Текст книги "Адептус Механикус: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Роб Сандерс,Джош Рейнольдс,Баррингтон Бейли,Энди Чамберс,Саймон Дитон,Питер Фехервари,Марк Клэпхем,Дэвид Гаймер,Роби Дженкинс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 85 страниц)

Падая к своему первому и последнему соприкосновению с чуждой землей, Каспел не чувствовал ни страха, ни ярости, только восхищение перед масштабом и сложностью мира внизу, перед бесконечно изощренными механизмами вселенной, превосходящими знания и ритуалы его науки, которые для него навсегда останутся чужими.

Грэм Макнилл
Рыцари Империума

Он должен быть кроток сердцем, но крепок рукой,

Свирепым в бою и преданным родине,

И славным путем идти.

Он должен беречь свою честь,

Изгнать страх из деяний,

И прославить свой дом.

Его долг служить Императору,

Защищать Империум.

Таковы законы истинного рыцаря.

Рыцарский долг, Аквитаниус

Мэлори Кадмус, М31

Теллурус

Заставлять детей плакать, было священным долгом Раюма Бартаума. Их рыдания и всхлипы служили ему мерилом качества его работы. Стенания девятилетнего ребенка, со слезами пытающегося окоченевшими пальцами перезарядить автоган, были музыкой для его ушей.

Это был звук учебы, звук получения жизненно важного опыта.

– Дайте мне ребенка, и я сделаю из него мужчину. – было его любимой фразой, когда добродетельная знать, высказывала брезгливость по отношению к его методам.

Оставь вдохновляющую чушь Кайтейну. Призвание же Раюма как аббата-инструктора, было напугать к чертовой матери каждого прогена, попавшего в схолу Викара.

А напугать их было не так уж и сложно.

Все-таки, Империум это очень пугающее место.

Даже закаленный гвардеец испытывает ужас перед ним, какого же тогда было ребенку, потерявшему родителей или насилу отлученного от них, оказаться за мрачными, гранитными стенами схолы.

Однажды он покажет им, насколько ужасна галактика, и научит быть еще хуже. Он научит их быть сильнее того что хочет их убить. Он научит их сражаться.

Да, напугать новобранца легко, но что бы он не рассказал им о кровожадных ксеноформах, предателях или порождений варпа, ничто не напугает их так же сильно, как вид своего собственного ужаса.

Раюм Бартаум был в ужасе, потому что знал, что грядет.

Кибернетический протез, заменявший ему одну руку, и пластина из адамантия ставшая частью его изрытого оспинами черепа, служили мрачным напоминанием, насколько плохо могут пойти дела.

Двор схолы, размером с хороший полковой плацдарм, был основным шесть дней в неделю, шел ли дождь, снег или палило солнце. Набор тяжелых бронетранспортеров, наземных машин, разукомплектованных «Химер» для тренировок, неслись на полной мощности через врата Проксимус. Медленные, шумные штуковины, неспособные ехать достаточно быстро, чтобы уйти от наступающего врага.

Глухой звук взрывов доносился из-за пределов стен схолы, скачущее эхо сбивало с толку, делало невозможным определить откуда именно доносится звук. Раюм слышал стрекотание легкого ручного оружия, тяжелое буханье артиллерии и характерный звук умирающих солдат.

Двадцать лет прошло с тех пор, как Раюм ступал по настоящему полю боя, пятнадцать, когда он последний раз слышал скрежещущее завывание этого противника.

То были звуки, которые никогда не забудешь; звуки способные загнать заслуженного ветерана в холодный пот и заставить проглотить ствол своего болт-пистолета.

Едва одетые, неуклюже похватавшие свои винтовки, дети выбежали из келий схолы. Самым младшим едва исполнилось шесть, старшие же подходили к своему совершеннолетию.

И каждый из них шел сегодня на смерть.

Они вздрагивали от падений артиллерийских снарядов в глубине города, и в ужасе смотрели на поднимающиеся вдалеке столбы черного дыма.

Соратники Раюма гнали свои отряды прогена к ожидающим транспортникам. Закаленные войной голоса кричали на молодняк; голос, привыкший кричать на учебных плацах, звучал отчетливо даже сквозь звон колоколов схолы и улюлюканье сирен, орущих из-за городских стен Викары.

Новобранцев подгоняли самой отборной руганью, подобную которой Раюм слышал разве что в катаканском публичном доме, тем, кто отставал отвешивались пинки. Его собственный отряд уже следовал за ним, не отставая ни на шаг. Как и в первый свой день здесь, большинство громко рыдало в страхе. Другие были слишком напуганы, чтобы даже заплакать.

Они стали хорошей группой; как мягкая глина они размяты и вылеплены в то, что, он надеялся станет отличными бойцами, политиками, генералами или инквизиторами Империума. Но сперва они ненавидели его; ох, как сильно они его ненавидели.

Двое из них даже пытались его убить.

Теперь же они уважают его. Они выросли и увидели кем они стали, с благодарностью понимая, что он сделал для них. Раюм взглянул вверх, когда эскадрилья воздушных судов прорычали над головой. Слишком быстро, чтобы понять какие именно. Скорее всего «Молнии», истребители, это означает что враг уже совсем близко.

– Поторапливайтесь, черт вас дери! – кричал он, надеясь, что строгий тон скроет страх в голосе. Он отстегнул откидной борт первого транспортника. Что-то взорвалось за пределами стен схолы. Зеленоватый огненный шар, расцветил небеса.

Дети вскарабкались на борт, старшие помогали младшим. Раюм был доволен их дисциплиной. Страх был, без сомнения, но не паника.

– Они придут спасти нас? – спросил Морлей, перспективный молодой парень с худым лицом и потенциалом к лидерству.

– Спасти нас? – резко ответил Раюм, меняя свой страх на властный лай. – Не будь тряпкой парень. Почему лорд Оуден должен посылать солдат спасать наши жалкие задницы, когда у него война кругом? Каждый гвардеец с оружием будет направлен на стены.

– Никто не придет? – сказала девочка с песчаными волосами по имени Лорза.

Твердо и без сомнений, если бы она не сделала стрижку для тренировок на дознавателя, Раюм возмутился бы. Прямо сейчас она выглядела как напуганный десятилетний ребенок

– А почему они должны? Мы – кучка недоученых сирот и калек, мы не представляем ценности. Мы – голодные рты, мертвый груз, – сказал Раюм, повышая голос что бы услышали все, – так что если они не будут спасать нас, мы должны сделать это сами, верно? Мы удержим великие традиции Схолы Викара на конце лазгана и на острие боевого ножа.

Молодняк одобрительно воскликнул, но старшие видели сквозь его браваду.

Как только последний прогена зашел на борт, Раюм с грохотом захлопнул борт, вставил закрывающий штифт на место и хлопнул по корпусу машины.

– Все на борту!

Дальняя стена схолы затряслась, как будто что-то гигантское ударилось об нее. Тяжелые блоки покатились по плацдарму, трещины раскололи каменную кладку снизу-вверх.

– Вперед! – крикнул он, и транспортник изрыгнул смрадное облако выхлопа, зарываясь колесами в гравий. В тоже время Раюм услышал бешенный скрежет тысяч бритвенно-острых когтей по камню.

Бурлящий и вопящий прилив шипящих убийц волной перевалил через стену. Орда существ, закованных в хитиновые пластины, блестящей органической брони, вооруженные бритвенно-острыми конечностями, клацали челюстями полными иглоподобных зубов, раздвоенные языки жадно пробовали воздух, черные, мертвые глаза, зловеще сверкали на гладких продолговатых черепах.

Хормагаунты, вспомнил Раюм. Вот как мы их называем.

Он слышал лай команд, но они приходили как будто издалека, смутные и медлительные, как в кошмарном сне. Оружейный огонь хлестал по стене, взрывая ораву этих тварей как гнойные волдыри.

Но этого недостаточно: они прибывали сотнями, тысячами. Затем стена затряслась и обрушилась, под натиском нечто более ужасного.

Раюм не знал, как назвать это. Огромный колосс, с сегментированным туловищем, низко пригнул череп-таран, когда пробивал стену. Ростом выше пяти сильных мужчин, конечности-комбинированный кошмар биоинженерии, сочащийся тягучими жидкостями. Едкая слизь покрывала его титанические ноги, когда он пробил путь внутрь. Его грудь исходила спазмами сокращений межреберных мышц, выпуская тысячи хитиновых шипов словно пули. Три грузовика изрешетило так, словно по ним прошлись из осадного орудия.

Юные тела выпадали на плац разорванные и кричащие. Одна «Химера» взорвалась, когда сгусток коррозийной биокислоты прошел сквозь ее броню. Несколько несчастных фигур выкатились из обломков, их плоть таяла и стекала с костей.

Группы роящихся чужеродных существ мчались по плацу, подгоняемые биологическим стремлением рвать и убивать, перескакивали друг через друга, стремясь утолить неутолимый голод, сводивший их с ума.

Колосс наконец прорвался через обрушенную стену. Пара крючковатых лезвий, по меньшей мере два метра длинной, вылезли из мясистых складок плоти на плечах. Все еще пригибая заостренную морду, чудовище наступало в окружении тварей поменьше.

Раюм вытащил свой болт-пистолет, теперь он не аббат-инструктор, теперь он солдат Имперской Гвардии.

– Во имя Викары! – выкрикнул он и опустошил обойму.

Десять выстрелов, каждый нашел цель. Не достаточно что бы хоть что-то изменить, но когда это имело значение для одного из избранных Императора?

Затем, передняя линяя роя исчезла в оглушающем реве взрывов. Сокрушающий огненный шторм прошелся по визжащим монстрам, истребляя их в большом количестве. Раюм отпрянул назад от подавляющего шума, ощущая ударные волны снарядов большого калибра, пролетающих так близко. Он припал к земле, когда что-то огромное прошло мимо него, возвышающееся и монструозное, гигант из адамантия и ярости. С громыхающей пушкой и ревущим цепным мечом на месте рук, он был облачен в доспех цвета холодного зимнего неба и черными шевронами в янтарную полоску. Яркое знамя, развевавшееся с его левого плеча, несло изображение вставшим на дыбы единорогом.

Гигант широко расставив ноги, издал вызывающий клич, безжалостно выпуская из гигантского орудия очередь снарядов в вопящий рой. Твердотельные осадные снаряды, прорезались через орду, уничтожая то, что осталось в живых после скоростного артобстрела.

Атакующий колосс распахнул усеянную клыками пасть и издал рев, определяя противника как достойного его внимания.

Бронированный гигант издал ответный пронзительный вопль, и приготовил длинное цепное лезвие к атаке. Горячие испарения заклубились от пришедших в движения острых зубьев. Монстр изрыгнул зеленый огонь, но гигант отразил его невидимым энергетическим щитом.

Они сошлись в сокрушающем ударе, потрясшем весь плац своей яростью. Гигант взмахнул гигантским мечом, и зверь упал на колени, лишившись большей части своего корпуса.

Ядовитое облако перемолотой чужацкой плоти распылилось из встроенных зубов лезвия, когда зверь упал вперед. Его конечности барахтались, пытаясь поднять разрубленное туловище, все еще подгоняемое монструозной волей убивать.

Оно взывало от боли и ужасного аппетита.

Бронированный гигант, сотрясающим ударом ноги сокрушил массивный череп чудовища, одновременно поливая стабберным огнем, новые группы мелких тварей, прибывающих из пролома в стене. Горн гиганта издал громогласный звук, распознанный Раюмом как приказ отступать в укрытие.

Раюм уличил момент отсалютовать гиганту перед тем как взобраться в кузов транспорта. Водитель нажал на гашетку, и врата Проксимус пронеслись мимо. Раюм бросил взгляд на гиганта, его белый штандарт был заляпан кровью ксеноса, затем они повернули за угол, и он скрылся из виду.

Раюм опустился за откидной борт и навалился на него.

– Что во имя задницы Оудена это было? – спросила Лорза, ошеломленная от страха и удивления.

– Я никогда не видел ничего подобного, – сказал Морлей.

Раюм мгновение переводил дух.

– Это, мой мальчик, – сказал Раюм, – был Рыцарь.

Роланд

Этот процесс никогда не станет менее болезненным. Контакт с другой частью моей души не вызывал проблем, но объединение плоти и стали не такое легкое дело. Я чувствую обжигающе холодное соединение с троном Механикус. Его питающие каналы прокладывают свой путь в мой череп и спинной мозг. Ощущение такое, будто каждая вена и клетка наполняются холодной водой.

Мой трон находится в Зале Отзвуков: округлое помещение из темного камня и вздымающихся ввысь железных перекладин. Название более чем удачное. Нарастающий прилив темного океана голосов прошлого, поднимался из глубин Святилища Цитадели Големов

Множество голосов. Мои предки и товарищи. Мои судьи и боевые братья. Я узнал голос отца, строгий и бескомпромиссный, над ним, раздавался высокопарный тенор праотца, в той же степени жесткий и требовательный.

Мужчины дома Кадмус говорили, как один.

Присутствие прежнего владельца брони, накладывалось на меня как разношенный хауберк; комфортный в его стальной защите, знакомый, как ладно подогнанная одежда. И как всегда пустота во мне наполнялась чувством полноценности.

Связанный с троном Механикус, я становлюсь целым.

Я всегда говорил Корделии что она дополняет меня, что она вторая часть моей души, и иногда, я сам в это верю. В свою очередь, она обладала великими добродетелями, позволяя моему эго думать, что она мне верит. Она знает, как и любая другая супруга, что воин дома Кадмус только тогда по-настоящему цел, когда находится в сердце стальной громадины рыцарских доспехов.

Двадцать шесть воинов, частицы нашей было силы, воцаряются на тронах возле меня в Зале Отзвуков, вскоре я теряю их из виду, когда мой трон выкатывается назад и занимает место в направляющих рельсах вертикального транзитного туннеля.

Тьма окутывает меня и физический мир начинает исчезать. Соединения в мозгу перенаправляются, чтобы облегчить невральную коммуникацию с чувствами великой машины подо мной.

Трон Механикус падает вниз, магнитно-левитационные рельсы направляют его навстречу ожидающему меня рыцарю.

Я почувствовал движение, порыв воздуха, замах смазки, но и то и другое очень смутно. Я могу ощутить опасность трения горячего металла и актинический запах искрящейся проводки, но все это плоско и бесцветно.

Мое сердцебиение ускорилось от волнения за эти несколько секунд.

Затем тьму озарил свет.

Запредельное хранилище.

У меня была лишь доля секунды, слишком быстро даже для моего улучшенного мышления, чтобы выхватить лишь мимолетное впечатление от его невероятных размеров.

Проделанное в скале Цитадели Големов задолго до болезненного рождения Империума, Запредельное хранилище представляла собой выдолбленную в камне пещеру, полную пронизывающих ветров и холодного света.

Здесь ожидал меня мой доспех.

Двадцать семь бессмертных машин рыцарей дома Кадмус, стояли недвижимо стояли лицом к лицу в два ряда. Все как один, двуногие гиганты, десять метров в высоту, снаряженные колоссальных размеров цепным лезвиями и смертоносными орудиями закрепленные на плевых установках.

Тяжелые пластины оливково-зеленого и желтых цветов покрывали древние механизмы их величественных тел. Гордые флаги красного, золотого и черных цветов слабо колыхались на ледяном ветру. На одной его части струилась половина аквилы, на другой расколотый череп мутанта.

Трон Механикус с грохотом опустился в мой доспех класса "Копье", панцирный потолок кабины закрылся с металлическим лязгом, запечатав его реактивными болтами. Энтоптические сигналы начали мерцать вокруг меня, я еще раз вздрогнул от боли соединения со слуховыми сенсорами и чувствами рыцаря.

Все, что было тусклым и удаленным, сменилось на восхитительно четкое и энергичное.

Три сотни Хранителей сборочной Текстона преклонялись у наших ног, бинарная песня лилась из вокс-имплантатов и сервиторов. Я ощутил напряжение и надежду в марсианских техниках. Мы прикомандированы к Вондраку по распоряжению Механикус и, если Текстон думает, что я возвращаю дом Кадмус во времена красной планеты, он будет жестоко разочарован.

Я не повторю ошибки Годфри.

Я удалил шестерню с герба, соперничающую с Аквилой Терры.

И так будет до тех пор, пока я мастер дома Кадмус.

Прямо через Хранилище, золотые глаза сира Малкольма вспыхнули от соединения. Я поднял руки. Не конечности из плоти и крови – они оставались неподвижными на троне – но конечности моей брони. Мои руки – орудия: одна термальное копье, другая это боевая пушка с древним клинком под ней, сейчас поднятое в салюте.

Сир Малкольм повторил движение, хотя и скупо, как еле сдерживающийся соперник.

Следом за Малкольмом, подняли свои орудия сир Родерик и сир Антонис. Возле меня сир Уильям сделал тоже самое. Это мои старшие рыцари, мои наставники, мои самые верные воины.

Братья, за которых я без колебаний отдам жизнь.

Охотничьи горны взревели, когда рыцари ударили стволами орудий по геральдическим пластинам на плечах.

Я изменился, мои чувства и сознание полностью соединились с броней. Я больше не смертное существо из плоти, костей и крови. Я возвышающийся бессмертный, истребитель монстров из эпических легенд, собранных в многочисленные тома в древней библиотеке Эйгидиус в сердце Цитадели Големов.

Мои рыцари с следовали за мной, когда я выступил из Запредельного хранилища, по направлению к великому арочному пути, расписанному именами множества воинов, служивших зелени и золоту на протяжении бесконечных тысячелетий, из античности до этого дня.

Падение Грифона IV перед неудержимым роем Левиафан, добавило семьдесят шесть имен рыцарей дома Кадмус к спискам на вечном мраморе. Невосполнимая, сокрушительная потеря. Такая потеря способна прикончить более низшие дома.

Дом Кадмус не из таких.

Траурные флаги все еще висят в Зале отзвуков Цитадели големов, но хватка сожаления уже ослабла. Последняя Охота была очистительным выходом горя в океанах крови.

Многие мертвые все еще путешествуют со мной, призраки данных, скитающиеся по схемам брони. Сейчас, больше чем когда-либо я ощущаю тяжелый груз ответственности при виде их имен.

Мои братья-рыцари будут чувствовать тоже самое.

Стремление восстановить честь их поколения прочно вшито в каждую клетку нашего естества. Оно неотступно следует за мной с поры обряда становления.

Хотя Корделия и другие говорят против наших отношений с Механикус так скоро после нашего освобождения, я видел возможности там, где другие видели только риск. Вот почему именно я являюсь мастером дома Кадмус. И этот недавний призыв к оружию увидит мщение за павших.

Я двигался под арочным сводом, наружу к эллиптической платформе, подвешенной на отвесных скалах горного плато. Надо мной, километровой громадиной возвышалась Цитадель Големов. Лишенные окон, древние эбонитовые дворцы мрачно маячили в облаках, вселяя ужас в сердца варварского народа Райсы.

Белое золото солнца низко висело над горизонтом, купая бесконечные леса в дымке испарений. Под этими вечнозеленым пологом, дегенеративная раса недочеловеков, влачила свое жалкое существование во тьме. Мы могли бы с лёгкостью уничтожить их, но гораздо забавней оставлять их в таком существовании.

Каждый год, мы истребляем их тысячами в ежегодной Охоте, чтобы решить, кто будет возглавлять дом Кадмус. В этом году, и тридцать один до этого, никто не смог превзойти мой счет убийств.

Рыцари построились вокруг меня в защитном формировании, маршируя как один. Гибкие фибро-связки механических мускулов, навостренные сенсоры чувств, беспокойные и напряженные в преддверии будущего сражения.

Колеблющиеся в вечерней жаре силуэты десяти трансорбитальных посадочных модулей ждали, чтобы доставить нас на громадный крейсер, зависший на орбите. Основная часть нашего снаряжения уже на борту, остались только рыцари.

Малкольм занял позицию подле меня. Он думал, что победит меня в этом году, этом году, но бразды правления достанутся ему только из моих мертвенно-холодных рук

Я барон Роланд, командир дома Кадмус.

Старый враг ждет нас в Вондраке.

Великий Пожиратель.

Это будут не звери Левиафана, надеяться на это было бы слишком оптимистично, вселенная никогда не торопится с местью. Рой, с которым нам предстоит столкнуться, носит имя из цикла древних терранских мифов, имя многоголовой твари, победить которую под силу только величайшим из героев.

Его имя флот улей Гидра.

Немоникс

Обритый наголо смертный слуга смотрителя данных, назвал местом встречи темное хранилище во второстепенном храме-кузнице. Расположенная на окраинах радиальной застройки, заводских районов Вондрака ультима, кузница была ближе к линии фронта, чем архимагосу Кирано хотелось, но сообщение было недвусмысленным.

Как только оно было доставлено, Кирано зарегистрировал детонацию синоптических зарядов в мозгу слуги, навсегда выжигая память о сообщении из его сознания. По основным признакам слуга был человеком, с характерно выраженными восковыми чертами, искусственно выращенного существа. Лишенный всего, кроме основных сигнатур ДНК и конструкционных маркеров, он выглядел как человек, но проявлял нечеловеческую живучесть. У него не было имени, простое биосканирование выявило когнитивную архитектуру, разработанную для создания постоянной формы антероградной амнезии.

Ненужные предосторожности, подумал Кирано, но в этом была вся суть темного культа смотрителей данных.

Опустевшая храм-кузница была отличным выбором. Все старшие адепты покинули его задолго до военных действий, переместившись на Вондрак прайм, оставив лишь расходный персонал, чтобы присмотреть за заключительной фазой пересылки данных из хранилища.

Как только Кирано выдвинет свое прошение, он присоединится к своим собратьям адептам, и сразу же после того как дела с Бинарным адептом будут разрешены, он возьмет быстрый транспорт до Толкхана, где совет кузницы основался вновь, после разрушения Грифона IV.

Пыльные, архивные башни слева и справа, наполняли пространство мерным гулом магнитных пластин и бинарного кода, выдавая процесс передачи огромных массивов информации. Настенные атомайзеры в форме шестерни и черепа поддерживали в воздухе едкий запах охлажденного ладана.

Сообщение смотрителя данных предписывало ему прийти одному, но Кирано был архимагосом Адептус Механикус, а священнику его сана сложно остаться одному.

Единственным оставшимся адептом в храме, был техножрец низшего ранга по имени Узуки. Он приветствовал Кирано в своем скромном святилище, как если бы сама Омниссия предстала перед ним.

Собрав шестерых лексмеханников, он сопровождал Кирано до хранилища данных как преданный кибер-мастифф, организовав некоего рода почетную гвардию.

Память лексмеханников Кирано с легкостью может очистить, а молчание Узуки можно будет купить пустыми обещаниями продвижения в культе механикус.

Если на то будет необходимость. Тем временем, назначенное время встречи прошло 3 минуты назад.

* Где он? * изрек на бинарике Кирано, нетерпеливо постукивая пальцами по матово-черной поверхности архивной башни. Гаптические имплантаты вывели на оптику глаза стопку панелей статуса. Даже быстрый взгляд на них, сообщил Кирано что в этих архивах ожидают отправки еще тысячи зеттабайт данных.

– Адепт Кирано? – сказал Узуки плотским голосом, одновременно выдавая свой страх и низкое положение.

* Да Узуки, что такое? * – ответил Кирано.

Техножрец в непонимании наклонил голову набок, и Кирано недовольно повел плечами, когда понял, что звуковой ввод Узуки не модифицирован для восприятия ритуальных уровней кодировки лингво-техникс. Несколько мгновений он перенастраивал имплантаты в трахее. Тринадцать лет и семь месяцев прошло с тех пор, как он контактировал с другими адептами на плотском языке.

– У тебя вопрос? – сказал он, голос звучал незнакомо из-за редкого использования.

– Ох, ну да, думаю что есть, архимагос, – сказал Узуки.

– Так спрашивай, – сказал Кирано, помогая Узуки решиться.

– Почему мы все еще здесь?

– У тебя где-то есть дела поважнее?

Узуки всем своим видом дал понять Кирано что они у него действительно есть. Он быстро закивал, а в голосе проступил страх.

– Ну, да – сказал Узуки. – Есть небольшое дело, эм… тиранидская угроза на подходе. Не должны ли мы спешно отступать в Вондрак прайм?

– Не раньше, чем завершится передача данных, – сказал Кирано.

– Конечно, архимагос, – сказал Узуки. – Передача займет, по крайней мере, следующие десять часов, но, видите ли, я гм, проявил инициативу, к слову сказать, и перенаправил некоторые автоматические протоколы из ноосферы и распределил их на подкорку лексмеханникам. Нам больше нет необходимости оставаться здесь.

Совершенно того не ожидая, Кирано был впечатлен, но раздражающий недостаток точности в словах Узуки, оскорблял его, так что он решил стереть ему память вместе с лексмеханниками. Применять такие радикальные меры по отношению к собрату из Культа Механикус, было дурным тоном, но он должен быть уверен, что никто и никогда не узнает, что здесь произошло.

– Мы эвакуируемся, когда я решу, что мы закончили, адепт Узуки, – сказал Кирано. – Если этот проклятый адепт вообще изволит появиться.

– Он уже здесь, – сказал голос из темноты. – И я же говорил тебе приходить в одиночку.

– Ни один архимагос не путешествует в одиночестве, – сказал Кирано.

– В этом есть правда, – согласился призрачный голос. – Хорошо. Один разум, восемь разумов? Нет никакой разницы.

Фигура пряталась между двумя архивными колоннами, механизмы окуляров Кирано активно жужжали, в попытке сфокусироваться на ней.

– Адепт Немоникс? – сказал Кирано.

– Ты ожидал увидеть кого-то другого?

– Нет, но я обращался ко всем системам в этом храме, и не зарегистрировал посторонних, – сказал Кирано. – В действительности, твое присутствие не зарегистрировано вовсе, ни на одном из уровней. Как это возможно?

Фигура держалась в тенях, но Кирано не покидало тревожное чувство, что даже если он выйдет на свет натриевых ламп, он все равно ничего не увидит.

– Жизнь призрака среди машин имеет свои преимущества, – сказал смотритель данных, как будто быть невидимым для разнообразных ауспиков, встроенных во все поверхности храма-кузни, было не так уж и значимо. – В особенности то из них, что позволяет перемещаться где угодно, не оставляя при этом никаких следов.

Кирано желал знать больше, но обуздал естественную тягу к знаниям. Он отбросил эти мысли. Более важные дела привели его в это место.

– Мне понадобились услуги твоего ордена, – сказал он.

– Я знаю, – сказал Немоникс.

– Что конкретно ты думаешь что знаешь?

– Больше чем ты бы хотел, архимагос, – сказал Немоникс. – Достаточно чтобы видеть каждое твое достижения отнятое у тебя советом кузни, могу заверить тебя в этом. Но, забудем ли мы угрозы, разоблачения и контрразоблачения, хвастовство и проступки? Раскрытые темные секреты среди наших братьев культа механикус, никто не узнает, согласен?

Кирано кивнул.

– Отлично, – продолжил смотритель данных, выходя на свет. – Тогда продолжим.

Кирано вздрогнул, когда Немоникс мелькнул как негативный отпечаток на пикт-панели, как некое призрачное изображение, исчезающее за удар сердца, как будто он был дырой в пространстве в форме адепта.

– Как ты это делаешь? – потребовал Кирано.

– Если я не сказал тебе этого на Грайе, или на Триплекс Фалле, как ты думаешь, скажу ли я теперь?

Кирано обратился к своим ячейкам данных и помотал головой.

– Ты и я никогда не встречались, адепт Немоникс.

– Напротив, – сказал Немоникс, с мягким звуком, который Кирано распознал как смех. – Наши пути пересекались шесть раз до этого момента, архимагос.

– Ты ошибаешься.

– Нет, ты просто забыл, как забудешь и потом.

Теперь была очередь Кирано смеяться.

– Невозможно. Механикус никогда ничего не удаляют.

– Я удаляю, – сказал Немоникс, издав шепот на бинарном коде, его слова прозвучали как угроза и объяснение сразу. – Техножрец возле тебя, как его имя?

– Его зовут…

Слова Кирано повисли в воздухе, когда он осознал, что ничего не знает о личности техножреца. Аура ноосферы окружала человека, но содержала лишь простой машинный дух основной аугметики.

Никакой истории, ни имени, ни обозначений, ни единого следа не осталось от того человека каким он когда-то был. За мгновение, вся жизнь техножреца была удалена из всех уголков ноосферы.

Согласно представлениям Механикус, он перестал существовать.

Кирано усмирил свой гнев, когда начал подозревать что он проделывал это много раз до этого. Впервые в жизни, Кирано пожалел, что не сохранил хотя бы немного своей биологической личности.

– Теперь к делу, – сказал Немоникс, сцепляя руки за спиной, как будто полное удаление всех следов члена культа Механикус, было для него повседневной рутиной.

У Кирано было ужасное опасение, что так оно и было.

– Потеря Грифона-IV позволила дому Кадмус сорваться с поводка, – сказал Немоникс, аккуратно акцентируя там, где его начальство полагает и находится причина этой катастрофы. – Барон Райсы Роланд, эгоистично воспользовался твоим неустойчивым положением в совете кузни, чтобы отвергнуть покровительство Механикус в пользу Терры. Потеря такого важного мира-кузни, уже серьезно сказалось на твоем статусе внутри синода. А если еще позволить рыцарскому дому выскользнуть из рук, то это скорее всего приведет к твоему полному исключению из совета, возможно даже и к лишению всех званий и прав.

– Ничего особенного, – сказал Кирано, насилу скрывая удивление.

Судя по тону следующих слов Немоникса, он не справился с этим.

– Не удивляйся архимагос. Твои каналы для меня, такие же дырявые как крупное решето. С тем же успехом ты мог бы объявить свои замыслы через открытый вокс-канал.

Смотритель данных многозначительно поднял палец: – На твоем месте я бы дважды подумал, прежде чем использовать не задокументированные фрагменты СШК для нейрофаерволов. И я бы в особенности советовал против использования частных кодов интерполяции для заполнения в скобках.

Немоникс отмахнулся от шокированного Кирано.

– Не важно, возвращаясь к делу, сам по себе разрыв дома Кадмус с Марсом неуместен. Кроме того, недопустимо, чтобы другие дома услышали об этом. Если дом Кадмус способен с легкостью сбросить Механикус, другие могут последовать их примеру. И когда это закончится? Этот несчастный, опустошенный дом как домино подтолкнет остальные рыцарские дома, все еще лояльные к Механикус к мысли, что они смогут выжить без верховенства Марса.

– Значит, ты понимаешь, что мне от тебя требуется? – сказал Кирано.

– Показать барону Роланду ошибочность его методов и привести дом Кадмус под марсианский контроль.

– Именно, – сказал Кирано.

– А если это окажется невозможным? Как далеко ты готов зайти, чтобы достичь этого?

Кирано выпрямился и сказал: – Если Роланд не признает Марс, ты должен будешь проследить, что дом Кадмус послужил для других домов хорошим примером того, как чертовски катастрофичны могут быть подобные решения.

Смотритель данных кивнул, затем он изрек строчку невероятно искусного кода, и на мгновение его призрачные очертания стали абсолютно четкими. Волна статики каскадом омыла зрительные имплантаты Кирано.

Он сморгнул ее, и осмотрелся в пустом хранилище данных.

Незнакомый техножрец и шесть лексмеханников, стояли с ним среди жужжащих архивных башен. Мерцающий экран статуса трещал от помех, сообщая Кирано что все архивы до единого, были пусты.