Текст книги "Императрица Ядов"
Автор книги: Бри Портер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
20
Константин Тарханов
На этот раз меня нашла Елена.
Я открыл дверь своей спальни, готовясь к ужину и обнаружил ее стоящей в коридоре. Она выглядела так, словно решала, стучаться или нет, но я принял решение за нее. Она чуть не подпрыгнула на метр в воздухе, когда я сказал:
– Елена?
Елена быстро пришла в себя, отбросив волосы за плечо.
– Константин.
– Есть ли причина, по которой ты преследуешь мой дверной проем?
Елена не разговаривала со мной с прошлой ночи, когда я положил свое сердце на стол. Я не давил на неё, но она могла почувствовать мой пристальный взгляд поверх стола на завтраке. Все рано извинились, во избежание напряжения.
Она вздернула подбородок, расправляя плечи. Обычная защитная поза Елены.
– Я здесь, чтобы поговорить с тобой.
– Я вижу.
– Мы не должны вести борьбу на глазах у детей, – сказала она. – Или на глазах у других. Это несправедливо по отношению к ним. Завтрак не должен быть таким... неловким.
– Согласен.
Елена скрестила руки на груди.
– Я здесь, чтобы извиниться.
– Очень хорошо.
Ее решимость рухнула в считанные секунды.
– Ты проснулся, проклятый предложениями из двух слов? – потребовала она. – Скажи что-нибудь существенное.
Я прислонился к дверной арке.
– Я не хочу, чтобы ты снова убегала, поэтому очень тщательно подбираю слова.
Елена опустила плечи, отвела их назад, затем снова опустила. В ее сознании шла внутренняя война, заставляя ее ерзать от дискомфорта. Что бы я сделал, чтобы заглянуть ей в душу, понять внутреннюю работу девушки, которую я любил.
– Твои слова были прекрасны, Кон. Я... я просто... Я... Мы... – она замолчала.
Мои глаза опустились на ее руки. Она спрятала свои слова под рукавами свитера, но я мог разглядеть «погоня» между ее большим и указательным пальцами.
– Не находишь слов, моя Елена?
– Не делай этого, – пробормотала она. – Больше никаких очаровательных комментариев или соблазнительных намеков.
Я сжал челюсти, уже предвкушая, что она скажет дальше. Елена проводила линию, отступая все дальше от меня. Мысленно она находилась за миллион километров отсюда – теперь она хотела физически создать это расстояние.
– Я понял. – ее глаза вспыхнули при моем ответе из двух слов. – Тогда нам нужно будет принять решение о заключении соглашения об опеке.
Она моргнула раз, другой.
– Что?
– Соглашение об опеке над Николаем, – объяснил я, хотя она знала, что я имел в виду. Елена просто давала мне возможность забрать это обратно. – Для него важно проводить время со своей... отцовской стороной семьи.
Дядя Костя пронеслось в моем мозгу.
Елена выглядела взбешенной, но хорошо держала себя в руках.
– Когда он назовет тебя папочкой, тогда ты сможешь получить свои гребаные выходные, Константин. – она указала на меня пальцем. – До тех пор, не смей оспаривать мой авторитет как его родителя. Я его мать, его родитель. Решения принимаю я, а не ты.
– Нам может понадобиться посредник, – сказал я вместо этого. – Дела никогда не разрешатся, если мы будем один на один.
– Не говори поверх меня, Константин. Я не один из твоих маленьких Солдатов. Черт, я даже не Артем. Я не рухну под твоей тяжестью, не преклоню колени перед Паханом.
Я наклонился ближе, вдыхая ее запах. У нее перехватило дыхание.
– Ты встанешь на колени, Елена, – тихо сказал я ей. – Ты встанешь на колени передо мной, lyubimaya – любимая, и только передо мной.
Елена приложила усилия, чтобы не вздрогнуть, но покраснение ее щек сказало мне все, что мне нужно знать.
– Не будь отвратительным. Я пытаюсь поговорить с тобой.
– Я тоже. – я откинулся назад. Она резко выдохнула. – Я не пропущу ни одного мгновения в жизни моего сына. Ты всегда была вольна поступать, как тебе заблагорассудится, но здесь я подвожу черту.
– Я всегда была вольна поступать так, как мне заблагорассудится. Интересное воспоминание, – пробормотала Елена. – Не хочу говорить об этом. Я пытаюсь протянуть оливковую ветвь.
– Когда мы сможем это обсудить?
Елена не хотела отвечать честно. Ее мысли проносились перед глазами в странном переплетении сложностей. Ехидно она сказала:
– Я запишу тебя.
– Думаю, тебе следует спрятать свой сарказм в бутылочку и продать его, Елена. Сколотишь состояние.
Она сжала кулаки. Я практически видел, как ее гнев грозит прорваться сквозь кожу и задушить меня.
– Я пытаюсь извиниться. Я не хочу вести борьбу.
Слова были выплюнуты.
– Возможно, и так.
– Разве я больше не зеница твоего ока? – насмешливо спросила она. – Как мимолетны твои фантазии.
Мимолетны? Я жаждал эту девушку в течение многих лет. Она поглотила меня во всех смыслах с тех пор, как я прочитал ту статью, любовное письмо к ядам.
– Мимолетны, Елена? – я спросил.
Глаза Елены скользнули по выражению моего лица. Она, вероятно, могла видеть обострение моего настроения, растущий гнев, который я так старался контролировать.
– Я протягиваю оливковую ветвь. Прими ее или забудь.
Если бы я не ощущал, как мой гнев закипает внутри, я бы, возможно, рассмеялся.
– Оливковую ветвь? Ты оскорбила меня, насмехалась надо мной и заставила опоздать на ужин.
– Я не извиняюсь, так что выбрось это из головы, – резко сказала она. – Мне не за что извиняться. Ты не можешь наказать меня за... побег.
– Ты права, я не могу. Это несправедливо. – моя улыбка была слабой. – Но я могу наказать тебя за ложь.
Елена закатила глаза.
– Ты все время лжешь.
– Назови хоть один случай.
– Э-э... когда... – она с трудом подыскивала слова. – Ты... ты сказал Николаю... что он сможет пользоваться плитой, когда будет такого же роста, как ты. Он сможет пользоваться ею, когда ему исполнится тринадцать. Он не будет ростом в сто девяносто три сантиметра в тринадцать. – Елена вздернула подбородок, будто поставила точку.
– Lyubimaya – Любимая, – промурлыкал я. – Это и есть моя ложь? Ложь ради успокоения ребёнка? Я думал, ты можешь сделать что-то получше.
– Отлично. Моя точка зрения пуста. Ты победил. – Елена произнесла эти слова сквозь стиснутые зубы, даже если они были далеки от честности. На самом деле она в это не верила, просто пыталась сделать меня более самодовольным. – Мы в порядке или нет? Я не выдержу еще одного неловкого ужина. Думаю, Даника может заплакать, если ей придется высидеть еще один.
– Мы в порядке. – плечи Елены опустились от облегчения. – Как только ты скажешь мне, что Татьяна имела в виду.
Она снова напряглась.
– Ты хуже собаки с костью.
– Я знаю, что ты сказала Артему. Почему он был другим?
– Я слышу ревность?
– Что еще это может быть? – я протянул руку и поймал прядь ее волос.
Ее грудь быстро поднималась и опускалась, когда я провел шелком по пальцам, восхищаясь структурой.
– Что Татьяна имела в виду, моя Елена? Они или ты?
Выражение лица Елены напряглось во вспышке боли. Я видел, как ее разум растягивается и сжимается, пытаясь сформулировать ответ.
Она посмотрела на меня широко раскрытыми ярко зелеными глазами.
Елена двигалась так быстро, что я не понял, что она прильнула ко мне, пока не почувствовал, как ее губы прижались к моим. В нежном поцелуе воссоединения, отвлечения.
Я обхватил ее руками, притягивая ее тело к себе. Она прижалась к моей груди, ее дыхание участилось.
Наши губы соединились в такт, и наша синхронизация немедленно вернулась.
Ее руки обвились вокруг моей шеи, запутались в волосах.
Поцелуй стал глубже, когда наши руки крепче сжали друг друга. Каждое движение становилось все более горячим. Я чувствовал, как она полностью прижимается ко мне, как ее тело идеально вписывается в мое.
Мы, спотыкаясь, вернулись в мою комнату, дверь за нами захлопнулась. Я толкнул ее к двери, просовывая руки ей под свитер, где меня встретила теплая обнаженная кожа.
Елена ахнула мне в рот, почувствовав мое прикосновение.
– Ты прекрасная на ощупь, – простонал я, когда мои руки легли на ее живот.
В ответ ее руки соскользнули с моих волос и разорвали рубашку.
– Слишком много одежды, – прошипела она.
Пуговицы разлетелись в миллионе разных направлений от ее силы, и я не протестовал, когда она скользнула по моим рукам, отбрасывая бесполезную ткань.
Ее руки казались грехом, пробегая по моей обнаженной спине, ее ногти танцевали по моим татуировкам.
Я задрал ее свитер, наш поцелуй прервался всего на несколько секунд, когда я стянул его через ее голову. Он даже не успел освободиться от ее запястий, как мы снова оказались друг на друге, губы соприкоснулись в такой момент жара, что могли бы покрыться синяками.
Я обхватил ее груди под лифчиком, проводя большими пальцами по затвердевшим соскам. Она застонала, когда я надавил на них, проверяя чувствительность.
– Кон.
Голова Елены откинулась на дверь, мое имя слетело с ее губ в беззвучном стоне удовольствия.
Я ухмыльнулся и опустил рот к ее шее, ее кожа натянулась под моим языком и зубами, вызывая громкие стоны Елены. Я провёл губами от ее шеи к ключице, поклоняясь каждому сантиметру кожи, с которым имел дело.
Руки Елены впились в мои бицепсы.
– Кон...
Я скользнул руками под ее попку и приподнял ее, грудь оказалась на уровень моего рта. При первом же прикосновении к ним Елена издала возмущенный крик, будто не могла поверить, что я был таким эгоистом в своем поклонении.
Я захватил ее сосок ртом, перекатывая его между зубами и языком.
Руки Елены обхватили мою голову, прижимая меня к себе с восхитительной силой. Я почувствовал ее крики в груди, прежде чем они сорвались с ее губ, стоны удовольствия, неверия и желания.
– Черт, lyubimaya – любимая, ты такая вкусная, – пробормотал я рядом с ней.
Елена ответила неразборчивым стоном.
Я выдохнул над соском, ухмыляясь ей в грудь, когда она издала еще один долгий стон. Мой член затвердел в брюках, и я знал, что если я погружу руки ей в штаны, то почувствую ее влажную распутность.
Опустив руку, я зажал большой палец между ее ног, отделенный от ее киски тканью штанов.
Елена прошипела. Она ответила, опустив руку и сунув ее мне в брюки. Ее пальцы плавным движением обхватили член.
Мой мозг на секунду замер, ощутив ее кожу на себе, почувствовав, как ее ногти и пальцы обхватили член. Затем она слегка сжала меня, и я вернулся к жизни, поднося руку к поясу ее штанов и стягивая их вниз.
Елена сбросила их со своих лодыжек и обхватила ногами мои бедра. Я чувствовал ее влагу сквозь трусики, ткань скользила вверх и вниз по моему животу.
– Дерьмо, Елена, – прорычал я.
Оторвав нас от двери, я отнес ее на кровать.
Мы не отрывались ни на секунду, пока я тащил ее по матрасу, прижимая к мягким одеялам.
Елена отпустила мой член и потянулась к пряжке ремня. Она расстегнула ее опытными руками, используя ноги, стягивая вниз по моим бедрам.
Наши тела прижались друг к другу, ее груди прижались к моей груди, а ее голые ноги плотно обхватили мои бедра. Я мог ощущать каждый сантиметр ее тела, каждый дразнящий кусочек ее теплой кожи, прижимающейся к моей. Каждый вдох, каждый вздох добавлялся к музыке нашей страсти.
Я взял ее рот в свой, наши зубы сцепились.
– Кон, – она выгнулась во мне и потерлась о мой член. – Кон...
Я подвигал бедрами, положение идеально подходило для того, чтобы войти в нее, если бы нас не разделяли тонкие куски нижнего белья.
– Будь жадной, моя Елена. Бери, что хочешь.
Ее большие пальцы зацепились за мои трусы, стягивая вниз. Она провела пальцами по моей заднице, прежде чем обхватить спереди. Мой член дернулся, когда она протанцевала пальцами по всей длине, запоминая линии и изгибы.
– Моя очередь, – прорычал я.
Я схватил ее трусики и разорвал, перекинув ткань через плечо. Елена вскрикнула от этого движения, почти в ярости, что я испортил хорошую пару нижнего белья, но я проглотил шум, глубоко поцеловав ее.
Елена застонала мне в рот. Моя любовь была распутным созданием подо мной, жаждущей прикосновений и наслаждения. Она находилась полностью под моим командованием, под моими руками, полностью моя, чтобы играться с ней, дразнить.
Я приподнял ее бедра, прижимаясь к ее входу.
Елена двинула бедрами вперед, но я заключил их в свою хватку.
– Ах, еще нет, lyubimaya – любимая. – я наклонился над ней, потерся носом о ее щеку. Она вздрогнула подо мной. – Прошло почти три года с тех пор, как ты в последний раз лежала подо мной. Я не собираюсь торопиться с этим – это было так давно.
– Кон! – она прищурилась, глядя на меня. – Не будь жестоким.
Я усмехнулся ее рвению, откинулся назад и схватил свой член. Ее глаза пристально наблюдали за мной, когда я скользил им вверх и вниз по ее киске, покрывая ее соками. Каждый вдох, который она делала, был торопливым и резким, будто она боролась за воздух.
– Знаешь, lyubimaya – любимая? – проворковал я. – Есть звук, который ты издаешь, во время оргазма. Это смесь между икотой и вздохом, всегда между твоими криками мучительного удовольствия. Это проявляется, когда твои бедра и колени сгибаются.
Елена прикусила губу, это движение почти вернуло меня в состояние безумия.
Я наклонился над ней, продолжая дразнить ее своим членом.
– Я проигрываю этот звук на повторе в мыслях. Просыпаюсь с этим звуком в ушах и получаю удовольствие, когда он звучит у меня в голове. – я положил руку ей на голову, прижимая к себе. – Ты будешь издавать этот звук для меня, моя Елена. Ни один раз, ни два, до тех пор, пока не потеряешь дар речи, пока твой голосовой аппарат не истреплется до смерти.
– Весьма многообещающе.
В ее словах не было той бравады, которую она пыталась показать, но я усмехнулся саркастическому ответу.
– Многообещающе? Нет, моя Елена, это приказ. Команда. – я провел рукой по ее руке, отводя ее от себя. – Веди себя хорошо, – сказал я, когда она запротестовала. – Иначе...
Я замолчал, глядя на ее длинные руки. Я не замечал этого раньше, слишком увлеченный Еленой, но ее оливковая кожа была покрыта словами. Они переплелись вплетенными в ее прерывистый, но каллиграфичный почерк.
...ты самое прекрасное создание, которое когда-либо ходило по земле...
...все языки мира никогда не смогли бы подобрать определения, которое воздало бы тебе должное...
...описание тебя требует всех уст и эссе идиом...
...ты всю жизнь была творением любви...
Мои слова ласкали ее кожу, растягиваясь по локтям, запястьям и мышцам. Они были сложены вместе, не все предложения по порядку, но поспешность подсказала мне, как она торопилась их записать, пачкая свою кожу моим заявлением.
Елена стала ярко-красной, извиваясь подо мной.
Я прижал ее к кровати, слишком очарованный, чтобы отпустить. Я провел пальцами по словам, очерчивая петли и линии.
– Lyubimaya – Любимая... – пробормотал я. – Моя маленькая лгунья, моя умная девочка.
Она резко втянула воздух.
Я нашел слово «любовь». Оно было темнее других, несколько раз прорисовано.
– Почему ты ушла, lyubimaya – любимая?
В моем тоне не было ни требования, ни гнева, ни безумия. Я говорил как мужчина, спрашивающий любимую девушку, почему она ушла; тихий и печальный, любопытный и убитый горем.
Елена уставилась на меня. Затем ответила:
– Я должна была защитить тебя.
– Моя работа защищать тебя. Я Пахан.
Она высвободила одну руку из моей хватки, погладив ладонью мою щеку.
– Нет. Это неправда. Я должна была уберечь тебя, Кон. Должна была обезопасить вас всех. Даже если бы это означало...
– Держать моего ребенка подальше от меня?
– Даже если бы это означало это, – тихо согласилась Елена.
– Значит, Татьяна угрожала тебе. Они или ты – вот ее маленькая угроза. Твоя семья или ты сама.
Она кивнула.
Я сжал челюсти, впитывая информацию. Затем отпустил ее и отстранился. Казалось, что я сдираю кожу с костей, но я встал.
Елена попыталась сесть, обнаженное тело все еще лежало на моем одеяле.
– Ты должна была что-то сказать.
Она скрестила руки на груди, предлагая себе немного скромности.
– Я знала, что ты скажешь. Ты бы не позволил мне уйти, ты бы угрожал безопасности всех, только чтобы я осталась рядом с тобой.
Елена была права. Я бы пожертвовал собой и теми, кого любил, чтобы она находилась в безопасности и со мной.
– Мы не лишены сил, Елена. Татьяне пришлось бы пройти через тысячи мужчин, потому что она приблизилась к этой семье.
– Нет, ей бы не пришлось. Она ни через кого не прошла бы. – Елена встала с кровати. – Она приставила пистолет к голове Роксаны и Даники. Я любила их достаточно сильно, чтобы уничтожить себя ради них. Было чертовски больно, но мы все выжили. Мы все выжили. И теперь, когда я вернулась, она тоже вернулась. Тысячи людей? Я тебя прошу. Она позвонила Данике за чертовым столом на завтраке.
Я пошевелил челюстью.
– Итак, твоё решение состояло в том, чтобы жить в бегах, почти в нищете и растить ребенка самостоятельно? Елена, этого не должно было случиться.
– Я сделала то, что должна была сделать, чтобы защитить тех, кого люблю. Я не буду извиняться за это.
– Ты разрушила эту семью попала, – пробормотал я. – Ты разорвала меня на части.
Елена развела руками.
– Но у тебя был воздух в легких. Ты просыпался и снова засыпал каждый день. Ты был жив, Константин.
– Некоторые вещи хуже смерти.
– Я бы сама вырвала свое сердце из груди и расколола его, как орех, чтобы уберечь тебя. Черт, я бы позволила Татьяне выбирать, какие кусочки есть, если бы это означало, что ты останешься в живых. Если бы это означало дать Артему, Роксане, Данике, Роману и Дмитрию еще один день. Если бы это означало, что у Антона и Еввы будет еще один день. – она указала на татуировку на моей руке, список имен людей, которых я любил. – Разве ты не сделал бы то же самое?
Я бы сделал. Я бы сделал ужасные вещи, чтобы уберечь своих близких. Я совершал ужасные поступки, чтобы уберечь их. В моей жизни не было большей преданности, чем та, которую я испытывал к своей семье.
Я не думал, что Елена чувствовала то же самое.
– Твое время жертвоприношений подошло к концу, – сказал я ей. – Ты больше не одинока, Елена. У тебя есть люди, которые любят и заботятся о тебе, люди, которые прикрывают твою спину. В следующий раз, когда тебе кто-нибудь будет угрожать, приди и дай нам знать.
– И?
– Мы натравим на них Бабушку.
Ее губы дернулись в попытке пошутить.
– Нет, – я понизил голос. – С ними мы будем иметь дело. Больше не будет никаких секретов, никакой лжи.
Елена грустно рассмеялась.
– Мои приоритеты изменились с трехлетней давности... Теперь у меня есть Николай. Мне нужно, чтобы он был в безопасности и счастлив.
– Я тоже могу обеспечить его безопасность.
– Ты не понимаешь, на что это похоже, – сказала она. – Быть матерью.
Мои глаза опустились к ее нижней части живота, заметив шрам от кесарева сечения, покрывавший ее кожу. Ее тело изменилось за время материнства, не менее красивое или захватывающее дух; просто другое.
– Объясни мне.
Елена встретилась со мной взглядом.
Я добавил:
– Я хочу знать, на что это похоже.
– Я построила Николая из ничего. – ее голос сорвался, эмоции омрачили черты лица. Она положила руку на сердце, сжимая грудь, будто она пыталась остановить чувства, не дающие вырваться наружу. – В его творении не было ничего бездейственного. Я сломалась и страдала, формируя его сердце и легкие, мои кости сдвинулись, а мышцы растянулись, чтобы удержать его. Каждая клеточка внутри откликалась на призыв и усердно трудилась, создавая моего сына.
Я уставился на нее. Ее слова проникли мне в грудь и вырвали сердце.
В этот момент не было ни одной части меня, которая не была бы отчаянно влюблена в девушку, которая стояла передо мной. Она была воином, сильнее всех, кого я когда-либо встречал. Никто другой не мог сравниться со мной; никто другой не был достоин стоять рядом со мной.
– Моя Елена, – выдохнул я. – Не оставляй меня снова.
Она встретилась со мной взглядом, ее глаза наполнились слезами. Зелень мерцала в них, как нефрит. Глаза Николая, отметила какая-то далекая часть моего мозга. У моего сына глаза матери.
Затем она произнесла слова, которые я мечтал услышать от нее.
– Не оставлю, – прошептала она. – Я никогда больше не уйду.
21
Константин Тарханов
Толпа закричала, когда жеребята пересекли финишную черту, их жокеи либо вытянулись из седел, крича от радости, либо свернулись калачиком, скрывая свой стыд. Деньги переходили из рук в руки, когда ставки проигрывались и выигрывались, судили большие показные шляпы, а ликер лился рекой. Наша личная ложа внезапно наполнилась жадными владельцами, все взгляды которых обратились к Елене.
Елена стояла в стороне с шампанским в руке и выражением лица, предупреждающим всех держаться подальше.
Мне тоже было не легко оторвать от нее взгляд.
На ней было изумрудно-зеленое коктейльное платье, которое заканчивалось выше колена, открывая длинную, мучительную ногу. На голове была высокомерная шляпа, перья и искусственные листья завивались вверх. Она не сняла шляпу в обмен на один компромисс: ей пришлось снять туфли.
Каблуки стояли рядом с ней, готовые в любой момент обратно быть надетыми. Или под дулом пистолета.
Я был удивлен, когда она сказала, что хочет присоединиться ко мне на скачках. Наши отношения вступили в нежное чистилище, ни один из нас не признавал того факта, что теперь, когда секреты Елены раскрыты, препятствия, разделявшие нас, признаны недействительными.
Мои руки потянулись к костюму, вызывая воспоминание на передний план моего разума.
Руки Бориса дрожали, когда он примерял мне костюм. Когда-то давно он чувствовал себя достаточно комфортно, вовлекая меня в разговор и случайно укалывая иглой, но теперь он оставался навязчиво тихим, слишком боясь произнести хоть слово.
Я оценивающе смотрел на него, пока он примерял мне новый костюм. Пот выступил у него на лбу, когда он заметил мое внимание.
Я хотел что-то сказать, когда дверь открылась, и в комнату ворвался мой сын. Его ухмылка была дикой, а глаза загорелись озорством, когда он заметил Бориса.
– Борис, это мой сын Николай. Николай, это Борис.
Губы Бориса приоткрылись в шоке.
– Я сказала тебе подождать меня, – раздался голос Елены. Она последовала за сыном в комнату, раздражение исказило ее черты. – Я же говорила тебе, что Константин занят. Почему ты сделал то, чего я тебе не говорила делать ?
Нико пожал плечами.
– Я хотел.
Я подавил смех кашлем. Он посмотрел на меня, и его лицо просветлело, когда он понял, что меня забавляют его выходки.
Елена повернулась ко мне, вероятно, чтобы огрызнуться на меня за то, что я поощряю малыша, но ее взгляд упал на мою полуодетую фигуру. У нее порозовели щеки.
На этот раз я не пытался подавить свое веселье.
– Почему ты шьёшь новый костюм ? – спросила она, ничего не упуская.
– Для предстоящих скачек. Илариона представляют как жеребца. – я поправил свободные манжеты. – Это значит, что мне нужен новый жеребёнок.
Глаза Елены блеснули.
– Что мне надеть ?
– Что надеть ? Ты не идёшь.
Ее губы сжались в тонкую линию.
– Почему нет ?
– Это небезопасно.
И Борис, и Нико внезапно обнаружили, что пол очень интересен.
– Я не останусь взаперти навсегда, Кон, – резко напомнила она мне. – Я одолжу одну из шляп Роксаны.
Я послал ей многозначительный взгляд. Она знала, что я не стал бы спорить о своих проблемах с безопасностью в присутствии Бориса – или Николая.
Елена пожала плечами.
– Мне любопытно.. поставь это сейчас же! – Нико поспешно поставил вазу, которую держал в руках. – И я хочу уйти. – она закончила фразу так, словно ее никто не прерывал.
– Если ты действительно настроена на это всем сердцем, прекрасно. Но послушай меня, Елена, – сказал я ей. – Никаких блужданий, никакого ухода с моих глаз.
Она склонила голову в насмешливом признании.
– Давай, малыш. Пойдем поищем Бабушку.
Николай схватил ее протянутую руку, махнув мне другой рукой.
– Пока-пока, Кон.
Это лучше, чем дядя Костя, рассуждал я про себя, чувствуя, как во мне поднимается знакомый порыв гнева.
В настоящем Елена встретилась со мной взглядом через всю комнату. Ее настороженный взгляд не дрогнул и не метнулся в сторону, вместо этого наши взгляды столкнулись. Каждая частичка меня жаждала подойти к ней, встать рядом и дать понять, кому она принадлежит. Я хотел спросить ее о скачках и послушать ее мысли: как думаешь, кто победит? Какая лошадь твоя любимая? Мне хотелось подразнить ее из-за ее ужасной шляпы и болящих ног.
Потребовалось все, что есть в моём арсенале, но я не позволил себе двинуться.
Елена придёт ко мне. Это она, а не я, приползла первой.
Я почувствовал, как ко мне медленно возвращается прежнее терпение. Это то же самое терпение, с которым я ждал своего царства, того самого, на котором я спал, когда был молодым человеком, безудержно бегая по улицам Москвы. Это то же самое чувство, заставлявшее меня терзаться из-за Елены, ожидая, когда она поддастся моей любви к ней.
Терпение. Одно из моих достоинств, один из моих недостатков.
Я всегда был змеей в траве, шипами под прекрасным цветком.
Факты остались прежними. Моя Елена решила остаться, и хотя перед нами все еще стояло много проблем – Титус, воспитание детей, друг друга, – она находилась на моей орбите и, следовательно, в моих руках.
Моя любовь, мой сын, мое королевство. У меня было все это.
Все, что мне нужно сделать, это набраться терпения.
Уголки ее губ приподнялись, словно она могла слышать мои мысли. Я наклонил свой бокал в ее сторону в знак торжества. Она не ответила на этот жест.
Несколько мужчин завели со мной разговор о Иларионе как о жеребце, но я краем глаза следил за Еленой. Единственный раз, когда я отвернулся, это когда зазвонил мой телефон, и на экране появилось имя моей племянницы. Я извинился перед группой, чтобы ответить.
– Ой, дядя Костя, – воскликнула Наташа, как только я поздоровался. – Я так ужасно провела время, но и ты тоже. Значит, это правда? Елена вернулась? С твоим наследником?
Я повернулся спиной к Елене, пытаясь дать себе больше уединения. Ее пристальный взгляд обжег мне затылок.
– Да.
Она издала пронзительный смешок. Трудно было сказать, смеялась ли она от радости или от жестокости. Для Наташи чаще всего это было и то, и другое.
– Еще один Тарханов! Мир содрогается от ужаса, когда наша родословная расширяется. И двоюродный брат для меня – я не могу быть счастливее. Не думала, что у меня появятся двоюродные братья – мертвецам трудно размножаться.
– Да, это так, – согласился я. – У тебя может появиться еще несколько кузенов, если будешь продолжать тянуть время.
– Надеюсь, что нет. Не думаю, что мне понравилось бы убивать детей – в отличии от твоей твоей младшей сестры, жены, или тети. Я забыла, какую роль Татьяна снова сыграла в твоей семье?
Я оглядел ипподром передо мной, идеально подстриженную траву и множество ярких платьев.
– Осторожнее, Наташа. Я убивал всех, кто стоял у меня на пути. Ты можешь сказать то же самое?
Моя племянница была готова взять под контроль Россию, но по какой-то причине двадцатилетие не заставило ее приступить к деду. Она продолжала откладывать это с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать, и она накопила достаточно сил, чтобы с комфортом взять все под контроль. Наташа скрывалась, защищаясь от моих братьев, которые теперь пытались стереть ее с карты, но она все еще не сделала своего шага.
Я не думал, что это из-за того, что у нее внезапно проснулась совесть и она боялась убить своего отца. Отцеубийство то, что Тархановы делали довольно хорошо. Нет, моя племянница чего-то ждала.
– Пока нет, дядя Костя, – сказала она. – Но скоро.
– С нетерпением жду этого.
– Возможно, я сделаю это как раз к твоему дню рождения. Пришлю тебе головы твоих братьев в качестве подарка. Я, конечно, оставлю папину. Дочери всегда должны сохранять голову своего отца. – Наташа не могла бы говорить более непринужденно, даже если бы попыталась. – Ты позволишь Николаю сохранить твою голову?
Я издал раскатистый смех.
– Осторожнее, Наташа. Я все еще твой дядя.
Она издала еще один девичий смешок.
– Я так рада, что у тебя появился наследник, дядя Костя. И что прекрасная Елена вернулась к тебе. Что я должна принести на свадьбу? Я подумала о горшочке наперстянки – или у тебя его достаточно?
– Ты сегодня ужасно храбрая, Наташа. Возможно, тебе следует использовать это новообретенное мужество для чего-то еще, кроме поддразниваний своего дяди.
– Быть может, ты прав. – Наташа замолчала. – Она не вернулась навсегда?
Я никогда больше не уйду.
– Навсегда.
– И все же... она не вернулась в твою постель? – я почти мог представить свою племянницу в своем воображении. Ее белокурые волосы обрамляли озорное выражение лица, когда она совала нос во что-то, что ее не касалось. – Любопытно.
– Тебе скучно, Наташа?
– Постоянно, – немедленно ответила она. – В последнее время я нахожу мир таким приземленным. Здесь нет ничего интересного, что можно было бы увидеть или обсудить. Это взросление, дядя? Разве разлюбить жизнь это часть взрослой жизни?
Я оглянулся через плечо на Елену. Она оставалась в углу комнаты, но Даника присоединилась к ней. Другая девушка говорила быстро, в то время как Елена молчала и слушала.
Когда я впервые прочитал ее статью в журнале, мне стало любопытно, что скрывается за словами. Любопытство быстро переросло в навязчивую идею, поскольку она ускользнула от меня, а затем показала себя юной дочерью мафиози из Коза Ностры. Я никогда не забуду, как впервые увидел ее, увидел ее прекрасные черты на фоне снимков.
Я также никогда не забуду, как мне было отказано в ее руке, а затем я узнал, что она замужем за Таддео Фальконе.
Я хотел попасть на территорию Ломбарди; она была более процветающей и оживленной. Но... не хватало одной важной вещи: Елены.
Волнение, трепет, страсть. Все те эмоции, которые я испытал во время охоты за сердцем Елены. Ничто в моей жизни не могло сравниться с удовольствием, которое доставляло ее прикосновение, и адреналином, который вызывали во мне ее слова. Я никогда не подпускал никого так близко к своему зверю, к чудовищу, скрывавшемуся за харизматичной внешностью.
В наших отношениях, в нашей любви не было ничего скучного или обыденного.
– Да и нет, – ответил я на вопрос племянницы, но ни на секунду не отрывал глаз от Елены. – Жизнь становится знакомой, не менее захватывающей. Но предсказуемость позволяет легко наслаждаться неожиданными моментами. Скука это хорошо, Наташа, это значит, что ты снова почувствуешь волнение.
Наташа задумчиво хмыкнула. После минутного молчания она спросила:
– Ты смотришь на нее, не так ли?
– Я всегда смотрю на нее.
Она вздохнула, почти с тоской.
– Я очень рада, что у меня есть тетя, что я могу больше любить Тархановых. Это ново и интересно.
Елена встретилась со мной взглядом, ее губы приоткрылись, когда выражение лица стало уязвимым. Я хотел шагнуть вперед, чтобы пересечь комнату и подойти к ней, но остановился.
Терпение.
С меня хватит обсуждения моих отношений с племянницей. Я бы предпочел иметь дело с жадными инвесторами, которые хотели заполучить моего жеребца. Я заявил:
