Текст книги "Императрица Ядов"
Автор книги: Бри Портер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Мои брови поползли вверх.
– Я никогда не слышал, чтобы ты поддерживал кого-то в этой семье. Ты был против Татьяны, Даники, Романа и Дмитрия.
Я не сказал того, что действительно хотел сказать, а именно: даже если бы я предложил, даже если бы я простил, не думаю, что она вернулась бы к нам. Вернулась бы ко мне.
– Я тоже не поддерживал Бабушку, – сказал он. – Я думал, она заразит дом блохами.
– И она это сделала.
Артем кивнул.
– Да. Но от этого нам было только лучше. Кто еще стал бы так яростно охранять наших детей, когда мы не можем? Кто еще мог охранять Елену?
– У тебя был шанс, – напомнил я ему, тон стал жестче, вспоминая его неудачу. – Ты мог бы легко вернуть ее и Николая домой.
– Физически, да, я мог бы, – сказал Артем.
Я засунул руки в карманы, наблюдая за ним.
– Какой она была? Когда ты с ней виделся?
Удивление промелькнуло в его глазах при этом вопросе... и товарищества в моем тоне.
– Не лучше, чем ты, мой друг. Хотя ее безумие было менее очевидным, было ясно, что она так же убита горем, как и ты.
– Я вижу.
Артем выглянул в окно. Я все еще мог слышать Елену и Николая снаружи, но я переместился так, чтобы они находились вне моего поля зрения. Его щеки сморщились, заметив их.
– Елена была в мотеле с новорожденным, усталая и грустная. Она тоже была в ужасе.
– В ужасе от чего?
– От того, чего мы все боимся.
Я почувствовал, как моя ухмылка стала шире.
– Скромничаешь?
– Ты можешь это сказать.
Это заставило меня рассмеяться.
– Действительно.
Мы обменялись удивленными веселыми взглядами, как между мужчинами, считавшими друг друга братьями. Я все еще помнил тот день, когда мы встретились, два маленьких мальчика, задыхавшиеся в тени своих отцов. Артем уже тогда был заботливым и рациональным, никогда не интересовался моими сложными планами или любовью к искусству.
Только когда я убил своего отца, Артем начал поддерживать мои амбиции. Будучи подростками, изгоями Братвы и еще недостаточно сильными, чтобы захватить нашу собственную землю, мы часами создавали свои надежды и мечты, подпитывая стремления друг друга.
Наши жестокие натуры всегда отличали нас от других на школьном дворе и даже от наших семей, но мы были друг у друга. Когда мои братья и отец безжалостно охотились за мной, когда безумие моей матери угрожало моему собственному здравомыслию, со мной всегда был Артем.
Не было ни одной мечты о моей империи, которую я создал, где Артема не было бы рядом.
А потом он предал меня.
Какая-то рациональная часть меня понимала и знала, что Артем сделал бы все возможное, чтобы защитить свою семью. Не было ничего такого, на что Артем не пошел бы ради нашей общей безопасности. Мы были центром его мира, а Роксана была осью, вокруг которой вращался его мир.
Возможно, при виде его и осознании его предательства меня переполняла такая яростная и жгучая ненависть, но я знал, что Артем считал, что у него есть веская причина.
– Расскажи мне больше о Елене в том мотеле, – сказал я вместо того, чтобы проиллюстрировать какие-либо другие мысли в моей голове.
Артем приподнял бровь, но ничего не сказал.
– Нам с Олежкой потребовалось много времени, чтобы найти ее, – сказал он. – Она была осторожна, не оставляла следов. Даже в больнице, где она родила Николая, не осталось ее следов. Но мы все-таки нашли ее.
– Олежка был в этом замешан?
Еще один мой человек, которого нужно наказать.
– Олежка знает об этой Братве такое, чего мы с тобой даже не могли понять. Это его работа.
Я кивнул, неохотно соглашаясь, показывая ему, чтобы он продолжал рассказ.
– Она исхудала, была усталой. Николай не успокаивался. Я думал, она заплачет, когда увидит меня, но нет. – Артем задумчиво посмотрел в окно. – Я дал ей телефон для экстренных ситуаций и немного наличных. Я также поменял Николаю подгузник. А потом ушел.
Если Артем ожидал, что я поверю в то, что это полная правда, он жестоко ошибся. Я знал, что в том гостиничном номере произошел разговор, произнесенный шепотом под крики Николая.
– Она сказала, почему ушла?
Артем скосил на меня глаза.
– Ты же знаешь, что она сказала.
Он не стал дополнять.
– Я никогда не думал, что тебе нравится Елена, – заметил я. – Но опять же, ты никогда не был из тех, кому кто-то нравится с первого взгляда.
– Нет, я не такой, в отличие от моей жены. – черты его лица смягчились, как всегда, когда он заговаривал о Роксане. – Елена мне не понравилась с первого взгляда. Или даже со второго. Она отвлекла тебя, поглотила тебя. Угрожала всему, ради чего мы работали, своим неудачным первым браком.
– Что изменилось?
На лице Артема ничего не отразилось.
– Я увидел в ней что-то, что узнал. Страстную потребность защищать тех, кого ты любишь, даже если это означает сломать себя в процессе.
– Это не ответ на мой вопрос.
Он ухмыльнулся, сверкнув зубами, а в уголках его глаз появились морщинки. Артем редко улыбался, большинство его улыбок предназначались Роксане, но сейчас он улыбнулся мне так, словно я сказал ему что-то веселое. Даже в детстве Артем никогда не отличался беззаботным юмором.
– Да, это ответ, – задумчиво произнес он. – Подумай об этом, Костя. Я ответил на твой вопрос. – он указал рукой на окно. – Она ответила на твой вопрос. Перестань быть с ней таким суровым.
– Я только радушен.
– Ты бы приветствовал Дьявола, Костя. Елена не Дьявол, она девушка, которую ты любишь. Веди себя соответственно. – Артем склонил голову, будто пытался исправить все неуважение, которое он проявил ко мне. – Брат.
Я наклонил голову, но не ответил на ласковое прозвище.
12
Елена Фальконе
Оказалось, избегать всех оказалось проще, чем я надеялась.
Когда все были внутри, мы с Николаем гонялись друг за другом по саду и качались на самых высоких ветвях. Когда все выходили наружу, мы пробирались на кухню и пировали объедками, как голодные еноты, роющиеся в мусоре. Когда дом снова начал заполняться людьми, я уводила Николая в единственное место, куда, как я знала, никто не пойдет: в библиотеку.
Мое самодовольство по поводу моего интеллекта длилось недолго. Как только я ступила на широкое открытое пространство, мой живот опустился до лодыжек.
Вся комната выглядела точно так же, ни одной перевернутой книги, ни одной запыленной лампы. Мой отпечаток в этом поместье не исчез, не уменьшился, вместо этого все выглядело так, словно я никогда не уходила.
Николай не заметил моей нерешительности и метнулся в комнату, его смех поднялся так высоко, что зазвенели книжные полки.
– Мама! Мама! Иди и найди меня!
Я побежала, когда мне на глаза попалась маленькая фигурка. В тени, под единственной золотой лампой, растянувшись на животе, читал ребенок.
– Антон?
Теперь, в пять лет, Антон был мертвой копией своего отца. Его чернильно-черные волосы были коротко подстрижены, непослушные пряди торчали из странных мест. Ярко-голубые глаза смотрели на меня из-под длинных темных ресниц и жемчужно-белой кожи. Под его глазами залегли огромные темно-фиолетовые синяки, из-за чего он выглядел намного старше своих лет.
Я присела на корточки, ощущая, как сердце сжимается в груди.
– Антон, как ты вырос.
Голос Антона был тихим.
– Привет, тетя Лена.
– Привет, Антон.
Он слабо улыбнулся.
Я указала на книгу.
– Хорошая книга?
– Да.
Из задней части библиотеки донесся громкий треск.
Я сразу же последовала за звуком, резко остановившись, обнаружив Николая, сидящего на стопке книг, все его тело тряслось от смеха.
– Николай Тарханов! – я стащила его с кучи. – Ты мог пораниться!
Я стряхнула пыль с его светлых локонов.
Антон подошел ко мне сзади, настороженно оглядывая новое пополнение в доме.
– Николай, познакомься с Антоном, Антон, познакомься с Николаем.
Два маленьких мальчика приняли друг друга. Николай ухмыльнулся и поздоровался, в то время как угрюмое лицо Антона не дрогнуло. Мой сын посмотрел на меня с вопросом в глазах.
– Антон сын Дмитрия. Ты знаешь Дмитрия, дикий мальчик.
– Баба?
– Да, тот, кто держал Бабушку. – я улыбнулась Антону. Он слушал с интересом, но на его лице ничего не отражалось. – Я знала Антона, когда он таким же, как и ты.
Антон потер щеки.
– Я собираюсь пойти и почитать.
Его голос был четким и официальным, если не сказать немного тихим. Он ушел, не сказав больше ни слова.
Мой сын не заметил странности в этой встрече. Вместо этого он попытался залезть обратно на стопку книг. Его отсутствие самосознания постоянно беспокоило меня, даже если я знала, что он унаследовал от меня свою более авантюрную сторону. Кого я могла винить, когда видела в себе точно такие же тенденции?
Мы с Нико нашли несколько книг, которые его заинтересовали, для сказок на ночь. Ему нравилось пробираться по полкам и рассматривать красивые картинки внутри некоторых романов. У него не было моей высокой оценки знаний и старых артефактов, но он не жаловался на то, как долго я просматривала. Он уже привык к этому.
Я думала, что наш план пропустить второй ужин удался, пока я не повернулась и не заметила Константина у открытого входа на полки.
Он стоял между книгами, засунув руки в карманы, и позади него горел свет. Когда он повернул голову, его светлые волосы поймали свет и засверкали, как золото, среди пыльной библиотеки.
– Пора ужинать, – сказал он.
Так вежливо, так официально. Я чуть не швырнула в него книгой.
– Мы с Николаем не голодны.
Николай потянул меня за ногу.
– Я голоден, мама.
Когда ему будет шестнадцать, и он попытается заставить меня солгать, чтобы уклониться от научного теста, я запомню это.
Константин улыбнулся.
– Ты голоден, Николай? Тогда спускайся вниз и поужинай.
Мой сын заковылял к Кону, но я поймала его за руку.
– Мы с Нико перекусим чего-нибудь попозже.
– Нет, нет. – Николай уставился на меня широко раскрытыми зелеными глазами и дрожащими губами. – Мама, я хочу есть.
Улыбка Константина сверкнула зубами. Он знал, что выиграл, и знал, что я проиграла.
В итоге мы отправились на ужин, даже если я провела большую часть трапезы, молясь, чтобы все закончилось.
Николай сидел в конце стола с Еввой, их обоих развлекали Даника и Роман. Всякий раз, когда Роман и Даника прекращали свое маленькое шоу, чтобы пререкаться, оба малыша начинали хихикать.
Меня, к сожалению, посадили на взрослую сторону стола. Где не было куриных наггетсов и приходилось есть ножом и вилкой. Константин сидел на своем обычном месте во главе стола, правя всеми нами. За все два часа, что мы просидели там, он ни разу не обратил на меня внимания. Я могла бы стать для него еще одним предметом мебели в столовой. Черт, наверное, так оно и было.
– Где Антон? – пробормотала я Роксане во время ужина.
Черты ее лица напряглись.
– Я попросила его присоединиться к нам, но он отказался.
– Как он себя чувствует?
Маленький угрюмый мальчик, которого я видела в библиотеке, не был тем очаровательным ребенком, которого я помнила.
Именно Дмитрий сказал:
– Он травмирован. Он убил свою сестру, а его мать-психопатка.
За столом воцарилась тишина. Больше ничего не было сказано на эту тему.
Я не оценила домашнюю обстановку, маленькое «Елена, передай картошку» или «Еще вина?» Прошло три года, три мучительных года, и все, казалось, были довольны тем, что вели себя так, будто этого никогда не было.
Однако не это вывело меня из себя. А Константин.
Мне не нравилось, когда меня игнорировали. Он знал это. Он знал, что молчаливое обращение действует мне на нервы.
Не позволяй ему добраться до тебя, сказал рациональный голос в моем сознании.
Было уже слишком поздно. Константин уже добрался до меня. Я чувствовала все его присутствие под кожей, в волосах и под ногтями. Всякий раз, когда он говорил, каждая клеточка моего тела, казалось, воспламенялась электричеством, и всякий раз, когда он передавал мне блюдо, легкие болезненно сжимались.
Я продолжала молиться, чтобы Николай что-нибудь пролил или заскучал, так, чтобы у меня появится предлог уйти. Дети, сказала бы я этим обеспокоенным, но облегченным голосом, унося малыша наружу. Что ты можешь сделать?
Вместо этого мой сын вел себя прилично. В тот единственный раз, когда мне было нужно, чтобы он доставил мне неприятности, он был слишком увлечен Романом, чтобы придумывать какие-либо планы. Я не могла найти в себе сил разозлиться, наблюдая за его сияющим лицом. Его глаза были широко раскрыты, когда Роман сложил салфетку в странную птичью форму, и его хихиканье было заразительным, когда Даника притворилась, что салфетка может летать.
Любовь, которую я испытывала к своему сыну, была такой яркой, такой болезненной и отрадной, что, если бы врач когда-нибудь вскрыл меня, он увидел бы имя Николая, написанное над клапанами и аортой моего сердца.
Мне было интересно, какие еще имена они найдут...
Мои глаза метнулись к Константину. Он откинулся на спинку стула, потягивая свой стакан водки и терпеливо слушая, что ему объясняла Роксана. Судя по легким движениям ее рук и блеску на лице, она, должно быть, говорила о балете.
Константин предпочел Роксану в качестве собеседника во время ужина. Он почти не разговаривал с Артемом, а Дмитрий был слишком несчастен, чтобы пытаться завязать светскую беседу. Время от времени он разговаривал с Романом или Даникой, но в остальном сидел молча.
Динамика сильно отличалась от тех ужинов, которые мы проводили вместе три года назад.
Думаю, именно поэтому какая-то часть меня пыталась избегать еды с ними. Я не хотела видеть, как сильно они изменились, что происходило без меня, чтобы стать свидетелем. Я не хотела видеть их счастье без меня, но также не хотела видеть печаль, которую вызвало мое отсутствие.
Я не хотела видеть этого нового человека, которым стал Константин.
Когда ужин подошел к своему неизбежному концу, я подхватила Нико под мышки со стула и исчезла в лабиринте коридоров. Он долго рассказывал о Романе, Данике и Евве во время своей рутины перед сном; я едва могла вставить слово.
Устроившись под одеялами, он спросил:
– Мы можем остаться? – этот вопрос превратил меня в камень. – Мама? – он подсказал.
– Ты не хочешь вернуться домой?
Николай зевнул.
– Нет, нет. Останемся.. – ещё один зевок. – Останемся здесь...
– Наш дом ждет нас, малыш, – прошептала я. – Мы не можем здесь остаться.
– Да. – на его лице промелькнуло выражение детского отказа, когда он ответил. – Да, мама.
Я погладила его светлые волосы, цвет которых свидетельствовал о том, что в его жилах течет кровь Тарханова. Доказательство царства, которое он должен унаследовать.
– Засыпай, мой дикий мальчик.
Николаю хотелось еще поспорить, но он быстро заснул. Его негромкое сопение вскоре заполнило комнату, звук сливался с тихим бормотанием голосов внизу и скрипом дома, когда он погружался в сон.
Мой разум отказывался успокаиваться, скручиваясь от стольких мыслей, слов и страхов, что я почувствовала, как крик начал формироваться глубоко в горле. Голос Константина заполнил мою голову на повторе.
Николай он Тарханов. Он мой наследник.
Остаток своей жизни он проведет здесь. Со своей семьей, со своим отцом.
Чувство собственничества, которого я даже не понимала, охватило меня при мысли о делении Николаем. Он мой сын, мой ребенок. Я родила, кормила и купала его без чьей-либо помощи. Кем был Константин, требуя, чтобы я подала его на блюдечке с голубой каемочкой?
Здравомыслящая часть меня знала, что Константин имел в виду не это. Но как я узнаю смысл слов Константина? Я почти не знала этого человека больше. От двух людей, которые знали самые темные стороны душ друг друга, мы теперь были чужими.
Несколько часов спустя я услышала шаги, за которыми последовал звук закрывающейся двери. Я могла мысленно представить Константина с такой точностью, что мне казалось, будто я наблюдаю за ним. Я могла видеть, как он снимает пиджак, как напрягаются мышцы, когда он расстегивает рубашку, и звук пряжки его ремня ..
Николай чихнул.
Этот звук заставил меня вздрогнуть. Я погладила сына по волосам и вернула его в его сны. Это к лучшему, что мой сын прервал мысли. Они двигались по захватывающему и опасному пути.
Тоска.
Слово из пяти букв закружилось у меня в голове и вонзилось в височную долю.
Я пыталась не обращать на это внимания, но все равно шарила в темноте в поисках ручки. Я не почувствую облегчения, пока это слово не заклеймится чернилами на моей коже.
Я уже почти погрузилась в сон, когда из-за стен донесся голос Константина, прогрохотавший сквозь штукатурку.
– Если у нее есть контакты внутри, я хочу, черт возьми, знать, кто они!
Мои глаза резко открылись. Рядом со мной зашевелился Николай.
Если Константин разбудит моего сына...
Я выскользнула из постели, натянула свитер и вышла из комнаты. Его крики доносились из кабинета.
Я не постучалась, не представилась. Вместо этого распахнула дверь и прошипела:
– Ты разбудишь ребенка!
Константин стоял посреди кабинета, возвышаясь в небольшом пространстве, как фигура взволнованного человека. Ярость, казалось, охватила каждый сантиметр его тела, включая его темные глаза, метнувшиеся ко мне, когда я вошла. Я не подняла ему настроения.
– Ты разбудишь Николая! – повторила я.
Он положил трубку и сказал холодным официальным тоном:
– Мои извинения.
Мы смотрели друг на друга через все пространство, одинокие и скрытые ночью. Никто не войдет, никто не помешает нам. Если бы я хотела встретиться лицом к лицу с Константином, у меня есть шанс. Поле битвы лежало передо мной... Должна ли я взять оружие?
Константин нанёс удар первым.
– Я не привык, чтобы ребенок находился так близко. – его тон подразумевал, что это было прямым следствием моих действий. – Я забываюсь.
– Теперь ты знаешь.
В моем голосе было столько же язвительности, сколько и в его собственном; я просто не так хорошо скрывала это за притворными манерами.
– Это все?
Во мне резко поднялось раздражение.
Это забавно. Когда Таддео отпустил меня и предоставил самой себе, я почувствовала облегчение. Я счастливо видела себя на свободе и никогда не приходила в ярость. В конце концов, было множество других вещей, которые я предпочла бы сделать, чем ухаживать за своим мужем.
Но когда Константин попытался прогнать меня?
Моя реакция была далеко не такой приятной.
Я указала на его телефон.
– Ты собираешься продолжать кричать? Стены тонкие.
– Я в курсе, – его губы на мгновение изогнулись в улыбке. – Я сейчас имею дело не только с твоим недовольством, Елена.
– Я буду более чем недовольна, если ты разбудишь Николая.
Константин крепче сжал телефон, но приложил замечательные усилия, пытаясь казаться сдержанным. Я чувствовала себя ребенком с палкой... А Константин зимующим медведем.
– Ты высказала свою точку зрения, Елена, в своей обычной требовательной манере.
Я скрестила руки на груди.
– В любом случае, почему ты кричишь?
Что-то блеснуло в его глазах, будто он знал, что я не смогу сдержать свое любопытство. Он поднял свой телефон, опору для своей истории.
– Одна из моих лабораторий подверглась нападению, и оборудование стоимостью в миллионы долларов было уничтожено.
У меня свело живот.
– Это ее рук дело?
Мне не нужно было уточнять, кого я имела в виду. В эти дни была только одна она.
– Мы так думаем. – глаза Константина блуждали по мне, видя то, что я отчаянно хотела скрыть. – Товар был нетронут, но снаружи прятались два агента ФБР.
– Они тебя видели?
Вопрос вырвался у меня прежде, чем я смогла его остановить.
– Мы немного поболтали, но тебе не о чем беспокоиться, Елена. – он казался таким самодовольным, таким веселым, что я показала свой ужас от того, что его поймали. – Мы пришли к взаимопониманию, которое пошло на пользу обеим сторонам.
– Я уверена.
Вихрь мыслей начал шевелиться в голове. Пыталась ли Титус или другая мафиозная семья подорвать Константина? Был ли он в безопасности? Кто сказал агентам ФБР, где находится лаборатория и когда Константин будет там? В безопасности ли он?
– Беспокоишься, Елена? – он напевал, придвигаясь ближе ко мне. – Не думал, что тебе будет не все равно.
Я забочусь больше, чем ты можешь себе представить, мне хотелось огрызнуться.
– Я беспокоюсь о том, что это значит для меня и моего сына. Ты даже не приходил мне в голову.
Ложь была настолько очевидной, что это мог быть другой предмет мебели.
Константин остановился в метре от меня, засунув руки обратно в карманы. Он совсем забыл о своем телефонном звонке, когда его взгляд пробежал сверху вниз, его взгляд был таким напряженным, что казалось, будто его руки скользят вверх и вниз по моей коже.
– Не беспокойся о безопасности Николая, Елена. С ним никогда не случится ничего плохого, и любой, кто пожелает ему зла, должен будет сначала пройти через меня.
Такие милые преданные слова, но его тон обещал кровопролитие.
Я хотела возразить, огрызнуться в ответ, но слова, казалось, подвели меня. Слова Константина проникли в мое сердце.
– Я буду оберегать Николая, – сказала я, голос был мягче, чем раньше.
Константин кивнул.
– Я знаю, что ты будешь. Но я буду охранять вас обоих.
Я буду охранять вас обоих.
Я ощущала, как меня затягивает обратно, чувствовала то же самое очарование, которое испытывала почти три года назад. Мы с Константином были вплетены друг в друга так тесно, что невозможно понять, где началась я, а где заканчивался он. Сопротивляться ему было все равно, что пытаться развязать наши узелки... бесполезно.
– Точно так же, как когда ты оберегал Роксану, когда Татьяна приставила пистолет к ее голове? – я спросила. – Или это похоже на то, как ты оберегал Антона, а он убил свою нерожденную сестру?
– Все изменилось, Елена. – голос Константина был напряжен от сдержанности. – Я знаю. Вещи... и люди.
Он на мгновение замолчал.
– И люди.
В этот момент я подняла глаза, встретившись с его пристальным взглядом. Наши глаза сплелись во взрыве фейерверка. Его чистая сила угрожала смыть все рациональные мысли, угрожала остановить биение моего сердца и перекачивание крови.
Иногда я оплакивала тот факт, что Николай не унаследовал глаза своего отца. Я всегда была очарована коричневыми радужками, тем, как они становились золотыми днем и обсидиановыми в тени. Глаза Константина завораживали – я тут же пожалела, что заглянула в них.
– Я извиняюсь за то, что был таким громким. Впредь, постараюсь быть более внимательным в будущем, Елена.
Елена. Мое имя. То, как это сорвалось с его языка, должно быть незаконным.
– Не называй меня так.
– Не называть как?
Он знал. Я прошипела:
– Елена.
– Я много раз называл тебя Еленой, – заметил он. – Ты не можешь говорить мне, что мое простое произнесение твоего имени беспокоит тебя.
Он много раз называл меня Еленой, но никогда на... расстоянии. Он говорил: моя Елена, lyubimaya – любимая. Никогда только мое имя, и никогда с таким угрожающим дружелюбием, словно мы были двумя коллегами, пытающимися мириться друг с другом, пока не придет время уходить.
– Просто... просто не называй меня так.
– Ты бы предпочла, чтобы я вообще к тебе не обращался?
Нет.
– Да.
Губы Константина дрогнули в легкой, тайной улыбке.
– Не думаю, что это возможно. Николаю будет вредно видеть, что мы не ладим. Для него мы должны быть вежливыми... Елена.
– Мы не останемся здесь достаточно долго, чтобы беспокоиться, – огрызнулась я.
– Да, – ответил он. – Даже если вы в конечном итоге уйдете, как только угроза Татьяны исчезнет, могут пройти месяцы, годы, прежде чем это произойдет. Сегодня мы не ближе к тому, чтобы найти ее, чем три года назад.
Я нахмурилась и спросила:
– Что, черт возьми, ты имеешь в виду, что ты не близок к тому, чтобы найти ее?
