Текст книги "Экстремальная педагогика (СИ)"

Автор книги: Ден Балашовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Вся сложная задача педагога состоит в том, чтобы создать коллектив. Об этом говорили многие педагоги СССР, но главным проповедником является Макаренко. Через экстремальную ситуацию современности, через разрушенную педагогическую среду, через личный эгоизм, потреблятство каждого (от слова потреблять) – создать коллектив. Это сложно. Можно сказать, это очень сложно. Но отсутствие школьного коллектива связано не с трудностью. Нашего человека и, в частности, педагога никогда не останавливала сложность. Его отсутствие связано с непониманием государством и конкретным учителем роли коллектива в формировании личности. С тем, что отдельно взятый учитель не может уяснить для себя, что несколько лет работы над созданием коллектива могут избавить его от многолетней безрезультатной работы над удержанием отдельно 'воспитанных' детей в узде. Избавить от унижения и осознания собственной профессиональной несостоятельности.

Когда-то давно я приехал в Москву. Переехав на новое место жительства, я занялся привычным делом. Стал тренироваться сам и тренировать молодых ребят. Начал же я с того, что пришел в одну из московских школ и официально устроился педагогом дополнительного образования. Не деньги (они были незаметно мизерными) меня интересовали, а возможность тренироваться под крышей. Достаточно быстро у меня набралась группа восьмиклассников, желающих научиться драться. Конечно, в этом возрасте желания переменчивы и легки. Первые пару месяцев моя группа переживала большую текучку. Но через некоторое время все устоялось. Устоялось по нескольким причинам. Во-первых ребята поняли, что у меня именно что – дерутся. Не имитируют, не отрабатывают ката и не разучивают непонятные комплексы. Соответственно ко мне упорно стали ходить те, кто хотел научиться именно драке. Второй причиной стала подростковая необходимость в искреннем, без дураков, общении и поддержке. Как ни удивительно, но ни родители, ни вся педагогическо-психологическая система не удовлетворяет этой потребности. Наверное, тут есть что-то неправильное, когда дети не желают по душам разговаривать с учителем! Вам не кажется? У нас для этих целей появляются психологи, но это крайне усложненный и не производительный механизм. Почему – это тема для отдельного разговора, который мы обязательно проведем позже. Ну и третьей, самой острой причиной, стала ситуация сложившаяся на тот момент в... Бирюлево Западном. Москвичам название этого района скажет многое (Сейчас, редактируя текст через продолжительное время после написания, могу напомнить о погромах и волнениях на национальной почве в этом районе). Для остальных поясню – это район Москвы, в котором по исторически сложившейся традиции снимают квартиры мигранты. Кроме того, сам этот район создавался, во многом, из судимых, социально-трудных, больных алкоголизмом и так далее людей. Тогда я работал в районе инспектором по делам несовершеннолетних и, по совместительству, педагогом дополнительного образования. Поэтому многое мне было известно, что называется 'из первых уст'. Очень часто большие группы мигрантов ловили мелкие группы или одиночных русских, ставили их на колени, заставляли отвечать на унижающие вопросы и снимали все это на видео. С другой стороны, в районе стали появляться группы радикально настроенных нацистов. Но их было гораздо меньше.

Тут я сделаю небольшое отступление от основного рассказа. Та дисциплина, которую я преподавал, являлась восьмиборьем. Военно-прикладным видом спорта. И в тоже время в названии этого вида спорта было слово 'Русское'. Учитывая это и то, что я рассказал выше, совершенно не удивительно, что ко мне в группу приходили только местные ребята. Прошел год. Слава хорошей группы с хорошим преподаванием предмета окружила мою деятельность. И настал тот день, когда ко мне пришел первый националист. Татуировки со свастиками, лысые головы с тех пор мелькали в моей группе не то чтобы часто, но бывало. Каждый из них либо в тайне, либо открыто славил Гитлера. Этот контингент молодежи всегда считался и считается самым трудным для воспитания. Но буквально за следующий год наш коллектив перевоспитал несколько таких человек. Не было ни одного нациста, который бы ходил в группу и остался бы при своей нацистской позиции. Каждый из них понимал ошибочность своего мировоззрения и принимал мировоззрение наше, патриотическое. Это достижение сформированного мной спортивного коллектива я считал и считаю самым достойным. Но вместе с тем, я не прилагал совершенно никаких особых усилий для перевоспитания нацистов. Все это происходило 'само – собой', с течением времени. Только невероятно глубокая, выстраданная и личная правда способна противостоять неправому мнению коллектива. Да и то, не поручусь за длительное время – настолько силен коллектив.

Еще через пару лет мой коллектив столкнулся с очень сложной проблемой, которая тогда казалось неразрешимой.

Ребята часто жаловались мне на агрессивное поведение парней неславянских национальностей. Говорили о том, что уже смогут дать им отпор и устали терпеть унижения. У меня было свое мнение о том, что национальный конфликт следует оттягивать до последнего. Хотя бы из-за того, что виновными будут делать именно моих ребят и меня. Такова наша действительность, к сожалению (В итоге так и было и мне пришлось реализовывать целый комплекс мер по нашей защите уже на юридическом, государственном уровне. К счастью закончилось все устной благодарностью окружного прокурора). С другой стороны, я понимал, что рано или поздно это случится. В условиях, когда все взрослые обычные и взрослые должностные лица прячут голову в песок, когда милиция либо куплена представителями диаспор либо бездействует, здоровый и сильный коллектив обязательно встанет лицом к лицу с данной проблемой.

В обед очередного рабочего дня мне позвонили мои ребята:

– Батя, у нас беда.

– Что случилось?

– Мы сегодня подрались с ними. Они стали вести себя так, что терпеть дальше было нельзя. Их было больше, но мы втроем всех побили. Потом спустились Никита и Санек. Короче сейчас мы впятером в школе.

– Подожди. Объясни, что случилось. Подробнее. – Спрашиваю, а сам накидываю плащ и хватаю папку – глупое действие.

– Заходим в столовую, сели есть. Тут они заходят. Один из них проходит мимо Лехи и специально толкает его в плече. А он сидит, чай пьет. Конечно, проливает на себя кипяток. Ну они то борзые – нас в столовой двое, а их пятеро. Ну мы вскакиваем и давай их месить. Пока там двое около столов с тарелками возятся, мы урабатываем троих. Остаемся двое на двое. Как раз один из них офигенный борцуха. С ним Леха бьется, а я с другим. Ну, я своего быстро сделал. А второй Леху киданул на кафель, я думал Леха не встанет. А нет! Нифига! Леха ему в глаз палец сунул, тот сразу забыл всю борцуху... Короче уделали мы их.

– То есть вы первые не начинали? Это видели все?

– Да. Они первые начали. Все видели.

– Дальше рассказывай.

– А дальше они сказали, что мы до дома не дойдем. Ну, мы забили. А сейчас... батя, тут полная задница. Короче, они вокруг школы... их оочень много. Тут и здоровые лбы, на машинах, и наши ровесники и младше... У нас все мелкие столпились возле крыльца и боятся от школы отходить.

– А директор что делает?

– Не знаем. Приходи.

– Сейчас.

Я уже иду по направлению к школе. Сбрасываю звонок и думаю, что делать. Еще надеюсь на милицию (сам к тому моменту уже не работаю в органах МВД), но понимаю, что звонить туда надо только после того, как сам, своими глазами посмотрю на ситуацию.

Подхожу к школе. Там на самом деле все обстоит так, как мне описали. Захожу внутрь, спрашиваю у охраны, чем занимается администрация. Узнаю, что совещается.

– Милицию вызвали?

– Нет.

– Почему?

– Сказали пока не вызывать.

Это меня тоже не удивляет. Система образования выстроена таким образом (как и все другие системы, впрочем), что им проще закрывать глаза на проблему, а не решать ее. Поэтому директор боится за свое место, старается замолчать проблему до последнего. Ведь допустить возникновение и эскалацию национального конфликта все равно, что плюнуть в лицо министру образования.

Стучусь в дверь директору и открываю без разрешения. Все в сборе. Сидят за столом с унылыми, побледневшими лицами.

– Вы знаете, что у вас там происходит? – Показываю рукой за окна.

– Знаем. Вот вы пришли, скажите, что нам делать?

Меня такой вопрос не удивил в тот момент. Директор школы, окруженный советниками из администрации, находится в замешательстве и спрашивает о выходе меня, 25-летнего тренера.

– Вызвать милицию и составить акт о том, что происходит для начала. Подписаться под актом всем.

– А ребятам что делать? Им нельзя идти домой.

Я не знаю, чего было больше в этой фразе. Скорее всего, беспокойства о собственном благополучии в случае, если ребята пострадают. Но хочется надеется, что было больше простого человеческого беспокойства о их судьбе.

Покидаю кабинет директора. На этот счет у меня есть свое, отличное от нее мнение. Вся беда в том, что если спрятаться сейчас, то никакой жизни не будет потом. Тот кто убегает от боя, выиграть его не может. Если сейчас не ответить на наглость мигрантов достойно, то рано или поздно моих ребят переловят по одному и передавят, как тараканов. Раздавят либо морально, поставив на колени, либо физически. Убийством в Бирюлево Западном никого не удивишь. Именно поэтому я не согласен с позицией директора, желающего спрятаться и спрятать всех остальных. Не согласен я и с позицией мам моих ребят, которые говорят: 'Пусть стукнут раз, пусть второй. Рано или поздно им это надоест, и от тебя отстанут. А то, что они обзываются, так это же не руки ломают...'

Но с другой стороны у меня остается только один выход. Ведь милицию директор вызывать не хочет – это раз. А два – даже если ее вызову я сам, она совершенно ничего не сделает. Ну разгонят милиционеры мигрантов. Ну, может быть, подержат кого-то из них в клетке некоторое время. Разберутся в драке между ребятами и закроют и ее за отсутствием состава преступления. Может быть, поставят на учет за драку. А мой выход в том, чтобы демонстрировать неслыханную наглость и отвагу.

Я машу им рукой:

– Мы уходим.

Они молча встают и идут за мной. Мы – коллектив. У нас – правда. Наши силы – огромны.

Моя рука крепко прижимает к боку пустую папку, а ее кулак сжимает в кармане складной нож. Ладонь липкая от пота. Я прекрасно понимаю, что нас могут растерзать почти мгновенно.

Понимают это и ребята, я спиной чувствую их напряжение.

Мы спускаемся с крыльца и подходим к воротам за школьную территорию. Со всех сторон к нам спешат смуглолицые и небритые люди. Хлопают дверцы легковых автомобилей. Мы идем в плотном окружении до тех пор, пока дорогу не преграждает один человек. Он у них главный.

– Давай разберемся. – Его голос низкий, с угрожающей хрипотцой.

– В чем разбираться, уважаемый? – Включаю борзого 'государственного человека'. – Они уже сами во всем разобрались в школе. – Через силу выдавливаю легкую улыбку. – Все было по-честному. Теперь, если хотите дальнейших разбирательств, будем разбираться в суде.

Я рискую, нападая вот так, в таких условиях. Но по этой дорожке надо идти до конца. Больше никто из нас не сказал ни слова. Мы молча обошли лидера диаспоры и вышли из окружения. Так же молча скрылись за углом здания. Нас никто не преследовал, никто не сказал ничего вслед.

Это была победа. Победа смелости, воли которая смогла удержать в узде дрожащие колени, но в первую очередь и прежде всего это была победа коллектива. Победа уверенности каждого в том, что никто его не бросит, никто не побежит. А дальше был другой бой – бой с механическими государственными структурами. Бой с теми в этих структурах, которым гораздо легче сделать виноватыми в национальном конфликте пятерых – семерых русских, чем разрешить ситуацию в корне. Этот бой, эта борьба, длилась еще месяц. Ребят допрашивали милиция, ФСБ, прокуратура. Наконец, стали допрашивать и меня. Но и через все это мы прошли вместе, своим единым, крепким коллективом, к которому примкнула широкая родительская общественность. Последним актом в этой истории стала устная человеческая благодарность заместителя прокурора округа за наши действия.

Рассказываю я это все не потому, что хочу вознестись сам или очернить кого-то другого. После этого случая наша группа существовала еще долго, в ней занимались и кавказские ребята и азиатские. На данный момент все ребята которых я тренировал разошлись по жизни и стараются встроиться в нашу искореженную, морально неполноценную действительность. Только один из них продолжает мое дело – ведет группу и воспитывает молодых. Рассказываю я это, стараясь убедить читателя во всемогущей силе коллектива. Она сокрушала преграды во времена Антона Семеновича, сокрушает и сейчас. И есть только один по-настоящему важный вопрос – как создать коллектив?

РАЗГОВОР О ЛИЧНОСТИ. СОБСТВЕННЫЙ ОПЫТ.

Личность. Рассмотрение этого вопроса я долго откладывал. Очень уж он непростой и, мало того, очень уж ангажирована общественность в этом вопросе. Данный факт опять же неразрывно связан с мировоззренческой позицией общества. Давайте кратко вспомним: общество потребления (лично мне ближе термин 'потреблятство', от слова 'потреблять'), в котором 'life есть кайф', 'бери от жизни все', 'надо пожить для себя'. Общество 'прав человека', коллекционирования телевизоров с большими диагоналями, 'айфонов', замены крутых 'авто' на более крутые... Естественным мне видится сопутствующее быту такого общества обстоятельство, когда любое ограничение возможности потреблять встречается обществом сильно 'в штыки'. Ну, конечно же, если мы живем для себя и получаем от жизни удовольствие, то любой ограничивающий такую позицию фактор будет ненавистен. А общество, это не обленившийся человек. Процессы противодействия чему-либо крайне противному возникают в обществе стихийно, без усилий разумной и целенаправленной воли каждого. Так и появилась современная позиция понятия личности, ее прав и свобод. Вернее она не появилась, а мутировала. В соответствии с этой позицией личностью обладают все люди, чуть ли не с первого года жизни (никто не может точно сказать, с какого момента личность появляется, но все говорят совершенно точно, что ее права нельзя нарушать никогда). Я сейчас говорю именно об общественной позиции. Те или иные 'специалисты', насидевшие некий моральный или материальный авторитет на этом вопросе, в зависимости от степени их вовлеченности в проблему, констатируют более ранний или менее ранний возраст формирования личности. Но все они в один голос (впрочем, как и подавляющее большинство общества) кричат о том, что 'права и свободы личности ограничивать ни в коем случае нельзя!'. Или о том, что 'нельзя угнетать личность'. У таких 'специалистов' молодежные течения 'готов', 'эмо' и др., нежелание обучаться и слушаться старших, учителей, родителей, гомосексуализм и даже суицид – это болезнь. Болезнь личности. А если личность болеет, то ее надо лечить. И ни в коем случае не воспитывать (как это вообще – воспитывать личность – представляют себе очень немногие), а тем более, не ограничивать и уж совершенно недопустимы любые репрессивные методы. Да вот только вся эта эфемерная 'педагогическая' конструкция зиждется на таком же эфемерном понятии личности.

Давайте разбираться. Что такое личность?

Словари дают нам следующее: 'Личность – понятие, выработанное для отображения социальной природы человека, рассмотрения его как субъекта социокультурной жизни, определения его как носителя индивидуального начала, самораскрывающегося в контекстах социальных отношений, общения и предметной деятельности. Под 'личностью' могут понимать или человеческого индивида, как субъекта отношений и сознательной деятельности, или устойчивую систему социально значимых черт, характеризующих индивида, как члена того или иного общества или общности. Хотя эти два понятия – лицо как целостность человека и личность, как его социальный и психологический облик – терминологически вполне различимы, они употребляются иногда как синонимы.'

Так, по Марксу и Энгельсу '...в ходе исторического развития меняются не только преобладающие социальные типы личности, их ценностные ориентации, но и сами взаимоотношения личности и общества. В первобытном обществе отдельный человек не был самостоятельным по отношению к общине. Лишь усложнение и дифференциация общественной деятельности создают предпосылки для автономии личности. Однако процесс этот глубоко противоречив. ...В ходе исторического развития,– и как раз вследствие того, что при разделении труда общественные отношения неизбежно превращаются в нечто самостоятельное, – появляется различие между жизнью каждого индивида, поскольку она является личной, и его жизнью, поскольку она подчинена той или другой отрасли труда и связанным с ней условиям' Это отчуждение достигает своего апогея при капитализме, который, с одной стороны, провозглашает личность высшей социальной ценностью, а с другой – подчиняет её частной собственности и 'вещным' отношениям.

Трагичная саморазорванность сознания буржуазного общества, ищущего точку опоры то в изолированной от мира саморефлексии, то в прославлении иррационального, спонтанно-чувственного начала, ярко отражается в современной западной философии...'

Это позиция философская и коммунистическая, соответственно. Согласно философской позиции, личность может влиять на жизнь: 'рассмотрения его как субъекта социокультурной жизни', 'или устойчивую систему социально значимых черт'. Это значит, что личность влияет на социокультурную жизнь. Создает такую жизнь, какой хочет ее видеть в соответствии со своими законами и потребностями. Но и жизнь эта, что очевидно, будет влиять на формирующуюся личность, будет воспитывать и взращивать в каждой личности именно те черты, которые значимы в данный конкретный момент. Другими словами понятие личности, исходя из позиции философии, не является 'священной коровой'. Личность есть инструмент воздействия на социокультурную жизнь общества в определенных целях. Жизнь общества формирует основное направления развития 'молодых' личностей. И если социокультурная жизнь общества не может сложиться вопреки позиции большинства, то личность сложиться вопреки социокультурной жизни может, поскольку по определению призвана на нее влиять. А если вновь сложившаяся вопреки социокультурной жизни личность окажется не нормально сильной, то она сможет в какой-то мере перекраивать реальность. Так и происходит культурное развитие народов.

Что с коммунистической позицией? Она прекрасно описывает современное России положение вещей, когда внутриличностные проблемы приобретают огромное значение и, вместе с тем, жизнь максимально овеществляется. Далее, если почитать тексты основоположников научного коммунизма, можно понять, что в соответствии с их позицией личность должна развиваться свободно только в том русле, которое не противоречит здоровой и продуктивной жизни всего общества. Естественно и то, что она совсем не 'обязана' развиваться так самостоятельно, бывают разные случаи, когда на ее развитие необходимо влиять, направлять его и корректировать. То есть и тут мы не видим 'священной коровы'.

Как видят личность современные нам психологическая и педагогическая науки?

Личность является базовой категорией и предметом изучения психологии личности. Личность – это совокупность выработанных привычек и предпочтений, психический настрой и тонус, социокультурный опыт и приобретённые знания, набор психофизических особенностей человека, определяющих повседневное поведение и связь с обществом и природой. При этом свойствами личности будут: темперамент, характер, способности, мотивация. Атрибутами: воля, разум, чувства.

'Личность, будучи продуктом общественной жизни, в то же время является живым организмом. Отношения социального и биологического в формировании и поведении личности чрезвычайно сложны и оказывают неодинаковое воздействие на нее на разных этапах развития человека, в разных ситуациях и видах общения с другими людьми. Так, смелость может доходить до безрассудства, когда побуждается желанием привлечь к себе внимание (естественная потребность в достижении, признании). Другого человека смелость побуждает идти навстречу жизненным трудностям, хотя об этом никто, кроме него, не знает. Важно видеть и степень выраженности качества. Чрезмерная вежливость, например, может граничить с подхалимством, послушание – быть показателем пассивного исполнения требований, безразличия, а непоседливость – свидетельствовать о живости интереса, быстроте переключения внимания и др.

Личность, по определению Л. С. Выготского, – это целостная психическая система, которая выполняет определенные функции и возникает у человека, чтобы обслуживать эти функции. Основные функции личности – творческое освоение общественного опыта и включение человека в систему общественных отношений. Все стороны личности обнаруживаются только в деятельности и в отношениях с другими людьми. Личность существует, проявляется и формируется в деятельности и общении. Отсюда и важнейшая характеристика личности – социальный облик человека, всеми своими проявлениями связанного с жизнью окружающих его людей. Существуют различия и в понимании сущности развития личности в отечественной и зарубежной педагогике.

Метафизики рассматривают развитие как процесс количественного накопления, как простое повторение, увеличение или уменьшение изучаемого явления. Отечественная педагогика при рассмотрении этого вопроса исходит из положений диалектического материализма, который рассматривает развитие как неотъемлемое свойство природы, общества и мышления, как движение от низшего к высшему, как рождение нового и отмирание или преобразование старого. При таком подходе развитие личности представляет собой единый биосоциальный процесс, в котором происходят не только количественные изменения, но и качественные преобразования. Эта сложность обусловливается противоречивостью процесса развития. Более того, именно противоречия между новым и старым, которые возникают и преодолеваются в процессе обучения и воспитания, выступают движущими силами развития личности. К таким противоречиям относятся:

– противоречие между новыми потребностями, порождаемыми деятельностью, и возможностями их удовлетворения;

– противоречие между возросшими физическими и духовными возможностями ребенка и старыми, ранее сложившимися формами взаимоотношений и видами деятельности;

– противоречие между растущими требованиями со стороны общества, группы взрослых и наличным уровнем развития личности (В.А.Крутецкий).'

Замечательно. Ни в психологии, ни в педагогике, если они не ангажированы массовыми взглядами общества, мы не находим 'священной коровы' личности. Как следует из обширной цитаты, личность формируется, развивается только в совокупности с общественной жизнью, социокультурными понятиями. И формирование личности подчинено не только и не столько личному благу человека, а общественной необходимости. По-моему совершенно очевидным выходит, что личность формируется под воздействием социальной среды, а педагогическое воздействие не только уместно, но и обязано быть во время ее формирования. Тем более, если среда неблагополучна, что мы имеем в нашей суровой действительности. А значит все отклонения от общественных норм, которые еще существуют пусть и в 'размытом' состоянии, являются не 'болезнью', которую 'необходимо лечить'. Являются они не более чем результатом стихийного формирования личности под воздействием неблагоприятной среды. Результатом отсутствия внятного, имеющего цель, педагогического воздействия. Ленивого и слабовольного родительского попустительства. Профессиональной некомпетентности. Другими словами 'эмо', суицид, гомосексуализм, 'пуси-райтство', 'протест' и многое другое не является болячками! И значит вылечить это невозможно. Все это является естественным результатом попустительства в развитии индивида, как единицы, входящей в структуру общества. Конечно же, в биологической и психологической основе такого результата будет лежать многое. Мне вспоминается опыт, осуществленный одним из адептов этологической науки – Конрадом Лоренцем. Он изолировал на длительное время самцов аквариумных рыбок и наблюдал за проявлением их сексуальности и агрессивности на различных временных отрезках. Так как сексуальность и агрессивность являются строго биологически обоснованным качествами, они не пропадали с отсутствием партнера. Лоренц довел своих рыбок до такого состояния, когда в качестве сексуального объекта они выбирали не только таких же самцов, но и камни, водоросли и свое отражение в зеркале. Но здесь не надо ходить за примерами к великим австрийским ученным, можно вспомнить свою 'родную' (много 'душевных' песен сложено о ней) 'зону'. Как там выходят из положения заключенные? Завел я этот разговор к тому, что проблема гомосексуализма является не более чем наложением ограничения биологического начала на отсутствие общественной нормы. Другими словами, если подросток страшен внешним видом, скован своим поведением или в чем-то ущербен относительно 'температуры по палате', то на него мало внимания обращают представители противоположного пола. Если же это обстоятельство накладывается на отсутствие четкой и крепко выраженной нравственной личной нормы на проявление любви и сексуальности по отношению к противоположному полу... Если оно накладывается на отсутствие такой нормы в обществе (А чем еще, если не ее отсутствием является 'толерастия', простите 'толерантность', 'права сексуальных меньшинств'? Или разговоры о правах личности на 'родственную любовь' – инцест – которые можно найти в интернете запросто, на вполне официальных сайтах? Да что там далеко ходить, когда 'ютьюбовские' ролики о перепалке Лукашенко с одним из гомосексуальных европейских лидеров набирают по шестьдесят тысяч просмотров? Когда на официальном уровне идут разговоры об ущемлении прав геев в нашей стране и бойкоте олимпиады, как методе воздействия? Спустя некоторое время после написания этих строк в финал Евровидения вышло некто с мужской бородой и женскими и мужскими половыми органами)... Если все это накладывается на лежащую в свободном доступе всевозможную порнографию в интернете (а пользоваться интернетом дети умеют уже со первого класса!), на длительное время, в течении которого такой подросток находится в половом одиночестве... Если, если, если... То гомосексуальные связи возникнут почти со стопроцентной гарантией! Как движение по пути наименьшего сопротивления. С таким же ущербным в чем-то подростком. И не надо говорить при этом, что гомосексуализм является болезнью личности. И тем более не надо говорить, что это надо лечить, стараясь 'понять и простить', как говорит герой известнейшей в России комедийной программе. Чем больше вы будете 'понимать', 'входить в положение' и так далее, тем явственнее вы демонстрируете отсутствие общественной нормы в данном вопросе и тем хуже делаете 'болезному' и другим, еще здоровым людям. Но мало того, тем хуже вы делаете всему обществу. Но мы отвлеклись. Вернемся к сути разговора.

Личность нельзя ущемлять. Эти слова стали тезисом всех горе-педагогов и педагогической системы в целом.

Распад Советского Союза сопровождался многими катастрофами. Одна из таких катастроф – национальная – подмяла и понесла жизнь молодого мужчины, имеющего семью, состоящую из жены, двоих детей, матери и сестры с ребенком и инфантильным мужем. Но несла она ее не долго, вскоре передав, что называется 'из рук в руки' катастрофе другой – экономической.

Этот мужчина проживал в одной из отстроенных трудовыми руками советского человека азиатских столиц. В тот момент, когда началось смутное время развала, азиаты (представленные множеством некрупных национальностей в каждом восточном городе) стали резать друг друга. Не помогло введение комендантского часа и вооруженные автоматами солдаты, сидящие на крышах патрулирующих темные улицы бронетранспортеров. Драки и убийства людей стали нормой. Никто не удивился даже тогда, когда толпа одной национальности ворвалась в родильный дом, где находились женщины другой национальности. Но то, что произошло потом, удивило и испугало даже видавших виды. 'Мужчины' вытаскивали беременных женщин и младенцев из палат, выкидывали из окон на покрытую асфальтом землю. Они топтали живые тела обутыми в 'кеды' ногами. Естественно, никакой комиссии, проверяющей национальность будущих жертв не было. А значит были убиты женщины и дети многих национальностей. В том числе и той, к которой относится знакомый мне мужчина.

В это время цены на всю недвижимость в общем и недвижимость 'беженцев' упали ниже плинтуса. Большинство русских так и не смогло покинуть негостеприимную землю, бывшую еще совсем недавно малой Родиной. Но знакомый мне мужчина сделать это сумел. Несмотря на то, что на нем 'пудовыми гирями' висела вся многочисленная семья. Для этого ему пришлось пройти через многие передряги, в том числе и противостояние с бандитами, выкупавшими все билеты в Россию и продававшими их за баснословно большие деньги. Как вы можете понимать, именно эти 'передряги' и мешали людям выбираться на более спокойную российскую землю в то время. Переехав, этот мужчина столкнулся с тем, что его, его жену и детей, всю его семью никто не ждал. Статус беженца не давал совершенно ничего кроме снисходительно-позорного отношения. Но мужчина не спился, не умер на морозе, как вытащенный им с проблемной земли муж сестры. Мужчина устроился на работу на обычный завод. Сварщиком. И через некоторое время завоевал большой авторитет благодаря исключительным профессиональным умениям и личным качествам характера. Если всем остальным директор завода, являющийся по сути барином, безраздельным хозяином, мог сказать 'Не нравится – уходи. За забором таких как ты много!', то мужчине сказать этого он не мог. Просто потому, что кроме этого специалиста многие работы могли выполнять только сварщики и инженеры из областного центра. А вызывать их было гораздо дороже, чем заплатить мешками с сахаром и мукой своему специалисту.

Год шел за годом, у мужчины росли дети, а дома не было. Приходилось жить у тещи, отношения с которой совершенно не ладились. Виной тому, конечно же, были не только экономические обстоятельства, но они в первую очередь. И это несмотря на то, что вся семья обеспечивалась мужчиной гораздо лучше, чем другие семьи в округе. Мужчина уже наплевал на себя, отодвинув свой счастливый образ в далекие мечты. Он думал о детях, которые вырастут на своей родной земле без дома. Он думал о том, что не имеет права не изменить это положение вещей. И тогда он начал строиться. Не имея денег. Совсем.