Текст книги "Мои сводные монстры (СИ)"

Автор книги: Дана Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Глава 41

– Я тебе позвоню, как поеду, – говорю Вике и открываю дверь такси.

– А я все же не понимаю, – подруга упирается, складывает ладони на крыше, – там девка какая-то приехала на ужин, значит, я тоже могу остаться.

– Эта девка, – передразниваю, – невеста Виктора. Дед ее сам позвал. Хочет, чтобы все женились. И чтобы я им не мешала.

Встряхиваю хвостом. Звучало это обидно, словно я специально соблазнила всех троих, и вот, глава семьи пресек безобразие.

– Ну тогда скажем, что я невеста Арона, – Вика хихикает, и я вижу, что она в бане здорово накидалась, помощи от нее никакой не будет, с отцом придется разбираться самой. – Н выгонят же меня, если я просто зайду и сяду за стол. Что, дед скандал устроит? О-о, – Вика смотрит мне за спину, округляет глаза, – идет.

Оборачиваюсь и взглядом натыкаюсь на Ника. Он выходит в ворота, приближается к машине. Переоделся уже, в чистых синих джинсах и черной рубашке, полурастрепанный, как всегда, о драке напоминает лишь подбитая губа.

– За такси заплатить? – спрашивает и наклоняется к окну водителя. Вытягивает из кармана смятые купюры и протягивает ему. – Счастливого пути. Алиса, пойдем.

– Вика, я позвоню, – отступаю в сторону, Ник загораживает Вику, идет на меня, и я пячусь в калитку.

Он ловит меня за руку.

– Сама могу идти, – вырываюсь, слышу еще недовольные крики подруги, что ее голодной оставили, но обратно в дом позвать ее не могу. Будет хуже.

– Ты теперь избегаешь меня? – он идет рядом. Пинает камешек, поднимает лицо к синему небу. Разговаривает глухо, отрывисто. – Я виноват, знаю. Ты нетрезвая была. Но я не удержался. Простишь?

Прощения просит. За то, что стал моим первым мужчиной.

Кошусь на него украдкой и шагаю к дому, придумать не могу, что на такое ответить, вспоминаю, как ночью подслушала их с папой в кабинете.

И поднимаюсь по ступенькам.

– Ты хотел меня из дома выгнать, с папой сговорился, я из-за этого в сауне жила и врала, что палец сломала, – перечисляю и передергиваю плечами, мне тогда так страшно было, чувствовала себя загнанной в угол, – а потом ты…

– Алиса, – он хватает меня за бедра, резко разворчивает к себе, и толкает, вместе впечатываемся в стену.

– Я деда позову, – взвизгиваю, когда его лицо оказывается напротив моего, близко, Ник удерживает меня за шею, не давая отвернуться, смотрит в глаза.

Ладонями упираюсь в его плечи. Взглядом задерживаюсь на разбитой губе.

– Чего ты испугалась, – он перебирает пальцами, как щупальцами обвивает шею, – я не хотел, чтобы ты здесь жила. Это же как красной тряпкой махать перед ними, ежедневно. Не получается у нас. В одном доме.

– Мне пройти надо.

– У меня есть квартира, поехали туда, – торопливо предлагает. – Сейчас прямо.

– И что мы там делать будем? – вскидываюсь, смотрю в темные глаза. – Ты моим состоянием воспользовался. А потом твой брат меня обманул. А потом другой меня в бане запер. И устроил тут, – взмахиваю рукой в сторону сада. – Ты поиграешь, и другому передашь.

– Почему не веришь, что все серьезно? – он усмехается, помедлив, отпускает меня. Убирает руки в карманы джинсов, подошвой шоркает по коврику. – Я еще тогда, в первую ночь в клубе, понял. Как только мы встретились. Когда рубашку тебе дал. И ты мне подносом по лицу дала, на кухне. Алиса, я не играю.

Он смотрит исподлобья.

Поправляю футболку. Перебрасываю хвост на другое плечо. Кусаю губы и топчусь на месте, эта троица за короткое время меня столько раз обманывали, обижали, обзывали…веры им нет.

Тру нос.

Приоткрывается дверь, на крыльцо выходит папа. В губах сигарета зажата, в пальцах золотистая зажигалка.

– Не помешаю? – спрашивает и высекает пламя.

– Подумай, что я тебе сказал, – Ник отступает, шире распахивает дверь, оглядывается. Цокает и скрывается в доме.

– Алиса, – папа затягивается сигаретой, выпускает дым. – Ты меня извини. То, что я тебе про пальцы тогда пригрозил.

– Какой-то день странный, все передо мной извиняются, – киваю.

– Ты мне сделку сорвала, которую я несколько месяцев готовил. Я злился, – он задумчиво смотрит вдаль, на деревья, что покачиваются на ветру. – Завтра понедельник. Приедут важные люди. И мне нужна твоя помощь. Бумаги надо подписать.

– А потом что со мной будет?

Он в удивлении поднимает глаза, и разговор, правда, дикий какой-то, не родственный, я словно опасный свидетель, угрозу представляю для него.

– Ничего не будет, дочка, – он стряхивает под ноги пепел. – Я тебя никак не поощрял раньше за помощь. Но теперь проси, что хочешь. Сделка, правда, очень важная.

– Мне наш дом нужен, – решаюсь и плечом прижимаюсь к двери, – пусть те люди уедут.

– Мы договор заключили, на год.

– Тогда квартиру, – не отступаю. – Рядом с институтом желательно. И чтобы на мое имя. Сначала квартиру, а потом подпишу бумаги.

– Я за один день не смогу все это оформить, – он тушит сигарету в черной пепельнице, кидает в урну. Но не спорит, – хотя бы к концу недели.

– Тогда и подпишу бумаги, – заявляю и, пока испугаться не успела своей наглости, юркаю мимо него в дом.

Дело сделано.

В столовой звякают тарелки, оттуда доносятся голоса.

Перед зеркалом мимоходом поправляю волосы, оставаться на ужин я не собиралась, с папой вопрос решен, и мне нужно лишь вещи собрать.

Из коридора сворачиваю к лестнице.

Навстречу спускается Виктор.

Замедляю шаг, оглядываю его. Он тоже переоделся, пригладил встрепанные волосы, приближается и смотрит на меня, равняется со мной и останавливается.

Мне нужно пройти мимо, и больше никаких разговоров, своему решению следую, обхожу его и ступаю на лестницу.

– Подожди, – он удерживает меня за руку. – Алиса.

– Папа купит мне квартиру, и я здесь больше не появляюсь, – не сдерживаюсь все таки. – Хотели меня выгнать – и выгнали.

– Ты же понимаешь, что все не так, – он морщится. – Просто в этом доме тебе нельзя оставаться. А мое предложение в силе, я разберусь тут. Ключи, – он достает из кармана брюк связку. – Вот. Переехать можешь сегодня. Я присоединюсь к тебе на днях.

– На каких таких днях? – опираюсь на перила. Слышу высокий и тонкий голос Тины, она что-то рассказывает и смеется. – Невеста твоя явилась. Как-то странно. Вы же якобы расстались.

– Не якобы, – он подходит ближе, и я вжимась спиной в перила. Он укладывает руки по обе стороны от меня, заключив меня в кольцо. – Оправдываться не буду, я уже все сказал. И как отношусь к тебе. И чего хочу дальше.

Смотрю на связку с ключами и кусаю губу.

Ему нет смысла врать сейчас, и я верю, он предлагает всерьез. Но из этого ничего не получится, он обманывал раньше, а теперь еще и дед мне высказал, что я его внукам мешаю.

– Дай пройти, – беру его запястье, пытаюсь сдвинуть в сторону, – я собираю вещи и уезжаю.

– Куда ты поедешь, опять в сауну? Или к подружке своей. Алиса, – он наклоняется, и я запрокидываю голову. – Перестань. Мы с тобой взрослые люди. Бегать от меня будешь?

Хлопает входная дверь – это папа вернулся. Из столовой тоже раздаются шаги, и я торопливо отталкиваю Виктора. Поправляю кофточку.

В холл выплывает Регина, в руках мнет белое полотенце. Смотрит на нас на лестнице и улыбается.

– Алиса, а я за тобой. Думала, ты опять сбежала без ужина. Пойдемте, Виктор, приглашай Алису к столу. Саш, – зовет она папу, тот с хмурым видом убирает сигареты в карман. – Все готово, проходи, садись.

Виктор ловит меня за рукав, тянет за собой.

Дергаю рукой, но он держит крепко.

– Ты же голодная, – говорит уверенно.

Краснею и шагаю за ним. Перед Региной скандалить стесняюсь, она тут единственная, кто меня не обзывал и не считал за путану.

В столовой уже все расселись.

Встречаю взгляд Тины и отворачиваюсь, и краснею еще сильнее, никогда еще во мне соперницу не видели, и не пялились с такой злостью, был бы у нее пистолет – она бы меня на дуэль вызвала.

Двигаю кресло.

Сажусь напротив Ника и Арона. Ощущаю напряжение, они как чужие, словно незнакомые люди собрались за одним столом.

Но пахнет вкусно, мясом, специями и свежей выпечкой, и блюда так красиво расставлены, а я уже и не помню, когда ела, Виктор прав, я очень голодная. В предвкушении сглатываю.

– Приятного апеттита, семья, – желает всем дед, и первым берет приборы.

Придвигаю к себе салатницу, потом корзиночку с румяным хлебом, кошусь на толстые ломтики мяса в огромном блюде, от них поднимается ароматный пар.

– Что-то все такое вкусное, аж глаза разбегаются, – противно охает Тина и оглядывает стол. – С чего мне начать? Виктор, поухаживаешь?

Он молча накладывает ей салат.

Исподлобья кошусь на него. Представляю, что он, правда, на ней женится и от этой мысли неприятно шевелятся волосы на голове, может, дед и не видит, но вижу я. Что она не нужна ему, так на любимых девушек не смотрят.

– Тина, попробуй горячее, – предлагает Регина, – молочный ягненок с помидорами и перцем, по моему личному рецепту.

– Даже не знаю, Регина, – Тина откидывается в кресле и с сомнением изучает блюда. – У меня особая диета, мне не все можно есть.

– По здоровью? – беспокоится Регина.

– Можно и так сказать. На днях была у врача. И вот, так получилось. Срок четыре недели. Так…нас можно поздравить, да Виктор?

Виктор давится огурцом. Поворачивается на нее.

За столом тишина провисает, слышно даже, как тикают большие настенные часы. Тина развалилась в кресле, словно королева, с видом победительницы накручивает на палец каштановую прядку.

Изо всех сил сжимаю вилку.

Ушам не верю.

– Да что ты говоришь! – Регина в изумлении прикрывает ладошкой рот. – Четыре недели? Боже мой. Виктор, а ты почему молчал?

– А Виктор не знал, – журчит Тина. – Саму вот буквально вчера обрадовали.

Взглядом обвожу собравшихся. Мрачную троицу Рождественских, довольного деда, удивленную Регину с сестрой, и машинально отодвигаю тарелку.

– Я сейчас, извините, – встаю и бегу почти.

Выскальзываю из столовой. И несусь к лестнице, и перед глазами почему-то эта проклятая пелена стоит.

Глава 42

Застегиваю молнию на спортивной сумке и подхожу к двери, оглядываюсь.

Я в этой комнате жила так мало, так и не привыкла считать ее своей.

Но уезжать почему-то грустно все равно, еще недавно у меня была семья из двух человек – я и папа, а теперь получается нет и его.

Приоткрываю дверь и высовываюсь в коридор.

Все ужинают, моего отстуствия даже не заметили, Тину с Виктором поздравляют и желают им счастья, представляю эти уютные семейные посиделки и шмыгаю носом.

Ничего страшного.

Иду по коридору и на ходу достаю телефон. Набираю сообщение Вике, что я сейчас приеду и с сомнением смотрю в экран. Когда мы ее в такси отправили отсюда – она была сильно навеселе.

Может, даже спать легла.

Но мне, если что, на гостиницу хватит.

Спускаюсь на второй этаж и прислушиваюсь, различаю в столовой невнятный бубнеж – сидят еще.

Спускаюсь на первый этаж.

И слышу легкие шаркающие шаги навстречу.

Останавливаюсь за поворотом и натягиваю на плече ремень объемной сумки. И напрягаюсь, когда из-за угла навстречу выходит Арон.

Он сразу смотрит на сумку.

Отступаю.

– Куда собралась? – он шагает на меня.

– Не подходи, – пячусь и угрожаю, – я в бане больше сидеть не буду, закричу на весь дом, и придет Регина.

– Алиса, мне не пять лет, чтобы мамой меня запугивать, – он усмехается и опирается ладонью на стену. – А за баню извини. Я вспылил.

Недоверчиво качаю головой. Таких слов от него я не ждала, да и видно по нему, что он не раскаивается, он сегодня перед домом драку устроил, и только сильнее меня напугал.

– Тебе на самом деле не жаль.

– Возможно.

– Зачем тогда извиняться?

– Потому, что тебе это нужно. Не только за баню. За сауну тоже. За то, что выбрать тебе самой не давал.

– Извинения не принимаются, – сдвигаюсь в сторону, он делает зеркальный шаг, стоит на дороге, пройти не дает. Встряхиваю хвостом. – Чего еще? Всё, я уезжаю.

– Это неправильно, Алиса, – он складывает руки на груди, и черная ткань пиджака натягивается на массивных плечах, – оставь вещи. Ты одна не сможешь. Ты маленькая еще.

– Маленькая? – хмыкаю. – А когда ты трусики с меня снимал я большая была?

– Я думал, что да. А теперь вижу – нет.

Чувствую, как щеки горят. Зачем я, вообще, про это напомнила, он стоит и смотрит потемневшим взглядом, и я сглатываю ком в горле.

Голоса из столовой приближаются. Арон тоже наступает и одним движением выхватывает у меня сумку. Бросает ее на пол и двигает ногой к стене, оглядывается.

– Проходи в кабинет, – приказывает. – Семейный совет.

– Да где семья-то? – не выдерживаю. – Ты сам сегодня гномом этим садовым брата хотел ударить.

– Я помню, – он хватает меня за руки и рывком притягивает к себе. Наклоняется к моему лицу. – И мне очень не нравится то, что сейчас происходит. Частично я виноват. И я все исправлю. Со временем. И никто никуда не пойдет, я сказал, – он разворачивает меня, на секунду сдавливает бедра, и подталкивает по коридору. – Проходи.

Вырываюсь и с раздражением вышагиваю к кабинету. Злюсь и на себя, и на него, за то, что он командует, а я прикрикнуть не могу, и показать, что я действительно взрослая, и справлюсь одна.

В кабинете все рассаживаются за столом, мы с Ароном заходим последними. Вижу, что и Тина приперлась, и закатываю глаза.

Если мне здесь не место – ей тоже.

Сажусь рядом с папой. Ловлю взгляд Регины и бормочу.

– Плохо стало. Лежала в комнате. Я не голодная.

– Об этом тоже поговорим, – кивает мне дед. Покачивается в кресле и оглядывает собравшихся. Объясняет неторопливо. – По воскресеньям мы делимся новостями. Успехи, покупки, планы, все что случилось за неделю, такая вот традиция, – он улыбается. – Со временем можно привыкнуть, ничего сложного. Алиса, как самая младшая, начинай.

От неожиданности вздрагиваю. Все смотрят на меня, и я сцепляю руки в замок под столом. Думала, что ужин и “хорошая” новость Тины – это испытание для нервов, но нет.

Взглядом окидываю собравшихся и молчу. Даже если бы все было хорошо, я бы не смогла, вот так, когда будущие сводные братья смотрят неотрывно, что-то о себе рассказывать.

А теперь и тем более, в мыслях засело лишь то, что мы сексом занимались, и это сомнительное достижение нового члена семьи.

Сижу и краснею.

– Я начну, – обрывает тишину Арон и поднимается из кресла. Отходит к окну, стоит в профиль и большим пальцем трет нижнюю губу. Хмыкает. – Алиса договорилась с отцом и вещи собрала. Поедет куда-то. Жить будет неизвестно где. Неизвестно, на какие деньги. Я не согласен. Это неправильно.

Откидываюсь в кресле и сверлю его взглядом.

Что он делает.

Мне у папы квартиру было требовать сложно, когда мы вдвоем на крыльце стояли, а тут этот Блестящий Адвокат все рассказывает, и у меня от внимания такого количества людей уши полыхают огнем.

– Арон, – папа тоже привстает и, кашлянув в кулак, отрезает. – Это наши с дочерью дела. Которые мы сами уладим. Алиса в вашем доме оставаться не хочет, и я ее удерживать не могу.

– А не надо удерживать, Саш, силой ничего не добится, – говорит Арон, и я по его голосу намек понимаю, он в эту секунду думает о том, как в бане меня запер, – ты же отец. Так позаботься о своем ребенке.

– Я куплю ей квартиру, – цедит папа.

– Я тоже против, – заявляет дед, и я в изумлении поворачиваюсь на него.

Он ведь сам мне сказал, чтобы я от его внуков отстала, я с этой стороны никаких проблем не ждала, но он с неодобрением смотрит на папу и заканчивает:

– Нельзя прогонять ребенка из дома, Александр. Или согласия на ваш брак я не дам.

Выхожу из кабинета и отхожу вглубь коридора, за арку. Наблюдаю, как все тянутся, один за другим и кусаю кончики пальцев.

Собрания не получилось, обсудили меня только, и все, про остальных забыли. Еще одна традиция нарушена, семья теперь не в курсе, у кого какие планы на ближайшие дни.

И я о своих не скажу.

Дожидаюсь папу.

Он достает телефон из кармана, в другой руке держит сигареты, идет в сторону выхода, и я, вздохнув, бегу за ним.

По дороге подхватываю свою сумку, которую Арон бросил в коридоре и закидываю ее на плечо. Толкаю дверь и выпадаю на улицу.

Уже темнеет, и к вечеру похолодало, папа курит на крыльце и кому-то звонит, на его лицо падает голубоватый свет от экрана.

– Ну что? – вырастаю перед ним. Показываю свою сумку и киваю на ворота. – Я уезжаю. А когда купишь квартиру приеду к тебе в контору, и…

– Алиса, – он морщится и выключает сотовый. – У меня свадьба срывается. До этого сделка сорвалась. Две крупные проблемы за последние дни. И в каждой ты приняла участие.

– И что теперь?

– Ничего, – он стряхивает пепел. – Месяц-другой пройдет. И освоишься. Привыкнешь. Остаемся жить здесь.

– Я не хочу.

– Мне тоже не нравится, когда этот дед отчитывает меня, как пацана, – он мрачно усмехается. – Но от Регины я не откажусь. Так что прекращай капризы. Дом замечательный. И семья образцовая.

– Я тогда бумаги не подпишу, – угрожаю.

– Подпишешь, – бросает он сухо и отворачивается, и по его виду понимаю, что разговор закончен, он, вообще, сейчас в тихом бешенстве, дым из ноздрей выпускает, словно дракон.

Отступаю и растерянно оглядываю сад.

Папу мое присутствие напрягает, он чертыхается и тушит сигарету в черной пепельнице. Подходит ближе и в раздражении отбирает у меня сумку.

Он скрывается внутри, а остаюсь на крыльце, на ветру поправляю волосы и топчусь на месте. Смотрю на часы и лезу в карман джинсов, проверяю наличность.

Стою еще немного. И, тряхнув волосами, шагаю к воротам.

Здесь не тюрьма, в конце концов, и силой меня удержать не смогут, я совершеннолетний человек, и отныне начинаю жить сама.

Хлопает дверь.

Ускоряю шаг и не оглядываюсь, сжимаю телефон в руке, сердце тоже ускоряется в груди, и сбивается дыхание.

– Алиса, – меня ловят в саду, как раз в полутьме, где фонарь не горит, разворачивают, и я прокручиваюсь на месте.

Смотрю на Ника.

– Поехали со мной, – по голосу слышу, он даже не запыхался, сжимает мою руку и улыбается, легко, как всегда, красивыми полными губами, – поедешь?

– В квартиру твою? – щурюсь. Знаю, что будет, если мы туда приедем, а с меня потрясений хватило за последние дни, – не поеду.

– Можно не в квартиру, – он тихонько тянет меня на себя, и сам отступает, одной рукой ныряет в карман джинсов и вытягивает ключи от машины. – Куда хочешь.

– Хочу, чтобы ты из нашего с папой дома выгнал жильцов, сможешь? – просто так спрашиваю, он этого не сделает, но иду за ним, он влечет меня за руку.

– Поехали выгоним, – он кивает, смотрит серьезно, словно обещает и сдержит слово, и мне обидно становится, вырываюсь.

– Зачем ты врешь?

– Алиса, – он останавливается. Перебирает брелок в пальцах, оглядывается на светящиеся окна дома. – Нашей семье шанса ты не оставляешь. Хотя бы мне его дай. Ты зря сомневаешься. Что я чего-то не могу. Если просишь – я сделаю.

Закусываю губу.

Их фамилия на весь город известна, и связей у них, как паутины у старательного паучка, везде и много, это я всего лишь студентка, которую можно и на порог не пустить.

А он другой.

И, может быть, правду сейчас говорит.

– Ладно, поехали, – решаюсь.

Он снова берет мою руку в свою.

И мы идем к машине.

Глава 43

Чем ближе подъезжаем к дому – тем сильнее начинаю волноваться. Мну в кулаке край кофточки и кошусь на Ника.

А он спокоен, расслабленно рулит по поселковой дороге и чуть качает головой в такт музыке.

Я до конца так и не поверила, что он, правда, кого-то выгонит, готова была снова разочароваться в нем, это уже для меня привычно. Но вот он сворачивает у стоянки такси, где выловил меня, когда я разбила его Роллс Ройс, и я тревожно привстаю в кресле.

– Ты, правда, ко мне домой едешь?

– Я же сказал, – он убавляет радио и поворачивается на меня. – Что? Думаешь, много вру и не веришь теперь?

– Думаю, да.

– Зря, – он сворачивает на ухабистую дорогу, вдоль которой по левую сторону стеной стоят деревья, смотрит на то место, где я неделю назад его машину бросила и негромко усмехается. – Я говорил, что я влюбчивый? Все люди искусства такие, – рассуждает он себе так, будто великий художник или музыкант, а не адульт-фильмы снимает, – вот, я и люблю все красивое, а ты очень красивая, Алиса. Но дело не только во внешности. Есть и другое. Когда находишься рядом с человеком и получаешь от этого удовльствие, и приятное этому человеку сделать хочешь – как это называется? Я не знаю. Но мне нравится. Потому, что со мной такое редко.

– И поэтому ты мной воспользовался, когда я была хмельна, – заканчиваю.

– Наверное, да, – он останавливается перед моим домом. – Я капризный. Есть такой недостаток. И если чего-то хочется – я сначала возьму, а уже потом подумаю. Сейчас я думаю. Как вернуть твое доверие. Шанс ведь есть у меня?

Он глушит двигатель. И достает из кармана джинсов телефон.

Смотрю на дом.

В окнах уже свет горит, и я помню ту женщину, которая меня на порог не пустила, она стояла и в шаль куталась и раздраженно объясняла, что в моей комнате уже живет ее дочь.

Мне было обидно и неприятно, но это к папе относилось, он не предупредил и сдал дом, а эти люди не виноваты.

– Привет, это Рождественский, – говорит в трубку Ник, и я поворачиваюсь на него. Он кладет руку на открытое окно и бросает краткий взгляд за забор, – можешь ребят своих мне прислать? Адрес скину в сообщении. Нет, там ничего, просто людей выселить. Договор на аренду есть, но…

– Подожди, – дергаю его за руку, лишь теперь понимаю, что всякие шутки закончились и пугаюсь, – не надо, подожди.

– Да, – говорит в телефон Ник и смотрит на меня. – Да, конечно, сочтемся. Жди адрес.

Он сбрасывает вызов.

Тут же открывает сообщения.

– Ник, – заглядываю в экран, перевожу глаза на дом, – я передумала, – тянусь к нему, но он отклоняется, высовывает руку с телефоном в открытое окно и набирает сообщение.

– Ты же хочешь доказательств – вот они. Я серьезно. Все, что скажешь – сделаю.

– Куда люди на ночь пойдут? – в раздражении отбрасываю за спину хвост, когда вижу, что он отправляет сообщение.

– В гостинице перекантуются, не умрут, – он кидает телефон на панель. – Сколько их там? Оплачу два номера.

– Кого ты сюда вызвал?

– Ребят. Которые деликатно объяснят, что пора с вещами на выход.

Откидываюсь в кресле.

Он садится вполоборота, рассматривает меня, ладонью опирается на панель и слегка наклоняет голову на бок.

– Чем ты недовольна?

– Я же тебе сказала – не надо. Я передумала.

– Ты просто струсила, – он наклоняется ко мне, – забеспокоилась о чужих для тебя людях..

– Которые не виноваты.

– Так жизнь несправедлива, – он жмет плечом. – Можно верить, что каждому по делам его воздатся. А можно не верить. И ничего не изменится. В древности из-за женщин города-крепости разрушали и войны развязывали, убивали. И все оправдывалось любовью. Тут же, заметь, людей не тронут, а с комфортом перевезут в гостиницу.

– Не было никаких войн ради женщин, это просто поэмы, для красоты.

– Ну так. Я и люблю красоту. Я же сказал.

Он склоняется еще ниже, наши лица на одном уровне, между нами несколько сантиметров. Его глаза горят азартным огнем, и сейчас я невольно любуюсь, что он такой – чуточку безумный, отчаянный, рискованный, ошибиться не боится, и ошибается, и ни о чем не жалеет, живет так, словно помнит, что завтра ему на голову может кирпич упасть, и все кончится.

– Что ты делаешь, – мой голос срывается на писк, когда он придвигается еще, расстояние между нами смазывает.

– А чего тебе хочется? – в его голосе волнительная хрипотца, и я уже не соображаю, это он волнуется, или, наоборот, это очень волнует меня.

Ладонью он опирается на стекло.

И тут же с той стороны, с улицы, по окну кто-то шлепает.

Вместе вздрагиваем и поворачиваемся.

И в темноте вечера различаю склонившегося к нашему окну Виктора.

Отталкиваю от себя Ника и приглаживаю волосы, кожей чувствую темный взгляд Виктора, что сверлит меня. В окно снова стучат, и Ник, поморщившись, чуть опускает стекло.

– Чего тебе? – спрашивает, перегнувшись через меня. – Ты следил за мной, что ли?

– Выходи, – требует Виктор и выпрямляется. Обходт машину и останавливается впереди, в круге света от фар.

Ник чертыхается и сдвигается на свое сиденье.

– Посиди секунду, я быстро, – просит и выбирается на улицу. Хлопает дверью. Окно осталось открыто, поэтому я слышу его недовольный вопрос, с которым он подходит к брату.

– Тебя Тина не потеряет?

– Это не твое дело, Николас, – Виктор оступает, оглядывает его с ног до головы, – зачем сюда приехали?

– Алиса хочет ночевать дома, я помогаю.

– Так там, вроде как, люди уже живут? – Виктор кивает на две иномарки, запаркованные неподалеку от крыльца.

– Людей этих уже через час здесь не будет. Кстати, полковник Устинов привет тебе передает.

– Устинов? Ты ему звонил? – Виктор подходит и кратким движением толкает младшего брата в плечо. – Ты соображаешь, что творишь, Николас?

Чувствую, что пора вмешаться и распахиваю дверь.

– Алиса, в машину вернись, – не поворачиваясь, приказывает Ник. – Я сейчас. Брата только провожу.

Виктор смотрит на меня через его плечо. Под его взглядом робею, но напоминаю себе, что тут моя территория, и мой дом. И Ник сам вызвался помочь. Поэтому вскидываю подбородок и подхожу ближе.

– В чем дело? – складываю руки на груди. – Тина тебя отпустила?

– Прекрати, – цедит он сквозь зубы. – Потом об этом поговорим, – он переводит взгляд на Ника. – Когда ты Устинову звонил? – достает телефон из кармана.

– Серьезно, отменишь всё? – Ник хмыкает. – Я поражен, – он поднимается с капота и разворачивается ко мне, – пойдем, сладкая, придумаем что-то другое. А то Виктор немножко сломал нам планы.

Он наступает на меня, и я пячусь к машине. Слушаю голос Виктора – тот разговаривает по телефону. Кажется, с теми же людьми, которых сюда Ник вызвал, Виктор называет мой адрес и объясняет, что вышло недоразумение. И что его младшего брата больше слушать не надо.

И приезжать тоже.

Плюхаюсь на сиденье, Ник закрывает дверь. Молча садится за руль и смотрит на Виктора, что стоит у капота, широко расставив ноги.

– Никто не приедет, да? – спрашиваю и кошусь на дом. Я рада даже, что так вышло, все таки я не хотела этих людей выгонять, у них есть договор с папой.

Но по итогу выгнали меня, ведь ночевать мне придется в гостинице.

– Слушай, – Ник поворачивается, наклоняется, берет мою руку, что лежала на коленях и сжимает пальцы в своих, – я тебе сказал, и я сделаю. А Виктор сейчас уедет.

– Алиса, выходи, – снаружи говорит Виктор, и снова приближается к моему окну. Заглядывает в салон и поджимает губы, когда смотрит на брата. Не сдерживается. – Тебе двадцать шесть лет, Николас, что ты творишь? Это какие-то шутки для тебя, занятых людей по ерунде дергать?

– Алиса хотела ночевать дома, и это не ерунда. Но тебе не понять. К невесте езжай, Виктор, – Ник смотрит в лобое стекло, словно справа и не маячит раздраженное лицо его брата.

Сижу между двух огней. И понимаю, что они просто переругаются опять, вырываю руку у Ника. И открываю дверь, бью ей Виктора, чтобы отошел, и уже хочу выйти, сказать, что вызываю такси, и пусть они оба продолжают отношения выяснять, хоть до утра.

Но не успеваю.

Ник вдруг дергает меня за руку на себя, перегибается через мои колени и рывком закрывает дверь. Поворачивает ключ, и сдает назад, едва не влетев в серебристую машину Виктора, запаракованную в хвосте. Виляет в сторону, объезжая ее, разворачивается, поднимая пыль.

– Есть одна идея, лапушка, только не бойся, – говорит он. И под мои приглушенные ахи гонит прочь.