Текст книги "Краткая история Бразилии (СИ)"

Автор книги: Борис Фаусту

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

2.8. Республиканизм

С конца XVIII в. республиканизм присутствовал в двух освободительных движениях в Бразилии, смыкаясь с идеей революции и переустройства общества. Некоторые участники движения за республику, зародившегося в Рио-де-Жанейро в 1870 г., унаследовали такое понимание республиканизма. Деятели, подобные Лопешу Тровану, подписавшему «Республиканский манифест» 1870 г., и Силве Жардиму уже в последние годы существования империи, отстаивали идею народной революции как пути к установлению республики. Большинство же республиканцев следовали мнению Кинтину Бокаювы, сторонника мирной смены режима, по возможности после смерти Педру II.

Социальной базой республиканизма в городах являлись в основном лица свободных профессий и журналисты (эта группа появилась в связи с развитием городов и распространением образования), а также военные. Республиканцы из Рио-де-Жанейро связывали республику с большим политическим представительством, с правами и свободами индивида, с федеративным устройством страны и с отменой рабства.

Новым явлением стало зарождение в 1870-х гт. консервативного республиканизма в провинциях, что нашло свое наибольшее отражение в создании Паулистской республиканской партии (ПРП – Partido Republicano Paulista, PRP), основанной в 1873 г. Члены ее происходили в основном из кофейной буржуазии. Основной пункт программы партии заключался в защите федеративного устройства, при котором у провинций была бы широкая автономия. Хотя один из видных деятелей республиканизма – Тавареш Бастуш – поддерживал идею федеративной монархии, республиканцы Сан-Паулу были убеждены в том, что принцип федерации несовместим с империей. Федеративное устройство, в числе прочего, означало бы контроль провинций над местной банковской сферой и над иммиграцией, а также децентрализацию доходов.

Республиканизм Сан-Паулу отличался от движения за республику в Рио-де-Жанейро большим упором на идею федерализма, меньшим вниманием к защите гражданских и политических свобод и формой решения проблемы рабства. Учитывая социальный состав ПРП, не случайным стало то, что партия избегала принятия каких-либо определенных решений относительно рабовладения или даже просто обсуждения этой проблемы вплоть до последнего момента перед отменой рабства. Недовольство республиканцев Сан-Паулу центральным правительством относилось, в числе прочего, к недостаточному представительству провинции в Сенате и в органах исполнительной власти. Нарекания вызывали также установленные правительством налоги. Подчеркивалось, что активно развивавшаяся провинция Сан-Паулу с каждым годом платила в казну империи все больше, не получая взамен тех выгод, которые соответствовали бы ее вкладу.

Несмотря на большую активность в ведении пропаганды и в издании газет, республиканское движение Рио-де-Жанейро не смогло организоваться в политическую партию. Из более или менее значительных республиканских партий отметим партии в Сан-Паулу (уже упоминавшуюся ПРП) и в Минас-Жерайсе (Partido Republicano Mineiro, PRM). В 1884 г., присоединившись к находившимся в оппозиции консерваторам, ПРП добилась избрания в палату депутатов Пруденти ди Мораиса и Кампуса Салиса, которые в дальнейшем будут двумя первыми гражданскими президентами Бразилии. По оценкам 1889 г., четверть электората Сан-Паулу (3600 чел.) была республиканской; во главе шли либералы (6600 чел.), за ними консерваторы (3900 чел.).

* * *

В 1870-е гг. отношения между государством и церковью оказались натянутыми. Союз «трона и алтаря», предусмотренный Конституцией 1824 г., сам по себе скрывал потенциальный источник конфликтов. Католицизм был государственной религией, но право утверждать или не утверждать церковные декреты (в зависимости от того, противоречили они конституции или нет) было закреплено за государством.

Конфликт был связан с новыми указаниями Ватикана, появившимися с 1848 г., в период понтификата Пия IX. Папа заклеймил «современные свободы» и попытался утвердить духовное владычество католической церкви в мире. В 1870 г. власть папы укрепилась после того, как на Ватиканском соборе была принята догма о его непогрешимости[78]78
  Догмат о непогрешимости папы относится к его высказываниям ex cathedra по вопросам вероучения и нравственности.


[Закрыть]. Подобная позиция церкви вызвала различную реакцию к мире. К примеру, в США она совпала с массовой иммиграцией в страну ирландцев-католиков, и в правящих кругах, состоявших из протестантов, опасались, что США превратятся в католическую страну. В Бразилии позиция церкви содействовала тому, что священнослужители стали проявлять большую строгость в вопросах религиозной дисциплины и в выражении самостоятельной позиции перед лицом государства.

Конфликт разгорелся, когда епископ Олинды дон Витал, в соответствии с распоряжениями папы, решил запретить масонам вступать в религиозные братства. Хотя масоны были немногочисленны, они обладали влиянием в правящих кругах. Виконт Рио-Бранко, который в то время был главой кабинета, являлся масоном. Цепочка недопониманий привела к тому, что с доном Виталом обошлись как с «мятежным чиновником»: его арестовали и осудили, после чего схожие меры были приняты в отношении другого епископа. Буря улеглась благодаря соглашению сторон (1874–1875), что выразилось в отставке кабинета Рио-Бранко, амнистии епископов и приостановке папой запретов, касавшихся масонов.

* * *

Участие военных в правительстве оставалось значительным вплоть до отречения Педру I, после чего оно стало сокращаться. То, что военные принимали участие в народных волнениях после провозглашения независимости, способствовало подозрительности, с которой стали относиться к армии. Либералы эпохи Регентства, и в первую очередь регент Диогу Фейжо, сократили армию и создали Национальную гвардию. Это обосновывалось тем, что многочисленная регулярная армия породит маленьких Бонапартов, как произошло в Аргентине и Мексике.

В отличие от армии, флот пользовался большим престижем; его рассматривали как аристократическую корпорацию, в том числе и потому, что в первые годы после получения независимости там служили английские офицеры.

Несмотря на различное отношение к себе со стороны государства и общества, офицеры как армии, так и флота оставались до 1850 г. элитным сообществом. В последующие десятилетия его социальный состав значительно изменился. Низкое жалование, плохие условия жизни и медленное продвижение по иерархической лестнице отвращали отпрысков богатых и знатных семей от военной карьеры. Одновременно с этим выросло количество сыновей военных и чиновников, которые претендовали на офицерское звание.

С точки зрения происхождения из того или иного региона, большинство новых офицеров были выходцами из внутренних районов Северо-Востока и из Риу-Гранди-ду-Сул. Как правило, военные с Северо-Востока происходили из обедневших традиционалистских семей, которые не могли оплатить учебу своих сыновей. В Риу-Гранди-ду-Сул, который был пограничным районом, где концентрировались воинские части, военная служба являлась достаточно престижной. На это указывает тот факт, что именно здесь в 1853 г. правительство основало Военную академию для офицеров пехотных и кавалерийских войск.

Изменение социального состава армии способствовало ее размежеванию с политической элитой империи и в особенности с «бакалаврами» – выпускниками юридических факультетов. «Законники» («легисты», как их прозвали военные) служили для последних воплощением бесполезной культуры и тормозили развитие страны своей паутиной законов и постановлений.

В 1850-е гг., ставшие временем процветания и благоденствия, правительство приняло несколько мер по реформированию армии. В сентябре 1850 г. был принят закон, изменивший структуру офицерского корпуса: по нему выпускники Военной академии получали преимущество перед всеми остальными, особенно в технических областях. В Военной академии, созданной при дворе еще в 1810 г., преподавалось гражданское инженерное дело, в дополнение к сугубо военному образованию. В 1858 г. министр обороны разделил оба эти направления, переведя военное образование в Военную школу Прайя-Вермелья[79]79
  Прайя-Вермелья (доел, «красный пляж») – район г. Рио-де-Жанейро на побережье Атлантического океана у подножия горы Сахарная голова (Пан-де-Асукар). По преданию, в первые годы основания города здесь произошло ожесточенное сражение португальцев с индейцами, после которого весь берег был залит кровью; в память о том этот район получил свое название. По другой версии, название связано с тем, что в песке пляжа были вкрапления кристаллов багряного и розового цвета, окрашивавшие весь пляж в красный цвет в лучах закатного солнца.
  Со второй половины XIX в. этот район прославился благодаря открытой там Военной школе; в настоящее время на Прайя-Вермелья до сих пор находятся престижные военные учебные заведения (Высшая военная школа ВМФ Бразилии, Военноинженерный институт сухопутных сил), а также Главный штаб сухопутных сил.


[Закрыть] (до 1904 г.).

До Парагвайской войны среди офицеров уже раздавалась критика в адрес правительства. Она относилась как к сугубо внутренним делам (критерий производства в чин и дальнейшей выслуги, право вступать в брак, не испрашивая согласия министра обороны), так и к более общим вопросам, связанным с развитием Бразилии. Молодые военные отстаивали развитие образования и поощрение промышленности, строительство железных дорог и отмену рабства.

После реорганизации Военной академии и окончания Парагвайской войны армия как корпорация усилилась. Начиная заниматься политикой, многие офицеры позиционировали себя именно как военных, а не как военных, которые одновременно являлись политическими деятелями. Наиболее яркими примерами, иллюстрирующими разницу в поколениях, служат Кашиас и Флориану Пейшоту[80]80
  Флориану Пейшоту— первый вице-президент (февраль-ноябрь 1891 г.) и второй президент Бразилии после провозглашения Республики (1891–1894).


[Закрыть]. Кашиас, несомненно, обладал большим престижем в армии, но также был одним из лидеров Консервативной партии, который еще до Парагвайской войны возглавлял кабинет министров. Флориану Пейшоту, несмотря на свои связи с верхушкой Либеральной партии, которые помогали ему в военной карьере, изъяснялся как военный и как гражданин. В основе своей он присягал на верность именно армии.

Военная школа Прайя-Вермелья, задуманная поначалу как военное образовательное учреждение, превратилась на практике в центр изучения математики, философии и гуманитарных наук. Именно здесь нападки на правительство превратились в критику самого монархического строя. Распространялись республиканские идеи. Этому очень способствовало влияние позитивизма, который приобрел все большую значимость с 1872 г., когда преподавать в военной школе Прайя-Вермелья стал Бенжамен Констан[81]81
  Бенжамен Констан Ботелью де Магальяэнс (свое имя он получил в честь французского писателя и политического деятеля первой трети XIX в.) – военный, педагог и государственный деятель Бразилии, видный участник республиканского движения, один из авторов Конституции 1891 г. и один из основателей Первой республики.


[Закрыть].

Взгляды родоначальника позитивизма Огюста Конта[82]82
  Огюст Конт – французский философ, создатель социологии и сторонник идеи наличия объективных законов, управляющих социальными явлениями.


[Закрыть] широко распространились в Латинской Америке – в Мексике, Чили, Аргентине и Бразилии. Казалось, что доктрина Конта дает научный ответ и рационально упорядочивает реальность в условиях политических и социальных тупиков, в которые завел олигархический либерализм. Подчеркивая ценность технических нововведений и развития промышленности, контианство особенно привлекало нарождающиеся элиты, которые критиковали сухое формальное знание выпускников юридических училищ.

В Бразилии позитивизм включал в себя формулирование идеи консервативной модернизации, основанной на действиях государства и на нейтрализации традиционных политических сил; подобные представления были весьма созвучны взглядам военных. В военных кругах влияние позитивизма редко было связано с безоговорочным принятием его принципов. В основном офицеры армии воспринимали те идеи, которые больше всего отвечали их собственным убеждениям. Республиканская диктатура приняла форму защиты сильной исполнительной власти, вмешивающейся в дела государства и способной модернизировать страну, т. е. просто форму военной диктатуры.

* * *

Помимо отмены рабства, одним из наиболее значительных преобразований, проведенных империей в 1880-х гг., стала реформа избирательного законодательства, известная также как «закон Сарайвы» (январь 1881 г.). Было введено прямое голосование на выборах в законодательные органы, что покончило с разграничением (и ограничением) полномочий между голосующими и выборщиками. Сохранился имущественный ценз (требование минимального дохода для права голоса), а с 1882 г. к нему добавился образовательный ценз (неграмотные не могли голосовать). Право голоса было предоставлено некатоликам, натурализованным подданным и вольноотпущенникам.

«Закон Сарайвы», который был представлен как мера по приданию выборам большей моральности и по расширению гражданских прав, начал с успехом применяться на выборах 1881 г. Казалось, с единогласным голосованием было покончено: Консервативная партия, хоть и оставалась в меньшинстве, сумела сформировать впечатляющую фракцию из 47 депутатов. Впрочем, в последовавшие годы вернулись старые пороки: фальсификации и давление на избирателей. Надежда добиться «электоральной истины», к которой стремились в городских и просвещенных кругах империи, угасла. В то же время нельзя не отметить, что запрет голосовать неграмотным в стране неграмотных привел к резкому сокращению числа тех, кто принимал участие в выборах. К примеру, на выборах 1872 г. голосовало 10,8 % всего населения страны. На выборах 1886 г. голосовало лишь 0,8 % всего населения.

* * *

С 1883 г. начались разногласия между правительством, депутатами и военными. Одной из наиболее значительных размолвок стал случай с подполковником по имени Сена-Мадурейра, влиятельным военным и другом самого императора. Он пригласил одного из лодочников, который участвовал в борьбе за освобождение рабов в провинции Сеара, посетить возглавляемую им стрелковую школу в Рио-де-Жанейро. После того как Сена-Мадурейра был переведен в Риу-Гранди-ду-Сул, он опубликовал в республиканской газете «Федерация» статью с рассказом о событиях в Сеара.

Помимо случая с Сена-Мадурейра, были и другие; все они вызывали полемику в прессе. Тогда министр обороны издал приказ о запрете военным обсуждать в печати вопросы политики или дела, касающиеся их корпорации.

Офицеры, расквартированные в Риу-Гранди-ду-Сул, устроили большое собрание в г. Порту-Алегри[83]83
  Порту-Алегри (Porto Alegre — доел, «радостный (или веселый) порт») – столица провинции Риу-Гранди ду-Сул.


[Закрыть], протестуя против запрета министра. Возглавлявший в то время провинцию Деодору да Фонсека отказался их наказать и был вызван в Рио-де-Жанейро. В конце концов стороны пришли к соглашению, оказавшемуся благоприятным для военных. Запрет на высказывания в печати был снят, а кабинет был подвергнут критике со стороны Конгресса.

Приблизительно в это время (июнь 1887 г.) офицеры основали Военный клуб – постоянную ассоциацию для защиты своих интересов. Президентом его был избран Деодору да Фонсека. Одновременно с этим Деодору да Фонсека обратился к министру обороны с прошением о том, чтобы армия более не использовалась для облав на беглых рабов. Хотя министр отказался удовлетворить прошение, оно стало применяться на практике.

Недовольство военных и республиканская пропаганда возросли, когда в июне 1889 г. император поручил сформировать правительство либералу, виконту де Оуру-Прету. Он предложил ряд реформ, но взволновал умы тем, что на должность главы провинции Риу-Гранди-ду-Сул назначил личного врага Деодору да Фонсеки.

Встречи лидеров республиканского движения Сан-Паулу и Риу-Гранди-ду-Сул для обсуждения планов свержения монархии происходили с 1887 г., но они были единичными. 11 ноября 1889 г. военные и гражданские деятели, такие как Руй Барбоза, Бенжамен Констан, Аристидеш Лобу и Кинтино Бокаюва, собрались на встречу с маршалом Деодору да Фонсекой, чтобы убедить того возглавить движение против действующего строя. Слухи, распространенные молодыми офицерами об аресте Деодору, о сокращении численности армии или даже о ее расформировании, побудили маршала к тому, чтобы решиться выступить по меньшей мере против главы кабинета Оуру-Прету.

Ранним утром 15 ноября 1889 г. он принял командование войсками и направился к министерству обороны, где находились лидеры монархистов. Дальнейшие события не вполне ясны, так как существуют различные версии произошедшего, и точно неизвестно, провозгласил ли в этот день Деодору республику или просто счел низложенным министерство. Как бы то ни было, на следующий день падение монархии стало свершившимся фактом. Спустя несколько дней императорская семья отправилась в ссылку.

2.9. Падение монархии

Падение монархии произошло в силу ряда факторов, каждый из которых имеет большее или меньшее значение. В первую очередь необходимо выделить действие двух весьма различных сил: армии и той части кофейной буржуазии, которая нашла свое политическое выражение в ПРП. События 15 ноября 1889 г. были связаны с практически единоличной инициативой армии, которая произвела небольшой, но значимый толчок, ускоривший падение монархии. С другой стороны, кофейная буржуазия дала провозглашенной республике устойчивую социальную базу, которой ее не могли обеспечить сами по себе ни армия, ни городское население Рио-де-Жанейро.

Необходимо также учитывать и «человеческий фактор». Болезнь императора, страдавшего от диабета, лишила общество важной примиряющей и стабилизирующей силы в политических разногласиях. Личный авторитет Педру II вкупе с престижем его положения смягчали раздоры военных. Отсутствие императора привело к открытому противостоянию офицеров и представителей элиты империи, на которых военные накладывали множество ограничений. Элита же, со своей стороны, не желала отказаться от убеждения в превосходстве гражданской власти, что выражалось, в числе прочего, в назначении гражданских лиц во главе военного ведомства, когда благоразумнее было бы воздержаться от такого выбора.

Еще одной проблемой было отсутствие вдохновляющей перспективы Третьей империи. После смерти Педру II на трон взошла бы принцесса Изабелла, чей муж – граф д'Э – был французом и по меньшей мере спорной личностью.

В прошлом было принято придавать важную роль в падении монархии двум другим факторам: конфликту церкви и государства и отмене рабства. Первый из этих факторов в той или иной мере способствовал ослаблению режима, но его роль не стоит преувеличивать. После падения монархии он свелся к разногласиям среди правящих элит, а влияние церкви не было особенно сильным ни среди монархистов, ни среди республиканцев. Напротив, позитивисты – как убежденные, так и умеренные – от нее дистанцировались.

Что же касается отмены рабства, то инициативы императора по постепенному отказу от рабовладения вызвали сильное недовольство среди землевладельцев, и не только них. Обладатели кофейных плантаций в долине Параибы также разочаровались в Империи, от которой ожидали защиты своих интересов. Так режим потерял свою основную социальную базу поддержки. Но сама по себе отмена рабства как событие не имела большого значения для падения монархии. Бароны из провинции Рио-де-Жанейро – единственные непримиримые противники отмены рабства – в 1888 г. не имели уже веса и влияния в качестве социальной силы.

2.10. Экономика и демография

В рассматриваемый период были проведены две всеобщие переписи населения – в 1872 г. и в 1890 г. При всех их недостатках они стали давать более точные и заслуживающие доверия результаты, чем существовавшие до той поры данные. Население страны, оцененное в 1819 г. в 4,6 млн человек (из них 800 тыс. индейцев), выросло до 9,9 млн в 1872 г. и до 14,3 млн человек в 1890 г. По данным 1872 г., Минас-Жерайс продолжал оставаться самой густонаселенной провинцией (2,1 млн чел.); за ним следовала Баия (1,38 млн чел.). Численность населения провинций Пернамбуку и Сан-Паулу была примерно одинаковой – около 840 тыс. человек. Самыми заметными изменениями стали рост населения Сан-Паулу и переход Рио-де-Жанейро со второго на пятое место в списке.

В расовом отношении мулаты составляли около 42 % населения, белые 38 %, негры 20 %. Таким образом, численность белых возросла (в 1819 г. они составляли менее 30 % населения), что связано с притоком иммигрантов. С 1846 по 1875 г. в страну въехали чуть более 300 тыс. человек, в среднем 10 тыс. человек в год (половину из них составляли португальцы).

Первые общие данные об образовании показывают огромные провалы в этой области. В 1872 г. уровень неграмотности среди рабов достигал 99,9 %, а среди свободного населения – около 80 % (данный показатель возрастает до 86 %, если рассматривать только женщин). Даже принимая во внимание, что эти данные относятся ко всему населению, и сюда входят, в том числе, малолетние дети, показатели неграмотности все равно остаются достаточно высокими. Подсчитано также, что лишь 17 % населения в возрасте от 6 до 15 лет посещали школу. В средние учебные заведения были записаны всего 12 тыс. учеников. Высшее образование имели 8 тыс. человек.

Просвещенную элиту и огромную массу неграмотных или малограмотных людей с начатками образования разделяла подлинная пропасть. Хирургические школы и другие медицинские училища возникли в Байе и Рио-де-Жанейро с приездом в Бразилию Жуана VI. Эти заведения, как и инженерные училища, были первоначально связаны с военными учреждениями. Наиболее важным шагом в деле формирования национальных элит стало создание юридических факультетов в Сан-Паулу (1827) и Олинде/Ресифе (1828). Выпускниками их стали бакалавры права, которые затем стали магистратами и адвокатами, из числа которых выходили политические деятели времен Империи.

Бразилия продолжала оставаться преимущественно сельскохозяйственной страной. В 1872 г. из всего трудоспособного населения 80 % было занято в сельском хозяйстве, 13 % – в сфере услуг и 7 % – в промышленности. Отметим, что в категории «услуги» более половины данных относятся к домашним слугам. Приведенные цифры указывают также на то, насколько робкими были шаги промышленности: в общие показатели занятости в данной сфере включались и горные разработки.

Рио-де-Жанейро с 522 тыс. жителей в 1890 г. представлял собой единственный крупный городской центр. В столице империи были сосредоточены политическая жизнь и развлечения; здесь вкладывались средства в транспорт, освещение и украшение города. Вслед за Рио-де-Жанейро шли Салвадор, Ресифе, Белем и лишь затем – Сан-Паулу со скромными 65 тыс. жителей. Однако в этом городе, который постепенно превращался в центр кофейного бизнеса и привлекал все больше иммигрантов, начинался стремительный рост населения: в период с 1872 по 1886 г. ежегодный прирост составлял 3 %, а в 1886–1890 гг. – 8 %.

На рубеже 1870-х гг. укрепилась тенденция роста экономики Центро-Юга и упадка Северо-Востока. Во многом это было связано с разнонаправленным внешним спросом на сельскохозяйственную продукцию. В странах-потребителях кофе значительно возросли число жителей и их доходы. С 1850 по 1900 г. население основного потребителя – США – почти утроилось; привычка пить кофе распространилась среди большего количества людей. Это обстоятельство, вкупе с другими факторами, позволяло производителям переносить колебания цен: перед лицом все возраставшего спроса стало возможным нести некоторые убытки в те периоды, когда цены на кофе на мировом рынке падали.

Основному сельскохозяйственному продукту Северо-Востока – сахару – не суждена была та же судьба, хотя роль его продолжала оставаться заметной. В структуре бразильского экспорта сахар находился на втором месте (после того как его опередил кофе, а в 1861–1870 гг. – хлопок).

Однако положение бразильского сахара на мировом рынке было непростым. С ним конкурировали два серьезных соперника: свекловичный сахар, который с середины XIX в. стали в больших объемах производить в Германии, и сахар с Карибских островов (особенно с Кубы). В отличие от Бразилии, Куба страдала от недостатка рабочей силы. Однако плодородие почвы и приток инвестиций (испанских и затем североамериканских) вывели Кубу в лидеры не только в сфере производства, но и в деле модернизации процесса изготовления сахара. Другой заслуживающий упоминания фактор заключается в географической близости Кубы к центрам потребления. На рубеже 1860-х гг. 70 % сахарных заводов на Кубе использовали паровые машины, в то время как в Пернамбуку – только 2 %.

На Северо-Востоке Бразилии модернизация производства, проводившаяся с помощью правительства, шла медленно, и результаты ее носили ограниченный характер. Неудивительно, что к 1875 г. доля Бразилии в поставках сахара на мировой рынок, традиционно составлявшая 10 %, упала до 5 %.

Еще с колониальных времен возделывание хлопка в Бразилии распространилось на Севере и Северо-Востоке (в основном в Пернамбуку, Мараньяне, Алагоасе и Параибе). Хлопок выращивали мелкие и средние производители, сочетая это с возделыванием продовольственных культур – для собственного пропитания и для продажи на местных рынках.

С начала XIX в. конкурировавший с бразильским американский хлопок начал теснить бразильский товар на главном рынке – в текстильной промышленности Великобритании. Гражданская война в США (1861–1865) привела к значительному росту поставок из Бразилии – настолько, что в 1861–1870 гг. хлопок даже вышел на второе место среди предметов национального экспорта.

Однако этот подъем был недолгим, и за ним последовал спад. Дальнейший импульс производству хлопка был связан с внутренним рынком и развитием бразильской легкой промышленности.

В Амазонии начало приобретать значимость производство натурального каучука[84]84
  Имеется в виду сбор млечного сока каучуконосных растений.


[Закрыть]: этим стали заниматься местные жители, рассеянные по огромной территории, и работники с Северо-Востока. Мировой спрос на каучук возник после 1839 г., когда Чарльз Гудьир усовершенствовал процесс вулканизации, благодаря которому каучук становится устойчивым к жаре и холоду и используется в дальнейшем в различных областях (в изготовлении шин, шлангов, обуви, водонепроницаемых плащей и т. п.).

До 1850 г. экспорт каучука был несущественным. С течением времени он начал расти, а в 1880-е гг. вышел на третье место и стал представлять собой 8 % от стоимости всего бразильского экспорта, приближаясь по этому показателю к сахару (10 %). В это время начинается каучуковый бум. Речь идет не только о росте экспорта, но и о формировании регионального экономического полюса развития. До этого момента бизнес в данной области был сосредоточен в руках небольшой группы португальских посредников и, в отдельных случаях, – иностранных экспортеров. Бум породил возникновение сети банков, увеличилось число посредников и фирм, занимавшихся ввозом товаров потребления; результатом всего этого стало развитие городов Белем и Манаус. Лишь участь работника и сборщика каучука не стала лучше.

До 1870-х гг. среди основных получателей товаров из Бразилии лидировала Великобритания (хотя главным потребителем бразильского кофе являлись США). В 1870–1873 гг. на долю Великобритании приходилось почти 40 % стоимости бразильского экспорта, затем шли США, на которые приходилось 29 %. Взяв для наглядности те же годы, но обратившись к анализу импорта в Бразилию, мы убедимся, что иностранные товары ввозились преимущественно из Англии (53 % от общей стоимости импорта), а второе место со значительным отставанием приходится на Францию (12 %).

Как и во времена колонии, не весь объем производимой продукции предназначался для экспорта. Различные регионы страны специализировались на скотоводстве и производстве продовольствия, как для потребления, так и для сбыта на внутреннем рынке.

В этом отношении особенно выделяются две области: провинция Минас-Жерайс и юг Бразилии, в особенности Риу-Гранди-ду-Сул.

Территория Минас-Жерайса включала в себя различные, весьма отличавшиеся между собой области, слабо связанные между собой путями сообщения, которых к тому же не хватало. На побережье (уже упоминавшаяся «лесная зона») возделывали кофе и были связаны с Рио-де-Жанейро. В долине реки Сан-Франсишку выращивали скот и были теснее связаны с Баией и Пернамбуку, чем с соседними областями собственной провинции. На юге провинции поддерживали связи с Сан-Паулу и со столицей страны.

Несмотря на рост производства кофе, который вывозился через Рио-де-Жанейро, Минас-Жерайс не был ориентирован преимущественно на внешний рынок. Основу экономики провинции составляли скотоводство и производство продуктов питания. Похоже, что основная часть растительных культур (кукуруза, фасоль и маниок) потреблялись внутри провинции, а говядина, свинина, кожи и иные продукты скотоводства представляли собой основную статью экспорта в другие регионы страны.

До отмены рабства Минас-Жерайс был наиболее густонаселенной провинцией Бразилии с наибольшим количеством рабов (хотя в соотношении числа рабов к числу жителей Рио-де-Жанейро выходил вперед). Расширение производства кофе поглотило значительную часть подневольной рабочей силы, но в тех областях провинции, которые не были связаны с кофе, продолжала отмечаться самая высокая концентрация рабов. Таким образом, сохранялась отличительная особенность экономики Минас-Жерайса, шедшая еще с колониальных времен: сочетание рабовладения и ориентации на внутренний рынок.

На юге Бразилии производство для внутреннего рынка связано с традиционным скотоводством и притоком иммигрантов. Этот регион стал привлекать переселенцев раньше, чем Сан-Паулу, и интерес этот носил иной характер. Если в Сан-Паулу задачей было обеспечить рабочими руками крупное сельскохозяйственное производство, то на Юге речь шла о колонизации и освоении незанятых земель на основе мелкой собственности.

Незадолго до провозглашения независимости Жозе Бонифасиу и тогда еще наследный принц Педру, исходя из социоэкономических и военных задач, предприняли первые шаги по привлечению переселенцев из германских земель на юг Бразилии, особенно в провинции Санта-Катарина и Риу-Гранди ду-Сул. Жозе Бонифасиу надеялся стимулировать подобным образом появление в стране сельского среднего класса.

Вблизи от г. Порту-Алегри возникла самая успешная из всех переселенческих колоний – немецкая колония Св. Леопольда (1824). В дальнейшем немецкая колонизация распространилась на северо-восток провинции Санта-Катарина, где возникли колонии Блюменау (1850), Бруске и Дона Франсишка (нынешний г. Жоинвиль).

Иммигранты занимались разведением свиней, кур, молочных коров, выращивали картофель, овощи и фрукты, ранее не известные в Бразилии (например, яблоки). Они также сыграли важную роль в основании фирм и разного рода производств. Так появились поначалу скромные по масштабам производства по переработке свиного сала, изготовлению молочных продуктов, мясных консервов, пива и других напитков.

Благодаря притоку переселенцев на юг Бразилии, в 1846–1875 гг. немцы занимали второе место среди иммигрантов. Однако после 1860 г. приток начал уменьшаться. Среди прочих причин это было связано с плохим обращением с новоприбывшими, особенно со швейцарцами и немцами, нанятыми в качестве эксперимента в хозяйство сенатора Вергейру из Сан-Паулу. В 1871 г. в объединенной Германии правительство приостановило помощь тем, кто собирался выехать в Бразилию. Данные по Риу-Гранди-ду-Сул наглядно показывают разницу между двумя периодами: немцы составляли около 93 % иммигрантов, приехавших в 1824 – 1870-х гг., и всего лишь 15 % переселенцев в 1889–1914 гг.

После 1870 г. бразильское правительство стало поощрять приезд в Риу-Гранди ду-Сул итальянцев. Мелкие фермеры, преимущественно из Тироля, Венето и Ломбардии, основали ряд поселений, из которых наиболее значительным была колония Кашиас. В своей экономической деятельности итальянцы последовали путями, схожими с теми, что наметили немцы, но помимо всего прочего стали специализироваться на выращивании винограда и производстве вина. В период с 1882 по 1889 г. из 41 тыс. иммигрантов, въехавших в провинцию, 34 тыс. составляли итальянцы.