Текст книги "Императрица Ядов"
Автор книги: Бри Портер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
24
Константин Тарханов
Я осторожно разбудил Елену.
– Lyubimaya – Любимая, проснись.
Она сонно моргнула, черты ее лица исказились в раздражении.
– Не мешай, – проворчала она, глубже зарываясь в подушку.
– Lyubimaya – Любимая, – пробормотал я. – Жеребенок родился.
Николай поднял голову. Его светлые волосы были в беспорядке, а складка от подушки отпечаталась на его пухлых щечках.
– Жеребенок?
– Ребенок Одессы. Хочешь пойти и повидаться с ней?
Он перелез через мать, чуть не упав на одеяло. Я подхватил его и помог подняться с кровати, позволив ему зевнуть и проснуться.
– Елена. – я погладил ее по волосам. Она пристально посмотрела на меня. – Вставай. Пойдём.
Елена медленно распрямилась, потягиваясь, как старая кошка. Она была недовольна, когда, пошатываясь, выбралась из постели, надевая свитер и тапочки. Я вывел их из комнаты, поймав, когда они засыпали на ногах. Нико так широко зевнул, что чуть не врезался в стену.
Оба они, казалось, еще немного пришли в себя, когда мы сели в машину.
– У нее девочка или мальчик? – спросила Елена между зевками. – Нико, иди сюда. У тебя глаза слипаются от сна.
– Нет, мама. – он был слишком сонным, чтобы сопротивляться, когда она ногтем разгладила складки у него под глазами. Когда она отпустила его, он выглянул в окно, в чернильную ночь. – Где ребенок Дессы?
– Пристегни ремень безопасности, – сказал я ему.
Нико не сопротивлялся, когда Елена пристегнула его, но он сделал вид, что наполовину освободился от ремней и выглянул в окно. На этот раз он ничего не искал, просто пытался разозлить свою мать.
Елена поджала губы.
Мы доехали до конюшни за считанные минуты. Нико практически выскочил из машины, когда я открыл его дверь и ворвался внутрь. Я быстро схватил его.
– Пойдем вместе, – сказал я ему. – Мы не хотим напугать жеребенка.
Нико нахмурился на меня и посмотрел на свою мать. Она обхватила себя руками и послала ему предупреждающий взгляд.
– Слушайся... его.
Неловкость моего титула и того, кем я был для Николая, повисла в воздухе. Не было никаких дискуссий о моих отношениях с Николаем, никаких разговоров о том, чтобы называть меня его отцом или дождаться, пока Нико сам не решит, как меня называть. Это щекотливая тема, которую никто из нас не хотел касаться – пока нет.
Ночь окутала землю, золотое сияние конюшен было единственным источником света. Я мог разглядеть фигуры Илариона и Василия в загонах, куда их поместили, когда у Одессы начались роды. Последнее, что ей и жеребенку было нужно, чтобы две любопытные лошади нарушили их покой.
Они оба знали, что что-то происходит, и высунули головы из-за забора, когда мы проходили мимо, раздраженно пыхтя. Иларион даже пнул забор, раздув ноздри.
Елена подошла к ним, погладив их обоих.
– Все эти запахи и звуки, – сказала она. – Они знают, что что-то произошло.
Ветеринар ушел за несколько минут до нас, но вернется через несколько дней, чтобы проверить жеребенка. Несколько моих людей слонялись вокруг, но исчезли в тени, как только заметили меня. Больше не из-за страха, а из-за понимания. Я был со своей семьей, и от них требовалась дистанция.
Из стойла Одессы донеслось тихое ржание. Нико побежал к ним, но остановился, поняв, что не может заглянуть в стойло. Он посмотрел на тюки с сеном, затем на пустые ведра для корма, прежде чем решил, что его лучший шанс это повернуться к матери и мне и поднять руки вверх.
– Подними, пожалуйста.
Елена не сделала ни шага вперед. Она бросила на меня быстрый взгляд.
– Ты выше.
Наклонив голову, я скрыл странное беспокойство, вспыхнувшее во мне. Я и раньше возился со многими детьми, фактически, когда Евва была младенцем, я обычно проводил с ней утро, чтобы Роксана и Артем могли поспать. Но Нико это другое. Он мой сын, который провел почти три года своей жизни без меня.
Он не стал спорить, когда я наклонился и подхватил его, посадив его маленькое тельце себе на бедро. Он в том возрасте, когда предпочитал ходить, а не сидеть на руках, но он не извивался у меня, вместо этого воспользовался моим плечом в качестве рычага, заглядывая в стойло.
Мы втроем выстроились в очередь, рассматривая нового члена нашей семьи.
Одесса дремала, но рядом с ее пятнистым боком на дрожащих ногах стояла ее кобылка. Жеребенок был коричневого окраса, с очень слабыми пятнашками на ягодичной области. Она больше интересовалась своей матерью, чем зрителями, но все же несколько раз посмотрела на нас.
Губы Нико приоткрылись от удивления и волнения. Он хлопнул в ладоши, повернулся и посмотрел на меня, убеждаясь, что я смотрю, прежде чем вновь повернуть голову к жеребенку.
– Она такая крошечная.
– Да, – согласился я.
– Ты тоже был крошечным.
Елена взъерошила его волосы. Он отпрянул.
– Нет, я был большим.
Она улыбнулась.
– Нет. Крошечным. – обращаясь ко мне, она спросила: – Как ее зовут?
– Великая Княгиня Ольга. Но ее уже прозвали Герцогиней, – ответил я.
Нико пробормотал имя, прежде чем произнести более четко:
– Герцогиня. – он ухмыльнулся. – Привет, Герцогиня!
– Тише, малыш. Мы не хотим ее напугать.
Елена наблюдала за кобылой и жеребенком со странным выражением на лице.
Ностальгия и понимание, казалось, держали ее в плену.
Я наклонился к ее уху.
– Ты в порядке?
Она улыбнулась, глядя куда-то вдаль. Вместо ответа она положила голову мне на плечо.
У меня на руках сидел мой сын, рядом со мной стояла девушка, которую я любил. Я почувствовал внезапный прилив всепоглощающих эмоций, которым не мог дать названия. Я просто знал, что хочу вернуться в прошлое и сказать себе пятнадцатилетнему: не переживай, мальчик. Ты будешь благословлен сокровищами, превосходящими все, что ты мог себе представить.
Мы наблюдали за парой, пока они занимались своими ночными делами. В конце концов Герцогине стало с нами комфортно, и она подошла, удовлетворяя свое любопытство. Я почувствовал, как Нико практически дрожит от возбуждения в моих руках, когда она подошла ближе.
Она шмыгнула носом, вернулась к матери, затем повернулась, чтобы еще раз взглянуть.
– Привет, Герцогиня, – прошептал Нико. – Я Нико.
Герцогиня подошла немного ближе.
– Можно мне погладить? – спросил он Елену.
Она взглянула на меня. Я покачал головой.
– Когда она немного подрастет.
Нико прижал руки к груди, словно пытался избавиться от искушения. Он был на удивление спокоен и терпелив, не такой сумбурный маленький мальчик, каким обычно был. Когда она подходила ближе, он смотрел на нас с Еленой с волнением, но хорошо справлялся с тем, оставаясь тихим и уважая пространство Герцогини.
В конце концов она свернулась калачиком под матерью и заснула.
– Поехали домой, малыш. Мы можем навестить ее снова утром.
Нико покачал головой.
– Нет. Я хочу остаться.
– Как насчет того, чтобы дать Базу и Илариону немного моркови? Они чувствуют себя немного обделенными. – он сел, услышав мое предложение. – Потом сразу в постель.
Он был доволен компромиссом и вырвался из моих объятий, как только ноги коснулись земли. Он уже знал, где лежат угощения, схватил пригоршню моркови и передал ее матери, чтобы та подержала. Елена взяла их, но несколько протянула мне.
Лошади привыкли к Нико, а он к ним. Когда он приблизился с морковкой, они оба поспешили ближе и терпеливо ждали, пока он протянет две морковки, по одной в каждой руке для каждой лошади.
Елена рассмеялась.
– У него существует система.
Я стоял рядом с ней, достаточно близко, чтобы схватить Нико, если лошади вдруг станут грубыми. В конце концов, они животные, а Нико нет и трех лет.
– Где твои мысли были до этого? – я спросил. – Ты выглядела так, словно покинула планету.
Ее улыбка была ироничной.
– Может быть, и так.
– Я бы не удивился.
В ее глазах блеснул восторг, но она быстро протрезвела.
– Я думала о прошлом.
Мое любопытство возросло.
– О какой-то конкретной части?
– О рождении Нико. – в ее голосе прозвучало удивление. – Я смотрела на Одессу и поняла, что точно понимаю, что она чувствует. Это вернуло меня к рождению Нико.
Елена поделилась несколькими краткими упоминаниями о рождении Нико. Я знал, что ей сделали кесарево сечение и что он родился рано утром. Кроме этого, как мой сын появился на свет, было для меня загадкой.
Я молчал, убеждая ее продолжать.
– Не будь таким заинтересованным, – сказала она мне. – Это было не так таинственно, как ты думаешь. – несмотря на ее слова, нежность проступила в каждой поре ее лица, когда она смотрела на Николая. – Большую часть своих схваток я провела дома. Это был... ад. Ужас. Как только я попала в больницу, меня сразу же госпитализировали. Через несколько часов я начала рожать... но возникло осложнение. У него упало сердцебиение, поэтому нас отправили на экстренное кесарево сечение.
Елена рассказала о рождении эффективно и быстро, будто зачитывала список, вместо того чтобы объяснять день рождения своего сына. Возможно, она смогла бы отстраниться от происходящего, но я знал, как она была напугана в тот момент, как была одинока и в страхе. Не было никого, кто мог бы утешить ее, кроме незнакомца.
Во мне поднялся гнев, жестокий и извращенный.
– Не сердись, – сказала она, прежде чем я успел что-то вставить.
Я потер челюсть, пытаясь сдержаться. Я не боялся, что Елена увидит мой характер, но Нико заслуживал еще нескольких лет невинности.
– Ты была одна.
– Я могла бы сделать это в одиночку.
– Тебе не следовало этого делать. Я должен был отвезти тебя на прием, убирать твои волосы назад во время утренней тошноты и держать тебя за руку в родильной палате. Роксана должна была отвезти тебя за покупками детской одежды, а Роман должен был устроить тебе совершенно неподобающую вечеринку по случаю рождения ребёнка.
Глаза Елены оценивающе смотрели на меня. Я мог видеть печаль в глубинах.
– Когда он родился, он был таким маленьким. Таким нежным и хрупким. Он был твоим близнецом с первого дня, за исключением его глаз, которые стали зелеными в течение первых нескольких месяцев. В те мгновения после его рождения... когда я прижимала его к груди, думая о его фамилии и будущем, я думала о тебе. Все это время я думала о тебе. – она не отрывала от меня взгляда. – Мне жаль, что я отняла у тебя эти мгновения. В следующий раз я позволю Роману устроить мне вечеринку по случаю рождения ребёнка, и это будет так ужасно, что никто из нас никогда не оправится.
Я попытался сдержать улыбку, но Елена победила. Я поцеловал ее в макушку, и она обняла меня. Мы обнимали друг друга холодной ночью, наблюдая, как наш сын открывает для себя большой и захватывающий мир. Были бы и другие, братья и сестры, с которыми Николай мог бы играть и расти.
– В следующий раз все будет по-другому, – услышал я голос Елены.
Я не думал, что она хотела, чтобы я услышал. Это слова, предназначенные только для нее самой, утешение и обещание.
У Нико закончилась морковь, и он пошел, чтобы взять еще немного.
– Пора спать, молодой мальчик. Сейчас три часа ночи, а у тебя завтра важный день.
Его голова резко повернулась ко мне, за выражением его лица скрывалась истерика. Он посмотрел на Елену в поисках противоположного мнения.
– Мама, я не хочу ложиться спать. Баз все еще голоден.
– Баз сыт, малыш.
Нико посмотрел на меня так, словно я был последним человеком в мире, от которого он хотел бы получать указания. Я бы еще больше обиделся, если бы мой сын так не смотрел на каждую авторитетную фигуру.
– Я не хочу ложиться спать.
– Ты сможешь увидеть лошадей завтра.
Он взглянул на Елену.
– Послушай своего отца.
Заявление повисло в воздухе, прежде чем Нико драматично вздохнул и подошел к нам. Я был больше удивлен словами Елены, чем сыном. Вместо этого он сделал вид, что прощается с лошадьми и ясно дает понять, что не рад уезжать.
Я отвез их домой, и машина наполнилась ликующим голосом Нико. Он настаивал, что не устал, пока его голова не коснулась подушки, и через несколько секунд он не заснул. Бабушка ушла от Антона и спала на туалетном столике Елены, словно знала, что мы ушли, и ждала нашего возвращения.
Елена удивила меня, забравшись ночью в мою постель.
– Ты не хотела спать с Нико? – пробормотал я ей в плечо.
Она вытянулась рядом со мной.
– Он большой мальчик. – затем она добавила: – Бабушка заняла мое место. Для меня нет места.
Смех прокатился по нам обоим.
Я прижался еще одним поцелуем к ее обнаженной коже.
– Что ж, тебе здесь всегда рады.
– Я в этом уверена, – пробормотала она, выгибая шею, когда мои поцелуи поднимались все выше и выше. – Ты слишком сильно наслаждаешься тем, что кошка вышвырнула меня из постели.
– Напротив, Елена. – она ахнула, когда я захватил кусочек ее шеи в рот, нежно посасывая кожу. – Думаю, мне это достаточно нравится.
Мы занимались медленной роскошной любовью на моих шелковых простынях. Каждый вдох вызывал эйфорию, каждое прикосновение вызывало привыкание. Наши крики были заглушены, а стоны подавлены, в попытках оставаться осторожными с тонкими стенами. Мы кончили вместе, как сплетение конечностей, возбужденные похотью и насытившиеся друг
другом.
Я мирно спал с Еленой в объятиях. Впервые за всю мою жизнь мои сны были забытыми, а покой глубоким.
Меня поразило, что это была первая из многих ночей. Будут десятилетия, когда я буду засыпать с моей Еленой на руках и просыпаться утром от ее голоса. Хотя темная туча Татьяны все еще висела над нами, между нами были только счастье и любовь, только начало нашего будущего.
***
Я слышал, как Елена и Роман ссорились на кухне из коридора.
– Мама сердится? – спросил Нико.
Он был одет в пижаму динозавра, наотрез отказавшись надевать брюки на завтрак. Однако он хотел принести на завтрак свои любимые палочки (которые он собирал снаружи и приносил в дом) и заставил меня нести те, которые были слишком тяжелыми.
– Дяде Роману нравится будоражить твою маму.
– Мешать? Ложкой?
*Stir – с англ. имеет множество значений*
Я рассмеялся.
– Нет, доводить ее, чтобы разозлить.
Николай кивнул.
Когда мы добрались до кухни, Елена и Роман стояли по обе стороны стола, две армии столкнулись в битве. Дмитрий сидел между ними, выглядя крайне неловко.
– ... перестань вести себя как придурок на пять минут. – говорила Елена. – У меня были более разумные разговоры с Бабушкой, а она кошка.
Роман сердито фыркнул.
– Если бы ты не была такой любопытной...
– Ой! Я любопытная? Я? Какая ирония. – она со стуком поставила сироп на стол. – Это ты поднял эту тему.
– Не испытывай меня сейчас, Елена. Я действительно не в настроении.
В его голосе слышалось достаточно угрозы, чтобы я спокойно вмешался.
– Не припоминаю, чтобы завтрак сопровождался шоу. Не хотите поделиться, почему вы ссоритесь, прежде чем я выпью свой кофе?
Дмитрий никогда еще не выглядел таким счастливым, увидев меня.
Елена резко повернула ко мне голову. Выражение ее лица смягчилось, как только она заметила Нико.
– Доброе утро, малыш. Ты принес свои палочки вниз?
– Ммм. – Нико поднял их. – Все, мама.
– Даже с пятнашками?
– Ага. – Нико протянул мне палку, которая действительно выглядела так, будто на ней были пятна. – Ты можешь увидеть?
– Могу. Выглядит очень круто.
Он довольно ухмыльнулся.
Елена повернулась к Роману, мягкость исчезла.
– Возьми себя в руки.
– Веришь или нет, но ты не первый человек, который говорит мне это, – проворчал он.
– Я верю в это, – отрезала она. Николаю она ласково сказала: – Иди и поешь фруктов, мой дикий мальчик. Там много груш – твоих любимых.
Вскоре комната наполнилась нашей семьей, даже присоединился Антон. Мы протиснулись вокруг стола, обхватив друг друга руками и соприкоснувшись плечами. И все же никто не жаловался на нехватку места; это доказательство того, что наша семья росла.
Я откинулся на спинку стула и спокойно наблюдал за тем, как продвигается трапеза. Боль образовалась в моей груди, когда семья занялась завтраком, делясь и смеясь, препираясь и поедая. Мой сын хихикал со своими двоюродными братьями и сёстрами об их забавном дяде Романе, девушка, которую я любил, слушала бессвязное бормотание Даники и ловила все, что Даника чуть не роняла. Даже Дмитрий был вовлечен в разговор с Роксаной и Артемом, они втроем возбужденно говорили о новом жеребенке.
Когда я рос, у меня не было теплой еды в окружении тех, кого я любил. Каждый кусочек пищи был между настороженными взглядами и идеально произнесенными фразами. Мать и отец держали нас в заложниках, сражаясь друг с другом, а братья играли в игру, кололи меня вилками и ножами под столом.
Уйдя с Артемом, я был особенно строг к еде. Мы завтракали вместе, каждый божий день. Даже если кто-то не мог прийти, или жизнь была слишком ужасна, чтобы даже подумать о том, чтобы сесть, мы ели вместе. Иногда ужин или обед, но в основном завтрак. Мы ели украденный хлеб на крышах зданий, наблюдая, как солнце поднимается над покрытым инеем городом, и говорили о наших планах и амбициях.
Когда Татьяна присоединилась, а в конце концов Роксана и остальные, нам понадобился стол и более теплое место для трапез. Но иногда я скучал по тем утрам с Артемом, когда мы были мальчиками – в конце концов, это были первые трапезы, когда в меня не тыкали ножом и не доводили до безумия моей матерью.
Елена встретилась со мной взглядом поверх голов всех присутствующих, изогнув брови.
Я просто послал ей улыбку.
Наше внимание переключилось, когда Даника заерзала на своем стуле, на ее лице ясно читался дискомфорт. Она выздоравливала и чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы ходить, но я знал, что боль от пули все еще мучила ее – как и травма от того, кто это сделал.
Я не позволял себе слишком долго размышлять об этом. Мысли о том, что Татьяна сделала с Даникой, было достаточно, приводя меня в яростное безумие.
Она заплатит, успокоил я зверя внутри себя. Мы отомстим.
– Ты в порядке, Дани? – спросила Елена, прищурив глаза.
Даника заставила себя улыбнуться. На неопытный взгляд, улыбка маленького следователя была бы идеальной, но я знал, что она нарисовала ее на своем лице, скрывая эмоции, бушующие внутри.
– Да. – ее глаза метнулись к Роману. Он развлекал детей. – Просто немного устала.
Я мгновенно понял, из-за чего Елена и Роман ссорились.
В тот момент, когда Даника проснулась, Роман оставил ее. Он не обсуждал и не упоминал о своей реакции на то, что Даника пострадала, вместо этого решив игнорировать все свои проблемы. Она была в замешательстве – я знал, что она была в замешательстве. Эти двое обычно дрались, как кошка с собакой, но Роман был странно отстранен. Он не разговаривал с ней несколько дней.
Раздражение промелькнуло на лице Елены, когда она увидела то же самое, что и я.
– Хочешь, я тебе что-нибудь подам? – она спросила. – Или приготовлю что-нибудь? Чтобы помочь тебе уснуть?
– Я в порядке, Лена. – ответила Дани.
Она оторвала взгляд от Романа и уставилась в свою тарелку.
Елена открыла рот, но я бросил на нее взгляд. Она мгновенно нахмурилась, выражение ее лица говорило о миллионе вещей. Ни один из них не был милым.
Пусть они разбираются сами, предупредил я ее взглядом.
Он причиняет ей боль, ответила она.
Они оба причиняют друг другу боль.
Елена закатила глаза, но больше ничего не сказала на эту тему.
25
Константин Тарханов
– Войдите, – позвал я, поднимая голову от стола.
Елена вошла, завернутая в одеяло. В руках она держала большие шерстяные носки.
– Не замёрз? Я принесла носки.
Ветер и дождь обрушились на поместье по мере того, как зима становилась все хуже. Небо было вечно серым, а воздух бесконечно холодным. И Елена, и Нико были опустошены тем, что не могли выйти на улицу. Не раз я входил в комнату и заставал их обоих уставившимися в окно с одинаковыми угрюмыми выражениями лиц.
Я откинулся на спинку кресла, подзывая ее ближе.
– Иди сюда.
– Я здесь не для того, чтобы отвлекать тебя, – предупредила она.
– Развлеки меня.
Елена закатила глаза, но не смогла скрыть улыбку, когда приблизилась. Я думал, что она бросится в мои объятия, будто я жестом приглашал ее сделать это, но вместо этого она села на край стола, почти на расстоянии вытянутой руки.
Почти.
– Ты наденешь носки для меня?
Она фыркнула.
– Я заберу их обратно, если тебе будет больно.
– И оставишь меня замерзать?
– Ты выживешь.
Я просунул руку под ее одеяло, обхватив пальцами ее икру.
– Ты такая теплая, lyubimaya – любимая. Я мог бы вонзить в тебя свои зубы.
– Я же сказала тебе, что я здесь не для того, чтобы отвлекать.
– Лгунья. Ты прекрасно знаешь, как сильно ты отвлекаешь.
Елена тайно улыбнулась.
– Нико бросил меня ради Еввы, а Роксана присматривает за Даникой.
– Я твой третий выбор? – я сжал ее ногу. Она попыталась вырваться из хватки, но не с намерением освободиться. – Это больно.
– По крайней мере, ты выше Романа, – заметила она.
Я не ответил на ее слова, внезапно слишком восхищенный ее красотой, чтобы думать о чем-то другом. Она сидела на краю стола, как русалка на скале, запрокинув голову, показывая густые пряди волос. Ее зеленые глаза смотрели на меня из-под темных ресниц, в их радужках искрилось веселье.
Каждый сантиметр ее тела был совершенством, каждая ее частичка прекрасной.
Каждая ее частичка моя.
– Не смотри на меня так.
– Я не смотрю на тебя каким-то особым образом.
Она поджала губы, скрывая растущую улыбку.
– Так кто же теперь лжец?
Я скользнул рукой все выше и выше, касаясь пальцами ее чувствительной части.
– Ты мне скажи, lyubimaya – любимая?
Прежде чем она смогла ответить, я притянул ее к себе на колени, крепко прижимая к себе.
– Кон! – огрызнулась Елена.
Я уткнулся носом в ее плечо, вдыхая ее запах. Она не сопротивлялась, не отворачивалась. Вместо этого Елена выгнула шею, давая лучший доступ к чувствительной плоти.
Темная радость поднялась во мне, когда я понял, что эта часть Елены навсегда и полностью моя. Ее стоны и вздохи будут слышны только моими ушами, ее кожу будут ласкать только мои пальцы. Только я могу попробовать ее на вкус; только я имею честь быть рядом с ней.
И она мне позволит.
Сколько лет я вожделел эту девушку? Сколько раз мне снились сны, в которых она была центром? Частью скольких желаний и будущего она была в моих видениях?
Несмотря на всю эту жажду, я теперь держал ее у себя на коленях, посасывая языком ее шею. Я все еще слышал ее смех, остроумные реплики. А позже мы пойдем и поужинаем с нашим сыном, прежде чем вернемся в наши покои, где я буду проворачивать с ней греховно опасные вещи в темноте ночи.
– Почему ты улыбаешься? – спросила Елена, задыхаясь.
– Я улыбаюсь?
Она наклонила голову, лучше разглядывая меня.
– Держу пари, я могу стереть эту ухмылку с твоего лица.
Мои брови поползли вверх.
– И как ты собираешься это сделать?
Резким движением она приподняла бедра и потерлась о мою растущую эрекцию. Я выгнул шею, когда удовольствие и желание пронзили меня, а мышцы напряглись в ответ. Член натянул брюки, неловко прижимаясь к ширинке.
– Не так ты заставляешь меня улыбаться, lyubimaya – любимая. – прорычал я.
Елена рассмеялась и повторила движение. Обнаружив, насколько я тверд, ее собственная улыбка озарила лицо.
– Все еще холодно?
Я глубоко вздохнул, звук исходил из нижней части моего живота.
– О, нет. Больше нет.
Я сдвинул бедра, прижимаясь к ней. Она резко втянула воздух сквозь зубы.
Я захватил ее нижнюю губу в рот, посасывая и дразня ее, когда она крепче сжала мои плечи. Ее вкуса было достаточно, чтобы свести меня с ума. Какая-то темная и животная часть представляла, как увожу Елену в лес и буду с ней до конца наших дней. Никаких обязанностей, никаких угроз. Только удовольствие, деревья и ощущение ее плоти, поддающейся моей.
Елена не сопротивлялась, когда я скользнул рукой вниз к ее бедрам, раздвигая их на своих коленях. Я притянул ее обратно к своей груди, обхватив ее груди свободными руками.
Она застонала мне в губы, положив голову мне на плечо.
Я сжал их через ее рубашку, проведя большим пальцем по соскам. Выгнувшись навстречу мне, обнажив оливковую кожу и шепча мне на ухо, было невозможно поверить, что она была частью того же мира, что и все мы.
– Боже, ты слишком красива для моего смертного «я». Создание из фантазии – прямо здесь, в моих объятиях.
– Может, я здесь, чтобы обмануть тебя, и ты будешь пойман в моем танце на целую вечность, – размышляла она, сверкая глазами. – Если я предложу тебе еду, не ешь ее.
– Я знаю одно.
Удивленный смех Елены вырвался у нее. Она обхватила мои щеки ладонями, улыбаясь мне в губы.
– Не забывай об этом.
Поцелуй стал глубже, наша похоть стала едкой. Пальцы Елены расстегнули пряжку моего ремня, прежде чем сжать мой твердый как камень член. Она засмеялась, когда я дернулся в ее руке, звук был злым и страстным.
– Ты жестока, – пробормотал я ей в губы, когда скользнул пальцами в ее штаны.
Я обнаружил, что она истекающая и ноющая, готовая к тому, чтобы ее довели до вершины наслаждения.
Елена прервала поцелуй, прижимаясь своим лбом к моему. Ее рот приоткрылся, издавая дрожащий вздох.
Я стянул с нее штаны. Ее обдало холодом, и она задрожала в моих объятиях.
– Укутайся в одеяло, lyubimaya – любимая, – пробормотал я, помогая ей подтянуть одеяло.
– Ты не будешь видеть, что делать.
– Поверь мне. – я потер ее клитор между большим и указательным пальцами. Она выругалась. – Мне не нужно видеть.
Елена стянула с меня брюки, обхватив мой член под своим одеялом. Мой стон только заставил ее рассмеяться, пока я не укусил ее за плечо в тандеме с игрой клитора, и она быстро разразилась множеством стонов.
Я вошел в нее одним плавным движением. Елена вскрикнула, используя мое плечо, чтобы удержаться на ногах. Она ощущалась, как совершенство, ее мышцы сокращались и расслаблялись, когда она медленно подпрыгивала на моем члене. Похоть затуманила мой мозг, единственные мысли были о том, как она ощущалась, как ее пальцы впились мне в плечи, как ее волосы упали на мои..
Дверь распахнулась.
– Эта сука вернулась!
Елена упала, это движение заставило мой член проникнуть в нее глубже. Мы оба сдержали стоны.
Роман ворвался в кабинет.
– Вон отсюда. Сейчас же, – прорычал я.
Артем вошел следом за ним с извиняющимся видом.
– У нас возникла ситуация, босс.
Одеяло прикрывало наше компрометирующее положение. Случайному наблюдателю показалось бы, что Елена просто сидела у меня на коленях.
Через несколько секунд вошли Федор и Дмитрий. На лицах обоих было выражение беспокойства.
– Что случилось? – потребовал я.
Я обнял Елену, делая все, что в моих силах, чтобы попытаться прогнать мысли о ее киске вокруг моего члена, ее соках, покрывающих мою эрекцию. По тому, как пристально Елена смотрела на моих мужчин, я понял, что она пыталась сделать то же самое.
Артем сообщил новость.
– Федералы – с Управления По Борьбе С Наркотиками – только что совершили налет на баню. У нас не было заключенных в туннелях, но трое мужчин были арестованы за нарушение условий условно-досрочного освобождения и общению с известными преступниками.
Мускул на моей челюсти дернулся.
– Кто руководил налетом?
– Специальный агент Стивен Кавински.
Агент из-за пределов сада. Казалось, он еще не закончил осматривать змею. Он поймет, что, когда змея укусит его в ответ, его взрослое сердце, возможно, не выдержит яда.
Елена потерла мое колено в знак утешения.
– Почему ты сказал, что она вернулась?
– Из-за этого. – Олежка вошел в кабинет с букетом наперстянки в руках. Фиолетовые цветы в форме рога были обернуты черной лентой. – Они были доставлены в баню после налета, адресованы Елене.
Она напряглась в моих объятиях.
Я подавил свои инстинкты, требование, чтобы вывести Елену из кабинета и спрятать ее от любых угроз. Она не согласилась бы с планом.
– Принеси их сюда.
Олежка положил букет на стол. К ленте была привязана маленькая записка с именем Елены. Никаких других пометок найти не удалось.
Но мы все знали, от кого это.
Елена постучала по одному из цветков, и выпал зуб. Он сверкал, как жемчужина, на моем столе.
– Черт возьми, – пробормотал Роман.
Я отвел руки Елены от него, держа их между своими.
– Кто доставил букет?
– Случайный почтальон. Он просто выполнял свою работу, – пояснил Олежка. – Означает ли это, что за налетом стояла Татьяна?
Елена внезапно сказала:
– Это второе маленькое предупреждение, которое она мне послала.
Я повернулся к ней, изучая ее суровые черты. Проблемы и решения крутились у нее перед глазами.
– Что ты имеешь в виду под вторым небольшим предупреждением?
– Когда она нашла нас с Нико, она прислала мне вазу с наперстянкой и зубами. – Елена смотрела на букет так, словно он ее лично оскорбил. – Вот почему мы убежали.
Вторая волна гнева захлестнула меня, но я подавил ее. Были и другие причины для беспокойства, кроме моей мальчишеской ярости.
– Понятно. – мой тон заставил ее посмотреть на меня. – Федор, позвони адвокату. Похоже, у него впереди напряженная ночь.
Федор достал телефон и отступил в сторону.
Елена поправила свое положение. Я крепче сжал ее, когда удовольствие от ее простого движения рикошетом пронзило меня.
Не будь дерзкой, предупредили мои глаза.
Елена опустила голову, скрывая ухмылку.
– Она идет за тобой, босс, – сказал Роман, прерывая наш с Еленой флирт. – Три года ожидания истекли.
– Она не ждала, – ответил я. – Она готовилась.
Дмитрий повернул голову, скрывая эмоции в своих глазах. Угрюмость и холодность прилипли к нему, но я заметил краткий проблеск печали на его лице.
За ним нужно присматривать, сказал я себе.
Мне не доставляло никакого удовольствия вести себя с Дмитрием как с посторонним. Я любил его, считал членом семьи. Но жена Дмитрия, любовь всей его жизни, планировала уничтожить мою Братву – кто мог сказать, что она не предложит ему должность своего короля? Примет ли он это или плюнет ей в лицо?
Я не знал, а это означало, что Дмитрию больше нельзя доверять. Елена встретилась со мной взглядом, мгновенно прочитав мои мысли.
Он член семьи, взмолилась она.
Я в курсе.
Я прошептал ей на ухо:
– Семья не всегда означает доверие.
– Тогда что это означает? – резко прошептала она в ответ.
Технически говоря, Дмитрий еще не дал мне повода не доверять ему.
Он остался с нами три года назад, в значительной степени полагаясь на поддержку своей семьи, так как перенес сердечную боль и был родителем-одиночкой. Я вспомнил наш разговор на полу в ванной, когда он напился, а я снова стал прежним.
Я скучаю по своей жене, проворчал он. Я скучаю по своему сыну, скучаю по своей дочери.
Как сильно он тосковал по ним? Что бы он сделал, чтобы убедиться, что они снова в его объятиях?
Я знал, что бы я сделал, окажись на его месте.
– Нам нужно что-то предпринять, – говорил Роман. – Нам нужно взять ее оттуда, где она спит, где она живет. Мы не можем позволить ей продолжать прятаться, как крысе, которой она и является.
– Легче сказать, чем сделать, Роман, – ответил Артем. – Татьяна доказала, что у нее есть связи в правоохранительных органах. Это может стать для нас очень большой проблемой.
