Текст книги "Императрица Ядов"
Автор книги: Бри Портер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Она была похожа на Артема, но я видела мягкость Роксаны в ее чертах.
Похоже, мы с Константином были не единственными, кто занимался деторождением вместо того, чтобы следить за Татьяной.
– Как грубо с моей стороны. – Роксана нежно положила руку на голову маленькой девочки. – Это моя дочь, Евва. Евва, поздоровайся со своей тетей Еленой и ее сыном Николаем.
Евва улыбнулась, как ее мать.
– Привет.
Нико уставился на нее сверху вниз, широко раскрыв глаза от любопытства. Она посмотрела на него, нахмурив брови.
Казалось, они не знали, как вести себя друг с другом.
Николай не ходил в детский сад, и вокруг него росло не так много других детей. Мы с Бабушкой были его товарищами по играм – у него никогда не было друга его возраста.
Роксана нежно положила руку мне на плечо.
– Заходите внутрь и погрейтесь. Вы двое можете поесть, принять ванну, поспать. Теперь вы в безопасности.
Теперь вы в безопасности. Я подавила желание рассмеяться.
Никто из нас не был в безопасности – тем более теперь, когда я воссоединилась с семьей.
Мужчины остались, наблюдая за нашим воссоединением, но никто из них не присоединился к нам. На самом деле, Артем видел, как близко я стояла к Евве, его защитные инстинкты, вероятно, горели.
Я почувствовала, как загорелись мои собственные. Неужели он думал, что мы с Николаем представляем какую-то угрозу для Еввы? Но, с другой стороны, Артем всегда был слишком заботливым. Он был с Роксаной и, скорее всего, чувствовал себя еще хуже, когда дело касалось его дочери.
Константин единственный, кто не остался, чтобы посмотреть на воссоединение. Он вошел в дом вместе со своими людьми, выкрикивая приказы.
Даника с задумчивым лицом смотрела ему вслед.
– В последнее время он сам не свой...
– В последнее время? Думаю, ты имеешь в виду три гребаных года, – пробормотал Роман.
Она пристально посмотрела на него, прежде чем повернуться ко мне. В ее глазах мелькнула надежда.
– Ему не хватало тебя, Елена. Но теперь ты вернулась; наша семья снова вместе. – она улыбнулась Николаю. – И у нас появились новые люди! Разве мы не счастливчики?
Даже Роксана, известная мечтательница и всегда оптимистка, недоверчиво посмотрела на Данику. Но именно Роман фыркнул и сказал:
– Не в этой чертовой жизни, Дани. Елена разрушила эту семью. Потребуется больше, чем несколько поцелуев, чтобы исцелить это.
– Это была не только Елена.
Я удивилась, услышав, как Дмитрий заступился за меня.
Другой человек, разрушивший семью, остался неназванным, но она не нуждалась в представлении. Татьяна, или Титус, или как там она себя, блядь, называла, тяжело нависла над всеми нами, вторгаясь в наши сердца и умы. Иногда я думала, что даже если она умрет, мы никогда не освободимся.
Призрак этой суки, вероятно, будет открывать двери и включать лампы до конца наших смертных жизней.
– Не беспокойтесь о своей семье, – сказала я им всем. – Я буду защищать свое, а вы свое.
Все их взгляды упали на Николая. Он начал корчить Евве рожи, из-за чего она посмотрела на свою мать в поисках какой-нибудь помощи.
Роксана еще раз обняла меня.
– Давай не будем беспокоиться о прошлом. Заходи внутрь, Елена.
Было жутко, насколько дом был таким же и в то же время другим. Все стены были в одинаковых положениях, светильники и картины (даже некоторые из движущихся ящиков) оставались идентичными.
Я чувствовала себя так, словно перенеслась в прошлое и была той двадцатитрехлетней вдовой, на руках которой была кровь ее отца и мужа.
Теперь мне двадцать шесть, я мать, получившая степень по ботанике в местном колледже. На моих руках все еще много крови, но это те же самые руки, которые купали и успокаивали моего сына, так что я не могла злиться.
Все могло быть по-прежнему в том же положении, нетронутое и пылящееся, но было что-то другое. Это не было чем-то физическим... Скорее, весь дом покрыт яичной скорлупой. Даже половицы, казалось, скрипели мягче. Словно они боялись разозлить жителей.
Или просто хозяина дома.
Николай извивался в моих объятиях.
– Вниз, мама, пожалуйста.
Я поставила его на пол, но держала за руку.
– Не убегай, – сказала я ему, когда он потянул меня за руку. – Ты заблудишься. Тогда как я тебя найду?
– Прятки!
– Не сейчас, малыш. Возможно, позже.
Он сжал челюсти, прищурив глаза. Его рот открылся, готовый потребовать того, чего он хотел в своей двухлетней манере.
Прежде чем он успел вымолвить хоть слово, в фойе раздался голос.
– Послушай свою мать.
Николай замолчал по команде. Казалось, даже он не был застрахован от уважения к Пахану.
Константин решил снова присоединиться к нам, держа Бабушку за лапы. Он выглядел спокойнее, но зверь, которого он крепко держал взаперти, бродил у него под кожей. Одно неверное движение, и он вырвется на свободу.
У моего собственного зверя похожий темперамент.
Я ожидала, что Константин обратится ко мне, скажет что-нибудь, что угодно. Я была бы рада, если бы он затеял перепалку на глазах у всех. Хорошую перепалку, которая закончится слезами, битым стеклом и Константином, нуждающимся в выпивке.
Я не получила от него таких эмоций.
Он сказал Артему и Дмитрию:
– Соберите людей на собрание. – он указал на Данику. – Ты тоже, Даника.
Затем он ушел.
Ничего.
Даже не взглянул.
Его слова обвились вокруг моего сердца и сжали его.
Любимая, моя Елена. Моя душа, мое сердце.
– Время для купания, – тихо сказала Роксана. – У нас даже есть ванна с пеной. Хочешь немного мыльных пузырей, Нико?
Мой сын энергично кивнул, и его звонкий голос заполнил все фойе.
– Да, пожалуйста!
8
Елена Фальконе
Вода плескалась по плиткам, когда мы с Николаем купались. Я терла его кожу, пока вода не стала коричневой от грязи, а его кожа не смягчилась. В конце концов мы обнаружили, что наши пальцы вспухли, но ни один из нас не вышел. Это было слишком приятно для купания, в ванной, наполненной сладко пахнущими пузырьками и мылом.
– Мы не останемся здесь надолго, малыш, – сказала я Николаю, выливая воду ему на голову.
Он смеялся над игрой и пытался ответить. Я позволила ему, чувствуя, как вода стекает по моему лицу, на мгновение затуманивая чувства.
– Хорошо, малыш? Мы здесь надолго не задержимся.
Николай на самом деле не слушал.
– Да, да, мама, – сказал он.
Мы не останемся здесь надолго, напомнила я себе.
Когда я звонила Артему, умоляя о помощи, отчаянно нуждаясь в безопасности, я не ожидала и этого. Я даже не задумывалась о том, каково это увидеть семью, людей, которых я бросила, ради защиты.
Я не осознавала, как сильно скучала по ним, пока не увидела их. На мой взгляд, они не постарели и не изменились ни на день; застыли во времени. Было иррационально полагать, что они не изменятся без меня здесь, но какая-то маленькая часть действительно ожидала этого. Вместо этого щеки Романа ввалились по мере того, как он взрослел, а Роксана начала двигаться с большим комфортом на ноге.
Все они покрылись новыми морщинами, шрамами и веснушками, маленькими напоминаниями о том, что я пропустила почти три года их жизни, а они пропустили так же много из моей.
Я убрала волосы Нико с его глаз.
Мой сын был слишком мал, чтобы понимать, что происходит вокруг него.
Но у детей имелась интуиция, и он знал, что что-то происходит, особенно с Константином. Я пыталась отвлечь его по дороге в поместье, но пытливые глаза Николая большую часть пути не отрывались от Кона.
Константин не демонстрировал, что испытывал на своем лице, но в самолете была секунда, когда я увидела такое же любопытство на его лице, когда он увидел своего сына. Всего за секунду до того, как он отвернулся, снова превратившись в ужасающего Пахана, которым он являлся.
Что он о нем думал? Я задумалась. Что Константин думал о Николае, о своем сыне? Был ли он счастлив, зол? Грустен или безразличен?
Тихий стук в дверь отвлек меня от мыслей.
– Елена? – раздался голос Роксаны. – Я принесла несколько чистых полотенец.
– Войди.
Я прикрылась, предложив Роксане немного скромности.
Я предполагала, что она положит полотенца у двери и уйдет, но вместо этого она проскользнула в комнату. Это движение позволило мне в полной мере оценить использование ее ноги. Раньше она предпочитала левую ногу, но теперь танцевала при каждом шаге, используя обе.
– Боль прошла? – спросила я, прежде чем смогла остановить себя.
Роксана повесила полотенца на вешалку и улыбнулась Николаю. Он ухмыльнулся в ответ.
– Да, – ответила она на мой вопрос. – Я использую тоник, который ты мне прописала в течение последних нескольких лет. Когда холодно или идет дождь, возникает боль... но в большинстве дней у меня полная подвижность колена.
– Я рада.
Очень рада. Услышав, что Роксана больше не испытывает постоянной боли, я чуть не заплакала.
Честно говоря, мои гормоны с тех пор, как я стала матерью, были в шоке.
Роксана посмотрела на себя в зеркало, но не сосредоточилась на своем отражении. Ее мысли были где-то в другом месте.
– Роксана? – подсказала я.
– Я скучала по тебе, Елена, – сказала она.
– Я тоже скучала по тебе.
Мне стало легче, чем я думала, сказать это.
Роксана посмотрела на свои руки.
– Я в этой семье долгое время, Елена. Я здесь, можно сказать, с самого начала. Когда-то давным-давно были только я, Артем, Константин и Татьяна. Мы заботились друг о друге, любили друг друга. Мы были семьей.
Николай развлекался остатками пузырьков, позволяя мне уделить Роксане все свое внимание.
– К чему ты клонишь?
– К чему я клоню? – Роксана повернулась ко мне. – Ты знаешь, когда я приходила в себя после моего... случая, Татьяна вывезла меня на поле неподалеку от Москвы. Были только я и она; ни одного из парней с нами не было. Что было необычно, так как мы всегда брали парней с собой. Без них было небезопасно оставаться одной. – она сплела пальцы. – Ты знаешь, что она сказала, находясь в этом поле? Она сказала: «Кричи, Роксана. Кричи, пока больше не сможешь кричать, кричи, пока твои легкие не вывалятся из груди, кричи, пока твой голос не поглотит небо», и знаешь, что я сделала, Елена?
Я уже знала ответ, но спросила:
– Что ты сделала, Роксана?
– Я закричала. Я кричала до тех пор, пока мне не пришлось лечь от напряжения.
Ее глаза остекленели, но слез не было.
– В чем смысл этой истории?
Роксана слабо улыбнулась.
– Когда тебе понадобится закричать, дай мне знать. Я знаю одно поле.
Мои плечи напряглись.
– Почему ты думаешь, что мне нужно кричать?
– Мать матери, ты выглядишь так, словно тебе нужно хорошенько покричать. – Роксана похлопала по полотенцам. – Я положила их в сушилку, чтобы они были теплыми. Мы с Еввой будем снаружи.
Она ушла так же тихо и грациозно, как и пришла.
Я вытащила Николая, несмотря на его протесты. Но слова Роксаны проникли в меня, став постоянной частью души. Беспокойство скрутило мышцы, и мне нужно было пошевелиться, чтобы что-то увидеть.
– Мама, позволь мне самому.
Николай взял у меня полотенце, неуклюже вытираясь.
Я обернула другие полотенца вокруг себя и своих волос, наблюдая, как мой сын борется. В конце концов, он надел полотенце как накидку, обнаженный спереди, чтобы все могли увидеть его.
Я покачала головой. Маленькие мальчики.
Роксана и Евва были в коридоре. На этот раз Евва сидела на руках у матери и смотрела на Николая сверху вниз. Когда он показал ей язык, она показала свой.
– Нико, – предупредила я. – Мы не показываем людям языки.
Он недоверчиво указал на Евву.
– Сюда, Елена. Ты тоже, Николай, – сказала Роксана.
Она пошла по коридору, но не в том направлении.
– Разве мы не остановимся в моей собственной комнате?
Она оглянулась на меня, слегка съежившись.
– Э-э, нет. Костя хочет, чтобы вы с Николаем оставались здесь по коридору. – она быстро добавила: – Чтобы вы были в безопасности.
– Или чтобы мы не могли уйти?
Роксана ничего не ответила на это.
В коридоре Константина было несколько комнат. Его личная ванная комната, соединенная с его личным кабинетом и двумя свободными комнатами. Мы с Николаем делили спальню по соседству с Константином, что означало, что я могла слышать, как он ходит, но он также мог слышать, как передвигаюсь я.
Я чувствовала себя слишком близко к нему, просто конфигурация штукатурки и кирпича разделяла нас.
Даже если бы он был тихим, как мышь, я все равно смогла бы почувствовать его присутствие на расстоянии нескольких метров. Я все равно знала бы, что он принимал душ, спал и одевался всего в нескольких метрах от того места, где была я.
Я сведу себя с ума, если буду продолжать размышлять об этом.
– Ужин через несколько часов, – сказала Роксана. – Вы должны прийти.
Я помогла Николаю забраться на кровать. Он сразу же начал прыгать.
– Не упади и не повреди себе голову, – приказала я. Обращаясь к Роксане, я сказала: – Да, посмотрим.
Она вздохнула.
– Я знаю, что это значит. Я серьезно это будет хорошо для Нико, и Данике это понравится.
Я прислонилась к столбику кровати. Николай и Даника были моими слабостями.
– Ты настоящий манипулятор, знаешь ли? Думала, ты хорошая.
Роксана мило рассмеялась.
– Как думаешь, как я выжила в этом мире так долго? – я почувствовала, как моя собственная улыбка стала шире. – Ужин в шесть. Не опаздывайте.
Я наклонила голову.
Собираясь уходить, она добавила.
– Ох, и Елена? – она указала на наших детей. – Они единственные хорошие. Все остальные из нас взрослые люди.
Роксана ушла в вихре движения.
***
Мы не пошли на ужин.
Часы показывали шесть, и я не выходила из своей комнаты.
Николай не заметил, как мать задумалась, слишком взволнованная и заинтересованная его новым окружением. Он часами рылся в комнате и ванной, открывая каждую дверь и дергая за каждую дверную раму. Я не раз останавливала его от нарушения.
Я села на кровать и наблюдала за ним, прижав колени к груди.
Часы стояли передо мной, непрерывно тикая, не сбиваясь и не останавливаясь, хотя мне отчаянно требовалось несколько минут, чтобы понять, как я добралась из аптеки в маленьком городке до места, откуда бежала.
Просто дайте мне пять секунд, умоляла я часы.
Они продолжали тикать.
Когда часы пробили семь, в дверь постучали.
Николай остановился на полпути, повернув голову к двери.
– Мама? – подсказал он, когда я не двинулась с места.
Стук раздался снова.
Я хотела проигнорировать, но, судя по запаху, доносившемуся из-под двери, принесли ужин. Николай был голоден, и заслуживал хорошей теплой еды, особенно после того, как последние несколько дней ел ягоды и закуски на заправке.
Я ожидала, что в дверях будут Роксана или Даника, но вместо этого над порогом нависла фигура Артема ростом в сто восемьдесят восемь сантиметров. В его руках были две тарелки, наполненные дымящейся едой.
– Могу я войти? – он спросил.
Я отошла в сторону и наблюдала, как он расставляет тарелки на маленьком столике и стульях, предназначенных для еды в комнате.
Николай направился прямо к еде, широко раскрыв глаза.
– Для меня?
– Да, для тебя и твоей матери. – Артем разложил ножи и вилки. – Это для тебя, Николай. Держи.
Артем помог Николаю взобраться на стул.
Я шагнула вперед с намерением вырвать у него Николая, но мой сын жадно вгрызся в свой ужин, выглядя таким счастливым, что я не могла рисковать его слезами.
– Спасибо, – выдохнула я. – За то, что ничего не сказал.
Секреты кружились, между нами. Артем, должно быть, посвятил Константина в некоторые из них; иначе зачем бы он так жестоко избил человека, считавшего своим братом.
Артем перевел на меня свои темные глаза.
– Не благодари меня, Елена. Я не оказал тебе услуги. – он взглянул на Николая. – Или ему.
Мой сын продолжал есть, совершая беспорядок.
У меня имелись подозрения относительно того, почему Артем хранил мои секреты. И все же я хотела его подтверждения, хотела, чтобы мне доказали, что я права.
– Почему ты ничего не рассказал?
На лице Артема ничего не отразилось. Не то чтобы это когда-либо случалось.
– Почему? – подсказала я.
– Приходи завтра на ужин, – сказал он вместо ответа.
Возможно, даже Артем не знал ответа на мой вопрос.
– Нет.
– Я не буду утруждать себя вопросом, почему нет. Я спасу нас обоих от необходимости терпеть ложь. – Артем продолжал наблюдать за моим сыном, черты его лица на мгновение смягчились. – Это сверхъестественно... как они похожи.
Все мое тело напряглось. Я уже знала, мне не нужно было напоминать.
– Спасибо, что принес нам ужин, Артем. Теперь можешь уйти.
Его брови приподнялись в легком юморе.
– Конечно, Елена. Наслаждайся. – собираясь уходить, он остановился у двери и положил руку на дверной косяк. – Ответ на твой вопрос... – наши взгляды встретились. – Я бы сделал все, чтобы защитить свою семью, Елена. Что угодно.
Я почувствовала, как мои брови нахмурились.
– Ты защищал Константина?
На мгновение мне показалось, что Артем сейчас рассмеется. Вместо этого он просто покачал головой, лицо его светилось весельем.
– Нет. Не Константина.
Он ушел, не сказав больше ни слова, как и его жена.
Ужин был восхитительным, и наблюдение за тем, как мой сын так радовался картофельному пюре, сделало прошедшие семьдесят два часа того стоящими. Когда он закончил, я переодела его в пижаму и уложила в постель. Через несколько секунд он уже спал, его маленькая грудь поднималась и опускалась, а голова наполнялась снами.
Я думала, что сон ускользнет от меня, но я быстро попала в ловушку кошмаров. Мне снилась Титус, стоящая у кровати, жестоко улыбающаяся и гладящая рукой белокурую голову Николая. Когда я попыталась схватить своего сына, она засмеялась и прошептала:
– Они или твой сын?
Я проснулась вся в поту, но как раз вовремя, чтобы увидеть, как солнце поднимается над горизонтом, сигнализируя о первом дне моего возвращения к Константину Тарханову.
9
Елена Фальконе
Я лежала в постели и смотрела в потолок. Мир снаружи был спокойным и мягким, от щебета птиц в их гнездах до маслянистого солнечного света, согревающего землю.
Но внутри меня не было никакой мягкости. Вместо этого темная и сердитая буря зашевелилась внутри.
Новый день принес с собой ясные мысли и позволил мне обдумать последние несколько дней. А это означало, что у меня есть время упорядочить все мысли и чувства, разложив их по полочкам, будто мой мозг кладовая. Травма на верхней полке, Константин в контейнерах, семья на полке для специй и знание ядов в стеклянных банках.
Как смеет Константин угрожать отнять у меня моего сына, если я не последую его маленькому плану? Я насмехалась над собственным разумом, заново переживая нашу первую встречу спустя три года, обдумывая каждое слово и момент с такой сосредоточенностью, что была убеждена, что смогу воспроизвести весь обмен репликами.
Как он посмел вернуть меня обратно в то место, которое я покинула? Как он посмел, как он посмел, как он посмел..
Он думает, что имеет на тебя право, потому что ты родила от него ребенка, сказал голос в моем сознании. Несмотря на все его усилия, он ничем не отличается от мужчин, которые вырастили тебя, тех, кто верит, что они владеют чревом своей жены и всеми плодами, которые она приносит.
– Только не я, Константин, – прошипела я про себя. – Ты не завладеешь мной, не назовёшь меня мамой твоего ребёнка, своей госпожой.
Какая-то маленькая рациональная часть меня предупреждала меня, что я сама себя накручиваю. Я злилась больше, чем имела на это право, но как только началась нисходящая спираль мыслей, стало трудно увидеть свет. Стало трудно сохранять спокойствие.
Мой растущий гнев побудил меня сделать то, что я сделала дальше.
Я подняла голову, проверяя Николая. Он продолжал спать, милый, как ангел. Я накрыла его, поцеловала в лоб и отправилась на поиски борьбы.
Во всем поместье царила тишина, но я могла видеть солдат и собак, бродящих снаружи, двигающихся в уменьшающихся тенях, меняясь сменами.
Константин был не в своей комнате, а в своем личном кабинете. Этот кабинет отличался от кабинета внизу, который служил одновременно местом работы и комнатой для неформальных встреч. В его личном кабинете было теплее, на стенах висели фотографии его семьи, а книги громоздились, как горы пыли.
Я не стала стучать, просто вошла.
Константин сидел за письменным столом с ручкой в руке и лежащими перед ним документами. Он не поднял глаз, когда я захлопнула за собой дверь, просто продолжал работать.
Удивительно, насколько это похоже на ту ночь, когда я ушла, но в противоположном спектре. Словно цвета перевернуты, словно все вверх дном.
– Нам нужно поговорить.
Его ручка не отрывалась от страницы.
– Ох?
– Да, мы должны. – я подошла к краю стола, кровь уже закипала от возбуждения борьбы.
Константин, кричащий на меня, был бы намного лучше, чем его апатия, намного лучше, чем это пустое и вежливое напряжение, между нами. Я хлопнула ладонями по столу красного дерева. – Ты только что узнал, что ты отец, и тебе наплевать на это. Что с тобой? – потребовала я. – К тому же, я не дура. Ты ведешь себя странно; все ведут себя странно. Как будто вся Братва ходит по яичной скорлупе. Что ты сделал, упрямый человек?
Константин отложил ручку, закрыл документ и медленно откинулся на спинку кресла. Каждое движение было методичным и аккуратным, но я могла заметить, как гнев внутри него поднимается на поверхность.
– Твоя наглость льётся через край, – сказал он тихо, мягко, как любовник, – Явиться в мой кабинет и обвинять меня в проступках.
Я скрестила руки на груди, скрывая радость от того, что он заглотил мою наживку. Да, борись со мной, ворковала я про себя. Кричи, ори. Давай сразимся, Константин.
– Ты крепкий орешек. Я оставила тебя, Константин. Ушла, а ты вернул меня в лоно семьи и запер в комнате рядом с твоей.
Его глаза блеснули.
– Ты позвала нас на помощь.
– Я позвала Артема на помощь, – ответила я. – Мне ничего от тебя не нужно.
Лгунья, лгунья, лгунья. Это слово насмехалось надо мной.
Мне нужна была ручка, маркер, что-нибудь с чернилами. Сейчас же.
– Ты совершенно ясно дала это понять, Елена, – промурлыкал Константин. Гнев цеплялся за каждое слово. – Не беспокойся об этом.
Потому что я не люблю тебя, Константин.
Мои прощальные слова повисли в воздухе, между нами, как осиное гнездо. Сказать, что это была чистая агония, и я почти во всем призналась Константину. Он предложил мне королевство, брак, семью, а я отвергла все это. Чтобы уберечь его, чтобы уберечь их всех.
Я на мгновение закрыла глаза.
Почему ты начинаешь эту борьбу, Елена? спросила я себя. Ты ушла, чтобы уберечь его. Ты должна была защитить их от Татьяны. Это сработало, разве нет? Она не тронула ни волоска у них на головах.
Что она будет делать теперь, когда ты нарушила свою часть сделки ?
– Где он? – спросила я, прежде чем смогла остановить себя.
Константин нахмурил брови.
– Кто?
– Человек, с которым я познакомилась почти три года назад. – он не ответил. – Человек, подаривший мне библиотеку и шутивший со своей семьей. Человек, которого уважали его люди до того, как стали его бояться. Я хочу знать, где он.
Выражение его лица не дрогнуло.
– Хотел бы я сказать то же самое. Но девушка, которую я встретил много лет назад, убежала от своих проблем и с тех пор не останавливалась. – не его лице медленно появилась ухмылка. – Ты еще не устала, Елена?
Измучилась.
Я так устала от беготни, пряток и подкрадываний, что иногда удивлялась, просыпаясь утром. Я была поражена тем, что мое сердце не перестало биться от усталости, а легкие не перестали дышать от изнеможения.
Как я вообще могла на это ответить?
У меня так мало энергии, что иногда я больше труп, чем человек. Я летаргическое существо, единственная цель которого сохранить жизнь сыну. Мои кости засыпают за обедом, а мозг дремлет к полудню.
Конечно, я чертовски устала, Константин, мне хотелось огрызнуться.
Вместо этого я ответила:
– Ты выбрал любовь к чему-то ядовитому, Кон. Ты не можешь злиться, когда тебя от этого тошнит.
– Похоже, что так. – Константин указал на дверь. – Я чувствую, что наша маленькая беседа закончена. Не стесняйся уйти.
– Я еще не закончила кричать на тебя.
Он сжал губы. Я видела, как под его спокойной внешностью шевелится гнев.
– Я закончил обсуждать это.
– А я нет.
– Ты говоришь, как Роман. Отстаиваешь свою точку зрения, как капризный ребенок.
Я чуть не рассмеялась.
– Ох, мы сейчас говорим о детях? Какая ирония судьбы. Учитывая, что ты определенно не получишь ни одной Лучший Папа кружки в этом году или когда-либо.
Это та соломинка, сломавшая спину верблюду.
Константин хлопнул рукой по столу, вся комната задрожала от удара. Я почувствовала, как сердце екнуло, во мне нарастал крошечный страх.
Он не причинил бы мне вреда... Верно?
– Достаточно! Как ты смеешь так со мной разговаривать. – его голос прозвучал как гром. – Я Пахан, король. Ты не в том положении, чтобы оспаривать мои полномочия, Елена.
Я сделала более храброе лицо, чем то, что я испытывала.
– Я могу оспорить любую власть, какую пожелаю. Особенно с отцом моего ребенка.
Константин вскочил на ноги. Я почти забыла, насколько он выше меня. Я так привыкла быть одной из самых высоких в комнате не только по физическому росту, но и по интеллекту и самооценке.
Я вдруг почувствовала себя очень маленькой.
– Ты не можешь наказать меня за преступление, которое мне даже не разрешили совершить, – прорычал он. – Ты забрала у меня этого ребенка, забрала этого ребенка из его семьи. А потом ты назвала его Николаем Фальконе.
Я сделала паузу.
Подождите, что?
– Фальконе? – эхом отозвалась я, пробуя фамилию на языке с каждым кислым звуком. – Фальконе?
– Ты могла бы дать ему, по крайней мере, лучшую фамилию. Агостино, Стриндберг.
Но Фальконе? – Константин зарычал. – Гребаный Фальконе?
Я рассмеялась. Я ничего не могла с собой поделать.
– Думаешь, я назвала его в честь человека, которого убила?
Человека, которого я ненавидела так сильно, что медленно отравляла его наперстянкой каждый день, чтобы его сердце в конце концов отказало?
Я вскинула руки в воздух.
– Ты хотя бы проверил свидетельство о рождении Николая или мы просто выдвигаем дикие обвинения?
Константин не успокаивался. Мое веселье, казалось, еще больше разожгло его гнев.
– Эта информация из надежных источников.
– Очевидно, что нет, – сказала я. – Потому что я была там в тот день, когда заполнялось свидетельство о рождении. Хочешь знать, какая у него фамилия, Константин?
Его кадык дернулся, когда он процедил сквозь зубы:
– Какое?
– Николай Константинович Тарханов. – мой акцент неуклюже скручивался вокруг некоторых гласных, но я уловила суть. – Его зовут Николай Тарханов, ты, мешок дерьма.
Костяшки пальцев Константина побелели, когда он вцепился в стол, и дерево застонало. Я не была уверена, держал ли он его так крепко, потому что готовился бросить в меня, или использовал стол как последний барьер, между нами, свой единственный способ остановить себя от удара.
– Когда я рассказала акушерке, она спросила меня, как это пишется, – ответила я, и воспоминание вылетело у меня изо рта. – Я продиктовала ей. Потом она спросила у меня имя отца.
– Что ты ей ответила?
Я встретилась с ним взглядом. Под его гневом, его безумием я могла разглядеть что-то знакомое. Печаль. Потерю. Разочарование.
– Я сказала ей правду, – честно призналась я.
Константин на мгновение закрыл глаза, пытаясь скрыть от меня свои чувства.
Это не имело большого значения. Константин видел каждую частичку меня, а я, в свою очередь, видела каждую его частичку.
– Когда угроза уйдет, мы с Нико не станем тебе мешать. – было больно произносить эти слова вслух, но почему? Так всегда заканчивалась подобные истории. – Я не появлюсь через тридцать лет, заявляя, что у меня есть наследник твоего трона, и не украду всю славу у других твоих детей. Мы будем жить тихой жизнью, там, вне. – он ничего не сказал. – Тебе больше никогда не придется нас видеть.
Затем он рассмеялся.
Это было так поразительно, мурлыкающе, почти теплый смех, который вырвался из его груди и перешёл в наполненный напряжением воздух.
– Нет, нет, моя Елена, – размышлял он, успокаиваясь. – Не так мой сын собирается прожить свою жизнь.
Мне не понравилось, как он это произнёс.
– Что ты имеешь в виду? – я спросила.
– Николай он Тарханов. Он мой наследник. – Константин поднялся из-за стола, при этом втянув в себя весь воздух в кабинете. – Остаток своей жизни он проведет здесь. Со своей семьей, со своим отцом.
Наглый ублюдок!
– И без его матери? Этому не бывать, – огрызнулась я. – Я его мать. Он даже не знает твоего имени и фамилии.
– Он узнает, – пригрозил Константин. – Все знают имя и фамилию Константин Тарханова, и мой сын не станет исключением.
Я зарычала.
– И когда ему придет время занять свой трон, я передам ему этот чертов галстук!
– Если ты вежливо попросишь, уверен, что он позволит тебе сделать это.
– Что, Константин? Ты собираешься воспитать его под кровным правлением Титуса? Собираешься читать ему сказки на ночь и срезать корочки с его бутербродов, пока Татьяна мстит любому, кто когда-либо поднимал на нее руку?
Константин оскалил зубы, скривив губы в оскале.
– Тебе повезло, что я не хочу мстить, Елена.
– Ой, вот как это будет, да? Нужно ли мне вырывать старую наперстянку? Ты, глупая мать...!
– Мама?
