились. Такой победе радоваться надо!
– Я буду радоваться, если останусь жив через два месяца, – буркнул Подермил, высунувшись из бойницы посмотреть на собравшихся внизу солдат. Там установили полторы дюжины столов, к каждому протянулась длинная очередь. – Галлиот хороший организатор.
– Да, он надежный человек, – охотно согласился Хансекер. – Думаешь, мы обязаны победой только Мойдарту и его силе духа?
– Нет, не только. Он большой хитрец. Солдаты, конечно, любят сильных лидеров, но и о деньгах не забывают. Жалованье – первое, о чем он заговорил. А когда они увидели голову Пинанса, то сразу поняли, что больше заплатить некому.
– Думаешь, они уйдут, когда получат денежки?
– Некоторые уйдут. Бьюсь об заклад, что недалеко. – Подермил указал на юг. По главной дороге Старых Холмов маршировали две колонны мушкетеров Мойдарта. – Эти красавчики засядут где-нибудь по дороге и сделают так, чтобы никто не вернулся домой.
– Многие ли останутся?
– Да, многие. Большинство солдат – наемники. Главное для них, чтобы жалованье платили и чтобы не перевелись выпивка да шлюхи. Да, и еще победы. Одно поражение – и вся наша гигантская армия разбежится за пару дней.
– Ну и настроение у тебя.
– Сам знаю. Ты боишься смерти, Хансекер? Здоровяк почесал седую бороду.
– Я редко о ней думаю.
– Раньше я боялся смерти больше всего на свете. А теперь уже нет.
– И все из-за этого сна?
– Это был не сон, – огрызнулся Подермил, – а видение. Там был огромный диковинный город, и человек в короне из оленьих рогов. Нет, не человек. Я не знаю, что он такое. Но его силу я ощутил, Хансекер! Она невероятна! Он способен править живыми и мертвыми.
– Ничего не понимаю.
– Я тоже, но это был не сон. Я раньше не знал, что способен испытать такой ужас.
– Пока еще все в порядке. Небо голубое, мы оба живы, у нас есть армия. Я доволен. А тебе пора впадать в транс, или как там твоя магическая чепуха называется? Учти, Мойдарт ждет известий о своем сыне.
– Я слишком боюсь, Хансекер. Искупителей можно провести или изгнать заклинанием. А если я встречу там этого с рогами? Он порвет мою душу на кусочки.
Хансекер прислонился к стене.
– Смотри на это проще, Аран. Возможно, рогатая тварь действительно существует. В существовании Мойдарта сомневаться не приходится. Душу он тебе не вырвет, но вот тело покалечит, могу ручаться.
– Все моя проклятая жадность, – запричитал Подермил. – Клянусь Истоком, если я останусь в живых, никогда больше не поддамся ей!
– Люди никогда не меняются, – расхохотался Хансекер. – Каким родился, таким и помрешь. А теперь займись делом и выясни для Мойдарта что-нибудь важное.
13
Галлиот Приграничник встал из-за стола и пустил за него сержанта Пакарда. Его правая рука давно покрылась чернильными пятнами и болела от непривычки к долгому письму. Все купленные в лавке Винсера приходные книги уже были заполнены, оставшихся солдат записывали на отдельные листы бумаги.
И это было только начало. Новых солдат требовалось распределить по офицерам, расселить, накормить и выплатить всем жалованье. От этого организационного кошмара у Галлиота уже болела голова. Он послал в Эльдакр людей, чтобы те привели всех писарей, в надежде, что кто-нибудь из них обладает запасом пустых конторских книг, а также, чтобы переложить на них часть канцелярского ада.
Получить большую армию, конечно, хорошо, но своими силами обеспечить ее всем необходимым – почти невозможно.
Галлиот отошел от стола и направился к замку. По пути его перехватили несколько офицеров Пинанса и засыпали вопросами, ответов на которые он не знал.
– Все вопросы мы обсудим сегодня вечером на собрании, – ответил он, стараясь придать голосу максимальные уверенность и спокойствие.
Избавившись от офицеров, он вошел в замок и поднялся в свой кабинет на втором этаже. Войско Мойдарта пополнилось приблизительно на двенадцать тысяч человек, которых придется не только кормить, но и содержать. Чайлин в месяц офицерам, два – кавалеристам и один – стрелкам. На треть больше, чем Мойдарт платил собственным войскам. Значит, во избежание мятежей и дезертирства им тоже придется поднять жалованье. Во сколько обойдутся казне семнадцать тысяч солдат, если им платить в среднем полтора чайлина в месяц? Галлиот сел за стол и обмакнул перо в чернильницу. Семнадцать тысяч умножить на полтора – получится двадцать пять с половиной тысяч. Поделить на двадцать и будет тысяча двести семьдесят пять фунтов в месяц только на жалованье. А если учесть стоимость еды? Галлиот в ярости отбросил перо.
В казне немногим больше двух тысяч фунтов. Налоги приносят четыреста фунтов за сезон. Последние сборы только поступили, значит, до следующих придется ждать еще четыре месяца.
Не надо быть математиком, чтобы сообразить, что Мойдарту не по карману армия таких размеров. Завтра, когда солдатам Пинанса выплатят жалованье за первый месяц, казна практически опустеет.
Через месяц платить будет уже нечем.
План низвержения Пинанса не мог не вызвать восхищения. Его реализация повлекла за собой массу проблем.
Галлиот подобрал перо и еще полчаса посвятил расчетам.
Раздался стук в дверь. Вошедший сержант Пакард, здоровяк, примерно отслуживший уже двенадцать лет, отдал честь. Обычно он прикидывался недотепой, но был гораздо умнее, чем хотел казаться.
– Писарей доставили, сир. Очереди скоро подойдут к концу.
– Как там настроения?
– В общем неплохо, сир. Пинанса не слишком жаловали. Правда, пара моих ребят слышали болтовню о мести.
– Это неизбежно.
– Я не стал ничего предпринимать, сир. Хотя они могут поднять шум.
– И правильно сделали. Большинство из них уйдут.
– Как мы будем со всеми расплачиваться?
– Хороший вопрос. Уверен, Мойдарт это уже обдумал.
– Да, он умный, – согласился Пакард. – Откуда он узнал, что они не начнут стрелять, когда мы вернемся?
– Сомневаюсь, что он знал. Мойдарт пошел на оправданный риск. Мы пришли не с мушкетами наперевес, а тихо и спокойно разбили лагерь у стены. В нашем поведении не было угрозы. Вы стали бы палить по людям, натягивающим палатки, будь у вас другой выход?
– Вряд ли. Я бы решил, что генералы заключили перемирие.
– Вот именно. Об Искупителе есть новости?
– Нет, сир. Похоже, ему удалось ускользнуть.
– Мойдарта это не обрадует.
Галлиот заставил себя подняться и почесал обросший щетиной подбородок. Он не спал уже двадцать восемь часов и чувствовал смертельную усталость.
– Вы совсем выдохлись, сир.
– Спасибо, что напомнили, – буркнул Галлиот. – Мне нужно к Мойдарту. Присмотрите за писарями и проследите, чтобы со списками ничего не случилось.
– Да, сир. Что теперь будет?
– Что вы имеете в виду?
– Мы убили Пинанса и генералов, на нашей стороне почти вся его армия. Кто теперь пойдет против нас? Король-то воюет с Люденом Максом, он не сможет послать на нас большое войско.
– Я передам эти размышления Мойдарту, – пообещал Галлиот.
Центральным залом замка Эльдакр редко пользовались. Раз в году, в день Госпожи-в-Маске, его сводчатые потолки отражали музыку и смех сотен жителей Эльдакра и близлежащих ropoдов, собравшихся насладиться гостеприимностью Мойдарта. Сам Мойдарт, не выносивший подобные дни, являлся в начале празднества, приветствовал почетных гостей и быстро покидал веселое собрание.
Сейчас сюда сошлись двести семь офицеров. Сидеть было негде, от огромных каминов веяло холодом. На скобах, торчавших из стен, висели зажженные лампы, их неверный свет мерцал на статуях, расставленных по многочисленным нишам. На полу была огромная мозаика – фамильный герб Мойдарта: олень, бьющийся в терновом кусте.
Собравшиеся офицеры разделились на несколько групп. Вокруг Галлиота собрались эльдакрцы – сорок один человек. Офицеры Пинанса стояли в стороне. В воздухе витало напряжение, и Галлиот пожалел, что Мойдарт не приказал являться безоружными. Все офицеры были при саблях, кинжалах, многие взяли с собой пистолеты.
Мойдарта, казалось, не волновали мысли об опасности. Холодным, ястребиным взглядом он обвел собравшихся.
– Во-первых, господа, у меня новости с юга. Король мертв, убит теми, кому доверял как себе. – Галлиота оставили страхи покушения. Все потрясенно замерли, и Мойдарт искусно растянул паузу. – Через несколько дней до нас дойдут ложные сообщения, что король погиб в результате предательского нападения Людена Макса. Короля убил лорд Винтерборн. Исполняя один из ритуалов Искупителей, он повесил его вверх ногами на крест и перерезал горло. Смерть была медленной и мучительной. Королева с детьми также погибли.
Галлиот оглядел собравшихся. Тишина стала почти оглушающей.
– Люден Макс также мертв, – продолжил Мойдарт. – Он подписал перемирие, веря в устаревшие понятия о доблести и чести. Войска Винтерборна захватили его лагерь. Макс погиб, пытаясь организовать контратаку. Почти все его люди погибли; те, что живы, разбежались. Тех генералов, которых удалось захватить живыми, сожгли живьем. Югом теперь правят Винтерборн и его Искупители.
Он снова выдержал паузу.
– Нам предстоит нелегкий выбор, – продолжил он. – Искупители обманули Пинанса, сказав ему, что я предал короля. Думаю, большинство из вас тоже это слышали. Он поддался обману и повел вас в мои земли. Теперь Пинанс мертв. Вы, однако, еще живы. Я надеюсь, что все вы верны королю и хотите отомстить виновным в его гибели. Возможно, кто-то из вас поддерживает договор. Тогда вы захотите отомстить за Людена Макса. Кто-то, несомненно, захочет бежать от надвигающейся войны. И это тоже можно понять. Я и сам хотел бы бежать от нее. Хочет ли кто-нибудь уйти сейчас?
Все промолчали, хотя и покосились друг на друга.
– Не надо бояться, господа. Приблизительно двести человек уже ушли в земли Пинанса. Я думал установить засады по дороге, но теперь это уже не имеет смысла. Каждый, кто хочет уйти, может сделать это прямо сейчас.
– Что вы собираетесь предпринять, милорд? – спросил один из офицеров, молодой, не старше двадцати, блондин с карими глазами.
Галлиоту подумалось, что он не похож на бойца.
– Я, юноша, собираюсь сражаться. Ледяной Кай поведет армии на север.
– Да, милорд, это очень вероятно. Его армии сильно превзойдут нас числом, и у них будет артиллерия.
– Без сомнения. К чему вы ведете?
– Пинанс затребовал пушки для осады замка. Сейчас они скорее всего уже в пути. Было бы логично послать отряды наперехват, пока до них не дошли последние новости и они не повернули обратно.
– Прекрасная мысль, – одобрил Мойдарт. – Теперь перейдем к организационным вопросам. У нас есть приблизительно семьсот младших офицеров. За этими стенами находится семнадцать тысяч солдат. Мне потребуется четыре генерала и двадцать полковников. В обычных обстоятельствах я бы прекрасно знал каждого из вас и сам смог бы оценить ваши сильные и слабые стороны. Однако с большинством из вас я даже не знаком. Поэтому сейчас вы сами выберете двадцать четыре полковника, которые из своего числа изберут четырех генералов. Через два часа генералы в сопровождении полковника Галлиота явятся ко мне. Есть ли вопросы? Вопросы были, но все промолчали.
– Хорошо, – ответил Мойдарт. – В таком случае, господа, я вас оставлю. Выбирайте с умом, не отдавайте голосов в расчете на повышение или на благодарность. От сегодняшнего выбора во многом зависят ваши жизни. – Он сделал паузу и обернулся к молодому офицеру, упомянувшему о пушках. – Как вас зовут, сир?
– Бендегит Лоу, – ответил он.
– Что ж, Бендегит Лоу, назначаю вас полковником. Сколько человек потребуется, чтобы перехватить пушки и привезти их в Эльдакр?
– Двух сотен кавалерии хватит, милорд.
– Возьмите людей и отправляйтесь, как только проголосуете.
– Да, милорд.
Мойдарт повернулся и покинул собрание.
Как только он ушел, начался гвалт. Галлиот отошел к дальней стене, сел на пол, прислонившись спиной к мраморному постаменту, и на несколько сладких мгновений задремал. Вскоре к нему подошел один из офицеров:
– Сир, как, по-вашему, лучше организовать выборы? Галлиот позволил себе насладиться блаженной мыслью о том, как он выхватывает пистолет и пускает подошедшему пулю в лоб, а затем устало поднялся на ноги.
Устал не только Галлиот. На плечи Хансекера все сильнее давил вес прожитых лет. Левое плечо болело – к дождю, – на сердце было неспокойно. Он действительно радовался удачному исполнению плана Мойдарта. Но в том, как он устал убивать, Жнец не признался даже Подермилу. Весь прошлый день он провел в потайных коридорах замка, дожидаясь ночи. Потом, когда вражеские генералы уснули, он вышел и перебил всех во сне. Племянник Пинанса проснулся, пытался бороться, схватил Хансекера за руку, разрыдался, но все равно погиб.
«Сколько уже? – подумал он. – Скольких человек я убил для Мойдарта?»
Хансекер давно сбился со счета.
Ждут ли они его на том свете?
Он поежился и побрел к комнатам Мойдарта. Усталость овладела им настолько, что он забыл постучаться, просто толкнул дверь, переступил порог и замер в изумлении.
Мойдарт стоял у стола, голый по пояс, и наносил мазь на рубцы, покрывавшие все тело. Из длинного шрама на левом боку сочилась кровь. Он был настолько поглощен своим делом, что не заметил Хансекера, который бесшумно вышел, закрыл дверь и постучал.
– Кто там? – раздался резкий голос Повелителя Севера.
– Я, милорд, Хансекер.
– Подождите!
Хансекер отошел от двери и сел на деревянную лавочку. Раны выглядели свежими и наверняка причиняли невероятную боль. Как можно жить в таких мучениях?
– Входите! – крикнул Мойдарт.
Хансекер вошел. Мойдарт успел облачиться в серый шелковый халат и сесть за стол. Баночка с мазью осталась на месте, почти пустая.
– Подермил пришел в себя? – спросил Мойдарт.
– Да, милорд, но страх не покинул его. Зато лорд Гэз вырвался из ловушки.
– Он все еще в опасности. За ним пошлют погоню. А вам нужно как можно скорее отправиться на север.
Сердце Хансекера снова придавил тяжелый камень. Кто на этот раз?
– Да, милорд.
– Там живет женщина по имени Мэв Ринг.
– Я не убиваю женщин, – сказал Хансекер. Слова вырвались прежде, чем он успел сдержаться.
– Что? О чем вы говорите?
– Простите, милорд. – Хансекер потер усталые глаза и вздохнул. – Я устал от убийств и неверно вас понял.
– Вы передадите ей письмо от меня. Опишите ей, что происходит, и убедите в том, что против общего врага необходимо объединиться. Ее помощь жизненно важна, Хансекер.
– Какого рода помощь, милорд?
– Она богата и, как все кельтоны, не имеет права хранить свое состояние в банке, значит, у нее где-то припрятаны немалые запасы золота и серебра. В письме я попрошу… – Вдруг Мойдарт покачал головой. – Не так давно я приказал бы изъять ее добро, а саму Мэв – повесить. Впрочем, нет смысла сожалеть о безвозвратно ушедших днях. В письме я попрошу заём.
– Но зачем посылать меня, милорд? Здесь я нужнее. Теперь у вас немало солдат, готовых отомстить за Пинанса.
– Без сомнения. Однако никто другой не справится, Хансекер. Она вам доверяет. Вы сможете убедить ее, что мне можно верить, и каждый чайлин вернется к ней с процентами.
«Но правда ли это?» – подумал Хансекер. Мойдарт пристально посмотрел на него.
– Вы сомневаетесь во мне, Жнец?
– Я верно служу вам, милорд, и всегда был верен. Вы сомневаетесь во мне?
– Пока нет, – осторожно ответил Мойдарт.
– Тогда я буду откровенен. Я помог Мэв Ринг из-за Гримо. Он был хорошим человеком, героем. И я пообещал ей, что, пока я жив, никто не причинит ей вреда. Этого обещания я не нарушу. Великодушие мне не свойственно, и я уничтожу каждого, кто замыслит против нее плохое.
– Возраст сделал вас сентиментальным, Хансекер. Были времена, когда вам хватило бы сообразительности придержать эти мысли при себе. Но в нашем случае это несущественно. Я тоже преисполнен уважения к Мэв Ринг и обещаю вам, что не собираюсь причинять ей вреда.
– Благодарю, милорд.
– Вам нравился Гримо?
– Да, милорд. Он был… колоритным.
– Поэтому вы не рассказали мне правду о побеге Чайна Шады? Якобы вы не видели, что на вас напал Гримо? А потом еще и убили Бойларда Ситона, чтобы он не сообщил мне правду.
– Значит, Мулграв все-таки рассказал вам. Удивительно, какие сюрпризы иногда преподносит жизнь.
– Да, Хансекер, жизнь полна сюрпризов. Судя по всему, никто не хотел, чтобы Гримо поплатился за преступление. Нет, это был не Мулграв, а кельтон, арестованный за воровство. За сказку о том, что на самом деле случилось в ночь, когда Чайн Шада пересек пограничный мост, он хотел выторговать свою жизнь.
– Откуда вы узнали о Ситоне? – поинтересовался Хансекер.
– Я слишком хорошо знаю вас, Жнец. Если бы его убил кто-то другой, вы бы все горы перевернули в поисках виновника. Поскольку этого не случилось, значит, вы сами убили его.
– Вы удивительный человек, милорд. Почему вы не приказали меня повесить?
– Возможно, – улыбнулся Мойдарт, – в отличие от вас мне свойственно великодушие. – Улыбка исчезла с его лица. – Да, чуть не забыл. Найдите аптекаря, он где-то в подземельях. Выпустите его и скажите, что мои мази на исходе.
Предводитель ригантов Колл Джас был похоронен под раскидистым дубом, на склоне холма, обращенном к круглому дому. Летом листья дуба будут укрывать могилу тенью.
На похороны, которыми руководил старый воин Арик Айронлатч, собралось больше двух тысяч человек. Арик произнес трогательную речь о том, как покойный сплотил ригантов во времена господства варлийских захватчиков. Местные народы к югу от Эльдакра были вынуждены терпеть постоянные унижения. Все знали варлийские законы. Ни одному кельтону не полагалось владеть жеребцом выше четырнадцати ладоней. Ни одному кельтону не позволялось класть деньги в банк или брать кредит больше пяти чайлинов. Кельтон, у которого обнаружен меч, лук или пистолет, должен быть немедленно повешен как бунтовщик. Благодаря отваге и хитрости Колла Джаса на севере эти законы так и не вступили в полную силу.
Айронлатч говорил долго, вспоминал смешные истории из жизни Джаса, и собравшиеся внимательно слушали.
Сын Джаса, Бал, высокий рыжеволосый воин стоял у выкопанной ямы. Слезы катились по его щекам, он плакал беззвучно, по-мужски. Рядом стояли его сестра Чара с мужем, Кэлином Рингом. Чара взяла Бала за руку. К ним подошла Живущая и произнесла формулу прощания:
В путь – за светом. Круг, замкнись.
Мир покинув, ты иди
Неизведанной тропой,
Лебедя полет следи.
Сердцем устремившись ввысь,
Обретешь ты дом родной.
Завернутое в ригантское знамя тело Колла Джаса опустили в могилу. Райстер держался в отдалении, у него было тяжело на сердце. К нему подошел Фада Талис:
– Ты пойдешь на собрание?
Райстер пожал плечами и не ответил.
После Битвы за Ущелье, четыре года назад, Колл Джас и Кэлин Ринг столкнулись с тем, что ригантам пора менять военные традиции. Прежде воины просто собирались на поле брани и бросались в атаку. Это работало столетиями, пока враги пользовались той же тактикой. Но современное искусство боя, с пушками и шрапнелью, мушкетами и винтовками, копейщиками и уланами требовало иного подхода. Джас и Кэлин реорганизовали войско, теперь у ригантов появились офицеры и специальные отряды, усилилась дисциплина. У Райстера под началом было три сотни бойцов и он, как офицер, посещал военные советы. Однако сегодняшнее собрание носило другую цель. На нем вожди изберут нового предводителя. Райстер сильно сомневался, что его можно считать одним из вождей. В конце концов, у него нет имени.
Его это мало волновало. Все равно выберут Бала или Кэлина Ринга. Для мирных времен лучше подойдет проницательный Бал, который сумеет обеспечить ригантам благосостояние. Если, как говорит Живущая, надвигается война, Кэлин принесет больше пользы, чем Бал, хотя и ненамного. Бал все-таки сын своего отца, великолепно показавший себя на Битве за Ущелье, унаследовавший от него ум и мужество. Если предводителем изберут его, Райстер не расстроится.
Когда родственники начали засыпать могилу, Райстер заметил, что Живущая выглядит больной; ее лицо было бледным, под глазами наметились темные круги. Она что-то сказала разрыдавшейся Чаре, и та, кивнув, поцеловала Живущую в щеку. Райстер подошел поближе, и Чара подняла на него глаза.
– Мне все еще не верится, – всхлипнула она. Райстер обнял ее и поцеловал в лоб.
– Да, это тяжелая утрата.
Позже, когда толпа разошлась, часть по домам, часть – в круглый дом, Живущая подошла к Райстеру и Фаде Талису. Фада отошел, оставив их наедине.
– Ты должен прийти на собрание, Райстер, – сказала Живущая.
– Меня не звали, – ответил он.
– Ты мне нужен. Никто тебя не остановит.
– Ты изменилась, – мягко сказал он, посмотрев ей в глаза. – Не заболела?
– Да, мне плохо, плохо от ужаса, и очень больно. Я запуталась, Райстер, как никогда прежде.
– Все в порядке, – ответил Райстер, взяв ее за руку. – Ты среди своих, здесь тебя любят.
Она потянула его за руку и увела от расходящихся людей обратно к холму. Там, на вершине когда-то был древний круг из камней, а теперь остались стоять две колонны, остальные камни упали. Некоторые из камней были покрыты символами, смысла которых риганты не понимали. Ведунья опустилась на один из камней, Райстер на другой.
– Может ли одно зло уничтожить другое? – спросила она.
– Не знаю, Живущая. Я никогда не думал об этом.
– Думаешь, риганты объединятся с Мойдартом?
– Об этом теперь много говорят, – ответил Райстер. – Кэлин Ринг считает, что с юга придут настоящие злодеи и что они хотят твоей смерти. Мы должны выступить против зла.
– Мойдарт тоже злодей. – Да.
– Значит, риганты объединятся со злом, чтобы низвергнуть другое зло?
– Спорить об этом надо не со мной, Живущая. Я всегда жил сам по себе. Да, я ригант и горжусь этим. Но отнюдь не всегда мы делаем добро. Когда Колл Джас начал устанавливать свою власть над черными горами, погибло немало людей. Колл тогда сказал, что сожалеет об этом, но будущее племени важнее. Думаю, он считал, что то небольшое зло можно оправдать той великой пользой, которое оно принесло ригантам.
– Да, он говорил так, – признала Живущая. – И был не прав.
– Не мне судить, Живущая. Если все склонятся встать на сторону Мойдарта, я пойду с ними, потому что я – ригант. Я думаю, что зло не постоянно в человеке, иначе не было бы надежды на искупление, на способность измениться в лучшую сторону. Дрейг Кохланд всю жизнь вел себя как злодей, но защитил Чару с детьми.
– Грехи Дрейга ничто по сравнению с тем, что совершил Мойдарт, – ответила Живущая. – Он убил свою жену! Он тридцать лет пытал и убивал, не зная жалости! И теперь он сражается только потому, что враг попытался его убить. Будь у него возможность, он бы предал нас не моргнув глазом и переметнулся на другую сторону.
