Текст книги "Краткая история Бразилии (СИ)"

Автор книги: Борис Фаусту

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

2.3. Социально-экономическая структура и рабство

Значительным новшеством бразильской экономики в первые десятилетия XIX в. стало возникновение производства кофе на экспорт. Внедрение кофейного дерева в Бразилии связано с именем Франсишку де Мелу Пальеты: в 1727 г. он привез первые семена этого растения в провинцию Пара. Поначалу его использовали для внутреннего потребления; на рубеже 1760-х гг. кофе добрался до Рио-де-Жанейро, где его возделывали на маленьких участках в садах в окрестностях столицы.

При этом необходимые условия для первого значительного распространения производства кофе в рыночных масштабах сложились в обширной долине реки Параиба, пересекающей часть провинций Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу. Эта местность была известна; ее пересекали дороги и пути, которые со времен горнопромышленного бума вели в Минас-Жерайс; здесь наличествовали незанятые земли и благоприятный климат. Кроме того, близость порта Рио-де-Жанейро (несмотря на сложности с транспортом) облегчала вывоз конечного продукта производства и позволяла поддерживать необходимые контакты для получения кредитов, закупки товаров и т. п.

Появившиеся фазенды приняли традиционную форму крупного поместья, использующего принудительный труд рабов. Как в дальнейшем показал опыт Колумбии, производство кофе в рыночных масштабах было возможно и в рамках небольших хозяйств. Однако свойственные Бразилии условия доступа к земле и снабжения рабочей силой предопределили господство именно крупных поместий.

История занятия земель следовала модели, унаследованной из прошлого и затем еще не раз повторявшейся на протяжении всей истории Бразилии. Не делалось никакого различия между границами поместий и многими не введенными в оборот землями. Права собственности (в случае, если они существовали) всегда могли быть оспорены, потому что, в числе прочего, одни права накладывались на другие. В этих условиях господствовал закон сильнейшего. Только у него были условия для того, чтобы силой удерживать землю, изгонять других собственников, лишившихся средств, нанимать хороших адвокатов, воздействовать на судей и узаконивать таким образом владение землей.

Чтобы устроить фазенду с кофейной плантацией, собственник должен был пойти на значительные вложения, включавшие в себя расчистку леса, подготовку почвы, посадки, закупку инвентаря и рабов. Помимо этого, если кофейное дерево и является многолетним растением – по меньшей мере, в краткосрочной перспективе посадки не нужно возобновлять, – первые урожаи можно собирать только через четыре года. Похоже, что средства для устройства плантаций в основном черпались из накоплений, связанных со значительным ростом торговли после переезда короля Жуана VI в Бразилию. Со временем источниками инвестиций стали доходы от собственно кофейного производства, а также – с 1850 г. – капиталы, высвободившиеся после отмены работорговли.

В течение практически всего периода монархии возделывание кофе осуществлялось с помощью достаточно простых способов. Некоторые из таких методов обработки (или в некоторых аспектах истощения) почвы существуют и поныне. Производство было экстенсивным, т. е. никто не заботился о производительности земли. Когда из-за нехватки удобрений и ухода за почвой она истощалась, плантацию переносили на новую территорию, а старую забрасывали или приспосабливали под производство продуктов питания.

Основными и чуть ли не единственными орудиями труда на больших кофейных плантациях были мотыга и серп. Рабам приходилось привыкать к этим традиционным для сельскохозяйственных рабочих Бразилии инструментам; их использованию благоприятствовало топографическое положение долины Параибы. Использование сохи на кофейных плантациях распространится только на рубеже 1870-х гг. в новых областях Сан-Паулу.

Если отбросить исключительные случаи, виды работ на плантации распределялись следующим образом. После расчистки леса часть древесины шла в дело, остальное сжигали. Сажали не семена, а ростки, причем плантаторы даже не делали рядов. По обычаю, завезенному с Антильских островов, между молодыми кофейными деревцами высаживали сельскохозяйственные культуры (фасоль, кукурузу, маниок). Такие посадки давали росткам необходимую тень и снабжали продовольствием плантаторов, их служащих и рабов.

Уход за кофейными деревьями заключался по большей мере в выпалывании сорной травы вокруг них. Когда деревце начинало плодоносить, рабы ежегодно вручную собирали урожай. Подсчитано, что в среднем на плантациях Рио-де-Жанейро один раб обрабатывал от 4 до 7 тыс. кофейных деревьев, что указывает на не слишком тщательный уход за посадками. Способ сбора и обработки урожая были доиндустриальными. Транспортировка после укладки собранных зерен в мешки для дальнейшего экспорта также отличалась ненадежностью. До строительства железных дорог перевозка товаров к портам осуществлялась с помощью караванов ослов с проводником и рабами-погонщиками. Подобные караваны несколько раз в год двигались по дорогам, ведущим из долины Параибы к Рио-де-Жанейро. На пути туда они перевозили товары, произведенные на плантации, а на пути обратно – такие припасы, как треску, вяленое мясо, свиной шпик и металлические инструменты и орудия. С течением времени среди закупавшихся плантаторами в Рио-де-Жанейро товаров стали появляться мебель и предметы роскоши, в том числе стеклянная и фарфоровая посуда.

Важной фигурой в деле продажи кофе был комиссионный агент. Такие агенты жили в портах, в основном в Рио-де-Жанейро (позже также и в Сантусе), и действовали как посредники между производителями и экспортерами. Комиссионный агент получал товар, чтобы продать его экспортерам в наиболее благоприятный момент. В счет полученного кофе (или того кофе, который он получит в будущем) он снабжал владельцев фазенд товарами потребления и инструментами, получая процент от сделки. Тем самым между плантатором и агентом устанавливались доверительные отношения. Агент открывал фазендейро текущий счет, где подсчитывал дебет и кредит. Порой доверительные отношения достигали такой стадии, что агенты направляли и сопровождали своих клиентов, когда те посещали Рио-де-Жанейро, или же помогали сориентироваться в городе их сыновьям, приехавшим на учебу. Производители и агенты, как правило, были бразильцами. Но экспорт кофе с самого начала находился в руках крупных американских или английских компаний.

Хотя в Бразилии и распространился обычай пить кофе, внутреннего рынка для сбыта производимой в больших масштабах продукции не хватало. Кофейный бизнес как тогда, так и теперь продолжает зависеть от внешнего рынка. Рост производства шел рука об руку с расширением привычки пить кофе среди растущего среднего класса США и стран Европы. США превратились в главного потребителя бразильского кофе, который также экспортировался в Германию, Нидерланды и Скандинавию.

Англия, в которой укоренилась привычка пить чай, никогда не была значительным потребителем кофе: то немногое его количество, которое расходилось в стране, привозилось из английских колоний в Карибском бассейне, Центральной Америке и Южной Азии. Получаемый оттуда кофе попадал на английский рынок после уплаты сниженной пошлины, что преграждало доступ для продукции из Бразилии. Это обстоятельство являлось важной характеристикой положения Бразилии в международной финансово-экономической сфере в XIX и частично в XX вв. В деле получения кредитов и займов страна зависела в основном от Англии. Таким образом, ее внешний долг зависел от английских банкиров. Но от торговых сделок с Англией Бразилия не получала той прибыли, которая могла бы покрыть расходы на импорт товаров и на обслуживание внешнего долга.

Увеличение производства кофе и значимость его для внешней торговли Бразилии могут быть проиллюстрированы одним простым фактом: если в 1821–1830 гг. кофе составлял 18 % стоимости бразильского экспорта, то в 1881–1890 гт. он достиг 61 %.

С точки зрения социально-экономического анализа, производство кофе охватывало комплекс хозяйственных занятий, который окончательно переместил центр развития страны в центральноюжные регионы[67]67
  Здесь и далее автор использует принятую в Бразилии географическую классификацию составляющих страну регионов: центрально-южный регион или Центро-Юг (Centro-Sul) включает в себя, среди прочих, провинции (затем штаты) Минас-Жерайс, Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу, Санта-Катарина, Риу-Гранди-ду-Сул.


[Закрыть]. Оснащались порты, возникали новые механизмы кредитования, создавались новые рабочие места, революционным образом развивался транспорт – и все это в связи с кофе. Конечно, это произошло не в мгновение ока. Речь идет о сравнительно долгом упадке Северо-Востока и укреплении Центро-Юга; этот процесс стал необратимым с рубежа 1870-х гг.

Владельцы крупных фазенд в долине Параибы получали уступки и щедроты от центрального правительства; их тщеславие удовлетворялось пожалованием им дворянских титулов. История крупного фазендейро из Рио-де-Жанейро, Жоакима де Соузы Бревеша, возглавившего либеральное восстание 1842 г., канула в прошлое. В середине XIX в. империя добилась поддержки со стороны крупных коммерсантов и землевладельцев, среди которых выделялись «кофейные бароны» из провинции Рио-де-Жанейро. Это утверждение, впрочем, не нужно понимать как заявление о том, что данные социальные классы «присвоили» себе государство. Между государством и господствующими классами существовали разногласия. На это указывает, в числе прочего, тот факт, что президентов провинций избирали не из среды местных элит. Это предотвращало безусловное сращивание назначаемого главы провинции с местными интересами. С помощью такого приема центральное правительство могло действовать независимо в каждой провинции и проводить там свою политику.

Император и чиновничество империи отвечали основным интересам господствующих классов, поддерживая общий порядок в стране, постепенно решая проблему рабства и т. д. Но действуя в этом направлении, император и его сановники порой противоречили установкам собственной социальной базы. Примером тому может стать принятие «закона о свободном чреве»[68]68
  Закон 1871 г., по которому все рождавшиеся на территории Бразилии дети рабов становились свободными.


[Закрыть]: император предложил его, несмотря на практически общую оппозицию плантаторов. Согласно представлению упоминавшегося выше историка Жозе Мурилу де Карвалью, советники императора воспринимали империю как гелиоцентричесую систему, главным в которой было солнце (государство), вокруг которого вращались крупные планеты (консервативно настроенные классы), а в отдалении – мириады звезд (основная масса народа).

Бразилия – это кофе, а кофе является черным. Данная фраза, которая нередко звучала в правящих кругах первой половины XIX в., верна лишь отчасти. Бразилия не сводилась исключительно к кофе, как раньше не сводилась и к сахару. Кроме того, в дальнейшем развитие производства кофе будет происходить без использования рабского труда. Однако несомненно, что в рассматриваемый период значительная доля увеличения работорговли приходилась на нужды кофейного производства.

После обретения независимости бразильское правительство находилось в сложном положении. За исключением нескольких отдельных голосов не только крупные землевладельцы и работорговцы, но и все свободное население было уверено, что отмена работорговли в краткосрочной перспективе приведет к коллапсу в обществе. При этом Англия, от которой зависела Бразилия, осуществляла все более жесткий нажим в противоположном направлении. Раздоры и соглашения Англии и Бразилии по этом вопросу показали, что, несмотря на зависимость Бразилии, не все могло немедленно решаться в соответствии с английскими интересами.

В десятилетие, когда была провозглашена независимость, работорговля увеличилась (в сравнении с предшествующим периодом). Согласно официальной статистике, среднегодовое количество ввезенных рабов составляло в 1811–1820 гг. 32 700 человек, а в 1821–1830 гг. – 43 100 человек.

Концентрация ввозимых в страну рабов через порты южных регионов (в особенности через Рио-де-Жанейро) многократно увеличилась. Эти порты принимали 53 % от общего количества ввозимых рабов в 1811–1820 гг. и 69 % – в 1821–1830 гг. Большинство рабов отправляли в дальнейшем на плантации долины Параибы; многие из них оседали в Рио-де-Жанейро. Именно импорт новых рабов, а не перемещение рабов из Минас-Жерайса, как полагали некоторое время назад, служил основным источником притока новых невольников в этой фазе кофейного производства.

В 1826 г. Англия буквально вырвала у Бразилии договор, по которому через три года после ратификации ввоз в Бразилию рабов из любого региона мира должен был быть объявлен вне закона. Англия оставляла за собой право досматривать в открытом море корабли, заподозренные в незаконной перевозке невольников. Договор вошел в силу в марте 1827 г., и эта мера должна была начать действовать с марта 1830 г. Закон от 7 ноября 1831 г. предусматривал выполнение положений договора, вводя суровое наказание для работорговцев и объявляя свободными всех рабов, которых ввезут в Бразилию после этой даты. Закон был принят в период временного спада в притоке рабов. В дальнейшем этот приток вновь стал расти, а нормы закона так и не стали применяться на практике.

Работорговцы пока еще не вызывали отрицательных эмоций у правящих классов, к тому же они воспользовались мерами по децентрализации, которые были приняты в период Регентства. Суды присяжных на местах, которые контролировались крупными землевладельцами, оправдывали тех немногих работорговцев, которые шли под суд. Закон 1831 г. был воспринят как мера «для того чтобы англичане посмотрели и успокоились» («para inglêsver»). В дальнейшем это выражение (ныне вышедшее из моды) стало нарицательным для обозначения какой-либо меры, принимаемой для видимости и для отвода глаз, а не для реального воплощения.

Причины, по которым правящие классы так цеплялись за подневольный труд, различны. Отметим среди них тот факт, что подлинной альтернативы труду рабов на крупных плантациях не существовало, и что всеобщих восстаний рабов не было. Частичным исключением здесь были город Салвадор и окружающая его местность (Recôncavo). С начала XIX в. восстания рабов стали там постоянным явлением и превратились в часть повседневной жизни региона. Однако отсутствие рабов, родившихся в Бразилии, среди участников различных движений показывает их ограниченный характер. Наиболее значительное восстание произошло в 1835 г., когда в Салвадоре взбунтовались сотни африканских негров – как рабов, так и вольноотпущенников, исповедовавших ислам. Негров-мусульман называли «малё»; отсюда происходит название всего восстания. Его жестоко подавили, при этом погибло около семидесяти восставших. На участников (более пятисот человек) обрушилась расправа – от смертных приговоров (правда, немногочисленных) до заключения под стражу, порки и высылки из страны.

Положение Баии было исключительным, но даже там после 1835 г. не произошло других крупных восстаний. В Рио-де-Жанейро, где доля рабов составляла 40 % всего населения, не случалось ничего подобного. Этому способствовали такие факторы, как гонения, надежда получить свободу, разногласия между рабами, находившимися в лучшем и в худшем положении, между невольниками и вольноотпущенниками, между родившимися в Бразилии и африканцами.

Видя инертность бразильского правительства, Англия не опустила рук. Многие суда, перевозившие невольников, были задержаны. В 1846 г. договор, дававший Англии право досмотра кораблей, должен был закончиться, и Бразилия не была расположена его продлевать. Перед лицом этого факта английский парламент одобрил акт, ставший известным в Бразилии как «билль Абердина», по имени лорда Абердина, министра иностранных дел в британском правительстве. По данному биллю английский военно-морской флот получил право поступать с кораблями работорговцев как с пиратскими судами, т. е. захватывать их и передавать нарушителей английским трибуналам. В Бразилии билль Абердина послужил мишенью для националистических по своему содержанию нападок. Даже в Англии многие возвысили голос против того, что страна присвоила себе роль «мирового хранителя морали».

В сентябре 1848 г. к власти в Бразилии пришел консервативный кабинет под председательством маркиза Монте-Алегре (с октября 1849 г.). Правительство представляло собой союз сановников, магистратов и крупных землевладельцев, в особенности кофейных плантаторов провинции Рио-де-Жанейро. Министром юстиции был назначен Эусебиу де Кейрош. Он был сыном лузо-ангольского судьи, родился в Анголе и женился на девушке из семьи, связанной с городским предпринимательством в Рио-де-Жанейро. Из министерства юстиции в парламент был направлен законопроект о более эффективных мерах по борьбе с работорговлей, что усиливало действие закона 1831 г. Среди прочего, Бразилия признавала работорговлю равной пиратству, а также то, что нарушителей должны были судить специальные трибуналы. Законопроект был одобрен в сентябре 1850 г„став законом. И он-то как раз и сработал. Количество ввозимых в страну рабов упало с 54 тыс. человек в 1849 г. до менее 23 тыс. в 1850 г. и до примерно 3,3 тыс. человек в 1851 г.; после чего ввоз невольников практически прекратился.

Что же случилось в период между 1831 и 1850 гг.? Почему второй закон сработал, а первый нет? Ответ на этот вопрос связан с обстоятельствами, сложившимися к концу 1840-х гг., и в первую очередь с усилением давления Англии. Опираясь на билль Абердина, английский военно-морской флот не ограничивался задержанием в открытом море кораблей, заподозренных в перевозке рабов, но проникал в территориальные воды Бразилии и угрожал даже заблокировать основные порты страны. Британская эскадра стала причиной ряда инцидентов на побережье, самым серьезным из которых стала перестрелка английского корабля с фортом Паранагуа в провинции Паранá. Возможность противостоять этому огромному давлению у правительства империи была мала, тем более, что южным регионам страны угрожало вторжение Аргентины, и она нуждалась в защите Англии.

Основным условием прекращения работорговли стал тот факт, что внешнее давление дополнилось отказом от использования рабов внутри страны. После многих лет усиленного ввоза рабов бразильский рынок в конце 1840-х гг. оказался перенасыщен. Плантаторы из Рио-де-Жанейро заложили свои владения крупным работорговцам, чтобы получить средства на покупку рабов. На работорговцев стали смотреть с неудовольствием и обидой. Внутренний антибританский фронт потерял свою целостность.

Помимо этого, усиление центрального правительства, достигнутое при консерваторах, облегчило применение карательных мер. К примеру, Набуко де Араужо, министр юстиции в 1853–1857 гг., добился замены президента провинции Пернамбуку на другого, более решительного человека, когда в провинции была предпринята одна из последних попыток ввезти рабов.

После принятия действенных мер по борьбе с работорговлей само рабство было обречено на отмирание. Рабовладельцы в Бразилии никогда не заботились о естественном воспроизводстве невольников, полагаясь лишь на ввоз. Как только прекратился, количество рабов постепенно стало недостаточным для выполнения всех многочисленных работ, на которых они были заняты. Кроме того, прекращение работорговли явилось водоразделом и в политическом и идеологическом плане. Если ввоз рабов в Бразилию становился незаконным, поддержание рабства в стране теряло легитимность. С этого момента возникали вопросы. В какой срок и в какой форме будет покончено с рабством? Кто заменит подневольную рабочую силу?

Отвечая на эти вопросы, отметим прежде всего закон о земле, принятый в 1850 г. через две недели после закона о прекращении работорговли. В законе предпринималась попытка положить конец неразберихе в вопросах земельной собственности. По закону государственные земли надлежало в будущем не раздавать, а продавать, как когда-то наделы-сесмарии; устанавливались правила легализации владения землей и делались попытки принудительно вести реестр землевладений. Закон задумывался как способ преградить доступ к земле со стороны будущих иммигрантов. Государственные земли должны были продаваться по достаточно высокой цене, чтобы отпугнуть бедных держателей и иммигрантов. Иностранцам, которым оплачивался приезд в Бразилию, запрещалось приобретать землю в течение трех лет после прибытия.

Иными словами, крупные плантаторы хотели привлечь иммигрантов, чтобы заменить рабов, но при этом старались сделать так, чтобы те не превратились в собственников земли. Впрочем, до масштабной иммиграции было еще далеко. Широко используемым методом, к которому будут прибегать плантаторы Центро-Юга, станет покупка рабов на внутреннем рынке, в переживавших упадок регионах.