Текст книги "Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967"
Автор книги: Борис Фрезинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)
1952
224. К.Руа
Москва, 3 июня 1952
Дорогой Эренбург,
Я нахожу в Москве только один недостаток: Ваше отсутствие. В Китае все еще слышны отголоски Вашего визита [479]479
Имеется в виду поездка ИЭ вместе с П.Нерудой в Китай осенью 1951 г.
[Закрыть]. Переводчики, в частности девушка, которая работала с Вами в Шанхае, передает вам обоим через нас тысячу приветов. Продавцы книжных магазинов Лоу Ли Сонга вспоминают о Вас и Неруде со слезами на глазах.
Свитер оказал мне большую услугу. В Монголии был ледяной холод! Потом я взял его с собой в Корею [480]480
К.Руа ездил в Северную Корею, воевавшую тогда с Южной, вместе с И.Фаржем.
[Закрыть]. Еще раз спасибо.
Я прочел одну часть «Девятого вала» в «Советской литературе» [481]481
Речь идет о публикации романа ИЭ «Девятый вал» по-французски в многоязычном московском журнале «Советская литература».
[Закрыть], и у меня появилось нетерпеливое желание прочитать все. В Китае я обнаружил, что Вы – самый известный в Китае французский романист. Я признателен Вам не только за Ваш талант, но и за то, что он служит любви к Франции во всем мире.
Жена присоединяется к моим дружеским словам восхищения Вами.
Клод Руа.
Впервые – ДП, с.650. Подлинник ФЭ. Ед.хр.21 24. Л.1. Клод Руа (1915–1997) – франц. писатель, в 1943–1956 гг. член ФКП. ИЭ и К.Руа связывали приятельские отношения, имя Руа не раз встречается в 6-й и 7-й книгах ЛГЖ.
225. И.М.Майский
Подмосковье, 21 декабря 1952
Дорогой Илья Григорьевич,
Сегодня, на даче, по радио узнал о присвоении Вам Сталинской премии мира. Немного найдется людей на земле, которые так заслужили бы эту большую честь, как Вы. От всего сердца поздравляем. Не только потому, что мы оба [482]482
Имеются в виду Майский и его жена А.А.Майская.
[Закрыть]являемся давними поклонниками вашей литературной и общественной деятельности, но также потому, что введение Вас в качестве представителя СССР в славную семью международных лауреатов мира имеет крупное политическое значение [483]483
До 1952 г. эта премия присуждалась только иностранцам; ИЭ был первым гражданином СССР, удостоенным ее (за этим скрывался политический ход Сталина, желавшего закамуфлировать этим откровенно антисемитскую кампанию, развернутую в СССР в связи с «делом врачей»). Сам И.М.Майский был арестован в начале 1953 г.
[Закрыть].
От души желаем Вам еще многих, многих лет здоровья и творческой энергии, еще многих, многих лет успехов в великом деле борьбы за мир.
Крепко жму Вашу руку
И.Майский.
П.С. невольно вспоминаю сейчас, как в трудные дни войны с диппочтой в Лондон пришла верстка «Падения Парижа» для перевода на английский язык, я просидел над ней всю ночь и наутро понял, какой большой писатель-гражданин создал этот значительный роман. Много воды утекло с тех пор, но писатель-гражданин не обманул моих тогдашних ожиданий: он вырос в международную фигуру борца за мир и против реакции. Несколько лет назад в одной статье я назвал Вас «маршалом пера». Редактор вычеркнул это сравнение. Но сейчас я более, чем когда либо, убежден, что вы являетесь «маршалом пера» на службе великому делу мира.
И.Майский.
Впервые. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.167. Л.17.
226. А.А.Осмеркин
Москва, 21.12.1952
С РАДОСТЬЮ ПРОЧЕЛ ЧТО ВАШЕ СЛОВО СТАВИТ ВАС В РЯДЫ БОРЦОВ ЛУЧШИХ ИЗ ЛУЧШИХ ПРОТИВ МРАКОБЕСИЯ МЫСЛИ НАСИЛИЯ СМЕРТИ ПОБЕДА БЕССПОРНА ТАК ЖЕ КАК ЛОЖНАЯ МУДРОСТЬ МЕРЦАЕТ И ТЛЕЕТ ПРЕД СОЛНЦЕМ БЕССМЕРТНЫМ УМА ДА ЗДРАВСТВУЕТ СОЛНЦЕ ДА СКРОЕТСЯ ТЬМА = ЖИВОПИСЕЦ ОСМЕРКИН
Впервые. Подлинник – ГМИИ им. Пушкина. Ф.41. Оп.1. Д.1. Л.35. Александр Александрович Осмеркин (1892–1953) – художник; ИЭ написал предисловие к каталогу его посмертной выставки в Москве (М., 1959).
227. А.А.Ахматова
Ленинград, 22 декабря 1952
ПРИМИТЕ МОИ ПОЗДРАВЛЕНИЯ И ПОЖЕЛАНИЯ ЗДОРОВЬЯ И СИЛ ДЛЯ ВАШЕЙ ПРЕКРАСНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В БОРЬБЕ ЗА МИР СЕРДЕЧНЫЙ ПРИВЕТ = АХМАТОВА
Впервые – ВЛ, 2002, №2. С.265. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.1243. Л.4. Телеграмма, направленная не лично ИЭ, а в Союз советских писателей.
228. М.С.Сарьян
Москва, 22 декабря 1952
СЕРДЕЧНО ПОЗДРАВЛЯЮ ДОРОГОГО ДРУГА БЛЕСТЯЩЕГО ПИСАТЕЛЯ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОГО ПУБЛИЦИСТА НЕУТОМИМОГО БОРЦА ЗА МИР С ПОЛУЧЕНИЕМ ВЫСОКОЙ НАГРАДЫ СТАЛИНСКОЙ ПРЕМИИ МИРА ЖЕЛАЮ ВАМ ЗДОРОВЬЯ БОЛЬШИХ ТВОРЧЕСКИХ УСПЕХОВ = МАРТИРОС САРЬЯН
Впервые. Подлинник – ГМИИ им. Пушкина. Ф.41. Оп.1. Д.1. Л.51.
229. С.С.Прокофьев
Москва, 23.12.1952
СЕРДЕЧНО ГОРЯЧО ПОЗДРАВЛЯЮ КРЕПКО ОБНИМАЮ = СЕРГЕЙ ПРОКОФЬЕВ
ФЭ. Ед.хр.2075. Л.2.
230. А.А.Фадеев
<Москва,> 28. XII <19>52
Дорогой Илья Григорьевич!
Ангелина Осиповна [484]484
А.О.Степанова (1905–2000) – актриса МХАТ, жена Фадеева.
[Закрыть]сказала о Вашем звонке – я очень благодарен Вам за внимание и память [485]485
Видимо, ИЭ звонил Фадееву 24 декабря, чтоб поздравить его с днем рождения.
[Закрыть]. Пользуюсь случаем от души поздравить Вас – и с премией [486]486
Имеется в виду Международная Сталинская премия «За укрепление мира между народами», о присуждении которой ИЭ было объявлено 21 декабря 1952 г.
[Закрыть]и с большим конгрессом [487]487
Речь идет о Всемирном конгрессе народов в Вене, на котором от имени советской делегации выступал ИЭ (речь напечатана в центральных газетах 17 декабря 1952 г.)
[Закрыть], где, очевидно, Вам пришлось изрядно помучиться, но дело, судя по всему, сделано исключительно важное с точки зрения дальнейшего развития.
Я, увы, все еще болен и, должно быть, еще недели три пробуду в больнице. Если человек со стороны взглянет на Вас и на меня, то он, конечно, скажет, что я исключительно здоров, а вы больны. На деле Вы оказались человеком железного здоровья. Однако поберегите его! Это ведь все на нервах и все до поры до времени. Вы какого не привыкли отдыхать, а Вы попробуйте.
Передайте мой сердечный привет Любови Михайловне. Поздравляю вас с новым годом!
Крепко жму руку Вашу и желаю Вам всего доброго.
Ваш А.Фадеев.
Впервые. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.2265. Л.6. Цитировалось в 18-й главе 6-й книги ЛГЖ, посвященной Фадееву. С А.А.Фадеевым ИЭ связывали непростые отношения, ставшие более близкими в послевоенные годы.
231. А.Матисс
Ванс, 30 декабря 1952
МОСКВА ИЛЬЕ ЭРЕНБУРГУ ЭЛЬЗЕ ТРИОЛЕ АРАГОНУ ОЧЕНЬ ТРОНУТ И БЛАГОДАРЮ НАИЛУЧШИЕ ПОЖЕЛАНИЯ = АНРИ МАТИСС
Впервые. Подлинник – ГМИИ. Ф.41. Оп.1. Л.33.
Ответ на поздравления с Новым годом; Э.Триоле и Л.Арагон находились тогда в Москве.
1953
232. Н.И.Альтман
<Ленинград,> 27.I.1953
ДОРОГОЙ ИЛЬЯ ЖЕЛАЮ МНОГО ЛЕТ ЗДОРОВЬЯ И ПРЕКРАСНЫХ ВОЛНУЮЩИХ СЕРДЦА ЛЮДЕЙ РАБОТ ОБНИМАЮ = НАТАН
Впервые. Подлинник – ГМИИ им. Пушкина. Ф.41. Оп.1. Д.1. Л.3.
233. В.Г.Лидин
Москва, 27.1.1953
Шер ами,
эта трубка приобретена у правнучки генерала Бухвостова, участника Отечественной войны 1812 года; трубка эта была с ним в походах; под Бородином Бухвостову оторвало руку. Отец Бухвостова Сергей Леонтьевич записался в потешные к 11-летнему Петру, почему прозвался «первый российский солдатик» (см. энциклопедию Брокгауза).
Обращенная в трубку мира [488]488
Трубка мира – распространенное название одной из новелл книги ИЭ «13 трубок».
[Закрыть], она сможет ныне со своим историческим паспортом занять место в Вашей коллекции.
Поздравляю Вас со днем Вашего тезоименитства.
Впервые. Подлинник – РГАЛИ. Ф.3102. Оп.1. Ед.хр.255. Л.1. Шуточное послание к дню рождения ИЭ.
234. А.А.Игнатьев
<Москва,> 28.I.1953
Дорогой Илья Григорьевич, я был бесконечно счастлив принять участие, правда, только как зритель, в Вашем вчерашнем торжестве [490]490
Имеется в виду церемония вручения ИЭ в Кремле Международной Сталинской премии мира. О напряженной тишине, установившейся в зале во время его речи, ИЭ рассказал в 31-й главе 6-й книги ЛГЖ. Л.Б.Либединская вспоминала А.А.Игнатьева в тот день: «Вручение проходило в Кремле, в Андреевском зале. Среди приглашенных был граф Игнатьев, автор знаменитых мемуаров „Пятьдесят лет в строю“. Он стоял в фойе, высокий, седой, величественный в генеральском мундире, и громко рассказывал, как бывал здесь пажом в свите царя… Вокруг сгрудилось множество слушателей. И вдруг: „В последний раз я приходил сюда несколько лет назад с моим лучшим другом Соломоном Михайловичем Михоэлсом…“. Толпа мгновенно стала редеть. А Игнатьев продолжал: „Да не верьте тому, что о нем сейчас говорят и пишут. Вранье это, наглое вранье! Замечательный был человек, а уж артист гениальный!“. Я оглянулась: кроме нас с Либединским, возле Игнатьева оставалось 2–3 человека – Вениамин Каверин, Валерия Герасимова и кто-то еще…» (ЛГ, 31 окт. 1990).
[Закрыть]. Я вырезал, как образец современной политической речи, Ваши проникновенные слова. Тут ни парижского «bravo!», ни московских рукоплесканий недостаточно, и хочется запечатлеть чувства восхищения старого друга еще I-й мировой войны, хотя бы сиим скромно написанным словом! – лучше Вас не подумаешь, лучше и не скажешь.
Живите же и нас «молодых» переживайте, работайте по установленному Вами для себя правилу – неустанно на пользу человечества. Это не громкие, а искренние слова Вашего глубоко Вас уважающего
Алексея Игнатьева.
Впервые. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.1612. Л.4–5. 10 февраля 1953 г. ИЭ написал Игнатьеву: «Я видел Вас в зале, хотел пожать руку, но не смог подойти. Рад был получить Ваше письмо, рад буду встретиться с Вами…».
235. А.А.Фадеев
Москва, 1 февраля 1953
Дорогой Илья Григорьевич!
Рад был Вашему письму. Передайте мой сердечный привет Любови Михайловне. Федин, навещавший свою жену в больнице, заходил ко мне, рассказывал, что в Вашу честь закатили хороший банкет или прием и что все было хорошо, тепло [491]491
По случаю вручения ИЭ Международной Сталинской премии мира.
[Закрыть]. Пожалел я, что не смог выпить за ваше здоровье, но кажется, это уже будет невозможно до конца дней моих, – из-за печени!
Выпустят меня из больницы где-то около 20-го февраля, но выпустят не на работу, а в санаторий. Отсюда я заключаю, что на узкую встречу [492]492
Речь идет о заседании руководства Всемирного Совета Мира.
[Закрыть]мне, очевидно, не удастся поехать, о чем я прошу предупредить В.Г. и В.П. [493]493
Имеются в виду сотрудники ЦК КПСС В.Г.Григорян и В.П.Терешкин, курировавшие Движение сторонников мира.
[Закрыть]На сессию я уже безусловно поеду [494]494
Сессия Всемирного Совета мира в Будапеште (из-за смерти Сталина) состоялась только в июне 1953 г.
[Закрыть].
Только здесь мне удалось дочитать четвертый и пятый номера «Знамени» за прошлый год и составить представление о Вашем романе [495]495
Роман «Девятый вал» печатался в «Знамени»: №11 и 12 за 1951-й и №1–5 за 1952 г.
[Закрыть]в целом, тем более что на досуге я смог просмотреть и возобновить в памяти все предыдущее.
Вот что мне хочется сказать вам о романе. То, что это значительное литературное явление и очень нужное сейчас, Вы сами знаете. По внутренней, «химической» структуре отдельных образов и целого Вы продолжаете в этом романе, как и в «Буре» и в «Падении Парижа», ту линию русского художественно-публицистического романа, где главным «героем» является авторская мысль, – особенности этого вида художественной прозы хорошо очерчены Белинским в сопоставлении «Кто виноват?» Герцена с «Обыкновенной историей» Гончарова. Но герои Ваши все же более объективированы, живут помимо Вас(правда, не все и не всегда). Кроме того, Вы по-своему переработали характерную для западноевропейской и североамериканской литературы последних десятилетий манеру параллельного движения и развития столь многих и столь разных судеб, что линии их жизни и деятельности часто не пересекаются, – их объединяет, организует все та же генеральная авторская мысль. Если учесть, что эти две особенности Вашего письма дают Вам возможность совершенно отбросить те из бытовых подробностей, описаний наружности и обстановки, которые Вы не считаете необходимыми (без которых, например, не может обойтись бытовое реалистическое произведение), – этот роман Ваш, как и два предыдущих, обладает исключительной емкостью, и в этом безусловно его достоинство и преимущество. На таком плацдарме решить такую тему в иной манере и невозможно.
Вместе с тем на последней трети или четверти романа отрицательно сказалась спешка. Как говорится, у автора уже не было времени на то, чтобы сказать все поточнее, покороче, поорганизованнее.
Сказалось это прежде всего в фабульном строении последней трети книги. Ваш опыт всегда прекрасно подсказывает Вам, как при таком параллельном развитии многих судеб найти в каждой из них (или в сочетании, переплетении некоторых из них) свою занимательность. И большей частью Вы ее находите. Один Ваш «козырь» – переход с мотива общественно-политического на мотив любовный – довольно долго действует безотказно. Но во второй половине однообразие приема уже становится заметным. Кроме того, в области политики Вам и во второй половине есть что сказать, а в сфере любви Вы уже более или менее выговорились, и здесь к концу романа появляются – скороговорка, даже штамп, повторение самого себя.
Разумеется, не только упомянутый «козырь» служит в отдельных звеньях романа пружиной фабульной: Ваше мастерство сказалось в том, как вы возбуждаете читательский интерес судьбой негра, судьбой адвоката, судьбой Минаева, всей историей с «Трансоком», связавшей людей двух континентов (в смысле развития сюжета). Через историю Саблона и Минаева Вы связали фабульно уже два мира! Кроме этих концентрированных «узлов занимательности» много второстепенных линий – история с Рене и его любовью, путь Нивеля, судьба архитектора Рихтера, история «пограничного» немецкого жителя Карла Бреннера и т. д., – в них есть и своя движущая пружина («что с ним, что с ней будет»), с другой стороны, они как бы перекидывают мостик от одного «узла занимательности» к другому.
Однако Вы обратите внимание на то, что с провалом «Трансока» и с возвращением Минаева на родину и его отъездом на Восток Вам уже трудно держать читателя в напряжении, отдельные судьбы (их становится все больше и больше!) уже калейдоскопически чередуют друг друга, фабульные нити, связывающие их, носят все больше частный, локальный, а поэтому действующий на короткие дистанции характер, и внимание читателя местами ослабляется, особенно в части азиатской. Исключение составляют, например, главы стокгольмские, варшавские, связанные с движением за мир, – это интересно по самой фактуре, а также потому, что там большая «нагрузка» на такие фигуры, как Дюма, Саблон, – они так хорошо вылеплены, что все, связанное с ними, занимательно само по себе.
У Вас немало больших удач в лепке характеров, социальных типов: почти все американцы и американки, особенно Лоу и его дети, Робертс, Смидл, профессор Адамс, Билл Костер и Виктория, это портной Маккорн и др.; французы – кроме уже упомянутых (Дюма, Саблона, Нивеля) еще и Самба, и этот министр Бедье с его женой и любовницами; из наших – старик врач, мать Сергея, Минаев и его мать, Ольга (с этим ее неожиданным поступком!), Шебаршин, Наташа, Вера; из немцев – Рихтер и баба его и другие.
К сожалению, – я объясняю это только спешкой, – такие образы, как Лежан, Мадо (столь чудно показанная в «Буре»), Рене после его «истории», Шебаршин в Стокгольме и Варшаве, Минаев, когда он уже на Востоке, – выполняют слишком общие «правильные» функции, говорится о них уже как-то скороговоркой и индивидуальность их вдруг теряется.
Главы – особенно китайские и отчасти корейские – читаются иногда без напряжения, – там, где построены на деталях не точных, приблизительных. Почти все, что происходит в Ницце, в Ларошели, тоже дано слишком суммарно, недостаточно точно отработано на деталях. Особенно бросается в глаза читателю, полюбившему образы «Бури», отсутствие какой-либо индивидуальнойизюминки, которая бы снова и снова выделяла любимыхгероев среди многих лиц в этих массовых действиях: Мадо, например, действует в характере ее, но вызываемого ею в прошлом читательского обожания она больше снискать не может, нет каких-то милых, ясных, точных, только ей присущих жестов, слов, душевных движений. От этого страдает и столь важная, ответственная сцена, как встреча Мадо с матерью Сергея.
Там, где дело касается строительства (в Минске) или производственной деятельности Кранца, бросаются в глаза необязательные, приблизительные производственные детали и характеристики, создающие недоверие к автору (лучше уж совсем без них). В этом смысле, например, детали лесопосадок выгодно отличаются своей зримостью, конкретностью, – веришь, что это так и есть и было.
Обращаю ваше внимание и на то, что чем ближе к концу романа и чем больше появляется необходимых для осуществления вашего замысла новых эпизодических лиц (которых Вы, однако, скорее вынужденыпоказать, а подлинного аппетита художника к ним не имеете), тем чаще вы прибегаете к языку почти телеграфному, фраза неестественно укорачивается, подробностей уже слишком мало и они – выхваченные то оттуда, то отсюда – скачут перед глазами. Это бывает редко в первой половине, вернее, двух третях книги и все чаще в последней трети. (Разумеется, и в этой третьей части книги, включая последние ее главы, многое написано отлично; такие хорошие находки, сцены, отдельные запоминающиеся места и положения имеются, конечно, и в главах, которые я подверг здесь критике; но я сознательно развиваю в письме критическую часть в надежде, что некоторые мои замечания падут на благодетельную почву вашего собственного недовольства тем или иным местом и Вы еще тронете его рукой мастера к отдельному изданию.)
Подводя итоги, я нахожу, что роман нуждается, с одной стороны, в некоторой «чистке» и в сокращениях, а с другой – в узорной, филигранной работе в отдельных местах.
В целом же он мощен, гуманистичен, в нем клокотание народных сил, людской поток, грязь старого мира и борьба и становление нового человечества [496]496
Процитировав эту фразу из письма Фадеева в 25-й главе 6-й книги ЛГЖ, ИЭ написал: «Я все же не поверил добрым отзывам – я уже твердо знал, что совершил одну из самых крупных ошибок писателя» (8, 316).
[Закрыть].
Написал Вам все это из добрых чувств и побуждений и прошу извинить меня, если где-нибудь неловко выразился. Учтите также, что я вижу в романе более достоинств, чем нашел времени для того, чтобы сказать вам о них.
Есть у меня к вам одна просьба. Не помните ли Вы целиком ту испанскую песню (с припевом «Ай, Кармела»), которую пела жена Неруды [497]497
Делия дель Карриль, тогдашняя жена чилийского поэта Пабло Неруды; текст ее песни ИЭ разыскал у испанцев, живших в Москве, и прислал Фадееву.
[Закрыть]? Мне эта песня до зарезу понадобилась в новом моем романе [498]498
Незавершенный роман «Черная металлургия».
[Закрыть]. Если помните, не могли бы Вы переписать ее для меня по-испански и сделать подстрочник по-русски? Если не помните, не посоветуете ли, к кому мне можно с этим обратиться, кто может знать эту песню?
Все это можно передать или сообщить мне в больницу через Ангелину Иосифовну <Степанову>.
Кстати, в газетах промелькнуло было известие о тяжелом положении жены Неруды после автомобильной катастрофы. Как ее дела нынче?
Желаю Вам всего доброго и крепко жму Вашу руку.
А.Фадеев.
Впервые (с купюрами) – ЛГ, 29 декабря 1976. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.2265. Л.7-12. Ответное письмо ИЭ см. П2, №336.
235а. П.Неруда, Ж.Амаду
Исла-Негра [499]499
Место в Чили на берегу Тихого океана, где был дом П.Неруды.
[Закрыть], 8 марта <1953>
Илья,
В связи со смертью Великого Капитана [500]500
Имеется в виду И.В.Сталин, умерший 5 марта 1953 г. Образ «Великого Капитана» связан, возможно, со статьей ИЭ «Добрые чувства» (1949), где Сталин изображался капитаном, стоящим в неспокойную погоду у руля судна.
[Закрыть]выражаем тебе соболезнование и хотим сказать, что мы с тобой всегда [501]501
Судя по мемуарам Амаду, он, как и П.Неруда, хорошо знал о проходившей тогда в СССР антисемитской кампании (в частности, о деле врачей), поэтому их письмецо (о перлюстрации почты в СССР они догадывались) имело главной своей целью выразить поддержку ИЭ в тяжких обстоятельствах того времени.
[Закрыть](в любой час или во все часы).
Пабло, Жоржи.
Статья для <К.М.> Симонова будет послана через неделю [502]502
Приписка Делии дель Карриль; видимо, речь шла о статье для ЛГ, главным редактором которой в 1950–1954 гг. был К.М.Симонов.
[Закрыть].
Впервые. Перевод с исп. Э.В.Брагинской. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.1967. Л.8. Жоржи Амаду (1912–2001) – бразильский писатель; ИЭ, посвятивший ему статью «Наш друг Жоржи» (1962), является одним из героев книги мемуаров Амаду «Каботажное плавание». Оба автора письма были в ту пору активными участниками коммунистического движения, не видевшими своей жизни вне его рядов; наивно веря в коммунистическую доктрину, они, однако, не были ортодоксальными догматиками и многое в СССР, в оккупированных им странах и в подчиненном ему международном коммунистическом движении, вызывало у них безусловную горечь.
236. Е.А.Долматовский
<Москва,> 2 сентября <19>53
Уважаемый Илья Григорьевич, я не мог написать раньше, так как в день нашего разговора по телефону стихи Манделя [503]503
Наум Моисеевич Мандель (Коржавин; род. 1925) – поэт. После ареста и ссылки Мандель возвратился в Москву и пытался восстановиться в Литературном институте, откуда был исключен сразу после ареста; ИЭ обратился к Долматовскому, работавшему в Литинституте, с просьбой помочь пострадавшему от политических репрессий молодому поэту.
[Закрыть]еще не были доставлены от Вас в институт. Сегодня я перечитал те, что читал раньше (газетную подшивку), а также впервые прочитал стихи «Влажный снег» и главы «Отчизны» [504]504
«Влажный снег» (1951) и поэму «Отчизна» (1952) см.: Н.Коржавин.Время дано. Стихи и поэмы. М., 1992.
[Закрыть], которые мне не были показаны, не знаю, по какой причине.
Газетные стихи Манделя плохи, в них нет ничего, кроме стихосложения. В институте я видел протокол, где сказано, что я дал на эти стихи отрицательную рецензию. Это неточно. Я отказался давать рецензию, т. к. считал, что дело не в оценке стихов: когда человека реабилитируют, его восстанавливают на работе (в данном случае – на учебе). Я заявил, что приемная комиссия, в которую я входил, здесь ни при чем, решать о восстановлении должна администрация.
Теперь несколько слов хочу сказать Вам о Манделе. Я не знаю, каков он сейчас, но последние впечатления о нем (правда, давнишние) – самые неприятные. Это был худший вид литературного мальчика, уродствующего (так! – Б.Ф.) и кривляющегося. Гудзенко, на которого Вы ссылаетесь, говорил о Манделе всегда иронически.
В рукописных вещах, которые я прочитал сегодня, есть хорошее, но они то и дело забиваются чужими голосами, литературщиной.
Что касается тона и стиля Вашего разговора со мной, то он меня глубоко возмутил и оскорбил, но не смог убить чувства любви и уважения к Вам, выработавшегося за долгие годы. По-видимому, у Вас так много искренних друзей, что Вы легко можете себе позволить плевать в лицо одному из них.
Евг.Долматовский.
Впервые. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.1522. Л.11.
237. В.Г.Лидин
Москва, 21 сентября 1953
Милостивый государь Илья Григорьевич,
рассеянная жизнь, которую Вы ведете, и Ваше длительное пребывание в созданной Вами новой Ясной Поляне [505]505
Имеется в виду дача ИЭ в Новом Иерусалиме, где были написаны почти все его книги 1950-60-х гг.
[Закрыть]лишают меня удовольствия разумных и впечатляющих бесед с Вами на всевозможные темы, преимущественно нравственные. Тем не менее, пользуясь оказией, посылаю Вам это письмо с изложением моих неизменных чувств к Вам и надеждой все-таки повидать Вас в текущем году. Равным образом, напоминаю Вам, что последнего Вашего произведения нет в моей библиотеке [506]506
Видимо, речь идет о романе «Девятый вал».
[Закрыть], что отражается на полноте представленных в ней сочинений Ваших.
Весьма возможно, что этой осенью я буду охотиться в волоколамских лесах и тогда заверну к Вам с дичью или, скорее всего, без дичи, так как егеря повезут ее прямо в Москву.
Прошу передать Вашей уважаемой супруге мое глубокое почтение.
Остаюсь преданный Вам
Гр. Нулин.
Сентября 21, 1953 года.
Впервые. Копия – РГАЛИ. Ф.3102. Оп.1. Ед.хр.255. Л.2. Фамилия Лидин упоминается в поэме Пушкина «Граф Нулин» – отсюда и подпись под письмом.
238. Г.Фаст
Нью-Йорк, 24 декабря 1953
Дорогой мой Эренбург,
Думаю, что Вы, как писатель, легко можете представить себе, чем были для меня последние несколько дней [507]507
Имеется в виду присуждение Г.Фасту Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами».
[Закрыть]. После многих лет все той же борьбы здесь, в Соединенных Штатах, непрерывно испытывая трудности, терпя поражение в одном сражении за другим, у меня едва хватило сил перенести это мощное рукопожатие мира и дружбы из-за огромного океана и эту величайшую честь. Столько сразу пришлось сделать, столько всего написать и столько передумать! И все-таки хватаюсь за первую же возможность, чтобы передать Вам привет и благодарность за Вашу телеграмму, а через Вас многим другим людям, которых Вы знаете и с которыми часто встречаетесь. Передайте им, пожалуйста, мою признательность и привет.
Уже больше четырех лет прошло с тех пор, как мы сидели вместе в Париже и говорили о многом [508]508
Речь идет о встрече во время Парижского конгресса сторонников мира в 1949 г., когда психологическое состояние ИЭ, как он его описывает в 15-й главе 6-й книги ЛГЖ, мало способствовало проникновенной беседе.
ИЭ вспоминает в 18-й главе 6-й книги ЛГЖ, как Фадеев, спросив его о последнем вечере в Париже в 1949 г., сказал: «А меня замучил Фаст – хотел, чтобы я ему все объяснил… Эх, Илья Григорьевич!..». В 1956 г. Фаст, все годы живший в США и формально имевший доступ к любой информации, но не пользовавшийся ею в силу идеологических самоограничений, обвинил советских коллег в том, что они вводили его в заблуждение по части сталинского режима.
[Закрыть]. Должен сказать Вам, что это был очень значительный момент в моей жизни, и я вспоминаю его еще и еще, всякий раз, как мне нужны новые силы. С нетерпением жду новой встречи с Вами, старый друг, чтобы обнять Вас и потолковать с Вами так же славно, как мы говорили в те дни.
Искренне Ваш
Говард Фаст.
Впервые. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.2274. Л.2. Говард Фаст (1914–2003) – американский писатель; участник просоветского Движения сторонников мира, порвавший с ним после 1956 г.
