Текст книги "Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967"
Автор книги: Борис Фрезинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)
Крепко жму Вашу руку
Евг.Долматовский.
Впервые. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.1522. Л.4.
125. А.М.Коллонтай
Стокгольм, 25 ноября 1944
Дорогой товарищ Эренбург, самое теплое спасибо Вам за Вашу память обо мне и за книжечку «Война», которая дает возможность еще раз перечитать Ваши интересные мысли и картины о пережитых годах Отечественной войны. Очень хотела бы Вас повидать. Найду Вас, как только прямые самолеты начнут регулярно летать из Стокгольма в Москву. Все Ваши книги с большим интересом читаются в Швеции, и Ваше имя близко всем северным народам. Самый теплый Вам привет и пожелания успехов в работе.
А.Коллонтай.
Впервые – Всемирное слово. 2002. №15. С.31. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.1698. Л.2.
126. К.А.Уманский
Мехико <в Москву>; 28/ХI<19>44
Дорогой Илья Григорьевич.
Рад возможности представить Вам нашего искреннего друга и, бесспорно, самого выдающегося прогрессивного лидера Мексики Нарциссо Бассольса [312]312
Н.Бассольс был назначен послом Мексики в СССР.
[Закрыть]. Не сомневаюсь, что беседы с ним на латино-американские, испанские, европейские и прочие темы доставят Вам то же истинное удовольствие, какое они означали для меня за год с лишним пребывания на очаровательной родине Вашего Хулио Хуренито. Излишне говорить, что г.Бассольс, как и все передовые люди Мексики и полушария, является Вашим восторженным поклонником и я знаю, что Вы очень легко найдете с ним общий язык.
Г.Бассольс расскажет Вам о моей здешней работе, не легкой, но небезуспешной. От себя добавлю, что пережитое мною горе меня основательно подкосила, P.M. [313]313
Раиса Михайловна Уманская (1903–1945, погибла в авиакатастрофе) – жена К.А.Уманского; речь идет о ее состоянии после гибели в 1943 г. дочери Уманских.
[Закрыть]– инвалид, и состояние наше намного хуже, чем в тот день, когда я с Вами прощался. Как всегда, Вы были умницей и дали мне некоторые правильные советы, которых я – увы – не послушался.
Недавно узнал, что, не спросив меня, нью-йоркское представительство «Литературного Агентства» продало здешнему изд<ательст>ву «Либро Либре» права на издание «Падения Парижа» на испанском языке для всей Лат. Америки. Это – непростительная глупость. Литературное качество перевода и оформление будут в порядке, но это – возьмите себя в руки! – изд-во здешних «антифашистских» фрицев (Людвиг Рейн, Э.Э.Киш и пр.), которые ведут себя отвратительно, считают чтение Ваших статей криминалом и издают Вашу книгу в порядке лицемернейшего камуфляжа. Это препротивная банда, к которой из пишущих на немецком языке писателей не принадлежит лишь Ваш и наш добрый друг Анна Зегерс. За солидарность с Вашей линией по отношению к фрицам и их будущему она предана остракизму со стороны Реннов и других «антифашистов». Невероятно досадно, что именно эти люди издадут Вашу книгу, но сделано это было за моей спиной, т. к. Ренны знали, что, узнав, я сорву это дело вовремя. А теперь уже поздно.
На днях будет оказия написать Вам подробно. Спасибо за Ваши приветы, за книги, за все, дорогой И.Г.
Целую Вас, Л.М., Бузу
Ваш К.Уманский.
Полностью впервые; цитировалось в 13-й главе 5-й книги ЛГЖ и в комментариях к ней. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.2256. Л.6. На бланке посольства СССР в Мексике.
Константин Александрович Уманский (1902–1945, погиб в авиакатастрофе) – дипломат; ему посвящена 13-я глава 5-й книги ЛГЖ.
127. Р.Л.Кармен
<Из действующей армии, 6/XII 1944>
Дорогой Илья Григорьевич!
Несколько дней провел в Москве после четырехмесячного пребывания на фронте, и хотя очень хотел повидаться с Вами – не смог. С утра до ночи мотался по городу.
Самое радостное событие, совпавшее с моим приездом в Москву, произошло в «Известиях». Помню, как Вы возмущались хамским отношением ко мне Ровинского [314]314
Лев Яковлевич Ровинский (1900–1964) – главный редактор «Известий» в годы Отечественной войны.
[Закрыть], и вот спешу Вам сообщить, что сразу все изменилось и я уже, не успев приехать на фронт, начал получать телеграммы редакции с требованием писать.
Это очень приятно.
И еще одно событие: вчера мне вручили орден Красного Знамени, которым меня наградил Воен<ный> Совет нашего фронта.
Пока тишина… Вот мы сидим с Женей Долматовским, вспоминаем далекую Москву, решили Вам написать.
Сердечный привет Любовь Михайловне. Очень был бы рад получить от Вас несколько строк (пол<евая> почта 48251).
Будьте здоровы. Крепко жму Вашу руку
Ваш Р.Кармен.
Впервые. Подлинник ФЭ. Ед.хр.1657. Л.1.
128. Е.А.Долматовский
<Из действующей армии;> 6/XII <19>44
Дорогой Илья Григорьевич,
представьте себе добропорядочную квартиру колбасника [315]315
«Карлушка-колбасник» _одно и прозвищ немцев, которым в годы войны пользовался в своих статьях ИЭ.
[Закрыть], скучную стрельбу зениток, абсолютно счастливого Кармена и еще более абсолютно мрачного Долматовского. Мы все-таки сходимся на одном – на неотвязной тоске по родине и на необходимости 3 раза в день ездить на виллисе в столовую.
От этой самой тоски я лечусь стихами, кажется, дней через 10 закончу книгу [316]316
Е.Долматовский.Дорогами войны. М.-Л.,1945.
[Закрыть]и, может быть, удастся самому отвезти ее в Москву. Кое-что из этой книги Вы уже знаете, сейчас идет новая волна.
Давайте условимся так – я приезжаю, встречаю новый год в длинных брюках и с галстуком (символ 45 года), а потом мы с Вами едем сюда – ведь ехать Вам будет надо именно сюда!
Завтра у нас банкет по поводу Римки [317]317
Все друзья звали Р.Л.Кармена Рима.
[Закрыть]. Водки не достали, одно шампанское и перловая крупа. То-то весело будет.
Любовь Михайловне и Ирине передайте наши поклоны. Да, приехал инфант Безыменский [318]318
Имеется в виду журналист и военный переводчик Лев Безыменский, сын поэта А.Безыменского.
[Закрыть]. Сегодня рассказывал о Москве и о Вас.
Крепко жму Вашу руку. Надеюсь на скорую встречу – так или иначе.
Ваш Евг. Долматовский.
Впервые. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.1657. Л.2.
129. С.С.Наровчатов
<Из действующей армии в Москву;> 7/XII <19>44
Дорогой Илья Григорьевич!
С тех пор, как я уехал из Москвы, я сменил много стран, дорог и наречий. Эстонский поход я начал у стен старого университетского города и окончил на берегах Рижского залива. Потом я прошел через Неман, где толмачем мне служили то Райнис, то Гира, то Купала, то Мицкевич [319]319
Ян Райнис (1865–1929) – латышский поэт; Людас Гира (1886–1946) – литовский поэт; Янка Купала (1882–1942, покончил с собой) – белорусский поэт; Адам Мицкевич (1798–1855) – польский поэт.
[Закрыть]. Сейчас я в стране, к которой многие относятся с предубеждением, возникшим еще во времена Паскевича и Каткова [320]320
Иван Федорович Паскевич (1782–1856) – генерал-фельдмаршал, подавивший польское восстание 1830–1831 гг., царский наместник в Польше; Михаил Никифорович Катков (1821–1887) – публицист, с 1860-х гг. правительственный апологет, обличитель «нигилизма» и сепаратизма, «польской интриги».
[Закрыть]. Однако то, что произошло и происходит в Польше, возбуждает к ее народу совершенно иное отношение, чем то, которому учила нас скверная традиция. Это народ мятущийся, смелый и вольнолюбивый до фанатичности. В польском характере, действительно, много женского, но эта женщина на баррикадах похожа была на Жанну д’Арк на костре. По контрасту с эстонцами – народа хуторян, без истории и самолюбия – поляки вызывали во мне хорошие чувства, хотя и не могу скинуть со счетов их извечные недостатки. Но как бы то ни было, это недостатки близкого человека, т. к. китайская стена взаимного недоверия разрушается все основательнее с каждым днем войны. Здесь сейчас у всех на памяти Варшавское восстание, отрывочные сведения о котором промелькнули и в наших газетах. Это одна из самых больших трагедий этой войны и она еще найдет своего поэта. Восстание было поголовным – ткачи и богословы, наборщики и адвокаты, слесаря и студенты бились рука об руку. Женщины и дети шли с гранатами на танки. Из канализационных катакомб вышли евреи, полтора года спасавшиеся там после гибели гетто в 43 г., и встали на баррикады рядом с поляками. Немцы повели правильную осаду города с крепостной артиллерией, танками и авиацией. Исход Вам известен – лондонцы [321]321
Имеется в виду та часть польского движения Сопротивления, которая подчинялась эмигрантскому правительству в Лондоне.
[Закрыть]капитулировали, людовы [322]322
Т. е. бойцы Армии Людовой.
[Закрыть]и коммунисты отдельными группами перешли на этот берег реки. Сейчас Варшава, по словам очевидцев, пустует. Старое място, которое для варшавян то же, что Кремль для москвичей, – сметено с лица земли. Разрушен Бельведер и дворец Радзивиллов. О восстании в гетто, о котором мельком упомянул, можно тоже рассказывать без конца. Полтора месяца продолжалась эта отчаянная борьба, где не было побежденных, а были лишь убитые. Оставшаяся в живых часть населения ушла в канализационные катакомбы, где заранее были созданы необходимые запасы. Там они скрывались полтора года и вышли из них лишь для того, чтобы погибнуть на баррикадах. Я не знаю, интересно ли Вам то, что я сейчас рассказываю, – скорее всего все это Вам уже известно и в значительно полной мере, чем даже мне – полуочевидцу. Польская интеллигенция, с которой приходится сталкиваться, националистически настроена, но это национализм ущемленных, а не национализм завоевателей; между этими двумя разновидностями одного понятия, на мой взгляд, существует разница. Насколько античеловечен и отвратительней последний, настолько понятен, хоть и тоже мало приемлем для меня первый. Они чаще нас склонны обращаться к прошлому – тени Пястов и Ягеллонов [323]323
Пясты – 1-я династия польских королей (1025–1079); Ягеллоны – династия польских королей в 1386–1572 гг.
[Закрыть]они ощущают живее, чем мы своих пращуров – видимо, они долгое время служили им единственной поддержкой. Приверженность к исторической мишуре иногда бывает наивна до ребячества, иногда же будит раздражение – так глядишь на женщину, которая рядится в старинное платье, думая, что это ей к лицу. Язык я понимаю сравнительно хорошо, когда-то я изучал старославянский и это облегчает понимание всех братских наречий. Читаю сейчас в подлиннике Словацкого – право, хороший поэт, а я его, к стыду своему, первый раз раскрываю, даже не знаю, переводился ли он когда-нибудь у нас.
Нашу литературу они знают довольно хорошо. На Маяковском здесь воспитано почти все новое поколение поэтов. Видел я здесь и Ваши книги – в 1928 году было издано полное собрание Ваших сочинений [324]324
ИЭ стали активно издавать в Польше после его поездки по стране в 1927 г.
[Закрыть], переиздавалось оно и после. Второй раз я встретил Ваше имя в запретительном списке, составленном немцами для библиотек. Перед Вами – Дюамель [325]325
Жорж Дюамель (1884–1966) – франц. писатель.
[Закрыть], после Вас – Франс [326]326
Анатоль Франс (1844–1924) – франц. писатель.
[Закрыть]. Я заканчиваю свое письмо. Оно получилось громоздким, но мне хотелось поделиться с Вами виденным и слышанным. Я редко пишу письма, да и не всякому адресату интересно то, о чем я говорил в этом письме. Вам оно тоже может быть нелюбопытно, но по другой причине – вероятно все это уже Вам известно. Так или иначе, не судите меня за длинноты. В остальном – я жив, здоров, работаю по-прежнему в газете, пишу стихи. Посылаю Вам из последнего – Письмо о восьми землях и три стиха из славянского цикла. Если Вы их одобрите и у Вас найдется время – передайте их в один из московских журналов, я буду Вам сердечно обязан [327]327
В 1945 г. журнальных публикаций С.Наровчатова не было.
[Закрыть]. Но во всех случаях – напишите мне. Дайте оценку стихам, скажите, что Вы о них думаете. Невдалеке от меня находится Д.Кауфман [328]328
Поэт Давид Самойлович Кауфман (1920–1990) после войны печатался под псевдонимом Давид Самойлов.
[Закрыть], которого Вы, верно, помните. Он тоже продолжает писать. То, что он присылал мне в письмах – более чем хорошо. Это один из тех, которые будут делать настоящую поэзию после войны.
Буду ждать Вашего письма.
Счастья вам и здоровья!
Ваш Сергей Наровчатов.
Мой адрес: полевая почта 57872-А.
Впервые – ВЛ, 1993, №1. С.276–278. Публикация Б.Фрезинского. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.1957. Л.1–2. Сергей Сергеевич Наровчатов (1919–1981) – поэт, автор воспоминаний об ИЭ, который писал Наровчатову в ответ на это письмо: «Наспех среди газетных дел хочу Вас поблагодарить за Ваше исключительно интересное письмо. Спасибо и за хорошие стихи. Я пересылаю их в „Новый мир“» (Новый мир, 1983, №5. С.193).
130. Г.С.Померанц
<Действующая армия; конец 1944 г.>
Уважаемый товарищ Эренбург!
В одной из Ваших статей я нашел мысль о том, что нужно было испытание войны, чтобы сталинская конституция обнаружила все свое значение. Это позволило мне надеяться, что Вы разделите мои взгляды, которые я мог сформулировать благодаря временной праздности в Ч.Л.Р после экскурсии в «логово зверя». Если Вы захотите ответить, оставляю московский адрес тети, с которой переписываюсь – ул.25 Октября (Никольская), 8, кв.240, С.С.Письменной. Полевая почта моей старой части 28204, но возможно, что мой пост в батальоне занят.
Ваш Г.Померанц.
Война приближается к концу. Уместно поставить вопрос, что нового она принесла для развития советского строя. Ибо сила и действенность советского строя сказалась как раз в том, что он сумел ответить чем-то новымна вопросы, резко поставленные ростом фашистской опасности (и этот ответ убил ее).
Нам кажется, что в период войны определилась наконец общественная надстройка социализма, расстановка новых классовых сил, возникших в результате политических и экономических переворотов в нашей стране.
Тов. Сталин еще до войны говорил о том, что у нас возникли новый рабочий класс, новое крестьянство, новая интеллигенция. Но эти новые силы находились еще в становлении. Неясность контуров особенно остро ощущалась мастерами искусств. Не видя вокруг себя резко определившихся пластических черт, они не могли создать тех титанических воплощений, которых требовало нуждавшееся в этом общество. Довоенные годы не создали ничего равного хотя бы напечатанным уже отрывкам из романа Шолохова «Они сражались за родину», в которых выведены, очевидно, только второстепенные персонажи будущего замечательного произведения.
Но если в надстройке социалистического общества объективно не было законченности, то общественное сознание, в свою очередь, отстало от жизни. Революция – период великой инициативы масс, когда каждая кухарка могла возвыситься до управления государством, – породила взгляд, что и возникшее новое общество, не имея угнетательских классов, не будет иметь также общественной иерархии, что народ может почти непосредственно собой управлять, импровизируя руководителей, когда это бывает нужно. Сравнительно недавно М.И.Калинин [329]329
Михаил Иванович Калинин (1875–1946) – председатель Президиума Верховного Совета СССР.
[Закрыть]столкнулся с предрассудком одного комсомольского работника, сожалевшего, что «не все комсомольцы вожаки». Достаточно, указал т. Калинин, если будет 1–2 вожака, а остальные им доверяют и следуют за ними. Все не смогут быть вожаками (этот призыв, однако, имел революционизирующее значение, был истиной в 1919 г., но не для 1944!).
Практические мероприятия партии и правительства систематически разрушали устарелый предрассудок, настойчиво выделялииз общей массы наиболее способных вожаков. Так появились «знатные люди» города и деревни. Это был уже материал, из которого можно было лепить руководителей, хотя еще не они сами (так! – Б.Ф.). Самородки обогатили собой советскую интеллигенцию, в которую они явочным путем вступили, но зато еще больше испестрили ее, прививая с собой много обреченных на ломку привычек и навыков.
Наступил период, когда дальнейший качественный рост советского руководящего слоя, советской интеллигенции стал невозможен без известного сужения тех дверей, которые вели в нее (когда даже малоспособные люди, с помощью государственных стипендий, могли докорабкиваться до диплома и «чистой» профессии). Важнейшими мероприятиями в этом отношении были введение воинских званий в армии и оплата за высшее обучение (вместе с сужением стипендий).
Чтобы наши руководители во всех областях управления, производства, знания, культуры – поднялись на высоту всех современных требований, надо было создать слой руководителей, обладающий известными традициями и преемственностью. Известно, что с детства усвоенные начатки культуры и знания помогают достигнуть вершины их. Для средних людей – это половина дороги. Необходимо было поднять руководящий слой социал<истического> общества до вершины современной культуры, не дожидаясь, пока медленное, несмотря на всю стремительность наших темпов, общее развитие народа поспеет туда же. Иначе мы были бы побеждены в прикладных областях знания и культуры, имеющих военное значение.
Перед войной подобный поворот только намечался, и были факторы, действовавшие в противоположном направлении.
Но вот началась война. На место неуловимого, ускользавшего от ударов, трудно искоренимого врага, какими были вредители, и отвлеченных, не всеми понятных врагов, как недисциплинированность и беспечность, встал очевидный, угрожающий и ненавистный каждому враг. Морально-политическое единство советского народа еще больше окрепло. Дело государства стало больше чем когда-нибудь делом народа.
Затем суровые уроки войны произвели серьезный отбор среди наших руководителей, горловых, живших прошлой славой, и выдвинуть на их место действительно талантливых огневых [330]330
Горловы и огневы – по фамилиям двух персонажей пьесы А.Е.Корнейчука «Фронт».
[Закрыть]. А огневы, став во главе наспех обученных полков, сумели отбить те области, которые горловы не смогли даже защитить, командуя кадровыми солдатами.
Немцы, хвалившиеся, что их искусство и техника способны творить чудеса, были побиты в первую очередь качеством, а затем уже количеством техники прежде искусством стратегии и тактики, а затем уже энергией удара многомиллионных масс, развязанной этим искусством. Количественный перевес решил дело во Франции, но под Москвой и Сталинградом его не было. Решающим здесь был технический и особенно организационный гений, создавший катюшу и 34-ку [331]331
Т. е. советский танк Т-34.
[Закрыть], план битвы и его осуществление.
Советские интеллигенты, одетые в мундиры, сумели в самом искусстве войны победить потомственных немецких мастеров. Этим они заслужили офицерские и генеральские погоны. И глубоко не случайно т. Сталин говорил о руководящейпомощи интеллигенции народу. Заслуженный авторитет и признание интеллигенции народом, как своего руководящего слоя, был внешне выражен введением различных знаков, отражающих общественную иерархию, и в невоенных областях государственного строительства. Т. о., руководящий слой нашего общества превращается в слой руководителей, связанных ежели не всегда честью мундира, то зато возникшей уже в жизни поговоркой «образование не позволяет», аналогичной noblesse oblige [332]332
Noblesse oblige – положение обязывает ( франц.).
[Закрыть].
На заре большевизма сложилась обстановка, которую Ленин охарактеризовал так: чем уже будет круг руководителей-подпольщиков, тем шире будет масса, которую они за собой поведут (нужна цитата). В современной исторической обстановке существует сходное противоречие. Чем выше мы подымем над народом вышедшего из него офицера, интеллигента, учителя, тем быстрее он сумеет стать достойным своего положения, и тем быстрее наш народ, имея перед собой живой пример и правильно направляемый, сам приблизится к его уровню и в конечном счете подымется до него. Именно таким путем, через диалектический спор, через развитие сохраняющихся при социализме противоречий между физическим и умственным трудом, городом и деревней – эти противоречия будут устранены, и мы придем к коммунистическому обществу.
Осталось сделать бесконечно много, но перспектива ясна, и она вдохновляет советских людей.
Гв<ардии> м<ладший> л<ейтенант> Г.Померанц.
Впервые – Б.Фрезинский.Как это было // ВЛ, 1995, №5. С.ЗЗЗ-335. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.2060. Л.1–4. Григорий Соломонович Померанц (р. 1918) – литератор; в его книге «Записки гадкого утенка» говорится, что именно рост армейского антисемитизма, травмировавший автора, послужил толчком к написанию статьи и письма к ИЭ: «Править должны те, кто возвышается над национальными предрассудками… Я горел своей идеей просвещенной и просвещающей диктатуры и написал в этом духе целый трактат, который непременно нужно было кому-нибудь послать, хоть на деревню дедушке. Подходящим адресатом показался Эренбург… Эренбург не ответил на мое письмо».
1945
131. И.М.Меттер
<Из Ленинграда в Москву;> 7 января 1945
Многоуважаемый Илья Григорьевич!
Я рискую обратиться к Вам с назойливой просьбой, несмотря на то что Вы крайне загружены работой.
Наверное, Вы помните, что когда-то – давно, давно, до войны – Вами было обронено чрезвычайно для меня значительное слово о моей книжечке «Разлука» [333]333
Когда в мае 1941 г. ИЭ приехал в Ленинград, его встречали Е.Л.Шварц и председатель Ленинградского литфонда Ю.П.Герман; ИЭ спросил их: «Кто такой Меттер? Я читал его книгу „Разлука“. Мне понравилось» – эти слова Меттеру передал Ю.Герман (сообщено составителю И.М.Меттером).
[Закрыть].
Может быть, это и не повод для обращения к Вам. Настоящий повод заключается в следующем: нет в Советском Союзе писателя, мнение которого было бы для меня дороже, чем Ваше [334]334
Когда в разговоре с И.Меттером 13 ноября 1994 г. я привел ему эту фразу из его письма к ИЭ, он вскричал: «Вы с ума сошли!», и только узнав, что письмо хранится в РГАЛИ и доступно любому исследователю, сказал, что он, конечно, не спорит, наверное, так и было написано, но видите ли, с тех пор появились книги Платонова и Булгакова, и хотя он ценит «Хуренито» и «Люди, годы, жизнь», но все же, согласитесь, и т. д. и т. п. Он явно стыдился своих слов, написанных в военную пору, и предпочел бы, чтоб их не было (см.: Б.Фрезинский. Как это было // ВЛ, 1995. №5. С.330–337). Так обстояло дело с исторической памятью бывшей интеллигенции в бывшем СССР.
[Закрыть].
Если бы Вы смогли найти время для того, чтобы прочитать два моих рассказа и написать мне хотя бы открытку о них, я был бы бесконечно Вам благодарен.
Ради бога простите меня за беспокойство
Ваш И. Меттер.
Рассказы отправляю заказной бандеролью
Впервые. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.1910. Л1. Израиль Моисеевич Меттер (1909–1996) – прозаик.
132. А.И.Безыменский
<Из действующей армии в Москву;> 9/1 1945
Дорогой Илья Григорьевич!
Я не извиняюсь в том, что только сегодня пишу Вам, хотя Ваша статья [335]335
Речь идет о статье ИЭ, написанной специально для танковой армии, в газете которой служил Безыменский.
[Закрыть]напечатана еще 30-го декабря. Вы сами будете рады узнать, что эти дни наполнены у нас такой деятельностью, которая исключает возможность сесть за стол во имя письма… даже письма Эренбургу.
От всего сердца благодарю Вас за статью! Мало того, что ее командующий дважды читал вслух (до ее напечатания), решая с Военным советом, когдаи как, поместить. Статью прочитали во всех экипажах и частях, на всех партийных собраниях, о ней и сейчас не перестают говорить.
Мало того, прочитав Вашу статью, десятки офицеров и бойцов стали выписываться из госпиталей, удирать из домов отдыха. Я четырежды присутствовал при том, как тот или иной офицер докладывал своему командиру, по какой причине он вернулся до срока:
– Сам Эренбург написал нам «в добрый час, герои» – значит скоро пойдем. Уж он-то зря не напишет, уж мы-то понимаем, что к чему, образованные…
Ваша статья явилась для танковых двигателей и для людских сердец аккумулятором чудовищной силы. Слава Вам, золотой наш боец и товарищ!
До Берлина – пятьсот километров и еще два шага. Победа может оказаться в меньшем количестве километров, но эти «два шага» надо для нес обязательно сделать. Бензину хватит, силы тоже.
Танкисты не подведут!
Обнимаю Вас
А. Безыменский.
Любови Михайловне – миллион приветов.
Впервые. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.1265. Л.2–3.
133. А.А.Исбах
<Из действующей армии в Москву;> 24/I 1945
Дорогой Илья Григорьевич!
Огромное Вам спасибо за книгу и привет. У нас сейчас дни самые горячие. Пришлось уже побывать в ряде немецких городов и сел. И здесь, на походе, на привалах очень часто вспоминаем Вас с офицерами и солдатами. Особенно здесь! На днях у меня произошла знаменательная встреча с группой французских солдат, которых мы освободили из немецкого плена. Были здесь солдаты из Парижа, Марселя, Бордо… Они были счастливы, услышав французскую речь из уст русского офицера. Поговорили мы с ними о многом. Был среди них и один еврей-француз, парижанин. Будучи в Москве, зайду к Вам и подробно обо всем расскажу. Записные книжки и дневники все пахнут. Сейчас очень много оперативной работы. А сколько нужно будет написать после войны!..
Еще раз шлю самые искренние приветы и крепко, крепко жму Вашу руку.
Ваш А.Исбах.
Впервые. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.1628. Л.5.
134. Правление Ленинградской организации Союза советских писателей
Ленинград; 6 февраля 1945
Дорогой Илья Григорьевич!
Приглашаем Вас в Ленинград. Ленинградцы знают Вас и любят, и в эти дни, когда город полон радостного труда, полон массового творчества, ибо мы восстанавливаем Ленинград, делая его еще величественнее, могущественнее и краше, чем тот, каким его знали, – в эти дни нам особенно хотелось бы видеть Вас у себя.
Мы покажем Вам наших людей, которые столь же страстно и героически восстанавливают город, как героически они под его стенами дрались; Вы увидите плоды всего только годичного послеблокадного труда ленинградцев, – но их надо видеть.
Мы же, со своей стороны, хотим встретиться с Вами в своем писательском доме и поговорить с Вами по-писательски.
Необходим будет и ряд Ваших публичных вечеров, на что Вы, мы не сомневаемся, дадите согласие.
Итак, ждем Вашей телеграммы, заблаговременной, чтобы был срок на организационную сторону дела. Если бы Вас устроил конец февраля – март – было бы отлично.
Правление ЛО ССП А.Прокофьев, М.Комиссарова, Вл.Орлов, В.Саянов, Ив. Кратт
Ольга Форш
А.Ахматова
парторг П.Журба
Впервые – Б.Фрезинский.Эренбург и Ахматова // ВЛ, 2002, №2. С.281. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.3159. Л.2. Написано на бланке ЛО ССП. Письмо подписали писатели Александр Андреевич Прокофьев (1890–1971), Мария Ивановна Комиссарова (1904–1988), Владимир Николаевич Орлов (1908–1985), Виссарион Михайлович Саянов (1903–1959), Иван Федорович Кратт (1899–1950), Ольга Дмитриевна Форш (1873–1961), Павел Журба (1895–1976). Побывать в Ленинграде до апреля 1945 г. ИЭ не смог, а после дезавуирующей его работу статьи «Правды» (14 апреля 1945) приглашение ему возобновлено не было.
135. С.П.Гудзенко
<Из Будапешта в Москву;> 24/И 1945
Дорогой Илья Григорьевич!
Вот уже четвертый месяц я на 2-ом Украинском. Был в Румынии и через Трансильванию проехал к Будапешту. Под Будапештом с начала боев. В город входили поквартально, узнавая его по частям, а сейчас, вот уже парку недель, стал будапештским аборигеном. На Дунае сейчас весна, лед весь растаял и между Будой и Пештом ходят катера и моторные баркасы. Все это пейзажи, но я здесь становлюсь лириком (правда, пока в стихах этого еще нет). Я задержался здесь во фронтовой газете. Пишу все, и даже юмор. Выходит пока плохо, но уехавшего в отпуск Ивана Молчанова [336]336
Иван Никанорович Молчанов (1903–1984) – поэт.
[Закрыть]заменить не очень трудно.
Илья Григорьевич, посылаю Вам 5 стихотворений – печатных и непечатных [337]337
ИЭ писал в 7-й главе 5-й книги ЛГЖ о 1942–1943 гг.: «Я читал стихи Гудзенко всем – Толстому, Сейфуллиной, Петрову, Гроссману, Сурицу, Уманскому, Морану; звонил в Клуб писателей, в различные редакции: мне хотелось со всеми поделиться нечаянной радостью». В 1943 г. ИЭ рекомендовал к изданию книгу стихов Гудзенко «Однополчане», написал предисловия к его стихам в «Знамени» и «Огоньке», выступал на его вечерах.
[Закрыть]. Пишу вообще много, записные книжки полны [338]338
Армейские записные книжки Гудзенко изданы в 1962 г.; есть в них и записи об ИЭ.
[Закрыть], но что из этого получится, бог знает. Простите, что беспокою Вас своими письмами. Если что из стихов можно напечатать, будет хорошо. Может, в «Лит<ературной> газете» или где-нибудь в журнале [339]339
В 1945 г. стихи Гудзенко печатались в «Новом мире» (№4) и «Знамени» (№8).
[Закрыть]. А то я сейчас стал провинциальным поэтом – ведь живу в Будапеште и до всех редакций далеко. Если будет время, отпишите мне – о себе, о стихах, о Москве.
Жму Вашу руку
Семен Гудзенко.
P.S. Большой привет Любови Михайловне и всему Вашему дому.
Адрес мой пока такой: Полевая почта 92861 – П.
В стихах черными даны печатные варианты. Я ведь обучен цензурой с первого стиха.
Впервые – ВЛ.1993, №1. С.274–275. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.1479. Л.2
136. И.Эйхенбаум
Действующая армия, 3 марта 1945
Многоуважаемый Илья Григорьевич.
Поздравляю Вас от себя и от имени летчиков полка «Нормандия» с наградой – орденом Почетного легиона [340]340
Решение о награждении ИЭ орденом Почетного легиона было принято генералом Ш. де Голлем 22 января 1945 г., а грамота о награждении подписана им в Париже 1 февраля 1945 г. (грамота хранится в ФЭ. Ед.хр.3170. Л.1).
[Закрыть]. Мы все рады, сознавая особенно Вашу заслугу в деле освобождения двух великих народов России и Франции.
Мы знаем Вашу любовь и внимание к французскому народу и гордимся Вашими усилиями и помощью в восстановлении Франции после фашистской заразы.
Желаем Вам искренне, сердечные, наилучшие пожелания.
С боевым приветом
лейтенант Эйхенбаум И.
Впервые – ЭВ. Подлинник – ФЭ. Ед.хр.2461. Л.292.
Игорь Эйхенбаум – французский летчик из полка «Нормандия-Неман», сражавшегося с немцами на территории СССР; племянник Б.М.Эйхенбаума.
137. С.А.Лозовский
<Москва;> 5 марта 1945
Дорогой Илья Григорьевич!
Я просмотрел материал для «Черной книги» под Вашей редакцией и материал, направленный для «Черной книги» Антифашистским Еврейским Комитетом.
Кроме того, я поручил комиссии в составе 5 человек тщательно перечитать все материалы и дать свое заключение. Заключение комиссии я Вам посылаю и хочу со своей стороны сделать несколько замечаний.
То, что обработано нашими писателями (Гроссман, Инбер, Шкапская, Лидин, Ильенков [341]341
Мария Михайловна Шкапская (1891–1952) – поэтесса и очеркистка; Василий Павлович Ильенков (1897–1967) – прозаик.
[Закрыть]и др.), даст читателю потрясающую картину немецкого садизма, хамства и зверства. Такая книга, составленная группой крупных советских писателей, не только послужит делу возмездия, но и явится орудием борьбы для выкорчевывания фашистской политики и фашистской идеологии во всем мире. Но при всей политической важности этой книги это все-таки литературная обработка материалов. Кроме литературной обработки материалов, необходима книга документов и свидетельских показаний с фотографиями убийц, копиями приказов, факсимиле показаний, а также и заключение экспертов и прочее. Эти две книги могут быть изданы параллельно, причем они будут подкреплять одна другую. Да и вообще и двух книг мало. Надо издать сотни книг для того, чтобы десятки миллионов людей знали, что несет фашизм человечеству. Книга, написанная группой советских писателей, имеет все шансы пойти широко в массы. Она будет издана на всех языках. Книга документов будет иметь более узкий круг читателей (депутаты парламентов, юристы, комиссии по расследованию зверств, библиотеки и т. д.). Такие книги абсолютно необходимы.
Вот почему я предлагаю:
1. Продолжайте Вашу работу по составлению книги при участии группы советских писателей. Эту книгу мы издадим на всех языках мира.
2. Одновременно с этим Антифашистский Еврейский Комитет будет подбирать материалы для официальной «Черной книги» (документы, дневники, показания и пр.).
Такие две книги будут лучше одной, потому что наши враги в США и Англии (а они, как Вам известно, издают газеты, заседают в парламентах и проч.) будут пытаться обесценить книгу советских писателей указанием на то, что это литературная обработка материалов, а не документы. Если одновременно появятся и книги документов, это будет только лишь на пользу дела.
С приветом А.Лозовский.
Впервые (в сокращении) – в коммент. составителя к ЛГЖ (т.2, 1990, с.440). Полностью – «Еврейский Антифашистский комитет в СССР 1941–1948». М., 1996. С.255–256. Подлинник – Архив Национального института «Яд Вашем», Иерусалим (письмо передано И.И.Эренбург с частью еврейских материалов архива ИЭ). Ф.Р21/III – 49. Письмо связано с конфликтом между ИЭ и ЕАК вокруг подготовки «Черной книги» (об уничтожении гитлеровцами еврейского населения СССР). Материалы о немецких зверствах поступали к ИЭ и в ЕАК независимо; замысел такой книги возник у ИЭ в начале 1943 г., а ЕАК получил предложение из США принять участие в международном проекте «Черной книги» в конце 1942 г. и в 1943 г. обратился в ЦК ВКП(б) с просьбой разрешить такую работу. Главной целью ИЭ, имея в виду заметный рост антисемитизма в стране, было издание книги в СССР на русском языке. Для практической работы над «Черной книгой» ИЭ создал Литературную комиссию, в которую вошли многие писатели; эта комиссия работала одновременно и независимо от соответствующей работы ЕАК. Функционеры ЕАК фактически потворствовали негласному намерению властей ограничить распространение информации о Холокосте зарубежным рынком, т. е. издать «Черную книгу» только за рубежом (на иностранных языках). Когда осенью 1944 г. ЕАК, не поставив в известность Литературную комиссию ИЭ, отправил в США не только собранные самостоятельно материалы, но и материалы Литературной комиссии, ИЭ понял, что русское издание «Черной книги» торпедируется, и, заявив решительный протест, потребовал приостановления публикации материалов в США, в противном случае пригрозил отставкой (см. П2, №288). Для урегулирования этого конфликта Лозовский создал комиссию из 5 человек во главе с членом президиума ЕАК С.Л.Брегманом. Получив ее отчет, Лозовский принял сторону ЕАК, о чем в деликатных выражениях и сообщает ИЭ данное письмо. Оно показало ИЭ окончательно, что русского издания в СССР не допустят, и он, распустив Литературную комиссию (см. П2, №289), отказался от сотрудничества с ЕАК. В 1947 г. издание «Черной книги» в СССР было запрещено официально, а 20 ноября 1948 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление о закрытии ЕАК, кончавшееся многообещающе: «Пока никого не арестовывать»… Все собранные для «Черной книги» материалы ИЭ сохранил, и впоследствии И.И.Эренбург смогла передать их в «Яд-Вашем»; полное издание «Черной книги» при ее участии вышло по-русски в Вильнюсе в 1993 г.
138. В.А.Уманская
Париж <в Москву;> 5 марта 1945
Товарищ Эренбург,
я сестра Константина Уманского и живу в Париже.
