Текст книги "Краткая история Бразилии (СИ)"

Автор книги: Борис Фаусту

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

3.5. Социальные движения

В период Первой республики стали набирать силу социальные движения трудящихся – как в сельской местности, так и в городах. Сельские социальные движения можно подразделить на три большие группы: 1) движения, в которых религиозное содержание сочеталось с убогим существованием их участников; 2) движения, в которых религиозное содержание сочеталось с социальными требованиями; 3) движения, которые выражали социальные требования без религиозного содержания.

Восстание в Канудусе, история которого уже была кратко изложена выше, является примером социальных движений первой группы. Ко второй группе относится движение Контестаду[98]98
  Название «Контестаду» (Contestado, порт.} является «говорящим» и означает «спорный», «оспариваемый».


[Закрыть]. Контестаду – название пограничной области между штатами Паранá и Санта-Катарина, владение которой они оспаривали друг у друга. Однако возникшее в этом регионе в 1911 г. движение не ставило целью разрешить данный спор. Оно появилось как союз последователей некоего «полковника», которого считали другом бедняков, и людей различного происхождения, затронутых происходившими в тех местах переменами. Среди этих людей были и сельские работники, согнанные с земли из-за строительства железной дороги и деревообрабатывающей фабрики, и те, кто был нанят для строительства железной дороги, а по окончании контрактов остался без работы.

Восставшие объединились вокруг человека по имени Жозе Мария, который погиб в первых же столкновениях с военизированными подразделениями штата и в сознании участников движения стал святым. Повстанцы разбили несколько лагерей, основанных на идее равенства и братства между живущими там. Они требовали землю, одновременно надеясь на воскрешение Жозе Мария. Военные подразделения штатов и федеральные армейские соединения разогнали мятежников розгами, и в 1915 г. с ними было покончено.

Самый выразительный пример третьей группы сельских социальных движений – забастовки с требованием выплаты зарплаты и улучшения условий труда на кофейных плантациях штата Сан-Паулу. Речь шла о сотнях подобных локальных забастовок, сведения о которых очень скудны. Самая крупная стачка произошла в 1913 г., в ней участвовали тысячи колонов, которые прибыли в область Рибейран Прету для сбора урожая. Требуя пересмотра своих трудовых контрактов, колоны парализовали работу крупных плантаций. Последовало вмешательство полиции, а также консула Италии, который претендовал на роль посредника в переговорах. В конечном счете колоны своих целей не достигли.

Для формирования движения городских трудящихся требовались как минимум такие условия, как рост городов и диверсификация их деятельности. Став местом сосредоточения фабрик и сектора услуг, города привлекали сотни и сотни трудящихся, оказавшихся в одинаковых условиях. В этом отношении разница с положением на крупных кофейных плантациях была невелика. Но в городах было гораздо больше свободы передвижения и циркуляции идей, чему не препятствовали ни серьезные различия в уровне образования, ни отсутствие каналов широкого распространения этих идей.

Но и при этом движения городских трудящихся в годы Первой республики носили ограниченный характер и достигали успехов только в исключительных случаях. Основные причины этого были связаны с экономическими и социально-политическими факторами: в первом случае речь шла о недостаточном развитии промышленности, а во втором – рабочего класса. Забастовки имели значительный резонанс только в том случае, если они были всеобщими или когда они происходили в таких ключевых сферах аграрно-экспортной системы, как железные дороги или порты. Со своей стороны, олигархические кланы вели собственные политические игры, не нуждаясь для этого в симпатиях зарождавшейся рабочей массы. Рабочие были разделены из-за межэтнического соперничества и мало расположены к самоорганизации, так как из-за одной лишь принадлежности к профсоюзу хозяева предприятия уже заносили их в «черный список». Кроме того, многие рабочие были иммигрантами, еще не расставшимися с мечтой «покорить Америку» и вернуться в Европу.

В столице Бразилии уже с конца XIX в., когда возникли первые рабочие партии, преобладали идеи весьма расплывчатого социализма, а также прагматического синдикализма, выступавшего за удовлетворение таких непосредственных требований, как увеличение зарплаты, ограничение рабочего дня, охрана здоровья, а в среднесрочном плане – признание профсоюзов со стороны патроната и государства.

В Сан-Паулу, напротив, преобладал анархизм, вернее, такая его разновидность, как анархо-синдикализм. В своей практической деятельности анархисты, понимая, какая дистанция пролегает между их программами и социальными реалиями Бразилии, оказались вынуждены, несмотря на свою революционную идеологию, сконцентрировать усилия на борьбе за те же требования, которые выдвигали и их противники. Это никак не препятствовало взаимным нападкам представителей обоих течений, что ослабляло и без того слабое рабочее движение.

Различия в идеологии и в методах борьбы в рабочем движении Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу проистекали из целого ряда факторов, связанных прежде всего с характерными чертами обоих городов и с социальным составом трудящихся.

В конце XIX в. социальная структура столицы страны была более сложной, чем в г. Сан-Паулу. В Рио-де-Жанейро были сконцентрированы социальные слои, которые в меньшей степени зависели от землевладельцев; частью этих слоев были профессионалы и чиновники из среднего класса, карьерные военные, слушатели Военной школы, студенты высших учебных заведений. Наличие молодых военных и меньшая зависимость среднего класса от землевладельцев – все это до некоторой степени способствовали проведению политики сотрудничества классов. Для протестных движений Рио-де-Жанейро в период до 1917 г. было в большей степени характерно участие в них народа в целом, чем непосредственно рабочих. Примером этого, помимо «якобинцев»[99]99
  Подробнее о них см в § 1 данной главы.


[Закрыть], является происшедший в 1904 г., в период правления Родригиса Алвиса, «бунт вакцины», направленный против вакцинации от оспы.

Говоря о социальном составе трудящихся, следует напомнить, что они были сконцентрированы в основном в таких жизненно важных отраслях (железные дороги, морские перевозки, судоремонтные работы в доках), к которым правительство относилось с известной долей осторожности. Также в Рио-де-Жанейро имелся самый крупный отряд именно бразильских, а не приезжих рабочих, отношения которых с хозяевами предприятий и с правительством были проникнуты патерналистской традицией.

Социальная структура трудящихся Сан-Паулу, несмотря на рост его экономики, была менее диверсифицирована. Средний класс вращался вокруг кофейной буржуазии; в его рядах не было неспокойных военных, готовых объединиться с «теми, кто стоит ниже». Наличие большого количества иностранных рабочих, не имевших корней на новой земле, способствовало распространению влияния анархизма, который рассматривал хозяев и особенно правительство как «чужих, как врагов.

Уже с начального периода Первой республики стали формироваться рабочие организации, возникает социальная мобилизация трудящихся: появляются рабочие партии, в рядах которых было, впрочем, мало рабочих (а впоследствии их и вовсе не осталось), профсоюзы, забастовки. Анархисты даже попытались создать рабочую организацию на общенациональном уровне, учредив в 1906 г. Бразильскую рабочую конфедерацию. Но все эти действия носили спорадический характер; весьма редко привлекая внимание элит и уж тем более не вызывая их озабоченности. Своих прав трудящиеся добивались, оказывая давление на патронат, а не потому, что эти права были гарантированы законом. Поэтому, когда давление прекращалось, исчезали и права.

Подобное положение изменилось в 1917–1920 гг., когда по основным городам страны, особенно Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу, прокатилась волна крупных забастовок. В основе этого забастовочного «цикла» лежали два фактора: во-первых, рост дефицита вследствие потрясений, вызванных Первой мировой войной и спекуляцией продовольствием, а во-вторых, – революционная волна в Европе, начавшаяся после Февральской революции и последовавшей за ней Октябрьской революции 1917 г. в царской России. Рабочее движение стало вызывать беспокойство, и информация о нем заняла первые страницы газет.

Трудящиеся не собирались революционизировать общество, они лишь хотели улучшить условия жизни и получить минимальные права. Конечно, это не означает, что многие из них не были заворожены мечтой об эгалитарном обществе. В исторической памяти бразильцев более всего запечатлелась одна из трех всеобщих забастовок того периода, происшедшая в июне-июле 1917 г. в Сан-Паулу; она запомнилась настолько, что все внимание, как правило, приковано лишь к ней, оставляя за кадром более широкую панораму социальных движений.

После 1920 г. стачечная волна постепенно сходит на нет – как из-за трудностей на пути к успеху, так и из-за репрессий, которые обрушились в основном на рабочих лидеров-иммигрантов, игравших важную роль в качестве организаторов забастовок. Многие из них были высланы из страны.

Было бы преувеличением сказать, что накануне стачечной волны 1917–1920 гг. государство демонстрировало полное отсутствие интереса к регулированию трудовых отношений или к процессам синдикализации трудящихся. Однако лишь в ходе забастовочного движения оно серьезно задумалось о необходимости принятия соответствующего законодательства. Основные предложения по этому вопросу возникли в стенах Конгресса и были объединены в единый проект трудового кодекса, предусматривавшего восьмичасовой рабочий день, ограничение труда женщин и подростков, отпуск по беременности. Проект подвергся нападкам и хозяев предприятий, и большинства депутатов. В нем остался лишь один, принятый в 1919 г., закон, который регулировал возмещение ущерба при несчастных случаях на производстве.

В 1920-е гг., на фоне угасавшего рабочего движения, возникли ясные свидетельства того, что государство предприняло действия по регулированию трудовых отношений: было принято законодательство, предоставлявшее трудящимся минимальные права. В этом плане большое значение имели два закона: о предоставлении двухнедельного отпуска работникам, занятым в торговле и промышленности (1925), и об ограничении труда подростков. Однако же применение закона об отпуске зависело от дальнейшей законодательной регламентации, и вплоть до 1930 г. в сфере промышленности он не применялся из-за противодействия хозяев предприятий.

* * *

В начале 1920-х гг. в анархистском движении возник кризис. Несмотря на бурный характер забастовок, их весьма незначительные результаты породили сомнения в действенности концепций, отстаивавшихся этим движением. В то же время из-за границы в Бразилию проникали известия о разрыве анархистов и коммунистов, одержавших победу в России.

Казалось, что Октябрьская революция 1917 г. провозгласила «зарю новых времен», и те группировки левых, которые принимали ее не полностью, явно «шли не в ногу с Историей». Именно так в марте 1922 г. возникла Коммунистическая партия Бразилии[100]100
  При своем возникновении в 1922 г. бразильская компартия носила название Коммунистическая партия Бразилии. С 1961 г. она стала называться Бразильская коммунистическая партия (БКП – Partido Comunista Brasileiro, PCB). Этот нюанс важен для различения двух бразильских компартий, о происхождении и изменении названий которых см. с. 332 настоящего издания.


[Закрыть], большинство основателей которой вышли из анархистского движения. Подобное происхождение стало исключением в Латинской Америке, где возникновение практически всех коммунистических партий стало результатом раскола соцпартий. На протяжении почти всей своей истории БКП находилась на нелегальном положении. До 1930 г. членами партии были преимущественно рабочие, число которых никогда не превышало тысячи человек. Партия подчинялась стратегическим установкам находившегося в Москве III Интернационала, который обосновывал для колониальных и полуколониальных стран необходимость осуществления буржуазно-демократической революции как предварительного этапа революции социалистической.

3.6. Политический процесс в 1920-е гг

После Первой мировой войны присутствие городского среднего класса на политической арене стало более зримым. В целом этот социальный слой стремился поддерживать тех лидеров и те движения, которые подняли бы знамя подлинного либерализма, способного реализовать на практике конституционные нормы и законы, трансформировав олигархическую республику в либеральную. Это означало, в числе прочего, необходимость чистых выборов и утверждение принципа уважения прав личности. В кругах городского среднего класса велись разговоры о социальной реформе, но главные надежды возлагались на просвещение народа, тайное голосование, создание электоральной юстиции[101]101
  Речь шла о создании в будущем органов конституционного правосудия, прежде всего так называемых избирательных трибуналов, имеющих полномочия судебных органов и осуществляющих контроль над правильностью проведения выборов и референдумов. Не случайно аналогом института, который во многих странах называется «Центральная избирательная комиссия», в Бразилии является Верховный избирательный трибунал (избирательные трибуналы существуют и на уровне штатов).


[Закрыть].

Явственным показателем растущего политического участия городского населения стали выборы 1919 г. В них принял участие потерпевший поражение на выборах 1910 и 1914 гг. Руй Барбоза, олицетворявший протестные настроения; ему противостоял Эпитасиу Пессоа. Даже не имея в своем активе какого-либо особого электорального ресурса, Руй Барбоза получил около трети голосов и одержал победу в Федеральном округе.

Соглашения и раздоры между олигархиями на президентских выборах приобрели новые очертания. Ярким примером этого стала борьба за то, кто сменит на президентском посту Эпитасиу Пессоа. В начале 1921 г. кандидатом от альянса паулистов и «минейрус» был выдвинут губернатор штата Минас-Жерайс Артур Бернардис. Против этой кандидатуры возражал штат Риу-Гранди-ду-Сул, губернатор которого Боржис ди Медейрус обличал этот политический сговор как способ обеспечить повышение стоимости кофе в тот момент, когда страна нуждалась в сбалансированной финансовой системе. Кроме того, «гаушус» опасались и пересмотра конституции (осуществленного, впрочем, Бернардисом в 1926 г.), который ограничивал автономию штатов. К Риу-Гранди-ду-Сул присоединились и другие штаты; они образовали альянс под названием «Республиканский ответ» («Reação Republicana») и выдвинули от него в качестве оппозиционного кандидата Нилу Песанью – политика из штата Рио-де-Жанейро, происходившего из бедных слоев и выступавшего в защиту наследия и личности президента Флориану Пейшоту[102]102
  Президент Флориану Пейшоту вошел в историю Бразилии как «железный маршал», выступавший за консолидацию Республики на основе усиления централизации власти.


[Закрыть].

Именно в ходе президентской кампании проявилось недовольство военных. В армейских кругах получило распространение мнение о том, что Бернардис был настроен против военных. Эти настроения усилились после публикации в октябре 1921 г. в издававшейся в Рио-де-Жанейро газете «Коррейю да Манья» («Correio da Manhã») некоего письма. На самом деле речь шла о письмах (так как их было два), которые были посланы Бернардисом одному политическому деятелю из штата Минас-Жерайс и в которых содержались грубые оскорбления в адрес военных. Фальшивые письма подлили масла в огонь. Цель организаторов данной акции – еще больше настроить армию против кандидатуры Бернардиса – уже была достигнута, когда незадолго до выборов, назначенных на 1 марта 1922 г., оба фальсификатора признали свое авторство этих «документов».

Ситуация еще более осложнилась к июлю 1922 г., когда Бернардис уже был избран президентом, но еще не вступил в должность (это произошло только 15 ноября). Военный клуб выступил с протестом против использования правительством войск для вмешательства в политические перипетии в штате Пернамбуку. Ответом стало закрытие Военного клуба, причем правительство обосновало свои действия законом, направленным против враждебных обществу ассоциаций.

Все эти события ускорили всплеск движения тенентистов, названного так потому, что его основными участниками были представители среднего офицерского корпуса – в первую очередь, лейтенанты[103]103
  Tenente (порт. – лейтенант) – отсюда название «тенентисты», «движение тенентистов», тенентизм.


[Закрыть], а также капитаны.

Первым актом мятежного тенентистского движения стало восстание 5 июля 1922 г. в форте Копакабана в г. Рио-де-Жанейро. Атмосфера ложных или действительно нанесенных оскорблений в адрес армии и гонения на Военный клуб побудили молодых лейтенантов восстать в знак протеста и для «защиты чести армии». Мятеж не распространился на другие армейские подразделения. После первых пушечных залпов, произведенных восставшими, они были обстреляны и взяты в осаду. На следующий день по призыву правительства сотни тенентистов сдались, однако одна группа решила оказать сопротивление. Форт был снова обстрелян с моря и с воздуха. Семнадцать военных, к которым случайно примкнул один гражданский, решили покинуть форт через пляж Копакабана, выйдя навстречу правительственным войскам. В перестрелке погибли 16 человек, а тенентисты Сикейра Кампус и Эдуарду Гомис были ранены. Так «восемнадцать восставших из форта Копакабана»[104]104
  В Бразилии их называют «Os Dezoito do Forte».


[Закрыть] положили начало легенде о тенентизме.

Спустя два года в Сан-Паулу произошло так называемое «второе издание 5 июля». Выбор даты был обусловлен желанием почтить первое выступление, а выбор места – значимостью штата Сан-Паулу. Революция 1924 г. была лучше подготовлена; ее целью было свержение правительства Артура Бернардиса. В 1920-е гг. Бернардис сконцентрировал на себе всю ту ненависть, которую тенентисты испытывали по отношению к господствовавшей олигархии. Формальное лидерство в тенентистском движении принял на себя перешедший на сторону тенентистов генерал Изидору Диас Лопис – офицер из штата Риу-Гранди-ду-Сул, который в эпоху правления президента Флориану Пейшоту сражался на стороне федералистов[105]105
  Речь идет о Федералистской революции (см. § 1 данной главы).


[Закрыть]. Наибольшую активность проявляли офицеры братья Жуарис и Жуаким Тавора, Эдуарду Гомис, Эстилак Леал, Жуан Кабанас, Мигел Коста. Присутствие среди восставших Мигеле Косты – влиятельного офицера из военизированных подразделений штата Сан-Паулу, – обеспечило им поддержку этих и подобных им подразделений штата.

Начавшись со взятия ряда казарм, движение переросло в сражение за Сан-Паулу: революционеры взяли в свои руки управление городом и удерживали его вплоть до 27 июля. После этого они оставили столицу штата и направились вглубь его территории, двигаясь в западном направлении. Таким образом возникла так называемая «паулистская колонна», которая закрепилась на западе штата Паранá в местечке неподалеку от устья реки Игуасу. Там прибывшие из Сан-Паулу тенентисты в ожидании другой колонны, двигавшейся из штата Риу-Гранди-ду-Сул, столкнулись с верными правительству войсками.

Что же касается штата Риу-Гранди-ду-Сул, то там восстание тенентистов вспыхнуло в октябре 1924 г.; особую роль в нем сыграли лейтенант Жуан Алберту и капитан Луис Карлос Престес[106]106
  Транслитерация имени Луис Карлос Престес (Luis Carlos Prestes) дается в соответствии с устоявшейся в отечественной историографии традицией.


[Закрыть]. Восстание было поддержано оппозиционными ПРР силами; тем самым тенентизм оказался втянут в местные политические разногласия. После нескольких сражений тенентисты-«гаушус» переместились в направлении штата Паранá, двигаясь навстречу тенентистам-паулистам. В апреле 1925 г. обе группы соединились и приняли решение пересечь всю Бразилию, распространяя революционные идеи и поднимая население на борьбу против олигархии. Они рассчитывали также привлечь к себе внимание правительства, способствуя возникновению новых восстаний в городах.

Так возникла колонна по руководством Мигела Косты и Луиса Карлоса Престеса, которая в конечном счете стала известной под именем «колонны Престеса». Колонна совершила невероятный поход по внутренним районам страны, пройдя до февраля-марта 1927 г. около 24 тыс. км; после этого последние участники движения объявили его завершенным и переместились на территорию Боливии и Парагвая. Колонна никогда не насчитывала более 1500 человек, и это количество сильно колебалось в зависимости от прихода и ухода случайных участников и «попутчиков». Колонна избегала прямых столкновений с серьезными военными силами, быстро переходя из одного населенного пункта в другой. Поддержка со стороны сельского населения оказалась иллюзией. Возможность достичь военных успехов была у колонны практически нулевой. Вместе с тем она стала символом для некоторых слоев городского населения, разочарованных правящей элитой. Как бы ни разворачивались события, им казалось, что еще оставалась надежда на изменение судеб Республики, как это продемонстрировали герои, которые ради спасения страны подвергали себя всевозможным опасностям.

Тенентизм был по преимуществу движением военных из сухопутных сил. Что же касается военно-морского флота, то там единственным откликом на это движение стало восстание во главе с лейтенантом Эрколину Каскарду на броненосце «Сан-Паулу» в ноябре 1924 г., вовлекшее в свои ряды представителей среднего офицерства. Обменявшись выстрелами с береговой артиллерией крепостей, расположенных в заливе Гуанабара, броненосец вышел в открытое море и дошел до Монтевидео, где восставшие и нашли себе пристанище.

В самом крупном за годы Первой республики восстании на флоте основными участниками стали матросы – преимущественно негры и мулаты, которых набирали из беднейших слоев населения. Это был так называемый «бунт плетей» (Revolta da Chibata), начавшийся 22 ноября 1910 г. Его участники не стремились к свержению правительства, но хотели положить конец плохому обращению и жестоким телесным наказаниям. Бунт вспыхнул почти одновременно на нескольких военных кораблях, стоявших на якоре в заливе Гуанабара, и начался с неожиданной смерти нескольких офицеров. Одним из главных лидеров восстания был матрос Жуан Кандиду. Под угрозой мятежа эскадры Конгресс декретировал амнистию, если восставшие подчинятся властям; было достигнуто решение изъять порку плетьми из арсенала постоянных телесных наказаний, фигурировавших в дисциплинарном уставе военно-морского флота.

Участники движения приняли эти условия, и мятеж закончился. Затем взбунтовались морские пехотинцы, восстание которых было жестоко подавлено; репрессий не избежали и Жуан Кандиду вместе с другими руководителями «бунта плетей», несмотря на то, что они не участвовали в выступлении морских пехотинцев. «Корабль смерти» под названием «Спутник» вышел из Рио-де-Жанейро в направлении Амазонии, на его борту были мятежные матросы, воры, сутенеры и проститутки. В пути многие умерли или были расстреляны. Участники ноябрьского «бунта плетей» были осуждены под предлогом их участия в восстании морских пехотинцев. В конце концов их оправдали, но они провели полтора года в тюрьме, без связи с внешним миром и подвергаясь физическому насилию.

Что же представлял собой тенентизм? Каковы были его цели? Для ответа на этот вопрос вспомним о процессах, происходивших и внутри армии, и в обществе.

По сравнению с начальным периодом Республики в системе подготовки офицеров произошли многие изменения. Военная школа Прайа-Вермелья[107]107
  См. об этом подробнее в главе 2, § 2.8.


[Закрыть] была окончательно закрыта в 1904 г., когда в ее стенах произошло последнее восстание. До 1911 г. правительство располагало только Военной школой в Порту-Алегри. В 1911 г. в Рио-де-Жанейро была создана Военная школа Реаленго[108]108
  Квартал в г. Рио-де-Жанейро.


[Закрыть]. Обучение там сильно отличалось от того, которое давалось ее предшественницей. Преподавание концентрировалось вокруг военных дисциплин, в нем не было того разнообразия, которое отличало прежнюю Военную школу, находившуюся под влиянием позитивизма. Целью Военной школы Реаленго было не воспитание солдат-граждан, которые, находясь в армии, одновременно были бы включены в гражданское общество и в политику; здесь же речь шла о подготовке профессиональных военных.

Подготовка офицеров улучшилась, когда в 1906–1910 гг. три группы были направлены на обучение в Германию. Президент Эрмис да Фонсека, присутствовавший на крупных военных маневрах 1910 г. в Германии, был горячим поклонником немецкой системы организации армии. Годы спустя, уже в 1920 г., обновление армии стало значительнее, что было связано с прибытием французской военной миссии. Германия проиграла Первую мировую войну, и было необходимо искать новую модель армейской организации.

Несмотря на большую профессионализацию офицеров, они не могли не иметь собственных взглядов на общество и на существовавшую систему власти. В годы президентства маршала Эрмиса да Фонсеки группа военных и гражданских лиц создала в президентском окружении некую «группу давления». Ее члены были названы «спасателями», поскольку намеревались спасти республиканские институты. В чем же состояло это «спасение»? Речь шла об ослаблении власти олигархии в тех местностях, где, как представлялось, это можно было сделать с наибольшей легкостью и где социальное неравенство было наиболее шокирующим. В контексте обострения проблем внутри и вне армии тенентистов можно рассматривать как наследников «спасателей». Кроме того, когда возник тенентизм, президентами были уже не военные, а гражданские лица, опутанные множеством ограничений.

Что же касается армии, то одной из главных причин недовольства среднего офицерского состава была негибкость и жесткость военной системы, затруднявшая возможность продвинуться по служебной лестнице и занять более высокие посты. Критиковались и высшие офицеры: их обвиняли в том, что они были заодно с коррумпированными правительствами. Таким образом, тенентисты стремились очистить не только все общество, но и тот институт, из которого они сами происходили.

В 1920-е гг. восставшие военные не имели ясного видения политических перемен. Они предполагали дать стране централизованную власть, которая воспитала бы народ и проводила бы некую смутно очерченную националистическую политику[109]109
  Под «националистической политикой» в бразильском (и латиноамериканском) политическом дискурсе понимается курс, направленный на достижение общенациональных целей, на реализацию центральных задач национального развития. Слово «националистический» в данном контексте не имеет ничего общего с проблемами межнациональных отношений и обладает сугубо позитивной коннотацией (в отличие от «национализма», тяготеющего к шовинизму, сеющего межнациональную рознь и т. п.).


[Закрыть], – и с связи с этим говорили о необходимости перестроить государственный аппарат для того, чтобы «созидать Нацию». Они обосновывали тезис о том, что одно из самых больших зол, которые несло с собой господство олигархии, заключалось во фрагментации Бразилии, в ее превращении в «двадцать феодальных владений», хозяева которых отобраны правящими политиками.

Хотя в тот период тенентистам и не удалось сформулировать антилиберальную программу, они не считали «подлинный либерализм» инструментом укрепления страны. Они выступали за ограничение прямых выборов и всеобщего избирательного права, стремясь провести мысль о полезности авторитарного пути развития для реформирования государства и общества.

Являлся ли тенентизм, как это принято считать, репрезентативным движением среднего класса? Хотя он и снискал себе в 1920-е гг. широкие симпатии этого социального слоя, было бы упрощением сводить это движение лишь только к самовыражению среднего класса. С точки зрения социального происхождения, тенентисты в своем большинстве были выходцами из военных семей или из семей обедневшей элиты Северо-Востока. Очень немногие из них происходили из городских слоев Рио-де-Жанейро или Сан-Паулу. Кроме того, необходимо напомнить, что тенентисты были лейтенантами[110]110
  В оригинале игра слов: os «tenentes» eram tenentes.


[Закрыть], т. е., иными словами, военными. На их мировоззрение наложило свой отпечаток главным образом то, что осознавать себя социальной силой они стали, будучи частью армии. Подобные представления были свойственны именно им, и столь же специфическим было и их недовольство тем институтом, к которому они сами же и принадлежали.

Если не принимать во внимание определенную поддержку, которой располагали тенентисты, в конечном счете они противостояли правительству практически в одиночку. Им не удалось привлечь армию на свою сторону. До 1930 г. ни одна весомая группа из числа гражданской элиты не была расположена разыграть столь радикальную политическую карту. Радикализм же проистекал не из содержательного наполнения действий тенентистов, а из методов их борьбы, главным из которых был путь вооруженного противостояния.

* * *

Президент Артур Бернардис (1922–1926), выходец из штата Минас-Жерайс, управлял страной в тяжелой ситуации; ему не раз приходилось прибегать к введению осадного положения. Будучи крайне непопулярным среди городского населения, особенно в Рио-де-Жанейро, он развязал весьма суровые по меркам той эпохи репрессии. Население было недовольно сложной финансовой обстановкой. В результате массированной денежной эмиссии, неоднократно производившейся Эпитасиу Пессоа в 1921–1923 гг. в целях реализации уже третьей операции по повышению стоимости кофе, упал обменный курс и возросла инфляция.

В годы правления Бернардиса произошло важное событие, связанное с «кофейной политикой». Среди основных забот президента было обслуживание внешнего долга; платежи по нему росли по мере того, как с 1927 г. возобновились выплаты не только процентов, но и основной части внешней задолженности. В конце 1924 г. прибывшая в Бразилию английская миссия по финансовым вопросам во главе с лордом Монтегью изучила ситуацию в стране. В докладе, направленном в администрацию президента Бразилии, указывалось на серьезные риски, связанные с операциями по повышению стоимости кофе и с эмиссией бумажных денег. Очевидно, что международные кредиторы опасались, что Бразилия не сможет выполнить свои обязательства.

В этой обстановке федеральное правительство было не очень расположено отстаивать интересы производителей кофе. В то же время последние усиливали критику кабинета за то, что он оставил в стороне проблемы, связанные с кофейным производством. Выход был найден в том, чтобы перевести «защиту кофейного сектора» с федерального уровня на уровень штата Сан-Паулу, который всегда стоял на страже его интересов. Подобная протекция приводила к постоянному изменению вектора «кофейной политики». Начиная с этого момента, федеральное правительство уже не раскрывало защитный «зонтик» для кофейного сектора, делая это лишь в кризисной ситуации. Этот «зонтик», однако же, должен был быть раскрыт постоянно. Правительство штата Сан-Паулу взяло под свою ответственность организацию процесса доставки кофе в порт Сантус, а также в случае необходимости обязалось его скупать. Казалось, что федеральный центр больше никогда не будет действовать в этой области или, в крайнем случае, будет лишь смягчать кризисы кофейного производства.

Передача власти от Бернардиса к следующему президенту протекала спокойно. Ротация претендентов на президентский пост от штатов Сан-Паулу и Минас-Жерайс нашла свое выражение в избрании Вашингтона Луиса, хотя он и был не «чистым паулистом», а «паулистом из Макаэ» – уроженцем данного города в штате Рио-де-Жанейро. Главной задачей нового президента стала стабилизация национальной валюты, что в итоге позволило бы добиться конвертируемости всех находившихся в обращении бумажных денег.

В 1920-е гг. политическое развитие штатов Риу-Гранди-ду-Сул и Сан-Паулу носило разнонаправленный характер. В то время как различные группы элиты штата Риу-Гранди-ду-Сул, пройдя через крупный военный конфликт, стремились к сближению, в штате Сан-Паулу ПРП закончилась партийная монополия. В 1927 г., после гражданской войны, в штате Риу-Гранди-ду-Сул был избран губернатором Жетулиу Варгас – бывший министр финансов в правительстве Вашингтона Луиса. Варгас предпринял шаги по достижению окончательного соглашения между ПРР и оппозицией, что отразилось на положении штата в составе федерации: оно серьезно укрепилось, что и продемонстрировали события 1929–1930 гг.