Текст книги "Оленин, машину! 2 (СИ)"

Автор книги: Дарья Десса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Глава 37

Была у меня мысль сказать Грозовому то же, что Добролюбову. Мол, никакой я не старшина, а на самом деле полковник СМЕРШ и нахожусь здесь для выполнения особого задания. Мысль эта, конечно, заманчивая, ведь в такой ситуации опер, при всём его желании, не сможет проверить правоту моих слов. У него нет ни связей, ни ресурсов, чтобы докопаться до истины. Но с начальником разведки полка всё обстоит иначе. У него возможности куда шире, связи крепче, и если он захочет проверить мою легенду, то сделает не без труда, но сможет.

Достаточно одного звонка в Москву, скажем, какого-нибудь высокопоставленного чина из штаба фронта, и всё вскроется. Если там скажут, что никакого полковника Оленина не знают, мне придёт большой и толстый пушной зверёк. И это в лучшем случае. В худшем – ждёт долгая и мучительная проверка, в ходе которой выяснится, кто я на самом деле. А это уже не просто риск, это верный путь к провалу.

Так что рисковать не стоит. Лучше держаться своей роли, играть её до конца, не давая поводов для лишних подозрений. Грозовой – человек осторожный, но не глупый. Если я начну нести чушь про полковника СМЕРШ, он сразу почует неладное. А вот если я буду вести себя как обычный старшина, выполняющий свои обязанности, то, возможно, он и не станет копать глубже. Ну, или сделает это потом, а уже поздно будет – дело с бомбой окажется по грифом «Совершенно секретно».

Поскорее бы добиться этого! Чем меньше людей знают об атомной бомбе, тем лучше. Пока здесь таковых четверо: я и те трое американцев. Вот пусть так и будет пока. В конце концов, война – время, когда каждый занят своим делом, и лишние вопросы задавать не принято. Главное – не привлекать к себе внимания, не давать поводов для сомнений тем, с кем непосредственно связан. А уж если придётся что-то объяснять, то делать это максимально правдоподобно, без лишней бравады и фантазий.

Так что мысль о том, чтобы выдать себя за полковника, я отбросил. Риск слишком велик, а ставки очень высоки. Лучше оставаться в тени, действовать осторожно и не подставляться. Ведь на кону не только моя жизнь, но и успех всего задания. Потому я рассказал майору Грозовому видоизменённую версию: мол, американцы планировали сбросить на Японию бомбу большой мощности. Но их самолёт заплутал в грозу и оказался над советской территорией, где и разбился.

Затем командование США отправило сюда десантную группу, чтобы та вытащила из бомбы самые важные детали, а потом эвакуировала обратно. Для этого на озеро Ханка приводнится гидроплан, и даже возможно не один. Правда, я не знаю, когда время встречи и где точное место. Но есть шанс уточнить это у оставшихся в живых. Эти трое – инженеры, которым предстояло разобрать бомбу. Выполнить приказ не успели, поскольку я выкрал всех из-под носа десантников и увёл подальше в тайгу. Потом притащил туда раненого командира, и мы ждали подхода своих.

Грозовой слушал очень внимательно. По его лицу непонятно было: верит или нет? Я бы и сам, честно сказать, не особо бы поверил. Простой старшина СМЕРШ, водила обыкновенный, которому только и знать надо, как баранку виллиса крутить, вдруг рассказывает, как он тут подвиги совершал один за другим. Притом большинство в одиночку. Это я ещё не стал рассказывать майору о том, как совершал рейды по тылам противника, где уложил с десяток американцев. Может и больше: кто их считал? Тогда бы Демьян Мартынович наверняка счёл меня брехуном или контуженным на всю голову.

– Ну и что нам теперь делать с этой херовиной, а, старшина? – посмотрел на меня Грозовой, когда я закончил, так и не поняв, поверил мне начразведки или нет.

– Её нужно срочно отсюда эвакуировать в Москву.

Майор поднял лохматые брови. Качнул головой, расправил усы.

– Это ты, старшина, того-самого… Херню какую-то пороть начал. Послушать тебя, так это не бомба, а чудо чудное, диво дивное. Что в ней особенного такого? Ну, здоровая. Тонны четыре тротила будет. Понятное дело, что если ахнет, то далеко услышат. Ну и что?

– Внутри не только тротил, – сказал я.

Грозовой заинтересованно глянул на меня.

– Да, а что ещё?

– Я не совсем понял от американцев, но что-то очень серьёзное. Вероятно, химическое вещество.

– Иприт? – нахмурился майор и на всякий случай бросил на бомбу настороженный взгляд. – Хлор? Фосген?

– Поверьте, Демьян Мартынович, – перешёл я на доверительный тон. – Там нечто такое… словами не описать. Американцы мне толком не рассказали. Но мне удалось втереться к ним в доверие. Обещали, что если им сохранят жизнь, то всё покажут и нарисуют схемы, планы, – короче, распишут всю начинку этой, как вы правильно выразились, херовину.

– Чтобы бомбу отсюда увезти, тягач нужен. Я так сразу быстро не смогу это организовать, – задумчиво произнёс Грозовой.

– Надо, товарищ майор. И как можно скорее. В этом районе у нас практически нет ПВО, и американцы при желании смогут десантировать хоть дивизию, хоть две. Подгонят несколько авианосцев поближе к Японии, и станут через неё летать. У В-29 потолок полёта почти десять километров, – ни одна зенитка не достанет.

Я разошёлся, а язык-то себе вовремя прикусить не успел. Демьян Мартынович уставился на меня подозрительно.

– Ты откуда всё это знаешь, старшина?

– Так американцы рассказали. Они же инженеры все, гражданские. Один, правда, сержант. Но тоже недавно штаны в кабинете просиживал. Любят поболтать, – соврал я, даже не моргнув. Грозовой, разумеется, поверил. А что ему ещё было делать? Тут из всех один только я знаю английский. Остальные, полагаю, или совсем не понимают, или на уровне «хау ду ю ду?»

– Ладно, мне нужно сообщить в штаб полка, а там пусть решают, – сказал Грозовой.

– Товарищ майор. У меня просьба. Очень важная.

– Ну? – кажется, он устал от моих «важностей».

– Когда будете докладывать, сообщите, что речь идёт о Манхэттенском проекте.

– О каком?

– О Манхэттенском проекте.

– Что за проект такой?

– Простите, товарищ майор. Не имею права.

– Ладно, скажу, – и Грозовой меня отпустил. Я отправился искать Добролюбова. Но он к этому времени, получив медпомощь от санитара, в том числе укол морфина, отключился. Тогда я навестил американцев. Они сидели около фюзеляжа под охраной четырёх бойцов. После слов «по поручению майора Грозового» меня останавливать не стали. Потому я подошёл к инженерам и обратился к ним на английском:

– Слушайте меня очень внимательно, господа военнопленные. Здесь только я один знаю, что за бомба сейчас рядом. Запоминайте: никому ничего про атомную начинку не говорить. Все переговоры только через меня. Если вас станут расспрашивать про бомбу, – «мы будем общаться только через старшину Оленина», то есть меня. В противном случае я за вашу жизнь не дам и пенни. Про подвалы Лубянки слышали?

Из троих только Штайнберг утвердительно мотнул головой. Другие на него посмотрели.

– Я вам потом расскажу, – обещал он шёпотом.

– Короче, вы всё поняли? Все переговоры с советскими властями – только через меня. Ясно? Только в этом случае я могу гарантировать вам жизнь с последующим возвращением в США. Только я, и никто другой – ни товарищ Сталин, ни ваш президент Трумэн, – никто!

– Так точно, господин полковник, – за всех ответил Штайнберг, который, насколько я понял, в их группе то ли уже был главным, то ли стал им в силу обстоятельств.

– Хорошо, – ответил я. – Скоро сюда прибудет тяжёлая техника. Нужно будет помочь с перевозкой бомбы. И не говорите мне, что это невозможно. Если она не сдетонировала после падения с огромной высоты, то и до нужного места доедет.

– Можно спросить, господин Оленин?

– Слушаю.

– Куда вы её повезёте? – спросил Циммерман. – В Москву?

– Ага, чтобы она там под вашим мудрым руководством взорвалась и испепелила столицу моей Родины, – насмешливо заметил я. – Другие места найдутся. Более подходящие.

Инженеры замолчали. Вскоре меня позвали к Грозовому. Он сообщил, что отправил информацию в штаб, и вскоре должен прийти ответ. Потом пришёл в себя Добролюбов, и майор отправился к нему, чтобы выслушать доклад о случившемся. Я при их разговоре не присутствовал. Знаю, что Серёга мужик умный, лишнего на наболтает.

Я вернулся на высотку, где Добролюбов с нашим радистом держали оборону, нашёл там укромное местечко и прилёг, чтобы подумать. Идея о том, чтобы крепко связать себя с американцами, мне пришла в голову совершенно случайно. Но я уверен: она совершенно оправдана и, вероятно, даже спасёт мне жизнь. Ведь кто такой старшина Оленин? Крошечный винтик в огромной военной машине. А уж если он попал в сложную схему военно-технического противостояния двух крупнейших держав на планете, то судьба его может решиться за секунду. Прикажут, и всё. Отведут в подвал и пустят пулю в лоб, чтоб не наболтал лишнего.

Но теперь, если американцы не окажутся круглыми идиотами и сделают всё правильно, у меня появится шанс на выживание. Больше того: я собрался сделать так, чтобы атомная бомба «Малыш» досталась нашим учёным во главе с академиком Курчатовым, а дальше… «Хочу вернуться сюда и участвовать в десантировании на Японские острова!» – твёрдо решил.

Ну, а чего мне ещё делать? Правда, сначала хорошо бы и себе гарантии безопасности получить. Но дать их может только один человек в СССР – Сталин.

Глава 38

Проложить себе путь в тайге, даже если ты идёшь на своих двоих и налегке, задача трудная. Здесь не приволжская степь, которая на многие километры тянется ровная, как стол, и лишь изредка пересекают её балки да овраги. Здесь, на Дальнем Востоке, всё намного сложнее. Каждый шаг даётся с трудом, каждый метр пути требует борьбы с густой растительностью и непредсказуемым рельефом. А уж говорить о необходимости довести до места крушения В-29 целый тягач, который к тому же обязан выполнить одну очень важную задачу… Это казалось почти невозможным.

Я вспомнил, что в эти годы в советской армии активно используют «Ворошиловца» – тяжёлый артиллерийский тягач. У него грузоподъёмность подходящая для нашей задачи – три тонны. Запас хода невелик, но подойдёт – 130 км.

Мысль о том, что нам предстоит преодолеть такую местность с тягачом, вызывала у меня смешанные чувства. С одной стороны, ощущал прилив адреналина и решимости. С другой – тревога и сомнения не давали покоя. Как справимся? Как проложим путь через непроходимую тайгу? Но отступать было некуда. Нужно довести тягач до места крушения, чего бы это ни стоило, и потом увезти отсюда атомную бомбу, пока американцы не прислали десантный полк или даже дивизию. С них станется.

Вскоре майора Грозового позвал радист. Он передал шифрограмму: тягач в сопровождении взвода пехоты вышел из Мишаня три часа назад. Я задумался: мы сюда добирались несколько часов, обходя порой труднодоступные места. Всё благодаря китайскому охотнику, который геройски погиб. Как тягачу проложить себе дорогу через эту непроходимую тайгу? Стало понятно: мне самому нужно пойти навстречу и стать проводником.

Сердце забилось чаще от осознания предстоящей задачи. Я понимал, что это будет нелегко, но другого выхода не было. Мы не могли позволить себе потерять драгоценное время, блуждая по тайге. Я должен был использовать свои знания и опыт, чтобы обеспечить безопасный и быстрый путь для тягача и сопровождающих его солдат. Ведь один раз уже дошёл сюда, сделаю и второй.

Я решительно встал и направился к Грозовому.

– Товарищ майор, разрешите, сам пойду навстречу тягачу. Буду их проводником, – сказал, стараясь, чтобы голос не выдавал волнения.

Майор внимательно посмотрел на меня:

– Уверен, что справишься, старшина?

– Нет, – честно ответил. – Но попытка не пытка. Дайте мне только двоих бойцов в сопровождение. Желательно, из местных.

– Что ж… – задумчиво произнёс Грозовой. – Наверно, ты прав. По ориентирам дороги путь сюда не отыскать. Хотя какие тут, к чёрту, ориентиры, – он оглянулся. Сплошное море зелени покачивалось на лёгком ветру.

Майор подозвал к себе младшего лейтенанта, – того самого, который совсем не обрадовался нашему появлению из таёжных зарослей, и приказал выделить мне сопровождающих. Желательно, чтобы оба или хотя бы один был дальневосточником. Ничего не спрашивая, молодой офицер козырнул и помчался к бойцам. Вскоре вернулся с двумя:

– Товарищ майор! Разрешите доложить. Вот, привёл. Рядовые Буряк и Крючков.

Я осмотрел их. Коренастые, крепкие. Первый русоволосый и светлокожий, второй смуглый, и обветренным лицом. Ладно, потом узнаю их получше. Грозовой, тоже оглядев солдат, мотнул в мою сторону головой:

– Товарищи бойцы. Вы переходите под командование старшины Оленина. Задача: добраться до тягача, который вышел из города Мишань, и сопроводить сюда.

– Есть! – вытянулись разведчики.

Потом я отвёл их в сторону. Памятуя, что каждый солдат должен знать свой манёвр, пояснил: тягач нужен, чтобы вывезти отсюда огромную американскую бомбу. Скрывать смысла не было: каждый из разведчиков Грозового после боя успел побывать внутри фюзеляжа разбившегося самолёта и посмотреть на диковинную хреновину. Вот про начинку я им говорить, само собой, не стал.

Перед тем, как отправиться, приказал взять сухпай на двое суток, не забыть про воду и боеприпасы. Пока бойцы собирались, – в том числе я отдал им свой вещмешок, чтобы меня тоже приготовили, – пошёл навестить Добролюбова. Он дремал, лёжа на хвойных лапах, внутри В-29. Я наклонился, чтобы разбудить, принюхался: ого, а товарищ-то лейтенант времени даром не терял, водочкой баловался!

Осторожно растолкав командира, я ему улыбнулся:

– Бухаете, товарищ оперуполномоченный?

– Да я маленько, чтобы спать получше, – той же эмоцией ответил Серёга. – Ты не думай, я…

– Ладно, ладно, понимаю всё. Сам бы сейчас поллитровочку оприходовал с наслаждением. Короче, товарищ командир. Я тут напросился стать проводником. Тягач надо привести, а то заплутают. Держитесь. И тебе персонально: выздоравливай поскорее. Как говорил один исторический персонаж, нас ждут великие дела!

Мы крепко пожали руки, я поспешил с своему маленькому отряду. Меня уже ждали. Сверившись с картой, которую взял у Добролюбова, – на ней от скрупулёзно отмечал маршрут, пока искали самолёт, – я направился в глубь тайги.

Двигаться приходилось быстро, но не забывая об осторожности. Японских солдат здесь встретить вряд ли получится – линия фронта отодвинулась на десятки, а может, и сотни километров. Однако американцы могли быть где угодно. Возможно, полковник Маршалл успел вызвать подкрепление, и тогда сюда уже летят ещё десяток В-29 с десантом на борту. Как назло, их здесь даже встретить будет некому: наши ПВО заняты при разгроме Квантунской армии, а до сложной системы радаров, которая сможет контролировать небо над СССР, ещё довольно далеко.

Каждый шаг давался с трудом, но я был сосредоточен и решителен. В тайге каждый звук, каждое движение могли оказаться ловушкой. Внимательно осматривал окрестности, прислушивался к малейшим шорохам, стараясь предвосхитить любую опасность. Время от времени останавливал группу, чтобы перевести дух. Ненадолго, всего на несколько минут.

Мы шли через густую тайгу уже около трёх часов, каждый шаг отдавался эхом в тишине леса. Вдруг, среди зарослей, я заметил движение. Буряк и Крючков тоже остановились, напряглись. Впереди, на поляну, медленно из кустов вышел огромный уссурийский тигр. Это был матёрый зверь, его шерсть блестела в лучах солнца, полосы на боках казались живыми, словно пламя. Глаза горели холодным огнём, а мощные лапы. Его мускулистое тело выглядело расслабленным, но это была лишь видимость: такой хищник всегда готов к прыжку. Длинные усы подрагивали, улавливая малейшие колебания воздуха.

– Замерли, – тихо приказал я, поднимая автомат. Бойцы последовали моему примеру, направив оружие на тигра. Зверь потянул носом, повернул голову в нашу сторону. Заметил. Уставился и начал пристально рассматривать. Его хвост медленно покачивался из стороны в сторону. Время как будто остановилось. Вот что у него в голове? Если набросится, у нас будет всего пара секунд, чтобы нашпиговать его свинцом, прежде чем огромные когтистые лапы хоть одного из нас, и сильно поранят.

Тигр, не отводя взгляда, издал утробный рык, который пронёсся через лес, словно гром. Я почувствовал, как сердце забилось быстрее, но старался сохранять спокойствие. Клыки хищника, длинные и острые, сверкнули в свете солнца. «Интересно, сколько атмосфер у него в пасти, когда челюсти сжимает?» – зачем-то подумал я. Хотя как разница? Если до этого дойдёт, мне точно будет всё равно: он даже большую берцовую перекусит легко, как соломинку. Хромай потом до конца дней своих, а скорее всего на костылях ходи инвалидом.

                       

– Огня не открывать, – приказал я, не отрывая взгляда от тигра.

– Но товарищ старшина, – подал кто-то голос из бойцов. – Кинется же.

– Не кинется, – уверенно сказал я, хотя и сам не понял, откуда это взялось в моей голове. Добавил на всякий случай: – У него морда сытая. Он спать шёл, а тут мы.

Солдаты промолчали. Видимо, решили, что мне виднее. Эх, парни! Знали бы вы, что я уссурийского тигра впервые вижу вот так, посреди леса! Прежде доводилось только на экране ТВ или за толстыми прутьями решётки в зоопарке.

– Зачем губить такую красоту? К тому же, нельзя издавать слишком громких звуков – рядом может быть враг, – проговорил я, стараясь убедить не только Буряка и Крючкова, но прежде самого себя. Да, дорого мне может стоить эта ошибка, если тигр на самом деле окажется голодный и решит нами поживиться.

Мы стояли, затаив дыхание, наши автоматы были направлены на тигра, но пальцы не касались спусковых крючков. Я медленно опустил автомат и поднял руки, показывая, что не собираюсь нападать. Тигр продолжал смотреть на нас, его глаза следили за каждым нашим движением. Я вспомнил, что эти звери редко нападают на людей без причины, и надеялся, что этот не станет исключением. «Нет, ну даже если очень жрать охота, то ты подумай: перед тобой три мужика, от них порохом и металлом, потом и прочим пахнет. Войной, смертью. Оно тебе надо, с нами связываться?» – мысленно обратился я к тигру.

Зверь продолжал стоять, принюхивался. Но больше не рычал.

– Медленно отступаем, – прошептал я, делая шаг назад. – Не делайте резких движений.

Мы начали медленно пятиться, не отрывая взгляда от хищника. Зверь наблюдал за нами. Потом издал новый рык, и мы опять замерли, приподняв стволы автоматов. Но звук становился всё тише, пока не превратился в низкое урчание. Когда между нами и тигром образовалось достаточное расстояние, я остановился.

– Мы что, вот так и уйдём? – спросил Буряк. У него голос низкий и хриплый, да к тому же я обернулся на секунду.

– А ты бы чего хотел? Завалить его и содрать шкуру, чтобы домой трофей отправить? – поинтересовался насмешливо Крючков.

– Отставить разговоры! – прошипел я. – Уссурийский тигр – народное достояние. Это раз. Он в «Красной книге» прописан. Согласно закону, убийство этого зверя категорически запрещено. Огромный штраф или даже несколько лет лагерей. К тому же стрелять нельзя, тут могут быть враги. Это два. Так что быстро заткнулись оба!

Бойцы послушались. Я же в который раз уже подумал, что зря ляпнул про «Красную книгу». В СССР она увидит свет только в 1978 году. Но всё равно. Тигр-то не напал, и мы к тому же к нему припёрлись, а не он к нам. Значит, сам пусть и решает, как дальше быть.

Зверь, постояв, пошёл дальше своей дорогой. Мы же поспешили вперёд, поскольку делать лишний крюк на проложенном маршруте означало потерю времени и сил. А поскольку задержались, пришлось ускориться. К вечеру рядовой Буряк вдруг замер:

– Товарищ старшина! – позвал меня.

Мы остановились.

– Слышите? – спросил солдат.

Все навострили уши. А ведь верно! В направлении, куда мы двигались, едва различимые, стали слышны звуки тарахтящего мотора. Тягач! Быстрым шагом продолжили движение. Ещё через минут сорок вышли на просеку, на которой стоял, освещая путь яркими фарами, артиллерийский тягач. Как я и думал, это был «Ворошиловец», и вокруг него стояли солдаты. Заметив нас, насторожились.

– Свои! Старшина Оленин и со мной два бойца, – ответил я, поднимая руки. – Мы вышли к вам по приказу майора Грозового. Кто тут старший?

– Я, лейтенант Крапивин, – из-за тягача вышел молоденький белобрысый офицер.

– Здравия желаю! – я представился, как положено, мы пожали друг другу руки.

Я посмотрел на тягач. Мощная штука! Он стоял передо мной, словно великан, готовый к любым испытаниям. Его корпус, выкрашенный в защитный зелёный цвет, сливался с окружающей природой, делая его почти незаметным на фоне леса. При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что механический зверь создан для серьёзных задач. Кабина небольшая, но крепкая, с широкими окнами, позволяющими водителю хорошо видеть дорогу. Мотор издавал глухой, уверенный рокот. Двенадцать цилиндров, почти четыреста «лошадок» под капотом.

На душе стало легче. Не знаю, как «Ворошиловец» доберётся до самолёта, но главное – мы до него дошли.